Трубку взяли сразу.
— Приходите.
Четкий мужской голос назвал Борису адрес — недалеко от Казанской Консерватории. Голос этот Борису не понравился.
К двухэтажному зданию в центре Казани Борис подошел пешком. И прошел мимо, стараясь глядеть в другую сторону: за углом ждали милицейские джипы. Бультерьер подставить не мог. Просто Александра Ильича за что-то взяли.
Борис вернулся в гостиницу, где ждали остальные.
— Не знаю, что делать. Обложили. Даже ко мне домой опасно идти, коли уж Освальд взялся на меня стучать.
— А свой «Буфет» есть в этом городе? — спросил Василий.
— Буфет?..
— Типа того, где мы были в Москве.
— Что, колы захотелось?.. Да. Авось, там меня брать не будут. Хотя, риск велик. Ладно, поехали в Банк-клуб. Только… Вась, Хаф, Оль, ты тоже. Прийдется переодеться, все-таки. В Банк-клуб без галстука не войдешь.
Золотистый свет растекался от плафонов и дробился на части в бокалах. На сцене играли музыканты. Василий поморщился.
— Что, Вась, джаз не любишь?
— Калюка Припегаллы — и та приятнее звучит. Тише.
— Янычар привык к музыке войны. Ладно, поищем столик.
Ольга прищурилась. Нахмурилась.
— По-моему, нас зовут. И я даже знаю, кто.
Хафизулла проследил за ее взглядом — и расцвел.
— Девчонки! Все три! Живые! Эмир…
Но Василий тоже заметил трех девушек из Буферов. На них были длинные полупрозрачные платья, напоминавшие накидки женщин с исчезнувшей планеты Колаксай.
Девушки чуть ли не визжали и хлопали в ладоши. Хафизулла первым добежал до них. Гюльчачай кинулась к нему на шею.
Два столика сдвинули вместе. Перекрикивая музыкантов, Василий рассказывал о том, что было с ним после бегства из Москвы. Девушки тоже рассказали свою историю — довольно короткую. Пулей из автомата Гуле ранило руку — рыбья трубка выпала и куда-то закатилась. Наверное, до сих пор валяется в доме Карловацкого, в пыли, на лестничной клетке.
Люди Рыбака ворвались к Михаилу Гавриловичу, он на них наорал. Они успокоились. Оказывается, многие из них ходили к нему лечиться. Карловацкий сказал бандитам, что те, кого они ищут, были здесь, но ушли еще до восхода. Во дворе, правда, осталась машина Бориса. Но Михаил Гаврилович объяснил, что Борис решил бросить машину, по которой его легко вычислить.
Девушек бандиты забрали с собой, обращались с ними, по словам Гули, сносно, а главное — не принимали их всерьез. Отвезли на какую-то квартиру, оставили троих парней охранять. Парни, конечно, стали клеиться, хоть и не слишком навязчиво. Девушки сделали вид, что они — не прочь…
В квартире, таким образом, осталось три трупа, а девушки обзавелись мотоциклами. И удрали в Казань.
— Здесь не то, что у нас, — закончила Гуля, — у нас-то Казань — столица. Но тоже ничего. Ребята хорошие. Вот, я еще не познакомила. Володя и Тимур.
Спутники девушек, два тихих молодых человека, вежливо кивнули. Из всего разговора они поняли только одно: девушки повстречали своих старых знакомых, причем — крутых.
Борис подсел поближе к Володе, принялся осторожно расспрашивать об Александре Ильиче.
— Взяли его, — просто ответил Володя, — за какие-то бомбы.
— Вот бомбы-то меня и волнуют, — мягко улыбнулся Борис.
Оказалось, Тимур и Володя не хуже Александра Ильича могут помочь с вертолетным заводом. Когда Борис упомянул о золоте и платине, Тимур задумался. Протер очки. Потом кивнул.
— Попытаемся.
Насколько Борис разбирался в людях, эти двое не мололи чепухи.
Из Банк-клуба девушки уехали с Тимуром, а Володя отвез гостей к себе домой. Борис сразу узнал свой собственный стиль: в глубине неопрятного двора, за проволочной изгородью, прячется покосившаяся халупа. Все окна плотно заколочены, перед узким досчатым крыльцом валяется остов голубого мотороллера.
А внутри, за простой прихожей, начинаются настоящие хоромы.
— Окна я заколотил, чтобы снаружи народ не глазел. Но воздух чистый, тут всюду кондиционеры. Так. В этой комнате можно спать…
Посреди чистой комнаты стояла одинокая кушетка с торшером. Остальное пространство заполняли блестящие черными боками мотоциклы.
— У меня тут коллекция. Вот «Харлей» довоенный. Так, это «Судзуки», я по малолетству на нем катался. А здесь, смотри: «Бээмвушка» сорок второго года. Мне он больше всего нравится — тем, что такой маленький.
В следующей комнате стояла большая кровать, в углу — письменный стол с компьютером.
Василий осмотрел компьютер.
— М-да, на таком чертежи делать…
— Чертежи вам прийдется чертить.
— Как?
— А как чертят? Карандашом, тушью… Вот.
И Володя вытащил из-под кровати допотопные чертежные принадлежности — несколько толстых рулонов ватмана, доску с деревянной рейсшиной и готовальню. Ольга раскрыла готовальню, почесала лоб.
— Ничего. Я в монастыре училась этим пользоваться.
— Это в каком же монастыре чертить учат?
Борис поспешно ответил за Ольгу:
— Она так свой институт называет. Она в МЭИ училась.
— Энергетический?! — удивился Володя, — монастырь? Да большего борделя… Ладно. Вот здесь на кровати двое поместятся. И еще следующая комната, поглядите…
В следующей комнате стояли стол, кресла, у стены возвышалась стойка бара. Комнату освещали веселенькие пестрые фонарики.
— Тут вроде гостиной, — пояснил Володя, — но с той стороны стойки есть диван. Еще один человек заснет. Как раз. Да, белье в первой комнате, на кушетке, под покрывалом сложено. Еда — вон дверь, там кухня. Удобства — возле прихожей. Располагайтесь. А сколько вам надо, чтобы чертежи сделать? Недели хватит?
Василий нахмурился.
— Ольга, сколько нам надо? Поплавок и движок. Как у шлюпки, каботажный. Или сделаем прыжковый, как у фелуки?
— Нет. Прыжковый — долго. Как у шлюпки. Оружие…
— Местным обойдемся.
— Тогда три дня. Кстати, Владимир, как у вас тут с плутонием?
Володя даже чуть присел от удивления.
— Вы что? Нет, бомбу мы делать не станем!..
Ольга тоже удивилась.
— Ядерное оружие? Дикари, — добавила она по-гречески. Потом ответила Володе:
— Это не для бомбы.
— Все равно, — Володя помотал головой, — плутоний достать не смогу.
Ольга пожала плечами.
— Ладно. Поплавок, движок — без бака и ходовой аккумулятор. Три дня.
Володя проверил, течет ли вода из крана.
— Через три дня вернусь. Ваши вещи заберу из гостиницы сам. На телефон не реагируйте, дверь никому не открывайте. Я вас запру. Еды хватит.
И ушел.
Трое суток слились в одну бесконечную ночь — сквозь заколоченные окна не проникало ни капли дневного света. Назойливо жужжал кондиционер.
На чертежи деталей для поплавка ушли сутки. Но потом работа двинулась быстрее. К концу вторых суток Василий и Ольга сами себе напоминали блидов — двигались автоматически, говорили бесцветными голосами. Хафизулла и Борис готовили еду, приносили, уходили на цыпочках. Хафизулла спал на кушетке в комнате с мотоциклами, Борис — на диване за стойкой.
Но еда оставалась нетронутой, так же, как и большая кровать. Василий и Ольга забыли обо всем, думали только о чертежах, даже перешли на "вы".
— Принцесса, вы чертите боковую стенку накопителя.
— Верно, лейтенант.
— Вы предлагаете аккумулятор, разработанный в Институте Марса. Я бы предложил аримановский вариант. Вот так.
И Василий показал кончиком карандаша.
— Вот такой формы. Тогда движение ионов создаст магнитное поле, которое усилит поле соленоида… Можно и вовсе обойтись без соленоида. Сэкономим в весе — в три раза.
— Спасибо, лейтенант. Вы сделали работу за наших разведчиков.
Сказав это, принцесса даже не улыбнулась.
Улыбнулась она, когда работа была закончена. Посмотрела на чертежи издали, словно на произведения живописи.
Потом выпустила ватман из рук, подошла к кровати, упала на нее ничком и тихо рассмеялась. Василий не удивился. Он упал рядом и тоже тихо рассмеялся.
Не удивился он и тогда, когда Хафизулла принес белье.
— Привстаньте-ка, эмир. И вы, принцесса.
Постелив постель, Хафизулла погасил свет и вышел из комнаты.
Ольга разделась и легла, продолжая смеяться. Это тоже не удивило Василия. Он отодрал от горла глупую тряпку под названием «галстук», скинул отвратительную местную одежду, серую, как туники блидов.
И забрался под одеяло.
Ольга придвинулась к нему вплотную. Несмотря на три дня непрерывной работы от ее тела пахло чем-то очень свежим… Василий не знал, какое придумать сравнение. Пахло свежим женским телом, прекрасным и сильным.
Ольга обвила его шею руками и поцеловала в губы.
— Только ты не удивляйся… — прошептала она, — я все еще девственница.
— Как!.. — начал Василий, но осекся. Наверное, Ольга была тогда в шоке и все забыла.
"Только ты сама не удивляйся," — грустно подумал он и вспомнил те ужасные минуты, когда в последний раз видел Ольгу обнаженной. Сам он стоял, опутанный колючей проволокой, в каюте на тюремном корабле Мин-хана. А обнаженная Ольга лежала на койке. Она была без сознания.