Новый начальник ЖЭУ сразу не нравится Вале своими бегающими глазками. Его прислали из администрации города, где он работал кем-то по хозяйственной части. Для Вали подобное назначение стало неожиданностью. Честно сказать, она думала, что начальником поставят Петра Тимофеевича – простого в обращении и толкового мужика, который работал у них инженером и фактически являлся заместителем Зинаиды.

– Как же так, Петр Тимофеевич, как же так? Почему не вас? – изумляется Валя, когда он сообщает ей о том, что назначен новый начальник со стороны и что завтра он выходит на работу.

– Волосатой лапы, наверное, у меня не нашлось для этого, – разводит руками Петр Тимофеевич. – Не печалься, Валентина, переживем. И не такое переживали.

– Сергей Анатольевич, – представляется на следующее утро новый начальник, протягивая Вале руку.

Валя не привыкла здороваться за руку, но принимает новые, как теперь говорят, европейские ценности, а потому безропотно жмет узкую потную ладошку нового шефа.

– Надо будет – и в поклоне припадем, – думает она, понимая, что с европейскими ценностями это как-то совсем не вяжется. – Лишь бы зарплату платил исправно.

Однако с зарплатой в конторе сразу начинают твориться какие-то чудеса. Сначала Сергей Анатольевич запрещает расписываться в общей ведомости. Теперь каждому работнику выдают отдельный листок, который считается коммерческой тайной. На сей счет Валя, как и все остальные сотрудники, подписывает отдельную бумажку – об ответственности за разглашение.

– Да что же секретного в зарплате? – возмущается она. – Это же соревнование, в конце концов. Кто как сработал, кого как оценили.

– Вы, Валентина Николаевна, рассуждаете абсолютно неправильно, – одергивает ее начальник. – Никто не должен совать нос в чужой кошелек. Сколько я вам начисляю, исключительно ваше дело. А с каждым из ваших коллег мы будем договариваться отдельно.

– Да я же наряды дворникам закрываю, – продолжает протестовать Валя. – Как же я могу не знать их зарплату?

– Эти два фактора, уважаемая Валентина Николаевна, напрямую, извиняюсь, никак не связаны, – извивается, как угорь, начальник.

– Как не связаны? – возмущается Валя. – Нормы выработки общие. Значит, сколько подъездов…

– Я говорю вам: не связаны, – перебивает ее голосом, в котором начинает чувствоваться звон металла, Сергей Анатольевич и добавляет уже мягче: – Поверьте мне, пожалуйста. Вы закроете наряды, а я начислю зарплату каждому в зависимости от КТУ, так сказать.

– Какой же здесь коэффициент трудового участия? – недоумевает Валя. – Подъезды все одинаковые. Мусора от жильцов одинаково надо вывозить.

– Поверьте мне, мы со всем разберемся, – вновь перебивает ее Сергей Анатольевич, давая понять, что разговор на этом закончен.

Валя разводит руками. Она остается при своем мнении. Но, похоже, оно здесь больше никого не интересует.

Вскоре Валя понимает, зачем новый начальник превращал зарплату в коммерческую тайну. Кто и сколько зарабатывает, теперь известно только ему самому да централизованной бухгалтерии. Между тем, просматривая закрытые по участкам наряды, Валя неожиданно обнаруживает незнакомые фамилии. Кто эти люди? Вот эти двое якобы уже две недели чистят снег возле подъездов шестнадцатого и восемнадцатого домов. Но ведь это делают дворники, которые там числятся по штату! А вот еще: некий Пархоменко Петр Сергеевич, оказывается, замещает Таньку Семенову на время ее отпуска. Но ведь Танькины подъезды разобрали ее соседки. И Валя сама закрыла им наряды. А что же тогда чистил и убирал гражданин Пархоменко?

– Откуда все эти люди? Кто они такие? – Валя швыряет на стол начальнику пачку странных нарядов.

– Как бы вам объяснить, Валентина Николаевна, – начинает начальник, глазки которого и вовсе сейчас, как кажется, живут собственной жизнью и вот-вот выпрыгнут из орбит, чтобы убежать куда-нибудь под стол.

– Что за мертвые души? – голос Вали дрожит.

Она вспоминает, как много лет назад, на заре своей строительной карьеры выводила на чистую воду прораба Погребельного, который уж слишком вольно распоряжался нарядами на стройке. Как же давно это было! Но там речь шла о достаточно невинном мухлеже с перетасовкой объемов выполненных работ между участками одной стройки. Здесь же пахнет явными приписками.

– Кто получает деньги за фиктивную работу? – не унимается Валя.

– Вы не понимаете, – шипит начальник. – Это не ваше дело.

– Как же не мое? – возмущается Валя.

– Вы забываетесь! – визжит начальник.

– Ладно, – кивает головой Валя, – я сейчас позвоню в милицию, в УБЭП, пусть они разбираются.

– Успокойтесь, Валентина Николаевна, – смягчает тон Сергей Анатольевич, – зачем такие истерики? Просто у нас есть определенный, как бы это сказать, нераспределенный фонд зарплаты, что ли. Чего он будет пропадать? Но распределить его как-то официально очень трудно. Понимаете, что я имею в виду?

– Не совсем, – бурчит Валя.

– Формальности, волокита, бюрократия, – ища в ее глазах понимание, говорит Сергей Анатольевич. – Замаешься оформлять бумаги, чтобы поощрить ценных работников. Вот мы и нашли способ. Вписываем, как вы выразились, мертвые души, а денежки отдаем тем, кто их заслужил. Чтобы, значит, без проволочек. Мы и вас включим в этот список. На поощрения.

– Нас за это посадят, – качает головой Валя. – О чем вы думаете? Что мне предлагаете?

– За это давно никого не сажают, – хихикает Сергей Анатольевич. – Времена нынче не те. Изменились.

– Прекратите, Сергей Анатольевич, эти штуки, – бросает Валя. – Иначе я вас выведу на чистую воду.

– Да разве вам самой деньги лишними будут? – интересуется начальник.

– Даже отвечать не будут, – огрызается Валя. – Вы так формулируете вопрос, что любой ответ покажется двусмысленным. Больше мне таких вопросов не задавайте, пожалуйста.

– Как хотите, – бурчит начальник.

С этого момента работа превращается для Вали в сплошную муку. Начальник с бегающими глазками цепляется к ней по поводу и без повода. А за любую, даже малейшую оплошность, ее, что называется, наказывают рублем. Самым обидным для Вали кажется то, что остальные мастера смотрят на нее с явным раздражением.

– Ей деньги не нужны, – слышит она как-то за своей спиной озлобленный шепот.

– Да как же вы можете, девчата? – оборачивается она. – Это же воровство – приписывать себе зарплату за мертвые души.

Но в ответ она видит лишь раздраженные взгляды, в которых нет и капли понимания и тем более поддержки. Заканчивается все тем, что Вале приходится написать заявление об уходе по собственному желанию. Напоследок Сергей Анатольевич неожиданно проявляет доброту, приглашает ее к себе в кабинет, дает ручку, листок бумаги и предлагает переписать заявление.

– Напишите: прошу уволить в связи с выходом на пенсию, – диктует он ей. – Мы вам тогда дадим помощь в размере оклада.

– Спасибо, – бурчит Валя.

Ей противна подобная подачка. Но ей действительно крайне нужны деньги. Так что она переписывает заявление.

Шутка ли, ей пятьдесят пять! Кажется, только вчера приехала молодой девчонкой в Мурманск. И вот оно – прошла жизнь. Пенсию она получает уже пять лет. Все, как положено, по северной льготе. Только на пенсию эту, если нигде не работать, прожить невозможно. Сама бы она прожила, это точно. Но дети, кто их будет кормить? Ирина требует и требует денег. А что делать? Как отказать? На институт ведь идут. Хотя, кажется, ее учеба никогда не закончится. Она все время берет «академы». Но ведь тяжело учиться и работать. Да и хорошую работу сейчас найти трудно, тем более без профессии в руках. Степан вон со своим аттестатом о среднем образовании так нигде после армии толком и не может пристроиться.