Она все-таки пожалела, что отказалась от ужина с Кириллом, сразу, едва вышла из его машины и оказалась в стенах университета. Внушала себе, что нельзя столь откровенно демонстрировать собственные чувства, которые мужчине и так очевидны. Ей следовало обижаться и находиться как можно дальше от него, хотя бы какое-то время. Наверное, это было бы правильно, но хотелось совсем другого. Не корпеть целый вечер над учебниками в своей одинокой комнате – парить на крыльях мечты, ожившей так внезапно.

Катя боялась опять впускать его в свою жизнь, а не впустить – не могла. Предвкушала боль – неизбежную – потому что они не смогут в одно мгновенье забыть обо всем случившемся, не сумеют в одночасье усмирить разбушевавшуюся стихию в жизни, но эта боль была желанней пустоты и одиночества. Вот только как ЕМУ об этом сказать?

Импульсивная выходка, допущенная накануне, принесла свои плоды. Катя почти физически ощущала останавливающиеся на ней взгляды одногруппников, напряженный шепот за спиной, но не представляла, что с этим делать. Следовало извиниться хотя бы за свою несдержанность в отношении декана, но слова не подбирались. Девушка не могла придумать ни одной причины, уместной для объяснений. И снова сбежать с предстоящей лекции было нельзя, чтобы не вызвать еще большего количества разговоров.

Стало легче, лишь когда ее коснулся теплый, внимательный взгляд профессора. Кирилл не улыбался, но все прекрасно понимал. Ободрял, и явно не собирался ни за что осуждать.

Катя решила дождаться конца пары и все-таки извиниться. Даже если он не ждет этих слов, избавить их обоих от болтовни окружающих.

– Прежде чем мы приступим к занятиям, хочу затронуть один вопрос. Я понял, что многих из вас это волнует, поэтому считаю нужным дать некоторые разъяснения, хотя и не одобряю подобного любопытства. Возникший вчера инцидент между мной и Екатериной Радневской находится целиком на моей совести. Я позволил себе вмешаться в некасающиеся меня вещи, вынуждая тем самым Катю ответить мне должным образом.

Девушка не поверила, что слышит это на самом деле. Он не мог говорить подобное, незаслуженно унижая себя перед всеми.

В аудитории стало так тихо, что слышно было даже чье-то встревоженное сопение. Десятки изумленных глаз уставились на мужчину. Все понимали, что происходит что-то из ряда вон выходящее, но никто не решался вымолвить ни слова. А Кирилл продолжал.

– Приношу свои извинения по поводу сложившейся ситуации в первую очередь перед Катей, – он коротко улыбнулся ей и вновь обернулся к остальным. – И перед всеми вами, за то, что вынудил быть невольными свидетелями моей ошибки.

Его тон приобрел настойчивое выражение.

– Поскольку своим поведением я поставил Екатерину в неловкое положение, было бы крайне неприятно слышать, как кто-то обсуждает это в дальнейшем. Рассчитываю на ваше понимание и готовность закрыть данный вопрос здесь и сейчас, не возвращаясь к нему никогда впредь.

Слушатели смогли лишь ошеломленно кивнуть, выражая свое согласие по поводу сказанного преподавателем. А Кате показалось, что в этот миг она по новой влюбилась в него. Только слишком неподходящая обстановка удержала от стремления броситься на шею. Хотелось отблагодарить единственным способом, который сейчас казался правильным, но она могла только возвратить ему улыбку. Робкую и сдержанную, как раз такую, которой положено улыбаться студентке. Пока лишь так, а все остальное пусть останется на вечер…

Ее радужные размышления прервал голос Кирилла, предложивший рассказать о выполненных дома заданиях по предыдущей теме.

Осознать, что за все годы учебы она оказалась неготовой к проверке, было неприятно: из-за случившихся событий девушка и думать забыла о помятом листке с нераскрытой темой. А теперь из-за нелепости ситуации хотелось и смеяться, и плакать, хотя в реальности можно было лишь затаиться, надеясь, что Кириллу не придет в голову спросить именно ее.

Не спросил. Долго и довольно дотошно мучил других студентов, потратив на это почти половину пары. И рассмеялся, услышав, с каким облегчением вздохнули остальные, услышав звонок на перерыв.

– Сегодня вам действительно повезло, но не нужно считать, что до следующего раза я забуду о тех, кого не успел спросить.

Катя дождалась, пока большая часть людей покинет аудиторию, и только затем приблизилась к его столу.

– Кирилл Александрович, у меня не сохранился лист с заданием…

Сказала и едва сдержала смех: сколько раз ей приходилось видеть, как с подобными заявлениями подходят к преподавателям другие студенты, у которых находилось множество причин для оправдания своей неготовности. Девушка и представить не могла, что окажется на их месте. Это было не просто неловко – на фоне переживаний по поводу публичных извинений Кирилла – ужасно. Но последнее обсуждать при посторонних она точно не собиралась.

Мужчина ответил, не поднимая головы:

– Список заданий остался в моем кабинете. Подойдите после занятий, я дам Вам другое.

Она прикусила губу, пряча довольную улыбку: вот и повод нашелся оказаться с ним наедине и как-то объяснить, что ее мнение насчет предстоящего вечера кардинально изменилось.

Во второй части лекции девушка расслабилась. Вернулась мыслями в мгновенья прошедших суток, не болезненных признаний и выяснений отношений, а драгоценных капелек, смягчивших иссохшие чувства. Вспомнила ласковые руки, всю ночь оберегающие ее сон. Гладкость кожи под щекой. Вкус шоколадного напитка на губах, дарящий наслаждение когда-то давно, в совсем иной жизни, и вернувшейся к ней так внезапно слабыми ростками надежды.

– У современных авторов невозможно найти красивых стихов, – проговорил кто-то с заднего ряда, и Катя запоздало поняла, что вновь прослушала все то, о чем говорил Кирилл. Что же с ней происходит? Смотрела на него почти в упор и при этом не восприняла ни слова.

– Матвей, рискну предположить, что Вы просто плохо искали, – улыбнулся в ответ на подобное заявление профессор.

– Да хорошо я искал! – почти обиженно заявил парнишка. – Хотел девушке найти что-то необычное, целый день в Интернете просидел – и ноль… Не Пушкина же ей читать, в самом деле.

– А ты хотел, видно, за свои стихи-то выдать? Потому ничего и не попалось… – хихикнула его соседка по парте.

– Нет, конечно. Просто искал что-то модное…Ну хотя бы не девятнадцатого века…

Кирилл опять улыбнулся.

– Все-таки не могу согласиться с Вами. Замечательных поэтов немало, и для каждого случая найдется что-то очень подходящее. Главное: захотеть это сделать.

Парень недоверчиво покачал головой.

– Приведите хоть один пример…

Катя вся обратилась в слух. Она любила в его исполнении стихи, которые сразу оживали, наполняясь каким-то особенным смыслом, обретали мелодию, отзывающуюся в сердце волшебными звуками.

– Это Расул Гамзатов:

Именно такая любовь и наполняла ее жизнь: сладкая, горькая, вечное сражение, в котором нет ни проигравших, ни победителей. Кирилл считал также? Девушка вдруг подумала о том, что переживал и чувствовал мужчина все это время. Когда в ее душе взрывалось отчаянье, было ли легче ему?

Пусть он оказался не прав, решив, что ей будет лучше с Антоном, но чего стоило это решение? Бессонных ночей? Невыплаканных слез? Ведь тени на лице были не только у нее, а пересекавшие кожу морщинки появились явно не от радости. И каково теперь осознавать, что мучительный шаг оказался напрасным? Слышать ее обвинения и видеть обиду?

Катя подняла глаза и столкнулась с его взглядом. Словно угадывая невысказанные мысли, мужчина ответил ей одной, как если бы вокруг не было больше никого.

«Кто я такая чтобы судить тебя? Не хочу этого и не собираюсь делать. Мне легче оправдать и тебя, и себя… И все наши ошибки оставить в прошлом. Перелистнуть страницу, на которой слишком много черных красок».

Она хотела свободы. От боли. От обид. От всего того, что терзало столько времени их обоих. Темница непрощения, о которой когда-то рассказала бабушка, держала слишком крепко, но находиться больше в этих оковах Катя не собиралась.

«Люблю тебя», – проговорила одними глазами в ответ на волнующие строчки, от которых опять затихли все в аудитории. Шевельнула губами, неслышно, наслаждаясь вкусом этих слов. Ее молчание продолжалось непростительно долго. Больше – нет. Ни за что на свете…

* * *

Едва получилось дождаться конца занятий, чтобы отправиться в деканат, а, оказавшись в кабинете, девушка вздохнула с облегчением: секретаря не было на месте. И посторонних тоже. Ее охватило ощущение дежавю. Подобное они проходили: волнительные мгновенья наедине, готовые вот-вот прерваться.

– Зачем ты так сделал?

В его глазах мелькнул настоящий испуг.

– Что сделал, Катюш? Я опять что-то натворил?

Она рассмеялась.

– Не натворил… Просто это ведь была моя вина… вчера. А ты обставил все, будто я как раз и ни при чем.

Его улыбка оказалась слишком печальной.

– Так и есть, милая. И мне безумно жаль, что тебе пришлось все пережить. Не только вчера.

А ей было жаль видеть ЕГО сожаления. Так сильно, что это чувство грозило опять лишить покоя. Катя предпочла сменить тему.

– Как ты относишься к непоследовательным людям?

Мужчина ненадолго задумался.

– Наверное, правильным ответом будет то, что я к таким вообще не отношусь, – снова улыбнулся. – А если серьезно, дело ведь в том, по какой причине человек меняет свое решение. Для всего может найтись разумное объяснение.

Девушка отчего-то погрустнела. Или ему показалось?

– А если… такого объяснения нет? И человек просто передумал? Это очень плохо?

Она волновалась… слишком сильно для банального рассуждения об отвлеченных вещах. Ждала его ответ, словно от этого зависело что-то очень важное.

– Котенок, любой человек имеет право передумать, и ничего дурного здесь нет.

Хотел уточнить, что именно ее тревожит, но внезапно понял сам. Разгадал по изумительному румянцу и не сдержался, не сумел скрыть мгновенно накативший восторг. Катя заморгала, попыталась спрятать виноватое лицо в ладонях, но он перехватил ее руки.

– Если твоя непоследовательность связана с решением насчет ужина, то это замечательно. Просто потрясающе. Я даже не могу передать, как мне это нравится…

Она неожиданно рассмеялась.

– Вот как? У профессора нет слов, чтобы описать собственное состояние? Такое в самом деле возможно? А я хотела бы услышать, КАК тебе нравится…

Кирилл стал серьезным, но не той серьезностью, которая совсем недавно причиняла девушке боль, просто в его глазах, преисполненных в этот момент нежностью, для шуток места не осталось.

– С того момента, как ты утром вышла из машины, я перебрал сотню вариантов, чтобы помочь тебе передумать. И не нашел ни одного. У меня нет ни повода, ни причин удержать тебя рядом, кроме одной-единственной: я боюсь, что еще один вечер пройдет без твоей улыбки. Придется выполнять какие-то дела, произносить слова, просто дышать… без тебя. А я этого не хочу. Устал от серого цвета, которым покрыто все вокруг, когда ты не рядом. И счастлив, что все можно изменить в одно мгновенье твоей восхитительной непоследовательностью.

Если у девушки еще оставались какие-то сомнения, то после его слов они бесследно растаяли. Не потому, что внезапно поверила в сказанное. Нет, она и так знала, что мужчина не станет ей лгать. После всех откровений даже его действия два года назад приобрели логику. И хотя обида по-прежнему терзала сердце, подпитывать это чувство девушка не собиралась, как и тратить попусту время, которого и так прошло слишком много. Без НЕГО.

Находиться одной было слишком тяжело. Как Кирилл и сказал: серо и тоскливо. И лишать себя добровольно красок жизни еще хотя бы на один вечер, не хотелось. А в том, что рядом с ним мир взорвется фейерверком эмоций, она не сомневалась.

Соскучилась. Безумно. По их разговорам, размышлениям, которые всегда не хотелось заканчивать. Ей даже чтение не приносило уже такой радости, как прежде, когда можно было поделиться прочитанным с ним, не беспокоясь о том, насколько правильно звучат слова.

Впервые за долгие месяцы появилась возможность сменить одиночество на тепло ЕГО внимания, на откровенный, почти дерзкий интерес в любимых глазах, и снова услышать хоть что-то из того, что так красиво произносили его уста.

– Катя… – он поднес ее пальцы к губам, целуя каждый поочередно. Спросил так же, как утром: – Поужинаешь со мной сегодня?

Девушка улыбнулась:

– Только если ты пообещаешь повторить все, что сейчас сказал.

Кивнул с таким откровенным удовольствием на лице, что ее охватило смятение.

– Даже больше, котенок. Все-все тебе расскажу…

* * *

Она дождалась его звонка в библиотеке, где в течение двух часов честно пыталась выполнить полученное задание. Уловить смысл повести удалось только с третьей попытки. Мысли никак не хотели концентрироваться на нужной информации. Девушка просто сидела и улыбалась, почти не задумываясь о том, как забавно, должно быть, смотрится со стороны.

Да и все равно это было. Катя понимала, что, несмотря на просьбу Кирилла, студенты обязательно продолжат вести разговоры о странном поведении их одногруппницы и преподавателя, но если мужчина не собирался скрывать отношения с ней от окружающих, если не постеснялся публично признать вину за ошибку, которую не допускал, почему она должна переживать из-за того, как выглядит в глазах других? ЕМУ хотелось нравиться, так, чтобы восторженно темнели глаза, чтобы он в самом деле не мог подобрать подходящих слов. Другое не имело значение.

Мужчина ждал в машине, и Катя, оказавшись рядом, едва сдержалась, чтобы не прижаться к нему. Довольствовалась жаром дыхания, коснувшимся ее руки вместе с мимолетным поцелуем. Это хватило, чтобы тело заныло в ожидании большего. Девушка ведь знала слишком много, не только о его упоительной нежности. Теперь она имела еще и другие воспоминания: о том, каким яростным может оказаться желание. И в его только лишь взгляде сейчас было больше любых слов – огня, грозящего спалить обоих. Сильнее прикосновений – неприкрытая страсть.

– Ты обещал ужин… – прошептала девушка, видя, как его глаза впитывают эти слова, повторяя каждое движение губ. – Кир?

Он тряхнул головой, словно сбрасывая наваждение. Улыбнулся.

– Ужин. Конечно. Куда предпочитаешь поехать?

– На твое усмотрение…

Катя слишком давно нигде не была, чтобы хотеть чего-то конкретного. Главное, чтобы с НИМ. Но даже при подобном настрое оказалась в недоумении, увидев перед собой вывеску «Детское кафе».

– Это шутка? Ты же не собираешься идти туда на самом деле?

Мужчина рассмеялся.

– Тебе понравится, – и, видя, как девушка насупилась, поспешил уточнить.

– Котенок, я и не собирался шутить. Вряд ли мы были бы сейчас вместе, если бы я считал тебя ребенком. А кормят здесь действительно замечательно. Не хуже ресторана. И людей совсем немного. Я подумал, что тебе тут понравится.

Он приобнял ее за плечи, заводя внутрь. Незнакомое кафе выглядело действительно уютно и даже смешное название «Компот» воспринималось уместно.

Кате на мгновенье показалось, что она перенеслась в детство. В сознании возникли образы чего-то домашнего и родного, вспомнился уют деревенского дома, таким, каким он был в ее детстве, душевные беседы за ужином, бабушкины пирожки и свежесваренный компот из ягод и фруктов.

О семейном очаге напоминал весь интерьер. На полках – баночки с домашней консервацией, на столах скатерти в милую клеточку, стулья в аккуратных чехольчиках, мягкие диваны и разноцветные подушки – все располагало к приятному времяпрепровождению.

Девушка невольно улыбнулась, обнаружив в меню детскую страничку. Даже захотелось выбрать что-то именно оттуда.

– Хочу котлетки «Дядушка Ау». И салат «Домик для божьей коровки», – она развеселилась, спрятав лицо на плече у Кирилла. – Ты нарочно это сделал, чтобы меня рассмешить? Удачный ход. Никогда в жизни не была в детском кафе. Не знала, что это так забавно.

– Это еще и вкусно. Даже моя сестра, имея собственный ресторан, иногда сюда заходит.

– Просто невероятно!

– Что именно? – не понял Кирилл. – Действия Полины?

– Нет… – она продолжала улыбаться, но глаза стали серьезными. – Я еще сутки назад не могла представить, что все так резко изменится. И так быстро. Вообще ни в чем не видела смысла, а теперь будто родилась заново…

Ладошка утонула в его сильной руке. Он коснулся кожи губами, потом прижал к щеке, пытаясь задержать это мгновенье.

– Прости меня… Я был так глуп и слеп. И очень бы хотел вернуть все, что было…

Катя покачала головой.

– Не надо ничего возвращать. Мне нравится то, что есть сейчас. Вряд ли, не расставшись с тобой, я бы смогла понять, что ты значишь для меня на самом деле. А теперь… – она умолкла.

– Что?

Девушка неожиданно хлопнула его по руке.

– Это ты обещал говорить мне красивые слова, а не выслушивать признания от меня!

– Для наслаждения тем, что имеешь, не обязательно платить такую цену. Мне действительно жаль, что через все это пришлось пройти. Тебе. Нам. Ты – лучшее, что случилось в моей жизни, а я распорядился этим настолько бездарно…

Катя коснулась его лба, разглаживая морщинку между бровями, ставшую слишком заметной. Повернулась к небольшой витрине.

– Возьми вон те пирожные. Два. И прекрати сокрушаться от того, что изменить мы уже все равно не сможем.