Введение

«Я вышел телом и лицом, спасибо матери с отцом». Впрочем родного своего отца не знал, но мама действительно красавицей была. Потому отчим взял её в жены и с «довеском». Хотя может быть совратился на ленинградскую жилплощадь или ещё что — теперь уже не узнать. Погиб и он, и мама. Разбились на дедовом «Урале», хотя сам мотоцикл, после того как малоопытный водила кувырнулся с обледеневшей дороги, практически не пострадал. А у нас с моим сопливым единоутробным братом из всей родни в живых только дед остался. На свою ментовскую пенсию вытянуть двоих пацанов ему было не по силам, и оказались мы в ближайшем детском доме в Колпино. Куда навещать нас дед приезжал всё на том же мотоцикле — техника ведь не виновата, да и другого транспорта у него не имелось. На выходные и на праздники забирал домой, да и самих нас, как обжились, если звонил и предупреждал воспетку, отпускали пешком — по прямой менее часа путь занимал.

Действительно ДОМОЙ, ибо не смотря на то что именовали мы себя гордо «ленинградцами», жили в культурной столице, мягко выражаясь, в частном секторе, с удобствами во дворе. За фабричной заставой — в посёлке Понтонное, Колпинского района. Где всё послевоенное время прослужил дед участковым и вышел на заслуженную пенсию аж старшим лейтенантом милиции. В доме почившей давно бабули, благодаря погребу картошки и корюшке с реки, пережившей блокаду. Но после её смерти, а затем и гибели любимой дочери, больше женщину в дом он не приводил. Соседка, так же пенсионерка — учительша, за денежку малую его обстирывала, но ей не рублей хотелось, увы.

Мы с братом за выходные старались старикам воды натаскать побольше, да дров заготовить на неделю. С топливом сложностей не имелось — в посёлке располагались два «промышленных гиганта» — судостроительный и фанерный заводы. Вот с последнего и привозили заслуженному ветерану МВД красивые полутораметровые березовые цилиндрики — отходы после лущения бревна. Пилить лучковкой на куски, терпко пахнущую лесом, аккуратную палку было одно удовольствие. А дед как то ещё чуть подстрогал «под руку» пару брёвнышек, сделав подобие бейсбольных бит, и показал нам несколько упражнений по силовой гимнастике с булавами. Назвав их при этом мудгарами. Ещё на срочной он этим финтам обучился — на его тральщик цирковой служить попал. Хоть война шла, но науке она не помешала, даже напротив — усугубила, да и не только гимнастическую.

Все свои накопленные за непростую жизнь знания он и нам постарался передать как мог. В частности, никогда не оказываться «в терпилах», даже если жизнью для того рискнуть потребно. А уж синяков да шишек и вовсе не бояться — они, в отличие от поломанной души, заживают. Научил и как «сломать» того, кто тебя нагнуть пытается. Очень эта наука пригодилась, когда в приют угодили. С братом нас там по возрасту разделили. В палате малолеток дедовщина ещё не завелось, а вот мне, после отбоя, за то что не прогнулся, попытались сразу показать кто тут хозяева жизни, причём предметно. Но загодя, я незаметно у расхлябанной своей табуретки ножку вырвал окончательно, а потом обратно для блезиру вставил. И показал обступившим меня «дедам» курс гимнастики, которой меня дед настоящий научил. Потом пришлось у директорши муть выслушивать — её «актив» де покалечил. Дура колонией грозила и даже родственника моего вызвать додумалась — бывшего участкового! А он оказывается, помнил из её весёлой молодости и то что сама давно забыла, надеясь что такая же короткая память у всех. Да и в последнее время у неё на два пожизненных расстрела «грешков» за работорговлю накопилось. Моя крыша оказалась покрепче, но держалась она только на такой же крепкой опоре, знать мы друг-друга не подвели. А я теорию намертво закрепил практикой, потом полученная наука помогала не раз выжить. Особенно на собственной срочке, где до зам. к (а) дослужился.

Но этому ещё одна дедова наука (а вернее страсть) поспособствовала — очень он любил на природе с ружьишком побродить, и нас с братом к тому приохотил. В своё время, его тулкой, взамен медали, за задержание грабителей местного отделения банка премировали. Вот попробовав охотничьей наркоты и даже собачкой обзаведясь, так и не смог с тропы добытчика сойти. Даже дальнюю округу на моцике своём освоив, стал весьма добычливым ловцом. Нас с братом так же вооружил, мелкому воздушку за 16 рублей купив, а мне вручив дефицитную мелкашку ТОЗ-8, что ещё при Хрущёве за 25 рублей по блату «взял» в нашем Сельпо. Пачка в 50 штук 5,6 мм патрончиков стоила 55 копеек, а взамен «колпачков» воздушки даже дробь годилась, потому практиковаться могли без ограничений. И вскоре малокалиберной пулькой научился легко снимать не то что летящую утку, но и верткого вальдшнепа. Которого, на костерке тут же сварив и ужинали под похвалы убийце. Приятно!

При таком таланте (о чем дед военкому шепнул), когда призвали, оказался естественно в снайперской школе, причём по семейной традиции — в морской, а вернее — уже морпехной. Хотя один «купец» чуть было меня в Кремлёвский полк не уволок (упаси Боже). Но до того, дед, как я совершеннолетия достиг, по своим связям мне и права через ДОСААФ «сделал», причём не только на моцик, а на всё что шевелится. И разумеется официальный Охотничий билет выписал, в Разрешительной системе легальные свои стволы на меня переписав. Были у него в грамотно сработанном схроне и нелегальные. Как у всякого не глупого мента, тем более прослужившего «на земле», где фронт несколько лет простоял.

Ещё пара запоминающихся моментов со мной до призыва успела произойти. После окончания института, в дом умершей соседки её внучка Алёнушка переселилась. Она династию продолжила, став училкой-англичанкой в «бабушкиной» школе? 400. До сентября намеревалась сил набираться, но вскоре их усиленно расходовать принялась — на меня. Запала на высокого и статного парнишку кудрявого, а пообщавшись, выяснила что и не глупого. Резко при этом и в языке «подтянув», ибо ради эксперимента, только на английском со мной ВЕЗДЕ общаться вздумала. А гормоны, умножив стресс (в хорошем смысле этого слова), основы ангельского, в мой незамутнённый разум заложили очень глубоко. Метода хорошая, только не всем доступная.

Увидев, как я к наукам горазд, и в ВУЗ меня добрая душа чуть не силком загнала, с дедом усилия объединив. За меня они решили из меня экономиста сделать — всегда мол при деньгах (хоть и чужих), но дед большие перспективы с такими знаниями в ОБХСС предрекал. Я же сдуру взял да поступил — конкурса на «Финансы и кредит» совсем не было и моих троек для зачисления хватило. Но так как вляпался в девчачье царство, то и военной кафедры там не имелось. Посему, год общеобразовательный отучившись (на удивление легко, ибо дома репетитор персональный ожидал), отправился далее постигать уже науку побеждать. Благо что не далеко — бригада м/п в нашей же Ленинградской области и находилась. Деду мое гражданское образование в заначку на гроб обошлось (стипуха даже в расчёт не бралась), да и Алёна, к нам переселившись, своё учительское жалованье в общий котёл положила.

Ещё, по дедовым угодьям проезжая, дичину по выходным добыть частенько получалось, особенно когда гусь шёл. Да и перед Новым годом, позвонил кто то из дедовых «должников» и позвал медведя на берлоге взять. В тулуп закутавшись пилил очень долго, аж в Карельское Приладожье. На месте мне вручили копьецо (назвали рогатиной) и велели им зверя колоть как разбудят. Странно, но выжил почему то я, и меня обозвали смелым парнем, поскольку только обмочился, обычно у других получалось серьёзней (с запахом). Долю за отвагу выделили, сколько увезти могу, вот я в люлюку мотоциклетную больше центнера и заложил. Потом всю зиму медвежатиной тушённой вся семья питалась.

Летом, на каникулах, устроился на судостроительный, столяром-станочником, и голода наша скромная семья избежала окончательно, попутно самодельной мебелью обзаведясь. Но когда осенью позвала меня Родина священный долг отдавать, Алёна залетела, и предложила хлопотать об отсрочке. Чему я был против — троих спиногрызов подряд всё равно заделать не смогу, так что от «домоклова меча» над головой не уйти и лучше рассчитаться с властью сразу, пока ребёнок не родился ещё. Но отношения наши в ЗАГСе зарегистрировать любимой предложил, а вот тут уже она воспротивилась — статус матери-одиночки давал больше чем мои солдатские 3 рубля 80 копеек.

Хотя на службу явился я замотивированным и за год дорос до галуна старшего сержанта с жалованьем аж в 18 рублей. Которые целиком народившейся доченьке — Тонечке и отправлял. Но не долго, гражданская моя жена с ребёнком вдруг пропала, оставив только записку «Не ищите.» Дед по своим каналам смог разузнать, что уехала моя любимая за границу — в стране далёкой по интернету суженного себё изыскав. А нам в часть как раз разнарядка на Чечню пришла, вот я и подал рапорт — делом чтоб от горя отвлечься. А дело солдата — «сам стреляй, а то убьют». Вот и «настрелялся досыти», не страшась и в зубы к черту лезть. Сам за то собственными зубами и поплатился во время штурма Грозненского «Белого Дома». От недалёкого взрыва мне в морду куском бетона залетело настолько вкусно, что помимо того что весь фэйс раскровянило, ещё и дюжину зубов сразу выплюнул. Но в жилах столько адреналина бурлило, что и берсерк позавидовал бы, потому боли не почувствовал и из боя не вышел. Продолжая прикрывать своих «фирменным» огнём снайпера, лишь наскоро бинтом обмотавшись кое-как. После в сан. бат. всё же сходил, но там только помыли меня да перемотали. Ни стоматолога, ни лицевого хирурга не полагалось по штату, а прочие не требовались. Зажило как на собаке, а кок для меня персонально кашки пожиже варить принялся. А ещё через пару месяцев вывели нас с североморцами, только черноморцев в горах оставив.

Уже на месте постоянной дислокации мне амбулаторно зубы железные вставили, а вот по пластике лица и тут казённых спецов не нашлось, но сказали что мужчину шрамы украшают. Правда украсил грудь ещё и орден мужественный, и лагун на погоне направление поменял — повысили до старшины (поскольку сверхсрочника убило и пока нового ждали, я был за ротного сундука). Помогло какое-никакое бухгалтерское образование, после возвращения с отчётностью бардак был полнейший — хоть танк списывай. Хотя вру — технику, как и стволы, в отличии от расходняка (патронов да гранат), всё же пересчитывали. Так и дослужил до дембеля, себя-любимого не обидев. Забирать меня подросший братец на «Урале» приехал, так мы из нычки (за проволокой) полную коляску «списанных» патронов накидали. «У воды да не напиться?», и чем ещё снайперу на гражданке на хлеб зарабатывать? А у деда в подполе стволы ещё с «той» войны в смазке своего часа ждали. Раз капитализм вокруг дикий стал, то и я в терпилах ходить не намерен и поглядим ещё кто кого. Зубы то у меня нынче стальные, а характер крепче алмаза стал.

Дома деда ещё живым застал, но только затем, что бы он меня в гроб сходя благословил и взял с меня клятву с криминалом не связываться, все мои планы порушив. Ещё рассказал, что нашёл моего родного отца, но тот пока связаться со мной возможности не имеет (в моих же интересах — счёл нужным не светить), хотя и при большой власти оказался. В чём я вскоре смог убедиться — похороны бывшему участковому из какого то спец. фонда ветеранов МВД справили по первому разряду. Явно ТАМ кто то кого то надоумил! Я же восстановился в свой, ставший Санкт-Петербургским, государственный институт экономики и финансов, за время моего отсутствия резко замодневший. И смог по профессии подработку к степухе найти, ведь банки инкассацию проводили по вечерам (после лекций) и меня — такого страшного, но хорошо стреляющего, в штат взяли, причём с приличным окладом.

А братик в то же лето поступил учиться на военного моряка — нынче в ВУ недоборы образовались. «Ваньки-взводные» всё так же Родине требовались, это в генералах-адмиралах вечный избыток наблюдался. Брат, получив на похороны деда три дня отпуска, «по назначению» потратил только один. Вернувшись с поминок из поселковой столовки, мы переоблачились в кирзачи да рванье, и кверху попом выкапывали картошку, что дед сажал весной. Уважать его труд являлось лучшей памятью. Помогал ещё нам мелкий шкет Вовка из интерната, над которым брат до своего выпуска шефствовал, а теперь эта обязанность вместе с картошкой по наследству переходила мне. Рвались помочь и вернувшиеся с поминок соседи, но фронта работ на всех не хватило — огород был невелик. Хотя постарались и их порыв уважить. Попросил у бабы Вари, всему посёлку одёжку подшивающей-перешивающей, перелицевать, да по Вовкиной фигуре подогнать дембельский мой бушлат. Больше он не нужен, а у пацана казённое пальтишко в рукавах только на 3/4 налезало. Опытная мастерица в тот же день заказ и исполнила, а за труды (хоть и отнекивалась), картошкой же и рассчитались. Которую её супруг — дядя Миша (так же руки золотые, но по железу) на «Урале» (вернее вместе с «Уралом») и увёз. За техникой пригляд необходим, а со временем у меня не очень — пусть уж человек использует, и мне транспорт

по потребности выделяет.

И потянулись будни: учёба — работа, да изредка выезд с Вовкой на природу с ружбаном. Причем, завел уже машину — по случаю купленный на моб. складах ГАЗ-69 (полугрузовичок), который мне дядя Миша до ума довёл. Я только на запчасти неограниченный кредит открыл. На получившемся ЧУДЕ с мишленовскими колёсами и пластиковой крышей, хоть по Невскому проехать было не стыдно, даже Гелик на обмен предлагали. Личная жизнь так же наладилась — и не мудрено, сокурсницы то сплошь красавицы, а я герой-брутал. Но всерьёз не получалось, вышел по уговору — без обязательств, секс «для здоровья» два раза в неделю. И продлился у нас таковой до самого выпуска, с единственной дочуркой удачливого комерса из Мурманска, снимавшего кровинушке квартирку на Невском, а потом её «правильно» озамуживший.

Ещё мне на работе опять пришлось пострелять — отбивал нападение-ограбление. Вновь морду мне пуля царапнула (судьба видно такая), а я троих положил. Премию за сохранённое добро банк отвалил нехилую и страховку даже получил, а потом, неожиданно второе «Мужество» нацепили. Деда при Хруще за то же самое тулкой удовлетворили, но у него «руки наверху» не имелось. Хоть иначе она пока себя никак не проявляла и жизни не учила, делай что хочешь, но намекала — за тобой следят. Как раз после окончания института началась Вторая чеченская и я заключил контракт на год — кое кому душа просила долги поотдавать, хороший снайпер на любой войне нужен, взяли потому. Тому что хороший доказательством — вернулся живым и даже на сей раз не повреждённым, да с очередным орденом. Хотя ехал не за наградой, а за адреналином — видно подсел. А в банке, по возвращении, герою предложили должность заведующего всей экспедицией инкассации, с очень хорошей зарплатой. Служба там уже налаженной являлась — грамотный спец ставил, да на пенсию ушёл. Мне бы радоваться, а я заскучал и вновь принялся учиться — в вечерней магистратуре Высшей школы экономики. Вот тут то мне и предложили втихаря «спец. курс», явно не по профилю, а я согласился.

И не пожалел, хотя спуску в учёбе не давали. Довели даже мой английский до лондонского «кокни», но и прочих предметов немало освоил (вплоть до актёрского мастерства). На работе, так же дали попрактиковаться почти на всех направлениях, а потом усадили в кресло зама управляющего банка по «хитрым» вопросам, но под скучной вывеской вроде завхоза. Правда с частыми загран. командировками — требовалось искать и очаровывать клиентуру на продукцию нашего ВПК (частью которого являлся и банк). Тут в биографии учитывалось и проренгенивалось клиентами всё — легенды выдуманные не годились, и на партнёров мой покоцанный вид наводил трепет. Как и понимание того, что в вопросах вооружений я дока-практик, а не чей то сынок-мажор. К тому же это легко проверялось — биография являлась прозрачной (кроме последнего ВУЗа, но это не афишировалась, официально магистратура числилась по профилю финансов).

Брат так же давно выпустился, но служить ему предложили в погранцах. Мотивируя это тем, что иные все кораблики на вечном приколе (а то и на иголки пошли). Реально по воде ходить только прикордонная мелочь продолжает. Попал он и вовсе на озёрно-речной катерок на финской границе, но не роптал, да и от дома нашего не так далеко было — встречались. За пять лет почти перфектно по фински заговорил и в звании не задержав, перевели всё же на воду солёную — на «севера», а потом на ТОФ. Но ни я, ни он семьёй так и не обзавелись, а довольно приличных наших доходов весомую часть «родному детдому» на спец. счёт скидывали — там деньги нужней (разумеется без доступа вороватым чинушам). Даже сговорились, как брат демобилизуется — то работать туда пойдёт, хоть как волонтёр.

Можно ведь при интернате, к примеру, Военно-исторический клуб организовать — пусть отставник заведует. Даже «местную Аврору» на свои кровные под это дело восстановить надумали — буксир «Ижорец». Что перед войной почти сотенной серией здешний судостроительный, тогда называвшийся Усть-Ижорской опытно-показательной электроверфью, наклепал. На таком же, кстати, под тральщик переделанным, и наш дед всю войну в Кронштадте прослужил. Хотя в её начале, даже первые авиа. бомбы что на Берлин упали, трудяга таскал на Моозунд, а потом фарватер для подлодок под артогнём чистил, пока «Мараты» бездействовали. На таких вот работягах, на фронте и в тылу, бойню страшную мы и вытянули. После войны на судёнышко вместо паровичка дизеля трофейные поставили. Один буксир —?30, теперь «Энтузиаст», до сих пор в Архангельске по профилю трудится, да несколько на суше «памятниками работают».

На недалёком корабельном кладбище, вполне приличного и не слишком проржавевшего «пенсионера» разыскать удалось, а наш завод взялся восстановить то что сам некогда произвел — дело чести. Ведь даже реплику первого советского гидросамолёта там сделать смогли. Были бы деньги, а на «спец. счету» они как раз уже поднакопились. Я по сути олигарх и мне яхта по должности положена. Пусть Абрамовичи и абрамОвичи друг перед другом богачествами меряются и себе за бугром навороченное г… покупают, я же ижорец, и без золотых унитазов обойдусь, но деда на небесах порадую. А пока за восстановлением судна приглядывать, да «вопросы решать» взялся шкет Вовка, давно ставший Владимиром Максимовичем. Он как раз на судостроительном и работая, превратился в представителя заказчика. Когда парень на корабела учиться решил, то так же из «того самого» фонда ему к степухе приварок нашёлся. И мужик решил ныне, что время пришло долги отдавать.

 

Глава 1

«Нет ничего лютее бабской злобы» — прочёл я недавно откровения 12-го века. Про себя добавил, что истина сия за почти тысячелетие только окрепла, а букет женских пороков значительно расширился. В общем, всё как в другой умной книге сказано — «сосуд с мерзостями есть женщина». Причем не всяка-разна, а конкретная, крайне миловидная дамочка из «Оборонсервиса». Наконец то понявшая, что олигархессой под моей фамилией ей не стать и решившая — НЕ ДОСТАВАЙСЯ ЖЕ ТЫ НИКОМУ.

Хотя, может быть «бабский батальон» Табуреткина через меня вздумал батю таким способом сковырнуть, пронюхав про нашу родственную связь. У них ведь целая служба опытной и беспринципной швали подобралась. Причём профи! Уже 70 % генералитета, тёртого и всего повидавшего, получилось им в армии на «ручных своих» заменить. Нынче, задним умом я осознал, как грамотно готовилась вначале подстава, а затем засада. С учетом характера моего авантюрного, и оставшейся со срочки «сундучности» (всё в хату).

Не путать с жадностью — на Детский дом, а вернее организованный при нем реконструкторский клуб «Школа юнг», денег и нервов мы с братом изначально не жалели. Очевидно, потому и верными единомышленниками обрасли. Без них и половины сделанного уже не вытянули б, не говоря о восстановленном из лома ПАРОХОДЕ! Именно в первоначальном виде, в котором «Ижорцы» войну прошли, на общем совете в своё время решили восстанавливать буксир. Володе на то полный карт-бланш оказан был, дабы себя ни в средствах, ни в фантазиях не ограничивал.

Конфликт с новым министром обороны и его дам (но не вам), причём идейный, не у меня лично произошел. Очухавшись от проказ реформаторов, изрядная группа из не глупых «зелённых человечков» и штатских, которым за Державу обидно стало, сплотилась. На сей раз не в идиотскую подставу — ГКЧП. На сей раз они уже по навязанным правилам знакомое дело делать принялись. Из руин ВПК восстанавливать капиталистическим способом — «плати налоги и спи спокойно». Благо, что кое-какие средства и возможности от «чубайсов» заначить в своё время удалось. Раз уж даже у зэков-недоумков «общак» имеется, то люди с двумя-тремя высшими образованиями, тем более до конспиративной работы додумались. Прикрывшись ставшим «священным» правом частной собственности. Не мимикрировав, заводы от распила на металлолом было нам не спасти. Но их ведь предки наши строили, и братья средства на пропитание там досель добывали.

Проще было забыть про единственных союзников России — армию и флот и увериться в единственного — ТРУБУ! Как все «умные», подсев не трепыхаясь на природную ренту себе любимому. Но я продолжал мотаться по миру, стараясь вдуть хоть кому то весьма качественную продукцию нашей оборонки. Для виду, «зарабатывая» свои полагающиеся проценты от сделки. Но «неразумно» спуская их куда хочу! (на чём и подловили — в казино ведь был бы недосягаем). По уму бы мне ещё и МГИМО закончить не мешало, дабы систематизировать знания. Хотя бы до уровня атташе, но отрываться от миссии своей, не имел возможности, и больше старался самообразовываться (под чутким руководством).

В последний раз схлестнулись с «эффективными менеджерихами», когда многомиллиардный контракт (за долю им малую «кое кому») на французские верфи уплыл. Тамошним работягам круассан с чёрной икрой гарантируя, а своим — с маслом (машинным причём) шиш. А ведь сколько раз мне приходилось шкуру менять, что бы индусам хоть корвет вдуть, причем, явно не за дорого. Становясь ради этого даже жрецом храма Богини смерти — Кали (очень убедительно причём).

У «цивилизованных» буржуинов, что бы стать своим среди чужих, вынужден был не футбольный клуб покупать (все разобраны оказались «нашими» же). А модное, в определённых кругах, направление стрелкового спорта возглавить — стрельбу по грызунам из крупного калибра. Разумеется в этом деле личный пример продемонстрировав (правда с немецкой оптикой Шмидта и Брендера). Крупную партию стрелковки после сбыв, но и собственный именной слонобой официально заимев (к дедовой коллекции). Наплевав, что каждый выстрел в 300 рубликов обходится. Зато как эффектно разрывает на части кролика, мирно травку щипающего за пол-километра пуля размером с сосиску. Наблюдающая в оптику как на кустах фарш нарастает, избранная публика рукоплескала, убедившись что не фуфло вдуваю и подписывала контракты.

Вернувшись же домой, снимал пошитый в «Гринвуде» охотничий костюм или лапсердак за несколько штук паундов. Переоблачившись в кирзачи да робу, щеткой сдирал, вместе с прочими членами клуба (одетыми в то же), ржавчину со шпангоутов и стрингеров буксира, либо мазал их краской антикоррозийной. Ещё купил интернату тир лазерный, оплачивал малышне бассейн всем, а талантливым — развитие по интересам, хоть шахматы, хоть танцы бальные, спортивные, народные… хороводные (с пошивом соответствующей формы одежды) и т. д… Курирующим «народное» образование педагогам и педофилам поживиться тут не получалось и число моих личных врагов, а так же соглядатаев да стукачей множилось.

К весне удалось у моряков под Выборгом выморочный объект под летний «пионер. лагерь» выхлопотать, а на эту недвижимость у «дам» как раз виды имелись. Так что и не поймёшь, за какие грехи прилетело мне большое Г… наконец. А может за все скопом, ибо на немалый мотальный срок подставился на сей раз. Пытались до того уже Володьку посадить, когда он доводя наше реконструкторское судно до полной аутентичности, на носу буксира положенную по штату военного времени противотанковую 45-ку на морской тумбе установил. Правда 47-го года, потому не разбитую войной, «Универсальную пушку 21 — КМ» (со щитком), до сих пор не списываемую с флота, поскольку числилась салютной. Хорошо что о комиссии вовремя предупредили друзья, и мы сняв прицел ШБ-1М и замок, превратили орудие в полу-тонный массо-габаритный макет.

Вычислили меня верно — не поднялась рука хорошую вещь портить. Даже незаметно подвели мне «хорька» с предложением к ней холостых выстрелов достать, а я и повёлся, Детям ведь понты не противопоказаны — они не чинуши и побаловать единственно привилегированных хочется. А вместо фаеров и хлопушек, на верфь пригнали вагон баллистических фугасных снарядов. Как потом «где надо» доказывать что не по Зимнему пальнуть намеревался? Пломбу ведь взломал. Оставалось нам только «концы в воду» прятать, потому кинулись из вагона ящики на борт перетаскивать аврально, да пары в котлах разводить. А потом срочно швартовы отдавать и выходить в рейс. А в паре миль нас ждала засада с автоматами и кинокамерами. Шмон на борту прошёл не детский, но даже гильзы пустой не нашли — мы ведь мирные люди и выход у нас для опробирования машины. Обломс!

Смекнул, что подстава, потому и грузили незаметно не себе на борт, а на баржу старую. Что на затопление со снарядами обрекли, но сделали это тихо и оставили её «подождать». А пока нас на Неве шмонали, Володя перебуксировал лохань на пирс «фанерки». За денюжку малую, завалил ящики приготовленным там для чермета старым их оборудованием. До того закинув на борт и «свой» лом, а так же всё что на верфи хоть каким боком к криминалу можно приплести. Даже с сотню касок, с «той» войны завалявшихся, загрузил. И само-собой смотался ко мне домой и привёз всю фамильную коллекцию оружия из схрона. Ясно ведь, что раз в первом туре у рейдеров «Обломинго волшебное» пролетело, то завтра уже маски-шоу ждать надлежит по взрослому.

А мы по возвращении из «пробного» выхода, не смотря на сумерки и пользуясь тем что проверяльщики явно умаялись за день и спать пошли, баржу взяли на буксир и подальше от города смерть повели, всем заявив что топить. На борту буксира остались только самые доверенные нам с братом (прилетевшим в отпуск с ДальВо, уже как кап.3): Володя с супругой (внучкой обшивавшей да подкармливавшей его бабы Вари, уродившаяся такой же рукастой да головастой, и в честь бабули прозванной). Да неожиданно прилетевший из Франции плод моей любви к Аленке — без моего участия выросшей Тонечке.

Дочка в Сорбонне на доктора выучилась, но душа у неё к музыке лежала и помочь ей на старте я был обязан — по ТВ программа «Голос» объявлена была. Потому оказалась на борту «случайно» и гордость Клуба — талантливая танцевальная группа, состоящая из пары пацанов и девушки. Хоть «Яблочко» способных сбацать, хоть «Шизгару» (с видами на задействование в подтанцовке). Всего завербовалось в камикадзе 8 душ, из которых 3 являлись женскими. Женщинам и детям разумеется предложил на берег сойти, так как чувствовал, что страсти нарастают. Но в ответ услышал бабско-детский визг о недоверии с цыганском подвыванием «с нами счастье и несчастье пополам», такой силы, что не устоял. Может и я прав не всегда? Время покажет!

Но после того, как из Ижоры вышли, не на лево — к Питеру повернули, а на право — к Ладоге. Благо, что второй ледоход по Неве уже прошёл и озеро очистилось, хотя льдины отдельные плавать продолжали ещё. Но здесь нас явно поджидать не додумались — ведь мы добровольно в ловушке оказывались. Но на всякий-пожарный, я с баржи несколько ящиков со снарядами перетащил, а пушку привел в состояние боеготовности. Причём, не времен «той» войны прицел отечественный установил на сей раз, а импортную цифру ночную, с баллистическим вычислителем. Даром что ли столько лет «был у них купцом по шмуткам» — в предмете волок туго! И на большой воде ещё будем посмотреть кто из нас охотник, а кто дичь загоняемая — фортуна переменчива!!!

Вместо «положенных» 10 узлов, бежали по притихшей Ладоге почти вдвое быстрее. Благодаря финансовым нашим возможностям и инженерному гению Володи. Взамен восьмитонной чугунной машины, сотворил он композит из нержавейки и алюминия, вдвое облегчив агрегат тройного расширения. К тому же, вместо «тогда» используемых угля, а чаще дров, пока получалось идти на значительно более калорийном, но стрёмном бензине, что по форсункам попадал в топку. Могли позволить такую роскошь, ибо бочками с горючкой загружена была вся угольная яма, почти на 30 тонн рассчитанная. От машины и электро-генератор работал, питая приборы и даже холодильник на камбузе. Но имелась так же и аварийная тарахтелка, а правильнее сказать урчалка-водянка, всего на 10 кВт. Не всегда же «большую печку топить» на стоянке, ради одного локатора.

Неожиданно, перед рассветом, между незнакомым островком и Валаамом, на его экране, прямо по курсу появилось быстро к нам приближающееся «нечто». А прямо из под воды стал доноситься непонятный металлический звук, на колокольный звон не похожий. Я тут же побежал к орудию, а вся группа «юнг-танцоров» следом — снаряды подавать. Ведь 25 выстрелов в минуту дать мы в состоянии. Это очень серьёзно, при таких имеющихся возможностях посмотрим кому в терпилах ходить. В тайге — прокурор Медведь, а на воде — Нептун (а может Кракен). Какой то шутник из наших, для куржа даже поднял на корме, видно ранее заначенный футбольный флаг «Вперёд Россия», где на фоне триколора мишка разъярённый вставал. Пощады никто не желает (и никому не гарантирует).

Приближающаяся светящаяся точка походила на шаровую молнию, от чего страшно становилось вдвойне. Ведь сами как зажигалка и баржа набита снарядами. В случае взрыва маленькая Хиросима всех прихватит. Потому начал палить. Но с каждым «скушанным» снарядом, светящееся пятно расширялось, как бы подзаряжаясь энергией взрыва. Мне казалось — даже урча от удовольствия. В итоге — вытянувшись колбасой, огромный световой пузырь накрыл нас и «лопнул», смешав воду с темным ещё небом. И всё сразу успокоилось, будто ничего и не случилось — так же мы чапали, таща на буксире баржу. Только все мокрые с головы до ног и зубами лязгающие. Потому кинулись все сразу в сухое переоблачаться, у котла развесив сушится робы и бушлаты.

Девушке даже вне очереди уступили право в душе под горячими струями обогреться. Ограничив прочих парящей банной шайкой на всех — для обтирания и бритья достаточно. Кипятка на пароходе можно было не экономить, но вот места лишнего под дополнительные душевые изыскать не получилось. И так весьма в удобствах экипаж урезать пришлось. Имея только одну каюту на 4 плацкарты, весьма смахивающую на купе поезда. Уступили её дамам, а прочие спали на убираемых гамаках и матрасах в кубрике. При всем том не забывая, что по штатам военного времени экипаж из 15 душ буксиру полагался, причем был он «тогда» в основной своей массе бабий. Поскольку мужики все на фронте ВОЕВАЛИ (про тыловых крыс молчу — повторяю МУЖИКИ). С комфортом было не очень, но какой в войну комфорт у танкиста, или пехотинца тем более? На борту массу закутков можно найти, куда запасного шмотья хоть сколько припрячешь, а в сидоре у солдата и портянкам запасным не всегда место имелось.

Чуток очухавшись и включив опять мозги, дошло до них сообщение брата, что спутниковая навигация вырубилась, а радиоэфир молчит. При ядерном взрыве один из поражающих факторов — электромагнитный импульс, похож слегка, но что за «взрыв» произошёл у нас? Индусы как то в храме Богини Кали мне пытались донести, что разум и материя не всегда совместимы, он может и в энергии присутствовать — и эта шаровая молния очевидно тот случай. А хавкой ей другая энергия служит (страха ли, или электрическая — не пояснив, жрецы по старинке приносили жертвы с кровью, правда уже не человеческой). А каждый «богине» мною «подаренный» снаряд СТОЛЬКО энергии вносил в НЕЧТО, что ОНО и отблагодарило нас как сочло правильным. Только как? Ещё разбираться будем, но за то живы остались всё равно большое тебе Кали Хари!

И своему привычному православному Богу так же поклониться не помешает, да Николаю-Угоднику, покровителю странствующих, свечки поставить. Для того и зайти есть куда — ещё до захода в Монастырский залив уже к заутрене звон слышен. Значит нам туда дорога, вернее — путь к причалу. Только уж очень он отличался на сей раз. Сошли все, при максимальном параде, удивившись при этом темным окнам в окружающих зданиях — будто блекаут здесь. Только в храме мерцали огоньки горящих свечей. И мы пожелали прикупить в свечном ящике этого товара, но тамошний послушник наши рубли брать не стал, как и евро с баксами. Хорошо что у меня в кармане представительского «буржуйского» сюртука золотая китайская «панда» нашлась. Вот её принял насельник в оплату, проверив на зуб пробу вначале и сбежав за сдачей.

Вскоре вернувшись, но в компании явно начальства, тыча на нас пальцем, всучил гору серебра, причём нумизматического и свалил. Босс (по всем статям) к нам подойдя представился: «игумен Дамаскин». Из дальней подкорки всплыла у меня инфа, что слышал когда то в детстве от здешнего экскурсовода, про такого настоятеля середины 19-го века. Талантливого хозяйственника, сумевшего построить в монастыре больше всех своих предшественников вместе взятых. Нам так же скрывать было нечего и как воспитанные люди мы все представились. Но этого ему было явно мало, так как наше судно оказалось первым после ледохода. По вопросам, посыпавшимся следом, дошло до меня что это не у нас радио сдохло, а оно ещё и не изобретено, ибо на дворе 1854 год. То есть «пузырь» закинул нас в прошлое. Потому на все вопросы дал единственный ответ: «Хочу исповедаться». Дабы тайной исповеди оградить информацию о нас от не нужного пока распространения. И начатую в монастыре беседу продолжили в последствии на борту буксира, ибо там имелась возможность святому отцу увидеть воочию верность слов наших, а это гораздо убедительней чем услышать. В видиотеке даже исторический сериал нашёлся «Нулевая мировая», и с видио-плеера вывели кино на плазму в кубрике. А потом был долгий утро-день-вечер вопросов и ответов, с перерывами на «поснедать чем Бог послал» посредством нашей кокши Варюши (макароны по флотски понравились гостю).

Поздним вечером гость сошёл на берег — у себя в келье поразмышлять. Когда на следующий день после заутренней вернулся вновь, то видно было что ночь в раздумьях добавила ему седую прядь. Но план у деятельного настоятеля уже был готов и первым пунктом в нём стояла конспирация. То есть нам срочно требовалось разводить пары и мотать куда покажет — скитов на архипелаге имелось уже достаточно. Пара выделенных нам в помощь неразговорчивых рыбаков (то ли трудников, то ли крепостных, мы так и не поняли) должны были служить золотыми рыбками, любое желание исполнявшими (в разумных разумеется пределах). Ежеутренне доставляли они нам пару караваев свежеиспеченного хлеба. Так же, одолжив сети, показали где за монастырем закреплены знаменитые Кюменские рыбные ловли. Да ещё перелёт гуся начался и ни охотнадзор, ни зелённые, переработке деликатесного мяса в тушёнку тут нам не мешали. Даже сока берёзового в несколько опустевших бочек залить умудрились (как бы в мешки п/этиленовые), по горсти изюма в каждую перед закупоркой кинув — шампик будет подождать. Лафа и отпуск на природе!

При ските имелся вместительный лодочный сарай, туда перекочевал наскоро схваченный в 21-м веке с пирсов лом. При вдумчивом рассмотрении оказавшийся вполне ещё работоспособным оборудованием, в основной своей массе, просто вышедшим из индустриальной моды. Снаряды так же большей частью с баржи переместились в сарай, на борт буксира взяли мы только боекомплект как у подлодки — 300 штук. И бочки с горючкой так же туда же последовали, оставили только пяток на всякое-разное. Их место в яме заняли ранее заготовленные монахами хорошо просушенные берёзовые палешки, что дозволено было нам бункеровать — лесов в изобилии имелось в округе, ещё монаси напилят-наколят Родины блага для. Игумен при нашем расставании пообещал, что за полную сохранность всего у него оставленного личную ответственность несёт. И уж если божьему человеку не верить — то зачем тогда жить?

Через неделю он вернулся. Совершив за это время почти невыполнимое — видно Бог помог этому искренне верующему и крайне деятельному человеку. Ибо на следующий же день как мы «спрятались и ушли в отпуск», привёз в монастырь первую партию паломников-туристов, уже вторую навигацию работающий на линии Шлиссельбург — Сортавала, с заходом в Коневский и Валаамский монастыри невеликий пароходик «Пётр Великий». А из града Петра до Шлисса по Неве бегал «Александр Невский». Вот на этих перекладных и рванул игумен в столицу — Град и Мир спасать. В соратники себе определив давнего своего приятеля (и отчасти покровителя) архимандрита Игнатия (Брянчанинова), игумена расположившейся на Стрельне Троице-Сергиевой пустыни. Весьма преуспел бывший офицер в приведение оной из запустения в благообразие, заставив монасей жирки согнать, и в рвении своём замечен свыше оказался. За Царём не заржавеет, особенно если правит ревнитель порядка. Лично Николай не так давно отцу Игнатию Владимира на грудь цеплял, велев обращаться если что. Вот друзья игумены и обратились со срочным прошением аудиенции, что было редкостью и потому отказа не последовало.

Государь, в беседе наедине, услышанным поражен был, но и Перст Судьбы в том узрел. Ибо, видя положение дел в стране, ещё в 1852 году записал: «Зачать войну не долго, но кончить, и как кончить. Один Бог знает как». Вот Господь, через слуг своих и давал ответ, указуя не на то что делать надлежит, а то чего делать (а вернее не делать) не следует. Бездействие в ТОЙ истории привело к трагедии, повлекшей в итоге и смерть сына, а несколько погодя и кончину всей династии. Ибо в порядком подгнившей стране, образовался могущественный класс, считающий себя элитой, желавший поражения Отчизны. И своего упорно добивающийся, как в этой войне, так в последствии и в японской, а в германскую и вовсе Царя свергнувший. Но и сам, от им сотворённой раны, как гной, вместе с кровью выплеснутый. И это не смотря на то что Александр 2-й, вручил откупного дворянству полтора бюджета Империи, в 1861 году за «отпущенных» крестьян. Когда пропитые в Баден-Баденах деньги кончились, так «элита из недоумков» за старое и принялась, ни перед какой подлостью не останавливаясь.

Счастливый случай (изредка балующий всякого), позволил «Правило пяти рукопожатий» сжать до разумного минимума, путь короче явно бы являлся фантастикой. Тотчас повелел Николай готовить не так давно в Англии купленную паровую яхту «Александрия» (названную так в честь супруги) и отправляться «на богомолье» (официальная версия), а фактически — фильму посмотреть «о будущем ближайшем». Дабы просветление получить и решить что же будет с Родиной и с нами, паруса английской эскадры можно было уже на горизонте разглядеть. Но пригнавший их ветер давал шанс разогнать и всё сгущающееся спёртое марево, что висело над столицами Империй. Не только Российской, но и ещё над парочкой (и даже больше — мировой, по сути), так же переживавших системный кризис. Поправить дела настроившихся за счёт победоносной маленькой колониальной войнушки. То есть привычным уже путём.

В тот момент тихорились мы на диком северо-восточном побережье Ладоги, так после гусиного перелёта место и не сменив. Снимая со снастей последние «сбежавшие» пушинки и заботливо пряча их по мешкам — ведь по преданию местному, без перины в приданное невесту замуж было не выдать, а к меня доченька в девках засиделась — пора уже начинать готовиться. Разумеется, от безделья, всё до последней медяшки было на судне надраено, а форма у всех наглажена так что об стрелку клёшей порезаться опасались. Согласно устава Клуба, пребывание на борту членам дозволялось только облачённым соответственно эпохе, то есть в предвоенной форме Рабоче-крестьянского флота.

Варюша уродилась рукастой в бабушку и не сочла за труд пошить на всех не только робы матросские рабочие (без погон), но и парадки со знаками отличия на рукаве. За что и сама заработала «соплю» старшего матроса, как штатный судовой кок. Её супруг Володя, соответственно полученному в корабелке званию «инженер минус лейтенант» носил положенный галун. Я же, как всего лишь дослужившийся до «глав. старшины», у него в подчинении пребывал и довольствовался соответствующим шевроном. Даже собственная дочь, как лейтенант мед. службы, мной помыкать на борту право имела. Только юнги носили пока «чистый рукав-чистую совесть», а вторым после Бога разумеется являлся братик — Капитан третьего ранга. Он пока единственный среди нас нарушал «клубную» форму и обходился «казённой-белогвардейской» (уставной) — с золотыми погонами и двуглавым орлом на «крабе», но заслуженно, ибо имел право на ВСЁ. Когда к нам рыбаки привезли вместе с караваями и записку с новостью о том что завтра Монарха ждать, то и приборку объявил брат только для блезиру — порядок и так был флотским, то есть идеальным.

К подходу «Александрии» построились мы в шеренгу вдоль борта, и наш кэп вновь флот не опозорил — по его рапорту чувствовалось что не ряженный. Но крайнее внимание августейших особ уделено было каждому из нас, вплоть до юнг. На них даже большее, ведь к нам на борт взошли три поколения Романовых — сам император Николай, его сыновья Александр — наследник престола, да Константин — управлявший Морским министерством, а так же являвшийся председателем РГО и внук Никса (Николай-младший), как раз по виду ровесник наших юных моряков. Впрочем, и он уже несколько лет как в поручиках числился, причём не реконструкторских. Даже если не в гвардии — это уже обер-офицерский чин IX класса, на флоте равнявшийся мичману. Мне же следовало ТУТ в кондукторах (под-офицерах) пребывать.

По этой причине не полез глаза мозолить гостям да их в конфуз вводить, всё равно на первом этапе тем только сериал просмотреть надлежит, а это занятие на полный день. Только затем вопросы посыпятся, но и брат не хуже меня на них ответить сможет (как до того и видик включить). Так что пока моё присутствие не обязательно, как и моих юнг. За которых сходу «зацепился» Никса и на просмотр взрослого кино не пошёл — мультики потом дети все вместе посмотрят. А что бы взрослых не отвлекали, предложил им на берегу показательно-развлекательную охоту устроить. Как раз у лосей гон начался, а у меня электронный манок имелся — грех было в деле не испытать, да и каменную соль-лизунец я неподалёку намедни в расщеп берёзы заложил. Выделил царевичу Никсе свой недавно купленный револьверный дробовик, объяснив наскоро принцип действия (хваткий оказался пацан — сходу всё понял). Причем, ему и право стрельнуть по вышедшему на зов рогачу предоставил (страхуя разумеется) а мальчик с трех пуль зверя завалил, массу впечатлений получив, попутно обеспечив камбузы (как наш, так и «Александрии») массой парной дичины. Но ночь мы у костра провели (как то «удачно» рядом и дров на всю ночь там запасено оказалось), «по мушкетёрски» печёнку на углях жаря и болтая да песни горланя (даже удивительно, почему в кустах совершенно случайно рояль с аккомпаниатором не обнаружился — моя недоработка!). Детишкам понравилось ВСЕМ! Вот так, в детстве, зарождается истинная дружба, что бывает позднее — не в счёт.

Так же не менее важное дело провернуть получилось — «непроизвольно» обнаружилось железорудное месторождение. Ибо утром, кинул я в алые ещё угли пяток картофелин для завтрака, а разгребая кострище, царевич нашел в нём затвердевшие капли металла. Про то что до разведения костра положил я на то место найденные на мелководье явные рыжие куски руды умолчу. В Карелии металлов и минералов полно, так пусть же Череповецкий металлургический комбинат на век раньше возникнет. Куратора для того (и тому подобных) с младых ногтей воспитывать будем, но без нотаций и зауми, как бы «естественным путём». С каким восторгом рассказывал весь измурзаный в грязи и крови «убийца»-Никса деду, отцу и дяде как железо обнаружил или как он метко в лося целился. И с третьего выстрела завалил зверя, потрясая при этом подаренным ему ружьем МЦ255-410 (10,2мм) с насадкой «парадокс». Предки его в оружии разбирались и многозарядность модели оценили по достоинству. Думаю что вскоре в Сестрорецке примутся этот ружбан клонировать, что совсем ныне не лишне. Под калибр,410, будучи в загранке я как-то и револьвер брату (как бы для самообороны) купил — Смит и Вессон» Гувернёр», так что уже выстраивалась линейка многозарядного оружия, хоть и под дымарь пока. Но годная для армии, а потом охотникам да промысловикам сгодится, что в огромной лесной стране было не менее актуально.

Романовы, не смотря на шок от увиденного, в ступор не впали, напротив, в бодром состоянии духа пребывали, настраиваясь на решительные действия. Причиной тому являлась просьба вице-адмирала, В.К.Константина, после просмотра первой же серии, горло промочить, но не чаем. Рома, как и прочего алкоголя на борту не водилось, кроме спирта в санчасти у Тони. Но не «шилом» же почётных гостей поить. К счастью на камбузе стояла банка с томатной пастой, и женщины скоренько сотворили коктельчик «кровавая Мэри». От которого все пришли в восторг и чувства самообладания не теряли более. Уходя, не забыв рецепт напитка записать, для чего нам потребовалось и технологию производства томатной пасты вспоминать. На что не пойдёшь ради благого дела — витамины (к тому же и вкусные) флоту и армии нужны не меньше пороха и пуль.

Добрые (и слегка поддатые) предки, на горячую просьбу Никсы откликнулись и благодушно дозволили остаться служить на буксире. Но уже военно-морскую, и с юнги, как и его новые друзья, и особенно подруга Танечка. Так же как и они определён он был в БЧ-2 подносчиком снарядов, а по английской терминологии — «пороховой обезьяной». Варюша тут же новому члену экипажа принялась матросский костюмчик строить — бабушкина швейная машинка оказалась на борту, как и запас сукна. А прочему экипажу подтверждались «реконструкторские» чины и звания с зачислением на все виды довольствия. Судно же арендовалось на период военных действий, с компенсацией всех возможных расходов. Следует ещё помозговать, в какую сумму оценивать один артиллерийский выстрел, если от него возможно хоть линкор потопить. Полные решимости пошли мы уже совместно в Питер, а потом в Кронштадт, а потом… — куда Родина пошлёт.

Кроме святых отцов (и нас, разумеется), в ТАЙНУ посвящены были только четверо Романовых, один из которых остался под приглядом. Сорокопятка на носу стояла укутанная брезентом, а в прочем наш буксирчик ок пароходов того времени мало отличался, Россия уже в 1848 по собственному проекту винтовой фрегат «Архимед» построила (правда тот разбился о камни и утоп через два года) и винтовой пароходик невидалью давно не являлся. Но так же сказать про то, что было у него внутри, было нельзя. И прежде всего это не летального оружия «из будущего» касалось, ибо даже пулемёт возможно «мясом» завалить, предварительно биомассу наркотой накачав до состояния бесстрашия. У нас имелись более мощные орудия по формированию общественного мнения, которые в 21-м веке вовсе в шоу-бизнесе, для развлекухи применялись. Ведь к открытию пионер-лагеря Праздник готовился, и средств на это не жалели. Потому взяты были на прокат несколько мощных колонок. А главное — в продвинутой компании, с девизом «Лазер наш, а облако — ваше», прошла Варя краткосрочный курс обучения и теперь вполне прилично волокла обращении с купленным девайсом. Способная вполне различимо W-лазером на тучке зелённых человечков нарисовать (или другое что). Потому то, по возвращении с «богомолья», объявлен в Питере был всеношный молебен в Исакии «с народом» во Славу русского оружия, проводимый неожиданно «досрочно» ставшим архимандритом Игнатием, в присутствии Государя и всей монаршей фамилии.

Проповедь вышла очень для эпохи неожиданная, но потому-то, своей свежестью врезающаяся в память до каждого слова. А ведь состояла то из затёртых уже в 21-м веке штампов. Начиная с «братья и сёстры» и состоящая из «наше дело правое — победа будет за нами» и «пусть хоть весь мир против нас, но с нами Бог». А на последок Государь самолично, в нарушение всех правил слово взял, дополнив новостью о том, что победа неизбежна! Но не потому что мы сильны или богаты, а потому что России и её сынам само НЕБО просветление ниспослало, а страна в состоянии ныне любого супостата давить. ИДУ НА ВЫ и КТО НЕ С НАМИ — ТОТ ПРОТИВ НАС!

Тут незаметно расставленные динамики взревели на полную мощь «Вставай страна огромная» и царская семья направилась к выходу. Выйдя в ночь, тысячи православных узрели как с одиноко стоящего посреди Невы судёнышка потянулся в небо зелёный лучик и НЕЧТО ПОЛУПРОЗРАЧНОЕ С ОБЛАКА (с нимбом разумеется) помахало рукой. Являясь только началом долгосрочной программы, в которой с каждыми сутками поднимался градус накала и никто даже не догадывался «где и когда рванёт». Причем, сам Государь предупреждён был о «явлении» только в общих чертах, ибо бесполезно было ему говорить не то что о психосамантике толпы или лазере, но и о электричестве потребовалось бы целый курс прочесть, от самых азов начиная. Он «посланцам из будущего» доверился полностью. Прежде всего потому что не наехали на него с готовыми указивками, оставив право самому решать. Потому и его реакция (а правильнее — шок) было родственно потрясению всего народа и послужило единению с ним. И не «с верху» зародился лозунг «Бог за нас!»

Наша начальная просьба обеспечить 4-й властью, то есть типографией с персоналом для газеты, удовлетворена Николаем оказалась в тот же день. Уже с 1852 года «Петербургскiя въдомости» арендовал Андрей Александрович Краевский — самая страшная и беспринципная акула пера того времени. С одной стороны умеренный либерал, а с другой — циничный стяжатель, менявший ориентацию изданий за денюжку малую. Давно научившийся богатеть на литературе, и накрутивший тираж издания уже до 10 тысяч подписчиков. С 70 тыс. «Таймс» равняться было нельзя, но в России это был рекорд. Хотя я гарантировал лит. работнику удвоение (как минимум) тиража, если поможет общественное мнение формировать. То есть создать зеркало, смотрясь в которое общество смогло бы увидеть себя таким каким хотело бы видеть (с лучшей стороны). Это являлось тяжелой работой, но редактор в теме волок и умел привлекать лучшие кадры, которые, правда, проклинали его за жадность. Закабалив в литературное рабство (отмазав от призыва) он из некоего талантливого юноши смог тройную выгоду поиметь. Что Достоевский даже в своём рассказе красочно описал.

Но нынче самого писателя срочно отмазывать требовалось, причем желательно незаметно для него самого, ибо за шалости с Петрашевцами ему на каторге ещё светило трубить и трубить. На удачу, ещё в феврале 1854 года перевели каторжанина рядовым 7-го Сибирского линейного батальона в Семипалатинск, то есть появлялся шанс «кровью искупить» — предложив записаться в штрафники. Мозги ему Сибирь уже прочистила, а России требовались ТАЛАНТЛИВЫЕ и перекованные бойцы идеологического фронта. Ибо власть к штыку приравняла перо. На этот раз самому мне пришлось передовицу «Хотят ли русские войны?» написать, но в дальнейшем требовались штатные военкоры. И в казахстанские степи, из срочно формируемого Министерства информационной политики, отправлен был запрос на солдата экстренной почтой. И тот, даже с мадам Исаевой проститься не успев, в составе взвода отчаянных добровольцев потопал на Запад, туда где месяц службы засчитывался за год… За Царя, Родину и Веру кровь проливать.

Взводов-батальонов-полков таких, целиком из добровольцев состоящих, что по ВСЁЙ стране внезапно образовались тысячи, и власти государства, обладавшего почти миллионной армией, народному порыву не противились. Ибо быстрее фельдъегеря до самых до окраин докатилась весть о Явлении в столице. И абсолютное большинство народа пожелало к нему причастным оказаться. Как все нормальные люди, и эти не являлись святыми, но у Всякого, на одном плече бес сидит и в ухо дурное шепчет, а на другом — ангел, и к хорошему подвигает. Вот и надо помочь человеку услышать того, кто его на подвиг зовёт. Такое на Руси уже не раз случалось. И поляков так всем миром били уже, и шведов, и французов, а теперь вся эта шваль объединилась, да ещё с собой разбойников привела и вновь полезла. За то что у народа в здешних землях святость внезапно проснуться может и вся Русь Святой зовётся, хотя укрАин в ней великое множество. Но всюду здесь люд сознаёт что в единстве сила наша могучая. Накопившийся в организме государства гной, с кровью просился наружу, и пусть в английском «Панче» уже с дюжину карикатур на эту тему публиковали, но даже самый безмозглый докер или углекоп, перестал смеяться — в нём поселился страх от осознания собственной скверны и неотвратимости кары за то.

Все они прочувствовали, что Россия не Африка или Индия, и до положения колонии её не довести, демогогствуя о бремени белого человека — народ не тот, цивилизацией не испорчен. А переведённые статейки щелкопёров К.Маркса и Ф.Энгельса, в которых русских с неграми ровняли, стали так же русские газеты перепечатывать — наш народ ОБЯЗАН был получить информацию от лжепророков не отфильтрованной, дабы рвотный рефлекс на них срабатывать начал. Война давала возможность нации приобрести прививку от тех инфекции запада, что уже скоро прилетят с «Колоколом», а затем «Искрой» и «Правдой». Потому в этой войне за умы конца не ожидается. Как только время появится, непременно придётся специализированный печатный орган создавать и назову ка его «Кривдой». Необходимо до населения доводить инфу как из кусочков правды, неправду создают манипуляторы сознанием. Пусть каждый читатель научится голову включать и на сказки о «светлом будущем» не ведется. Только он кузнец собственного счастья, и смысл не в том что бы грабить награбленное или отнять и поделить, а самому создать научиться. И задача власти — научить этому, то есть как жить по совести, охранять тебя и тобою созданное, и лечить, разумеется.

Всё это создавалось пока на живую нитку, в надежде что не порвётся. Много где ещё латать срочно требовалось. Ведь помимо внутренних проблем, ещё и объединённые силы врага со всех четырёх сторон Россию пытались укусить — проверяя, где самое слабое место. На Балтике пока пиратствовала в одиночку английская эскадра вице-адмирала Нейпира. Но трусливо и с подлянкой — рыбаков челны захватывая, или встав на якорь у тихого берега, выпускали «десант» — «хором» изнасиловать зазевавшуюся эстляндку, корову у куршского серва угнать, даже спёрли шубу у британского консула. До подхода французско/й эскадры вице-адмирала Парсеваль-Дешена, и доведения общего числа орудий на бортах до почти трёх с половиной тысяч (что было больше чем у всего Балтфлота), Царица морей способна была решиться только на мелкие гадости.

Стояла дилемма — либо нам так же подождать, дабы прихлопнуть сходу дичь покрупнее и не гоняться потом по морям как за нашкодившими котами с ссаной тряпкой. Либо сходу прекратить «английское владычество» в Балтийских водах. Руководствуясь принципом, что слонов кушают по частям, чуть позже проглотив и французский кусочек элефянтины. Тут главная фишка в том, что победа в море, НЕИЗБЕЖНА, и на охрану столицы и побережья, серьёзные войска и вооружение держать более нет необходимости. И эта спокойная уверенность, причём ничего общего с шапкозакидательством не имеющая, передалась как правителям, так и народу. Цесаревич Александр, командовавший всеми войсками столицы, счёл, что столь многочисленные, а главное прекрасно выученные и ещё лучше вооружённые вооружённые силы для её обороны, как и он сам, не потребны. И с первым же батальоном Семёновского полка, распевавшим «Расцветали яблони и груши» (что соответствовало истине), он ушёл на главную арену боевых действий — в Крым. За ними своей очереди на марш, принялись ждать ещё более полу-сотни тысяч солдат и офицеров в Санкт-Петербурге, Финляндии и Остзейском крае.

Мы получили приказ не дожидаться когда в июле эскадра Барагей д, Иллиера подвезёт ещё десант с 6 тысячами французов, и выйдя в море уничтожить пиратствующий англо-французский флот. Требовалось спешить, пока не забрались охотники за лёгкой наживой в самую глубину Ботнического залива, ибо знали что в ТОЙ истории 26 мая (7июня) сожгли они в Райхе судоверфь, а в Оулу смолокурню, попутно захватив несколько десятков мелких финских судов. На всех парах поспешая, нагнать разбойников удалось только в Аландском архипелаге на рассвете прекрасного безветренного майского дня. И даже позволить уже противнику кинуться на микроскопический по сравнению с линкорами буксир.

Самый жадный (из тройки стоявшей под парами) поплатился первым. На первое же ядро, пущенное им перед нашим носом, означавшее приказ остановиться, французский винтовой фрегат схлопотал очередь из трёх «тяжелых» баллистических фугасных снарядов О-240 в упор (для нас) под ватерлинию. Но даже для них предел дальности достигал пяти километров, а у противника же ядра и половину этого расстояния покрыть не могли. Так что началась для нас потеха, с места не сходя и всяческих Т-кроссингов не выделывая. Скорострельность в 25 выстрелов в минуту и отсутствие у «устаревших» (даже для ВОВ) снарядов дистанционного взрывателя, для борьбы с авиацией не эффективными считались. Чего не скажешь о напичканных порохом

и прекрасно горящих неповоротливых огромных плавучих сараях нынешнего противника. А цифровой баллистический прицел с лазерным дальномером позволял и с наводкой не очень то заморачиваться. Самой трудной работой являлась подноска снарядов, но наши юные «пороховые обезьяны» с честью справились с обеспечением доставки тонн смерти врагу.

По началу пытался считать потопленные суда противника, но перейдя на пятый десяток со счёта сбился и больше ерундой не занимался — смешались в кучу лодки-люди и залпы нашего орудья слились в протяжный треск. Потом выжившие сами скажут сколько их было. Важнее то, что к вечеру, когда я всерьёз уже опасался за ствол, крайне обессиленный юнга Никса выдал, что наш снарядный погреб абсолютно пуст. А ведь очень экономно стрелять старался, и несколько корабликов даже с первого снаряда уничтожил (когда тот взрывался неподалёку от пороха). К счастью пуст от мачт оказался и горизонт вокруг нас, хотя по морской глади рассыпались как горох тысячи (а может и десятки тысяч) голов, плавающих среди дымящихся обломков.

Взять их к себе на борт, или даже скинуть спасательный плотик было бессмысленно — обезумившие от страха люди прихватили бы и нас на дно. Потому оставалось только констатировать что спасение утопающих — дело рук… В крайнем случае — пусть ждут спасателей Молибу. Но всякое правило ценно своими исключениями, братик дал приказ на полный ход, под парами весь бой находившейся машине, а сам повернул нос в самую гущу барахтающихся людей. Он в бинокль разглядел на обломке мачты рыжего пацана, которого столкнули в холодную воду сразу два бугая, отбирая средство спасения. Ему то и сброшен нами был спасательный круг, но и тот те же бугаи отобрать попытались. Здесь уже у меня терпелка лопнула и пришлось пару патронов потратить на тех кто маленьких обижает. Как выяснилось позже, напрасно я этим педофилам такую лёгкую смерть подарил. После того как несчастного из воды извлекли (зафиксировав на фото как царевич сверстника из пучины извлекает), немедленно ретировались мы подальше от этих молящих о спасении вод, напоминавших суп с орущими фрикадельками. В отличии от ребёнка, остальные знали куда плывут и сами с собой смерть несли. Впрочем, некоторый шанс у некоторых имелся — умеющие плавать могли достичь в изобилии лежащих в округе островков. А рыжего парнишку, назвавшегося Мэрфи, немедленно поволокли горячий душ принимать и в сухое переоблачаться.

Хоть сражение (а вернее — побоище) произошло на траверзе столицы архипелага — Мариенхампе, ночевать мы почапали к строящейся русской крепости Бомарзунд. Где уговаривались встретиться со следом поспешавшим Балтийским флотом. Ещё на подходе, среди стоявших на рейде русских линкоров и фрегатов, заметили сразу обе императорские яхты «Александрии». Вернее с таким названием одну — 1851 года постройки, а так же 20-летнюю «старушку», ставшую 6-пушечным пароходо-фрегатом и переименованную в «Тосна».

На это судно виды имелись, поскольку буксиру пора приспела отправляться как «Аврора» после выстрела по Зимнему — на заслуженный отдых. Мавр своё дело сделал и может уйти, ибо правильнее оказывалось «лошадок сменить». Хотя бы потому, что на буксире стояла неизвестная пока в мире машина тройного расширения, на которую ушло не менее 5 тонн алюминия. При том, что пока этот металл ценился дороже золота! Но так будет не долго и потому требовалось от него срочно избавляться. Геройствовать конечно приятно, но и кушать ведь хочется. Паровичков Отчизне Володя ещё из чугуна великое множество создаст, хороших и разных. Начальный капитал ведь для того имеется уже. К тому же и призовые нам по закону, за уничтожение пары вражьих флотов полагаться должны не слабые, да и войне ещё не конец. Хотя уже всякие Трафальгары и рядом с сотворённым не стояли, а адмирал Нельсон очень нервно курил в углу.

По этой причине никак нельзя было допустить, что столь великие для России свершения произведены оказались залётным кап.3.. Во дворе крепости построен был не только гарнизон, состоявший в основном из солдат-финнов, но и представители со всех пришедших в Бомарсунд кораблей. Где лично Император Николай 1-й произвёл братика в контр-адмиралы (досрочно), наградил Орденом Александра Невского и пожаловал титулом князя Аландского. Остальному экипажу буксира награды вручал уже управлявший Морским министерством В.К. Константин Николаевич. Носившим офицерские звания (даже дочке — как лейтенанту мед. службы) вручены были офицерские Георгии, а юнгам, кокше и мне — соответственно солдатские. У Никсы и так от рождения уже имелся полный букет наград, начиная с Андрея Первозванного, но свою первую ЗАСЛУЖЕННУЮ награду он получил с огромной гордостью и потом никогда не снимал.

Далее пути наши расходились, я на небольшом посыльном судне под торговым флагом и без помпы отправлялся в Норчёпинг. Затем, что бы запутать след, посуше пересекал по юг Скандинавии по прекрасно вымощенной гранитной брусчаткой дороге через Йёнчепинг в Гетеборг и там уже как частное лицо и по чужим документам ловил попутку до Лондона. Весь остальной экипаж, на «Ижорце» (со снятым орудием) возвращался в Питер, но без «старого» капитана. Вместо него к штурвалу вставал Володя, а брат (вместе с сорокопяткой) перемещались на колёсный пароход «Тосна». С которого ещё в Кронштадте сняли все бронзовые пушки и укрепили бимсы на носу. Далее совершила бывшая «Александрия» знакомую ходку на Валаам. Там, с нашего тайного склада перегрузили на борт все припрятанные снаряды полностью.

На «Тосне» оставался старый командир, прекрасно разбиравшийся в довольно сложном парусном рангоуте и такелаже. Ибо под парусами в основном и будет дальнейший путь пролегать, тратя уголёк только в крайних случаях. Но новоявленный контр-адмирал выбрал из гарнизонных, пару дюжин финнов-добровольцев «для спецопераций» и для восстановления в памяти языка, который ещё летёхой освоил. А затем вместе со всем Балтфлотом совершил «дружественный визит» в совсем рядом лежащий Стокгольм, куда совсем недавно заходила эскадра Ч.Нейпира. Тогда у родившегося ещё в республиканской Франции Шведского короля Оскара 1-го хватило мозгов отказать как англичанам, так и бывшим соотечественникам от вступления в военный союз против России. Посмотрим, попробует ли он отказать России от военного союза против Британии — после провозглашения лозунга «Кто не с нами — тот против нас» и особенно вчерашнего разгрома ангор-французов. Предложение Николая 1-го входило в разряд тех от которых не отказываются.

Причём, нищие, но отважные скандинавы ТЕПЕРЬ получали шанс и неплохо заработать. Ибо российский консул в Стокгольме, а так же в открывшихся представительствах в Христиании и Ставангере приступали к выдаче капперских грамот всем желающим. Потомки викингов получали шанс припомнить древнюю забаву своих предков. Особая надежда возлагалась на состоящую в Унии со Швецией Норвегию. Народ в шхерах проживал рисковый и смекнул сходу, что грабить жирных английских купцов выгодней чем селёдку ловить или китов бить, а русские прикроют если что. Ведь с ними Бог и конунг Аландский (братик внезапно стал очень популярен среди скандинавов — они всегда любили удачливых моряков). К тому же на Аландах «пиратам под прикрытием» даже пушки предлагались «в кредит», при расчёте из добычи. Вся водолазная служба Балтфлота переместилась вместе со своими колоколами на мелководье архипелага. Даже если половину пушек за летний сезон поднять удастся — то счёт пойдёт на тысячи весьма дорогостоящих стволов. В на затонувших кораблях и помимо их пребывала ещё масса прочих вкусняшек.

Увы, уломать короля Оскара 1-го воевать против своей бывшей Родины не получилось, хотя его отец — ставший королём генерал Бернадотт, когда припёрло, шведские войска в антинаполеоновскую коалицию ввёл. Но сын за отца не в ответе и миролюбивая его позиция уважения достойна. Только без двойных стандартов — на всё распространяя. А то английские военные пароходы на севере Норвегии, угольную базу для возвращения домой, после нападения на Соловки оборудовали. Уведомили короля в том что по его незнанию, на этот раз имущество противника будет реквизировано, а вот при повторе — обидимся и накажем. Но в общих чертах он конечно прав — «Миру-мир» и «Штык в землю». Более того, попросили посодействовать в проведении сепаратных переговоров с Францией. Ибо при повторном посещении Парижа за казаков ручаться более никто не станет. Рецидивистов не щадят.

Тут ещё об одном фактике упомянуть следует. Братик, в составе партийно-правительственной делегации представлен был всему королевскому дому. И угораздило же битого морского волка запасть на королевишну Евгению, уже в статусе старой девы пребывающую. В монарших кругах род Бернадотов считался «молодым» и родниться с ним было западло. Да к тому же сама принцесса болезненной уродилась — не в кайф южанке оказался климат Скандинавии. Пару лет назад так и вовсе чуть от пневмонии не умерла, а вот родного братика похоронила. Весьма после такого шока преобразившись и «поумнев», чем брата моего и привлекла — ну не манили его пустоголовые самочки.

Чувство оказалось взаимным, ибо молодой адмирал так же оказался не грубым солдафоном, а нутро имел тонкое и ранимое, а все свои смертоубийства совершал только ради спасения Отчизны. Две родственные души нашли друг друга, а папаша девушки особо то и возражать не стал, даже возрадовавшись что сбыть перестарка (по понятиям того врени — всего то было принцессе 24 годика) не захудалому германскому князюшке получилось, а знаменитейшему ярлу-адмиралу, свой титул заработавшему в неслыханном пока в истории сражении. Следует заметить, что и шведский король так адмиралом являлся, но подвигами, не прослыл. В отличии от батюшки своего, на груди которого при омовении того после смерти прочел «Смерть королям!»

Евгения даже добровольно вызвалась стать посланцем мира — высказав желание отправиться в Париж. Уговорить Наполеона 3-го решиться на почётный сепаратный мир, внушив «английскую» мысль что: «нет вечных друзей, нет вечных врагов, а есть только вечные интересы». В противном случае дело кончится новым захватом беззащитного Парижа русскими, после того как цвет французской армии в очередной раз сгинет в России. Для убедительности, с ней снарядили пару «компаньонок»- Тоню и Таню. Участниц, Аландского сражения, а значит источников не искажённой информации — пусть слегка постращают. До Дании влюблённые даже совместно проследовать могут. Адмирал подвезёт суженную, что бы та мирила, а он далее воевать проследует. Каждому своё! Кстати, Антонину в компанию приставили вместе с хорошо набитой антибиотиками аптечкой, а Татьяну с пистолетом-пулемётом на дне второго увесистого саквояжа. Отчаянная девчонка не только хорошо плясать умела, но и стрелять, так что от случайностей перестраховывались.

Пройдя Датские проливы, тут же захватил братик сразу четырёх английских купцов, трюмы которых забиты оказались военной контрабандой. Так что взятые на Аландах финны и отправились обратно, но на затрофеенных судах в качестве конвойных команд сопровождения. А «Тосне» потребовалось в Христиании пополнять команду норвежскими добровольцами. Вступить в хирд удачливого ярла желающих оказалось гораздо больше чем требовалось. К счастью, запросилась с ним в виг и пара шкиперов-китобоев, со своими судами, так что рисковый народ кое-как пристроить получилось и дальше следовала уже эскадра. На Север — в воды Одина!

Три высадившиеся в Дании разумненькие девочки довольно быстро достигли Парижа, а большой ценитель женских прелестей — Наполеон 3-й, в аудиенции умницам-красавицам отказать не посмел. Но его и уговаривать подругам особо не потребовалось. Дошла до Парижа экстренная новость, о том что в Лондоне совершилась ужасная трагедия. На принца-консорта Альберта совершено было злодейское покушение. К счастью, он остался жив, к сожалению — не совсем цел. Британская пресса подняла патриотический вой о том что так и не пойманные хайли лайкли русские хакеры (пардон, снайперы) и тут облажались — не сумев добить. Но молодая и затейливая королева, пребывала в глубокой скорби. Пуля оторвала у супруга то, что её потехи ради, последние годы усиленно совершенствовалось и дополнялось новшествами похотливого британского разума. Теряла смысл пущенная ей в обиход в высших эшелонах фраза «с чувством глубокого удовлетворения».

Когда через два дня аналогично оказался ранен лорд Генри Джон Темпл Палмерстон, в английском парламенте случилась паника и народные избранники перестали выходить из дома не одев броне-трусы. Набольшей популярностью пользовалась весящая пуд импортная модель с загадочным названием «Новичиок», очень дорогая, но гарантирующая 100 % сохранность всех под её защитой находящихся предметов. Наполеон 3-й так же срочно озаботился приобретением такого интимного аксессуара, который не держали ни одни подтяжки. Потому внял голосу разума и вопрос решил кардинально — своя рубашка (и трусы) ближе к телу, а англы с турками пусть без него головы (и…) свои кладут непонятно за что — теперь он с русскими объявляет «Сердечное согласие» (то биш Антанту).

 

Глава 2

Девочек бить нельзя, по этой причине уцелела королева Виктория, за неё в терпилы попал миленький дружочек, выражаясь верней — маленький дружочек миленького дружочка. Империя над которой никогда не заходит Солнце погрузилась в траур. Сердобольные британские «зелённые» принялись жалеть даже несчастных комаров в варварской России. Ведь Сикрет Сервис выявил, что они явились первыми жертвами царизма — отстреливая тестикулы несчастным насекомым, в войсках московитского деспота развилась необычайная меткость. Но ведь требуется видеть разницу между комаром и джентльменом! Последних то за что? Они ведь мани сосут, а не блуд (будто это не одно и то же).

Отпущенные по Парижу погулять девочки в унынии не прибывали — с заданием королевишна энд Ко справились с честью, доказав на деле что в шахматах разбираются, и им разрешено бить в любую сторону. Франция настроилась на сепаратное перемирие, но пока Наполеон 3-й разруливал ситуацию с прочими шахматными фигурами. Впрочем и им носить бронетрусы желания не имелось, тем более, Тоня шепнула что бронебойные патроны в наличии имеются так же. Но зачем же жечь мне боеприпас на недоумков? Быть может они не блистали умом, но ум проявился б в наследстве прямом, это с Викторией уже наступила клиника, требующая вмешательства. Да и не только с ней — австрийский император Франц-Иосиф, попутал берега уже теперь, а когда в старческий маразм впадёт — до мировой войны его скудоумие докатится. Вывела в ТОЙ истории Россия войска из Придунайских княжеств, так он туда тут же свои ввёл, и местных православных немедленно в католиков принялся переделывать.

Потому то, хоть я и нагнал в Париже девочек, но задерживаться там мы не стали. Всей компанией двинулись как частные лица на Восток — ближе в фронту (настояшему и будущему), туда где могли принести больше пользы, «трудясь» по основным своим специальностям. Я — стрелять, дочка — лечить, прикипевшая к подруге шведская принцесса помогать в милосердии, а девочка-юнга себя пока искать. В Лотарингии упросилась в услужение бездомная сирота, ровесница Тани. Так как владела она и французским и немецким, языкового барьера у нас не возникло. Ещё один детский рот голодом нашей компашке не угрожал, так за нами Лота и закрепилась. При «просачивании», удалось воспользоваться не только железными дорогами Франции, Баварии, Саксонии, но и Австро-Венгрии. Пересекли её границу с Россией в экипаже ещё до начала активного противостояния империй. Даже багаж у путешествующих явно аристократов не досматривался к счастью. Ибо, хоть от Мосинки со мной оставался только замаскированный под оригинальную трость, не разбитый пока ствол (от берёзового приклада избавился я ещё в Лондоне), дотошный таможенник придраться бы смог. Когда же в Галиции случайно иль нарочно нас какие то хмыри грабануть попытались, то я даже вмешиваться не стал. Девочка Таня оголила красивую ножку и заявила гуцулам что добровольно им отдаст ВСЁ ВПЛОТЬ… Элегантно расстегнув саквояж, извлекла от туда железяку невиданную, и покрошила обступивших коляску ротозеев из ПП-19 «Бизон» одной длинной очередью. Не забывая при этом принять картинную позу — артистка ведь! Талант самородка шлифовался многими в своё время (и мною в том числе, но танцам её учили уже другие — мне что-то мешало). Удачная идея взять «на слабо» любившего попетушиться Наполеона 3, зародилась у малолетки, что же получится из этого ребёнка в зрелом возрасте? Мата Хари и рядом встать не посмеет.

Замороченный девичьими заявами типа: «они (англы, австрияки и т. д.) называли тебя земляным червяком! пятнистой лягушкой! жёлтой рыбой!», на десерт добавив, что любимого дядю на о. Святой Елены именно тюремщики-англичане отравили, Император Франции заключил тайный союз с Сардинским королём Виктором Эммануилом 2-м. Но не на предмет — как бы России нашкодить, а напротив, раньше чем в ТОЙ истории на 5 лет, совместно Австрию пощипать. Вот в этом разумном мероприятии Россия и поможет. То есть неизбежная Австро-итальянская война немного приближалась. Франции тут по уговору перепадал Лазурный берег с Ниццей и Савойей, Венеция с Центральной Италией объединялись естественно с Сардинией. Австрия, даже помощи не могла у Германского Союза попросить, ибо сама агрессором являлась — на Придунайские княжества лапу наложить пытаясь. Да и не стала бы Пруссия ради конкурента НЕ ЕДИНОВЕРНОГО кровь проливать, а вот Бавария с Саксонией очень с Францией дружили. Расклад менялся кардинально, но об этом пока знал ограниченный круг лиц.

Раскрученный каток войны не требовалось тормозить (да и бессмысленно это), достаточно оказалось слегка сместить его направление. И тогда уже к сентябрьскому сражению на Альме русским 33 тысячам пехоты и 3,4 тысячам кавалерии противостоять будут англо-турецкие 33 тысячи пехоты и 1 тысяча кавалерии. А 28 тысяч французских пехотинцев в этой бойне участвовать не станут (они потребуются для другой). При правильно и грамотно подготовленных инженерных сооружениях на господствующих высотах, даже при самом худшем для нас раскладе образовывался максимум стратегический тупик, в котором время работало на Россию.

Кому создавать «укрепрайон» даже думать не требовалось — в ту пору ещё траншей-майор Эдуард Тотлебен уже прибыл из Дунайской армии. Но в отличии от ТОЙ истории его сумрачный остзейский гений на сей раз не сдерживался головотяпством главнокомандующего — князя Александра Меньшикова. Последнего Государь ещё весной на пенсию отправил. Как и положено, теперь весь полуостров в военном отношении переходил в подчинение Севастопольской базе, а там верховодили моряки. У них то прямой интерес имелся своё детище сохранить, потому и профильных спецов ценили весьма. Помимо «сухопутных» инженеров, много сил адмиралы потратили на создание действительно функционирующего Штаба Обороны, собрав туда талантливых выпускников-«академиков». Только и им из Санкт-Петербурга строгий наказ пришёл КОРАБЛИ НЕ ТОПИТЬ! а перегнать в Очаков. Хотя пушки и канониров можно оставить на позициях, да и весь приготовленный к экспорту урожай зерна у татар скупить и на долгую оборону настраиваться.

Следует заметить, что хоть каждый из нас старался делать своё дело максимально хорошо, но никто не забывал, что он член команды («тайно» обозвавшей себя Вооружённой Группировкой «Ижорские») и делаем мы одно дело. Самым заметным из группы являлся ставший фетишем и адмиралом, проклинаемый в бессильной ярости врагами и воспеваемый СВОИМИ, любимый мой братик. Причём, водораздел «свой-чужой» пролегал весьма замысловато и с границами государств не совпадал. Сколько «родовитых» (и прочих завистников) сочли, что если бы им ДАЛИ такое вооружение, то уж они то наверняка им более грамотно распорядились. Да и в списках на физическое уничтожение, составленных польскими «патриотами» (но при этом российскими подданными), моряк обогнал царя, заняв первое место. Как бы тоже славяне готовы были кому угодно старательно лизать попу, руководствуясь принципом «враг моего врага…», а врагом то стали «кляты москали» только за то что не позволили себя поработить. НО Каиново заболевание «никогда мы не будем братьями» не только для славян характерно. Ещё более подвержены ему оказались и ставшие за последние века очень миролюбивыми скандинавы. Шведы все не могли простить датчанам много веков назад вероломно пролитую кровь нескольких десятков своих дворян, а норвежцы, пока ещё состоявшие в Унии со шведами, так же находили массу исходящих от «старшего брата» несправедливостей, реальных и выдуманных. Потому то, если в Стокгольме к предложению Санкт-Петербурга о союзе отреагировали холодно, то в Христиании за такую возможность подзаработать (да ещё под удачливым флагом «Ярла-берсерка») ухватились с восторгом и чужие стали ближе родни.

«Флот» брата гнался за английской эскадрой Эразмуса Оммани, отправленной крушить русский Север. В полярных водах командору бывать уже доводилось, но в Архангельск в последний раз иностранные боевые корабли, только шведские заходили, почти полтора века назад. Хотя английские купцы ещё при Иване Грозном ходить в Холмогоры повадились и данные по фарватеру предоставили Адмиралтейству точнейшие. Причём себе в убыток, ибо по обычаям эпохи, вся торговля стояла на предоплате. Огромные тамошние склады с сохнущим лесом являлись уже англичанами выкупленными. Королева и Парламент разоряли собственных купцов, да и свою казну экспедицией в изрядный расход вводила. Ведь только 26-пушечный корвет командора «Эвридика» оставался парусным, а 14-пушечные шлюпы «Миранда» и «Бриск» имели уже и винты, а к ним весьма прожорливые паровые машины. Что бы прокормить которые арендовать потребовалось ещё изрядно углевозов. Для создания угольных баз, на обратный путь, в крайнем норвежском порту Хаммерфест, и на острове Сосновец. в горле Белого моря. Вот подотставшие угольщики и явились первой добычей, а содержимое трюмов давало полное право на конфискацию и самих судов. Весьма кстати, ибо «Тосна» так же уголёк усиленно потребляла.

Противоречить задуманному противником не стали — уголь на берегу и выгрузили, только этот склад в Хаммерфесте числился уже за «ярлом и его хирдом», часть хирдманов братик отправил на трофейных опустевших судах дальше на Север — на Грумант (Шпицберген), что бы ещё уголёк пленённые англичане наломали. Новым шкиперам-норвежцам место на карте где имеются выходы чёрного золота указал максимально точно. Попутно в пустые трюмы угольщиков загрузили несколько раскатанных срубов, что купили в городке — на архипелаге со статусом terra nullius (то есть ничейный) постоянную базу с зимовьем наметив заложить. Семь сотен миль до высококалорийного местного, оказывалось много ближе чем таскать уголь аж из Британии. Хотя и тут ломать его будут британцы поначалу, но запаса в 10 млрд. тонн хватит надолго, явно за век пара его выработать не успеть. Но война и экономика ходят рука об руку и пока мы очень удачно зашли.

Военный английский флот нагнать получилось уже у острова Сосновец, где неприятель помимо угольной базы постоянный пост оборудовал. От берега, он отстоял не более чем на 5 миль, так что набрать воды из там притекающей речки Сосновки труда не составляло. Пароходам помимо топлива ещё очень много пресной воды требуется. Как раз оба шлюпа эту свою потребность и удовлетворяли, когда «Тосна» неожиданно подошла к одиноко стоявшему корвету «Эвридика». НЕДОСЯГАЕМОМУ пушкам врага брату трёх выстрелов под ватерлинию хватило, что бы заставить парусник выброситься на островок, ни разу в ответ не схлопотав — это было бесполезно. Тут следует пояснить, что бездымный порох изобретут только в 1865 году, а баллистит в 1888. На дымаре гладкостволки чугунные ядра плевали недалеко. Русские пушки теоретически до 700 саженей дотягивали (сажень — 2,13 метра). Даже новейшая английская 13-дюймовая мортира только до 3325 ярдов (прим. 3 км) способна была смерть изрыгнуть. Теоретически и по стоячей цели! Испытывал враг и 68-фунтовую пушку Ланкастера, добивавшую до 5 тыс. ярдов (4,5 км), но она очень склонной оказалась к разрывам.

За очень краткосрочным боем наблюдали с обоих британских шлюпов, оказавшихся зажатыми в бухточке у устья речки. Ускользнуть не получалось, а принимать сражение было бессмысленно и на мачтах обоих новеньких пароходов одновременно взвились белые флаги. Так как на корвете утонуть никто не успел, то летальных потерь не случилось, и в плену оказались ещё более полу-тысячи офицеров и нижних чинов. К счастью, не успевших ещё сжечь Кандалакшу, Пушлахту, Кий-остров, Колу, разграбить Онежский монастырь и выпустить по Соловецкому монастырю 1800 ядер и бомб. Про захваченные шхуны с уже оплаченной норвегами мукой даже не упоминаю. Тут уже экипажи из норвегов и поморов составили новые экипажи трофейных пароходов, а англы на Грумант отправились — уголёк ломать. Потребности в «Тосне» более не имелось, но у этого колёсного пароходика имелось перед трофейными винтовыми шлюпами огромное преимущество — его малой осадки хватало не то что в Северную Двину войти, но и до самой Вологды добежать. Вот и отправил братик колёсник в речной тур — сорокопятка теперь срочно требовалась на Юге. На месте пошалить, брату трофейных судов и вооружения уже доставало с избытком. Отдельного внимания заслужила та группа «ижорских», которая после Аландского сражения в Пирер сразу отправилась. Прежде всего следовало упомянуть «прибившегося к нам» царевича Никсу, честно на ровне со всеми таскавшего снаряды во время боя и вместе со всеми жизнью рисковавшего. Хоть он с прочими нижними чинами только «Егорием» пожалован оказался, но эту награду, в своей немалой уже «коллекции значков», единственной заслуженной считал и носил с гордостью. Но вот в рядовых юнгах далее остаться не смог. Дед- император (и тёзка, между прочим) монаршей волей прировнял флотский чин Никсы к уже у него имевшемуся сухопутному, произведя в мичманы. Этим лишив будущего моряка беззаботного детства, ибо старший по званию отвечал теперь за личный состав «Школы юнг», и обязан был являться предметом для подражания в боевой и политической подготовке. Для уже не только для пары «танцоров из будущего» и подобранного в воде ирландца, а и формируемого из абитуриентов-отроков «малого флотского учебного экипажа», набираемого с учетом будущего отсева аж в пол-сотни мальчиков. Впрочем, и сам Никса в том бою усвоил многое, и прежде всего то, что выжить можно лишь в команде. Причём хорошо подготовленной как технически, так и физически.

Единственная девочка-юнга (Таня), за блестяще проведённую тайную операцию, так же в мичманы оказалась произведена, на зависть и удивление всей придворной камарильи. Но если в Отечественную войну появилась кавалерист-девица, так почему бы ныне, в Питер усиленно торопящейся моряк-девице не быть? Тем более, что под неё спец. курс из девочек образовывался, и красивую форму морскую они носили уже по накатанной Таней и Тоней колее, а фактически из барышень «дипломатов» (читай шпионок и т. д.) и «медичек» готовили. На основном (мальчиковом) потоке, размещённом временно в опустевших питерских казармах (из коих «человек с ружьём» воевать отправился, а не харю в тылу отъедать в военную пору), по летнему времени проводилась усиленная шлюпочная практика и отроки на вёслах выкладывались без остатка на Фонтанке и Мойке. Но в Тосно, на Ижоре, уже приступили к строительству, на месте будущего приюта, здания «Школы юнг». Варя и тут попыталась обматерить всех набранных детишек. Самое интересное, что у неё это и получалось, и как она не разрывалась при этом оставалось загадкой. Ведь не только вкусно готовила она на сотню растущих организмов, но умудрялась сторговаться с пригородными финками, о подвозе свежего молока, масла и прочих СВЕЖИХ продуктов. Формёнки так же самолично на своей машинке пошила, ткань у интендантов выбив самую лучшую. При этом, у Вари на «ответственном хранении» находилась вся наша электроника и все были убеждены в её сохранности.

Но наибольшие надежды нами возлагались на её супруга законного — Володю. Ибо при разделении ролей, на него выпала самая неблагодарная — прогрессора. Не следовало с красным дипломом Корабелку заканчивать, а потом, по сути с нуля для «Ижорца» паровик тройного расширения собственной конструкции создавать. Даже если бы не сохранялись расчётные формулы и таблицы в его мозгу, все они продублированными оказались на компе и ныне в компании с Путиловым, два талантливых инженера готовили прорыв в паровом машиностроении (для начала), вырывая у Европы приоритеты. «Бесценный» котел с машиной из дюраля на «Ижорце» уже заменил чугунный, а «небесный металл» весь переделали в монету для будущих «расчётов на оккупированных территориях». В России при Николае 1-м даже платиновые монеты в ходу имелись, а ценностью люминь ему не уступал. Пока! Так что подвоха не было, это Наполеон 1-й в походу на Россию бумажного фальшака напечатал, с которым его фуражиры пытались жратвы добыть. Только пришлось своих лошадок подъедать — не падок оказался русский мужик на фантики. Но с европейским оказалось всё наоборот, да и в драгметалле нашем сомнений не возникло. Вот и венгерское «правительство в изгнании», перед которым Царь извинился за ошибку при подавлении мятежа (стандартное, но необходимое «Сорри! Мне очень жаль!»), уже кредит в пол-тонны монет получило на святое дело национально-освободительной борьбы. Много кто ещё в «лоскутном одеяле» Первого Рейха о Свободе мечтал — требовалось помочь (но возврат с процентами).

Даже Наполеон 3-й не удержался от соблазна и втихаря продал за наши РЕАЛЬНЫЕ МАНИ самые высокоточные металлообрабатывающие станки. А ведь перед самой войной и англы русским промышленникам станки на 4 млн. продали. Только ткацкие! Которые нынче ржавели простаивая и морально устаревали. Если самую быструю отдачу во всем мире давало развитие лёгковки, то в случае с Россией, стандартный путь развития промышленности отбросил её, недо-вооружённую, назад на 15 лет. Стараниями Володи не затыкал более Царь деньгами выявленные войной многочисленные прорехи, накопившиеся в экономике и политике. Не обогатился Нобель за счёт казны на поставках своих убогих мин с 10 фунтами порохового заряда, а финские купеческие верфи на сляпанных кое-как «одноразовых» канонерках. Без надрыва и спешки в стране развернулась ПЛАНОВАЯ программа перехода флота на пар, без разрушения уже имевшегося парусного — этот так же обязан был ещё послужить раз стольких денег из казны высосал. Да и унитарный заряд с нарезным стволом, как в артиллерии, так и в стрелковке, был не за горами. Только до того бездымный порох следовало «доработать» нашим химикам. Не затевая бесконечных (и дорогих) перевооружений, как только кто то мелочь за бугром изобретал.

В последствии весьма распиарена оказалась версия, что в Крымской войне победил английский штуцер, и снайперы расстреливали русскую орудийную прислугу на недосягаемом для пушек расстоянии. Забыв, что русские застрельщики, созданные ещё Суворовым, вооружены были даже более качественным немецким нарезняком. Но и не в том суть! Повторюсь, что ядро или граната летит на 700 сажен (почти 1,5 км), картечь на треть ближе, а мушка ружья полностью закрывает тело цели уже на трёх сотнях метров, но оптики у англов ещё не имелось. Хотя, даже один качественный прицел мог в тот момент весь ход войны изменить. Не только русские адмиралы Нахимов и Корнилов любили стоя на бруствере перед матросиками покрасоваться. Кстати им так же весной от Государя именные указы доставлены были — НЕ ДУРИТЬ И ПУЛЯМ КЛАНЯТЬСЯ!

На удачу, у меня очень хороших прицелов имелось аж несколько, да и новый приклад для Мосинки умелец из букового полена за день как раз по моей руке выстрогал. Так что прибытие в Дунайскую армию оказалось весьма своевременным — я прислугу турецких пушек, а так же командиров и начальников уже доставал, причём не выдавая себя облачком дыма после выстрела. В Первую мировую, на уничтожение одного солдата противника тратилось 7 тысяч патронов, в Афганскую, на духа жгли четверть миллиона. Мне же приходилось работать по принципу «один выстрел — один труп», зная что тут пополнения боеприпасов не будет, а войну здесь надо кончать или хотя бы наглухо отбить порыв на контр-наступление. Для этого потребовалось то всего лишь один единственный цинк (440 патронов)! Ну нельзя было нашим войскам из Дунайских княжеств уходить, ведь они под контролем Российской империи с 1829 года находились. Только вот совсем недавно под Плоешти в Валахии, братья Мегединциану принялись нефть добывать. ВСЕЙ ЕВРОПЕ резко «справедливости» на этом клочке земли захотелось. Став в последствии «кровью войны» в баках гитлеровских танков и самолётов. Не надо России братьев с братушками единоверными и не очень освобождать — спасибо не скажут, а вот что бы эта чёрная кровь земли врагу не досталась и солдатской крови пролить не грех — в разы меньше потратится.

Весьма плодотворно потрудился по любимой специальности всё лето. Сравнявшись по результатам с очень мной уважаемым снайпером Людмилой Павличенко, в так и не состоявшейся Румынии. Моему «рекорду» объяснение имелось — идиоты были ещё не пуганы, впрочем, в ТОЙ истории превратились эти земли в край пуганных идиотов. Кстати, пребывал тут совместно с доченькой — так же по медицинской части на фронте оказавшейся. Хирургический свой дар шлифовавшей в полевом госпитале, и мне для аккумуляторы для ПНВ поручавшая выздоравливающим заряжать не динамке фонарика, в качестве гимнастики кисти рук. К осени перебрался я в Тавриду, а дочь решила задержаться в забитой гвардейскими частями (во главе с Цесаревичем Александром) Одессе. Дунайская армия к зиме принялась на долгое стояние позиции готовить — нам чужой земли не надо, но и своей не отдадим (особенно нефтеносной).

О будущей всероссийской здравнице так же пора было думать начинать, не одному ведь Тотлебену у Альмы редуты строить. Хотя войсками полуостров пока не насыщали — могли противника спугнуть, да и излишняя скученность к добру не приводит. Проще неподалёку (за Перекопом) зимние квартиры с банями, столовыми и прочим сервисом оборудовать и на фронте ротацию проводить. А врага пусть вместо пуль наших и штыков, вошь тифозная, понос холерный и промозглая крымская зимняя слякоть убивают. Эти неожиданные добровольные «союзники» принялись ряды противника ещё во время концентрации им своих сил в Греции и Болгарии изрядно прорежать. Некому было объяснить цивилизованным европейцам, что руки перед едой мыть полагается, воду перед употреблением кипятить, а бельё, если постирать не выходит, хоть на костре «прожарить». Правда господа офицеры везли с собой резиновые ванны раскладные, но для них ведь горячей воды каждый день 20 ведер не накипятишь. Так что и голубую кровь вошь окопная сосала со всеми наравне. И убила в ТОЙ истории в десять раз больше чем наши пули и ядра. Голод, холод, цинга (и это на благословенном юге!), плохое мед. обслуживание ввиду недостатка лекарств (взято их англами было на 12 тыс., а прибыло 20) и отсутствие мед. персонала (Реглан высадил тот ещё на Мальте, заявив что ему солдаты нужны, а не клистирные трубки), к февралю вызвали эпидемии тифа, холеры, туберкулёза.

Пресловутое русское разгильдяйство тут и рядом не стояло, нашим солдатикам хоть хрен вволю есть давали, а он всякую хворь прогонял. Впрочем и английский корпус снабжался В ТЕОРИИ весьма прилично. Ежедневно по 100 бочек солонины подвозилось на 45 тысяч фунтов, галет 300 ящиков на 34 тыс. фунтов и т. д. (вплоть до фуража, угля и пива), всего 112 тонн. Повторюсь — ЕЖЕДНЕВНО! Даже от причала до позиций железную дорогу построить потребовалось, но и по ней тележки волы тянули.

Следует пояснить, почему я как Царь Кащей всё учесть старался и особенно трясся над патронами и ресурсом стволов. Ведь победа находится на дне солдатского котелка и в патронном подсумке. Хоть и казалось, что не голодаем, и личный мой арсенал огромный, ещё дедом заложенный, но кто воевал тот знает, что махры, сухарей и патронов много не бывает. Деду после войны оружейный схрон, то ли бандитский, то ли партизанский, обнаружить подфартило. А так как бывший моряк тральщика с войны страха не ведал, то решил всё это добро у себя перепрятать «на всякий-пожарный». Мосинка там наличествовала одна, но ещё царская и не разбитая совсем, причем у финнов между войнами хранившаяся. Поскольку штык к ней прилагался не гранённый, игольчатый, а как у Маузера, и с рукояткой из карельской берёзы. Вот её то я до снайперки и доработал, прикупив хорошую немецкую оптику «Шмидта и Брендера» (в т. ч. ночную среди прочего). Ещё там «Светка» (СВТ-40) имелась, в приличном состоянии. Так же обнаружился финский вариант ППС-42 под 9-мм патрон — М-44, очень надёжная и неприхотливая машинка, «кушавшая» не только Парабеллумские, но и Макаровские маслята. А этого добра я ещё со срочки демобилизуясь удачно скапитализдить смог. Потому то, когда в «элиту» пробился, то под 9-мм патрон купил ещё «охотничий» ПП-19 «Бизон» (Танюша конфисковала как увидела — «первая любовь» и я её понял), и 5-зарядный револьвер Р-92С» Малыш», всегда находившийся со мной. На дембель готовясь и дюжину цинков «своих» снайперских 7,62Х54Р «7Н1» набрал. Да потом ещё официально ещё пару цинков по нахалке купил, в придачу к крупняку 12,7Х108 (300 руб. за патрон!). Когда брал «охотничий КОРД» — 6В7-КОС за полтора миллиона рублей (да цифровой прицел почти столько же!). Ведь мне среди буржуинов из неё по грызунам не менее чем с километра стрелять требовалось (спорт такой у зажравшихся, у них и костюмчик охотничий почти столько же стоил). Ещё ТАМ за мной официально револьверное ружьё МЦ-255-410 числилось, но после перемещения я его Никсе подарил. Под всё тот же,410 калибр револьвер Смит и Вессен «Гувернёр», ещё из загранки для брата привёз. Тут проблем с боеприпасами не ожидалось, гильзы были латунные, многоразовые, а переснаряжать их можно было и дымарём. Если кто подумает что перебор в описании и осетра следует урезать, то напомню, что периодически у «неприметных коллекционеров» находят арсеналы в разы большие. Это из тех кто на лицензию две тысячи (и на взятки «чуть-чуть») пожалел, если же «собиратель» при деньгах и связях… К примеру, Рома, себе на яхту ракеты зенитные установил на «всякий-пожарный»!

Ну и главное наше оружие, сорокопятка с вагоном-подставой «списанных» Оборонсервисом снарядов, к счастью ещё и на четверть не израсходованных. Уже на «Тосне» доставленная до Вологды, далее — разобранная, посуху на телегах прокатившаяся верст сто до Волги, и далее вновь по воде продолжившая путь на юг. Весь уцелевший боезапас к ней (почти тысяча снарядов), с Валаама ещё весной так же на юг был отправлен и неожиданностей в дороге не случилось. Потому и дальше воевать мы настраивались по военному!

Каждое оружие имеет свой звук выстрела. Деже если из одной и той же двустволки выстрелить левым стволом нитро-порохом, а из правого дымарём, грохот совсем разным получится. Потому то пребывание на позициях моей Мосинки определялось на слух мгновенно как своими так и врагами. Хоть днём, хоть ночью, каждый «щелчок бича» означал гибель очередного турка, и заставлял дрожа от страха и поминая Аллаха вжиматься в землю живых, ПОКА. Пушки грохочут много громче, но не всякое ядро убивает, и к канонаде быстро привыкают на позициях. Нельзя же привыкнуть к звуку, означающему гарантированную гибель соратника, на месте которого только случайно сам не оказался, ПОКА. Сознание того, что завтра или после-завтра «выщелкнут» из жизни тебя, очень давит на психику и вводит нацию в прострацию настолько, что к нации подступают кранты. И ПОКА!!! К гуриям!!! Не убивать врага главное на войне, а довести его до истерического психоза и тогда победа сама упадёт нам в руки.

В состоянии «поимки Виктории» оказалась Дунайская армия посредством всего лишь менее чем полу-тысячи патронов. Принесших врагу помимо осознания гипотетического варианта гибели кого либо, ещё и ужас смерти НЕМИНУЕМОЙ и конкретно собственной — что гораздо важней. Но, хоть через неделю «отстрела» турки сами без команды отошли с передовой, образовав «серую зону», и мне приходилось за «добычей» в их тыл пробираться, всё глубже и глубже рейды совершая (а «зону» расширяя), русская армия врага больше не преследовала. В газетах писалось об ожесточённых и кровопролитных боях, увы перемен не приносящих. Указивка спущена была нашему Министерству Правды — «если силён — кажись слабым». Мне для рейдов даже чернявого казака-пластуна с древним именем Могута, перфектно по турецки говорящего и с обычаями муслимов знакомым, в компанию подобрали. Я ему «Светку» выделил, а так же научил пользоваться биноклем с лазером и тепловизором. И мы, переодетые под башибузуков, порой до недели по вражьим тылам на неприметных коняшках болтались, не только людишек постреливая из удобных местечек, но и не брезгуя зажигательную пулю в стог сена пустить в прифронтовой зоне. В ТОЙ истории королева Виктория орден своего имени пожаловала матросику, который в русском тылы сарай с сеном сжег.

Стрелял я попеременно и патроны и стволы по обстоятельствам используя, а казак отличным корректировщиком оказался. Ятаганы, кинжалы и винтовки в расписных восточных чехлах на виду держа и на молитвах лбы разбивая как все, не внушали наши загорелые и заросшие рожи подозрений. Конспирация сохранялась гарантированно в царившем вокруг бардаке, пока кто либо нам в вонючие шаровары не заглянет, хотя это вряд ли. Но страшилки про гнев Аллаха (Бич Божий) на мусульман, и покровительство последнего неверным гяурам, уже гуляли по всей Турции. Хотя правительство, как и супруг-рогоносец в семье, неприятные вести узнаёт последним. Всячески (и старательно) в мире накачивалась атмосфера, что успехи у России случайные. Встрянь в антирусскую коалицию ещё Сардинское королевство (к примеру) или Австрия, и Колосс на глиняных ногах рухнет, а страны-победители приступят к дележу ништяков.

Вот и рванула наша компашка с началом календарной осени туда где окажемся важнее. За содеянное уже, ещё по Егорию получив на каждую грудь. Дочь с Таней, Лотой и шведской принцессой тормознули в Одессе. Но не на балах флиртовать, а принимать построенные за городом, в карантинной зоне, холерные бараки. Вернее мазанки под соломенными крышами, но как одноразовые, на сезон вполне годящиеся. Следовало быть готовым к борьбе с главным убийцей на всех войнах — невидимыми глазу инфекциями. И оружием для борьбы с холерой оказались мыло, хлорка, кипячённая вода, койка Филипса (ещё не родившегося), а так же диета? 4. Бананов извиняйте не нашли, но курагой и тем паче полюбившимся Цесаревичу томатным соком империя запаслась вволю.

Мне же с Могутой и пополненной «слонобоем» коллекцией винтовок путь далее в Крым лежал, а конкретнее — в Евпаторию, оказавшуюся совершенно не защищённой с моря и использованной противником как первый пункт для десантирования. Не допустить такого безобразия было мне вполне по силам, и не использовать возможности было грешно. И здесь требовалось с первого же дня начинать врага в прострацию вводить.

В Крыму диверсионные рейды не планировались — слишком уж плотно всё там намешано оказалось и лишний риск граничил с дурью. Да и прессинг врага включать требовалось не сразу по полной. Но работать в компании с понятливым казаком я уже привык и даже выхлопотал для него за дунайские наши похождения кроме креста ещё и звание хорунжего — пусть погордится потом в станице своей. Могута имени своему соответствовал, потому пуд веса «Корда» с патронами его не угнетал, а именно на крупняк делалась нами ставка на первом этапе, особенно на его зажигательные пули. Но при подготовке к очередной компании, казак, произведённый в воинские начальники, затребовал себе подчинённых, да и не на горбу же ему постоянно наше немалое хозяйство таскать. Потому то так же обзавелись гужевым транспортом в виде татарской арбы с парой волов и вольнонаёмного ездового при всём этом. Правильнее сказать, началось всё с последнего — молодого еврея-старьёвщика, пожелавшего отделиться от бизнеса отца, в связи с мечтой посвататься к единоверке уже как солидный бизнесмен, владеющий собственным делом. Он знал где в Таврии что и почём, и волов со скрипучей крытой арбой по дешёвке сам сторговал. Так как я в благородиях не состоял, то денщик и казённый офицерский фургон с ездовым мне не полагался. Но по Именному повелению Е.И.В. Николая 1-го из казны покрывались все мои вызванные оперативной необходимостью траты. Значит после «дела» мог я гужевое хозяйство списать. Так как сам извозом заниматься не намеревался, то все колёсно-копытное богатство после войны переходило по договору Изе, потому стимул у парня имелся. Попутно на него возлагались обязанности квартирьера, фуражира, повара (не только кошерное готовящего), прачки, банщика и шахермахера. Отсыпаться до начала слякоти так же в фургоне (или под ним) могли, а далее будем посмотреть, потому помимо шинелей, шерстяные одеяла так же прикупили на всю компашку.

В сентябре добрались до Евпатории, имевшей гарнизоном инвалидную команду. Что даже оказалось удачным, ведь и сам я не мальчик уже — понимание легче наладить, да и за битого — двух небитых дают. А повидавшие всего, но выжившие не смотря ни на что воины многое знали и немало могли, потому со стариками постарались мы подружиться. Начальник команды, так же не молодой, из солдат выслуживший чин штабс, выгоду себе и своим людям в возможном симбиозе нашем почуял. Общее дело лучше делать не порознь. В ТОЙ истории, увел он своих людей от беды, когда узрел что враг десантирование начал. Нынче же, показав свой арсенал, уверить всех удалось в том, что сорву высадку, и попросил команду меня огнём поддержать. Пусть малорезультативным, но маскирующем в общих залпах мои выстрелы, которым и надлежало исход «встречи» решить, а даст Бог и не только отогнать супостата, но и поживиться за его счёт. Для лучшего согласования действий на постой встали у «инвалидов», внеся свой вклад в общий котёл. Который, талантами нашего маркитанта, оказался оценён и одобрен. Вместо закаменевших ржаных сухарей, отведали воины ранее недоступные их достатку пшеничные лепёшки, прямо из тандыра, да овощи с фруктами местные. Изя даже бычка у татар сторговал выгодно, и щи да каша солдатские, мясным приварком с нашим приходом пополнились. Так же успели провести совместную вылазку в дальний лесок за валежником, и с помощью нашей арбы топлива заготовили столько, что на банях и постирушках больше экономить не требовалось. И по традиции русской, перед боем все в чистое бельё переоблачились.

Среди ветеранов нашлось и несколько застрельщиков в прошлом, но науку не забывших, и глаз сохранивших зорким, а руку твёрдой. Научить бывалых воинов пользоваться «мериканским» оружием (из будущего) оказалось не трудно. Теперь стрелять мы настроились в три винтовочных ствола одновременно, имея Могуту в корректировщиках. При удачном раскладе — если какой дурак причалить решится, то на пирсе в бочках пряталась на удобных позициях пара автоматчиков. Лужённая глотка казака слышна была по всей Евпатории, особенно когда тот Святых Угодников поминал, и за «доходчивость команд» при управлении боем я не боялся даже при канонаде. Пистолеты-пулемёты доверил дедам пошустрей, и засели они в засаду в местах, где палуба предполагаемого пришвартовавшегося судна оказывалась как на ладони. Даже совместное учение, в целях боевого слаживания, с последующим разбором, провести успели. Не так уж и плохо получилось со стариками — за долгую службу они её поняли и думать научились давно, Слава Богу! На доведение до совершенства выучки специфичного ведения боя времени не осталось, показались на горизонте паруса да дымы судов противника. Некоторое время спустя, когда до берега уже сотни метров оставались, стали мы свидетелями разделения смешанной вражеской армады. Корабли под французским триколором неожиданно все отвернули, и отойдя мористей пошли далее на север — в сторону Одессы. Уже в апреле подвергнувшейся бомбардировке с моря, но атаку отразившей. 400-сильная машина с английского «Тигра» уже пристраивалась на «Тигр» русский.

Англичанам же ныне не оставалось ничего другого как продолжить начатую уже операцию по десантированию. Военная машина, как и корабль, имеет огромную инерцию и мгновенному торможению не поддаётся. Потому дождавшись когда шедший первым пароход-фрегат «Террибл» (Ужасный) причалит к небольшой городской пристани, мы открыли огонь с берега из всего имеющегося в наличии, казалось бы до смешного малого, но весьма эффективного. Как метлой сметшего с верхней палубы столпившийся там для высадки народ. Прятавшиеся ранее кто где ветераны, с берега заскочили на борт и судно оказалось взято на абордаж. Снайперы продолжили обстрел остальных приблизившихся парусников, что вызвало неожиданно взрывы пары судов и гибель оказавшихся на мостиках аж пяти капитанов. На воде началась суматоха и давка, попытки даже имелись открыть по нам ответный огонь из бортовых орудий. Но после того как порты открылись и в оптику стали видны приготовленные для стрельбы пороховые картузы, ещё три корабля неожиданно взорвались. А оставшиеся, рубя снасти, поспешили расцепиться и ретироваться на безопасное расстояние. Более попыток приблизиться к берегу не предпринимая. Хотя и на милю отойдя, порой кого либо из моряков прямо у всех на глазах разрывало почти на куски, или в трюмах раздавались взрывы непонятно чего. От злого берега Евпатории потому, вскоре скрылся даже самый неповоротливый тихоход, оставив дымиться на прибрежных волнах обломки. На которых порой видны были немногочисленные выжившие английские моряки. Счастливцы вдвойне — ведь для них война кончилась.

Спасать их пока «инвалиды» не торопились — и без того срочных дел хватало, да и пленных из недобитков, разной степени увечности, с сотню набралось. Но милость к павшим являлась услугой бесплатной, и так же как спасение утопающих, стала делом рук самих утопающих, перевязываться раненным пришлось собственными руками. Когда выворачивали им карманы, то носовые платки не отнимали, прочее же пленным было ни к чему, кто этот тезис оспаривал — превращался в мёртвого и не протестующего. Для нас главным было то, что сами безвозвратных потерь, благодаря автоматическому оружию и эффекту неожиданности, не понесли. Пятеро же раненных, получили ещё по пол-доли когда добычу дуванили, потому на жизнь не роптали. Не в карманах трупов основная добыча нашлась, а в каюте доблестно павшего от 12,7 мм пули кэптэна Д.Д. Мак-Клеварти, в корабельной кассе. Таких денег наши солдатики и их начальник в жизни не видели и весьма довольны остались. Не смотря на то что сам захваченный пароход, и в частности его крупнокалиберные 28 орудий, действительно стоил весьма прилично (далеко за сотню тысяч фунтов), но русский человек умеет щедрым быть, особенно по отношению к Родине, правда не всегда взаимно. Весть о нашей Виктории и захвате ценного трофея донеслась до Севастополя споро, это поражение — всегда сирота, а надувное бревно потаскать всегда начальство сбежится. Уже на следующий же день прикатил из Севастополя любимец Государя — вице-адмирал Корнилов Владимир Алексеевич, и глазам своим не поверил. Ведь HMS «Terrible», хоть и числился винтовым пароход-фрегатом, но по резвости на равных гонялся с яхтой королевы Виктории, а его новейшим 68-фунтовым орудиям, бьющим на 4 километра, и линкор мог позавидовать. Хорошо что «инвалиды» наши бывалые, всю ночь глаз не смыкали и схомячить успели всё что приглянулось. Им ведь на дембеле с чего то новую жизнь начинать, и легче это получается когда за душой что-то имеешь. А если сам о себе не позаботишься…! На этот раз удалось позаботиться мне, ибо единственного, привезённого только для меня Егория, наотрез отказался брать — вся команда работала на равных, значит либо всем, либо никому. Только штабсу, как «благородию», «Анну» потом пожаловали, а нижним чинам солдатские награды для всех подвезли.

Когда прибыл экипаж флотских, трофей наш забирать, командовать над ними поставлен был кап-лей Щеглов Пётр Федорович. До того командовавший колёсной 6-и пушечной «Бессарабией» и сумевший даже без боя 2-х пушечный турецкий пароходик захватить, его потом «Турком» нарекли. Вот и я надумал дальше вновь в кондукторах, под началом лихого капитана по морю походить, на столь шустром пароходе — перечить никто не посмел. Даже стрелковую команду с собой взял, образовавшуюся помимо Могуты, со своим биноклем «круглосуточным», ещё из проверенных в бою «инвалидов» прикомандированных, 2-х снайперов и 2-х автоматчиков. А Изя с арбой в Евпатории остался пока, при команде ветеранов столуясь, но на шабашки выезжая как частное лицо. Правда и «обчеству» в просьбах не отказывая, так что дрова теперь для банно-прачечных целей всегда имелись. Потому раз в неделю навестить соратников мы всегда возможность изыскать пытались.

Следует заметить, что Черноморский флот имел в наличии изрядно собственных пароход-фрегатов, правда уже «в годах» и ещё колёсных. Та же «Бессарабия», уже второй год как юбилей десятилетний отметила, причём все суда были английской выделки, а значит противник их ТТД знал и не опасался. Миллионы ФУНТОВ стерлингов оставляла недоедая Россия на английских верфях, миллиарды пудов хлеба отдавая, за превращающийся слишком скоро в железный лом товар. Такого покупателя на руках носить следовало, кофе бесплатно ему предлагать, а вместо любезности вздумала продавец грабануть клиента. Раз с Индией трюк прокатил, то чем русские лучше? Забыв, что любое оружие — это всего лишь железо, а победа у того в чьих оно руках окажется. Теперь же от «Грозного» (или «Ужасного» — как переводить), до 13 узлов выжимающего, сами производители не могли уйти, машина в 800 лошадиных сил позволяла догнать любого, а заранее завезённый в достаточном объёме на Севастопольскую базу жаркий донецкий уголёк «похулиганить» желание не ограничивал. Как и Штаб флота — там идею рейдерства поддержали, ведь это наше море, оно поможет нам. Посему, помимо штатной команды в три сотни моряков, добавилась ещё сотня команды абордажной. Главным критерием отбора в которую являлась отчаянная смелость, переходящая в безбашенность, и мастерское владение клинком руки- во время захвата судна целиться да стрелять некогда. Не плохо бы им ещё в другую руку и револьвер вручить, да где ж их напасти на всех? Но походил Могута по своим станичникам, и набралось из них фехтмейстеров казацкого розлива даже больше чем требовалось, да и со стороны сорвиголовы так же нашлись, Из морского экипажа, неприметный матрос Кошка чудеса храбрости потом демонстрировал, хоть и не был, в отличии от повоевавших на Кавказе казаков клинковому бою обучен. Те со своими шашками, а особенно бебутами, расставаться не пожелали, хотя уже с 1852 года усиленно насыщал Златоуст наш флот абордажными саблями. Да и ещё с до-наполеоновских времен введенные для сапёров и нижних чинов морской артиллерии тесаки никуда не делись. Кто бы ещё их на Кольты и Адамсы сменять смог? Правда в ТОЙ истории, взамен оружия в Севастополь икону чудотворную прислать надумали.

Даже имея деньги, не всегда получается требуемое оружие приобрести, ибо продавец не всегда дурак и думать так же умеет. Что же делать если ни денег ни оружия нет? Но вот если мозги имеются, то появится и то и другое, а коли Бог обидел, то и золотые горы просрать не трудно. К счастью, наше появление в 19-м веке, с некоторым объёмом технологий и вооружения века 20-го, воспринято оказалось Государём верно, с благодарностью, и сочтено как дар Божий. Наша партизанщина не то что не ограничивалась, а даже поощрялась всячески. И раз «Грозный» захвачен оказался с помощью НАШЕГО оружия, то НАМ (ижорцам) его во владении и оставили, в состав Российского императорского флота не включив. Предоставив каперский патент и права союзника при обеспечении всеми возможными ресурсами по первому требованию. После войны решено было с Царём рядиться да торговаться, нынче же супостата одолеть надлежало, хотя каждый потраченный на то патрон и в 21-м веке в районе бакса, стоил, а снаряд под тысячу тянул, а в 19-м и вовсе бесценным являлся, ибо технологий его производства ещё не имелось — война есть удовольствие дорогостоящее. Ну а то что мне всё это добро почти даром досталось, то следует рассматривать случившееся как сыр, который особо дерзкой мышке удалось из мышеловки вытянуть и самой уцелеть. Из всего выше перечисленного следовало то что отныне «Грозный» становился кораблём корсарско-партизанским, на гюйсе несущем «разъярённого медведя на дыбках». «TERRIBLE BEАR» приписал какой то шутник на транце.

Со времён Петра, захват кораблей противника редкостью не являлся, даже медаль им на этот счёт была специальная учреждена «Небываемое бывает», с профилем Государя. За первое его (и всей России) морское сражение в 1703 году в устье Невы, он наградил повально всех в нём участвовавших гвардейцев. А позднее, специально «морских солдат» для таких дел стал готовить. Потому ничего нового придумывать не требовалось, следовало просто возродить традиции. Дабы и для дальнейших войн России, специализированный род войск подготовить. И самой России подготовиться для этого. После победы «Ижорца» на Балтике, с потопленного на мелководье английского корабля сняли мы бронзовую пушку и попросили Государя «Небываемых» медалей понаделать, а в их статусе указать — «за непосредственное участие в абордаже, закончившимся захватом вооружённого судна противника». И вот наконец то груз новеньких наград из Санкт-Петербурга прибыл, и «инвалидную команду» в полном составе наградили и ими. На этот раз на построении в Севастополе, прикалывал медали на грудь сам вице-адмирал Корнилов. Родине требовались герои, и лучших объектов для этого чем ветераны трудно было найти. Уже все газеты мира обошли карикатуры, как русские деды да инвалиды, кто костылём, а кто клюкой, дубасят бравых английских морячков, а те в панике разбегаются и прыгают за борт. Защитникам крепости теперь было на кого равняться, и стараться быть достойными героических ветеранов. Даже песня «сама-собой» появилась: «Легендарный Евпаторий, неприступный для врагов, Евпаторий, Евпаторий — город славы ты дедов».

 

Глава 3

Возвращаясь к хронологии, вспомним, что при начале десантной операции, французский флот неожиданно отвернул в море и участия в ней не принимал. Это никого не удивило — отношения у союзников тёплыми не являлись. И в ТОЙ истории, англы, захватив Балаклаву, местом с франками делиться не пожелали и последним просто повезло, что ещё одна приличная бухта обнаружилась. Нынче, дело представлено оказалось так, что вновь союзники пирс не поделили и французы ушли психанув. Тем более, что через несколько суток пришла новость, что высадились они в ещё весной атакованной Одессе, и на этот раз удачно. С наёмной греческой шаланды передана англам была почта, с вложенными дагерротипными снимками. На которых французские моряки и прочие военные (в том числе и зуавы), с мирными лицами сажают платаны на Ришельевской улице, торгуются на Привозе «за синенькие» и даже посещают оперу. Про то что на каждом судне, перевозившем французские войска, находившемуся там старшему по чину начальнику ещё в Стамбуле розданы были письма с предписанием вскрыть только ввиду крымского берега, никто не пояснял. Тем паче, что в конвертах находился письменный приказ Императора срочно поворачивать на Одессу и высаживаться там БЕЗ БОЯ! Если десант находился на иностранных судах (даже американские китобои не устояли от возможности погреть руки на чужой войнушке), то добиться исполнения надлежало всеми средствами, вплоть до применения оружия. К счастью, этого не потребовалось, ни на судах, ни при высадке. Ибо до личного состава доводилась информация «Нет вечных врагов, нет вечных друзей, а есть только вечные интересы… Франции (на сей раз)» и теперь мы воюем не против, а за русских. И мировую цивилизацию с прогрессом, разумеется!

Вместо пушечных залпов, на сей раз встретили одесситы соплеменников своего любимого Дюка цветами. Но мировая общественность этих деталей не знала и сочла, что десант настроился ударить в спину русской Дунайской армии. Заткнув собой «бутылочное горлышко» в Бессарабии и устроив русским «Молдавский котёл». От удовольствия «скопом батьку побить» даже император Франц-Иосиф не устоял, тем паче, что перед тем его глава МИД — Зеебах (кстати зять «нашего» Нессельроде), уже России ультиматум с требованием покинуть Придунайские княжества выдвигал. Правда ОЧЕНЬ СИЛЬНО БЛЕФУЯ! Ибо как раз в «лоскутной стране разразился жесточайший финансовый кризис, весьма больно ударивший по армии — человека с ружьём кормить надлежит сытно. Как бы кстати тут пришлась ГАРАНТИРОВАННАЯ победа с обильным грабежом. В ТОЙ истории, австро-венгерское воинство от бескормицы за половину наступающего года сократилось более чем на треть, сдав ружья в арсеналы и доведя численность действующей армии до четырёх сот штыков в нетвёрдых руках. Англия возликовала, ибо новый союзник уберёг в бюджете королевства 6 млн. фунтов, которые сулились Испании, если та сдаст в аренду «повоевать в Крыму» свою армию.

«Совершенно случайно», на следующий день после объявления войны России, в запланированных к «роспуску по домам» имперских войсках в Галиции, начались волнения, переросшие в вооружённое восстание. Подхваченное «нетитульными» воинскими частями в самых неожиданных местах Первого Рейха. Да в «титульных» полках недокормленные солдаты и даже офицеры не брезговали торговать оружием и снаряжением. То есть нищий император сам вооружил своих врагов, причём бесплатно. А враг моего врага — мой друг. Неожиданно возникший! Ибо не только Россия участвовала в разделе Польши, изрядный кус отхватили и имперцы, и теперь открывалась возможность для «не сгинела». Более того, главе МИД Франции — графу Валевскому, не двусмысленно было обещано, что если Краков станет опять польским, то и Россия после этой войны не будет возражать от ПРОДАЖИ ему в последствии и Варшавы, за те суммы, что потрачены были на её развитие и охрану (в том числе и от инсургентов). А пока же русские не станут препятствовать «добровольцам» взять отпуск в своих частях и посетить историческую Родину. Что греха таить — в ТОЙ истории из находящихся в Крыму частей дезертировали и перешли к врагу практически все поляки, принося зачастую ценные сведенья. Да и после, даже генералы предавали присягу во время случившегося вскоре польского восстания. Так пусть же теперь воюют они в Армии Людовой вместе с русскими и французами, встречаемые как освободители цветами. А вот Вену не поддержала даже аморфная «империя германской нации», ибо Берлин уже сам подумывал о Втором Рейхе, а Мюнхен (Бавария) и Дрезден (Саксония), как католические уделы, исторически продолжали дружить с Парижем. Поляков же особо вдохновил тот факт, что снова они как бы прислуживали Наполеону (хоть и?3) и даже текст гимна менять не требовалось. Значит и кони в графских конюшнях для гусар найдутся, и сабли дедовские откапают. В Венгрии творилось то же самое, а может и покруче, ибо знали мадьяры, что на сей раз не станут их русские казаки к повиновению нагайками загонять. Нет вечных врагов…! Но самое бурное восстание произошло на италийских территориях империи Габсбургов. Гарибальдийцы оказались поддержаны не только 20-ти тысячной армией Сардинского королевства и наступавшим вместе со сто тысячной русской Дунайской армией и 32-тысячным французским экспедиционным корпусом. Но и почти 300-тысячными полностью отмобилизованными французскими войсками (якобы для войны с Россией). Имеющими возможность наступать ни куда не плавая, и при этом ЗАРАБОТАТЬ Лазурный берег, где казино за пару лет отобьют все затраты на военную компанию.

Пара недель всего потребовалась, что бы освободительным походом из Валахии выйти через Сербию и Черногорию к морю, и двинуться по побережью через Боснию и Герцоговину освобождать Триест и Венецию. Попутно воссоединяя с южными славянами единокровных и едино-язычных хорватов, изрядно пополняясь добровольцами-четниками. Сравнительно недавно, нападая на Россию, Наполеон 1-й рассчитывал на дворцовый переворот или измену, усиленно муссируя националистическую карту. Потом (через пол-века в ТОЙ истории) так же поступили германцы и австрийцы. Нынче, сие грозное оружие сработало против неблагодарного «друга» России, имея которого и враги не нужны. Когда в Вене учуяли запах жаренного и нависла реальная угроза вторжения всё разрастающегося союза, прозванного «Антантой» на исконные австрийские земли, элита совершила переворот, заменив Франца-Иосифа на ещё более молодого его брата Максимилиана (но тем не менее уже адмирала, причём не худшего). Русская армия к тому времени помогла французам дойти до заселенных славянами границ и остановилась в Триесте, а дальше уж пусть им италийцы помогают свободу себе добывать. Оголять свой тыл туркам являлось неразумным — война основная ведь с ними велась.

Правильнее сказать будет «Перед Триестом», ибо класть народ при штурме «австрийского Севастополя» — созданного душой и сердцем, ставшего только что императором, а ранее пребывавш морским министром — Максимилианом, было глупо. Нам италийцы Лазурный берег не сулили, что бы за просто «Грацияс» там славянскую кровь проливать — пусть ждут когда очередные Екатерины народятся и очередных Суворовых в Альпы посылают. Да и свою любимую базу ВМФ сам молодой император, весьма деятельный и к тому же не трус, собрав по стране тех, чьи сердца для чести живы, лично прибыл оборонять. Свободный имперский город, на 2/3 заселённый недавно «понаехавшими» итальянцами и сам не желал отказываться от своего счастья служить Австрийской Ривьерой, ради того что бы превратиться вновь в Богом забытую рыбацкую деревушку. Значит, из освободителей нам превращаться в захватчиков не след, пусть Гарибальди сам каштаны для своего короля из огня таскает, на идеях таких как он в итоге Муссолини появляются. А Свободный Город остался свободным — без славян французы предпочли не воевать, а договариваться. В итоге заключили перемирие и право на безопасный проход домой. Там до Венеции и полутора сот верст не оставалось, от туда могли и морем отбыть — возможность имелась.

Переговорщиков (тайно) послали и мы, потому нового императора Австрии удалось так же уговорить выступить против турецко-английской коалиции. Почти формально, ибо воевать имперцам было уже почти нечем, да и не с кем — граница с муслимами пропала. Но вот недавно зародившийся флот свой и базу ВМФ использовать могла и даже сама захотела. Ведь попросил о том адмирала-императора, прославленный уже ярл-адмирал. То есть братик, посуху (вместе с сорокопяткой) догнавший Дунайскую армию, после того как корсарское дело у норвегов наладил. Всего то одну канонерскую лодку запросив помореходней, в аренду на месяцок-другой, обещая при этом команду вышколить и за труды ратные не обидеть (материально). Но матросики предпочли синицу в руке и от доли в добыче отказались — испросив гарантированное двойное военное жалование только. А еще одну лодку Максимилиан уже за свой счет снарядил и лично к штурвалу встал — военному делу у мастера учиться.

Кораблики так же на Альбионе деланы были, и могли лаймами за свои быть приняты, так что шанс на поживу имелся. Но это уже шло бонусом, а требовалось то всего доставить пушку со снарядами в оговоренное время в оговоренное место. А точнее — не позже середины октября к острову неприметному Закинтос, не отличимому от тысяч, что у берегов Эллады море засеяли. Туда должна была подойти парочка стареньких «балтиморских шхун», арендованных у САСШ британским Адмиралтейством для доставки снаряжения английской армии в Крыму. Парусники строились в 1813 году для прорыва английской блокады амерами еще в «ту войну». Не смотря на возраст «верткие старички» (предтечи клиперов) резвости не утратили, из ветра выжимая 15 узлов. Но в безветрие, подошел к ним неспеша и дымя отчаянно, в Проливе на пароходе корсар. А потом его викинги поочередно оба парусника абордировали (не подумайте нехорошего). Груз оказался, как и призовые суда, копеечным, и отпустил их братик дальше контракт исполнять, правда утроив команду самыми своими отчаянными головорезами. Шкипера своего так же приставил соответствующего, кто в Адриатику ходил и нужный островок мог найти. Флаги не меняли, потому встреча «на охоте» произошла между парой австрийских и парой штатовских неприметных посудин. Но на нос бостонца смонтировали сорокопятку и отправились далее как приватиры (патент имелся) уже эскадрой, причем самой вооруженной в истории.

Выстроившись у средиземноморского подхода к проливу, оставалось только Бога (или Аллаха) благодарить, что по осени безветрие редко случается, а любой пароход, «балтиморская» шхуна обходит шутя. Очень удачно и время подгадали, всего то пару «не тех» судов пришлось стопорить, и их подарили Максу — для поднятия аппетита. Ему нынче, всякой мелочи радоваться приходилось, хотя так продлиться не долго — потенциал у парня чувствовался. Сговорились даже начать совместное производство Володиных котлов тройного расширения по нашей лицензии. Даже моря-океаны не требуются, когда твоя столица стоит на главной водной артерии Европы. Простые буксиры могут озолотить! (и соответствующее судостроение).

И вот наконец то в довольно ветренный день, удалось разглядеть долгожданный силуэт винтового фрегат-парохода HMS «PRINCE» и рвануть к нему всей стаей. Американцы жертву обошли шутя, а австрийские канонерки убедительно закрыли тыл — бой был бессмыслен, а английские моряки разумны, тем более, что кроме капитана (и братика, разумеется) никто не знал, что помимо шинелей и мензурок для пары полевых госпиталей, на борту перевозится жалованье для английской армии. Последнее должно быть в Стамбуле передано Интендантству, а шинели со склянками (и экипажем разумеется), пойдут на дно у Балаклавы во время страшного шторма. То есть спасалось не только золото и шинели, но и свеже-построенный корабль с людьми. Вот так образовался уставный капитал для русско-австрийского СП «Судовые двигатели», и приличный флагман приватирской эскадры, на который и сорокопятку ставить не зазорно. Амеров и австрийцев можно было уже и отпустить, но там вошли во вкус и пожелали остаться — ведь вокруг СТОЛЬКО добычи!

 

Глава 4

За это время англо-турецкий десант в Крыму все же высадился, но на необорудованный берег, да и особо этому русская армия не противилась. Хотя дойдя до небольшой речушки Альма, умело включенной военным инженером Тотлебеном в оборонительную систему, агрессор уперся в непробиваемую стену переплетшую в себе укрепления и их защитников. И фронт замер. Случившееся а ТОЙ истории сражение на Альме 8 (20) сентября 1854 года выиграно было неприятелем не только по причине того что у него имелся почти двукратный перевес в живой силе, а так называемый Меньшиковский «штаб», встречая врага в чистом поле, настраивался врага «шапками закидать» (с тех пор кстати, это идиотское выражение и получило ход). Без французов, силы сторон сравнялись бы и так, а для взлома обороны требуется трехкратный перевес. Но на ЭТОТ раз, ранней весной 1854, а не 23 января (10 февраля) 1955 года как ТОГДА, вышел царский Манифест «О призвании к Государственному ополчению». Как и тогда прозванному «подвижным», и его первая (из трех) очередь, поверстанная в основном из прошедших тысячеверстный марш курян да рязанцев, успела не только в строительстве укреплений поучаствовать, но бой приняла наравне со всеми. И не смотря на то, что стреляя «из того что было», а чаще привычно раскалывая головы супостата как дрова топорами, после чего английские штуцера палили уже из русских окопов, дружины наше командование считало не достаточно боеспособными, враг в «бородатых солдатах» изъяна не обнаружил. На снаряжение дружинников по стране собрано оказалось 3 млн. рублей и рекрутскому набору планировалось подвергнуть еще 23 человека на каждую тысячу ревизских душ. То есть сформировать еще 335 дружин и 6 казацких полков, набрав дополнительно 360 тысяч воинов. Четырёх-ротные дружины (1088 чел, в т. ч. 19 офицеров и 80 унтеров) включались в регулярные полки как 3-й и 4-й запасные батальоны и боевым духом кадровой армии никак не уступали. А зачастую оказывались даже более замотивированы, ибо в основном состояли из добровольцев, настроившихся после службы стать вольными. Такая имелась в России традиция, а на фронте месяц за год шел, потому шансы имелись не стариком вернуться (кто выживет).

Следует еще на немаловажный факт внимание обратить. Не смотря на вечный вой в основном забугорных упитанных «либералов и коммунистов» о постоянном недоедании гусского нагода, наши бойцы оказались сильнее чисто физически. Ибо неурожаи и в других странах случались, но как лебеду да крапиву с грибами в пищу добавлять, смекнули только в России. А после того как в 1840 году в Ирландии картошка на полях погибла, и голодомор взял миллионы жизней, выжившие дистрофаны рванули массово жевать солдатский паек «от королевы», так же с «царским» не сравнимый (по хлебу аж вдвое меньше — всего фунт галет из «несытной» пшеничной муки с низкой клейковиной, ржаному сухарю значительно в калорийности уступавшим). Посему, на треть состояло британское воинство из заморенных и ненавидевших англичан ирландцев. Сержантский же состав, на две трети набирался так же из «своеобразных» шотландцев, поскольку на севере острова образование поставлено оказалось много лучше чем в метрополии. Бисмарк верно в последствии заметил, что войны выигрывает школьный учитель, а до того Наполеон — что армией командует он и сержанты. Английскую армию это касалось особо, ибо офицерские патенты там продавались, потому то те зачастую и поместий своих не покидала «белая кость да голубая кровь» в эполетах, и все на под-офицерах держалось.

Русская офицерская каста так же исторически сложилась сословной, но даже Суворов службу с капрала начал и запах собственных портянок хорошо изведал. А на этой войне, приказ пришёл унтеров грамотных, что помоложе да посмелее, на курсы краткосрочные в ближний тыл слать и там «на благородий» учить. А остальным офицерам, даже при ротационном отводе их частей на отдых в Севастополь, не по балам отплясывать, а оставаться с солдатами и совместно с батюшкой беседы с массами вести. Для того даже пара газет-методичек на месте стала издаваться — губернская в Симферополе «КРЫМ НАШ» и в непосредственно в Севастополе армейская «ЗА РОДИНУ», в которых в основном то сами фронтовики и публиковались. Особенно отличался молодой офицер-артиллерист Толстой. Да и стихи «народные», там печатаемые, моментально на музыку перекладывались. Когда требовалось закинуть врагу дезу о «захвате» французами Одессы и «нападении» австрияков, появились неожиданные по дерзости стихи, которые назвали в народе «ПРОЩАЙ, Я УХОЖУ В РАЙ»:

«Запомни меня молодым и безбашенным,

С пожаром в глазах, с ураганом в башке,

Пусть весь мир против нас, но мы однажды

Докажем им, для чего мы не жили как в Европе все…»

Да и после, практически в каждом номере появлялись не менее значимые вирши, типа: «Эх, дороги…», «В тесной печурке…» и т. д… Полковые же оркестры, не на балах слух благородий с дамами услаждали, а клали стихи на музыку. Причем делали это среди находившихся на отдыхе частей, так что и солдатикам с матросами «культурки перепадало». Добавить осталось то что эти крымские издания сделались в России самыми популярными, и усиленно перепечатывались, а то и от руки переписывались. Вводя в русскую речь понятия «британская наркомафия» и тому подобное. Вдалбливая в головы евроинтеграторов мерзость целей оккупантов и последствия перерождения в им подобных.

В последствии, коммунисты постарались замять тот факт, что их учителя и вожди — Маркс энд Спенсер (простите — Энгельс) в этой войне стояли за агрессора и люто ненавидели русский народ, равно как и негров и как ни странно, собственных соплеменников. Именно за то что не желал русич жить без царя в голове. Эти «знатоки» заморские и им подобные, забивалась в головы, даже с виду нормальных людей, мысль про «страну рабов». Только от услуг рабов «нормальные» добровольно отказываться не желали и постоянно ждали когда им «пришлют из деревни». Единственное дело присяжного поверенного В.И. Ульянова являлось тяжбой его фамилии против собственных крестьян, барский лужок потравивших. Разумеется талантливым болтуном выигранное. Солдаты же — бывшие крестьяне, в своем большинстве и ранее от крепостной зависимости не маялось и на волю не рвалось, ведь и их отец-командир являлся слугой царю. Патриархальщина глянцевая, но такое присыпанное вековой пылью положение дел тормозило развитие производственных отношений, потому революцию спускать требовалось «сверху». Но мягко, незаметно и по старине! И это не явилось сменой коней на переправе. После уборки урожая (весьма в тот год не дурственного), вышел очередной царский Манифест «Народ и партия едины» (или типа того) — о возрождении традиций 26 ноября (9 декабря) Юрьева Дня — права перехода крестьян к другому нанимателю (без всякого выкупа). Раз дворяне вольны со времен матушки Екатерины, то и права собственности на души единоверные только Богу доверять должно. Но на землю права не оспаривались — у владельцев-дворян она и так заложенной-перезаложной являлась. На этот счет спец. приписка имелась — о запрете её залога иностранным юридическим и физическим лицам — только в Государев земельный фонд (и банк при нем)! От туда проводились теперь как продажи по рыночной стоимости, так и пожалования. Например отставным воинам, от денежного пенсиона отказывающимся — по десятине за каждый год службы мирной (или месяц военной). Кстати, только отдавшие ДОБРОВОЛЬНО долг Родине (не обязательно в войске, но СЛУЖА — защищая, уча или леча) не менее двух лет счтитался Гражданином и имел права (голоса, на оружие и т. д.). Что создавало стимул для создания армии наёмной, с отбором лучших по кастингу (физо, образование, сообразительность, смелость). Подушная подать сменялась налогами косвенными. А так же и на собственность, в том числе земельную, послабление имелось только на первые 3 года обладания. Множество ещё разных реформ удалось провести царю не опираясь на склонные к переворотам придворные полки. А на реально воюющих армейцев. Причем на маразматичный генералитет в последнюю очередь, «заслуженных» почитателей штыка-молодца и шагистики усиленно спроваживали на пенсион. Война выявляла новые таланты и новых героев, а их думы и лица вскоре узнавала вся страна — впервые армия столь сильно насыщена оказалась журналюгами всех мастей и национальностей. Как и в войну 1812 года вскоре появились в стране молодые генералы, их дагерротипные снимки печатались во всех газетах и журналах Мира. На фоне лишений, кои им, и даже Цесаревичу, на фронте претерпевать приходилось (снимки землянок печатались так же), вякать дворянству о потере крепостных являлось невместно и непатриотично. И сулило клеймо врага Отечества схлопотать (со всеми вытекающими).

Травить и уничтожать архаичный эксплуататорский класс никто не собирался, слишком уж много средств в него за века из всего народа оказалось перекачано, не разумно являлось терять грамотное сословие. Выгодней было через систему налогов подвигнуть владельцев знаний ими с народом поделиться. Теперь уже не французские повара и танцев учителя выписывались в дворянские гнезда, а жильцы таковых сами превращались в преподавателей (причем на собственных площадях), если не хотели быть разорены. Не того ждали от власти привыкшие к роскоши аристократы, не понимая, что только так спастись получалось им от гибели, а стране от анархии. Лекарства и горькими бывают, потому не останутся выкупные платежи (превышающие полуторо-годовой бюджет страны!) в казино да борделях Баден-Бадена и у модисток да парикмахеров Парижа. А кому денег станет не хватать — добро пожаловать на фронт, там боевые платят, да и после обещали не дать пропасть тем кто хочет державе служить.

Резко поменяли стиль «коллективные пропагандисты и агитаторы». Властители дум, а так же инженеры человеческих душ, к штыку приравняли перо. Сочинительство про Обломовых и Чичиковых отмерло дав путь новым героям для подражания. Развернулась дискуссия в газетах о как бы неизбежном десанте на Альбион, и спор шел только о том где это сделать удобней. ДАБЫ ОТМЕРИТЬ ТОЙ ЖЕ МЕРОЙ! Этот «бред» как курьез вначале переводил «Таймс» и размещал на своих страницах. Но после публикации проповеди Епископа Иссакиевского собора Игнатия (Брянчанинова), а вернее подтверждения его пророчеств, английской «свободной» прессе цензура свое место указала. И 70 тысяч читателей за 4 пи потреблять принялась жвачку с тухлятиной. Все из за того что «пророчества» подтвердились вскоре и прозвучали они страшно (для врагов России):

«В годину испытаний, посылает Господь народу праведному помощь свою в самых различных проявлениях. В Отечественную войну сочла Великая армия что погубил её в России «генерал Мороз», нынче же погубит войско оккупантов «генерал Кишечная Палочка», а флот его потопит «адмирал Буря». Некогда, разметал жестокий шторм огромную испанскую армаду, на Британию надвигавшуюся. С той поры сочли обитатели Острова что Бог за них и Великобританией свой край нарекли. Но погряз в грехе гордыни народ, некогда Господом хранимый, теперь уже его армаду ждет пучина морская. Затем, «за гадости», потеряно окажется все неправедно нажитое и станет остров Британией Малой, а ещё через срок и вовсе уйдёт под воду, как некогда Атлантида.»

Через неделю после сказанного, Черное море поглотило более полу-сотни кораблей английских и ими нанятых и даже Ллойд поверил в мистику.

До Великой Бури 14 ноября, не сгубившей кстати ни единой русской посудины, в Черном Море успел «Ужасный Медведь» пару эксов провести (причем оба с моим участием) и тем самым спасти от гибели двух набитых под завязку военной контрабандой «жирных купцов», сопроводив их в Одессу. Там Шторм переждав, вышел на охоту «приватизатор» уже без меня и пары дедков-снайперов. Получившие боевой опыт, капитан и команда более в опеке не нуждались, хотя ветераны-автоматчики, со своими «метёлками» пожелали остаться на борту — где оказались нужней.

Дальнобойное же оружие требовалось в Крыму, и не оно одно. К путешествию туда, на сей раз посуху, присоединилась к нашей ветеранской команде и любимая моя доченька, поскольку в Одессе свою миссию санитарного и инфекционного врача выполнила успешно. Под тысячу нежданных французских ««союзников» (в том числе и самого маршала Армана Сент Арно) от мучительной гибели в наспех созданных «холерных бараках» спасти смогла. Это являлось рисковым делом — смертность среди врачей и мед. персонала вдвое превышала среднюю. Умерла и ухаживавшая за соплеменниками девочка Лотта, но выживших «ухажёрок» — докторшу мою, а так же шведскую принцессу (так же француженку по отцу) и «юнгу» Таню, маршал лично возвёл а кавалерши (а может дамы?) Ордена Почетного Легиона, предложив даже небольшую скидку при покупке ими знака Ордена. Шведка приобрела значки на всех — ей стыдно стало за жмотистых бывших соратников её отца — маршала Бернадотта.

Впрочем, розетка в петличке давала право дочерям героинь бесплатно обучаться в престижном французском лицее. В России же женский пол был лишён высшего образования совсем и потому умненькие и богатенькие барышни Родину покидали. Так же насовсем — замужество за местных сэров и пэров попутно с образованием совмещая (выясняя в последствии что избранники всего лишь сэруны и пэрдуны, а так же то что мама как всегда была права). Но тинейджер-оторва Танюша сама пока в продолжении образования нуждалась. Делать это в приказном порядке (слушалась безоговорочно она только меня) ей выпадало «во французской стороне, на чужой планете», отбывая туда вместе с маршалом. Сохранившим для Франции почти сто тысяч своих сынов, не закопанных в каменистый крымский грунт, но и чести воинской не порушившим. До Триеста с ними поехала и принцесса, в надежде повстречать на тамошней базе ВМФ своего возлюбленного пирата (моего братика по совместительству), заимевшего и в Средиземноморье БОЛЬШОЙ АВТОРИТЕТ. Артистическая душа наследницы знаменитого маршала, умудрялась видеть среди смертей и грязи так же и романтическую сторону, наполняясь сильными эмоциями, ранее в придворных трясинах Скандинавии недоступных. Доченька же моя, как врач, мечтала теперь себя в качестве хирурга испытать, практикуя в Севастополе совместно с самим Пироговым.

Получил в Одессе и поднакопившуюся почту из Питера, и в великое изумление от деяний тамошних «ижорцев» пришёл. Никса таки уболтал деда на «им открытом» Ладожском месторождении железа домну поставить. А Володя из местного сырья совместно с Путиловым и Обуховым принялись возводить мастерские по выделке паровых машин и котлов там же, на северо-восточном берегу озера. Леса в округе хватало и на первые корпуса, и на избы для мастеровых и на древесный уголь поначалу. Но новый город-сад «при очередной Магнитке» не являлся основным достижением инженера, в котором и отличный менеджер-стратег пробудился. Он ещё и в Пруссию смотаться успел, а там посетил как богатый инвестор, пребывавшую в не завидном состоянии фирму Крупа. Ещё с 1843 года отливавшую винтовочные стволы и нынче отдававшую заготовки по 2 пфенинга. За драг. металл (люминь) сходу ушли с Сестрорецк имевшиеся на складах 10 тыс. стволов для будущих револьверных ружей, изрядно сроки их производства сократив. Так же посулил Володя инвестиции в предприятие (все тем же алюминием), но с условием создания СП и открытия «дочек» на русской земле. Круп, ради ухода от банкротства, даже контрольный пакет акций уступил — не догадываясь о скором железнодорожном буме «дома», и русского счёл своим спасителем. Как намекнули, знавшего и секрет супер-пушки, громившей прославленный британский флот. Немец-промышленник выклянчил даже разрешение посетить в Триесте «Принца» и на орудие глянуть. А когда узнал от брата, что дульная скорость снаряда аж 870 метров в секунду и только прямого выстрела дальность сорокопятки под километр, то в полный восторг пришёл. Пообещал так же втянуть в СП и херра Цейса из Иена, маявшегося пока на опытах с микроскопами, вместо того что бы серьёзным делом заниматься.

Но «первоочередными задачами советской власти» являлось производство боеприпасов для затрофеенной приватирами брата батареи хитроумных и трудоёмких, но действительно эффективных пушек. Только что созданных Джозефом Уитвордом. Разумеется по последней моде казно-зарядных, но ещё, вместо частенько срывающейся резьбы внутри канала ствола имеющих закрученный по спирали 6-ти гранник. Хитрая 12-ти фунтовая «шайба» (70 мм) из такого орудия летела весьма точно на 10 верст. Так же увы не дармовая, но ведь для удешевления оружия и рождён сумрачный тевтонский гений. Тем более, что когда в разразившейся вскоре в САСШ Гражданской войне, пара таких батарей досталась южанам. Те нарадоваться на эти орудия не могли. А когда же в комплекте шедший боезапас иссяк (что случается частенько на войне), то негры для своих рабовладельцев принялись у древних ядер «под шайбу» бока обтесывать. Успешно причём. Так что для истинного арийца переплюнуть унтерменша — дело чести. Правда, что бы под санкции не залететь, у себя в фатерлянде разработать договорились только формы и оснастку, а уж каслинское литьё не подкачает, и всем будет счастье. Брат даже пушку одну для изучения, после войны посулил пруссакам подарить. Даром (если те потом технологии производства так же подарят), пираты себе ещё добудут, и вообще — народ они не жадный.

Что бы с имиджем «широкой души» не подкачать, пришлось Володе репу изрядно почесать, ибо траты предстояли изрядные, а в Государевой казне как всегда денег не имелось (но вы держитесь). Ведь и в ТОЙ истории В.К. Константин Николаевич, после нападения флота союзников на Балтику повелел Путилову кораблей понастроить, правда не летучих, а канонерских, и на это дело их личной кубышки аж 200 тыш щедрой рукой пожаловал! Сумму, что ему за пару лет на карманные расходы с той же казны непременно изыскивались. К слову сказать, тот же персонаж и в «продаже» Аляски всего за 7,2 млн. баксов весьма активно поучаствовал. Но совершенства на Земле не существует и это не он такой, а время такое. Посему пропел Володя куплет тёзки «надейся только на крепость рук» и отправился на Валаам — копаться в оставленном там на ответственном хранении металлоломе «из будущего». Фанерный заводик ему запустить уже получилось, но о серьёзных прибылях с него думать было рано. Может опять какой цвет. мет в ломе изыщется, и удастся продать чего-нибудь не нужного. На удачу почти тонну ещё обнаружить люминя удалось, в горячке на баржу заброшенного при поспешном отходе. Но инженер скорее бы свою тушку на разделку бучеру сдал, чем решился хоть немного повредить активно использовавшийся в Речфлоте СССР 12-ти цилиндровый дизель от легендарного танка Т-34 В-2 на 500 лошадок! Вот теперь чем придётся ему заниматься всю оставшуюся жизнь, а прочие делишки пусть хроно-аборигены разгребают — справился же Путилов с Обуховым и Крупом в ТОЙ истории без него. Ах да! Им же денег надо. Так берите и отвалите, только не от творчества не отвлекайте — отныне ко мне личный доступ только херру Дизелю (когда тот на свет появится).

На драг. металл же, продолжайте Шура пилить гирю — она золотая! Впрочем, пара пудов в гире, вопроса не решат. Тогда продолжайте курочить «Ижорца» — он оказывается, весь обшит был втихаря морским алюминием, уменьшавшим (с оригиналом) вес реплики суденышка на 50 % и в 100 раз увеличивало его коррозийную стойкость. Пошло на обшивку аж 20 тонн этого, пока в 19-м веке, весьма переоценённого металла. В момент реконструкции, в 21-м веке, стоившего значительно дешевле, тем более по бартеру полученного от Деребаски Володей по себестоимости в обход меня втихаря. Когда я вернулся из о долгой командировки, новая обшивка уже оказалась покрашена шаровой краской. Я как совсем не спец, подмены не учуял и выражение инженера «теперь судно вечно» счёл образным. Нынче, отдавал он на погибель своё одно дитё, ради спасения другого. Как кошка, не имеющая возможности уберечь весь выводок, выносит в зубах самого сильного котёнка. На обшивку же, даже дерево можно пока пустить, затем меняя его регулярно. А денег теперь хватит на ВСЁ!

Вечной же памятью кораблю-спасителю отчизны станет название образующейся корпорации — ИЖОРЕЦ!

Этот момент надлежит называть переломным в победе нашей страны, причём не только военной, и не только текущей. Главное — мы победили МИР, что гораздо сложней. Пусть «передовые страны» ещё пол-века небо паровозами коптят, но ж/д России с её просторами, великой и непобедимой её сделают, сразу с тепловозной тяги жить начав, без КПД паровоза в 3 %, и мороки с перевалкой «твёрдого черного золота». То есть без дотационного периода и с момента зарождения инвестиционно привлекательного проекта — заройте ваши денежки однажды в землю ТУТ. А нефти в Баку и Плоешти у России хватало, и теперь защита ископаемых углеводородов придавала нам смысл в войне (разумеется сохраняя прежние штампы типа «Гей, славяне»). Завоёванного предками разбазаривать не дадим — обладатель «крови войны» обладает и её победами. Но только умный и сильный, для прочих же — нефть это проклятье. Дело за малым — доказать что русские НЕ ПРОЧИЕ!

Я так же миг Победы приблизить пожелал, по своей «основной и любимой» профессии поработав. Причём, уже в составе снайперской группы, состоявшей из трех пар «стрелок + наблюдатель». Зоркие деды из инвалидной команды себе для натаски напарников из молодых подобрали. Теперь вооружение из будущего не простаивало, а боезапас не экономился (но и не сжигался зря). Я с пятилинейным крупняком «работал» вновь по тылам противника, с километра порой уничтожая в основном его старший ком. состав (как некогда английских же кроликов) — по мере сил превращая армию врага в толпу. А вот «инвалиды» с трёхлинейным калибром, на вражьих чинов пониже панику наводили прямо с основных наших позиций. В Великую Отечественную снайпер Михаил Сурков, только подтверждённых набрал 702 поверженные цели, за те два года, что ему воевать довелось. Нынче, непуганые идиоты ходившие поначалу стаями, к весне счет каждого их дедов давно за тысячу перевалили, а идиоты стали пугаными. Правда и патронов у нас поубавилось, но мы об этом не распространялись и вид держали что конца им нет. Надеясь что морально сломаются англы до того. Следовало бы здесь героизма подбавить, красочно описывая как на пенёк в оптике цель одевается. Но у профи чувств быть не должно, а не ставшие таковыми с войны не возвращаются. Хорошо про это Печорин сказал — и к свисту пуль привыкаешь быстро. Война, даже самая страшная, это в основной своей части борьба пусть и со своеобразной, но скукой. Поручик от артиллерии Лев Николаевич Толстой, на самом «передке» пребывая, и «За хладнокровие и распорядительность» пожалованный Орденом Св. Анны 4-й степени, в перерывах между отражением атак неприятеля, от скуки продул в карты свой дом в Ясной Поляне. И это грешил ТАЛАНТ! Прочие же к картам присовокупляли водочку, борясь со знаменитой русской тоской. Так что романтизма в убивании себе подобных и мне обнаружить не получилось, а описание скуки никто читать не станет, так что от подробностей удержусь, ограничившись и далее повествование в характерном для 19-го века «морском стиле».

Всю зиму, до куда доходил у Днепра санный путь, подвозились извлечённые балтийскими водолазами с английских кораблей пушки и ядра, а на последнем этапе до Николаева доплыли орудия до уже российского флота на баржах. И стал тот лучше прежнего, не боясь более в море выходить, ведь вражьи силы серьёзно подсократились. Разумеется, на этом этапе возглавил его лично адмирал-царевич В.К.Константин Николаевич — у ясно различимой уже Победы родители обязаны быть ПРАВИЛЬНЫМИ. Хоть громких линейных сражений, типа Трафальгарского, старался он избегать, но и без эпических битв хватало работы — снабжение экспедиционных сил велось ведь безоружными торговыми судами, а с ними воевать гораздо безопасней.

С учётом того, что южнее Дарданелл тем же занимались со своими эскадрами ярл-адмирал (братик) и кайзер-адмирал (Макс австрийский). И приватирские силы, с ростом числа побед так же росли — пиратствовать под «крышей» бизнес очень выгодный. Рванули в него все авантюристы Средиземноморья (не взирая на национальность и вероисповедание). Корабли конвоя расстреливал обычно брат из сорокопятки издалека, а потом завершали дело разномастные флибустьеры. Не забывая после грабежа отстегнуть «крыше» половину, иначе…, но непонятливые закончились после первого же «урока». Болтаясь на рее или уходя на дно деньги не требуются. Но прощалось ВСЁ «железной руке» только пока её владелец оставался удачлив, и вел от победе к победе. А вот добычи то поубавилось — англы не хотели рисковать на море и разгружаться принялись непредсказуемо. Портов у турков хватало, как и волов для перевалки до черноморского побережья. Тут уже собакой управлять принялся хвост — слишком многим требовалась пожива и брат обязан был ей найти. Кровь пираты вожаку простят даже чрезмерную (и свою в том числе), но нерешительность или невезение никогда. Посему уже на англичан отправилась интернациональная армада разномастных судов, но не на Британские острова. Ведь и поближе имелись набитые различным добром базы Роял Нави, на ближайших же островах в Средиземноморье. На Кипре например, или у «рыцарей-крестоносцев» Мальты. Самой же «вкусной» являлась изрытая складами как швейцарский сыр Скала — Гибралтар. Так же легендарный и неприступный для врагов!

Впрочем, знаменитый Неуловимый Джо являлся таковым просто по причине того что никому он и даром был не нужен, так и тут — даже дивизии для его штурма было за много. Распиаренных «гибралтарских бульдогов» нашлось до смешного мало, да и оказались они разжиревшими от безделья на складах просто сторожами при пушках (не слишком дальнобойных причем). Которые легко были расстреляны с безопасного расстояния, а потом «в атаку пошла пехота (морская) и вскоре была взята… «сырная» высота» вместе с обитающими на Скале обезьянами. Кое-где англы запирались в тоннелях, надеясь на то что жрачки им на годы хватит, но порох являлся универсальной отмычкой, а провиант и нам лишним не был. Была база вашей, стала нашей, причём очень удобной и набитой массой всяких нужностей, в том числе и изрядным запасом превосходного английского уголька. И теперь «отсель грозить мы будем… англам» произнёс братик величественно. А поставки в действующую армию прервались окончательно. Вскоре и с «истинными хозяевами» пообщались, оказывается и испанским идальго английская наглость не нравилась, а как мы заявили, что после войны готовы сменять сию жемчужину у моря на что либо не нужное (например Гуантанамо на Кубе), если нам нынче тылы прикроют, то обрели ещё одного союзника.

Только в испанском языке издревле существует термин «национальное достоинство» и сыграть на нём вышло легко, не смотря на то что их королева настроилась прогнуться под англов за очередной кредитик. Хотя, мнение как бы «правившей» с 1833 года Изабеллы 2-й мало кого интересовало. Некогда Великую страну, с наполеоновских времен смута лихорадила. Будто в шторм выбрасывая на гребень волны то очередную «Хунту доверия», то генерала-диктатора. Ибо буржуйство и здешняя армия, вместо возвращения Гибралтара (к примеру), активно занималась более увлекательным занятием — распилом страны и ловлей рыбы в мутной воде. Тут и земли переделить хотелось успеть, и откат срубить за открытие рынка для английского текстиля. Все как всегда! На момент нашего появления на Скале, разгоралась в стране буржуазная революция уже под номером 4 (и являлась далеко не последней). Потому соглашение брата с реальным на тот момент правителем — генералом-диктатором Р. Нарвяъэсом о союзе, оказалось не долговечным. Вскоре сменил его диктатор Эспертаро, но так же не на долго, того сместил собственный Военный министр — генерал О.Доннель. В общем — что было, то и будет, сколько не майдань. Различались только суммы откатов, что требовались «очередной революции», но оказывались деньги в карманах донов Педро и мучач Юль. Радетели из Кортесов так же желали питаться калорийно, но помимо бабла ещё и встревания в их Гражданку требовали, а 15-миллионное население ускоренно нищало. Не смотря на плодородные земли с прекрасным климатом и трудолюбивыми крестьянами, а так же умелых мастеровых, из угля Астурии и руд Страны Басков реальные богатства создающих (но не для себя).

В итоге, проще стало не вникать более в хитросплетения внутренней политики чужого народа, а посылать очередных клянчащих денег майданщиков куда подальше, задев их «национальное достоинство» и заработав титул оккупантов настроить скакунов на очередную «революцию сгидности». К счастью, «выхолощенный» английский Парламент наконец сообразил, что воевать стало бессмысленно и слишком дорого. Даже из Индии приходилось уже силы слать, включая «непобедимых» шарпов. Только русские войны путали тех с турками, и по привычке «неправильно» лупили в хвост и гриву. Крымская группировка, почти лишенная снабжения, оказавшаяся в блокаде со всеми вытекающими прелестями, более не атаковала. Напротив — почти не отбиваясь (ибо никому была не нужна, в том числе и русским) докатилась до каннибализма, как и сидящие в Кремле ляхи в 1612 году. За их вызволение, Лондону вкатил Санк-Петербург покрывшие его расходы репарационные платежи, в 1 миллиард рублей и дал добро на вывоз с русской земли вшивых, продрогших дристунов. Отдельный разговор у «царицы морей» был с как бы «почти независимым» братом-пиратом — он так же требовал компенсации за уход со Скалы. Ибо место для создания европейской Тортуги очень подходило. Потому предложено ему было перебраться на более соответствующее стилю Карибское море. Сторговались на Тринидаде и Тобаго, да десятке лимонов паундов в придачу, ну и все уже «нажитое непосильным трудом» движимое сохранялось за новым владельцем. Пообещав помочь с переездом, если перестанут обижать. А с донами Педро пусть дальше Питеры разбираются.

Сепаратный мир в Британии позорным не сочли, ибо нет вечных друзей и турки не исключение. А лярд туда — лярд сюда, в бизнесе и убытки не исключены. Тем более, что Россия не затребовала непременно золото, а согласилась «взять вещами». Точнее рельсами да стрелками с доставкой по знакомому маршруту в устье Дона и Амура, и еще туда же по сталелитейному заводу «под ключ» по новейшей — тигельной технологии Генри Бессемера. Первым делом надлежало соединить Волгу и Дон железной дорогой в самом узком месте, а следом Донбасс начать развивать — дабы собственные рельсы катать. Их огромной стране требовалось очень много.

Разумеется купеческая нация расставалась с бабалом рыдая. Ведь целью войны являлась «разведка боем» (причём, в основном не собственными силами) ради замены «объекта доения» для банкротнувшейся ещё в 1850 году Ост-Индийской компании, ныне вытягивающей как планово-убыточная на гос. дотациях. И в ТОЙ истории, сообразив что в России не поживиться, бросили британцы свой экспедиционный корпус морской пехоты из Крыма сразу в Китай. Упущенную прибыль восполнять, «наказывая» Поднебесную за то что посмел её император приказать утопить груз английских купцов. Раз опиум продавался на Острове в любой аптеке, то так же должно было быть и во всем мире. И горе непокорным! Опиумные войны «Царица морей» устраивала одну за другой, и даже репарации потом не слабые с побеждённых взымала — содержа флот и армию как заправский нарко-картель, где бендершей сама королева Виктория. Через пол-века в России, революцию солдаты и матросы сделают перебрав «Балтийского коктельчика» из кокаина и спирта. Да и вожди революции весьма марафет уважали («Рыцарь революции» и т. д.). Но после победы и разъяснительно-принудительной работой займёмся, и дороги хорошие по всей стране понастроим, и дураков обучим (хоть это и не просто). Не так долго ждать осталось, а пока очень она нам нужна — одна на всех.

Оставалось с турками разделаться. В Таврии остатки османского десантного корпуса сдались вместе с бриттами, но на Кавказском и Дунайском фронте противостояние сохранялось. Хотя даже в ТОЙ истории, потеряла Османская империя за войну из своей 250 тысячной армии почти половину — 48 % если точнее, или 120 тысяч воинов. Нынче же, не отвлекаясь более ни на кого, бить бусурман настраивалась более чем миллионная, ЗАМОТИВИРОВАННАЯ русская армия. Да ещё на Балканах и в Армении немало местных пожелало к христолюбивому воинству присоединиться, так что при раскладе 1 пока выживший турок к 10 нашим, результат являлся предсказуемым, даже если вновь словно «на француза и вилы — ружье» в ход пойдут, будто на Наполеона. Впрочем и в ТОЙ войне Кавказский фронт рухнул, когда наши Карс взяли. И с Востока дорога оказалась свободной до самого Стамбула. Делая Черное море внутренним озером России, не требующим более расходов на содержание крепостей.

К счастью, нынче так и поступили, хотя и на Балканах так же пошли в наступление уже в марте, когда перевалы открылись. Но здесь действовали без фанатизма, когда вышли к Эгейскому морю (болгарами прозываемому Белым), за Салуном на западе турки в горах глубоко эшэлонированную оборону успели создать и рвать её «мясом» не хотелось. Тут то и пригодился давно разработанный лично Морским министром В.К. Константином Николаевичем план десанта в проливе силами Черноморского флота. По его расчётам, тогда суда в состоянии были доставить на турецкий берег дивизию восьми-батальонного состава, при потере в ходе операции пары кораблей. Нынче добавились ещё трофеи и уже 10 батальонов высадилось в Восточной Фракии, причём не против батарей, а там где не ждали, а значит и при минимуме выбывших. И оказавшиеся в тылу турецкой обороны эти небольшие силы решили исход войны. Возвысив В.К. Константина до уровня величайших стратегов — ему удалось освободить град, в честь основателя которого и был царевич честолюбивой матерью наречён. Никто и внимания не обратил, на дату разработки операции, в то время являвшейся голимой авантюрой, вылившейся бы в кровавое поражение. Чуть более полу-века спустя (в 1915 году), в ТОЙ истории, в Дарданеллах так с Черчиллем и произошло — глупо недооценивать противника, даже кажущегося слабым. Но дураки и дороги, бич не только России, хотя в Англии к дорогам претензий нет.

 

Глава 5

Добивать турков под ноль не стали — возиться больше не хотелось, да и не благородно убийство «больного человека» (так уже в обиходе звалось их государство), пусть лучше буфером от «всяка-разна эуропэйца и пр.» послужит. Изрядно сжавшаяся Османская империя столицу перевезла в Анкару, а на освобожденных землях вновь возродилась православная Византия — русский солдат водрузил в Константинополе на Святой Софии крест, стало быть не из германских земель «демократически и всенародно избранных» царевичей да королевичей набирать на нарезанные банановые господарства. Раз куском взяли — так куском и сохраним, иначе ведь братушки неразумные в песочнице передерутся.

На ЭТОЙ истории Венском Конгрессе, совместившем Съезд Стран Победительниц с их решением послевоенного мироустройства, и подписание ими мирных договоров с побежденными, ситуация наблюдалась весьма своеобразная. Выгодо-получателей от войны как бы и не имелось — даже Россия территориально и по числу подданных как бы сокращалась, прием добровольно! Ибо официально ставшие дорогими россиянками смуглянки-молдованки, а так же волошанки, галичанки и еще ряд не менее прекрасных особ (с ареалами своего проживания) несколько уступали гонористым шляхтенкам и их чернопяточному единокровному быдлу. Уступая для воссоздания Польского государства свою часть, доставшуюся ей после третьего раздела Речи Посполитой. Разумеется не бесплатно, но ведь и поляки Киев в своё время продали Московии за ВЕСЬМА приличные деньги. Могла бы тут Пруссия возразить, так же своим куском Польши владеющая. Но её не спросили — поскольку в Нулевой Мировой не воевала, и права на участие кровью своих воинов не заработала. Первый Рейх, так же де-юре отказывался от того что ему уже не принадлежал де-факто, земель заселённых славянами (по линии еще не родившегося Корзона) и отчасти италийцами. Но лёгкость «самоочищения» на которое решился молодой император Максимилиан, а так же его личный героизм, проявленный в сражениях на море, притянул к Австрии близкие по католическому вероисповеданию Саксонию и Баварию. Возродив обновлённую Священную Империю ГЕРМАНСКОЙ Нации, на принципах триединой федерации. Лежащие рядом немецкие «губернии», привлекла возможность с таким боевым адмиралом (умеющим к тому же ПРАВИЛЬНО дружить) колонии за морем заиметь. Бойни в Европе становились экономически не целесообразными, проще воевать с вооруженными луками туземцами где подальше, дабы на свои территории пожар войны не принести. Британии ведь чудом удалось вторжения избежать, весьма поучительно «выкупая» Гибралтар. НО! Следствием этого, явилось и рождение нового государства — Герцогства Тобагского (с округой), во главе разумеется с братиком. Туда перегонял он захваченные в бою суда, трофеи и Общак, сразу превращаясь в сильную морскую державу. С ним уплывали и самые яростные и непокорные моряки Европы, верящие своему ярлу-адмиралу и надеющиеся что «весёлую работёнку» он им ещё найдёт. Прочие члены пиратских экипажей, неплохо подзаработав, довольные, расходились по домам.

В русской армии началась массовая демобилизация. Позволившая оставить только лучших офицеров и солдат. Основным родом войск на ближайшие десятилетия становилось казачество во вновь образуемых Округах на востоке страны. А так же военно-строительные и железно.

На сей Раз «друзьям» не получилось подставить Россию каштаны для них из огня доставать, поскольку в конец обнаглев, в открытую её грабить собрались. Хотя крови своего народа пролить стране нашей потребовалось не меньше чем в ТОЙ истории, но врага дураками да неумехами только дураки и считают. Отринув от себя таковых, государь-мистик смог в критический момент решительность, как в день своего воцарения проявить. Не только сумев горечи поражения в этой войне избежать, но и от последующих кровопролитий, в виде очередной русско-турецкой войны и польского восстания, сына и наследника уберечь. Да и Державу от разрухи спас, а так же давно копившиеся нарывы под шумок вскрыл. Теперь его за то пусть терпилы хоть убивают — фарш обратно не перемолоть. Не «Палкиным» войдёт Николай в Историю, а «Освободителем», уважать и себя, и страну заставив, и даже смог больше выдумать (ну почти что сам), последующую гонку вооружений проведя в бюджетном варианте. Не ожидалась в ближайшем будущем, сожравшая огромные деньги «несчастная оружейная драма», когда чуть не ежегодно принялись перевооружать армию на «все лучшую» винтовку, под «всё лучший» патрон (и так ШЕСТЬ!!! раз). Дымарь и имеющаяся в наличии производственная база, уже годились для запуска барабанного оружия, пусть поначалу и с более простой бумажной гильзой, единого 410 калибра. Когда же нитро-порох получится до ума довести и станки поточнее станут, то и думать не потребуется что делать — проверенные образцы давно ждать будут в секретном отделе Арсенала. Ну, а списанный 410 калибр (б\у) охотники с удовольствием всегда раскупят — о них ведь так же в таёжной державе заботиться надлежит. Мягкое золото в казну золото реальное приносит.

Ведь на несколько десятилетий страна от большой войны избавлена и только ружейное обучение (без спешки) проводить возможно даже на уже имеющемся. В Крыму осталось 50 тысяч почти новых английских штуцеров отличного боя. С которых, в ТОЙ истории, в 1856 году наша дульнозарядная реплика введена была, после Крнком переделанная на заряжание с казны унитарным патроном. Нынче же на переделку пустили трофеи, и таким образом вооружили всех снайперов-застрельщиков дешево и сердито (для врага). Но вот на разработку оптики для снайперок уже не жались (прицел вдвое превосходил стоимость ружья). Открыв господину Цейсу неограниченный кредит на строительство фабрики в Вологде. Тот и расстарался со всей своей тевтонской трудоголичностью (тем паче имея готовые «американские» образцы для подражания).

Ещё большее старание проявил господин Круп, наладив в Донбассе производство рельсов и колёсных пар. За старание, ему обещанная казнозарядная пушка Джозефа Уитворда пожалована была (под маркой — последнего секретного орудия графа Шувалова). И самое смешное, талантливый инженер действительно сумел довести противоречие «цена-качество» в её производстве до вполне разумных норм. Так что в 1860 году Пруссия закупит уже её, а не С-64, но всё же несколько дороже, а значит и не 312, на горе Дании, Австрии, Франции, а «избыточная» дальность требовала уже иных прицелов, средств связи, тактики. То есть прикомандированным к «союзнику» российским артиллеристам предоставлялась возможность поучиться на чужих ошибках. Которые тевтоны затем непременно проанализируют и сделают верные выводы, ничего от френдов не утаив.

Много ещё чему следовало русским «у немцев» поучиться. Ибо, хоть и рождались здесь талантливейшие, а главное честные и преданные управленцы, уровня графа Аракчеева Алексея Андреевича, но являлись они скорее исключением, чем правилом. Потому ненавидимы были всеми теми кого во мздоимстве, рвении отсутствии либо пьянстве уличали (то есть подавляющим большинством). Если обобщая — то дураками, так как пилили они собственным нераденьем сук на котором сидели, утратив ощущение солидарности со своей страной и своим народом, и тем самым разлогая государственный механизм. Уже почти тысячу лет сплоченный на христианских ценностях, где подавляющая часть населения нарекла себя христианами (крестьянами), в поте лица честно добывая себе пропитание, согласно дарованным свыше заветам. Подрывающие же этот праведный дух народа, являлись его ВРАГАМИ, и это уже более года словом и делом утверждалось на Руси Государём. К огромной радости большинства населения, наблюдающего «за посадками» и конфискациями ПРЕДАТЕЛЕЙ. Нынче принадлежность к «элите» от каторги не спасала, хотя дорожка «во глубину сибирских руд» кровавыми аристократами-мажорами с декабря 1824 года была уже протоптана. Но нынче по ней пошли «хищники» (осужденные за хищения, НО не с голодухи, хотя и тогда честью дорожить следует). И на ХЛЕБНЫЕ МЕСТА на Руси перестали проситься люди с корыстными намерениями. Родовитость больше не являлась индульгенцией, ибо за коррупцию (и ещё ряд прегрешений) не только сам обвинённый лишался титула, званий и состояния, но и потомству его впредь начинать жизнь следовало с самых низов. Разве что их уже крепостными не считали.

В то же время, война открыла социальные лифты для потомства старательных и смелых. На манер «Почётного легиона», и в России детей награждённых орденами и медалями (кому же повоевать не довелось, хоть к дембелю на медаль «За 10 лет бесполезной службы» мог рассчитывать), а так же сирот павших за Отечество, принимать стали в развернувшиеся по всей стране Школы юнг и юнкеров. Первые три года учили там всех поступивших за казённый кошт. Затем же, нерадивые и бесталанные отсеивались, но успешно одолевшие ещё три года обучения, уже имели возможность на службе вольноопределяющимся дорасти до унтер-офицера. А самых же способных, учили ещё 4 года и после выпуска и года стажировки «вольнопёром» производили сразу в подпоручики (либо мичмана — по профилю подготовки). Накладно это для Державы было, но и благодарных, вырвавшихся из безнадёги, изрядное число породило. Ведь и среди дворян, не всякому путь к службе ранее открыт был. Тому же Аракчееву не имели возможности родители — мелкопоместные дворяне 200 рублей собрать, дабы в юнкерское училище определить, не смотря на его к наукам способности. Случайная благотворительность незнакомых людей подарила Отечеству преданного служаку. Коему благодаря войско российское в Отечественную войну не голодало и было одето-обуто не в гнильё.

Следует добавить, что право в русское воинство завербоваться, а отслужив на все причитающиеся блага рассчитывать, так же и на бывших подданных Империи распространялось. И побежало через недавно образованный кордон из Речи не только «быдло чернопяточное», но и шляхта даже. Ибо основная то её часть только дедовой саблей и могла гордиться. Земельки, в больших католических семьях делимой в каждом поколении, на всех выходило столько, что и коня не прокормишь. Вспомнить брюхо захотело вкус хлеба клятых москалей, как ни вдалбливали в башку гадости.

Следить за «сетью» царевич Никса вызвался, не смотря на своё малолетство. И делал это со всем старанием — ведь в этих кузницах кадров для него опора росла. К счастью, не принявший яд как в ТОЙ истории, Николай Павлович одобрял сию активность и всячески поддерживал, ради «прихотей» внука порой на значительные траты не скупясь при «пополнении» личного состава Школ «зарубежными гениями». Если, к примеру, младенец Никола Тесла, народившийся в братской Византийской империи, ещё мал был для приглашения на обучение, но всё равно под негласной дружественной опёкой местной полиции уже состоял. А вот Джону Голланду аккурат 15 минуло, далее требовалось его пытливому уму специализированное и качественное обучение. Ради «совращения на переезд» земляка и был отправлен с первым своим развед. заданием на родину рыжий ирландский мальчик Мэрфи, год назад извлечённый у Аланд из вод Балтики самим царевичем. Вернее сказать, его смогли «затерять» среди тысяч английских военнопленных возвращаемых на Британские острова. Юнга проявлял задатки специального (тайного) агента и с радостью, и даже гордостью согласился на предложение друга и спасителя Никсы, стать его личным шпионом в НАВИ. Продолжив там службу, но уже с тайным финансовым покровительством, которое в Британии открывало широко двери для карьеры. Будущего адмирала противника следовало взращивать самим, с юнги, но шансы на то имелись не малые. Хотя, все на себя затраты, отбил наш «агент 007» уже тем, что смог земляка — будущего изобретателя подлодки, эмигрировать уболтал вместо САСШ в Россию. Явно ждала того прекрасная карьера, наверняка обязанная закончиться штанами с лампасами по Корпусу инженеров-механиков морского ведомства.

Доказательств гостеприимства России не только к «специалистам по яйцам» множество имелось, но «по теме» показательна участь не оценённого на родине пруссака Морица Германа фон Якоби. В 1837 приглашённого Николаем 1-м для работ по гальванопластике. С бюджетом в 50 тысяч рублей!!! Талант уже в 1839 году катал по Неве против течения друзей на построенной им лодке под электромотором. За что через год Демидовской премией в 25 тыс. руб. оказался пожалован, а в 1847 году избран в академики Императорской Академии наук, разумеется и потомственное дворянство к старости заимев. В ЭТОЙ истории создавал он уже с коллективом единомышленников самодвижущуюся мину собственного имени на гальванических батареях. Весьма последние усовершенствовав после того как с «Ижорца» аккумулятор под раскурочку получил. Рядышком, уже на Механическом отделении, несколько ранее в сравнении с ТОЙ историей, созданного в Кронштадте Технического училища Морского ведомства, и Володя колдовал над своим (а вернее — танковым) дизельком, пока в корпусе отлитом из чугуна. Так же в этой Альма Матер большая группа талантливых химиков над порохами (и прочими ВВ) колдовала. И протчая, протчая, протчая, в общем — «страна мечтателей, страна учёных!»

Пребывавший в прекрасном здравии и состоянии духа от сознания победы Государь Всея Руси, желал не только себе сие состояние продлить максимально долго, но и свой народ-победитель так же от чувства всеобщего подъёма не избавлять. Резкий переход к серым будням у тех, кто адреналин из крови вывести не успел, в лучшем случае вел к алкоголизму. Так в ТОЙ истории закончил жизнь героический матрос Кошка, а так же тысячи его соратников, не взирая на чины и звания. В прошлые века, имели отставные офицеры родовые гнёзда с охотничьими угодьями, рыбными ловами да баньками с девками крепостными, и там понемногу пар спускали или спивались незаметно. Лишив крепостных, обязан стал Царь обеспечить своим героям «продолжение банкета». Для офицеров, лямку и далее тянуть настроенных, да с головой дружащих, организованна была переподготовка к дальнейшему прохождению службы в резко разростающихся железнодорожных войсках, топографистах, геологах (т. е. по горному ведомству), зарождающихся войсках связи и ещё массе мест где погоны носят. Боевитым же предложили идти куда подальше, вернее плыть, и не за три моря, а только за два, но океана — на Дальний Восток, где всем будет СЧАСТЬЕ!

На такое дело не пожалела для своих героев страна и корабли, которые в ТОЙ истории затопила собственноручно, хоть и немалых денег те стоили, но большую часть жизни своей у стенки простояли. Предоставилась возможность по своему прямому назначению дать им послужить на закате всего парусного флота, так и пусть поработают, а не догнивают, имитируя военно-морскую мощь страны. В век угля и пара все они резко устарели и больше красавцев-парусников никто не боялся. На пол-века оказался мир избавлен от морских баталий, и все потому, что слишком хорошо «Царица морей» деревянное судостроение освоила, и уже на момент технической в нем революции на миллионы паундов лесоматериала (причем особо-ценного) уже закупила, дабы сох тот в сыром английском климате десятилетиями. Даже вечно отстающая от неё на море Франция в паровом флоте обошла «партнёра», почти поточно клепая тот в Тулоне, а сами машины в Нанте и Невере. Ещё в 1852 году спущенный на воду винтовой линкор «Наполеон», со своими 14 узлами хода, обойти мог ВЕСЬ английский (и не только) флот. Казус и с российским случился, польская эмиграция, готовя в ТОЙ истории восстание, как бы для муслимов заказала у франков броненосец (разумеется «Незалежность»), а подрядчик как бы поверил. Одолеть его у России было нечем, потому в 1864 году и пришлось у САСШ в аренду броник брать, что бы победить пирата из несуществующего государства. Побили инсургента разумеется, но выводы сделаны были с опозданием, потому опять нас потом били, а потом ещё. Аутсайдеров всегда лупят. Но не теперь, поскольку и не только без спешки освоить производство шанс выпал, но и ходить под новым движителем научиться с доходом для народного хозяйства — в торговом флоте. Более на переходные вооруженные пароход-фрегаты не тратясь. Ибо самый бюджетный вариант — например кан. лодка «Стерлядь», в ТОЙ истории заказанная уже в ходе войны у Купеческой верфи, обошлась в 18 916 рубликов, а за машину в 57 лошадок (меньше чем у пары «Вихрей») з-д Эриксона и Кови 20 тысяч стребовал. Время было такое! ПЕРЕСТРОЙКА!!! (к счастью не у нас одних). И основной задачей власти (не советской к счастью) было денюжки копить. На Урале золото уже успели и ручеёк от туда очень своевременно зажурчал, но его не хватало. Вся надежда возлагалась на возобновление экспорта зерна, ибо только за 1851–1853 годы продала Россия через черноморские порты почти пять млн. четвертей зерна. В основном во Францию, но когда там неурожай случился, вздумал Наполеон 3-й со своим кормильцем повоевать, вместо того что бы помочь расходы на логистику (а соответственно и отпускную цену) снизить, открыв Проливы. Ну очень страстно, подсунутая ему в постель жена главы МИДа — графа Понятовского просила о войне. Значит и нынче пусть из-за океана хлебушек подождут — себе самим цену сбивать нам резона нет.

Пристроить же избытки злаков и мудрее возможно, например бартернуть на ценную услугу — прорытие Суэцкого канала. Ведь главное, что требуется для того — авторитет заказчика (а он у России после победы на высоте) и ежедневное обеспечение каждого феллаха-копателя лепёшкой. Произведённой из русской пшеницы. Так в ТОЙ истории поступила Франция — посредником свой франк всунув, но нам то посредники зачем? В крайнем случае можно хлебную гос. монополию ввести, что бы и казна свой гешефт поимела, не всё же время только Бернштейнам богатеть.

С этим судоходным каналом история еще со времён фараонов тянется. То ради лодок папирусных откапывали водный путь из Средиземного моря в Красное, в расчете на гешефт, то закапывали, если казалось кому то что он бизнесу мешает. Потом опять рыли уже в другом месте — пустыня, она очень большая песочница и тесно в ней только на нефтеносных участках. Когда Наполеон 1-й грабить Египет приходил, то его «ученные» в Мировом океане перепад в несколько метров насчитали и от копательств отговорили. Но позднее всё же перемерили и как только ошибку свою признали, вновь началась возня с лопатами. Кому то хотелось «двигать прогресс» (читай «наживаться»), а кто то желал его остановить. К первым относился французский дипломат (и юрист) Фердинанд де Лессепс, в ТОЙ истории щедро раздавая бакшиш сумевший в 1855 году добиться у Саида-паши (вице-короля Египта) права на концессии территорий под копку. В том же году проект одобрен был фирманом султана в Стамбуле. Вряд ли могло быть иначе — французских (как бы союзных) войск в этом городе находилось больше чем турецких. Нынче же из Анкары с ответом не торопились, более того — предложили покопаться в другом углу песочницы, раз уж так приспичило. Намекнув, что лорд Палмерсон против, тот опасался за Индию, не хотелось в Азии неясностей. Меня же на личной встрече Государь попросил как флотские соберутся, сплавать с ними на Дальний Восток, но до того с Лессепсом решить вопрос окончательно.

Ведь и в наших силах нынче такой проект потянуть — француз с лопатой в Суэцкой пустыне то же что и еврей-оленевод, они больше любители становиться рантье, или по финансово-юридической части, вот сутяга французский и был в состоянии кровушки пососать. Но раз мне Родина сказала надо… И приплыл незаметно в Александрию «британский путешественник» желающий в Судане поохотиться на бегемота. Правда чуть до Судана не доехал, да и с бегемотом ошибся немного. Хотя свой «призовой» выстрел совершил и смылся незаметно (как любят уходить англичане — не прощаясь). А раз не стало бузотёра — то не стало и проблемы. И всем пришло СЧАСТЬЕ. Причём в буквальном смысле! По варианту ТОЙ истории, затевалось Акционерное Общество с уставным капиталом в 200 млн. франков и после 6 лет строительства все намеревались стричь купоны. Основатели — 10 %, Египет — 15 %, акционеры — 74 % (1 % — туда-сюда). Но «Компанию Суэцкого канала» основать удалось в Париже только через 4 года — в 1859. Рыли по дурацки (французский менеджмент) аж 10 лет и эти 173 км обошлись в итоге в 576 млн. франков. Да потом за празднование хедив Исмаил (наследник Саид-паши) ещё 28 млн. выложил. А потом у него пай англичане «выкупили», а в 1889 году Египет оккупировали.

На правах победителя, проявляющего милость к павшим, и не забывающим о том что Господь заповедовал делиться, тут Акционерное Общество создали Закрытого Типа. Где Турции и Египту (у коих после войны дембелей трудоустраивать требовалось) отстегнули по 20 % от будущих прибылей. И по 15 % 1-му и 2-му Рейхам, а так же Византии и России. С условием, что стройку, а потом и сам канал станем совместно охранять — рядышком создав совместную базу ВМФ. Так наша «любовь» становилась с интересом, переходя в военный союз. С обязательством в последующем половину от получаемого тратить на совместную оборону, и помогать друг-другу в случае нападения на кого либо из членов. Но договор являлся тайным и разглашению не подлежал. Новых участников в АО решили более не брать, как бы не просились, а если кто решал покинуть Общество, то пай свой реализовать право имел только остающимся, причём в равных долях.

 

Глава 6

Почти год ушёл на подготовку морского перехода русской Армады (по сути) в восточные моря омывающие империю. Такой манёвр сразу и на долго создавал там Тихоокеанский флот равного в регионе не имеющий. Путь предстоял долгий, потому, как в команды судов, так и «пассажирами» набирались исключительно добровольцы не только отменного физического и психического здоровья, но и «гражданскими» профессиями владеющие, которые по прибытии на место могут пригодится. Соответственно и инструмент всевозможный, запас солидный загрузили, не говоря уже о прочем припасе. Поскольку от тяжёлых пушек на бортах старались избавиться по максимуму, оставляя только малые калибры, то перегруза удалось избежать. Особенностью перехода являлось большое количество женщин — все участники переселения не только могли с собой взять жён и невест, но это даже всячески поощрялось. Складывавшаяся после Амурских Сплавов демографическая ситуация, когда на одну бабу приходилось по дюжине мужиков, была реально катастрофической. Но если это ещё можно понять — не всякая женщина на трудности ТАКОГО перехода по тайге решится, то довольно скученный и скучный «морской круиз», имел разумеется, так же множество минусов, но и спортсменок-разрядниц не требовал (хотя таковые приветствовались, да только где же их на всех напасти?).

Но как ни странно, на меня именно такая нашлась! Сосватала для меня певунью и хохотушку, собственная моя дочь Тося. Она, уже в чине капитан-лейтенанта, так же отплывала на Дальний восток, причём в роли главного врача похода. Панночка Дорота ещё с Севастополя состояла при ней милосердной сестрой, и являлась её подружкой и сопрано в их дуэте, так что присмотреться время и возможности имелись. Как к ней мне (навещал ведь в свободное время девочек госпитале) так и медсестрички на меня, не понятно за какие достоинства к «папику» (фу, стыдно так думать!) присохшую. В общем «она меня за муки полюбила, а я её за состраданье у к ним» (только бы не придушить, если что). Но в эту эпоху разница в 20–30 лет не считалась фатальной и обществом не осуждалась. Хотя нам было на мнение общества обоим наплевать, как и ей на наличествующие у меня шрамы, седину и годы (но не единственное моё богатство), так и её хоть и дворянский, но бесприданнический статус (богатство ведь не в больших деньгах — главное что бы хватало, а на хлеб с икрой на ДальВо всегда добуду). Не повезло девушке с родителями, хотя именно мелкопоместные и составляли большинство «благородий» в России. Росла и играла она с крестьянской ребятнёй неподалёку от Вильно, так же всё лето босоногой, получая пасталы (лапти кожаные) только как иней начинал выпадать, питалась с детства так же без изысков, но пищей здоровой, а главное досыта. С мала была приучена и бигос натушить, и огород прополоть, и печь растопить, и воду принести, и корову подоить. Но на первый в своей жизни юбилей, в семье открылась какая то история мутная, и её отцу, шляхтичу-однодворцу, «упали с неба» пенёнзы на гимназию для девочки. Но они же и отрезали её от семьи, потому девица, много мытарств изведав, на войну умудрилась пробраться и сделалась там полезной.

В госпитале поработав, приучилась и от вида крови в обморок не падать, а если больше некому — то и раненного на другой лежак перенести. «Физкультурницей» она была классического «сталинского типа», хоть девушку с веслом ваяй. Это так же отпугивало мелковатых женишков, но мы вместе смотрелись органично. Только некоторые условности эпохи все же требовали соблюдения и главная — инициатива должна была от меня исходить. Я же, как жениховаться уже забыл давно, прям хоть Гузееву с Васей и Розой приглашай. Но что бы они сказали? «Давайте сюрприз!», а у меня хоть голос не дурен, но слуха нет, всего то две мелодии и запомнил за всю жизнь. И то по причине того, что в молодости, когда «с гор спускались» то на боевые первую неделю с Сочи страх в кабаках водкой из души вымывая, лабухи там только или «два кусочечка колбаски» или «ах, какая женщина, какая женщина, мне б такую» наяривали. Смысл второй не понимал в принципе — зачем скулить? Подошел и взял! Но к счастью, так думал только я. Панночка, вся в слезах и соплях приникла ко мне своим пятым номером бюста и прочим крепким телом и выдохнула: «Я твоя!». Самому мне так же все не получалось одряблеть-погрузнеть, а штопки в темноте не видны. Хотя в её сознании, шрамы шляхтича — украшение, потому все вышло путём, везде и во всём. Для усиления эффекта я даже отпустил шляхетские усы. Впрочем и суженная моя из католичества перед венчанием перешла в православие и прозываться стала Дарьей.

На свадьбу, со стороны невесты, только мать прибыть смогла, ибо воспитавший девочку мужчина от водки сгорел. Но зато, в свите почтившего своим присутствием Николая 1-го, признала родительница в флигель-адьютанте Государя — Льве Радзивилле того, кто 20 лет назад её кохал и являлся биологическим отцом моей суженной. Мы с ней и в Крыму с ним встречались, где генерал от кавалерии уланской дивизией командовал — Даша ему как то повязку в госпитале накладывала, а я, вернувшись из рейда по вражьим тылам, увиденным в штабе делился. Хоть «папа» и женат был на Софье Урусовой (дочери сенатора!), но собственную внебрачную дочь, с благословения присутствовавшего здесь же императора, признал. Впрочем, фамилию та уже мужа взяла (то есть мою), да и в приданном более не нуждалась, но всё равно приятно. Добавить осталось то что и в 21-м веке ещё, мне с Радзивиллом (Мацеем) по финансовым делам в Швейцарии поработать довелось — ко взаимному удовольствию, весьма толковым спецом оказался.

Но этим сюрпризы и подарки не закончились, хотя резкое мое пожалование Государём аж в «высокородия», являлось более производственной необходимостью. Помимо моего кондукторского звания по морскому ведомству, присваивался мне и сухопутный чин сразу V класса — «Статского советника». В те времена, ещё и придворный, какого-нибудь «Камер-юнкера» мог заработать, выглядело в целом — бардачелло в умах. На армейские переводя — недогенерал или переполковник (кто Акунина читал — тот знает). Расшитый позументами виц-мундир строился мне на тот случай, если дипломатические вопросы решать вынужден буду, ибо получил на то от Царя полный карт-бланш, да и в походе, что бы на до мной дочь не глумилась, она пока только «высокоблагородием» VIII класса являлась.

Примером более высоких званий служила карьера Фердинанда Петровича Врангеля, являвшегося и вице-адмиралом, и генерал-адъютантом, но мне интересным как Управляющий Морским министерством и один из учредителей Русского географического общества, а так же бывшим «директором Аляски» и в 1840–1847 годах главой РАК. Увы, уже и тогда планово-убыточной, но пессимизма от того не навевающей — для диверсификации требовались ресурсы, прежде всего людские, а они на Руси только на войну никогда не жалелись. Я не скрывал от истинного патриота, что настроен золотодобычу начать, и тот через Горное ведомство хороших спецов с Урала прикомандировать смог. Оборудование же пока требовалось всего то: перчатки крепкие, бур, топор, кирка, лопата, тачка да лоток. А обувь непромокаемую — торбоза, у аборигенов выменивать посоветовал ветеран севера, но галоши «в заграницах» уже производить начали, так что и они желательными являлись.

Самым вкусным свадебным подарком явился Володей же и восстановленный «Ижорец», причем, в буквальном смысле лучше прежнего — превращённый в океанскую яхту (с парусным вооружением под бригантину) на сей раз и обшивкой из терпко пока пахнущего дуба. Движок так же наличествовал, но не громоздкий паровик на сей раз, а оригинальный дизель от Т-34. С которого инженер снял все параметры и «отпечатки» и после тщательной переборки установил на корме нашего судна. Что автоматически делало меня и мотористом по совместительству — как секущего в двигле лучше всех. Приклёпанный здоровый киль с булем переводил судно из разряда прибрежного плаванья в океанское, а сохранившиеся «из будущего» некоторые ништяки, позволяли по комфорту переплюнуть даже яхту королевы Виктории. Так что для свеже-образовавшейся ячейки общества командировка совмещалась со свадебным путешествием, и каюта купейного типа (с персональным гальюном) была в нашем распоряжении.

Но что бы и тут служба мёдом не казалась, «в нагрузку» экипажем на яхту назначалось отделение из Школы юнг, причём десятилетних мальков. Правда под руководством Петра, одного из распавшегося танцевального трио детдомовцев, что переместились на буксире из 21-го века. После сражения у Аландов, путь Тани постоянно прослеживался, а её паре партнёров скучно стало без той, ради которой они чечётку били, и каждый занялся тем, к чему душа лежала. Павлик, посещавший ранее не по зову сердца (его он Тане подарил), а по притяжению скорее души и мозга радио-кружок, превратился у академика Якоби в ведущего спеца. Периодически объяснял профессору то «Правило буравчика», то какую иную ошеломительную истину. Приближаясь к открытию детекторного «беспроволочного радиотелеграфа», и минимум Демидовская премия светила ему как Клятва пионера. Петру же ума не требовалось, поскольку силой был наделён. Парня даже без моей протекции в морпехи взяли, и он честно пару «невероятных» медалей, в дополнение к «аландскому» Егроию, за дерзость при абордажах заслужил. Да ещё «соплю» стар. матр (а). Впрочем он и брейк-танцы не забросил — они помогали ему форму держать, и даже фехтование успешней осваивать. По последнему, явно в умелых руках фехтмейстера побывав. Нынче, став ком. од (ом), изгалялся по возрасту ещё сам биологически отрок, над мальками как только мог (но всё в пределах устава — никакой дедовщины и сапоги чистил себе лично). Ему задача ставилась отобрать только самых упёртых для похода, и на оставшийся десяток пришлось два десятка не выдержавших добровольных (по сути) мучений. Государь шепнул мне по секрету, но с гордостью, что среди «выживших» и его внук в статусе инкогнито пребывает — тот кто в ТОЙ истории стал Александром 3-м. То есть на меня возлагалась и величайшая ответственность за отпрыска (причём весьма не дурственного) рода Романовых, и случись что, даже верёвки с мылом в подарок ждать не стоит. Так что милости царские и цену соответствующую имели — кому много дано с того много и спросится. Очень понравилась Николаю 1-му, как в первую нашу встречу ещё на Валааме, удалось Никсу «вирусом активности» заразить/ еперь он того же ждал от второго своего внука — Сашка, разумеется в ущерб счастливого детства того, но такова уж судьба его рода — ослабев погибнет.

Пока я в Африку «на сафари» катался, доченька и в хобби своём успела для Европы, перед своим отбытием дембельский аккорд учинить — совершив революцию в святая святых итальянцев и французов. Покусившись на их оперу и балет, сумела на базе Мариинку (и по личному распоряжению Императора), поставить «в тему» рок-оперу «Юнона и Авось». Пока та ещё крайне актуальной являлась, ведь названия судов сих пока в памяти русской возрождать не требовалось. И нынешний Великий поход органично смотрелся продолжением дел отцов и дедов — «русский разлив» нельзя было останавливать. Свежесть же мелодий и оригинальность подачи, основанная на гарантирующей внимание линии любви, пронимали не только русскую публику. В западной прессе так же появились восторженные рецензии на зародившийся «пограничный» вид театрального искусства.

Прочесть мне это в «Таймс» получилось, непосредственно в Лондоне находясь, поскольку яхта «Ижорец» ушла по маршруту в разведку несколько раньше Балтийской эскадры. Как бы частным образом из Санкт-Петербургского яхт-клуба (свадебное путешествие статских персон). В этом году в Кронштадте приготовили к экспедиции 6 судов, и столько же в Севастополе, а встретиться эскадры собирались в находящемся пока под совместным управлением брата и королевы Виктории Гибралтаре. Дабы не дразнить напрасно недавнего противника, в дальнейшем решено было идти «западным» маршрутом, к Индии не приближаясь (но с заходом на Тобаго). «Ижорцу» же как частнику, особого внимания к себе не привлекающему и отстаивающему в так же частном Лондонском яхт-клубе, на Альбионе допускалось пару недель погостить. Себя слегка показать, на других посмотреть. Посему увольнительные на берег с целью экскурсии и прочего (но с максимальной осторожностью и всегда начеку) начались сразу как причалили. Разумеется с молодожёнов!

Очень мне желалось Оксфорд стрит в Лондоне посетить, поскольку именно этот адрес выбит был на стволе прекрасной капсульной двустволки-штуцера, что мне в Крыму трофеем досталась. Про престижную ружейную фирму «Джеймс Перде и сыновья» я отлично ещё в 21-м веке знал — как очень дорогую, но стоящую того. Доступную только верху «твидовой» охотничьей элиты, и так было с момента её основания в 1818 году. Наверняка и мой трофей ранее принадлежал кому то из аристократов, по номеру можно было определить даже имя прежнего владельца, но не это было мне нужно. Хотел я, что бы хороший мастер приладил к собственноручно изготовленному шедевру ещё и оптическую трубку, ничего не повредив. А надпись на ней «Мэйд ин Чина» с толку сбить была должна — Восток ведь загадочен. Мистер Джеймс пощёлкал языком и взялся за пару дней провести крепление, даже с пристрелкой, хоть и за неумеренную плату. Так же предложил солидному клиенту свою новинку — казназарядку гладкоствольную 12 калибра (вообще за астрономическую сумму). Такую в ТОЙ истории сделать смог только его сын в 1858 году, но похоже что Крым подстегнул мысль оружейников. Эту двустволку я так же купил, как и пару дюжин латунных гильз, а так же к ним капсулей коробку и пулелейки, как на круглую пулю, так и на пулю «с юбочкой». Раз не пью, не курю — то на хобби имею моральное право тратиться. Но для баланса и мира в семье, и супруге позволил равноценную сумму израсходовать, а она накупила сукна да ниток. На свадьбу ей Варя бабушкин «Зингер» подарила (Владимир уже его «слизал» и ставил на поток на новом заводе в Подольске) и ликбез по кройке и шитью провела, вот руки у жены моей и чесались. Так же продвинутая моя супруга фотик захотела. Но ящик дагерротипного аппарата, с набором пластин и химикалиев, весил изрядно, и кэбмен согласился перегруз везти только после того как я ему целый шиллинг посулил.

По нашему возвращению на борт, шкипер дал увольнтельную бившей копытцами малышне, под «приглядом» Петра изрядно окрепшей. Можно было не бояться, что их в этом довольно криминальном городе вздумает кто либо обидеть, а если же такое произойдёт, то мне тех недоумков жаль искренне. Как в анекдоте про крокодила напавшего на тёщу — «раз сам напал — пусть сам и спасается». К слову сказать, меня даже на вахты не распределяли в рейсе, ну разве что при нужде у дизеля колдовать надлежало. В наряды на службу, камбуз и т. д. мальчики рвались, поскольку там отдыхали, пока прочие слышали (и исполняли) «Отжаться по пол-ста! А теперь столько же лягушкой! А теперь…». Я бегал к мотору только на учениях, имитируя запуск, пока же шли под парусом, горючку экономя. Соляру и керосин, в Плоешти добытую и там же и перегнанную, везли на судне Черноморской эскадры. До Гибралтара обходиться следовало ветром, тем более что попутный Португальский пассат тому способствовал. О всех этих ньюансах, знал опытный наш шкипер — норвежский китобой в недавнем прошлом, который на море и на суше уже всего насмотрелся, и казалось что всё теперь мог предусмотреть. Он единственный, кстати, на берег не рвался — ему в Лондоне давно уже всё обрыдло. Братик ради меня, его от сердца своего с кровью оторвал, как лучшего, за что оставался я ему крайне благодарен.

Но вот нас, как ни странно, с визитами навестило довольно много народа, помимо официальных портовых служб, но всегда предельно корректно, без придирок. Случались и приятные посетители, например незаметно проскочивший мимо стерегущего нас копа Боба некогда юнга Мэрфи, но нынче же красовалась у него на рукаве сопля шеврона, а на груди медаль ветерана Восточной войны. Прочитав о заходе какого то «Ижорца» в газете (!), не смог любознательный моряк удержаться, что бы не проверить что за водоплавающее пожаловало. Пётр ирландцу очень обрадовался, ведь тот его учил правильно бить свой национальный танец — степ, и много о чем им (и нам) поболтать нашлось. Прежде всего поблагодарили парня, за то что побывав после плена в отпуску в Ирландии, своего ровесника и земляка, Джона Голланда уболтал не в Штаты, а в Россию эмигрировать — паренька приняли уже в Школе юнг и сам Владимир с ним возился по особой программе. Даже на Александровском заводе удалось раскопать случайно уцелевшую подлодку Шильдера, отодрать её от ржавчины и снабдив электромотором Якоби и блоком батарей Грове уже нечто отдалённо подлодку напоминающее создать, постоянно конструкцию совершенствуя. Вернуться же на флот повезла ему высокая протекция морского офицера (со связями), так же бывшего пленника, оказавшегося не слишком то морально стойким. Теперь Мэрфи пребывал под его началом, и его даже готовили к зачислению в гардемарины. Флот и армия в Британии сильно разнились и толкового моряка двигали в карьере не за древность рода.

Возможно, что общались мы с будущим адмиралом. Но на сей раз он с просьбой о трудоустройстве явился, не своём разумеется. Мать у него умерла недавно совсем (а отца никогда не знал), сестрёнка младшая осталась. Которой даже на панель выходить ещё рано. На военный корабль к себе, так же ему дитё не пристроить, а вот к нам на частную яхту — в самый раз, а он за доброту нашу ещё отслужит. Намедни сообщила мне Даша, что не праздна стала, так что ей помощница лишней уже не была, да и не объест нас ещё один ребёнок, которого иначе жизнь в Лондоне сломает. Сколько денег не оставь, всё равно без женского пригляда девочка нормально вырасти не сможет — «прервётся связь времён». На следующий же день привёл Мерфи сестрёнку Карен к нам на борт, оформили на неё официальные бумаги и девочку поставили на довольствие. Говорила она только по аглицки, вот и постановили пока только на этом языке общаться — дабы ей поначалу жизнь облегчить, и экипажу за рейс в знаниях подтянуться у оригинального носителя.

Это явилось для девочки единственным послаблением, в остальном же Даша принялась обматерять недокормыша с удвоенной страстью женщины так же носящей в себе жизнь. На следующий же день, вновь пришлось доплачивать кэбмену за перегруз после шопинга (девочкам оказывается требуется раз в 10 больше чем мальчишкам, выяснил я пересчитывая шляпные коробки). Но «беременные бздыки» моей дражайшей только начинали обороты набирать, ибо пообщавшись с приёмной дочкой, обнаружился у неё приличный слух (в отличии от моего) и ребёнку срочно потребовался инструмент для гармоничного развития.

К счастью, приспело время отчалить и это дало шанс мне увильнуть от огромной траты по объективным причинам. Как же я ошибся! Купить самый дорогой рояль в Лондоне являлось бы самым дешёвым выходом, ибо нервные клетки не восстанавливаются. Уже на подходе к Гибралтару, на борту был организован хор мальчиков-зайчиков, и солисткой в нём стала известно кто. Юнги как о райских временах вспоминали «упал-отжался» Петра, но и он участвовал в коллективных пениях своим ломающимся (некогда грозным) тенорком. Как смогли не броситься ребята в хладные волны при переходе Атлантики, загадка великая. Возможно секрет в том, что параллельно Даша ещё много чему, от музыки далёкому, обучала свою подопечную, и команда каждый день потребляла всё новые разносолы (в Литве, только из картофеля более сотни блюд могут приготовить), и бушлаты всем новые — на вырост (в учебных целях) пошиты оказались. Но пение превалировало! Специально шкипер в Нью-Йорк завернул, что бы безобразия у него на борту прекратились. И попросил из его жалованья любую требуемую сумму удержать, на покупку самого дорогого инструмента. Что меня бы опозорило, потому сам выложил пятьсот баксов за «Стейнвей», под юбилейным номером 500. Если учитывать, что фирма в Штаты только три года как перебралась, а 483 изделия мастер изготовил ещё в Германии, то в случае, если инструменту удастся век пережить, потянет он не меньше чем на лимон. Но это весьма не просто!

Затем до Тобаго МЫ разучивали гаммы, и дошли до «Собачьего вальса». К счастью, встретившись с братом, рукой развёл он мою беду. Оказывается огибать Латинскую Америку, невзгоды перенося, дамам вовсе не обязательно — по трассе будущего Панамского канала ещё испанцами проложена была весьма благоустроенная трасса. Небольшое сухопутное путешествие, вкУпе с потреблением тропических фруктов, беременной только пойдёт на пользу. А после выхода к Тихому океану каботажник наших дам до Фриско доставит — там и встретимся как догоним, пока же они смогут у пианиста-профи уроки брать.

Так и сделали, а за то время, пока к Панаме мотались, нагнала яхту объединённая наша эскадра, и далее двигаться мы принялись кучно. Что кстати, весьма пригодилось у Огненной Земли, когда шедший неподалёку фрегат поволокло на скалы. Забавно должно было со стороны смотреться, как наш малыш (но под двиглом в пол-тысячи лошадок) берёт на буксир солидных размеров парусник и вытягивает тот от гибели неминучей. Прям аналогии с Голиафом, но в позитиве — все выжили. А войдя в Тихий океан вновь яхта наша отделилась от Армады. Основные силы двинулись через будущий Пирл-Харбор на Японию и дальше, а мы с трофейным «Грозным» (Террибл) пошли на юг, постоянно держа в видимости американский берег по правому борту. И так до Сан-Франциско, где разыскали наших пассажирок.

На крайнем переходе, уже пребывая в Ситхинском заливе и в пределах видимости Ново-Архангельска, супружница моя не смогла боле терпеть и как смогла родила. Благо, что на соседнем судне шла инспектировать состояние медицины в РАК доченька моя. Тот час туда отсемафорили и как только шлюпка с докторшей подошла, необходимость в последней отпала естественным путём. Разрешилась здоровая женщина как и подавляющее большинство баб на Руси — без всякого постороннего участия. Но новорождённый братик, своей сестре удинокровной, всё равно рад был, хотя как и всякий уважающий себя мужик, встретил ором. А уж крестили младенца в церкви «Столицы Аляски», причём крёстным вызвался быть царевич Саша. Ради такого дела даже от режима инкогнито отказавшийся. Да и сохранять «секрет Полишинеля» смысла больше не имелось — известия от сюда могли только уплыть с каким либо судном, а чужих в гавани не наблюдалось. Нарекли новорождённого в честь места появления на свет, Тихого океана — Тихоном (и с скромной надеждой что орать станет меньше). Затем, слегка пришибленный от уровня гостей управитель РАК — кап. раз. Степан Васильевич Воеводский, устроил как смог, народные гуляния по совокупности причин — выкатил далеко припрятанный бочонок гаванского рома. Так как посёлок был невелик, то хватило всем желающим накушаться в зюзю. Но вот похмелялись уже на свои и кто как мог. Зато управителю упали на плечи долгожданные от Государя погоны с орлами и стал он наконец капитан-адмиралом, так что о бочонке не сожалел, ибо и их «обмыл».

Сожалел я, поскольку с нашим прибытием, управляющий смотрел на вышестоящего «статского советника» (то есть меня) с должным подобострастием, а как только погоны контр-адмирала из моих же рук получил, то сразу нижестоящему (то есть мне) замечание сделал по поводу отсутствия во взгляде требуемой уставом лихости и придурковатости. Английский флот пока получше российского был, и только чудо — в виде нашего пришествия, его в недавней войне от разгрома спасло, но у них звание «командора» сохранилось. Мы же, если что и передираем, так только самое дурное. Создавая критические разрывы в командовании — ведь каждый начальник должен СООТВЕТСТВОВАТЬ званию и должности.

Нынче вот, обеспечили властью и ей прилагаемыми вкусняшками, военного командира, который порох только летёхой понюхал слегка, с флотом персов (?) повоевав. И какую эскадру сей контр-адмирал сможет в бой вести? Пусть даже и плавал он без ляпов, но это и ВСЯКИЙ штатский капитан ЗА ЗАРПЛАТУ делать способен, и всех их в адмиралы? Управление же коммерческим предприятием и вовсе совершенно иных знаний (и даже таланта!) требует. Если же у самородка и тут способности неожиданно проявятся, то и чины ему соответствующие положены — «коммерции советник» (тот же VIII класс, но ведь его и купцам 1-й гильдии дают. фи!), или на худой конец как у меня «статский». Вот и появляется высокий чин, который как в проруби…, то есть ничего делать не умеет, разве что только чётко инструкциям да уставам следовать, и мечтать как бы чего не вышло. Сажали как бы капитана шкурки бобровые скупать, он и рад стараться, пока зверя не выбили. А то что золото под ногами, и сам не видеть пытался, и подчинённым приказывал очевидного не замечать.

Единственной «заслугой» Управителя, явилось его соглашение с соседствующей Компанией Гудзонова залива о нейтралитете, пока их страны воюют. Но «партнёры» на то пошли потому, что кроме анализов с него было нечего взять. Пусть даже и безнаказанно, ибо одного бортового залпа бомбическими орудиями любого подошедшего неприятеля, хватило бы для того что бы от его «замка на горе» оставить только дымящиеся щепки. И не благодаря ловкости дипломатической, не пришла сюда эскадра из расположенного неподалёку Ванкувера, а потому что там и так убеждены были что и так им всё достанется. Так зачем же разрушать свою собственность? Но сорвавшаяся в ТОЙ истории попытка англо-французского десанта на Камчатку, страха на врага нагнала. В ЭТОМ же времени и таковой не случилось — не решилось НАВИ в одиночку воевать, да и огромные потери в «пограничном» Балтийском сражении, так же угар развеяли. Разве что компанейский старенький шлюп «Ситка» не удержавшись захватили крохоборы — слишком уж дерзко надеялся на «договора».

Так близко к сердцу принимал всё это, поскольку РАК без помпы стал собственностью «ижорцев», за действенную помощь и В ПОКРЫТИЕ РАСХОДОВ. Более акционеры в Иркутске и Санкт-Петербурге не смогут стричь купоны ничего не делая. Их изрядно упавшие в цене акции, давно уже дотационного предприятия, выкупило государство и передало в нашу собственность. Но и здесь начинать с «революций» не хотелось, да и не обязан местный служака новых акционеров знать и очки им втирать. Тут то пусть истинное инкогнито и сохраниться, и считают хай меня залётным чинушей при царевиче чудачащем. Пожелавшем внезапно глянуть какой он северный олень. Тем более, что даже столовать прибывших не требуется — с собой провианта навезли.

 

Глава 7

Убедиться в том, «вот он какой, СЕВЕРНЫЙ ОЛЕНЬ», только на севере и было возможно, а самым северным русским поселением являлся Михайловский редут. Впрочем обитавшие там 7 креолов, по русски только говорившие, но образ жизни отчасти сохранившие окружавших их эскимосов, белыми в понимании европейца не являлись. Но поскольку приняли они православие (причём, так же от батюшки-креола), то русские их считали равными, и жалование от компании, в размере 2 1/2 рубля серебром в месяц, они получали наравне со всеми. Хотя, товар (а главное — еду!) охранять, в голодную зиму — дело рисковое. Намедни напали куюканцы на Андреевскую одиночку, людей там побили, и даже заготовленные бобровые шкурки поели, обдав кипятком, что бы волос повылазил, про муку и прочий припас уже и не говоря. Но Михайловский — Бог миловал, отчасти и потому, что имелось там 6 древних 3-х фунтовок, но более по причине того что управлявший там Аверьянов, уважение в округе заслужил и не только баню, но и церковь построил. Но нам требовалось ещё северней, хоть и не на много — на другой берег залива Нортон, к южному (хоть тут!!!) побережью полуострова Сьюард. По местным масштабам — рядом, но по ширине, Финский и рядом не стоял. Метания наши выглядеть со стороны должны были как хаотичные и спонтанные, дабы результат озвучился стандартной фразой всех лузеров в собственное оправдание: «Дуракам везёт!». Но и дураков и везучих на Руси издревле любили, так что добытые в Номе (вернее на месте, где в ТОЙ истории его наспех сколотят старатели) несколько тонн шлиха требовались не ради золота, а ради того, что даже за него купить нельзя — народной любви к будущему своему правителю.

Обошлась ведь в ТОЙ истории Россия и без приисков Аляски, чрезмерно разрекламированного талантом Джека Лондона. Но кто не ограничился в чтении «дежурным минимумом» писателя, тот у него же и подробный расклад экономики «золотой лихорадки» найдёт, даже более скромный, чем оказалось в реальности, но делающий ему честь как экономисту, уровня выше чем пресловутый Маркс, ибо допёр до выводов своих не «теоретически» (хоть год побудь «вождь мирового пролетариата» тем самым пролетарием, или своих детей от голодной смерти убереги — забрал бы свои выводы обратно). Но вернёмся к «лихорадке». По Лондону ею «заразилось» примерно 100 тыс. чел (в реале 130) и расчёты он провёл потому самые скромные. Ибо из доплывшей до Аляски сотни, до Клондайка добраться смогла только треть, в реале — четверть, но не в том суть. Главное — точна поддающаяся проверке стоимость добытого там металла — 22 миллиона баксов. Даже учитывая, что в те поры он в 20 раз был «дороже» нынешнего, то и на пол-лярда не натягивало. Для одного — сумма фантастическая, но для государстве — мелочь. «Небратья» нынче из трубы насосали на порядки больше, ничего не делая, да потом «из обкома» ещё больше!

Потрачено же оказалось «больными лихорадкой» порядка 225 млн. баксов, учитывая и их изнурительный труд, но по «справедливым» расценкам того времени — 4 бакса в день. Вернулось в Штаты всего несколько сот «богатеньких» старателей, а главное богачество осело на счетах «сферы услуг». Начиная от индейцев, что драли за переноску через перевал Чилкут, обязательной на каждого тонны продуктов, невероятно много (но так же оставлявших свои заработки в салунах). И кончая продавцами этой самой огненной воды, а так же муки по 450 баксов за кило, и резиновых сапог по 2,5 тысячи. Вот что бакс животворящий с людьми делает! Даже не сам, а всего лишь мечты о нём, в случае если повезёт. «Бриллиантовый дым!»

Потому, изначально нами ставилась задача не на золоте богатеть, а на том, что значительно дороже — на людях залихорадивших. Они «поправятся» и останутся (а их детки и поумнеют надеюсь), если ими научиться правильно управлять. Не такое потом «с массами» вытворяли — те и скакать будут если правильную речовку кинуть, но вот подбор «вождей» для дураков долгой подготовки и вложений требует.

Как то в наших «беседах» Государь весьма заинтересовался детскими и юношескими организациях будущего, формальными и неформальными. На полный экскурс от уже скорых революционных кружков разных толков, до ОУЕ века 21-го, меня не хватало. Я и выдал только то что знал о скаутах (случилось в детстве с польскими ХАРЦЕРАМИ познакомиться «по обмену»), и довольно много о пионерах — самому ведь довелось в красногалстучниках побывать, а дед и о комсомоле мне рассказывал. Слышал я, что что скаутское движение, и век спустя, после зарождения, продолжало оставаться для детей и подростков интересным. А вот скуку от обязаловки политизированной пионерии прочувствовать мне проникновенно получилось. Но было так не всегда, ведь и гитлерюгенд крайне политизированным являлся, да и самому по зомби-ящику видеть доводилось как в детских лагерях подо Львовом сопливые пацаны орали «Москоляку на гиляку!», а их дивчиночки-ровесницы в Одессе, увлечённо бензин по бутылям разливали, что бы инакомыслящих живьём жечь. То есть продолжение «классовой ненависти» возможно в любом направлении, и отравить злобой гораздо легче и глубже получается, чем пропитать «Тремя признаками»:

— Долгом перед Богом,

— Долгом перед Родиной и окружающими, и самым трудным

— Долгом перед Собой (и собственной Совестью).

Весьма озадачил, через Сибирь нагнавший нас царский Указ «Об учреждении Императорской пионерской организации», в котором Николай 1-й, на удивление творчески переработал тот поток сознания, что извлек из меня о скаутинге и его вариациях. Опередив полковника Баден-Пауэлла и писателя Сэтон-Томпсона, а так же их различных последователей, воспользовавшихся главными свойствами этого вида неформальной педагогики — универсальностью и способностью к саморазвитию. В решении вечной проблемы антогонизма отцов и детей, посредством «длинной игры в разведчиков или индейцев». Из детей вырастают взрослые граждане, и забота о «ростках» — дело государственное. А Государь, не желающий своему наследнику в подданных иметь бандитов или революционеров (разница не велика), озаботится вопросом не вовлечения сопливого поколения в ОУЕ или бандерюгенд.

Отделение юнг, под руководством Петра, превращалось в первый Пионерский Отряд, изменение звания недавнего стар. матр (а) — до «пионер-вожатого», приравнивалось к моему — кондукторскому. Но с перспективой роста и до «старшего», если сумеет численно развернуть отряд до Дружины. Что задачей являлось не простой, ибо согласно полученного Устава Пионерской Организации формализм исключался. В пионеры все желающие вступали с детства и до конца жизни, а «бывшим», раз вступивший, мог стать только будучи исключенным за позорный проступок. Но при этом Организация делилась на 4 уровня. Первый — «кандидат», правом ношения галстука не обладал, не обучившись грамоте и не слав соответствующий возрасту норматив ГТО. Ему от Государя сразу после Торжественного Обещания вручался нож (как у карцеров), пока перочинный, дабы было чем перья гусиные для письма затачивать. На следующем этапе, удостоившиеся красного галстука, носить его могли до 20 лет, а потом зачислялись «в запас», но удостоившиеся гос. награды, из «запаса» отзывались (как и до того, так же такое допускалось) и вручив им синие галстуки нарекали «пионер-скаут», с правом на «вкусняшки». Высший — «Белый скаутский галстук» жаловал лично Государь и его обладатель, как и гвардеец (либо НКВД), через звание засчитывался по Табели о рангах.

Скаут — означает разведчик, открыватель. Но придавать этому слову только милитарисский смысл не верно. Хотя бы потому, что и к примеру за геологами закрепился термин «разведчик недр», да и в науке открыватель нового — тот же разведчик. И не только в науке! А Государь посылал своим подданным (особенно молодым) сигнал, в огромной потребности страны в первооткрывателях. От расплодившихся Обломовых и прочей «пыли офисной» держава задыхалась, и содержать этот паразитический слой более сил не имела. Посему, совсем не удивился, узнав, что вместе с Петром, «синего галстука» удостоился и его бывший партнёр по степу, уже за прорыв в радиотехнике награждённый Демидовской премией — Павел. Так же создавший целый отряд учеников и последователей. То есть ему и до «белого галстука» оставалось совсем не далеко, а это похлеще было даже чем пожалование во дворянство. Государство меняло правила своей жизни, но «сверху» и хоть по сути революционно, но по форме (и видимости) — эволюционно и без кровопролития.

Замотивированный же Петр, с удвоенной энергией ринулся вербовать в свой отряд новых пионеров в том населённом пункте, куда его судьба занесла, то есть в Ново-Архангельске. На его удачу, имелся там на каникулах пребывавший небольшой интернат для детей-креолов, они тут же поверстаны оказались как кандидаты в пионеры. Причем с чёткой перспективой на скорое получение кумачового галстука, ибо грамоте уже все обучены оказались и оставалось только детишкам слегка физо подтянуть, да общую выправку, а вот ножик перочинный каждый получил немедленно. Теперь уже ребячья полу-сотня вдохновенно маршировала под речовку:

«Кто шагает дружно в ряд?

Пионерский наш отряд!»

А по вечерам, в ближайшем лесочке костёр разжигали детишки «под приглядом» и вокруг него песни горланили:

«Здравствуй милая картошка, Тошка, Тошка…»

Хотя при этом беспорядков не нарушали, а корнеплоды не с огородов местных жителей воровали, а получали с прод. склада в счёт собственного пайка. В итоге, обметала Даша на своём Зингере пол-сотни кумачовых платков-галстуков, и первый в Мире пионерский отряд сформировался. А ещё через день, заявился к Петру индеец-тлинкит, и за железный нож согласился «в пионерскую службу» сына оставить. Но сторговались с ним на том, что он ещё и через перевал Чилкут тонну груза к озеру перенесёт — там летний пионер. лагерь планировалось разместить. Потом попёрли индейцы «за халявными» бесплатными ножиками (свой труд не в счёт) — попутно от лишних ртов избавляясь. Туркам верстка янычар дороже выходила! Отряд разросся до сотни, и тонны грузов оказались переправлены через перевал.

Следует отдельно рассказать и о «курьере» доставившим нам Указ через всю Евразию и Тихий океан. Им оказался уж дюжину лет как покинувший Аляску, но не забытый и весьма здесь знаменитый лейтенант флота Лаврентий Алексеевич Загоскин. В отставку он вышел ещё в 1848 году. Побыв начальником егерского училища в Подмосковье, и став действительным членом Русского географического общества, а так же лауреатом Демидовской премии. Так же он написал книгу «Пешеходная опись русских владений в Америке…». С началом войны, в 1855 году, был избран начальником 103-й сводной дружины народного ополчения Пронского уезда и пожалован в майоры. В ТОЙ истории, вернулся он после войны в поместье к своему многочисленному семейству, но НЫНЕ приглашен оказался ко Двору. Лично Николай 1-й попросил его вернуться к службе на Аляске, семейство пообещав переправить морем с очередной эскадрой. Не имела права Россия не использовать столь огромный опыт и авторитет, а патриот не имел права отказаться. Прибыв к месту службы уже в должности чиновника по особым поручениям при генерал-губернаторе Восточной Сибири, что соответствовало чину капитана первого ранга. Да ещё, совместно с Геннадием Ивановичем Невельским первыми в России удостоились «белого скаутского галстука». В этом качестве он и возглавил дальнейшую экспедицию конкретно «за золотом» (но не афишируя пока цели) по хорошо ему знакомым местам в заливе Нортон. ЛИЧНОЕ «открытие» россыпей для казны гарантировало заслуженному, а главное авторитетному среди местного населения человеку «орлы на погоны» и должность «начальника Чукотки (Аляски в данном случае)» в скорой перспективе.

Пара сотен будущих старателей разместившись на припасах, инструментах и стройматериалах, до места, в ЭТОЙ истории — Ново-Мангазеей наречённого, добрлась благополучно и к грязековыряльным работам приступив, успехов добилась невероятных. Хотя месторождение оказалось пусть и легкодоступным, но всё равно заполярным, и требовало серьёзной подготовки к зимовке не в палатках. Это — помимо возведения капитального жилья, ещё и заготовка дополнительной хавки, благо в конце августа на нерест в Юкон лосось потоком попрёт. Потому оснавная часть тружеников вновь пересекла пролив и принялась по руслу реки ели валить и либо срубы тесать с них, либо на доски пластать, да хода рыбы дожидаться. Весь наш «флот» на временное перебазирование и задействовали. Я же с женой и Сашей, и ещё пятёркой старателей остались «склад-клад» (с парой тонн золота) сторожить и уже здесь миграции оленей-карибу дожидаться. Страсть как китятина приелась, хоть в её приготовлении Даша на мясорубке извращалась всячески. Вот и пришлось, возвращаясь с разведоваьельного охотничьего выхода, заночевать в тундре, немного до «базы» не дойдя. Очень удачно! Ибо взятые «для порядка» пара лаек к службе отнеслись ответственно и носами расталкали, когда непорядок почуяли. «Ночник» на щтуцере, и даже «токи-уоки» (с весьма приличным радиусом охвата, который, к счастью, «Ижорец» покинуть не успел), давно были запитаны на динамку-аккумулятор фонарика и потому безобразия разглядеть и тут же вызвать подмогу труда не составило. К берегу подошла пара явно не наших парусников и высадила десант втихаря, предполагая что незаметно.

Пришлось мне становиться «ночным снайпером», соответственно и любимую песню этой группы замурлыкав: «… я пишу свою историю, собаки лают, а мне здорово. и постоянно пахнет порохом, молва. на небе всё уже устроено, один и в поле будет воином…». Заменив только поле — тундрой, а в остольном не солгав и неожиданно открыв огонь, заставил десант залечь и не шевелиться. Умерли глупые, а умные поняли «намёк» и пролежали так почти сутки, пока не подоспели наши, и ударив с тыла, не взли супостата в кольцо. Им на сей раз оказались англо-американские охотники за морским зверем, прознавшие про золотишко и на хапок надумавшие резко обогатиться. Инфу им явно за долю малую кто-то из Ново-Архангельска слил, но партизанский отряд без предателя даже не настоящий. А «в столице» немало народа ошивалось, чья фамилия на букву «о» заканчивалась. Потому протечка предпологалась заранее и с пытками в последствии зверствовать не стали. Зачем канал для дезы рушить? Ведь с Божьей (и предательской) помощью, сотня старательных пар рабочих рук да пара крепких судов добавилась.

О том, что именно из моего штуцера упокоилась дюжина нападавших англо-саксов, и потери среди них достигли недопустимого для сознания этой нации предела, никто пленным не расказывал, прикинувшись скопом «нихт фирштейн» (не очень то и напрягаясь при этом). Я же одел личину глупого старичка-добрячка, подрабатывавшего при молодом принце учителем английского, который отроку очень плохо давался. Впрочем, англам русский совсем в голову не лез, посему и назначен оказался в толмачи. Вновь удалось остаться в тени, запустив слух на сей раз не о «белых прибалтийских колготках», а о метких и свирепых краснокожих, ночью видящих не хуже чем днём, и массой прочих ужасов наделённых. А я — для цивилизованных мореплавателей единственный друг, понимающий английский тонкий юмор, и верящий в то что ночной десант всего лишь шуткой являлся, но сам и за себя, и за семейство своё, ужасно трусящий. В итоге, дождавшись наконец предложния, от которого отказаться не смог — организацию побега за «слово джентльмена» в обустройстве жительства среди цивилизованных людей (печенюшки и кружевные трусики в поток обещаний мне входили). Но помимо слов, пришлось англам и контракт всё же подписать, о том что в случае их освобождения, на судно своё бывшее, и всё в нем находящееся, не претендуют. Это плата за свободу, кстати на их взгляд вполне достойная — полторы тысячи шкур морского зверя. Не заповедал ещё своим единоплеменникам Киплинг: «…свинцом и сталью закреплён закон Сибири скор — не надо котиков стрелять у русских Командор».

Увы, в то что и Сикрет Сервис поверит в затмение разума ради шкур, не верилось уже мне — нелепо недооценивать врага. Но вот в вирус «золотой лихорадки», на столько мозг поразивший, что честь и совесть забылись враз, никто не усомнится. Для серьёзной рыбалки требовалась и наживка соответствующая. На это решено было пустить весь шлих добытый за сезон, то есть почти две с половиной тонны, что на ТЕ баксы получалось больше лимона! За много меньшее папу с мамой продавали англо-саксы (да и не они одни в це Эуропе). О приложенной моей жертве, в виде репутации никто и не задумается — не то воспитание. Но и самое для меня ценное пришлось пустить на наживку, клея на себя «титул» предателя продавшегося. Решившегося на освобождение врага не из любви к нему, а исключительно ввиду страсти к золоту, пленных же просто ради достижения цели пользующего. С другими подельниками — другие и расценки, а в одиночку тонны «песка» не умыкнуть. В таком варианте пазл складывается до конца и сомнений в искренности моего предательства возникнуть не могло. Ведь и не предательство это даже, ибо ничего личного — только бизнес, который грязен априори и бояться что запачкается манишка не следует. Твои будущие «коллеги»-буржуины всё поймут. Не простят только если станешь сопли жевать и результата не достигнешь. Капитализм — он циничен, но его России не избежать, ибо вечно оставаться в патриархальном рабовладении страна не может. Очень больно бьют за это, и выводы из недавней войны (чудом поражением не закончившейся) делать следует. А ведь «победить мир» (вечно для России заканчивающийся войной «холодной») много сложнее — тут даже для того что бы даже стоять на месте бежать следует изо всех сил.

Поскольку зима надвигалась, задуманные, но отложенные на Юконе заготовки леса и рыбы, срочно требовалось осуществлять и прииск срочно покинуло большинство его работников (а попутно и защитников). «Так случилось», что оставлена старательствовать оказалась только дюжина бритишей, что на побег настраивалась, да стерегущие пионеры (с Петром во главе, разумеется) из аборигенов (к некоторым из них по легенде ключик подобрать мне удалось). Про моё семейство с чадами и домочадцами да принца Сашу и не упоминаю, как и «забытую случайно» шхуну зверобоев. Вот на неё то в ночь глухую и загрузили пленники весь намытый золотой песок, под бдительным приглядом Петра и его команды (посему и ничего не «прилипло» к шаловливым ручонкам). А как только ВСЕ на борт поднялись, то и отчалили. Подчёркиваю ВСЕ, ибо помимо семейства, мною «взят в заложники» оказался и внук российского императора — Саша. Классика жанра — предают только свои и никто в подобном злодействе не усомнится. Но иностранные свидетели видели, что оставлено было послание, с обещанием неприкосновенности к члену монаршей фамилии и его освобождение, например в Японии. В каюте шкипера благородному пленнику пришлось делить пространство с моими девочками, но лучше в тесноте чем в обиде. А что бы и обид не произошло, Петр организовал за командой постоянный пригляд из вооруженных пионеров-индейцев (в боевой раскраске причём). Так что зверобои себя пока свободными не ощущали и глупости делать боялись, ведь «мавр может и уйти», когда дело будет сделано, а посему — МОЛИСЬ И КАЙСЯ, шайка лихая, не зови лиха на себя. Ну, а я развлекал в каюте присутствующих сказками — время плаванья неспешного требовалось коротать. Ибо только рукодельница Даша нашла себе занятие — по образцу найденной на «Ижорце» моей банной будёновки-богатырки, принялась кроить да шить «мальчикам» из обрезков сукна головные уборы — зима ведь на подходе, она до того для Саши уже свитер связать успела из щерсти альпаки, что я по случаю в Перу прикупил немного. Мне же будёновка в памяти Гайдаров (обоих) навеяла, с их мальчишами. Кибальчишами и Плохишами — очень сказка получалась актуальна, и для текущего момента, и для всеобщего пользования. Только положительным героем нынче станет царевич, а отрицательным придется быть мне, и трагическая концовка не обязательна. Потому, под диктовку Саша всё записал и вскоре идеологический продукт пойдёт гулять по Миру. Он в нём нуждается постоянно — так их есть у меня! Но в отличие от сказочников разряда Маркса, я знал как сказки сделать былью, и мои дети от голода не умирали, пока папа квасил.

Но, сколь бы не был долог путь, конец ему неизбежен — показалась Курильская гряда, а за ней и Япония началась. К счастью, подписанный адмиралом Е.В.Путятиным, отправленным в Империю Ниппон послом, «Трактата о торговле и границах» от 7 февраля 1855 (по образцу японо-американского), открывал и для русских (как и всех иностранцев до того) три японских порта. В ближайший по пути — Хакодате, мы и зашли. Не так давно погиб там описанный Гончаровым фрегат «Диана», но 52 орудия с него спасли и припрятать в сарае от англичан успели, а ведь каждое по 140 пудов — 2400 кг бронзы то есть. В ТОЙ истории их контр-адмирал Константин Николаевич Посьет от имени Александра 2-го (хотя идея была Путятина) в Симоде тамошнему губернатору безвозмездно, то есть даром, пожаловал. В знак дружбы! Надеясь стравить самураев с европейцами и на конфликте политический вес заработать. Так же и технологии судостроения передали, строя шхуну «Хеда». После, нищие ученики учителей бескорыстных и отлупили показательно. Нынче прогиба перед неблагодарными удалось избежать, ибо взялся я пристроить стремительно устаревающее, но все ещё весьма дорогостоящее оружие (особенно на крайне нуждающемся в нём Дальнем Востоке) — ведь этому меня специально учили и кое чему даже выучили. Так что на переговорах «О передаче августейшего заложника» в порту Симода на борту корвета «Оливуца», затребовал присовокупить к выкупу и стволы. Это Государю плату невместно было брать, в то время когда его «слуги» во время «Амурского дела» (сплава) людоедство допускали, о мелочах типа цинги и тифа не упоминая даже. А ведь в это же время на Окинаве недалёкой, богатая витаминами и микроэлементами хурма стоила гроши. Но ею японский император отдариваться не спешил. Значит заняться этим обязано «частное лицо» — не только фруктами, но и прочей хавкой забив увозивший Сашу корвет (я от пары уже СВОИХ пушек не обеднел). Пионеры-индейцы, отправлялись с принцем в Россию, везя туда моду на буденовки, Кибальчишей, «Честное Пионерское» и прочую индейскую романтику.

ГЛАВА 8

Никто даже не догадывался, что в кают-компании «Оливутца» передал я Сашу его отцу, так же Александру. Пока не 2-му, ибо император Николай Павлович здравствовал и царствовал, на зло врагам и на радость нам, и обещал проделывать это всё ещё долго. Цесаревич совершал инспекторскую проверку приращённых территорий инкогнито и много что из увиденного отличалось от тех реляций, что доходили до Зимнего. Потому то наша беседа и продлилась с раннего утра до позднего вечера (с перерывами на трапезу) — встретиться теперь доведётся не скоро и очень много вопросов обсудить надлежало. Полномочия у Александра Николаевича зашкаливали (вплоть до высшей меры), но светить себя и власть употреблять он не торопился, желая разобраться досконально, а где сомнения одолевали, то и посоветоваться. И было о чем, да и с кем, в том числе и со мной, хотя по первым лицам решение всё равно принимал сам Государь. Ибо опыта и ума в администрировании было ему не занимать, да к тому же умел он и на собственных ошибках учиться.

И фаворитов своих «не сдававший». Когда иркутский губернатор Пятницкий настрочил министру внутренних дел донос на нового генерал-губернатора Восточной Сибири, из опального декабристского рода (а ведь было за что), то через пару месяцев сам вылетел с доходного места. А «новая метла» под такой крышей страху на всех нагнала, заявив: «я не из тех которых вешали, я сам вешать стану». И за первый же год «царствования»-1853, на Нерчинских заводах добыто было рекордных 171 пудов, 17 фунтов и 13 золотников презренного металла, а серебро сразу тоннами измеряли. Получив дозволение «сверхдоходы» пустить на приращение территорий, хоть и без фанатизма личного к этому приступил. Из ТОЙ истории я знал, что инициатор «Амурского дела» Н.Н.Муравьёв из своих губернаторских 13 лет, в Сибири провёл 6 — в основном летом, «руководя» налётами — пендели животворящие раздавая и на века «закладывая» порочную практику государственного управления окраинами империи. Предпочитая блистать в Санкт-Петербурге или в Париже, где проживала его француженка-жена (напомню, что в те поры Россия с Францией таки воевала, но как то странно). Разумеется «разбора полётов» после сплавного сезона лично ему проводить было недосуг и с каждой компанией дела шли всё хуже. Рутина перекладывалась на родственника — полковника Корсакова. Герцен так охарактеризовал генерал-губернатора: «демократ и татарин, либерал и деспот», добавляя что он «человек государственного смысла» и «без всякого сомнения, умнее, образованнее и честнее кабинета (Министров) совокупно». Вот и выходил классический вариант КАЗНИТЬ НЕЛЬЗЯ ПОМИЛОВАТЬ! И где запятую ставить? С одной стороны сотни жертв по вине сатрапа, а с другой — цель оправдывает средства, а бабы новых солдат нарожают. Но петля явно плакала по многим интендантам, да и немало господ офицеров сволочами оказались. К примеру, галерным гребцам на губернаторский катер в месяц полагалось 1/3 кирпича чая (80 коп/штука, а топор — всего 70), так даже там в ведомостях по 30 фамилий повторялось на одном и том же листе. В уверенности писарчуки-составители пребывали, что финансовые документы подмахнёт высшее начальство не читая. Так же дело обстояло и с мукой, маслом, солониной! Удивляясь впоследствии отчего солдатики от голода сотнями мёрли.

Всё что решился советовать Цесаревичу, так легализоваться да пожить на новых землях сколько сможет. Но всем видом своим и поступками демонстрируя, что селится всерьёз и надолго, как предок Пётр, закладывая Санкт-Петербург — крысы «кота» может и забоятся. Идея Наследнику престола явно понравилась и решился тот даже из собственных средств построить что либо монументальное (храм к примеру), непременно италийского архитектора для этой цели выписав. Ведь ещё со времён его деда — Павла, всем членам фамилии на карманные расходы в год по 100 тыс. выделялось. Но намекнуть пришлось, про то что в Ново-Архангельск даже для печей кирпич из Канады завозят, а вот церквей аж три, на любой вкус. Неужто и он чужую дурь станет повторять? Убедил! Согласился принц вначале кирпичный завод возвести, но самый передовой разумеется, а подумав и новомодный цементный присовокупить решился. Апосля возможны и храмы, и тюрьмы, и собственный дворец.

Личный материальный вклад от будущего Государя в колонизацию и европеизацию (на православный манер) Дальнего Востока требовался прежде всего для демонстрации стране и миру того, что пришли русские сюда всерьёз и надолго. Да и дворцовым прихлебателям подальновидней (людям в основном не бедным) таким способом шёл сигнал о скорой перемене места проживания. Ведь прорубив окно в Европу и перенеся столицу а Петербург история России не закончилась. Нынче весомо, грубо, зримо прорубалось окно в Азию, забитую несметными богатствами. Естественным поступком разумного правителя, заимевшего такие возможности, явилось бы перенесение столицы поближе к этим сокровищам. Сибирь ведь тоже русская земля! На Западе больше ловить нечего стало — пора менять угодья.

Но следовало учитывать, что занятие это весьма затратное, и более варианта с сэкономленными в Сибири средствами не прокатит. Кубышки местного купечества Муравьёв выгреб до донышка, и оно уже возврата вложенных средств требовало. Даже наспех Амурскую компанию с фондом в миллион рублей сколотило. В 1857 году царь утвердил составленный купцами В.Г.Рукавишниковым и Д.Е.Бернардаки её Устав. Вдохнавлял всех и подталкивал Муравьёв, вошедший и в десятку крупных акционеров, разобравших первый пакет. Но вскоре пришлось ещё на пару лямов акций «для народа — по рублю» выпускать. На них уже и Невельской, и ещё тысячи россиян позарились. Контр-адмирала даже зиц-председателем назначили, хотя тот ни в торговле, ни в логистике, ни тем более в страховании грузов не разбирался АБСОЛЮТНО. Не поверив, что каждый должен делать то, что он делать мастер, а на торгаша враз не выучиться. Не удивительно, что вскоре фирма лопнула и виновных не нашли (разворовали по гвоздику), опорочив имя смелого первооткрывателя.

Акции (все) скупил по 17 копеек сибирский откупщик Бернардаки (!) и попытался их всучить правительству по полной цене, но не вышло. Русский бизнес и русская рулетка весьма схожи. Но всё это произошло в ТОЙ истории. Нынче же, умудрённый Государь наш Николай Павлович, посоветовал даже не пытаться выиграть у профи. Ведь китайская цивилизация и возникла на речной торговле, причём за несколько тысячелетий до нашей (и греческой морской в том числе). За примерами того как узкоглазые купчики с правого берега дурили казаков-поселенцев и ходить далеко не требовалось.

Набежавшие из тайги да полей грызуны завезённые припасы портить кинулись, а «Муравьёвский госплан» кошек взять на сплав разумеется не додумался (хотя даже музыкантская команда слух в пути ублажала). Пришлось мелких хищников на месте народу у китайских торговцев заказывать, уже из своих кровных платя. Пошли Мурки местные по рублю, когда соболя шкурки по два скупались, а в день казаку в походе 10 копеек жаловалось на всю семью, или 12 на заготовке плотов. Но и не это главное — непонятно каким образом, но никак не связанные и не общавшиеся китайцы продавали только «кошка-баба» и совсем нигде в огромной стране не могли достать «кошка-казак». В последствии этот приём назовут картельный сговор, только ведь сговора быть не могло — сработали «торговые партнёры» на уровне интуиции. И НИ ЕДИНОГО ОНА НЕ ПОДВЕЛА! Даже на такой ерунде. Но именно потому что «ерунда», русские на этот звоночек внимания и не обратили, потому и про…, про…, про…! Не допетрив, что Восток — штука тонкая, а Дальний — ещё тоньше

Но если не лезть в те сферы, где азиаты традиционно доки (по «прошлой своей работе» особенно с индусами мне потеть приходилось), то гешефт и здесь возможно иметь не дурственный. Про сбыт на этот рынок устаревающего оружия (коего Россия горы имела) уже упоминал. Так же и на нововведениях в малоосвоенном пока регионе весьма прилично заработать получалось. Но пока русские только тратились здесь. Перегоняя купленный в Англии пароход, в Шанхае на угольной базе, топливо (с огромными усилиями и уговорами посла) по 70 рубликов за тонну покупать пришлось! На многие тысячи!!! И что мешало тут же не наладить поставки сюда же (либо в Нагасаки) прекрасного сахалинского чёрного «золота», превращая его в золото реальное? Каторжан для копален дожидаться из России не требовалось, в том же Шанхае навербовать гастов, за чашку риса (пусть даже две) в день кайлом махать согласных, не проблема. Тот же рис (гаолян или просо в крайнем случае), опять же Шанхае и прикупать (за «угольные» деньги и на обратный рейс, дабы порожняк не гонять). Вот где российский парусный флот и его флотоводцы обязаны были век свой сытно заканчивать. Державе, его создавшей, хоть себестоимость возвернув, и заимев возможность самим мореманам приличные деньги «на извозе» зарабатывать. Правда с угольком возиться — не запачкавшись не получится, но англичане в Крымскую компанию на его перевозку даже госпитальные суда задействовать не гнушались. А ведь мы то знали ещё и про сахалинскую нефть — керосин ОЧЕНЬ был в цене (но про это пока — молчок). Так что вместо Амурской компании (торгашеской), учредил Государь Сахалинскую Топливную, со смешанным, частно-государственным капиталом. Даже балтийские и черноморские линкоры, сняв орудия (и мне стволы для продажи пообещав), в угольщики назначил. За первый же год они на новый паровой флот заработают, а бывшие военные моряки заживут достойно. Транспортная промышленность (по Марксу) весьма доходна!

Следует малоизвестные особенности русского флота ТОЙ истории уточнить, ибо про самозатопление в Севастопольской бухте известно всем, а о том что с 1857 года повально все линкоры, всех флотов от причалов не отходили знает мало кто. По причине того, что в тот год 10 сентября линкор «Лефорт» при переходе из Ревеля в Кронштадт в шторм попал и затонул, при невыясненных обстоятельствах. Погибло более тысячи человек (в основном пассажиры) и никто не спасся. Государь повелел до выяснения причин этому классу кораблей на приколе стоять, а выяснить смогли только в 21-м веке, когда дайверы случайно корпус парусника обнаружили. Многотонное орудие на нижней палубе во время качки сорвалось с крепления и выдавило закрытый орудийный порт. Через него вода и хлынула.

Но нынче «Лефорт» благополучно через пару океанов доставил почти ту же тысячу молодых и незамужних, в основном женского пола прибалтийских национальностей (Ревель — он в Остзейском края) на Дальний Восток, но не на русский пока. На зиму людей в палатках на голом берегу селить — преступление, а вот южнее, на Формозе например, и приятно, и не дорого пару-тройку месяцев скоротать получится. Правда все его 84 орудия заблаговременно перед походосняты были с лафетов и стволы складированы на дне трюма вдоль киля, остойчивость судна повышая. Цесаревич далее направлялся на Амур, дабы бойцов сибирских батальонов, казаков и мужиков-переселенцев личным примером (плюшки присовокупив) вдохновить. Ведь если при царевне Софье в те края русские казаки добровольно шли, долю лучшую найти надеясь, то нынче, по жребию бедолагам выпавшему, их почитай подневольно гнали. И тяготы терпели они наравне со следовавшими вместе с ними каторжанами почти вровень. Вся разница была в том, что на казака или солдата пайковых 10 копеек в сутки выделяла казна, а на кандальника 8. Но даже за офицерские 1,5 рубля, их благородия, в основном «по залёту» в диком краю оказавшиеся, более пяти «положенных» лет ни дня переслуживать не желали. Хотя, с ними то понятно — вотчинки их ждали, где такое же мужичьё сиволапое худо-бедно, но прокормить обязано было. Не гектарами или десятинами их богатство измерялось, а душами человеческими, кои в распоряжении оказались. Но десятины собственные, в здесь сложившейся ситуации, и дембельнувшимся нижним чинам оказались без надобности, ибо все они являлись сибиряками, и безземелья страданий не ведали. Да и после двадцати лет мучительной службы, просто желали досуществовать кое-как, а не жизнь по новой начинать. Община, на сходе их в рекруты определившая, теперь дембеля и кормить обязана была, на лёгкий труд (пастухом например) поставив и к такой же горемычной бабе вдовой пристроив. Так что вбуханные в сплавы огромные средства материальные и жизни человеческие, в основном ушли в песок. Ибо дошедшие до океана люди, только водою от Нерчинска до Николаевска более трёх тысяч вёрст прошедшие, «исполнив долг» обратно в родные места вернуться пожелали, кроме не очень то приятных воспоминаний ничего не получив и не оставив.

Но так происходило в ТОЙ истории и с ТЕМИ солдатами. Незамотивированными! Нынче, благодарная Отчизна их подвиг наравне с ратным поставила и вознаградить желала. Бронзу английской пушки на медали «За Амурское дело» пустив, эти награды Цесаревич как раз вёз. И в ТОЙ истории, Государь император, лично рассмотрев предоставления Муравьёва о поощрениях разных лиц, участвовавших в присоединении Амурского края к России, собственноручно соизволил монаршую свою милость проявить. К примеру, Военный губернатор г. Иркутска Гражданский губернатор Генерал-Лейтенант Венцель пожалован оказался Орденом Белого Орла (почему то польским?) и получения им арендного производства по две тысячи руб. сер. в год ещё на шесть лет (по 1868 год). А состоящий по особым поручениям при Генерал-губернаторе Восточной Сибири, исполняющий должность Обер-Провиантмейстера Иркутской полевой провиантской комиссии Полковник Ушаков — Орден Св. Станислава (опять польский?) второй степени, украшенный Императорской короной. И так далее, всего 198 персон, вплоть до натуралиста, находящегося при физической экспедиции Восточной Сибири, иностранца Родде (легального шпиона) — Орденом Св. Станислава третьей степени. И Тайши инородцев Очиркова, а так же Государственных крестьян волостного головы Братенкова — Медали с надписью «За усердие» для ношения на шее. Множество писарей по сотне рублей себе выписать не забыли и даже один кондуктор второго класса Волгунов — 50 руб. сер. пожалован оказался, хотя даже владельцы магазинов Анну на шею смогли выхлопотать. Как всегда на Руси — имело место быть наказание невиновных и награждение непричастных.

Но так было в ТОЙ истории. Нынче же, не входило более Царство Польское в состав Российской Империи и соответственно, вместо наград не очень то дружественного сопредельного государства, вновь учреждёнными орденами и медалями награждения производились. Как за Победу, бронзовой медали удостоены были массово ВСЕ (более пяти тысяч душ), лично в сплаве участвовавшие. Она предоставляла льготы (кредит на обзаведение хозяйством, право на земельную собственность и т. д.) на новых землях, наравне с ветеранами войны. Наиболее же достойных пожаловали Орденом Морской Звезды (пятиконечной разумеется). Низшие степени, лучи имели эмалевые и весьма походили на «Шерифа» (советский орден Красной Звезды), а вот высшая степень уже инкрустирована была корундовыми накладками, всеми воспринимаемыми как индийские рубины. Эту награду «передрали» с ордена Победы, но получили её пока только Муравьёв и Невельской. К счастью, Павел в своей лаборатории втихаря уже успел из оксида алюминия по «методу Венцеля» синтезировать рубин. И к массовому производству «драгоценных камней» Россия уже приступила. А вот выкинуть их на рынок, что бы концов найти не смогли, уже моей задачей являлось. На этой махинации, пока в конце века афера не раскроется, планировалось Транссиб успеть возвести. А потом пусть королева Виктория матерится и из своей короны корунды выковыривает.

Но главное — привёз молодым и здоровым пока мужикам Цесаревич в жены баб красивых да работящих. Голубоглазых да белокурых чухонок и латгалок, готовых и жилы на своём СОБСТВЕННОМ хозяйстве рвать, и детей рожать. И что ещё надо русскому человеку?

Но до Транссиба представилась возможность БАМ построить, причём на заёмные средства, «приплывшие» из САСШ! Золоту, добытому в Калифорнии «требовалась работа» и уже на втором году появления русских на Амуре, узрели за океаном экономическую схожесть этой реки с Миссисипи. Продлив которую стальной магистралью, легко станет до богатств Сибири добраться. Уолл-стрит прислал в марте 1857 года Муравьёву своего эмиссара — мистера Коллинза, с официальным предложением постройки «по американскому образцу» железной дороги от Читы до Иркутска. Генерал-губернатор предложение сие с пояснениями дельного своего помощника Чевакина далее в Санкт-Петербург переадресовал и там, никому не известный управляющий делами Сибирского комитета статс-секретарь Бутков с курьером ответ срочно выслал. «Всё что написал Чевакин, вздор, а сущность в том, что нельзя пустить американцев на Амур и в Забайкалье. Они разовьют там республиканский дух, и Сибирь отвалится. Так и скажите об этом Николаю Николаевичу». А ведь амеры даже головняк с острой нехваткой раб. силы брались разрешить самостоятельно, так же как и у себя, в гасты китайцев временно навербовав, а потом «вернув на место».

На сей раз Государь счёл за вздор мысли статс-секретаря Буткова, не только его службы лишив, и более того весь Комитет упразднив. Но и Наследника послав в кругосветку на Амур через Нью-Йорк, дабы тот на месте убедиться мог в том что предложение от серьёзных людей исходит. Там и договор о создании СП он заключил, по установившейся традиции Россия за собой контрольный пакет оставляла и железнодорожными войсками да ресурсами в бизнесе участвовала. На сей раз каторжан не привлекая — вольнонаёмные жёлтые руки выходили дешевле, а без импортных пока рельс до собственных месторождений железной руды и следовательно собственных стальных магистралей, было не добраться. Если для военного захвата земель требовались три вещи: деньги, деньги и деньги, то для мирного освоения территории — уже четыре: деньги, деньги, деньги и ещё раз деньги. Идея «чучхе»- опора на собственные силы, тут никак не годилась и ничего лучшего чем старую как мир идею «грабь награбленное» придумать пока не получалось. Но мысль эта не только в мою светлую голову приходила.

Попытка предпринята была и меня грабануть, пока Наследнику престола с рук на руки его сыночка передавал, а потом весь световой день мировые проблемы с ним решал, да ЧТО ДЕЛАТЬ по русской традиции, советы раздавал. Ведь на шхуне, с командой их английского отребья, помимо драг. металла находилась и моя семья, и вовсе бесценная. Когда я сошёл, зверобои сочли, что оставшийся с девочками подросток (Пётр), для матёрой матросни не преграда и рванули нашу каюту грабить. Благо, что огнестрел весь заблаговременно так же в каюту собран оказался, и как только кто либо принимался дверь топором выносить, то выстрел «в слепую» его успокаивал навек. Так до самого вечера осада и продлилась, а перед моим приходом у изрядно поредевшей взбунтовавшейся команды хватило мозгов слинять, дабы не оказаться вздёрнутой на рее по международным морским законам. В порту находились суда разных стран и вариант с «английским юмором» более бы не проканал, помощь бы мне оказали все присутствующие и бунт на борту подавили бы самым жестким способом.

Британская команда разбежалась, но тайну груза хранить не стала, потому уже к утру чуть ли не вся Япония знала что шхуна под завязку золотом забита. Сходу заявились на борт представители местной власти, формально помощь предлагая, а фактически жалом поводить на предмет повымогать хоть мизер, раз у предыдущих корыстолюбцев наглый вариант не получился. Пришлось применять запасной вариант и предъявлять полученный (на всякий случай) во Фриско паспорт американского гражданина. Очень джапы амеров зауважали после того как в 1854 году коммодор Перри своими «чёрными кораблями» припугнул. Разумеется и щхуна подняла матрасный флаг, а целью визита декларировать стал доставку основных фондов для открытия на островах Тихоокеанского банка. Раз засветился, то бессмысленно стало тихориться и следовало под местную «крышу» лезть. Чему та несказанно рада оказалась и всяческое содействие богатенькому Буратине принялась оказывать, попутно лопоча что заехал в самую настоящую Страну дураков, где очень выгодно закапывать золотые. Так начинать пришлось новую жизнь, смнив её обёртку, но не изменив сути — вновь собой затыкая самую крупную российскую прореху и тем самым пытаясь отвести от страны очередное поражение.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ.