То ли Ольга действительно надавила, то ли сам Степан решает в очередной раз взяться за ум, но только он снова собирается пойти в море.

– Чего мне, мать, на берегу болтаться? – объясняет он Вале свое желание.

– Так я тебя и не удерживала, сынок, – парирует Валя, – иди в рейс. Может, хоть немного денег заработаешь.

Однако уйти в море оказывается не так-то просто. Степану приходится заново оформлять кучу документов и проходить медкомиссию. После этого он заявляется к Вале. В руке, наперевес, как копье, он держит розу на длиннющем стебле, напоминающем кусок колючей проволоки. Степан вручает цветок Вале со словами:

– Мать, надо серьезно поговорить.

– Угу, – кивает Валя, чувствуя, как от нехороших предчувствий у нее снова начинает ныть левое плечо.

Они идут на кухню, потому что в заваленную хламом комнату трудно протиснуться. Там Степан долго объясняет матери, что рейс нужно «купить».

– Без этого сейчас в море не уйти, – рубит воздух ладонью Степан. – Все прогнило, понимаешь? Нет давно советской власти.

– Да оно и при советской-то власти… – пытается вставить Валя, вспоминая, как Натан устраивал Пашку в море.

– Не огорчай меня, мать, – перебивает ее Степан. – При советской власти порядок был.

– Ладно, пусть будет так, – соглашается Валя.

– А теперь все только через доллары решается, – продолжает Степан.

Валя уже давно прекрасно понимает, чем закончится этот разговор. Но денег у нее больше нет. Все запасы подчищены. Ее зарплата и пенсия расписаны на годы вперед. На них нужно оплачивать московское жилье Ирины, а также содержать Степана, Ольгу и Настю. Больше Вале нечего им отдать. Не осталось у нее ничего больше. Даже пара завалявшихся с давних времен золотых колечек давно сдана в ювелирку на лом. Степан тем временем все говорит и говорит об алчности кадровиков и перспективах, которые перед ним откроются, если он все же сумеет уйти в море, зацепиться, пристроиться, начать зарабатывать реальные деньги. Валя слушает его разглагольствования вполуха, с ужасом думая, какую истерику закатит сын, когда она откажет ему в финансировании.

– Сколько? – не выдерживает она, чтобы не растягивать свои мучения.

Сумма оказывается не такой и большой. Но от этого Вале становится еще хуже. Даже этих денег у нее нет. Судорожно сглотнув, она сообщает об этом сыну. На ее удивление Степан не впадает в обычную для него в подобных случаях ярость.

– Мать, так займи у кого-нибудь, – предлагает он. – Ты тут всю жизнь живешь. Побегай по знакомым. Скажи, что я через три-четыре месяца отдам. Если надо, могу с процентами. Пусть не беспокоятся.

– Даже не знаю, сынок, – качает головой Валя, – никогда в долги не влезала. Всю жизнь старалась сама выпутываться.

– Все когда-то бывает в первый раз, – хихикает Степан. – Кредит в банке тебе все равно не дадут. Я уже интересовался. Старая ты. Остаются только знакомые. Побегай, поспрашивай.

Валя послушно кивает. Она и сама понимает, что иного пути нет. Степан все равно не отстанет от нее, пока ни получит необходимую сумму. Целую неделю она, по совету сына, бегает и бегает по знакомым. С большинством прежних коллег связи давно потеряны. Одни с трудом ее узнают, другие удивляются, что она вообще еще жива. Кое-кто, правда, принимает ее доброжелательно, но при всем желании не имеет материальной возможности ей помочь.

Помогают дворничихи. Видя, как Валя неделю ходит сама не своя, они начинают выяснять, что произошло.

– Опять в гувернантки наладилась, Николаевна? – интересуются бабы с метлами и ломами.

Валя только отмахивается.

– Колись, старая, – требуют дворничихи.

И Валя рассказывает им о своей беде. О том, что сыну нужны деньги на… операцию. Не себе даже – дочке. Ее внучке, на всякий случай уточняет Валя. Да только взять эти деньги неоткуда. А, как известно, лечиться даром – даром лечиться. Вале отвратительно от того, что она врет. Тем более, о ребенке. Говорят, нехорошо врать о здоровье. Вдруг да сбудется. Но ее материнский инстинкт побеждает все остальные чувства. Она прекрасно понимает, что никто не займет ей денег на то, чтобы сын «купил» рейс. Это она уже пробовала. Операция, да еще маленькой девочке – совсем другое дело. Может подействовать. И под сочувственные вздохи коллег по совковой лопате она врет и врет об операции на сердце. На следующий день разжалобленные бабы, скинувшись, приносят ей необходимую сумму.

– Я быстро отдам, – клянется Валя. – Сын вот-вот в море уйдет. С рейса все отдаст.

– Ладно, – хихикают бабы, – это наши гробовые. А мы туда не торопимся. Отдашь, когда сможешь.

Валя с готовностью кивает и пытается улыбнуться. Она сама не верит собственному счастью, когда после работы звонит Степану и говорит, чтобы он пришел забрать деньги. Да, всю сумму. Что? Заняла у знакомых. Ей не хочется говорить, как ей достались эти деньги. Но Степан об этом и не спрашивает.

– Спасибо, мать, – говорит он, засовывая стянутые резинкой купюры в карман. – Я же говорил, что ты сможешь.

На полученную от матери сумму Степан покупает доллары и отдает их каким-то нужным людям. Спустя пару недель его действительно берут в экипаж готовящегося к отходу судна. Однако уйти в море ему не удается. Валя не знает подробностей. Ей известно, что Степан пришел на вахту пьяным. А когда боцман его одернул, между ними дошло до драки. Совсем, как в предыдущем рейсе с тралмейстером. Разница лишь в том, что на этот раз Степана списывают еще до отхода.

– А деньги-то заплаченные тебе вернут? – робко интересуется Валя. – В рейс-то ты не пошел.

– Ты совсем дура, мать, да? – орет Степан. – Я же их заплатил, чтобы меня в судовую роль включили.

– И что? – не понимает Валя.

– И меня включили! – орет Степан. – Моя драка их не касается!

Степан продолжает орать, но Валя уже и так понимает, что полученные с таким трудом деньги просто-напросто пропали зря. И самое главное – пропала едва ли не единственная возможность их вернуть. Теперь Валя сама оказывается в долговой яме, которой еще недавно укоряла невестку.