ГЛАВА 1

Три воина и бармен тесно сгрудились на лежанке. Сперва они хотели залезть в фуру, но Дмитрий запретил: если кто из них начнет болтать о «Жидкой Судьбе», то пусть делает это здесь. Мужчины, однако, молчали, угрюмо провожая глазами убегавшие назад птицеморы. Вот справа земля вздыбилась мощным курганом, украшенным часовенкой.

— Узнаешь свою могилку, рыцарь? — Хохотнул водитель и почесал половинчатую бороду.

— Она не только моя, — Дмитрий сидел спереди, приобняв Алмис. Алмис молчала. Сквозь ладонь Дмитрия, касавшуюся ее плеча, текли густые токи ненависти.

— Твоя, рыцарь, твоя. — Водитель снова хохотнул. Мускусная вонь жгла ноздри, Алмис продолжала дуться. Терпение Дмитрия лопнуло. Все, пора говорить прямо.

— Нет, дракон, нет.

Водитель чуть не дал по тормозам, резко вильнув рулем. Хорошо, розовое шоссе было совершенно пустым. Но удивление водителя быстро сменилось радостью:

— Говоришь, нет. А сам…

— Я сказал, не только моя, — повторил Дмитрий, — Толика помнишь, Нифнир? Великим алхимиком стал…

Нифнир медленно кивнул. Он все понял:

— Значит, сказки про навар с яиц…

— Быль, Нифнир, чистая быль.

— Ага, — Нифнир чуть отпустил акселератор, машина пошла тише, — а имя Кун тебе знакомо?

— Так ведь… — Хотел встрять Илион, но сразу заткнулся: видно, кто-то пхнул его под ребра.

Курган Тромпа скрылся за другими холмами, самыми обычными. Птицеморы уступили место зарослям гигантских ромашек, над которыми роились пестрые летучие хомяки. Клетка с парочкой таких хомяков-неразлучников, помнил Дмитрий, висела в детской в нише у стражниц.

— Так ведь знакомо, — продолжил за Илиона Дмитий, — был такой жардинер у кочерыжек…

— Человек?

— Ну да… Я его убил.

— Ты уверен? — Нифнир отвлекся от дороги, вперившись в Дмитрия своими разноцветными глазами. Дмитрий изобразил смущение:

— Нет… Его взяла Ма-Мин. У нас там было чуток кербовой крови, атсаны разбодяжили ее в поливалке. А Кун из поливалки хлебнул — перед поединком.

— А ты?

— И я… Потом кербы напали…

— Знаю, — перебил Нифнир, — и ты видел, как личинка взяла этого самого Куна?

— Да.

— А как он умирал, ты, значит, не видел.

— Нет.

— Понятно. — Нифнир грозно пожевал челюстями, глядя прямо на дорогу. Утопил педаль газа. Движок взвыл, переходя на визг, и «Колхида» понеслась так, что ромашки и хомяки за окнами слились в один грязно-серый фон.

Братва на лежанке заохала. Алмис сидела все так же молча, не желая ничего замечать. Дмитрий ухватился за приборную доску:

— Куда ты так погнал?

— К Бильресту, — ответил Нифнир, — мой лаз теперь известен Нуфу. За тобою ведь гонялись два хмыря?

Дмитрий кивнул.

— Они от Нуфа… Да ты и сам знаешь.

— Я о них еще кое-что знаю, — ухмыльнулся Дмитрий, — теперь они разъезжают верхом на кербах.

— Опаньки! — Нифнир оскалился. «Колхида» неслась с такой скоростью, что, казалось, сейчас взлетит. Впрочем, Дмитрия бы это не удивило.

— А хрена ли нам в Бильресте? — спросил он просто так. Ему, на самом деле, было плевать, куда двигать — лишь бы не носом под землю.

Нифнир удивленно вскинул рыжую бровь:

— Тромп, ты крутишься здесь уже Ру-Бьек знает, сколько, а такую простую вещь выяснить забыл. Бильрест — это мост. Всеобщего пользования. Там нам никто не помешает. Там вообще никто никому не мешает, даже личинка через Бильрест может шастать… Ненавижу эту бабу!!!

Изо рта Нифнира вырвалось сизое облачко гари. Дмитрий понял, что сейчас дракон точно не врет: мать кербов действительно чем-то ему не угодила. Чтобы раскрутить Нифнира на новую информацию, Дмитрий удивленно заметил:

— Ма-Мин? Она, по-моему, достаточно безобидна. Ну, трахает всяких бедолаг…

Дракон попался на крючок. От злости он еще прибавил скорости:

— Гнусный катышек соплей, вот она кто! Моча Тромпа. Твоя моча! Она растеклась по нижним этажам этого мира, туда теперь не сунешься.

— Я думал, что мерность…

— Поменьше думай, рыцарь. Твоя собственная мерность не выше сорока… Пусть выше, ты же, говоришь, хлебнул из атсанской поливалки. Ну, шестьдесят. Куда тебе думать? Чем? Откуда тебе знать, какова мерность земли? Земля — вот в чем проблема. Моча Тромпа пропитала землю, теперь личинка пользуется этим союзом, изображает из себя Ру-Бьек собственной персоной!

Дорога начала петлять. Справа и слева потянулись поля, грибные сады, редкие богатые особняки с плоскими крышами. «Колхида» снизила скорость. Нифнир чуть успокоился:

— Ладно, под землю к ней не сунешься, так и не надо. Пусть она кусает за задницу старшенького, ты его закопал на славу. Только… Боюсь я, рыцарь.

— Кого может бояться дракон?

— Двух других драконов, кого же еще?

— Еще Ру-Бьек и «Жидкую Судьбу», — неожиданно вмешалась Алмис. Она перестала дуться и, откинувшись на потертую спинку кожаного сиденья, смотрела в окно на мелькающие ограды особняков.

— Верно, верно… дитя цветов.

При этих словах Нифнира Алмис чуть вздрогнула. Дракон прикинулся, будто ничего не заметил:

— Все верно. Только последнее, что Ру-Бьек сделало само, это хорошенько проблевалось — чему мы все обязаны своим существованием. А что до раскольника… Теперь, я полагаю, он у личинки. Силен от этого жардинера, ее полюбовничка, еле ноги унес. Собрал, кого мог, погрузил самое ценное на вагонетку и отчалил — не сказал куда. Только в атсанскую сеть объяву закинул…

Дмитрий еле удержался от вздоха. Теперь ясно, почему не было погони. Козел-торговец так перепугался, что даже не помышлял ни о какой погоне. И своего обидчика «Куна», судя по всему, не описал: только сообщил всем, что Кун похитил раскольник у атсанов.

Реторта со страшной жидкостью лежала в кармане и неприятно давила на грудь. Это нервное, решил Дмитрий. Особняки за окном кончились, пошли глухие плоские стены складов.

«Колхида» двигалась теперь с обычной скоростью. Нифнир проговорил спокойным голосом:

— Короче, Ма-Мин заваривает войнуху. Пора отсюда рвать. А у тебя дома, рыцарь, мы начнем с того, что выкурим моего братца. Сделаешь это ты, понял?

— Не понял, — сразу ответил Дмитрий, — зачем это мне?

Дракон усмехнулся:

— Узнаю старину Тромпа. Затем, дорогой, что по большому счету ты вовсе не Тромп, а Дима Горев. Нечего Среднему Строителю делать у тебя дома.

— Почему?

— Потому что это твой дом. И мой.

Последняя часть ответа вызвала у Дмитрия крупные сомнения, но он решил сейчас не спорить. Главное, оказаться дома. А там уж он решит, на кого будет работать. На одного дракона, на другого, на Ма-Мин или на себя… Чего тут решать? На себя, конечно, и ни на кого больше!

«Колхида» медленно катила по широкой мощеной песчаником площади. Площадь обрывалась набережной. С этого берега на другой был перекинут длинный мост, мощеный таким же песчаником… На другой? Нет, другого берега не было. Мост терялся в блестящем жемчужном тумане. Вдоль парапета набережной к мосту тянулась очередь из экипажей: повозки, похожие на ландо с кожистыми перепончатыми крыльями, расписные каноэ, висевшие в метре над мостовой, швабы с баддахинами и без, обычные грузовики…

Когда «Колхида» пристроилась в конец очереди, Дмитрий высунул голову в окно, перегнувшись через Алмис, и заглянул за парапет. Никакой воды внизу не было. Все тот же туман — со всех сторон. Мост вел за край этого мира.

К кабине подскочил седой кимор в форменной одежде, похожей на обычный мешок с прорезями для конечностей. Забравшись на подножку, кимор постучал коготком в окно. Нифнир опустил стекло:

— Чего надо?

— Шоколада. И карту клада. И ключи от райского сада…

— Ладно, дело говори.

— Пусть будет дело. Что везешь?

Нифнир уже хотел было ответить, но тут вперед просунулась голова Добужина.

— А ты от кого, зема? — Спросил Добужин, осклабившись.

— А ты? — Кимор хмыкнул бесформенным носиком.

Добужин оперся о спинку сидения обеими руками и яростно процедил:

— Вша болотная! Зови сюда Горлопана, или тобой тут все до пришествия Тромпа будут задницу вытирать! Скажи, Доб едет. Живо!

Кимор кубарем скатился с подножки и исчез, а через пять минут к «Колхиде» приковылял старый эквапырь. Эквапырь опирался на костыль и носил вокруг шеи поддерживающий корсет. В остальном же Горлопан выглядел исключительно эллегантно: строгий серый камзол, синяя бархатная мантия, на ногах серебристые сандалии, кончик хвоста забран в чехольчик под цвет мантии.

— Бон Добужин! — Просипел Горлопан. Судя по голосу, горло эквапыря пострадало от ножевого ранения.

— Бон Поппериус! — Приветливо откликнулся Добужин, — как шея?

— Да все так же, — скривился эквапырь, — уже лучше не станет. Ты, я вижу, куда-то собрался?

— Да, вот, к обезьянам.

— Везешь чего-нибудь эдакое?

Нифнир, наконец, не выдержал:

— Предъяви бумаги, крыса, чтобы я знал, кому откусил яйца. Ты что…

Но Добужин положил ладонь Нифниру на плечо:

— Стоп. Лучше по-хорошему. Да и быстрее. — Он снова обратился к Горлопану, который стоял, как ни в чем ни бывало — даже усом не повел:

— Бон Поппериус, извини, мы торопимся. И ничего эдакого не везем, в этом тебе моя гарантия.

— Хорошо, — кивнул эквапырь, — тебе без очереди, досмотра и регистрации — полтора косаря.

— А с регистрацией? — Спросил Нифнир.

— Косарь, — не раздумывая, ответил Горлопан.

Нифнир оглядел своих пассажиров:

— Деньги есть у нас? Чтоб сразу…

— Есть, — ответил Дмитрий, — Предложи ему восемьсот.

Эквапырь слышал этот разговор и поспешил уточнить:

— Девять сотен и ни одним лепром меньше.

Дмитрий молча кивнул.

Бармен прижимал к груди кошель Силена:

— Дармоеды…

— Давай, давай, — Дмитрий отобрал у бармена кошель, отсчитал девяносто пять квадратиков и ссыпал себе в карман, а остальное протянул эквапырю:

— Можешь считать, если не лень.

Тот прикинул кошель на вес, пошевелил усами, цыкнул зубом. Наконец, сказал:

— Все верно. Значит, я регистрирую. Компания…

— «Авторун», — ответил Нифнир.

— «Авторун»… Хм, давненько ваши не ездили легальным путем…

— Все-таки я откушу тебе яйца, крыса! — Весело проговорил Нифнир.

Эквапырь снова хмыкнул носом и взвесил на руке кошель:

— Рейс…

— Запиши: «Земля первый, порожняком»…

— И поставь вчерашнее число, — добавил Дмитрий.

— Вчерашнее? Еще червонец, пожалуйста.

Дмитрий протянул эквапырю еще десять квадратиков. Горлопан ссыпал квадратики в кошель, а кошель приторочил к узкому кожаному поясу:

— Значит, так. Перед вами пойдет шваб под зеленым балдахином, а вы следом. Только не впритык, а то вместо обезьян угодите к пиявкам. — Эквапырь поднялся на подножку и ткнул костылем вперед, — поехали.

Нифнир вывернул руль. Урчание мотора перешло в вой, «Колхида» двинулась вдоль очереди. Пассажиры ландо, швабов и каноэ неодобрительно косились на богатых нахалов, которым не придется ждать целый день.

— А ты живой, однако, — сказал эквапырь Добужину, — нам-то передали, что тебя рогачи замели в Предместьях.

— Рогачи? — Добужин оскалился, — да я их знаешь, какими восьмерками вертел? Нет, все нормально, скоро вернусь, так ребятам и передай. Хо, рогачи… Сам-то как?

— Да… — Чуть скривился Горлопан, — арконцы с княжьей стражой никак Бильрест не поделят. Ты, действительно, возвращайся, а то уже все забывать начали, что Бильрест — наш… Вот, пора, видишь — шваб уже пошел.

«Колхида» остановилась у самого въезда на мост. Въезд охраняли гранитные рогатые львы, гладкие бельма которых глядели слепо, но злобно. Шваб под зеленым шелковым балдахином как раз исчезал в жемчужном тумане. Эквапырь соскочил с подножки:

— Сейчас Макса проинформирую, махну — и поезжайте. Счастливого пути, бон Добужин.

— Давай, поправляйся, Горлопан.

Услыхав свою кличку, Горлопан улыбнулся и, отталкиваясь костылем от мостовой, резво затрусил к ближайшему каменному льву. Несколько секунд он что-то объяснял льву. Лев коротко кивнул, солнце отразилось на кончике полированного рога. Эквапырь обернулся и взмахнул лапкой. Нифнир газанул. «Колхида», набирая скорость, покатила по мосту навстречу туману.

— Стекло со своей стороны подними, девочка. Холодно будет. Апрель. Если эта жадная крыса сдуру не зашвырнет нас к пиявкам…

Но Горлопан знал свое дело. Туман обрушился со всех сторон и сразу исчез. В ветровое стекло ударили струи дождя. За дождем справа и слева виднелись редкие деревья и тусклые досчатые домики.

— Все правильно, — признал Нифнир, — к вечеру доедем.

Дмитрий попытался узнать места, но досчатые домики были такими стандартными, что это оказалось просто невозможно сделать.

— Где мы? — Спросил он.

— Впереди Москва, сзади Тула, в паре километров. Жалко, в апреле яблок нет еще. Обезьяны думают, что драконы питаются принцессами. Дерьмо Тромпа!.. Прости, рыцарь. — Нифнир включил дворники, прибавил газу и легко подрезал грязно-бордовый «Икарус». — Принцессы — гадость. Не пробовал, но уверен. А больше всего на свете я люблю тульские яблоки, чтоб желтенькие и с червячком.

Дмитрий поморщился. Яблоки он терпеть не мог, зато «принцессу», которая сидит у окна и на всех дуется, сожрал бы сейчас с превеликим удовольствием.

 

ГЛАВА 2

Милицейский вертолет протарахтел вдали, над горизонтом, усеянным белыми башнями новостроек Южного Бутова. Агабот усмехнулся: неужели Дракон вызвал ментов? Едва ли. Дракон знает, что все менты Москвы и Подмосковья лижут Агаботу пятки.

За мокрыми скелетами деревьев пряталась железная дорога. Деревья еще не прикрыли свои черные мослы листьями, но дорогу все равно не было видно — только басовитый грохот товарняков да трескотня электричек сообщали Агаботу, что железка никуда не делась, не сгинула среди древесных костяков. А раз железка на месте, то и кладбище тоже стоит, как стояло.

Стрелку забили недалеко от Бутовского кладбища, на прямом участке шоссе без названия возле какого-то озерца, тоже без названия. Шоссе шло из Южного Бутова через Новоникольское и оканчивалось тупиком. Метрах в трехстах на Юг виднелся поворот, за поворотом — тупик. Значит, Дракон со своей братвой приедут с Севера, не иначе. Агабот прибыл на стрелку за час до назначенного времени, занял позиции. Пятерых — в лесок, еще пятерых — за кучи строительного мусора, громоздившиеся между шоссе и озером. И еще двадцать человек ждут в лесу ближе к Новоникольскому: как Дракон с ребятами пройдут мимо них, Муравей звякнет на мобильный, сообщит. А потом зайдет с тыла.

«Дракон… — Усмехнулся Агабот в пышные желтые усы, — погоняло, как у Брюса Ли. Сашка-то Нуферов кина насмотрелся, вообразил, что может хумским ребятам стрелки назначать.» Агабот, один из основных хумских авторитетов, запретил себе думать о том, что погоняло «Дракон» может значить чуть больше, чем любовь к китайским дешевым боевикам. А ведь может, может! Собственное-то погоняло Агабот получил самым престранным образом: во сне к нему явился таракан. Точнее, Тараканище из детской сказки, огромный, больше слона, с длинными, в руку толщиной, усами. Тараканище явился к Агаботу, тогда еще — обитателю Икшанской малолетки Семе Дристуну, в самом чудесном сне, котрый только мог присниться опущенному. Сема стоял посреди степи, кругом шли мягкими волнами голубые холмы, а черное небо сияло звездами, большими, словно фонари на вышке. Таракан этот тронул Сему за плечо кончиком уса и сказал:

— Оглядись, браток.

Сема огляделся. Теперь вся степь была усыпана истлевшими костями. Почему-то обилие костей вовсе не испугало подростка. Прекрасный сон! В жизни Сема боялся всего и всех.

— Это кости твоих врагов, — пояснил Тараканище.

Сема сразу понял, что кости врагов могут появиться и наяву, но не задаром.

— Чего делать, дядя? — Спросил Сема.

— Скушай яичко, — и Тараканище подал Семе яичко на серебряном блюдечке, в серебряной же рюмочке. Рядом с рюмочкой лежала серебряная ложечка… Только само яичко выглядело подозрительно: фиолетовое, сморщенное и мелко дрожит. Сема поморщился, но съел яичко — ложечкой пользоваться не стал, а просто взял рукой и проглотил целиком, чтобы не растягивать сомнительное удовольствие. Как только он это сделал, в животе словно бомба взорвалась. Сон раскололся на кусочки. Последние слова Тараканищи потонули в сигнале побудки — Сема Дристун только одно слово расслышал четко: «Агабот». Слово непонятное, но хорошо запоминается.

Живот все еще болел, боль растекалась по телу, наполняя силой и злобой. К койке Семы подвалил толстый Веня Краб:

— Кемаришь, падла, а у меня боты не чищены.

Сема охнул было, но тут ему в голову пришла интересная идея. Все равно же Краб бить будет, так пусть хоть за дело…

И, не вставая, Сема врезал Крабу по лбу голой пяткой, благо спал на верхней койке. Краб отлетел, как легкий мячик, повалил нары. Нары подняли, зато Краб так и остался лежать. Крабовы кенты, Зяблик и Додик, бросились на восставшего чмыря с кулаками. Сема спрыгнул на этих двоих, оседлал Зяблика и пинком вырубил Додика. Потом так сжал ноги на Зябликовой шее, что тот задохнулся. Когда Краб и его два кента очухались, пора уже было бежать на развод.

День прошел тихо — месть предстояла ночью. Жиртрес Чангачгук получил, как обычно, дачку с воли: пачку масла, круг одесской колбасы, кубик сыра и мягкий батон. Батон он оставил себе, а сыр, масло и колбасу понес кидать в парашу. Чангачгук пытался жить правильно: сало-масло западло, колбаса известно, на что похожа, да и сыр чем пропах, тоже все знают. Но Сема его остановил:

— Давай сюда.

Чангачгук отдал, понимая, что после утреннего выступления Семе все равно не жить. Неожиданно Сема нанес толстяку правильный апперкот в висок и отобрал до кучи батон. Хавка исчезла быстро — Сема сам не заметил, как все смел. Боль в животе чуток поутихла. Казалось, зверь, поселившийся там, насытился и успокоился. Теперь можно ждать ночи.

После отбоя пришли четверо, Краб, Зяблик, Додик и Чангачгук. Сема не спал — стоял на своей койке на четвереньках и низко рычал.

— Во, уже раком стоит, — хмыкнул Чангачгук.

И тут Сема прыгнул, не переставая низко рычать. Чангачгук сразу лишился глаза и куда-то уполз. Додик остался со сломанной рукой, Зяблик скорчился на полу в луже крови — Сема проткнул Крабову кенту живот указательным пальцем. Самого Краба он вообще хотел убить, но внутренний зверь решил иначе: руки и ноги Семы работали сами по себе, все пальцы Краба были сломаны один за другим, а глаз вытек от страшного удара кулаком. Расправившись с врагами, Сема подбежал к тумбочке Краба, выгреб оттуда всю хавку и сожрал — две банки сгущенки, полбуханки ржаной черняшки с тмином и здоровый шмат копченого мяса. Кость, кажется, тоже сгрыз, даже не заметил, как это получилось. Зверь в животе остался доволен. Он велел Семе идти на койку и спокойно ждать ментов.

Срок, конечно, накинули — до совершеннолетия и еще два года строгача. На взрослой зоне Сема сразу выдвинулся: тут он понятий не нарушал, вел себя чинно, но сурово. В конце-концов, лет через пять, Сема Дристун, все-таки, откинулся. Конечно, «Дристуном» его уже никто и не думал называть. Теперь Сема звался «Агабот». А всех, кто над этим погонялом пытался смеяться, давно похоронили без памятника.

Поэтому и над погонялом Дракона Агабот смеялся лишь про себя. Он понимал, что такой серьезный человек, как Дракон, не возьмет имя случайно. Может, ему тоже в детстве приснился вещий сон, а может он действительно насмотрелся Брюса Ли и после этого стал крутым. Но как ни крут Дракон, хумские ребята будут покруче. Муравей позвонил, сообщил, что позиция занята, мотоциклы спрятаны, базуки заряжены. Место здесь пустынное, накладок случиться не должно. А если и случатся, так не страшно: и среди ментов, и в ФСБ, и даже в ФАПСИ, не говоря уж о таких дешевых тусовках, как Дума или Правительство, — везде у Агабота свои кенты. Собственно, ради кентов этих Дракон и имел с Агаботом дело: все политические аферы Дракона шли через далекий Хумск — истинную столицу России… Или даже всей Евразии. Но три дня назад Дракон заявил, что переводит столицу в Москву. Так и написал в маляве, которую Агаботу передали вместе с десятью чемоданами денег: Дракон честно выплатил все деньги налом и еще перевел в Швейцарию миллиард откатных. Арбуз грина — это справедливо, конечно, но Агабот выставлял неустойку в три арбуза, и Дракон, когда договаривались, был согласен. Наверное, не думал, что придется давать задний ход.

Однако, задний ход он дал и дополнительные два арбуза платить отказался. Агабот потребовал личной встречи. Вместо встречи Дракон позвонил по телефону, обозвал Агабота Дристуном и забил стрелку. Агабот понял, что Дракон просто хочет с ним разделаться. Что ж, пусть попробует.

Пять джипов Агабота выстроились кортежем, хромированными мордами к Северу. Оттуда должен прибыть Дракон. Агабот глянул на часы — швейцарский, ручной сборки, брегет в форме скарабея на золотой цепочке. Три. Пора бы уж, опаздывает Дракон. От Муравья звонков нет, значит, Дракон еще и мимо него не проезжал…

За спиной раздался короткий автомобильный гудок. Кортеж из семи черных «Саабов» замер с южной стороны. Там же тупик! Как они… Ладно. Агабот быстро набрал номер на мобильнике:

— Муравей! Отвечай, падла!..

Телефон мерно гудел — Муравей не отвечал. Ничего, можно и без базук разобраться. Одними «калашами». Агабот легким шагом прошел вдоль ряда джипов. Ребята готовы — они всегда готовы, ко всему. Позиция, правда, оказалась не такой хорошей, как Агабот предполагал. Ну ничего. Агабот встал в трех метрах от задней машины — грузная фигура в длинном коричневом пальто. Лысина сияет под серым апрельским небом, длинные, как у моржа, усы дрожат на ветру. А в животе нервно урчит внутренний зверь. Неужели чует неладное?

Дракон вылез наружу, хлопнув дверцей. Такая же грузная фигура, как у Агабота, только во всем черном. Бритое лицо, желтоватая кожа, черные волосы не «ежиком», как полагается, а рассчесаны на аккуратный пробор. Идет прямо к Агаботу, не боится, что подстрелят.

— Тебе не хватило денег, Дристун? — Спросил Дракон своим хриплым басом, подойдя вплотную. Зверь в желудке Агабота бился в истерике. Казалось, он сейчас прорвет кожу, выскочит на волю и убежит. Чего он боится?

— Мы базарили о трех арбузах… Брюс Ли.

Дракон и бровью не повел. Наверное, он не считает обидными намеки на киношное происхождение своего погоняла. Или…

— Три — много. По идее, я мог тебе и вовсе ничего не платить.

— Ага, как же… Целый год Дума танцевала под твою дудку, а ты теперь говоришь, что это ничего не стоит…

— Больше ничего. Я взял свое. Я достроил дом, если ты, конечно, понимаешь, о чем я говорю…

Зверь в желудке Агабота притих — но лишь для того, чтобы взбрыкнуть с новой силой. Агабот вытащил из кармана сэндвич с осетриной и проглотил в один мах, не жуя.

— Я достроил верхний дом, таракашка, а мои братья — нет, — продолжал свою загадочную речь Дракон. — Один закопался со своими тайными обществами, в прямом смысле закопался. Его закопал тот, кто скоро будет пахать на меня. Пахать с удовольствием, за обычную зарплату. А другой мой брат носится со своими дервишами, со своим анархизмом… Он молодой, глупый. Власть должна быть устойчивой, таракашка. Власть на колесах — это не власть. И власть должна быть легальной, чтобы ее все признавали. Тайная власть — это тоже не власть. Это только фундамент настоящей власти. Итак, я достроил свой дом, таракашка… Тебя не удивляет, что я тебя так называю? Вижу, не удивляет. А тебя не удивляет, что тебя это не удивляет? — И Дракон широко улыбнулся, показав длинные серебристые клыки. Улыбка эта становилась все шире и шире: шире плеч, забранных черной чешуей, шире дороги…

Агабот взмахнул рукой, давая знак своим ребятам. Со всех сторон послышались автоматные очереди, но сразу смолкли — ребята испугались, перестали палить. Тут было, чему испугаться: «Саабы» Дракона вытянулись, слились друг с другом, одевшись черной лаковой чешуей. Колеса, шурша, расплющились по асфальту, растеклись, образовав брюхо и лапы. Дракон стоял перед Агаботом во всей красе — гигантская черная рептилия, башка увенчана серебристыми рогами, над носом развиваются усы… Усы?

И тут Агабот понял намек Дракона. Таракашка! Усы!

Со стороны Новоникольского послышался треск одинокого мотоцикла. Агабот оглянулся. Муравей! Мотоцикл покорежен, одежда на Муравье обгорела, но базука твердо лежит на плече. Упав на одно колено, Муравей прицелился и выпустил снаряд. Агабот сразу определил, что снаряд пройдет слишком высоко. Но Дракон, вытянув длинную шею, поймал снаряд пастью и проглотил. А потом выплюнул в Муравья струю огня! Мотоцикл мгновенно расплавился, а Муравей превратился в белую кучку пепла.

— Ну что, таракашка, померялись братвой? — Низкий хрип Дракона звучал, казалось, отовсюду. Но Агабот больше не боялся. Он знал, что делать — пусть даже сейчас это не имело смысла.

— У меня тоже есть усы, — спокойно ответил он.

— В рот себе нассы! — Дракон расхохотался, — сравнил!

Усы Агабота отросли уже почти до земли. С оглушительтным хлопком прорвав кожу и коричневое пальто, на свет появилась дополнительная пара ног. Тело вытянулось, заблестело… Зверь перед смертью решил появиться в своем истинном обличьи. Агабот не сомневался: именно перед смертью. Потому что один на один у агабота против дракона нет никаких шансов. Но помереть надо красиво. Присев на задние и средние ноги, Агабот выставил перед собой острые передние и, глухо рыча, прыгнул, норовя попасть Дракону в глаз. Дракон взмахнул лапой. Блестящий коготь проткнул тараканье тело, лапа опустилась на асфальт. Рычание оборвалось хрустом — Агабот лопнул, залив асфальт желтой жижей. Жижа быстро испарялась.

Дракон вильнул хвостом, перешибив несколько деревьев. Потом прошелся огненной струей справа и слева от себя. Несколько человек из хумской братвы оказались, на свою беду, слишком любопытными. Теперь они визжали и катались по земле, пытаясь сбить пламя. Кто-то нырнул в грязное озерцо. Дракон хотел сначала вскипятить озерцо, сделать суп «остат» по-хумски, но передумал. Власть должна быть легальна. Глупые не поверят рассказам уцелевших, а умные поверят и согласятся: Средний Строитель прав. В хорошем доме нет места тараканам.

Расправив кожистые крылья, дракон тяжело поднялся в воздух, набрал высоту, сделав круг над озером, и двинулся в сторону Москвы, на лету превращаясь в милицейский вертолет.

 

ГЛАВА 3

Москва обрушилась на грузовик со всех сторон внезапно, словно к дождю примешался град — каждая градина величиной с дом. В окошках уже горел свет, небо из темно-серого стало грязно-бурым. Колхида шла по проспекту ровно, на каждом перекрестке попадая строго под зеленый сигнал.

— Куда мы сейчас? — Бесцветным голосом спросила Алмис.

— Куда угодно, принцесса, — расцвел Нифнир в улыбке, показав золотые клыки, — можно к кришнаитам горошку пожрать, можно к «Белому братству» или к мормонам. Заказывай.

— Кофе, — твердо сказал Дмитрий, — только кофе.

— Кофе — понятие растяжимое, — Нифнир продолжал хищно улыбаться.

«Колхида» замерла в пробке. Скоро Центр, надо решать, где пить кофе. Дмитрий думал недолго:

— Буфет «Зарядье» знаешь?

Нифнир помрачнел:

— Знаю. Не советую.

— Что, — ухмыльнулся Дмитрий, — дракон, помимо Ру-Бьек, боится московских мелких бандюков?

— Нет, — Нифнир мрачнел все больше и больше, — дракон боится других драконов… Ладно, перекрутимся.

— Рекомендуешь обойтись?

— Рекомендую быть поосторожнее. В «Зарядье», так в «Зарядье».

К гостинице «Россия», в основание которой был вмурован кинотеатр «Зарядье», грузовик подъехал со стороны набережной, припарковался среди мятых «восьмерок» и «Мерседесов» десятилетней давности — публика, посещавшая бар, устроенный в бывшем буфете кинотеатра, не особенно выпендривалась дорогими иномарками. Только шикарный «Ягуар»-кабриолет Леши Таксиста выпирал из общей кучи. Дмитрий усмехнулся: среди буфетной публики Таксист — самый бедный.

— Зарядье… Прицелье… Расстрелье, — пробормотала Алмис. Ей было не по себе, так же, как и Нифниру, который остался ждать в кабине. Братва шла сзади.

«Зарядье» было, наверное, единственным приличным местом в Москве, куда Дмитрия и его спутников пустили бы в их странной одежде, да еще и со стручками наперевес. Стручки, впрочем, здесь едва ли кто-нибудь примет за оружие. Зато самострелами тут никого не удивишь — Бультерьер всех своих знакомых снабдил арбалетами по оптовой цене. Душа-человек!

Лишь только Дмитрий проследовал сквозь стеклянные двери, к нему навстречу ринулся, раскрывая объятия, Леша Таксист:

— Фленджер! Я всем говорил, что тебя мерлинские грохнули, а ты жив. Кац со мной на косарь грина замазал, я не верил. Ну, нет здесь Каца, давай этот косарь лучше пропьем, ему так и скажем — пропили за твое здоровье…

Пока Таксист, тряся длинными седыми волосами и поправляя тяжелые очки на крючковатом носу, торопливо щебетал всякую чушь, Дмитрий уже подошел к стойке. Над рядами бутылок громоздилось живописное полотно. Знакомый стиль… Да это же Петр Карась!

У стойки торчал хозяин заведения — толстый, как бочка, в черном обсыпанном табачным пеплом костюме и с нервной улыбкой на красном лице.

— Здорово, Тюлень, — Дмитрий ткнул пальцем в сторону картины, — подлинник?

— Подлинник. «Остров Кремль» называется. Взял за долги… — Улыбка Тюленя задергалась, готовая вот-вот убежать с лица и запрыгать по стойке, словно розовая жаба. — Водочки?

— Кофе. Всем моим — тоже кофе.

— А даме?

— А даме водочки, — ответила Алмис.

— За счет Таксиста, — уточнил Дмитрий.

Таксист возмутился:

— Дим, сколько ж кофе надо выдуть на косарь грина! Текилы давай…

— Тогда уж коньячку грам пятьдесят. В кофе влей, пожалуйста, и сыпани корицы.

Тюлень поставил перед воинами и барменом дымящиеся чашки, а перед Алмис — хрустальную стопку «смирновки». Над чашечкой Дмитрия он долго колдовал, почему-то с опаской поглядывая в зал. В зале было тихо: манерные девочки потягивались, сидя на коленях у бритых бугров, Вова Студент играл с Бультерьером в нарды, иногда наполняя граненый стакан водкой из трехлитровой бутыли с ручкой. Неожиданно Бультерьер вскочил, перевернув стол. Нарды посыпались по грязному полу. Бультерьер рычал, хлопая себя кулаком по брюху, потом сорвался с места и выбежал из буфета прямо сквозь стеклянную дверь. Осколки и брызги крови медленно опадали на пол.

— В машину! — заорал Дмитрий, швыряя Алмис в объятия бармена, — все в машину! — Он пнул Илиона под зад. Илион, понимая, что происходит какая-то лажа, вскинул стручек и попытался дать очередь в потолок. Одинокое семечко выползло из дула и шлепнулось на стойку — здесь растительное оружие отказывалось работать. Дмитрий взвел самострел, наложив стрелу…

Но это явно не имело смысла. В воздухе плыл знакомый запах, тот самый, которым провонял грузовик Нифнира. Запах дракона.

Рыцари Предместий один за другим шмыгнули через разбитую дверь, перескочив через извивающееся в конвульсиях тело Бультерьера. Последними на улице оказались бармен и Алмис — девушка дала себя увести. К водке она так и не притронулась.

Звякнула чашечка о стойку — Тюлень поставил кофе перед Дмитрием, продолжая нервно улыбаться. Дмитрий кивнул, поднес чашечку к губам, отпил половину… И только тут понял, откуда шел запах дракона. От кофе с коньяком!

— Ах, ты… — Стрела самострела нацелилась Тюленю в лоб, — ах, ты…

Дмитрий так и не понял, попала срела в цель или онемевший палец так и не успел нажать на спуск. Мир исчез, залитый чернильной пустотой. Пустота была абсолютной. Дмитий, как ни старался, не мог даже представить себе ничего конкретного — любые конкретные образы моментально тонули в море вонючих чернил. Воняли эти чернила драконом, как и приготовленный Тюленем кофе… Ах Тюлень, вот падла…

— Только не вздумай на Тюленя наезжать. Он сам не ведал, что делает. И Бультерьер не ведал. Это я резвился.

Пустота исчезла, оставив только запах. Дмитрий попытался шевельнуться. Не получается. Связали?.. Нет, просто кресло глубокое. Вот, руки шевелятся, ноги…

— Я был в кофеварке. И в бутылке с «Двином». Что за гадость ты пьешь? — Продолжал низкий хриплый голос, — швабова моча этот «Двин», его же в Москве делают. Спирт с чаем в ванне разводят и лопатой помешивают.

Дмитрий поднял глаза. Бархат цвета морской волны на стенах, огромный дубовый стол, за столом — человек. Или, во всяком случае, некто, похожий на человека. Черный с блестками пиджак, такой же черный галстук, рубашка, хоть и английская, но вульгарная, с розоватым оттенком. Лицо налитое, чуть землистое. Черные волосы рассчесаны на аккуратный пробор. Дмитрий никогда не видел этого лица, но голос узнал.

— Нуфнир?

— Так и есть, Тромп.

— Я не Тромп.

— Для меня ты — Тромп, Волчок из Предместий и рыцарь короны. Пока ты был Димой Фленджером, я тебя грохнуть хотел, больно уж ты пронырлив оказался. Но братец меня опередил и, тем самым, надоумил. Так что, будь уж лучше Тромпом, рыцарь.

Дмитрий потянулся, вылез из кресла, осмотрелся. Смотреть, собственно, было не на что. Пустые стены в бархате, кресло, стол. Полка с книгами. Ни окон, ни даже двери.

— Мы что, в виртуалке?

— Драконы всегда краем задницы в виртуалке, — ухмыльнулся Нуфнир, — но ты сейчас просто у меня в кабинете. Дверь не ищи. Прийдет время, дверь сама появится.

— А время прийдет? — Дмитрий плюхнулся обратно в кресло, положил ногу на ногу, — курить есть?

Дракон поставил на край стола квадратную керамическую пепельницу. На дне пепельницы была выложена свастика из янтаря:

— Гаванские? Арконские?

— «Лаки страйк», легкие, если есть.

— Нет, так сделаем, — из кармана черного пиджака появилась пачка с красным кругляшом, — смоли лайкины сраки, коли здоровье не дорого.

Как только Дмитрий взял губами сигарету, Нуфнир цыкнул зубом, и сигарета зажглась сама собой.

— Время прийдет, — дракон откинулся на высокую спинку кресла, такого же, как то, в котором развалился Дмитрий, — ежели ты прямо сейчас согласишься, то и время прямо сейчас прийдет.

— А ежели нет?

— Ты сперва послушай, а потом уже помирай, дубина. Послушай. Пять косарей грина в месяц, работа по специальности. Никаких базаров, разборок, ничего такого. Сидишь за компьютером, следишь за сетью. Может, и не так легко, но безопасность и бабки я тебе гарантирую.

— Информацию воровать? — Дмитрий нахмурился. За такие деньги можно и воровать, только чем это обернется? В обещание безопасности что-то не верилось.

Дракон уперся крепкими руками о столешницу — стол затрещал. На землистом лице появилась клыкастая улыбка:

— Никакого криминала, рыцарь. Строфарии хлебни и послушай.

Возле носа Дмитрия возник бокал с дорогой строфарией и завис в воздухе.

— Воняет… — Дмитрий окутался дымом, но сквозь запах табака все равно пробивалась мускусная драконья вонь.

— Это от меня. Строфария настоящая.

Что ж, выпить действительно хотелось. А строфария действительно оказалась настоящая.

— Вот так, — Нуфнир снова откинулся на спинку, — послушай, значит. Сеть называется «Белый дом»… Да, ты хоть представляешь себе истинную природу сетей? Полагаю, только наполовину. — Вытянув из воздуха толстую «Аркона-клаб», дракон пустил толстое, под стать сигаре, кольцо дыма. — Целиком это выглядит так. Механические мозги, цветочные или обезьяньи, да чьи угодно — разницы никакой. И еще. Сеть — это структура. Политика, коммерция, понятия у всяких «нормальных пацанов», — Нуфнир презрительно скривился, — тоже структура. Любую структуру можно взломать и перестроить под себя. Главное, базарить по понятиям, где на фене, где на Фортране, где — на более совершенных языках. Какой-нибудь колдун оживляет трупы — тоже базарит с ними, чтобы ожили. Но я — не какой-нибудь. Я выстроил сеть, которая всю власть мира переключит на мой Черный Замок. Считай, что Черный Замок — центральный сервак. Ну, короче, свою-то я сеть построил, а чужие взломал еще не все. Тут ты и нужен.

— А зачем тебе власть? — Дмитрий затянулся сигаретой и проткнул дымовое кольцо, выпущенное Нуфниром, тоненькой струйкой.

— Зачем? Тромп, ты ли это?!

— Не я.

— Фуфло. Ты — Тромп. Тебе не нужна власть. Ты и не дракон, к тому же. Зато я — дракон. Зачем дракону власть? Зачем тебе правый глаз? Зачем корове рога? Глупые вопросы. Не задавай их больше.

— Не буду.

— Ништяк. Если ты не помнишь, то я помню. Мы с братьями строили наперегонки дома власти. Нафнир был, конечно, всех умней, как он сам считал. Он построил дом тайной власти. Нифнир, лентяй, понадеялся на всяких кришнаитов-хренаитов. Его проповедники мутят мозги честным гражданам, но куда им до настоящей власти! Только агни-йоги кое-на что оказались способны, быстро перестроились из тусовки болтунов в тайное общество… Тут, однако, мы с тобой уже успели поработать. Вспомнил? Я тебя купил, с потрохами. Мы закопали старшенького, Нафнира-то! Закопали. Тайные общества лишились силы. Теперь они годятся только на мелкие пакости. Потом младшенький тебя науськал, ты начал меня закапывать. Да не смог, на твое же счастье. Ладно, дело прошлое. Теперь взломаем мозги политикам — или чем там они думают, если у них мозгов нет. Как ты доведешь все до конца, примемся за тайные общества. А потом уж, на закуску, кришнаиты с мормонами. Нравится?

Дмитрию не нравилось. Но если выбирать между немедленной смертью и пятью тысячами баксов ежемесячно, то ответ напрашивается сам собой.

— Нравится, — ответил Дмитрий, — когда приступать?

— Прямо сейчас, — дракон взмахнул рукой. В стене открылась дверь. — На четвертый этаж. Отдел планирования. Ты табличке-то не верь, а то на сарае написано слово из трех букв, а внутри дрова, они из пяти букв, а не из трех… Да, возьми сразу.

В руке у Дмитрия появился конверт. В конверте лежала книжка вкладчика Столичного банка сбережений и кредитная карточка «Виза».

— Это не зарплата, зарплата у нас по десятым числам. Будешь получать на свой счет. А лежат там десять косарей, твои собственные, которые ты у банщика оставлял.

— У Ланса Банника?..

— У какого Ланса, идиот? У Андрюшки-банщика, который тебя сдал моим орлам. Орлы, кстати, в бусинке сидят. Так что, прежде, чем начнешь с сетью ковыряться, освободи для меня этих пидоров. Они, все-таки, старались.

Дмитрий покинул кабинет шефа сотрудником «Мерлин-пресс». Пять косарей в месяц… Для московского хакера это больше, чем можно во сне увидеть, а вот для Тромпа…

Дмитрий понял, что продешевил, раз в десять, наверное. Но права качать поздно. Базар окончен, пора приниматься за работу. Что еще за бусинка такая?

 

ГЛАВА 4

«Отдел планирования» был целиком заставлен бежевыми корпусами компьютеров. Два семнадцатидюймовых монитора, шикарная угловая клавиатура, кресло на колесиках. Ящики столов ломятся от лазерных дисков. Все это хозяйство надо как следует изучить. Тромп прошляпил во время базара, согласился на гроши. Такое бывает с рыцарями вне поля битвы. Но на поле битвы рыцарь берет свое: купец обманывает воина, воин грабит купца. Дракон оказался хорошим купцом. Ладно, поглядим, какой он воин. Дмитрий включил питание. Ящики тихо заурчали, на одном мониторе возник стандартный макинтошевский интерфейс, зато второй монитор оказался целиком занят мордой шефа.

— Орлов моих первым делом, ясно? — Раздался из динамиков хриплый бас, — вот, на соседний экран взгляни. Карта. Прямо от бусинки лестница вниз, первый поворот направо и дальше прямо, не сворачивая. Там пещера, в дальнем конце — темное место. Ни с чем не спутаешь, там темно, хоть что себе выколи. Орлов туда толкни, если исчезнут, значит — все нормально.

На соседнем мониторе появилась карта — простая, Дмитрий запомнил сразу.

— Еще, забыл сказать, — добавил дракон. — У окна стоят пальмы. Одна из них тебе понравится. — И шеф исчез за полотном макинтошевского интерфейса.

Обогнув стол, Дмитрий подошел к окну. Пальмы, как пальмы… Нет! Вот же он, самый настоящий пьютер! Листья касаются задних стенок системных блоков — на самом деле тонкие отостки накрепко впились в гнезда розеток. Пьютер подключен к остальным машинам. Вот и славно. Опробуем технику на двух придурках.

В кармане Дмитрия, рядом с заветной ретортой, лежал диск. Заперев дверь на задвижку, Дмитрий вставил диск в выносной сидиром. Потом подошел к пьютеру и взобрался на кадку. Напялил на голову бутон…

— Бежим отсюда, хозяин! Я это место зню, меня тут чуть не…

— Успокойся.

Дмитрий и Бурт висели в чернильной пустоте. Бурт нервничал. Дмитрию тоже было не по себе — он не привык еще спокойно относиться к драконьей вони.

— Успокойся, — повторил Дмитрий, — мы в «Мерлине». Я теперь тут работаю.

— А нафига?

— Так вышло. Веди меня к атсанам, будем двух ублюдков спасать. Такое дело: они меня мочкануть хотели, а я теперь их спасай.

— Пошли, пошли, — охотно закивал Бурт, — хоть к атсанам, хоть к пиявкам, лишь бы отсюда подальше. — Он принюхался носом-ключиком к окружающей пустоте, потом что-то нащупал и хлопнул ушами, — сюда давай.

На чернильном фоне возник светлый круг. От круга вдаль щли разноцветные линии информационных каналов. Бурт вылез первым, за ним проследовал Дмитрий. Бурт бежал трусцой вдоль линий, вынюхивая нужные. Несколько раз он резко сворачивал в сторону за какой-то незначительной, на первый взгляд, светящейся ниточкой, иногда перепрыгивал от одной ниточки к другой. Неожиданно кругом замелькали белые буквы.

— Твоя конферюга похабная, — проворчал Бурт, — и как вы, двуполые, живете, как вам не гадко…

Действительно, буквы складывались во фразы:

«Видали «Про самое то» на прошлой неделе? Кац отмочил самое то, чуть там всех не поимел.» «Видал я эту передачу. Дрянь. Кац — мудак. Приятель его, Хуман, еще больший мудак. И ведущая не сексапильна абсолютно. Даром, что негритянка.»

— Хватит читать эту дрянь! — Бурт был вне себя. — Работаем, хозяин! Пошли!

Уже больше часа они брели вдоль цветных ниточек.

— Вирус бы сюда, — вздохнул Дмитрий.

— Вот за ним первым делом и сунемся. Здесь наверх.

Линии, изгибаясь под прямым углом, уходили вертикально вверх. Впрочем, тяжести в этом мире не было. Дмитрий и Бурт поднимались с той же скоростью, с которой шли. Мелькнул синий прямоугольник. За ним простиралась неопределенная темнота. Дмитрий узнал эту темноту: входной интерфейс атсанской сети.

Толстая линия раздваивалась: однин путь вел в жаркое нутро жрутера, другой — в обход.

— Куда теперь, хозяин? — Бурт остановился.

— В «Думу», за вирусом.

Наверное, правильнее было забраться в центральный атсанский жрутер, но Дмитрием овладела ностальгия. А Бурту было все равно.

В Думу они пошли через парадный подъезд. Дмитрий рассчитывал, что будет встречен стоящими навытяжку секьюрити. Но все секьюрити сгрудились в центре вестибюля. Сверху с хищным клекотом парили секретарши, менты внимательно ожидали в сторонке.

— Что за дела? — Рявкнул Дмитрий с порога.

Куча тел начала рассасываться, секретарши опустились на пол. Два дюжих секьюрити подвели к Дмитрию атсана.

— Нарушитель.

Глаза Дмитрия встретились с прищуренными глазками атсана.

— Рыцарь… — Проговорил атсан.

— Что вы тут делаете, бон Брукс? — Дмитрий приветливо улыбнулся.

— Да вот, сунулся проверить, что ты тут прячешь. У нас двери не закрываются. Кое-кто уже свалить успел. Я и подумал… Бьек! Так это ты ведь и свалил! Ах ты!.. — Ножки атсана задергались: он хотел возмущенно присесть, но секьюрити крепко держали его под локти.

Дмитрий изобразил на лице озабоченность:

— Бон Брукс, надеюсь, мои действия не повлекли…

— Надеешся?! — Гневно вскричал атсан, — зря надеешься! Из-за твоей самодеятельности козлы сперли раскольник. Потом его спер Кун, этот щенок. Хорошо, ты убил…

— Я не убил, — тихо проговорил Дмитрий, — Кун попал к Ма-Мин.

Бон Брукс ахнул и больше не проронил ни слова. Вперед вышел один из ментов, встал между Дмитрием и атсаном:

— Что с ним делать, председатель?

— Да, что делать-то будем? — Рядом с ментом возник Бурт.

Дмитрий склонил голову на бок:

— Буртик, ты можешь мне взломать эту кочерыжку? Так, чтобы не испортить. Я хочу погулять в его теле.

— Вариант «зомби», — хихикнул Бурт, — раз плюнуть. Так значит, вирус нам не нужен?

— К черту вирус. Ломай этого.

Бон Брукс задергался, не в силах вырваться из цепких лап секьюрити. Бурт подплыл к атсану вплотную, осмотрел критически с ног до головы и вдруг воткнул свой нос-ключ атсану в глаз. Атсан завизжал, но Бурт не обращал на это внимания, только крякнул:

— Держите крепче… Так… Так… Вот, пожалуйста.

Тело атсана раскрылось, словно шоколадное яичко с «киндерсюрпризом». Внутри было пусто.

— Так выходит… — Удивился Дмитрий, — кочерыжки что, внутри пустые?

— Нет, конечно! — Бурт завис возле притихшего атсана, — это просто я его так вскрыл. Сейчас, под тебя его подгоню.

Еще пара манипуляций ключом, и полое тело атсана выросло. Теперь Дмитрий мог свободно поместиться внутри.

— Полезай, хозяин. Захочешь что-то из его памяти, только подумай об этом, и вспомнишь. А захочешь вылезти, возвращайся сюда, я подожду в вестибюле. Назад на вирусе поедем, а то пешком топать неохота.

Половинки схлопнулись вокруг Дмитрия. Он посмотрел на свои руки. Это были чужие руки. Руки атсана.

Секьюрити стояли навытяжку.

— Что делать, председатель? — Спросил мент.

— Вход сторожить. Этого, — Дмирий указал корявым пальцем на Бурта, — не трогать. Выполняйте.

Первым делом надо было выяснить, с какого терминала Брюква проник в сеть… Воспоминание возникло сразу: третий жрутер в жрутерном парке.

Спустившись по ступеням парадного подъезда «Думы», Дмитрий, не торопясь, побрел к своему жрутеру. Вот дорожка нырнула в багровую пасть, вот нужная дверь…

Дмитрий смотал с головы липкие листья. Кругом суетились атсаны. Сам он тоже был атсаном, поэтому хищные цветы не обращали на него внимания. Так, теперь два киллера… Ага, в бусинке. А что такое бусинка?..

Дмитрий вспомнил все — и про кербов, и про беспредел в шахтах, и про бусинку из ожерелья Ру-Бьек. И еще про восьмимерную выкидуху.

Поднявшись по стальной лесенке, он заспешил на ближайший хорти-пост, чтобы оттуда вызвать взвод охраны. Взвод придется положить. Дмитрию, впрочем, не было жаль кочерыжек. Они хотят революцию? Пусть хавают свою революцию. Революция — это игра, в которую можно играть не только вдвоем, а целой толпой.

На посту дежурил одинокий эквапырь в сером комбинезоне. Легкие лапки резво давили на листья вьюнка-болтуна, посылая команды. Лакатош?.. Нет, это был не Лакатош. Лакатош погиб при исполнении — от руки Дмитрия.

— Взвод мужской стражи с осинами на Третий Круг. И из спецхрана — выкидуху, ту, что отобрали на Арене Тромпа. Мне в руки, лично.

— Но, бон Брукс… — хортикультуртреггер замялся, — выкидуха помещена в спецхран стражницами, и они…

— Ты кому подчиняешься, крыса? — Дмитрий подпрыгнул, изображая недовольство, — бабам?!

— Будет исполнено, — кивнул эквапырь и вновь застучал по листьям вьюнка. Дмитрий уселся в плетеное кресло и принялся ждать. Сейчас принесут выкидуху — кажется, это не так сложно. Потом надо спуститься на Третий Круг и со взводом идти к бусинке. Забрать двух ублюдков, спуститься к пещере… Да, ублюдков попугать: пусть думают, что идут на казнь. Но казнить вместо них придется атсанов. Ладно. После этого — оставить в покое Брюкву, чтобы он поднял шухер: личинка сперла Толиково варево! Пусть кочерыжки повоюют с личинкой. Пригодится… А как там Толик, интересно?

В голове сразу же возникли воспоминания Брюквы о Толике. Воспоминания эти были пропитаны теплотой и благоговением с легким оттенком черной зависти. Толик-то сделал у кочерыжек отличную карьеру. Теперь он не был ни рабом, ни даже обычным беженцем. «Великий Мастер Подземных Соков» — вот как теперь назывался бывший младший научный сотрудник Института Нефти!

А в иерархии женской половины атсанского царства Толик тоже занимал существенное место. Место называлось «полезный мужчина». Сам бон Брукс этого места так до сих пор и не заслужил.

 

ГЛАВА 5

Машину нашли легко. Во дворе это была единственная тачка местного производства среди иномарок. «Калаши» уложили в багажник, Капитан сам сел за руль и бандиты, попетляв дворами, поехали по Мясницкой.

— Слушай, Кэп, — Боцман призадумался, что с ним бывало достаточно редко, — А чего мы там не остались?

— Так хозяин звал…

— А он нас не того… — Боцман щелкнул языком, изобразив из пальцев пистолет.

— А мы в чем виноваты?

— Ну, мало ли…

— Один хрен уже поздно.

Садовое кольцо было забито до отказа, а разъезд на Таганке, как обычно, поражал своей загадочностью. Капитан сделал несколько кругов, прежде чем сумел-таки свернуть на Таганскую улицу.

— Эй, — нахмурился Боцман, — тебя вообще куда понесло-то?

— Так короче, — процедил Капитан.

— Короче?! — Взвился Боцман, — ты просто поворот пропустил!

— Угу… — Капитан, подрезав гигантский джип и не глядя на светофоры, резко свернул налево. Потом вдруг хлопнул себя по лбу:

— Бьек! Иметь того мента! Мы же… Фу, обошлось, вроде.

— Что, проняло?

— А то! Мы же на драндулете джип подрезали! Я и забыл, на чем мы едем… Ладно, вот и шоссе. — Успокоившись, Капитан затянул под нос, — по Шоссе Энтузиастов все столбы, столбы, столбы…

Восьмерка пронеслась через мост и, свернув возле заправки, заехала во двор «Мерлин-пресс». Ворота из стальных прутьев захлопнулись со странным лязгом, словно отрезая прибывших от всего остального пространства. Едва бандиты покинули машину, как из единственного входа в здание уже выскочила Европа, секретарша хозяина. Ходили странные слухи, что она была похищена из какой-то патриархальной семьи и теперь души не чаяла в своем работодателе.

— Ребята, шеф вас уже ждет не дождется! — Чирикнула она и скрылась за дверьми.

Боцман и Капитан последовали за ней. На третьем этаже, где располагался офис хозяина, им пришлось немного повздорить с новой охраной, но тут из укрепленного под потолком динамика раздался зычный рык хозяина:

— Пропустить, уроды!

— Он сказал «пропустить, уроды» или «пропустить уродов»? — тихо поинтересовался Боцман у Капитана. Но тот не успел ответить.

— Я сказал одним уродам пропустить других уродов! — орал шеф так, что его голос эхом отдавался в коридорах «Мерлина».

Дверь в главный кабинет фирмы была распахнута настежь. Хозяин ждал, сидя за дубовым столом. Другой мебели в кабинете не было, Капитан и Боцман остались стоять.

— Ну? — грозно спросил хозяин. — Как оно, ничего, или совсем ничего?

Бандиты, опустив глаза, пристыжено молчали. Они и раньше боялись шефа, а теперь, как узнали, кто он на самом деле, и вовсе готовы были сесть на полную катушку — лишь бы не торчать в этом кабинете лишних пяти минут.

— В глаза смотреть! — приказал дракон.

Боцман и Капитан послушно уставились на почти квадратную человеческую фигуру. За полуприкрытыми веками хозяина чувствовалось какое-то движение. Оттуда визитеров пристально изучало что-то, даже отдаленно не напоминавшее человека. И тут бандитам стало по-настоящему страшно. Как так случилось, что они до сих пор не замечали драконью сущность их шефа? Да и не только они, а весь «Мерлин-пресс»!

Внезапно дверь позади Капитана и Боцмана громко хлопнула, одновременно закрылись все окна. Голубой бархат глухо сомкнулся вокруг — теперь в кабинете не было ни окон, ни дверей. Телефонная трубка взмыла в воздух и повисла, натянув шнур, словно полом для нее внезапно стал потолок.

— Если хоть одна живая тварь в этом мире узнает, где вы побывали… — Зловеще прошипел Нуфнир, — то за Бильрестом есть несколько миров, где вы пожалеете, что родились вообще и в частностях! Я доступно выражаюсь, кербицы мои?

— Мы поняли, шеф, — ответил за двоих Капитан.

— И запомните, в том, что вы еще живы, вашей заслуги нет. Вы подвели меня! — Голос шефа, похожий на грохот взлетающего истребителя, внезапно перещел в довольное урчание, — но благодаря вам я приобрел ценного работника. Не такого тупого, как вы, два остолопа женского рода!

— Тупой — мужского рода… — осторожно поправил Боцман.

— Тогда вы — тупицы! — Захохотал Нуфнир. — Дочки ослицы!..

— Почему дочки? — Этот вопрос для Боцмана оказался настолько принципиальным, что он не побоялся высказать его вслух. Капитан, читавший легенды, догадывался, в чем дело, да и выдержки у него было побольше.

— Из источника Ру пили? А теперь еще и удивляетесь, что стали кербихами?!

— Весело прошипел хозяин.

— Но кербы такие… — Не унимался толстый бандит.

— В манду лихие! — Огрызнулся дракон. — Остались бы вы, бестолочи, людьми, эти кербы сожрали бы вас одним махом. Все, хватит!..

— Но у меня стоит! — Истерично воскликнул Боцман.

— Одно другому не мешает, — загадочно молвил Нуфнир. — Хватит об этом, я сказал! Идите, работайте! Все обязанности — прежние. И еще… Скентуйтесь с Фленджером. Это приказ!

Раскрытая дверь снова возникла на своем месте. Только покинув кабинет шефа, Капитан почувствовал, как свежо и приятно в коридорах «Мерлина». Там, в сумраке тесного кабинета, бандит буквально кожей ощущал, что за ним пристально наблюдают. Причем наблюдает абсолютно все: и хозяин, и стены, и книги на полках, да и сами эти полки, казалось, впивались в Капитана деревянными глазами.

— Я чего-то не въезжаю… — Боцман стрельнул сигарету и, устроившись на подоконнике, пускал дым, метясь струей в розетку пожарной сигнализации на потолке, — То мочи его, то он нас спасает, а теперь и вообще непонятно — скентоваться…

Капитан имел на этот счет свои догадки, но делиться ими с коллегой не собирался:

— Раз хозяин приказал — значит надо.

— Кому? Нам?

— Ему, конечно, Строителю! А ты не врубился?

— Строитель? Кто это?

Бандиты не заметили бесшумно пролетавшей по коридору Европы, а та уловила последнюю фразу и не замедлила проявить любопытство.

— Так, — поморщился Капитан, — босс строительной компании. А ты скажи нам, где сейчас Дима?

— Какой Дима? Новенький? Компьютерщик? — Защебетала секретарша, поправляя скрипящий жилет из черной кожи. Капитан снова поморщился: после беседы с шефом — не последней, а той, через пьютер, когда шеф появился во всей красе, у него, кажется, возникла идиосинкразия на черный цвет.

— Он самый, — ответил Боцман.

— Как всегда, на четвертом. Третья дверь налево.

— Отдел планирования? — Уточнил Капитан.

— Ой, ребята, да вы «Мерлин» лучше меня знаете, — усмехнулась Европа и умчалась по делам шефа.

— Ну что? — Боцман выкинул окурок в растворенное окно, — Пойдем выполнять приказ? Только какого ляда мы к нему вломимся?

— Как какого? — Опешил Капитан. — Мы рыцари, или швабовы задницы? Поблагодарить за спасение требуется? Да и… — бандит перешел на шепот, — Ма-мин не надо забывать. А она очень этого Диму хочет увидеть… Или ты запамятовал?

— Ничего я не забыл. — оскорбленно хмыкнул Боцман и томно вздохнул. — Двинули.

Дмитрия они нашли легко. Он сидел за компьютером и разглядывал вращающийся на экране Капитолий. Это, как сразу поняли бандиты, был не фильм, типа вертолетного облета Белого Дома, а компьютерная трехмерная модель, выполненная с необычайной тщательностью.

— Привет… — сказал Капитан.

Дмитрий обернулся:

— Ну, здорово.

В голосе нового сотрудника не было радостных интонаций. Впрочем, бандиты и не надеялись их услышать.

— Чего пришли?

— Пойдем, выйдем… — ляпнул Боцман.

— В смысле, поговорить нам надо, — стараясь, чтобы его голос звучал как можно теплее, Капитан попробовал исправить ошибку коллеги.

— У меня работы много.

— Работа, она, сам знаешь… — ощерился Капитан, — и постоять может. А разговор важный…

— Да не трусь, ты! Ничего мы тебе не сделаем! — Опять встрял Боцман.

На эту беседу уже начали оборачиваться какие-то пожилые дамы, то и дело проходившие вдоль коридора то с сигаретами, то со стаканами чая из местного буфета. Дмитрий поставил программу на пароль. Капитолий исчез под картинкой — смешной Робинзон грустно сидит посреди крохотного необитаемого острова.

— Бояться? Вас? Что ж, выйдем!

Устроившись на подоконнике, все трое некоторое время молчали. Дмитрий закурил «Лаки страйк». Наконец, Капитан вздохнул и несколько грубее, чем следовало бы, произнес:

— Мы тут пришли тебя поблагодарить… Что вытянул нас из этого камушка.

— Бусинки. — Автоматически поправил Дмитрий.

— Ну да! Уж не знаю, выпутались бы мы сами…

— Пожалуйста, — холодно ответил Дмитрий. — Еще что?

— Короче, мы тут прикинули, — Капитан импровизировал на ходу, — Мы ж только четверо там и побывали… И, как бы это сказать, короче, ты прости нас, что гнались, что мочкануть хотели…

— Ну да, работа такая.

— Ты молодец, с хода фишку рубишь! — Виновато улыбнулся Капитан. — Мы, это… Ты не подумай, что мы, там, в кенты набиваемся, там, туда-сюда… Короче, предложение такое: в баньке попариться.

— Нет, я…

— Погоди, ты сразу концы не руби, дослушай. — Капитан по-дружески пожал Дмитрию плечо. — Расклад такой. Сперва девочки, парилка, закусон. А потом… В общем, можешь показать, как лучше с мечом управляться?

Дмитрий хотел было очередной раз отказаться, но язык его почему-то ответил совершенно другое:

— Могу, конечно.

— Вот, ништяк! — Боцман похлопал его по свободному плечу.

— Но мне… — попытался дать отступного Дмитрий.

— О бабках не беспокойся! Все будет оплачено. Мы ж у тебя в долгу! — Дмитрия теперь хлопали по обеим плечам. И он сдался:

— Только не сегодня. В натуре, шеф работой завалил.

— Тогда в субботу. — Предложил Капитан.

На этот день у Дмитрия особых планов не было, и он кивнул.

— Слово? — спросил Боцман.

— Слово!

— Слово рыцаря короны нерушимо! — Капитан поднял вверх указательный палец.

— Значит, в шесть вечера в заведении у Андрея. Помнишь такого?

— Такого ублюдка трудно забыть… — криво ухмыльнулся Дмитрий, вспомнив, как лебезил его должник перед бандитами. Предложение было действительно заманчивое. В подпольном борделе расслабиться хотелось давно, но всякий раз что-то мешало. А сейчас…

Сейчас почему-то внутренний голос требовал держаться подальше от бани с девочками. Может, потому что Алмис в «Аквариуме» была такой миленькой, такой… Кстати, где она сейчас? Где все? Нифнир их, небось, к своим кришнаитам потащил, горох жрать. И яблоки. Дракон-вегетарианец. Тьфу, лучше уж на этого черного бандюка работать, чем на золотисто-зеленого основателя всех и всяческих сект. Но раз уж с волками жить, то и волчиц — того…

В общем, данное обещание придется сдержать. Тем более, чем плоха баня?

Дмитрий всем телом чувствовал: чем-то эта баня определенно плоха.