Вскоре Степан снова уходит в море. И Валя опять остается с Ольгой и Настей. Теперь ей приходится кормить не только девочку, но и ее маму. Похоже, сбережения у Ольги закончились. И пополнить их негде.

– Вы же знаете, Степа ни копейки нам не оставил, – разводит руками Ольга, выпрашивая у Вали деньги на сигареты.

– Как же вы умудрились просадить все за четыре дня? – изумляется Валя.

– Это вы у сына спрашивайте, – огрызается невестка. – Завел семью – пусть содержит.

– Так он же завел, не я, – хихикает Валя.

– Он отдаст, Валентина Николаевна, – снова переходит на умоляющий тон Ольга, – придет с моря и все вам отдаст.

Валя дает и дает Ольге деньги. А та тратит их направо и налево. По крайней мере, Вале кажется именно так. Ольга накупает одежду, которую никогда не будет носить, обзаводится новым ноутбуком и чуть ли не каждый день ходит ужинать в кафе.

– На нее не напасешься, – жалуется Валя сыну, когда тот в очередной раз звонит с судна, требуя у матери денег для жены. – Купилка моя заканчивается, сынок. Загнали вы меня с Ириной.

– Ирку ты сюда не приплетай! – кричит Степан. – Ирка отрезанный ломоть! Пусть ее хахаль обихаживает. Ольга не виновата, что у тебя дочь такая идиотка. Ольге надо ребенка кормить. Ты, мать, уже и внучку не жалеешь, да?

– Какая же она мне внучка, выдра эта? – огрызается Валя.

– Она как дочь мне! – ревет медведем Степан. – Не смей о ней так говорить! Я ее усыновить собираюсь. Все мое ей достанется, когда умру.

– Тяжело мне, сынок, – вздыхает Валя, – семьдесят лет скоро будет. Шутка ли, восемь подъездов убирать да лед зимой возле них скалывать.

– Ты жилистая, – подбадривает ее сын. – Да и что тебе еще делать? Дома сидеть? Осатанеешь без общения.

– А на работе у меня общения выше крыши, – хихикает Валя, – с мусорными баками и ломом.

– Не иронизируй, – бурчит Степан, – дай Ольге денег.

– Работать бы ей пойти, Ольге твоей, – вздыхает Валя.

– Она ищет, ищет! – рычит Степан.

Ольга действительно пытается найти работу, но прижиться хоть где-то у нее не получается. Незадолго перед уходом Степана в море она устраивается продавцом в маленький магазинчик. Через две недели, когда Ольга заикается хозяину об авансе, оказывается, что недостача превышает ее скромный заработок. Валя в сердцах качает головой, когда невестка называет ей требуемую сумму. Но Ольга плачет и не отходит от Вали, пока та не соглашается дать ей денег.

Всего неделю невестка выдерживает в овощном ларьке. От сырости и постоянной переборки то картошки, то моркови у нее начинают болеть руки.

– Перчатки надевай, – советует ей Валя.

– Надеваю, – огрызается Ольга, отмачивая заскорузлые потрескавшиеся пальцы в мисочке с теплой водой. – Толку никакого. Картошка эта чертова. Что в ней за яд такой? Руки от нее, как у бичевки какой-нибудь. Если я Степу такими руками обниму, он со мной разведется.

– И слава богу, – так и подмывает сказать Валю, но вместо этого она спрашивает: – Сколько же тебе годочков, что ты никогда картошку не чистила?

– Причем здесь возраст? – фыркает Ольга. – Не люблю я картошку. Я вам не кухарка.

Вспомнив, что когда-то окончила бухгалтерские курсы, Ольга идет работать кассиром в автоколонну. Она рассчитывает нормы расхода бензина для шоферов, но тут же крепко с этим промахивается.

– Эти уроды, – скулит Ольга, имея в виду шоферов, – меня подставили. Никакой порядочности у людей не осталось. Я с ними старалась по-человечески. А они? Они эти деньги потратили, а я теперь должна их возвращать?

Валя не знает деталей. Но, судя по тому, что Ольга даже не заикается о том, чтобы Валя дала ей денег на погашение долга, речь идет о весьма значительной сумме. Ольга, естественно, тут же увольняется. А автоколонна грозится подать на нее в суд.

– И пусть подают, – рыдает Ольга, сидя с Валей на кухне, – если у них совести нет. Насели на одинокую мать с ребенком.

– Какая же ты одинокая? – изумляется Валя. – Ты же замужем!

– Вот Степа, если хочет, пусть и разбирается с этими автомобилистами, – рыдает Ольга, – а я им ничего не должна. С водителей своих пусть взыскивают. Выпили они этот бензин, что ли? Пусть посадят меня за это. Чтобы им стыдно было.

Вскоре Ольга устраивается в парикмахерскую. В ее обязанности входит отвечать по телефону, принимать заказы и рассчитывать клиентов. Парикмахерская не очень проходная, так что платят Ольге мало. Чтобы хоть как-то сводить концы с концами, она занимает деньги у девчонок-парикмахерш. То у одной, то у другой, то у третьей. В общей сложности, как понимает Валя, сумма набегает немалая. Устав ожидать возврата долга, парикмахерши прижимают Ольгу к стенке, требуя своих денег. Ольга отдает какую-то часть и обещает, что свекровь привезет остальную сумму. Она действительно пытается дозвониться до Вали, чтобы слезно умолять войти в ее положение. Но Валя на работе. А мобильником, который с полгода назад отдал ей от щедрот своих Степан, купив себе новый, она толком пользоваться так и не научилась. Поэтому, убирая подъезды, она оставляет его в кармане своего пальтишки, которое висит в каптерке. Не дозвонившись до Вали, Ольга, чтобы избежать дальнейших терок с коллективом, вынуждена бежать через окно подсобки. Благо парикмахерская находится на первом этаже.

– Такая туша и через окно? Молодец! – неожиданно реагирует Степан, когда Валя в очередном телефонном разговоре рассказывает ему о случившемся.

– Нехорошо так о жене, – бурчит Валя, в которой неожиданно для нее самой просыпается гендерная солидарность.

– Люблю же, – загадочно поясняет сын.

В качестве трофея парикмахерская оставляет у себя трудовую книжку беглянки. У Вали возникает при этом острое чувство дежавю, но выкупать трудовую книжку невестки она не готова.

– Подумаешь, – ноет Ольга, – все можно восстановить по архивам. Мне до пенсии еще далеко. Пусть подавятся.

За три месяца, что отсутствует Степан, Ольга, кажется, умудряется обежать полгорода. Так что потенциальных мест для работы становится все меньше и меньше. Степан чуть не каждый день звонит с моря, требуя у матери денег для жены. Он божится все отдать по возвращению.

– Да ты уже по телефону, наверное, больше проговорил, чем заработаешь, – бурчит Валя.

– Отдам, мать, честное слово отдам, – клянется Степан.

– Да у меня уже и не осталось ничего, – вздыхает Валя.

– Мать, ну не будут же мои жена с дочкой голодать? – скулит Степан. – Выверни карманы, а?

Валя выворачивает карманы. Но вместо еды Ольга покупает себе на эти деньги новую шубку из мутона.

– Балуешь ты эту хавронью, – шипит Ирина, когда во время очередного телефонного разговора Валя сообщает ей об Ольгиной обнове.

– Ей идет, – с неожиданной теплотой задумчиво произносит Валя. – Дело молодое. Когда еще наряжаться, если не в молодости?

– Ты, мать, в маразм впадаешь, – рявкает Ирина и бросает трубку.

– Ей идет, – повторяет Валя под аккомпанемент коротких гудков.

Сама она уже давно одевается в то, что смогла найти на мусорке. Более того, мало-помалу она и питаться начинает с помойки. Другого выхода у нее просто не остается. Все ее деньги – и зарплата, и пенсия – уходят, как в бездонную бочку, в кошелек Ольги.

– Настоящая бомжиха, – думает Валя, но тут же старается убедить себя в обратном: – А что здесь такого? Люди выбрасывают вполне съедобные вещи. Вон самый дорогой сыр в магазине как раз с плесенью и есть. И никто не отравился.

Кроме заплесневелого сыра, она начинает подбирать недоеденные котлеты, обрезанные сырые свиные кости и даже сомнительного вида зеленоватую колбасу. Колбасу она обваривает, а из костей варит суп. Так что теперь Настя уже не рискует воровать еду из холодильника, а тем более мясо из борща.

Каждое утро на работе Валя начинает с тщательного перебора накопившихся в мусорных контейнерах деликатесов. Вскоре она начинает замечать, как сердобольные жители уже сами выносят ей съедобные объедки.

– Мир не без добрых людей, – думает Валя.