Валя снова попадает в кардиологию. Соседка по палате, добрая и молодая еще женщина, угощает ее яблоками и бананами.

– Вы одинокая, наверное, бабушка? – участливо интересуется она. – Вам, может, что-то нужно купить? Вы скажите, я мужу передам, он все купит. Или сыну. Видели парнишку? Каждый день забегает. Пятнадцать лет уже. Большой. Он купит, что надо.

– Не надо ничего, я не одинокая, – огрызается Валя.

Женщина соседка пугливо отшатывается назад. Валя и сама понимает, что с ее стороны все выглядит абсолютно по-хамски. Что соседка по палате предлагала помощь от чистого сердца. Но уж очень ей неприятно, что ее снова приняли за одинокую. Она двух детей родила, вырастила и воспитала. У нее уже внучка есть. Почти внучка. Приемная. Или сводная. Как правильно сказать? Коллеги по работе имеются. Правда, не приходит никто. Но это уже не дело этой молодухи с ее отличником-сыночком и заботливым очкастым мужем.

– Не одинокая, – повторяет Валя, – двое детей у меня.

– Заняты, наверное, – все так же сочувственно кивает женщина.

– Угу, – бурчит Валя.

Чем занят безработный Степан, Вале остается только гадать. А вот заботы дочери ей известны. Ирина усиленно продает ее квартиру. Дней через пять она забегает на пару минут к матери в больницу. Чтобы подписать какие-то бумаги и вернуть Вале паспорт. Соседка по палате как раз отправилась на процедуры.

– Как там дела? – спрашивает Валя.

– Ой, мать, все пучком, – отмахивается Ирина. – Из квартиры тебя выписала. Покупатели тоже наклевываются. Кручусь, как белка в колесе. Побегу.

– Подожди, – останавливает ее Валя.

Ей хочется, чтобы дочь дождалась возвращения соседки. Чтобы утереть ей нос. Доказать, что никакая она ни одинокая.

– Чего еще? – торопит ее Ирина.

– Кто покупатели-то? – тянет время Валя. – Не та ли пара, о которой Анджелка говорила?

– Какая еще пара? – рассеянно переспрашивает Ирина, просматривая какие-то бумаги и укладывая их в полиэтиленовую папку.

– Капитан дальнего плавания с супругой, – напоминает Валя.

– А черт их знает, – отмахивается Ирина, – мне все равно. Хоть дальнего, хоть ближнего. Лишь бы денежки заплатили.

– А вот я еще хотела тебя спросить… – начинает Валя.

Но Ирина уже собрала бумаги в папочку, которую, согнув пополам, запихала в свою сумку.

– Некогда, мать. Побежала, – перебивает она Валю и выскакивает из палаты, так и не дождавшись возвращения Валиной соседки.

– Дочь была, – все же сообщает ей Валя, когда женщина приходит со своих процедур.

– Это хорошо, – радуется та, – без поддержки близких нам не выжить. Так ведь, Валентина Николаевна?

– Своим умом надо жить, – несколько невпопад отвечает Валя.

– Умом-то, может. А вот сердцем… – вздыхает соседка по палате, стараясь смягчить ситуацию.

– Угу, – снова невпопад отвечает Валя, ложится на кровать и демонстративно отворачивается лицом к стене.

– Отдыхайте, отдыхайте, конечно, – шепчет у нее за спиной соседка.

Ирина больше не показывается. Через неделю Валя решает позвонить ей сама, чтобы узнать, как идут дела.

– Мать, ты чего деньги жжешь на межгород? – изумляется Ирина по телефону. – Я уже два дня, как в Москве.

– А квартира? – теряется Валя.

– Продана, – сообщает Ирина.

– Как? – переспрашивает Валя. – А вещи мои где?

– Да какие там у тебя вещи? – хмыкает Ирина. – Ты фамильные драгоценности, надеюсь, в диван не зашила? Весь этот хлам Степка с приятелем вынесли на мусорку. Степка с меня деньги за это взял. Тварь. Еще брательник называется. Но новые хозяева потребовали очистить жилплощадь. У них там свои шмотки. Или ремонт собираются делать. Не знаю.

– А посуда, одежда? – упавшим голосом спрашивает Валя.

– Посуду кое-какую и ложки-поварешки Степка к себе забрал, – скороговоркой отвечает Ирина, которой разговор явно надоел. – И одежду, что ты в сумки сложила в последний вечер, перед тем как в больницу попала. Так что ты к нему отправляйся после выписки. Оттуда и поедешь в свой Мариуполь. Степка билет тебе возьмет. Я ему деньги оставила. Ты знай. Я мать родную не обижу.

– Ладно, – машинально отвечает Валя, – я поняла.

– Давай, не жги деньги, – кричит в трубку Ирина, – пока.

Валя, свесив ноги, сидит на высоченной больничной кровати и теребит в руках телефон. Она старается вспомнить, сколько денег осталось у нее на карточке. Хватит ли их, чтобы добраться до Мариуполя? На то, что Степан купит ей билет, она не рассчитывает.

Валю выписывают спустя еще две недели. Она стоит в своем потертом пальтишке на крыльце приемного покоя под нависающим над ступеньками козырьком. Конец июня. Но в Мурманске как-то по-осеннему промозгло и холодно. Моросит мелкий дождик. Собравшись с духом, Валя выходит из-под защиты козырька и бредет по лужам к остановке.

Слава богу, она застает Степана дома. Вслед за сыном Валя с трудом протискивается на крохотную кухню, где Степан кормит ее макаронами и чаем.

– Вещи-то мои пропали, – причитает Валя. – Как же вы так с Ириной-то?

– Мне Ирка сказала: выкидывай, – бубнит Степан. – Я и выкинул. Мне-то что?

– Не забрали почти ничего, – качает головой Валя.

– А что там было брать, мать? – возмущается Степан. – Мусор один.

– Сумки мои где, с одеждой? – пугается Валя.

– Не бойся, мать, сумки здесь, – хмыкает Степан.

Как и предполагала Валя, денег на билет у сына не оказывается.

– Понимаешь, мать, – разводит он руками, – я Ольге дал. Она у нас кашевар. С деньгами туго. Я тебе перешлю в Мелитополь, как только заработаю.

– В Мариуполь, – поправляет сына Валя.

– Ага, – соглашается Степан, – сразу же.

Часа через два домой возвращаются Ольга и Настя. Потом приходит из школы сын Ольгиной сестры Иван. А вечером возвращаются с работы его родители – Лена и Сергей. И в крохотной квартирке становится просто нестерпимо тесно. Ольга хотя бы пытается быть с Валей приветливой: интересуется ее здоровьем, зовет ужинать. А вот ее сестра с мужем смотрят на Валю с явной неприязнью.

– Разве можно их винить, – думает Валя. – Они меня знать не знают. Объявилась ни с того ни с сего. Тесно у них очень.

Степан ложится спать на расстеленный на полу матрас. Ольга с дочкой устраиваются валетом на диване. Для Вали освобождают Настино кресло-кровать.

– Бабушка, – интересуется Настя, – а ты скоро уедешь?

– Когда надо, тогда и уедет, замолчи, – цыкает на дочку Ольга.

– Я вас долго стеснять не буду, – вздыхает Валя, – не беспокойтесь.

На следующее утро она отправляется за билетами, потом в собес и в пенсионный фонд. А еще через неделю уезжает в Москву. Степан идет ее провожать. Он тащит сумки, кряхтит и отдувается. Моросит все тот же противный дождик.

– Иди домой, не жди, – говорит ему Валя, когда сын усаживает ее в вагон.

– Чего уж там, – бурчит Степан, – помашу ручкой.

Он выходит из вагона и стоит под дождем, пока поезд трогается с места. Степан идет вдоль перрона и машет Вале рукой.

– Прощай, сынок, – шепчет в оконное стекло Валя и машет ему в ответ.

Поезд набирает ход. И Степан отстает. Валя все смотрит и смотрит в окно. За ним проплывают до боли знакомые городские пейзажи. Столько лет прошло. А Вале кажется, что только вчера она впервые приехала сюда. Приехала с надеждами. Приехала строить новые города и собственную жизнь. А кончила мытьем подъездов. Тут Валя вспоминает, что так и не отдала долг дворничихам.

– Как стыдно, – шепчет она, – гробовые деньги бабы мне заняли.

Но делать нечего. Оставшихся после покупки билета до Мариуполя денег едва хватит на первое время. Хорошо еще, что в собесе в связи с переездом ей выплатили пенсию за три месяца вперед. Но большую часть этих денег пришлось оставить Степану на хозяйство. Кто ему еще поможет, кроме родной матери? А из Мариуполя придется каждые два-три месяца ездить в  российский Таганрог, получать пенсию там.

Валя допоздна сидит на своей полке, даже не расстилая постель. Мысли так и лезут ей в голову. Как приедет, надо сходить на могилку к тете Поле. А еще надо Степану как-то из Таганрога посылать немного денег на прокорм семьи. Купит ли Ирина себе хоть какое-то жилье в Москве? Заведет ли постоянного кавалера? На квартирку-то они, поди, как мухи слетятся. Кавалеры нынче такие. И есть ли у тети Поли приличные сковородки на хозяйстве? А то ведь свою посуду она так и оставила Степану. Ту, что он забрал к себе, конечно. Остальную выкинули на помойку.

В Москве Ирина встречает ее на Ленинградском вокзале, помогает перебраться на Курский и усаживает в зале ожидания.

– Все, мать, – тараторит она, – побежала. Ты уж тут не заблудишься теперь. Как объявят твой поезд, вали прямо в тоннель и на перрон. Поняла?

– Посиди со мной, доченька, – просит Валя.

– Ты чего, мать, боишься? – хмыкает Ирина.

– Ничего я не боюсь, – бормочет Валя, – просто посиди.

– До твоего поезда еще четыре часа, – отмахивается Ирина. – Мне работать надо идти.

– Не до поезда, – всхлипывает Валя, – чуть-чуть посиди рядом, попрощаемся.

– Я… – начинает было Ирина, но замолкает.

Губы ее подозрительно кривятся. Она отодвигает Валину сумку, молча садится рядом с матерью и обнимает ее за плечи.

– Я к тебе приеду в Мариуполь, – говорит она, – обязательно приеду.

– Хорошо, – кивает Валя, и слезы текут у нее по морщинкам щек.