Валя начинает замечать, что без водки ей все тяжелее скоротать очередной вечер. Денег на закуску у нее практически не остается. Поэтому ей хватает пары рюмок, чтобы в висках приятно зашумело, а весь окружающий мир с его хлопотами отодвинулся назад, словно отделенный от нее невидимым стеклом. Она ждет этого приятного момента с самого утра. Его предвкушение помогает ей выдержать тяжелую дворницкую работу.

Настя, как и прежде, чуть не каждый день прибегает поесть. И поделать с этим Валя ничего не может. Она просит Степана унять падчерицу. Она даже звонит Ольге, чтобы та не пускала к ней дочку. Она гонит прочь саму настырную девчонку. Но та приходит снова и снова.

– Какая нелегкая тебя ко мне носит? – всякий раз бурчит Валя, открывая Насте дверь.

– Есть хочу, – радостно сообщает Настя.

– Да, голод не тетка, – хихикает Валя. – Садись, сейчас разогрею.

Валя покупает в магазине куриный окорок и варит на нем бульон. Окорок она достает из кастрюли, остужает и кладет в холодильник. А бульон заправляет картошкой, луком и морковкой. Добавив в кастрюлю капусту или макароны, она превращает бульон в щи или суп соответственно. Когда похлебка заканчивается, Валя вновь достает их холодильника куриный окорок. Его хватает на пять, а то и шесть бульонов. И, как нетрудно понять, только в последнем плавает отстающая от костей многократно переваренная куриная нога.

– Бабушка, – негодует Настя, – почему у тебя в супе мяса нет?

– На той неделе будет, – хихикает Валя.

– Я сейчас хочу, – ноет Настя, умоляюще глядя на Валю.

– Мало ли кто чего хочет, – хихикает Валя. – Обобьешься. Хлеба, если хочешь, могу еще кусок дать. Сытнее будет.

– Бабушка, мне бы мясца, – просит Настя.

Но Валя непреклонна.

– Ты кем хочешь стать: моделью или толстой коровой, как твоя мамаша? – спрашивает она.

– Сама как думаешь? – огрызается Настя, которая теперь считает, что женское счастье кроется не в большой груди, а в длинных ногах и осиной талии.

– Тогда хлебай суп без мяса, – хихикает Валя.

Она смотрит, как голодная Настя молотит ложкой и устало вздыхает.

– Доела? – спрашивает Валя нетерпеливо.

– Ага, – отдувается Настя.

– Тогда вали домой, – бурчит Валя.

Она старается поскорее выпроводить прожорливую гостью, чтобы выпить водки. Закрыв за Настей дверь, она достает бутылку из холодильника, ставит ее на стол, чистит лук, нарезает хлеб. Потом наливает водку в рюмку.

– С богом! – говорит она сама себе, выпивает водку и закусывает.

Выпив, она медленно проходит в комнату. Вернее, протискивается. Из-за сложенных штабелями коробок, составленных вдоль стен старых оконных рам и дверных полотен передвигаться здесь нужно осторожно, стараясь ничего не задеть и не удариться плечом или бедром о какой-нибудь острый выступающий угол.

– Вот и славненько, – бормочет Валя, пробираясь к месту своего назначения.

Она ложится на застеленный старым засаленным одеялом диван и подкладывает под голову сложенную в несколько раз жилетку из меха неведомого науке зверя.

– Утро вечера мудренее, – бормочет Валя и засыпает.

Но, если честно, каждое новое утро лишь осложняет ее и без того безрадостную жизнь. Дворничихи интересуются результатами операции.

– Все хорошо, – мямлит Валя, – у девочки все хорошо, поправляется.

– Это не та тощая шалашовка, что к тебе бегает? – интересуются любопытные дворничихи.

– Что вы, – отмахивается Валя, – это Настенька. Старшенькая. А оперировали Леночку. Она  в больнице еще.

– А сын твой где, в море? – продолжают любопытствовать бабы.

– Ага, – радуясь невольной подсказке, кивает Валя, – придет скоро.

– Понятно, – кивают дворничихи.

Валя понимает, что их интересуют перспективы возврата денег. А насчет этого ничего утешительного сказать им она не может.

– Простите, бабоньки, нет у меня денег. И никогда не будет. Не отдам я вам долг, – ее так и подмывает сказать им нечто подобное.

Но каждый раз Валю охватывает непреодолимый страх, смешанный со стыдом. Поэтому она начинает всячески избегать коллег. По утрам она незаметно прокрадывается в свою каптерку, переодевается в рабочее и старается быстрее юркнуть в подъезд. Здесь она чувствует себя в относительной безопасности. Убрав в одном подъезде, она перекочевывает в другой, потом в третий и так далее. Пока стоит осень, еще можно оставаться невидимкой. Но когда выпадет снег, его придется убирать. Тут уже не спрячешься за железной дверью с домофоном.