Столь поспешно вернувшись из отпуска, Валя приходит к Зинаиде и просится выйти на работу. Увидев ее, начальница рот открывает от удивления.

– Ты же ехать собиралась! – всплескивает она руками. – Сама хвалилась.

– А я и съездила, – мрачно отвечает Валя.

– Не погостилось? – сочувственно произносит Зинаида.

Валя вздыхает. А потом, прерывая слова рыданиями, все рассказывает начальнице.

– Так что отдыху моему наступил безвременный конец, – всхлипывая, бормочет она. – Зинаида Петровна, можно, я выйду завтра на работу?

– Бедная ты моя, – качает головой Зинаида. – Вот ужас-то какой. Не отдохнула, не загорела.

– Можно на работу? – повторяет Валя.

– Можно, конечно, – кивает Зинаида. – Мастеров не хватает. Особенно летом. Сама знаешь. Но тебя-то мне как жалко.

Вале и самой себя жалко. Но уже на следующий день она отправляется на работу. Конец июня. И впереди у нее почти все лето. Она пытается куда-нибудь пристроить Пашку. Добрая Зинаида готова временно взять его слесарем-сантехником. Но Пашка отказывается.

– С чего это я буду чужие унитазы чистить? – возмущается он.

– С того, что ты все наши деньги посеял! – огрызается Валя.

– Такое с каждым может произойти, – возражает Пашка.

Валя молча сжимает кулаки так, что ногти впиваются в ладони, но удерживается от дальнейших комментариев, чувствуя, что ни к чему хорошему они все равно не приведут.

– Ты собираешься мне как-то помочь выкрутиться с деньгами? – спрашивает она вместо этого ледяным тоном.

– Собираюсь, – бурчит Пашка. – Пойду завтра в отдел кадров. Пусть в резерв запишут.

Затем он выклянчивает у Вали несколько рублей из аванса, который ей, учитывая ее бедственное положение, выписала Зинаида. На следующий день Пашка покупает водку, напивается и ни в какой отдел кадров идти уже не может.

– Завтра, – говорит он заплетающимся языком, – завтра я обязательно туда схожу. Ты не беспокойся. Опохмелюсь и схожу. Деньги только дай на опохмелку. Не жмись.

До отдела кадров, впрочем, доходит он только через неделю. Но там ему предлагают работу дворника и грузчика. И Пашка отказывается. Жене он гордо объясняет, что не может мести улицы. Валя при этом смотрит на него с отвращением.

– Ты что, с ума сошел? – возмущается она. – У тебя отпуск и отгулы до середины сентября. Поищи где-нибудь работу. Я одна не стяну всю семью.

– Ты уж извини, мать, – бурчит Пашка, – у меня Натана нет, чтобы мне деньги за красивые глаза выдавали. И за всякие прочие услуги.

Валя отворачивается и, ничего не сказав, убегает на кухню. Она задыхается от ярости.

– В рейс пойду – наверстаю, – плетется вслед за ней Пашка. – В смысле денег. И тете Поле отдадим тогда.

Валя молча кивает. Она не знает, как сказать мужу, что ненавидит и презирает его.

Последующие два месяца Пашка изводит ее постоянным нытьем, выпрашиванием денег на водку и пьянством. Валя пытается его вразумить, но у нее ничего не выходит. Трезвым Пашка ведет себя еще хуже, чем пьяным. Он злобно шатается по квартире, кричит на детей и упрекает Валю в изменах.

– На, подавись, – не выдерживает Валя и сует ему деньги.

Пашка бежит в магазин, покупает спиртное, напивается и засыпает на диване. При этом он оглушительно храпит, а из уголка рта у него течет слюна. Это отвратительно, но, по крайней мере, экономит Вале нервы. В конце августа Пашка, потеряв часть отгулов, все же уходит в рейс. И Валя вздыхает с облегчением.

Осенью Степан должен пойти в первый класс. На установочном родительском собрании молодая, но суровая не по годам учительница, строго-настрого наказывает родителям будущих первоклашек обзавестись школьной формой. В ближайший выходной Валя подхватывает сына и обходит с ним все магазины, где продаются школьные костюмы. Но Степан настолько мал ростом и тщедушен, что ни в «Детском мире», ни в какой иной торговой точке подходящего размера не находится. Степан тонет в примеряемых пиджачках, как улитка в раковине. Валя скептически оглядывает имеющуюся в наличии школьную амуницию. Нет, брючки с грехом пополам она, наверное, смогла бы как-то ушить. Но пиджак! Это слишком сложно для нее.

– И что же делать? – спрашивает она у продавщицы в «Детском мире», куда, волоча за собой уже абсолютно ошалевшего от примерок сына, приходит второй раз, замкнув круг.

– Не знаю, – разводит руками девушка, – не было у нас меньших размеров никогда. Не шьют таких.

На следующий день Валя отправляется в магазин тканей, где приобретает материал более-менее подходящего цвета. В ателье, куда она с сыном отправляется затем, Степан ведет себя отвратительно. Он вертится, ноет, мешая снимать мерки, и успокаивается только тогда, когда Валя твердо обещает после этой экзекуции отвести его в «Детский мир», где он сможет выбрать себе любую игрушку.

– Это не метод воспитания, – качает головой закройщица. – Наплачетесь вы с ним.

Валя не любит, когда посторонние комментируют ее личную жизнь. Но в душе сама чувствует правоту пожилой женщины. Поэтому она бормочет в ответ ничего не значащее «будем воспитывать» и с облегчением покидает ателье.