Валя ждет. Не шубы, конечно. Зачем ей эта шуба? Она ждет, когда же сын хоть как-то встанет на ноги. Степан, правда, пытается работать. Он устраивается разнорабочим на какой-то полувоенный заводик в Ленинском округе. Ездить туда далеко и неудобно. Особенно в первую смену.

– Сынок, ложись спать пораньше, – советует Степану привыкшая вставать ни свет ни заря Валя.

– Ты, мать, меня с собой не равняй, – огрызается Степан. – У меня хлопот много.

– Я понимаю, сынок, – охотно кивает Валя, – твое дело молодое.

И Степан регулярно продолжает просыпать ранний подъем. Всякий раз при этом ему приходится брать такси. Езда через весь город обходится недешево.

– А что делать? – возмущается Степан, требуя у матери деньги на очередную поездку. – Не получается у меня встать пораньше.

– Я понимаю, – снова кивает Валя. – Я, конечно, втянулась. А с непривычки-то оно трудновато.

– Да в твоем возрасте вообще спать вредно, – добавляет Степан. – Можно помереть во сне.

– Это точно, – хихикает Валя и лезет в карман своего видавшего виды пальтишки за стареньким потертым кошельком. – Ты уж, сынок, тогда меня бы хоть подбросил до работы, а? По пути же все равно.

– Ты что, сдурела? – брезгливо оглядывая мать, бурчит Степан. – Да меня с тобой в такси не пустят. Как глянут на твой лапсердак.

– Так шубу ты мне не купил еще, – обижается Валя. – Купишь – буду в ней ездить подъезды мыть да мусор выкидывать.

– Куплю, – бурчит Степан, беря протянутые ему деньги.

Но покупка Валиной шубы откладывается на неопределенный срок. Через две недели после трудоустройства Степан, помогая рабочим перегружать не то генератор, не то электродвигатель, тянет спину.

– Сходи к врачу, возьми больничный, – советует Валя, когда Степан возвращается с работы, кривясь от боли.

– Уроды, – бормочет Степан, – я им что, мальчик на побегушках? Я вообще не должен был эту железяку таскать. Да мастер настоял.

– Сломали сына, – стонет Валя. – Сам бы мастер и таскал свои железки. Ему за это деньги платят.

Тут Валя понимает, что сморозила глупость. Но материнское чувство переполняет ее и не дает здравому смыслу одержать окончательную победу.

– Ну, если не самому мастеру таскать, так нашел бы грузчиков, кому это положено делать, – бормочет она. – Не тебе же там за всех отдуваться. Ты там без году неделя.

– Две недели, – уточняет Степан, не поняв идиомы.

– К врачу надо, – настаивает Валя.

– Я на этот завод все равно больше не пойду, – рычит Степан.

– И ладно, и черт с ним, – соглашается Валя. – Сами пусть свои железки тягают. Ты себе найдешь что-нибудь получше.

На следующий день Степан на такси едет на завод, чтобы написать заявление об увольнении по собственному желанию. Он приезжает туда к половине первого, аккурат, когда в отделе кадров начинается обеденный перерыв. Так что такси ждет его возле административного корпуса больше часа, чтобы отвезти домой.

– Ты, сынок, отпустил бы машину, – ужасается Валя, когда Степан называет ей потраченную на таксомотор сумму.

– Мать, где бы я там машину ловил? – огрызается Степан. – С больной-то спиной?

– Это да, это точно, заводик, конечно, на отшибе, – соглашается Валя.

– Мобильник мне, мать, нужен, – бурчит Степан. – Без него нынче, как без рук.

Валя кивает, но старается сменить тему разговора – мобильники дороги, их могут позволить себе только богатые люди.

– Тебе, сынок, когда за расчетом сказали приезжать? – спрашивает Валя.

– Каким еще расчетом? – огрызается Степан. – Начальник заявление подписал, так что кадры трудовую книжку сразу и выдали.

– А деньги? – робко интересуется Валя.

– Да пусть они ими подавятся! – рявкает Степан.

– Как же так, сынок? – пугается Валя. – Ты полмесяца отработал. Это тоже деньги.

– Да какие там деньги! – огрызается Степан. – Я тебя умоляю, мать! Копейки. Не мелочись.

– Может, ты мне доверенность напишешь? – предлагает Валя. – Я бы сама съездила и получила за тебя, а? Мне такси не надо, я на автобусе доберусь. Не барыня. Трат никаких.

– Ты что, позорить меня будешь? – орет Степан, и его лицо багровеет от злобы. – Не нужны мне их деньги! И ты не смей туда ходить унижаться!

– Хорошо, ладно, – пугается Валя, – как скажешь, сынок. Переживем.

На этом разговор заканчивается. И Степан, красный от гнева, отправляется с друзьями пить пиво.

Проболтавшись без дела месяца два, он устаивается грузчиком на оптовый продовольственный склад.

– Спина-то твоя как? – беспокоится Валя. – Прошла?

– Угу, – бурчит Степан. – Должен же я где-то работать?

– Это конечно, – кивает Валя, – но тяжело же грузчиком.

– Там есть свои преимущества, – неопределенно разводит руками Степан. – Ты, мать, будешь теперь, как сыр в масле кататься.

– Ой, да много ли мне надо, – отмахивается Валя.

– Будешь, будешь, – обещает Степан.

И на этот раз Степан держит слово. Причем в буквальном смысле. С первого дня работы он начинает приносить домой обещанные сыр и масло. А также колбасу, консервы и другие, имеющиеся на складе продукты.

– Ох, сынок, не было бы худа, – беспокоится Валя. – Я за всю жизнь никогда ничего с работы не взяла.

– А что тебе брать-то было? – хмыкает Степан. – Кирпич со стройки? Или мусорные баки из ЖЭУ?

– И все же, – беспокоится Валя.

– Не бойся, это неучтенка, мать, – покровительственно объясняет Степан. – Усушка, утруска, туда, сюда. Никто не заметит.

Однако уже через месяц Степан приходит домой с очередной смены в мрачнейшем настроении. Причем без ставшего уже традиционным «продуктового набора». Отдуваясь, он садится на диван, включает телевизор и с нарочитым интересом смотрит первый попавшийся канал.

– Что случилось, сынок? – упавшим голосом интересуется Валя.

– Тебе-то какое дело? – огрызается Степан.

– Да как же какое? – возмущается Валя, на глаза которой наворачиваются слезы. – Я же мать твоя! Мне до всего твоего есть дело.

– Уроды, – бормочет Степан и замолкает.

– Рассказывай, – настаивает Валя.

В душе она догадывается о том, что случилось. И в ее голове как будто чей-то голос произносит одно единственное слово: «Посадят!»

– Рассказывай, сынок, – повторяет Валя, присаживаясь на диван рядом со Степаном.

– Недостача, – бурчит Степан.

– Я же предупреждала, – обреченно произносит Валя, чувствуя, как слезы начинают течь у нее по щекам горячими струйками.

– Чего ты предупреждала? – орет Степан, вскакивает с дивана и с ненавистью смотрит на мать. – Там все брали. Они сами мне давали. Говорили: на, бери, это тебе, твоя доля. Тут не убудет, говорили, у этих жлобов. За такую зарплату, говорили, не грех и взять. Это, мол, наша доля по праву. Все, мол, это понимают. Начальство, в смысле. Глаза закрывают. Иначе никто тут ишачить не станет. Вот. А тут завскладом в отпуск пошел… – Степан замолкает.

– И что? – мертвым голосом интересуется Валя.

– Ничего! – огрызается сын. – Назначили тут одного урода временно исполняющим, ревизию провели, чтобы дела передать. Вот и выявилась недостача эта.

– Так все же брали, – возмущается Валя. – Настаивайте на своем, говорите про эту утруску. Может, при разгрузке чего не было. Пусть с водителей взыскивают, с экспедиторов. Вы там держитесь друг за друга.

– Чего там уже держаться, уволили меня, – бурчит Степан.

– А остальных? – возмущается Валя.

– Нет, – огрызается сын. – Они сказали: новенький, мол, все тащил.

– Так его пусть и увольняют, – обрадованно вставляет Валя.

– Ты дура? – рявкает Степан. – Это же я и есть – новенький. На меня все и списали.

Валя растерянно смотрит на сына, потом молча встает с дивана и уходит на кухню. Когда через несколько минут Степан приходит вслед за ней, она, гремя тарелками и утирая тайком слезы, спрашивает:

– Кушать будешь?

– Угу, – бормочет Степан и садится за стол.

– Что? – спрашивает Валя.

– Что есть, – бурчит Степан.

Словно по взаимной договоренности они даже не вспоминают о разговоре в комнате. Впрочем, на этот раз уйти спокойно, как с завода, Степану не удается. Всю недостачу на складе с момента предыдущей ревизии вешают на него. Причитающейся ему за отработанный месяц зарплаты на погашение долга не хватает. Степан ругается со складским начальством, после чего ему отказываются выдавать трудовую книжку.

– И черт с ней, – заявляет матери Степан, – новую заведу, проблему нашли.

– А если они в суд на тебя подадут? – пугается Валя.

– Книжка-то моя, – огрызается Степан. – Это я на них должен в суд подавать.

– Да не за книжку эту, – машет рукой Валя, – за недостачу. Лучше их не злить, торгашей этих.

– Да я их всех тогда посажу, – бахвалится Степан. – Они у меня попляшут.

От этих слов сына Валю бросает в холодный пот. Она представляет, как в дом приходит милиция, чтобы забрать Степана. Куда? В изолятор, на допрос? Она не знает. Да и какая разница? Ужас-то какой будет! Туда только попади. А он еще сдуру начнет правду-матку рубить про грузчиков этих, которые воруют. Тогда точно посадят. Погорит из-за такой мелочи. За такое как раз и сажают. Те, кто нефтяные скважины украл, те на яхтах катаются. А такие дураки, как ее Степан, за два кило масла и головку сыра по тюрьмам и маются.

– А сколько денег-то недостает? – интересуется Валя у сына.

– Тебе-то какое дело? – фыркает Степан.

– Просто интересуюсь, – говорит Валя.

Степан называет сумму, и Валю начинает слегка подташнивать. Она понимает, что придется снять со сберкнижки все подчистую. Так что отправить деньги Ирине в этом месяце она уже не сможет.

– Ты не смей меня позорить! – орет Степан, подозрительно глядя на притихшую мать.

– Что ты, сынок, – машинально отмахивается Валя, – как можно.

– Не ходи к ним, – добавляет Степан. – Я сам разберусь.

– Конечно, конечно, – с готовностью кивает Валя.

Но на следующий день она, отпросившись у мастера с работы пораньше, заходит в банк, снимает деньги и едет на треклятый склад. Там ее встречают вполне дружелюбно, берут деньги и выдают Степанову трудовую.

– Вы уж не держите зла на сына, – бормочет Валя.

– Иди, мамаша, с богом, – бросает ей в след толстый товаровед. – В расчете он с нами теперь.

– Вот и хорошо, вот и славно, – кивает Валя.

Вечером она возвращает трудовую Степану, который приходит в ярость.

– Я же тебе говорил: не лезь! – кричит он. – Говорил?

– Говорил, – кивает Валя. – Да только, сынок, худой мир лучше доброй ссоры. Разошлись мы с ними – и слава богу. Впредь умнее будем.

– Да уж, – фыркает Степан.

Когда Валя сообщает по телефону Ирине обо все случившемся, дочь закатывает истерику.

– Да пусть бы посадили этого идиота! – визжит она. – Чем я за жилье платить буду? Ты об этом подумала, мать?

– Я в следующем месяце тебе больше пошлю, – обещает Валя. – И потом тоже. За два-три месяца компенсирую.

– Так мне-то сейчас за комнату надо платить! – огрызается дочь и бросает трубку.

– Ничего, переживем и это, – говорит сама себе Валя, все еще держа телефонную трубку в слегка дрожащей руке.

В душе она довольна тем, что отстояла сына.