Бывает ли небо днем таким черным, словно его обмакнули в реку с нефтяными отбросами? А бывают взгляды людей подобны безжалостным ударам регбиста по мячу?…

Альт брел по городу, и ему трудно было дышать. Точно он нес в груди камень. Украдкой заглядывал в лица встречным и натыкался на холодное равнодушие.

Но порой ему чудилось, что люди подмигивают друг другу: «Смотрите, это не настоящий мальчик!». И задевают его нарочно, желая проверить: а не разобьется, не рассыплется ли он вдребезги, если вдруг шлепнется на асфальт?

Сегодня его не мог заманить ни один магазин, ни одна паршивая лавчонка. Вдруг перестали существовать все развлечения: кинотеатры, аттракционы, комнаты смеха. И все же он куда-то брел и брел.

Временами замедлял шаг и незаметно осматривал себя в зеркалах витрин. Прислушивался к биению сердца и чуточку успокоенный шел дальше. Как бы там ни было, все равно в нем течет живая кровь, он дышит, моргает, думает.

Незаметно Альт очутился на улице Длинной. Как две капли воды похожая на другие, эта улица начиналась стеклянным кубом с образцами. Альт мельком взглянул на куб и хотел уже пройти мимо, как вдруг девочка за стеклом повернулась, и он узнал Тэйку.

Был канун воскресенья, она демонстрировала выходной наряд, в каком подобало отдыхать ученицам: белое кружевное платьице, белые туфельки и белую шляпку. Девочка так четко приседала, раскланивалась, садилась, кружилась на стульчике и снова вставала, что он усомнился: не манекен ли это? Но вот Тэйка чуть заметно повела бровями и моргнула.

- Ты меня слышишь? - неуверенно спросил Альт.

Девочка снова моргнула длинными ресницами.

- Тэйка… - Он запнулся и опустил голову.

- Браво, малыш! - хлопнул его по плечу толстощекий парень. - Не правда ли, манекенные девчонки не хуже настоящих? - Толстощекий загоготал.

- Ну, ты, - насупился Альт.

Парень отступил и загоготал еще громче, тыча в него пальцем и хватаясь за живот. Когда он наконец ушел, Альт прислонился головой к прохладному стеклу.

- Тэйка, - повторил и оглянулся. Рядом никого не было. Не в силах больше нести в себе тяжкий груз свалившейся на него беды, он горячо заговорил: - Тэйка, болтают, что я не брат Чарли… Что я двойник… Выходит, не как все? Но смотри: вот я ущипнул себя за руку. Мне больно. Когда я смотрю в твои глаза, мне спокойно. Нет, я вовсе не робот. Разве роботу бывает грустно? Почему они набросились на меня - весь класс, даже девчонки? Они готовы были съесть меня. Как теперь быть, скажи? Мне очень тоскливо, Тэйка… На меня смотрели так, словно я синеглазый. Нет, меня презирали даже больше, чем синеглазых и звездочётов.

Он и не заметил, как вокруг него собралась толпа, привлеченная его сбивчивым монологом, обращенным к манекену.

- Говорит о каком-то двойнике, - удивился человек в военной форме.

- Спятил, - заключил прыщавый студент и швырнул в Альта куском липкого пектина.

Дамы опасливо переглянулись. Кто-то хохотнул. Альт оглянулся, словно искал у Тэйки защиты, и прижался крепче к стеклу.

- Молчишь? - с трудом выговорил он. - Почему молчишь? Или для тебя я тоже не человек?

Он отчаянно забарабанил по стеклу. Но Тэйка с автоматической точностью продолжала вставать, кланяться, садиться на стульчик, кружиться, опять вставать, улыбаться… Только подумать, она по-прежнему улыбалась - весело и беспечно!

- Ты просто бездушная кукла! - Альт опустился на асфальт и закрыл лицо руками. И тут раздался чей-то возглас:

- Смотрите, смотрите! Образец-то живой! По щекам текут слезы!

Толпа колыхнулась, загудела:

- Где?… Неужели?… И правда, плачет.

Слезы в Сондарии были такой же редкостью, как стакан чистой родниковой воды. Слезы считались слабостью, недостойной приличного сондарийца. Поэтому неудивительно, что все пришли в смятение и, забыв о мальчишке, впились взглядами в Тэйку.

Услышав удивленный ропот, Альт вскочил.

- Ты плачешь? - поразился он, чуть помедлил и с размаху саданул кулаком по прозрачной стенке куба.

Звонко рассыпалось стекло. Толпа шарахнулась. Не замечая крови на пальцах, Альт бросился к Тэйке, схватил за руку и под изумленными взглядами зевак вывел из стеклянной коробки.

Девочка оглянулась, жалобно обронила:

- Куда я в таком наряде? Воскресенье ведь только завтра…

Где-то совсем рядом заверещал свисток постового, завыла сирена полицейской машины.

- Бежим! - Они схватились за руки, нырнули в толпу и вмиг растворились в ней. А в следующую минуту уже садились в отходящий элебус.

Несколько остановок проехали молча, ошеломленные случившимся. Потом взглянули друг на друга и улыбнулись.

- У тебя на лбу во-от такой шишак! Будто ты разбивал стекло не кулаком, а головой, - сквозь смех проговорила Тэйка.

- А ты… - Он робко прикоснулся к ее щеке. - Ты плакала…

- Покажи-ка пальцы.

- Вот. Кровь еще течет. Значит, я - настоящий?

Она осторожно потрогала его ладонь.

- Легкая и теплая, - прошептала девочка. - Ну конечно, ты настоящий!

- Проспект Линейной Перспективы, - объявил автокондуктор.

Не сговариваясь, они пошли к выходу, потому что рядом находилась улица Жареных Уток, - единственное место, где им не угрожала опасность.

Элебус остановился. Они вышли и зашагали по проспекту, стараясь быстрее проскочить мимо полицейских, телеграфными столбами застывших в тридцати шагах друг от друга.

- Покупайте лотерею и надежду вместе с нею! - раздался совсем рядом озорной мальчишеский голос.

Тут же сильный удар в плечо сбил Альта с ног. Он упал на тротуар и увидел над собой гневное лицо Бамби. Мальчишка больно дернул его за челку, потом стал трясти, приговаривая сквозь зубы:

- Наконец нашел тебя! Вот тебе, вот! Дрянь продажная!

Альт мотал головой, открывал и закрывал рот, хлопая глазами, а Бамби усердно его колотил.

Тэйка было опешила, а потом вцепилась в волосы брата.

- Ты с ума сошел! - закричала она. - Это же Альт, а не Чарли! - Но Бамби рьяно тузил Альта. - Пипла предал Чарли! - Она царапнула брата по щеке. - Прекрати! Ты забыл, что они близнецы!

Бамби на секунду замер, мельком взглянул на Тэйку.

- А хоть бы и не Чарли, все одно!

И тут над ним черной тучей нависла мощная фигура полицейского. Бамби ловко увернулся, шмыгнул в сторону.

- Пройдемте? - Правая рука полицейского схватила Альта за шиворот, подняла с тротуара, а левая цепко поймала Тэйку. - Пройдемте, - с вежливой улыбкой повторил полицейский, и его бакенбарды-интегралы угрожающе заострились.

Страж порядка держал их безнадежно крепко. Понурив головы, они поплелись за ним.

В это время Бамби осторожно выглядывал из подъезда фирмы «Фильмосон». «Не хватало, чтобы из-за этого рохли Тэйка попала в полицию, - с тревогой подумал он. - Нет, этого допустить нельзя! Надо что-то делать. Но что? Что?».

- Покупайте лотерею и надежду вместе с нею! - отчаянно закричал Бамби, доставая из-за пазухи пачку лотерейных билетов.

Выбежав из подъезда, он пулей метнулся наперерез полицейскому, взмахнул пачкой билетов над головой и, словно невзначай, уронил ее на асфальт.

На каждом билете красовались розовыми лысинами Эрудиты. Было бы кощунственно, если бы их топтали ногами, и полицейский, позабыв о своих пленниках, бросился собирать рассыпанную пачку. Когда же опомнился, детей уже и след простыл.

- Уф, сердце чуть не выскочило!

Запыхавшись, Тэйка присела на ступеньки парадного. Альт оглянулся - они были на улице Жареных Уток, их никто не преследовал.

- Очень испугалась?

- Очень, - призналась она. - Мой Бамби вечно набедокурит, а потом куда-нибудь смоется. - Ну вот, а теперь давай договоримся: ты все тот же и не сомневаешься в этом. Хорошо? - Она кивнула на дверь парадного. - Когда-нибудь был там?

Только тут Альт заметил на дверях табличку «Музей Красоты».

- Нет. Но заглядывал однажды в окно. А что?

- Пошли.

Они поднялись по ступенькам и вошли в вестибюль.

То, что увидел Альт, было неожиданно и странно, хотя, как и любого сондарийца, его трудно было чем-то удивить. Он, например, часто ходил с Чарли в «Зеркальный зал». В обыкновенном зеркале там можно было увидеть себя в образе какого-нибудь любимого героя из триллера или боевика. Еще мальчики любили объемный иллюзион «Над бездной», где, словно наяву, переживаешь бешеную погоню на элмобиле, где в тебя почти по-настоящему стреляют, и по-настоящему кружится голова, когда летишь в обманную пропасть. А в небольшой кабине аттракциона «Скорость», не сходя с места, катались в сверхзвуковом поезде, гоночном автомобиле или на допотопном велосипеде.

Здесь же Альт увидел другое.

Из угла сурово смотрел бронзовый рыцарь с мечом в руке.

- Он настоящий, этот человек? - шепотом спросил мальчик.

- И да, и нет, - загадочно ответила Тэйка. - Одной ногой он во вчера, а другой в сегодня.

Альт с недоумением вглядывался в обступившие его со всех сторон фигуры. Гипс и камень, бронза и медь, одухотворенные рукой мастера, говорили на странно знакомом, но как будто забытом языке.

- Смотри, она поет! - воскликнул он.

Полуоткрытый в легкой улыбке рот, сияющие глаза, руки, протянутые к солнцу… Запрокинув голову с тяжелой россыпью волос, у окна стояла девушка из розового мрамора.

Альт подошел и осторожно прикоснулся к ней.

- Она из камня?

- Нет, из будущего, - по-взрослому сказала Тэйка и улыбнулась.

Они прошли в зал, где под стеклянными колпаками лежали удивительные предметы: статуэтки, вазы, шкатулки, игрушки.

Балерины из слоновой кости готовились взлететь в легком танце. Величественно вздыбился деревянный конь цвета огня. Вскинул лук мраморный юноша. Кружились в хороводе деревянные матрешки. Играл на скрипке человечек из радужного стекла. В каждом творении неслышно звучали дыхание чувств, тепло сердец, изумление разума.

- Здесь нет ни одной вещи, отштампованной машиной, - объяснила Тэйка. - Все это сделано руками человека.

- Неужели? - он и представить себе не мог, что вещи способны появляться как-то по-иному - не только из стальных пастей машин. - Она! - вдруг радостно воскликнул мальчик.

Тэйка улыбнулась. Под стеклом, целая и невредимая, будто никто и не разбивал ее, стояла тетушкина ваза. Поющая ваза с зеленым дельфином. Правда, уже без кактуса.

- Ее спас мой отец, - сказала девочка. - Подобрал и склеил. Идем, там еще интересней.

Он прощально взглянул на тетушкину реликвию и пошел за Тэйкой. Вдруг родилась уверенность, что когда-нибудь вот так же неожиданно, как эту вазу, он встретит и Пипла. И что Чарли станет прежним. Стало легко и спокойно, будто ничего плохого не случилось.

Они переступили порог второго зала и зажмурились - комната купалась в солнечном свете. Его было очень много, больше, чем на улице. Это было тем удивительней, что единственное окно закрывала черная штора. Откуда же столько света? Альт присмотрелся. Сияние исходило от картин. Каждый мазок высвечен будто изнутри и сам излучает свет. Казалось, что люди, травы, звери, деревья, - все пронизано живым трепетным солнцем.

Но особое сияние исходило от картин, где главным был человек. Он страдал, любил, боролся и мечтал, рвался из безрадостной тьмы веков к солнечному свету. Его убивали, распинали на крестах, сжигали на кострах, но он упрямо шел к какой-то далёкой и прекрасной цели.

Время, необъятное и бесповоротное, словно остановилось в этих стенах. Вечное мужество. Вечная песня. Вечные надежды.

- Ты знаешь, кто эти люди? - спросил Альт. - Те, что смотрят на нас с картин?

- Мой отец говорит - это тени давно умерших. А Художник всегда спорит с ним. Нет, говорит он, это те, кто карабкается из темного колодца вверх, к солнцу, к свету.

- Где же этот колодец? Не вижу.

- Если по- честному, я тоже ни разу не видела его, ни на одной картине. Но Художник уверяет, будто он есть.

Тэйка нажала на стене клавишу, и сверху опустился прозрачный округлый звон, словно чьи-то легкие пальцы пробежали по солнечным лучам, как по струнам. Она положила руку на плечо мальчика.

- Знаешь, для чего все это? - сказала она задумчиво.

Альт замер. Как это он раньше не замечал, что слова имеют цвет, запах, форму? Они то рассыпаются яркими горошинами, то сливаются в единый блестящий шар, то вспыхивают бунтующим огнем. А перекликаясь созвучиями в конце строк, сшибаются и высекают пронзительную искру неведомого ранее чувства.

- Что это?… - он вопросительно взглянул на девочку.

Тэйка улыбнулась и промолчала. Там, под полом, расположены магнитные слои - усилители звуков. Вовсе не громкости, нет! Усилители превращают звуки в биотоки, которые растекаются по телу, вызывая новые ощущения. Однако лучше не раскрывать секретов. Пусть сегодня для Альта все будет таким же волшебным, как это было для нее, когда она впервые переступила порог этого Музея.

- Гляди, Лючия! - узнал Альт девушку с белокурыми волосами. - Нет, Рикки. Рикки-Лючия. Где она теперь?

- Не знаю. И никто не знает, - погрустнела Тэйка.

- А почему здесь так пустынно?

- Сондарийцы предпочитают проводить свободное время, подключившись к сонографам, чем ходить в подобные места. Но бывают дни… - глаза ее блеснули, - бывают дни, когда в этих залах вовсе не пусто. Здесь звучат стихи, вспыхивают новые краски, льется музыка… Хочешь, покажу тебе лес?

- Лес - это, кажется, много-много деревьев?

- Да. И не простых деревьев, а настоящих.

- Как тополя на улице Жареных Уток?

- Ну да, они ведь не из пластмассы. Вот. - Тэйка остановилась у одной из картин. - Видишь, пахнут травы и цветы, шелестят листья и бегают солнечные зайчики? - Девочка даже зажмурилась от восторга. - Вот что я скажу тебе, - вдруг зашептала она. - Только по секрету, чтоб никому… На улице Жареных Уток мне порой так ясно видится этот лес, - вроде я собираю в нем грибы и ягоды, и хрустят под ногами ветки, а из-под кустов выглядывают зайцы. Чудно, правда?

- Да! - оживился Альт. - Со мной ведь тоже на этой улице всякое приключается: вдруг померещится, будто лезу через какой-то забор прямо в яблоневый сад. И так хорошо вокруг, а я лезу, рву яблоки и прячу их за пазуху.

- Я всегда говорила, что эта улица не простая, - кивнула Тэйка. - А здесь живет мой друг, - она подвела Альта к другой стене.

С небольшого полотна на них преданно смотрел лохматый остроухий щенок. Альту почудилось, что он тихонько тявкнул.

- Слышал? - рассмеялась девочка. - Он всегда так приветствует меня. Но иди-ка сюда, - подбежала она к соседнему полотну. - Нет, лучше встань вот здесь, - она отступила назад. - Смотри…

Альт стал рядом. Удивительно знакомой показалась эта картина. И в то же время он готов был поклясться, что видит ее впервые. Прищурился.

- Море! Ведь это море! - наконец узнал он.

Высокое солнце висело над сине-зелеными волнами, и они отливали звонким серебряным блеском. Волны с плеском разбивались о берег, певуче шуршали, превращаясь в тонкое кружево пены.

Неожиданное чувство простора и свободы обрушилось на Альта. Непривычные оттенки синего цвета наполнили такой радостью, словно он сделал открытие. Усталый, измученный, в синяках и шишках, мальчик почувствовал, как тело наливается крепостью и силой.

- Мне кажется, я теперь ничего не боюсь, - сказал он.

- Правда? - обрадовалась Тэйка. - Так бывает, когда рядом настоящее. А видишь вон там, на горизонте?…

- Полоска суши?

- Далекая страна…

- Трамонтана? - неуверенно сказал Альт.

- Ты знаешь?! - удивилась девочка.

- Да. Там живут люди, свободные как ветер, чистые как снег в горах и щедрые как лучи солнца. Когда-то мы с Чарли поклялись, что отыщем и море, и эту страну.

- С Чарли?

Альт грустно отвел глаза.

- Ну да. Он же не всегда был таким, как сейчас.

Они замолчали. Некоторое время стояли, вглядываясь в далекий, подернутый туманом берег. Руки их стали медленно сближаться, пока, наконец, ни встретились.

- Тебе попадет? - прошептал Альт, боясь шевельнуться.

- С чего ты взял?

- Куб-то разбит.

- Ничего, пойду в контору фирмы и все объясню.

- Не нужно, - покачала она головой.

- Почему?

- Так… Все равно я бы там простояла недолго. Скоро - может, завтра, а может, через месяц… вот-вот что-то должно случиться… Опять болтаю! - Вдруг рассмеялась: - Ну разве ты искусственный, если у тебя уши краснеют! Ты очень даже настоящий.