Проработать ей удается лишь пару недель. Потом ее вызывают в контору, где мастер разговаривает с ней на повышенных тонах.

– Валентина Николаевна, – орет мастер, – вы меня хотите под монастырь подвести, да? Вы хотите, чтобы мои дети мне носили передачи в тюрьму? Чтобы они росли без матери?

Валя молча слушает всю эту тираду, не понимая ее причины.

– Неужели дворничихи пожаловались, что я заняла у них деньги и теперь не отдаю? – думает она. – Что если теперь долг начнут вычитать из зарплаты? И сколько они смогут удерживать? По закону, конечно. Наверняка есть закон, ограничивающий процент, который можно удерживать из зарплаты.

Потом Валя вспоминает, что, скажем, алименты могут достигать пятидесяти процентов заработка. А значит, наверное, и с нее смогут удерживать столько же. И тогда она не сможет посылать Ирине в Москву оговоренную сумму. Если, конечно, Степан не устроится на работу. Но он, похоже, на нее никогда не устроится.

– Вы этого хотите, Валентина Николаевна? – прерывает ее размышления мастер. – Смерти моей хотите?

– Как? – пугается Валя.

– Вы меня даже не слушаете, – всплескивает руками мастер. – Почему вы не сообщили, что вам положен перевод на легкий труд?

– На легкий труд? – переспрашивает Валя.

– А вы как думали? – орет мастер. – После предынфарктного состояния вам разве можно ломом махать? Я ведь случайно узнала, что у вас за болезнь была.

– Бюллетень же, – бормочет Валя.

– Что «бюллетень»? – снова всплескивает руками мастер. – Там теперь диагноз не пишут. Врачебная тайна. Может, у вас ОРЗ было или эта, как ее, ОРВИ. Мне откуда знать? Хорошо, что сказали мне о вашем сердце.

– Я на легкий труд не прошусь, – мотает головой Валя, – мне этого не надо. Я как стояла на своих подъездах, так и буду стоять.

– Вы на них ляжете, – качает головой от ее непонятливости мастер. – Вам немедленно надо на медкомиссию. Но только она вас на работу дворником не выпустит. Потому что нельзя.

– Я готова работать, – протестует Валя.

– Вы меня не слышите, да? – вновь повышает тон мастер. – Вы помрете на своих подъездах, а мне за вас отвечать придется. Меня посадят за вас, понимаете?

Тут до Вали доходит смысл разговора. И он пугает ее еще больше, чем подозрение в том, что с нее будут взыскивать долги. Она понимает, что ее собираются и вовсе уволить. И что другой работы ей больше не найти.

– Я готова работать, – повторяет она почти умоляюще, – дворников же не хватает.

– Не хватает, – вздыхает мастер. – И что с того?

– Можно же как-то все устроить? – предлагает Валя и добавляет для чего-то: – Пожалуйста.

Мастер неожиданно теряет свой боевой запал и превращается в обычную усталую бабу, которую все достало до чертиков.

– Присаживайтесь, Валентина Николаевна, – говорит мастер. – Давайте подумаем.

Думать, однако, приходится только мастеру. После чего она предлагает следующий вариант: Валя немедленно увольняется по собственному желанию. А спустя пару дней ее снова берут на работу, но уже по краткосрочному договору. Впрочем, как говорится, нет ничего более постоянного, чем временное. Так что краткосрочный договор можно будет перезаключать и перезаключать до бесконечности. И каждый раз Вале будет выдаваться направление на медкомиссию. Но проходить ее она не будет.

– Если что, – говорит мастер, – будет какая проверка, скажете, Валентина Николаевна, что я вас на медкомиссию направляла, даже настаивала, а вы туда не пошли. Понятно?

– Понятно, – послушно кивает Валя.

– А я в бумагах все эти направления буду должным образом фиксировать, – деловым тоном добавляет мастер. – Это на случай, если вы помрете с ломом наперевес. Скажу, что направляла к врачам регулярно, к работе допускала исключительно временно и тыды и тыпы.

– Хорошо, – кивает Валя.

– Тогда пишите заявление, – предлагает ей мастер, подсовывая лист бумаги и ручку.

И хитроумный план тут же приводится в действие. Но успокоиться у Вали все равно не получается. Ее телефонные разговоры с Москвой становятся все более напряженными. Ирина требует свою часть от размена отцовской, как она выражается, квартиры.

– Эту квартиру я получала, милочка, – в сердцах напоминает дочери Валя, – а не твой отец-алкаш. От него вам всем и комнатушки в коммуналке бы не досталось.

Но Ирина и слушать ничего не хочет. С годами она стала неожиданно тепло вспоминать об отце, на похороны которого в свое время Валя с трудом ее затащила.

– Квартирку вы распилили со Степочкой своим и его проституткой, – кричит Ирина в трубку, – а я в стороне осталась.

– Для тебя моя нынешняя квартира припасена, – напоминает ей Валя. – Дарственную я тебе написала, забыла?

– Может, ты меня переживешь, – огрызается Ирина. – А мне сейчас нужна моя доля. Чем я хуже брата, мать? А? Пятый десяток пошел. Так и останусь старой девой. Буду мыкаться по углам. А с квартиркой, хоть бы даже и где-то за кольцевой, я кого-нибудь, глядишь, и подцеплю. Такого же, как и я, горемыку.

– Я все понимаю, доченька, – вздыхает Валя, – но где же мне тогда жить прикажешь? Не подыхать же раньше времени. Я бы уже и готова. Чем жизнь такая, так лучше в гроб лечь. Только не мне это решать.

– Брось, мать, живи, – фыркает Ирина, – но варианты какие-то надо просчитывать.

И вариант вскоре подворачивается. Из Мариуполя снова звонит Валина подруга Танька и сообщает, что тетя Поля умерла.

– Отмучалась, – говорит Вале Танька. – Два года в лежку лежала. И вот скончалась.

– Похоронили? – спрашивает Валя, опасаясь, что Танька начнет требовать деньги на похороны.

– А то, – хмыкает Танька. – У нас сейчас все быстро делается. Как у мусульман. Холодильники-то в моргах не работают. Так что день в день и зарывают.

Валя понимает, что надо спросить о деньгах. Предложить послать, компенсировать. Но у нее не хватает на это силы. И тут Танька сама ее выручает.

– Похоронили, как положено, – говорит она. – Денежки у нее были. Гробовые. Хватило. Ты не беспокойся.

– Слава богу, – не в силах скрыть облегчение, выдыхает Валя и, чтобы хоть как-то соответствовать скорбному моменту, добавляет: – Упокоилась.

– Вот, – радостно говорит Ирина, когда Валя сообщает ей новость о смерти тети Поли, – вопрос сам собой и решился. Поедешь, мать, в Мариуполь, вступишь во владение бабкиной квартиркой. Чего лучшего желать? Юг, море. Воздухом будешь дышать.

– Ой, не знаю, – пытается возразить Валя.

– А чего тут знать? – огрызается Ирина. – Я приеду, помогу тебе мурманскую квартиру продать. Договорюсь, возьму отгулы, подменюсь и приеду. Жди.