Почти год ушёл на подготовку морского перехода русской Армады (по сути) в восточные моря омывающие империю. Такой манёвр сразу и на долго создавал там Тихоокеанский флот равного в регионе не имеющий. Путь предстоял долгий, потому, как в команды судов, так и «пассажирами» набирались исключительно добровольцы не только отменного физического и психического здоровья, но и «гражданскими» профессиями владеющие, которые по прибытии на место могут пригодится. Соответственно и инструмент всевозможный, запас солидный загрузили, не говоря уже о прочем припасе. Поскольку от тяжёлых пушек на бортах старались избавиться по максимуму, оставляя только малые калибры, то перегруза удалось избежать. Особенностью перехода являлось большое количество женщин — все участники переселения не только могли с собой взять жён и невест, но это даже всячески поощрялось. Складывавшаяся после Амурских Сплавов демографическая ситуация, когда на одну бабу приходилось по дюжине мужиков, была реально катастрофической. Но если это ещё можно понять — не всякая женщина на трудности ТАКОГО перехода по тайге решится, то довольно скученный и скучный «морской круиз», имел разумеется, так же множество минусов, но и спортсменок-разрядниц не требовал (хотя таковые приветствовались, да только где же их на всех напасти?).

Но как ни странно, на меня именно такая нашлась! Сосватала для меня певунью и хохотушку, собственная моя дочь Тося. Она, уже в чине капитан-лейтенанта, так же отплывала на Дальний восток, причём в роли главного врача похода. Панночка Дорота ещё с Севастополя состояла при ней милосердной сестрой, и являлась её подружкой и сопрано в их дуэте, так что присмотреться время и возможности имелись. Как к ней мне (навещал ведь в свободное время девочек госпитале) так и медсестрички на меня, не понятно за какие достоинства к «папику» (фу, стыдно так думать!) присохшую. В общем «она меня за муки полюбила, а я её за состраданье у к ним» (только бы не придушить, если что). Но в эту эпоху разница в 20–30 лет не считалась фатальной и обществом не осуждалась. Хотя нам было на мнение общества обоим наплевать, как и ей на наличествующие у меня шрамы, седину и годы (но не единственное моё богатство), так и её хоть и дворянский, но бесприданнический статус (богатство ведь не в больших деньгах — главное что бы хватало, а на хлеб с икрой на ДальВо всегда добуду). Не повезло девушке с родителями, хотя именно мелкопоместные и составляли большинство «благородий» в России. Росла и играла она с крестьянской ребятнёй неподалёку от Вильно, так же всё лето босоногой, получая пасталы (лапти кожаные) только как иней начинал выпадать, питалась с детства так же без изысков, но пищей здоровой, а главное досыта. С мала была приучена и бигос натушить, и огород прополоть, и печь растопить, и воду принести, и корову подоить. Но на первый в своей жизни юбилей, в семье открылась какая то история мутная, и её отцу, шляхтичу-однодворцу, «упали с неба» пенёнзы на гимназию для девочки. Но они же и отрезали её от семьи, потому девица, много мытарств изведав, на войну умудрилась пробраться и сделалась там полезной.

В госпитале поработав, приучилась и от вида крови в обморок не падать, а если больше некому — то и раненного на другой лежак перенести. «Физкультурницей» она была классического «сталинского типа», хоть девушку с веслом ваяй. Это так же отпугивало мелковатых женишков, но мы вместе смотрелись органично. Только некоторые условности эпохи все же требовали соблюдения и главная — инициатива должна была от меня исходить. Я же, как жениховаться уже забыл давно, прям хоть Гузееву с Васей и Розой приглашай. Но что бы они сказали? «Давайте сюрприз!», а у меня хоть голос не дурен, но слуха нет, всего то две мелодии и запомнил за всю жизнь. И то по причине того, что в молодости, когда «с гор спускались» то на боевые первую неделю с Сочи страх в кабаках водкой из души вымывая, лабухи там только или «два кусочечка колбаски» или «ах, какая женщина, какая женщина, мне б такую» наяривали. Смысл второй не понимал в принципе — зачем скулить? Подошел и взял! Но к счастью, так думал только я. Панночка, вся в слезах и соплях приникла ко мне своим пятым номером бюста и прочим крепким телом и выдохнула: «Я твоя!». Самому мне так же все не получалось одряблеть-погрузнеть, а штопки в темноте не видны. Хотя в её сознании, шрамы шляхтича — украшение, потому все вышло путём, везде и во всём. Для усиления эффекта я даже отпустил шляхетские усы. Впрочем и суженная моя из католичества перед венчанием перешла в православие и прозываться стала Дарьей.

На свадьбу, со стороны невесты, только мать прибыть смогла, ибо воспитавший девочку мужчина от водки сгорел. Но зато, в свите почтившего своим присутствием Николая 1-го, признала родительница в флигель-адьютанте Государя — Льве Радзивилле того, кто 20 лет назад её кохал и являлся биологическим отцом моей суженной. Мы с ней и в Крыму с ним встречались, где генерал от кавалерии уланской дивизией командовал — Даша ему как то повязку в госпитале накладывала, а я, вернувшись из рейда по вражьим тылам, увиденным в штабе делился. Хоть «папа» и женат был на Софье Урусовой (дочери сенатора!), но собственную внебрачную дочь, с благословения присутствовавшего здесь же императора, признал. Впрочем, фамилию та уже мужа взяла (то есть мою), да и в приданном более не нуждалась, но всё равно приятно. Добавить осталось то что и в 21-м веке ещё, мне с Радзивиллом (Мацеем) по финансовым делам в Швейцарии поработать довелось — ко взаимному удовольствию, весьма толковым спецом оказался.

Но этим сюрпризы и подарки не закончились, хотя резкое мое пожалование Государём аж в «высокородия», являлось более производственной необходимостью. Помимо моего кондукторского звания по морскому ведомству, присваивался мне и сухопутный чин сразу V класса — «Статского советника». В те времена, ещё и придворный, какого-нибудь «Камер-юнкера» мог заработать, выглядело в целом — бардачелло в умах. На армейские переводя — недогенерал или переполковник (кто Акунина читал — тот знает). Расшитый позументами виц-мундир строился мне на тот случай, если дипломатические вопросы решать вынужден буду, ибо получил на то от Царя полный карт-бланш, да и в походе, что бы на до мной дочь не глумилась, она пока только «высокоблагородием» VIII класса являлась.

Примером более высоких званий служила карьера Фердинанда Петровича Врангеля, являвшегося и вице-адмиралом, и генерал-адъютантом, но мне интересным как Управляющий Морским министерством и один из учредителей Русского географического общества, а так же бывшим «директором Аляски» и в 1840–1847 годах главой РАК. Увы, уже и тогда планово-убыточной, но пессимизма от того не навевающей — для диверсификации требовались ресурсы, прежде всего людские, а они на Руси только на войну никогда не жалелись. Я не скрывал от истинного патриота, что настроен золотодобычу начать, и тот через Горное ведомство хороших спецов с Урала прикомандировать смог. Оборудование же пока требовалось всего то: перчатки крепкие, бур, топор, кирка, лопата, тачка да лоток. А обувь непромокаемую — торбоза, у аборигенов выменивать посоветовал ветеран севера, но галоши «в заграницах» уже производить начали, так что и они желательными являлись.

Самым вкусным свадебным подарком явился Володей же и восстановленный «Ижорец», причем, в буквальном смысле лучше прежнего — превращённый в океанскую яхту (с парусным вооружением под бригантину) на сей раз и обшивкой из терпко пока пахнущего дуба. Движок так же наличествовал, но не громоздкий паровик на сей раз, а оригинальный дизель от Т-34. С которого инженер снял все параметры и «отпечатки» и после тщательной переборки установил на корме нашего судна. Что автоматически делало меня и мотористом по совместительству — как секущего в двигле лучше всех. Приклёпанный здоровый киль с булем переводил судно из разряда прибрежного плаванья в океанское, а сохранившиеся «из будущего» некоторые ништяки, позволяли по комфорту переплюнуть даже яхту королевы Виктории. Так что для свеже-образовавшейся ячейки общества командировка совмещалась со свадебным путешествием, и каюта купейного типа (с персональным гальюном) была в нашем распоряжении.

Но что бы и тут служба мёдом не казалась, «в нагрузку» экипажем на яхту назначалось отделение из Школы юнг, причём десятилетних мальков. Правда под руководством Петра, одного из распавшегося танцевального трио детдомовцев, что переместились на буксире из 21-го века. После сражения у Аландов, путь Тани постоянно прослеживался, а её паре партнёров скучно стало без той, ради которой они чечётку били, и каждый занялся тем, к чему душа лежала. Павлик, посещавший ранее не по зову сердца (его он Тане подарил), а по притяжению скорее души и мозга радио-кружок, превратился у академика Якоби в ведущего спеца. Периодически объяснял профессору то «Правило буравчика», то какую иную ошеломительную истину. Приближаясь к открытию детекторного «беспроволочного радиотелеграфа», и минимум Демидовская премия светила ему как Клятва пионера. Петру же ума не требовалось, поскольку силой был наделён. Парня даже без моей протекции в морпехи взяли, и он честно пару «невероятных» медалей, в дополнение к «аландскому» Егроию, за дерзость при абордажах заслужил. Да ещё «соплю» стар. матр (а). Впрочем он и брейк-танцы не забросил — они помогали ему форму держать, и даже фехтование успешней осваивать. По последнему, явно в умелых руках фехтмейстера побывав. Нынче, став ком. од (ом), изгалялся по возрасту ещё сам биологически отрок, над мальками как только мог (но всё в пределах устава — никакой дедовщины и сапоги чистил себе лично). Ему задача ставилась отобрать только самых упёртых для похода, и на оставшийся десяток пришлось два десятка не выдержавших добровольных (по сути) мучений. Государь шепнул мне по секрету, но с гордостью, что среди «выживших» и его внук в статусе инкогнито пребывает — тот кто в ТОЙ истории стал Александром 3-м. То есть на меня возлагалась и величайшая ответственность за отпрыска (причём весьма не дурственного) рода Романовых, и случись что, даже верёвки с мылом в подарок ждать не стоит. Так что милости царские и цену соответствующую имели — кому много дано с того много и спросится. Очень понравилась Николаю 1-му, как в первую нашу встречу ещё на Валааме, удалось Никсу «вирусом активности» заразить/ еперь он того же ждал от второго своего внука — Сашка, разумеется в ущерб счастливого детства того, но такова уж судьба его рода — ослабев погибнет.

Пока я в Африку «на сафари» катался, доченька и в хобби своём успела для Европы, перед своим отбытием дембельский аккорд учинить — совершив революцию в святая святых итальянцев и французов. Покусившись на их оперу и балет, сумела на базе Мариинку (и по личному распоряжению Императора), поставить «в тему» рок-оперу «Юнона и Авось». Пока та ещё крайне актуальной являлась, ведь названия судов сих пока в памяти русской возрождать не требовалось. И нынешний Великий поход органично смотрелся продолжением дел отцов и дедов — «русский разлив» нельзя было останавливать. Свежесть же мелодий и оригинальность подачи, основанная на гарантирующей внимание линии любви, пронимали не только русскую публику. В западной прессе так же появились восторженные рецензии на зародившийся «пограничный» вид театрального искусства.

Прочесть мне это в «Таймс» получилось, непосредственно в Лондоне находясь, поскольку яхта «Ижорец» ушла по маршруту в разведку несколько раньше Балтийской эскадры. Как бы частным образом из Санкт-Петербургского яхт-клуба (свадебное путешествие статских персон). В этом году в Кронштадте приготовили к экспедиции 6 судов, и столько же в Севастополе, а встретиться эскадры собирались в находящемся пока под совместным управлением брата и королевы Виктории Гибралтаре. Дабы не дразнить напрасно недавнего противника, в дальнейшем решено было идти «западным» маршрутом, к Индии не приближаясь (но с заходом на Тобаго). «Ижорцу» же как частнику, особого внимания к себе не привлекающему и отстаивающему в так же частном Лондонском яхт-клубе, на Альбионе допускалось пару недель погостить. Себя слегка показать, на других посмотреть. Посему увольнительные на берег с целью экскурсии и прочего (но с максимальной осторожностью и всегда начеку) начались сразу как причалили. Разумеется с молодожёнов!

Очень мне желалось Оксфорд стрит в Лондоне посетить, поскольку именно этот адрес выбит был на стволе прекрасной капсульной двустволки-штуцера, что мне в Крыму трофеем досталась. Про престижную ружейную фирму «Джеймс Перде и сыновья» я отлично ещё в 21-м веке знал — как очень дорогую, но стоящую того. Доступную только верху «твидовой» охотничьей элиты, и так было с момента её основания в 1818 году. Наверняка и мой трофей ранее принадлежал кому то из аристократов, по номеру можно было определить даже имя прежнего владельца, но не это было мне нужно. Хотел я, что бы хороший мастер приладил к собственноручно изготовленному шедевру ещё и оптическую трубку, ничего не повредив. А надпись на ней «Мэйд ин Чина» с толку сбить была должна — Восток ведь загадочен. Мистер Джеймс пощёлкал языком и взялся за пару дней провести крепление, даже с пристрелкой, хоть и за неумеренную плату. Так же предложил солидному клиенту свою новинку — казназарядку гладкоствольную 12 калибра (вообще за астрономическую сумму). Такую в ТОЙ истории сделать смог только его сын в 1858 году, но похоже что Крым подстегнул мысль оружейников. Эту двустволку я так же купил, как и пару дюжин латунных гильз, а так же к ним капсулей коробку и пулелейки, как на круглую пулю, так и на пулю «с юбочкой». Раз не пью, не курю — то на хобби имею моральное право тратиться. Но для баланса и мира в семье, и супруге позволил равноценную сумму израсходовать, а она накупила сукна да ниток. На свадьбу ей Варя бабушкин «Зингер» подарила (Владимир уже его «слизал» и ставил на поток на новом заводе в Подольске) и ликбез по кройке и шитью провела, вот руки у жены моей и чесались. Так же продвинутая моя супруга фотик захотела. Но ящик дагерротипного аппарата, с набором пластин и химикалиев, весил изрядно, и кэбмен согласился перегруз везти только после того как я ему целый шиллинг посулил.

По нашему возвращению на борт, шкипер дал увольнтельную бившей копытцами малышне, под «приглядом» Петра изрядно окрепшей. Можно было не бояться, что их в этом довольно криминальном городе вздумает кто либо обидеть, а если же такое произойдёт, то мне тех недоумков жаль искренне. Как в анекдоте про крокодила напавшего на тёщу — «раз сам напал — пусть сам и спасается». К слову сказать, меня даже на вахты не распределяли в рейсе, ну разве что при нужде у дизеля колдовать надлежало. В наряды на службу, камбуз и т. д. мальчики рвались, поскольку там отдыхали, пока прочие слышали (и исполняли) «Отжаться по пол-ста! А теперь столько же лягушкой! А теперь…». Я бегал к мотору только на учениях, имитируя запуск, пока же шли под парусом, горючку экономя. Соляру и керосин, в Плоешти добытую и там же и перегнанную, везли на судне Черноморской эскадры. До Гибралтара обходиться следовало ветром, тем более что попутный Португальский пассат тому способствовал. О всех этих ньюансах, знал опытный наш шкипер — норвежский китобой в недавнем прошлом, который на море и на суше уже всего насмотрелся, и казалось что всё теперь мог предусмотреть. Он единственный, кстати, на берег не рвался — ему в Лондоне давно уже всё обрыдло. Братик ради меня, его от сердца своего с кровью оторвал, как лучшего, за что оставался я ему крайне благодарен.

Но вот нас, как ни странно, с визитами навестило довольно много народа, помимо официальных портовых служб, но всегда предельно корректно, без придирок. Случались и приятные посетители, например незаметно проскочивший мимо стерегущего нас копа Боба некогда юнга Мэрфи, но нынче же красовалась у него на рукаве сопля шеврона, а на груди медаль ветерана Восточной войны. Прочитав о заходе какого то «Ижорца» в газете (!), не смог любознательный моряк удержаться, что бы не проверить что за водоплавающее пожаловало. Пётр ирландцу очень обрадовался, ведь тот его учил правильно бить свой национальный танец — степ, и много о чем им (и нам) поболтать нашлось. Прежде всего поблагодарили парня, за то что побывав после плена в отпуску в Ирландии, своего ровесника и земляка, Джона Голланда уболтал не в Штаты, а в Россию эмигрировать — паренька приняли уже в Школе юнг и сам Владимир с ним возился по особой программе. Даже на Александровском заводе удалось раскопать случайно уцелевшую подлодку Шильдера, отодрать её от ржавчины и снабдив электромотором Якоби и блоком батарей Грове уже нечто отдалённо подлодку напоминающее создать, постоянно конструкцию совершенствуя. Вернуться же на флот повезла ему высокая протекция морского офицера (со связями), так же бывшего пленника, оказавшегося не слишком то морально стойким. Теперь Мэрфи пребывал под его началом, и его даже готовили к зачислению в гардемарины. Флот и армия в Британии сильно разнились и толкового моряка двигали в карьере не за древность рода.

Возможно, что общались мы с будущим адмиралом. Но на сей раз он с просьбой о трудоустройстве явился, не своём разумеется. Мать у него умерла недавно совсем (а отца никогда не знал), сестрёнка младшая осталась. Которой даже на панель выходить ещё рано. На военный корабль к себе, так же ему дитё не пристроить, а вот к нам на частную яхту — в самый раз, а он за доброту нашу ещё отслужит. Намедни сообщила мне Даша, что не праздна стала, так что ей помощница лишней уже не была, да и не объест нас ещё один ребёнок, которого иначе жизнь в Лондоне сломает. Сколько денег не оставь, всё равно без женского пригляда девочка нормально вырасти не сможет — «прервётся связь времён». На следующий же день привёл Мерфи сестрёнку Карен к нам на борт, оформили на неё официальные бумаги и девочку поставили на довольствие. Говорила она только по аглицки, вот и постановили пока только на этом языке общаться — дабы ей поначалу жизнь облегчить, и экипажу за рейс в знаниях подтянуться у оригинального носителя.

Это явилось для девочки единственным послаблением, в остальном же Даша принялась обматерять недокормыша с удвоенной страстью женщины так же носящей в себе жизнь. На следующий же день, вновь пришлось доплачивать кэбмену за перегруз после шопинга (девочкам оказывается требуется раз в 10 больше чем мальчишкам, выяснил я пересчитывая шляпные коробки). Но «беременные бздыки» моей дражайшей только начинали обороты набирать, ибо пообщавшись с приёмной дочкой, обнаружился у неё приличный слух (в отличии от моего) и ребёнку срочно потребовался инструмент для гармоничного развития.

К счастью, приспело время отчалить и это дало шанс мне увильнуть от огромной траты по объективным причинам. Как же я ошибся! Купить самый дорогой рояль в Лондоне являлось бы самым дешёвым выходом, ибо нервные клетки не восстанавливаются. Уже на подходе к Гибралтару, на борту был организован хор мальчиков-зайчиков, и солисткой в нём стала известно кто. Юнги как о райских временах вспоминали «упал-отжался» Петра, но и он участвовал в коллективных пениях своим ломающимся (некогда грозным) тенорком. Как смогли не броситься ребята в хладные волны при переходе Атлантики, загадка великая. Возможно секрет в том, что параллельно Даша ещё много чему, от музыки далёкому, обучала свою подопечную, и команда каждый день потребляла всё новые разносолы (в Литве, только из картофеля более сотни блюд могут приготовить), и бушлаты всем новые — на вырост (в учебных целях) пошиты оказались. Но пение превалировало! Специально шкипер в Нью-Йорк завернул, что бы безобразия у него на борту прекратились. И попросил из его жалованья любую требуемую сумму удержать, на покупку самого дорогого инструмента. Что меня бы опозорило, потому сам выложил пятьсот баксов за «Стейнвей», под юбилейным номером 500. Если учитывать, что фирма в Штаты только три года как перебралась, а 483 изделия мастер изготовил ещё в Германии, то в случае, если инструменту удастся век пережить, потянет он не меньше чем на лимон. Но это весьма не просто!

Затем до Тобаго МЫ разучивали гаммы, и дошли до «Собачьего вальса». К счастью, встретившись с братом, рукой развёл он мою беду. Оказывается огибать Латинскую Америку, невзгоды перенося, дамам вовсе не обязательно — по трассе будущего Панамского канала ещё испанцами проложена была весьма благоустроенная трасса. Небольшое сухопутное путешествие, вкУпе с потреблением тропических фруктов, беременной только пойдёт на пользу. А после выхода к Тихому океану каботажник наших дам до Фриско доставит — там и встретимся как догоним, пока же они смогут у пианиста-профи уроки брать.

Так и сделали, а за то время, пока к Панаме мотались, нагнала яхту объединённая наша эскадра, и далее двигаться мы принялись кучно. Что кстати, весьма пригодилось у Огненной Земли, когда шедший неподалёку фрегат поволокло на скалы. Забавно должно было со стороны смотреться, как наш малыш (но под двиглом в пол-тысячи лошадок) берёт на буксир солидных размеров парусник и вытягивает тот от гибели неминучей. Прям аналогии с Голиафом, но в позитиве — все выжили. А войдя в Тихий океан вновь яхта наша отделилась от Армады. Основные силы двинулись через будущий Пирл-Харбор на Японию и дальше, а мы с трофейным «Грозным» (Террибл) пошли на юг, постоянно держа в видимости американский берег по правому борту. И так до Сан-Франциско, где разыскали наших пассажирок.

На крайнем переходе, уже пребывая в Ситхинском заливе и в пределах видимости Ново-Архангельска, супружница моя не смогла боле терпеть и как смогла родила. Благо, что на соседнем судне шла инспектировать состояние медицины в РАК доченька моя. Тот час туда отсемафорили и как только шлюпка с докторшей подошла, необходимость в последней отпала естественным путём. Разрешилась здоровая женщина как и подавляющее большинство баб на Руси — без всякого постороннего участия. Но новорождённый братик, своей сестре удинокровной, всё равно рад был, хотя как и всякий уважающий себя мужик, встретил ором. А уж крестили младенца в церкви «Столицы Аляски», причём крёстным вызвался быть царевич Саша. Ради такого дела даже от режима инкогнито отказавшийся. Да и сохранять «секрет Полишинеля» смысла больше не имелось — известия от сюда могли только уплыть с каким либо судном, а чужих в гавани не наблюдалось. Нарекли новорождённого в честь места появления на свет, Тихого океана — Тихоном (и с скромной надеждой что орать станет меньше). Затем, слегка пришибленный от уровня гостей управитель РАК — кап. раз. Степан Васильевич Воеводский, устроил как смог, народные гуляния по совокупности причин — выкатил далеко припрятанный бочонок гаванского рома. Так как посёлок был невелик, то хватило всем желающим накушаться в зюзю. Но вот похмелялись уже на свои и кто как мог. Зато управителю упали на плечи долгожданные от Государя погоны с орлами и стал он наконец капитан-адмиралом, так что о бочонке не сожалел, ибо и их «обмыл».

Сожалел я, поскольку с нашим прибытием, управляющий смотрел на вышестоящего «статского советника» (то есть меня) с должным подобострастием, а как только погоны контр-адмирала из моих же рук получил, то сразу нижестоящему (то есть мне) замечание сделал по поводу отсутствия во взгляде требуемой уставом лихости и придурковатости. Английский флот пока получше российского был, и только чудо — в виде нашего пришествия, его в недавней войне от разгрома спасло, но у них звание «командора» сохранилось. Мы же, если что и передираем, так только самое дурное. Создавая критические разрывы в командовании — ведь каждый начальник должен СООТВЕТСТВОВАТЬ званию и должности.

Нынче вот, обеспечили властью и ей прилагаемыми вкусняшками, военного командира, который порох только летёхой понюхал слегка, с флотом персов (?) повоевав. И какую эскадру сей контр-адмирал сможет в бой вести? Пусть даже и плавал он без ляпов, но это и ВСЯКИЙ штатский капитан ЗА ЗАРПЛАТУ делать способен, и всех их в адмиралы? Управление же коммерческим предприятием и вовсе совершенно иных знаний (и даже таланта!) требует. Если же у самородка и тут способности неожиданно проявятся, то и чины ему соответствующие положены — «коммерции советник» (тот же VIII класс, но ведь его и купцам 1-й гильдии дают. фи!), или на худой конец как у меня «статский». Вот и появляется высокий чин, который как в проруби…, то есть ничего делать не умеет, разве что только чётко инструкциям да уставам следовать, и мечтать как бы чего не вышло. Сажали как бы капитана шкурки бобровые скупать, он и рад стараться, пока зверя не выбили. А то что золото под ногами, и сам не видеть пытался, и подчинённым приказывал очевидного не замечать.

Единственной «заслугой» Управителя, явилось его соглашение с соседствующей Компанией Гудзонова залива о нейтралитете, пока их страны воюют. Но «партнёры» на то пошли потому, что кроме анализов с него было нечего взять. Пусть даже и безнаказанно, ибо одного бортового залпа бомбическими орудиями любого подошедшего неприятеля, хватило бы для того что бы от его «замка на горе» оставить только дымящиеся щепки. И не благодаря ловкости дипломатической, не пришла сюда эскадра из расположенного неподалёку Ванкувера, а потому что там и так убеждены были что и так им всё достанется. Так зачем же разрушать свою собственность? Но сорвавшаяся в ТОЙ истории попытка англо-французского десанта на Камчатку, страха на врага нагнала. В ЭТОМ же времени и таковой не случилось — не решилось НАВИ в одиночку воевать, да и огромные потери в «пограничном» Балтийском сражении, так же угар развеяли. Разве что компанейский старенький шлюп «Ситка» не удержавшись захватили крохоборы — слишком уж дерзко надеялся на «договора».

Так близко к сердцу принимал всё это, поскольку РАК без помпы стал собственностью «ижорцев», за действенную помощь и В ПОКРЫТИЕ РАСХОДОВ. Более акционеры в Иркутске и Санкт-Петербурге не смогут стричь купоны ничего не делая. Их изрядно упавшие в цене акции, давно уже дотационного предприятия, выкупило государство и передало в нашу собственность. Но и здесь начинать с «революций» не хотелось, да и не обязан местный служака новых акционеров знать и очки им втирать. Тут то пусть истинное инкогнито и сохраниться, и считают хай меня залётным чинушей при царевиче чудачащем. Пожелавшем внезапно глянуть какой он северный олень. Тем более, что даже столовать прибывших не требуется — с собой провианта навезли.