Чем больше Валя думает над предложением Степана, тем больше оно ей нравится.

– Уйду я скоро от вас, – говорит она задумчиво дворничихам с соседних участков.

– Помирать, что ли, собралась, Николаевна? – хмыкают бойкие на язык бабы. – Поживи еще.

– Чего сразу помирать? – возмущается Валя.

– А что еще тебе остается? – острят бабы. – На пенсию хочешь уйти? А кто будет детишек твоих малолетних кормить?

– Не надо их уже кормить, – довольная возможностью поделиться приятной новостью, говорит Валя. – Сын меня на работу готов взять. С его дочкой сидеть.

– Да ну? – удивляются бабы.

– Будешь, говорит, водить ее к репетиторам и в театры, – мечтательно продолжает Валя.

– Там больше вакансий нет? – ржут дворничихи. – Может, косички ей надо заплетать? Или невестку твою опахалом обмахивать? Пятки ей чесать? Все лучше, чем ломом лед долбить целыми днями!

– Ой, бабы, злые вы, – отмахивается Валя.

Она не обижается на дворничих, понимая, что на самом деле они просто ей завидуют. Впервые за долгие годы ей, похоже, должно хоть в чем-то повезти. К хорошему, говорят, быстро привыкают.

Однако привыкнуть к хорошему у Вали не получается. Только она собирается подать заявление об увольнении, как деньги у Степана заканчиваются. Новых кредитов ему уже нигде не дают. А по выданным ранее набегают просроченные платежи. Банки шлют Степану гневные письма, в которых угрожают судами. Все это Степан сбивчиво объясняет матери, когда приходит просить у нее денег на пропитание семьи.

Валя уныло слушает его нескончаемые жалобы на жадных банкиров, Ольгины неразумные траты и неблагодарных репетиторов, которые отказываются учить Настю в долг. Из всего этого Валя четко понимает одно: никакого дембеля ей не будет. Дело даже не в том, что она не станет гувернанткой приемной внучки. Бог с ней, с Настей. Девчонка, если честно, не шибко ее жалует. Валя вспоминает кражи мяса из борща и брезгливо морщится. Дело сейчас в другом: ей никогда не уйти с этой опротивевшей тяжелой и бесконечной работы. Потому что, как ехидно, но правильно заметили ядовитые на язык соседние дворничихи, ее детишек кормить тогда будет некому. Это она, дура, думала, что Степан встал на ноги. И если теперь Ирина хоть как-то пристроится, то она сама сможет наконец-то пожить для себя. Увы, этому не бывать.

– Этому не бывать! – зло повторяет она вслух и машет перед лицом Степана своим иссохшим кулаком. – Выкручивайся сам. Придешь один, я тебе тарелку борща всегда налью. А кормить твою толстуху с ее ребенком я не буду. Так и знай.

– Ты что, мать? – исступленно орет Степан. – Ты убить меня хочешь? Уничтожить? Я сейчас пойду и повешусь. Прямо здесь, у тебя!

– Да ты уже вешался, – огрызается Валя, чувствуя, как тянущая боль в груди медленно перетекает в левое плечо.

– Ненавижу тебя! – орет Степан.

С этими словами он кидается в ванную и замыкает за собой дверь. Валя слышит, как он что-то там крушит. Наверное, срывает бельевые веревки.

– Будь ты проклята! – орет Степан из-за двери.

Валя устало садится на табуретку на кухне и кладет под язык таблетку валидола. Постепенно боль отпускает. В последнее время эта боль приходит все чаще. Сердце? Надо бы провериться. Но времени на хождение по врачам у нее совсем не остается. И теперь его, похоже, будет оставаться еще меньше.

– Успокойся, сынок, – тихо говорит Валя, – дам я тебе денежек. Сколько смогу. Кто же тебе поможет, кроме родной матери.

И Валя помогает. Чтобы иметь возможность хоть что-то отправлять дочери в Москву, она вынуждена взять еще два подъезда.

– Ну ты и ушла, Николаевна! – хихикают бабы. – Прямо из огня да в полымя. Ты нас всех не подсиди с такими-то уходами. Прямо не старуха, а мусороуборочный комбайн какой-то. Тебя бы куда-нибудь в Европу. Ты бы там озолотилась уже. Валя-агрегат!

– Ладно вам языки трепать, – огрызается Валя, – и так тошно.

Переживания Вали легко объяснить. Даже работая на две ставки, она не в состоянии погасить растущие, как снежный ком, долги Степана по кредитам.

– Вы хотя бы живите по средствам, – увещевает она сына всякий раз, когда тот приходит к ней за деньгами, – экономьте, раз уж такое случилось. Отдавайте помаленьку долги. А потом будете шиковать.

Но Ольга почти все деньги умудряется потратить на новые наряды, в которые она потом не может влезть. А еще она постоянно опаздывает забрать Настю из школы, поэтому ей приходится ездить туда на такси. Так что Степан все чаще и чаще прибегает к матери за деньгами. А его долги тем временем растут и растут.

Однажды вечером Валя заходит повидать сына, но застает дома одну невестку.

– Степан с Настей гулять пошли, – сообщает Ольга.

– Как же вы дошли до жизни такой? – в сердцах бросает Валя.

– Какой? – не понимает или делает вид, что не понимает, невестка.

– Залезли в долговую яму, – поясняет Валя.

– Я никуда не лезла, – парирует Ольга, – на мне лично долгов нет. Я, к вашему сведению, даже автоколонне все выплатила. Так что все вопросы, Валентина Николаевна, адресуйте вашему сыну. Понятно? Пусть за ум берется.

– Да не за что ему браться, – огрызается Валя, – весь в отца пошел.

– В смысле? – теряется Ольга.

– Дурак, в смысле, – мрачно уточняет Валя.

– Муж ваш, насколько я понимаю, в море ходил? – допытывается Ольга.

– Ходил, – кивает Валя, – да толку-то с этого немного было. Пил, как сапожник, дрался. Я с ним на профком даже ходила, с Пашкой своим. Вызывали. Прорабатывали. Так тогда это называлось. Просили, чтобы, значит, я воздействовала на его пьянство. Предлагали за него зарплату получать, чтобы он не пропивал.

– Какие хорошие были времена, – мечтательно тянет Ольга, – райские, можно сказать.

– Ага, – ехидно хмыкает Валя, вспоминая пережитое.

– Чего же Степан-то в море не идет? – фыркает Ольга.

– Так был уже, – злится Валя. – Сама знаешь, чем все закончилось.

– Может, опять его туда отправить? – предлагает Ольга. – Вы бы надавили на него, Валентина Николаевна.

– Дави-ка ты сама, – огрызается Валя, мрачно глядя на объемистую фигуру невестки. – Мне уже поздно. Надо было ремнем сечь, когда еще поперек лавки лежал.

– Вы крепки, Валентина Николаевна, задним умом, – хихикает Ольга. – Чего же не секли? Теперь ничего не поделаешь. Мне он, как видите, достался от вас без предварительной, так сказать, обработки. Вам бы сейчас все и попытаться исправить.

– Горбатого могила исправит, – бурчит Валя и, не желая больше поддерживать неприятный ей разговор, уходит.