Сергей подошел к краю крыши, наклонился над оградой и посмотрел вниз. Внизу по улице туда-сюда сновали машины и отдельные прохожие, казавшиеся отсюда букашками. Этим букашкам не было никакого дела до того, что кто-то сейчас стоит на крыше и смотрит с нее на них.

Он всегда боялся высоты, и сейчас почувствовал, как начинает кружиться голова. Улица медленно поплыла влево, дом на другой стороне зашатался — Сергей терял равновесие. Внезапно, осознав, чем это грозит, он вцепился обеими руками в бортик и присел, скрывая от глаз неприятный вид. Дыхание участилось и стало напряженным, внутри все похолодело, сердце бешено стучало, перегоняя кровь по сосудам. Через десять секунд ему стало лучше, он приподнялся, но уже не решался встать во весь рост.

«А почему я испугался? — пришла неожиданная мысль. — Я ведь все равно хотел ЭТО сделать. ТАК было бы даже проще. Никаких усилий, лишних переживаний и мыслей. Раз — и все.»

Нет, оборвал он сам себя. Так было бы неправильно. Как если бы кто-нибудь его столкнул. Но ведь он решил сделать это сам! Хотя бы раз в жизни он должен сделать что-то сам. Совершить ПОСТУПОК. Это и будет его поступок, раз ни на что другое он не способен. Первый, он же последний. Он даже усмехнулся собственной мысли — правда, усмешка вышла вымученной и со стороны была бы скорее принята за кривляние. Но здесь некому было смотреть со стороны, и она приободрила его. Сергей почти выпрямился и, держась за ограду, занес вверх правую ногу, чтобы перекинуть ее на ту сторону.

В этот момент он услышал сзади звук шагов — определенно кто-то приближался сюда.

Чувства, возникшие после этого у Сергея, были двойственными. Во-первых — досада, что пришелец может сейчас помешать ему — и это тогда, когда он уже наконец решился. Во-вторых — облегчение, потому что появление незнакомца продлит его жизнь еще на минуту-другую. Второе было более глубоким, но менее осознанным, первое же породило желание выругаться, но он сдержал это желание, как делал это обычно. Потом почувствовал досаду на себя — даже сейчас, в последние моменты жизни, он не может не сдерживаться. Это еще больше укрепило его в мысли, что останавливаться нельзя, нужно довести задуманное до конца.

Тем не менее, Сергей все-таки обернулся, чтобы взглянуть на пришедшего.

Тот оказался человеком средних лет. Он был одет во все черное рубашку, брюки, туфли и необычную широкополую шляпу. Во взгляде его светился озорной огонек, как-то не стыкующийся с мрачноватым внешним видом.

Незнакомец остановился в трех метрах от Сергея, глядя в его сторону, но как будто сквозь него.

«Сейчас он посмотрит и пойдет дальше», — думал парень. Но незнакомец все стоял на месте и не собирался идти. Тем более, что идти на этой крыше было особенно некуда.

— Чего смотришь? — не выдержал Сергей. — Уходи! — он хотел еще добавить «проваливай!», но остановился, подумав: мало ли что человеку надо на крыше, в конце концов, может, у этого типа гораздо больше прав здесь находиться, чем у него. И вообще, лучше было промолчать и не возникать, а то еще спросит, что он сам тут делает.

— А можно поинтересоваться, почему собственно я должен уходить? спросил пришелец, глядя теперь уже прямо на Сергея. Тот невольно отвел глаза. Говорил незнакомец вежливо, даже чересчур, будто затевая какую-то игру.

— Уходи! — еще раз повторил Сергей.

Голова у него работала не настолько хорошо, чтобы объяснить этому непонятливому, почему он должен уйти. Он и сам для себя не мог этого как следует объяснить. Казалось бы, чем присутствие постороннего помешает ему сделать все то же самое, что он хотел проделать в одиночестве, никем не замеченный? Ан нет, выходит — помешало…

Незнакомец огляделся по сторонам, повернулся и пошел прочь. Сергей вздохнул облегченно — кажется, до него все-таки дошло. Но тут же из подсознания ударила другая мысль: понимаешь ли ты, что это — ВСЕ? Теперь у тебя больше нет причин, чтобы ЭТО оттягивать! Теперь ты, так или иначе, обязан подойти к ограждению, перешагнуть его и… Но уверен ли ты, что все еще хочешь этого?

Однако, как оказалось, незнакомец вовсе не думал уходить совсем. Он дошел до надстройки, возвашающейся этаким чердачком над домом, облокотился на стену и вновь уставился на Сергея.

Все сомнения вмиг исчезли. Ну уж нет! — подумал парень. Неужели из-за неизвестно кого я теперь изменю свои планы? Да ни за что! Вот тут вы и просчитались! Вам все равно меня не удержать!

— Ну давай же, я жду, — сказал вдруг черный свидетель его борьбы с самим собой.

Сергей поднял глаза в недоумении:

— Ты… мне?

— А что, здесь еще кто-нибудь есть? — теперь он говорил уже не столь противоестественно вежливо, хотя в голосе все равно было что-то необычное. — Я так понял, ты прыгать собрался?

— А тебе какое дело? — Сергей все больше чувствовал раздражение.

— Да никакого, в общем-то. Просто посмотреть охота. Люблю красивые зрелища. Ты ведь будешь красиво лететь?

Сергей мысленно выругался всеми известными ему нехорошими словами, но вслух ничего не произнес. Голова уже совсем ничего не соображала. Все, чего он хотел — чтобы этот досаждающий тип пропал, растворился в воздухе, исчез так же, как и появился. Неужели даже один-единственный поступок — и тот он не способен совершить? Неужели он настолько слабый человек?

Сергей и не заметил, что уже сидит на заборчике лицом к незнакомцу, опустив голову вниз. Тот по-прежнему стоял, опираясь о стену.

— Ну, так и будешь сидеть? — спросил черный где-то через полминуты.

— Пошел на х… — сказал Сергей. Получилось не очень убедительно: обычно он как мог старался избегать подобных выражений и сам всегда возмущался, как можно такое произносить при людях. Возмущался только мысленно, конечно.

Человек покачал головой:

— Если не умеешь выражаться, так лучше и не надо. Все равно ты ничего этим не добьешься. Я свободный человек и могу стоять, где хочу, и смотреть туда, куда хочу.

— Ну и смотри! — выкрикнул что было духу Сергей.

Затем, снова окончательно решившись, он встал, повернулся лицом к ограде, поднял правую ногу и перекинул на ту сторону. Медленно перенес на нее центр тяжести. Карниз казался ужасно узким и скользким. Он поднял левую ногу, чтобы перенести вслед за правой, но тут ему показалось, что правая начала съезжать. Сергей дернулся, взмахнул руками, едва не потеряв равновесие; как и в первый раз, испугался до безумия и вцепился руками в бортик. Он так и застыл в этой позе: одна нога с одной стороны, другая — с другой, сам — то ли сидя, то ли стоя, в весьма неудобном положении.

— Нет, так дело не пойдет! — решительно сказал незнакомец.

Сергей, еще не видя этого, понял, что тот идет к нему. Не осознавая, что он делает, он вернул правую ногу обратно на эту сторону и только потом обернулся, чтобы убедиться в правильности догадки. Черный подошел и стал перед оградой буквально в полуметре от него.

— Смотри, — сказал он, сопровождая свои слова действиями. — Все очень просто. Поднимаешь правую ногу и переносишь через забор. Теперь поднимаешь левую ногу и делаешь то же самое, — в этот момент он сам действительно стоял обеими ногами на карнизе. — Осталось оттолкнуться, главное — посильнее, чтобы подальше пролететь, а то ведь эффекта никакого не будет. Эффект — это важно, поверь мне!

Тут советчик сам сделал толчок, так что Сергею даже на миг показалось, что он сейчас упадет — мысль эта не содержала в себе никаких эмоций, а просто выражала факт. Но каким-то чудом незнакомец удержался на краю, обрел равновесие, схватился за ограду и перелез обратно.

— Всех-то проблем! — сказал он. — Твоя очередь.

«Почему ему ничего не стоило это сделать, а я — не могу? — думал Сергей. — Боязнь высоты? Какие глупости! То, что он это только изображал, а я — сделаю по-настоящему? Но я ведь сам решил, что должен это сделать! Тогда, и в самом деле, какие проблемы?»

Подумав так, он уже в третий раз перебросил правую ногу через заборчик.

— Отлично! Теперь вторую, — поддержал его незнакомец.

Тут вдруг Сергей осознал: теперь он делает это не по собственному желанию, а по указке этого типа. Как и все, что он делал в своей жизни — по советам и указаниям самых разных людей. И в тот же момент он решительно вернул ногу на место.

— Значит, так? Все равно боишься? Ну, ничего. Это дело поправимое. Сейчас я тебе помогу.

Сказав это, черный сделал шаг и протянул руки к Сергею.

Тот, еще не зная, но уже догадываясь, что за этим последует, инстинктивно закричал. За все время нахождения здесь это был первый звук, который он выдал в полный голос — должно быть, потому, что крик выражал именно то, что он почувствовал на самом деле.

Незнакомец отпрянул. Сергей нахмурился, решив, что не стоило так бурно выражать свои эмоции. Но все-таки добавил, уже спокойнее:

— Не подходи ко мне! Слышишь?!

— Хорошо-хорошо, — человек развел руками, мол «не хотите — как хотите», и начал отдаляться на свою позицию у надстройки.

Сергей снова оперся об ограду, тупо глядя на него.

— А я думал, будет зрелище, — сказал черный, остановившись на полдороги. — Но, похоже, я ошибся, и никакого зрелища не будет.

— Смерть — это не зрелище, — сказал Сергей и тут же испугался собственных слов. Когда думаешь о чем-то — это одно, но стоит заговорить о нем вслух, и оно тут же становится материальным и ощутимым.

— Зрелище, — уверенно сказал незнакомец. — Какие фильмы самые зрелищные? Правильно — те, в которых больше трупов. Если бы смерть не была зрелищем, ты не стал бы прыгать.

— А я прыгаю не из-за этого, — сказал Сергей.

Он вдруг почувствовал, что ему теперь не надо спешить. В конце концов, он ничего не потеряет, если немного поговорит с этим странным человеком. Так или иначе, раз он решил прыгнуть, то он прыгнет, раньше или позже.

— А из-за чего же тогда, позволь полюбопытствовать?

Сергей молчал. У него совершенно не было желания пересказывать незнакомцу свою личную жизнь, а достойного ответа он не мог придумать.

Черный, видя, что ответа не будет, заговорил сам:

— Пойми же наконец — она того не стоит! Да, она тебя не любит. И никогда не любила. Да, она просто игралась с тобой как с маленьким. Ну и что с того?

Такого оборота Сергей совсем не ожидал. Он даже вздрогнул всем телом, вызвав сотрясение забора, и на всякий случай опустился и сел прямо на крышу.

— Ты… откуда…? — только и выговорил он.

— Просто знаю, — незнакомец пожал плечами.

— Наверное, я забыл? — уже более членораздельно произнес Сергей. — Может, мы раньше встречались?

— Нет. Да и не в этом дело.

— Значит, ты знакомый кого-нибудь из… — сообразил Сергей, не решаясь вслух произнести имя. — Я мог бы и догадаться. Ну да, конечно!..

Тут какая-то решимость вновь подняла его на ноги и, возможно, он все-таки сделал бы то, что задумал, но черный заговорил вновь:

— Знаю, что ты мне не поверишь, но с этими «кем-нибудь из…» я тоже совсем не знаком. Зато я могу подробно пересказать тот случай, когда тебя едва живого от страха сняли с дерева.

У Сергея расширились глаза. Это было уже слишком. Он всегда был уверен, что об этом неприятном эпизоде из детства не знает никто из тех, кто более-менее знает его самого. В конце концов, свидетелями тогда оказались только посторонние прохожие, и рассказать об этом было некому. Хотя, может быть… нет, это слишком невероятно. Таких случайностей в жизни не бывает.

— Я же сказал, что не поверишь, — незнакомец словно подтвердил его мысли.

— Кто ты такой? — Сергей решился наконец задать прямой вопрос.

— А это важно? Что ты хочешь услышать в ответ?

— Правду… хотелось бы…

«Сейчас окажется каким-нибудь сектантом, — подумал Сергей. — На христианина по манере поведения не похож. Наверное, сатанист или что-то вроде этого.»

— Правду не получится. Может быть, я — Дьявол. Или Бог. Или то и другое в одном лице. Ангел и бес. Но ты снова не поверишь.

— Не поверю, — согласился Сергей.

— Тогда называй меня просто — Кейвон.

— Кевин? — переспросил парень.

— Можешь и Кевином, если тебе так больше нравится. Но я сказал все-таки Кейвон.

— Ладно… Кейвон.

Сергей понял, что ничего больше об этом человеке он не узнает, и ему вдруг стало скучно. Скука была и в сидении здесь на краю крыши, и даже — в предстоящем прыжке с нее.

— Чего ты сейчас хочешь, Сергей? — спросил Кейвон, в первый раз назвав парня по имени.

Тот пожал плечами. Он уже больше ничего не хотел. Ни чтобы этот черный исчез и ему не мешали, ни прыгать вообще, ни даже — чтобы ОНА вернулась к нему. Скука породила полное равнодушие и безразличие к собственной судьбе. Раз он все равно ни на что не способен, пускай делают с ним, что хотят.

— А я знаю, — сказал Кейвон. — Как всякий нормальный человек в такой ситуации, ты хочешь выпить.

— Да нет совсем, — Сергей отмахнулся, будто ему уже протянули рюмку.

— Вот это ты зря. Тем более что — опять неправда. Прикидываешься непьющим, потому что любишь, чтобы тебя уговаривали. Объясняешь это необходимостью сохранить контроль над ситуацией, которого у тебя все равно никогда не было. И здоровье. Но если в меру, то здоровье не испортишь. Тем более — зачем оно тебе теперь?

И вправду, подумал он, зачем, если он решил со всем кончать?

— Иди сюда, — Кейвон сделал знак рукой.

Сергей встал, но не двинулся с места.

— Не бойся, я далеко тебя не уведу. Здесь, за углом.

Он все-таки решился и последовал за соблазнителем. За углом оказался дипломат — естественно, черный, — из которого Кейвон извлек две бутылки пива.

— На, пей. И не смотри на меня так, сам ищи, чем открыть! Может, тебе еще и стаканчик предложить?

Сергей попытался рассмеяться, изобразил жуткую рожу, потом подумал, как выглядит со стороны, и тут ему в самом деле стало смешно.

— Уже лучше, — сказал Кейвон, когда они оба сделали первые глотки. — Но все равно еще плохо.

— Что плохо?

Кейвон сделал такое выражение лица, как будто собрался сказать что-то значительное.

— Парень, тебе всего-то нужно понять одну вещь. Одну элементарную вещь. Ты живешь не для кого-то. Не для родителей, которые каждый день снабжают тебя инструкцией. Не для Аньки, которая крутит тобой, как хочет. Не для тусующейся братии, которая с твоей точки зрения занята тем, что оценивает каждое твое слово, а на самом деле им плевать на всех и вся, и на тебя в первую очередь. Нет — ты живешь исключительно для себя.

— Да… наверное, — согласился Сергей.

— Ты не понял, — заметил Кейвон. — Ну, ничего, не все сразу. Вот скажи мне — что ты в ней нашел?

— В… Ане? — ему как будто что-то мешало выговорить это имя.

— Угу, — подтвердил черный, делая очередной глоток.

— Ну-у… — Сергей потерялся. Разве можно передать словами то, что он чувствовал, например, тогда, когда она первый раз приняла от него цветы и улыбнулась — как он верил, совершенно искренне?

— Ладно, я помогу. Видишь ли, у каждого в жизни приходит время, когда он начинает стремиться к противоположному полу. Бывают исключения, конечно… но к тебе это не относится, правильно говорю?

Сергей кивнул и усмехнулся.

— Вот и у тебя время пришло, а тебе обидно было, что отстаешь в этом деле от своих сверстников, ну и начало тебе чудиться что-то особенное в каждой девчонке, которая только на тебя посмотрит. А Аня, прямо скажем, никогда не была в последних рядах в отношении красоты. Ну, и не в самых первых тоже… с моей точки зрения.

Сергей попытался представить себе всю ее фигуру. Потом словно увеличил ее и прошелся взглядом по каждой черточке. А может, Кейвон и прав, и в ней таки нет ничего сверхособенного? Не хуже и не лучше других. Мало ли какие девушки бывают…

— Так или иначе, в силу личных предпочтений ты решил остановить выбор на ней. А дальше что? Думать о перспективах на будущее, конечно, приятно. Но для этого делать что-то надо! А ты что делал? «А если ей это не понравится?» «А вдруг она мне откажет?» «А если я ей совсем не интересен?» Я прав? Ты так думал?

— Прав, — с видом обреченного — непонятно только на что — признал Сергей.

— Вот. А она тоже не слепая и увидела, что ты ей глазки строишь. Ну и решила подыграть. Развлечение себе устроить. Тем более, внимание, от кого бы то ни было, девушке всегда приятно. Пускай, думает, поухаживает, а там, если скучно станет — брошу. Дальше продолжать?

Сергей понимал все, что говорил ему Кейвон. И он знал, что все это правда, пусть ему и не хотелось в это верить. Но последняя их встреча… Дойти до такого унижения, когда он, думая, что защищает ее, в результате сам оказался объектом избиения… Он вдруг понял — он не Ане не может простить эту сцену. Он себе не может простить, что поддался на хитрость. Или даже не это — что не смог собраться с силами и отделать ее громил, после чего она наверняка предпочла бы его, а не их. Хотя откуда у него эти силы… В нашем мире нет места для доверчивых и покорных овец. Тут надо быть волком, чтобы самому хватать себе добычу. Не можешь схватить — лучше уйди и не мучайся.

— Итак, ты все прекрасно понимаешь, — заключил Кейвон, будто слышал все эти мысли. — Тогда почему ты решил, что случившееся для тебя конец света?

Сергей знал, почему так решил. Потому что оказался никому не нужен. Он и раньше был никому не нужен, но теперь это стало окончательно ясно. Про него вспоминали, когда хотели над кем-то подшутить, или спихнуть на кого-то скучную и бессмысленную работу. Когда же доходило до чего-то «настоящего» — про него тут же забывали. Он был всего лишь тряпкой, о которую вытирали ноги. Да, именно так — Сергей остался даже доволен придуманным сравнением. И сейчас он хотел, чтобы хоть однажды его заметили. Пускай это будет уже после того, как…

Вот тут он остановился. Ведь Кейвон только что говорил, что человек живет только для себя. А «после того как» это может быть для кого угодно, но не для себя.

— Ага, проняло! — заметил Кейвон. — Подумай сам: ты тратишь все силы на попытки доказать окружающим, что ты не верблюд. Но пусть ты даже козел, кого это по большому счету интересует? Никого, кроме тебя. Тогда почему, собственно, это должно интересовать тебя?

Сергей задумался. Этот процесс продолжался с полминуты и был явно виден у него на лице. Кейвон терпеливо ждал, чем это закончится. Наконец Сергей поднял голову, отхлебнул еще пива и поперхнулся. Откашлявшись, он словно обрел силы и сказал:

— Ты говоришь, никого не интересует? Почему же они так любят говорить: эй, смотрите, вон козел пошел! Значит, я должен смириться и молчать в тряпочку?

— Не-ет! Зачем же молчать? Совсем даже наоборот. Подойди к этой компании, ткни себя в грудь и крикни: да, я козел!

— Это чтобы они решили, что я «того»? — Сергей покрутил пальцем у виска.

— А какая разница, что они решат? Подумай, станут ли они после этого еще раз называть тебя козлом? Ведь это уже будет не интересно! Интерес есть именно тогда, когда ты пытаешься спорить. Нет спора — нет и интереса.

— Значит, я должен без всяких споров унижаться перед ними, сам признавая себя козлом?

— А ты хочешь сказать, что ты — лев?

— Ну… — Сергей запутался.

— Видишь ли, Сергей, если ты будешь кричать, что ты лев, таковым на самом деле не являясь, ты будешь не прав, а они — правы, именуя тебя козлом. Если же ты сам признаешься, кто ты есть, им будет нечего добавить, потому что ты и так будешь прав. Но это совсем не значит, что ты обязан оставаться козлом. И если со временем ты все-таки станешь львом — поверь мне, никто больше не назовет тебя козлом. А если даже и назовет — ты не обратишь на это никакого внимания или сам посмеешься над ним. Не так уж важно, кем тебя считают другие люди — важно сознавать, кто ты есть на самом деле. Понимаешь?

— Вроде бы…

— На самом деле все очень просто. Если ты видишь свой нынешний уровень, ты можешь увидеть и пути, как подняться на уровень более высокий. Если же ты считаешь себя находящимся выше, чем есть на самом деле, то и никаких путей увидеть не сможешь, потому что будешь считать их уже пройденными. Хотя на самом деле это совсем не так. Я тебя еще не запутал?

— Немножко, — Сергей улыбнулся.

— Ничего, все равно полезно. Итак, готов ли ты признать себя козлом?

— Серьезно, что ли? — парень смутился.

— А что, мы просто так обо всем этом говорили? Можешь сказать: «Я козел, потому что решил прыгнуть с крыши»? Или ты с этим не согласен?

— Согласен, чего уж там… — ответил он после недолгого колебания.

— Хорошо! Тогда я слушаю.

— Я козел, потому что решил прыгнуть с крыши, — продекламировал Сергей так, словно это был какой-нибудь партийный лозунг.

— Плохо. Вкладывай в слова душу, а не просто воспроизводи. И погромче, отчетливее.

Сергей повторил, уже более выразительно. Тут он подумал, что могли бы сказать об этой сцене его знакомые, если бы вдруг увидели, и к концу фразы рассмеялся, но рефлекторно сдержал смех.

— Уже лучше, — похвалил его Кейвон. — За исключением одного: смех не надо сдерживать. Как и все, что идет от души. Ладно, больше повторять не надо. Будем считать, что первый этап ты прошел.

Тут Кейвон отшвырнул в сторону выпитую бутылку. Сергей проследил его движение взглядом.

— Ты только пойми: ты все это сейчас делаешь не потому, что Я так говорю. Тебе САМОМУ все это нужно. Ясно?

— Ясно, — Сергей кивнул.

— Эх-х-х… Ну да ладно. Итак, с сегодняшнего дня у тебя начинается новая жизнь. Раньше ты выслушивал чужие советы и выбирал из них тот, который устраивал максимальное количество окружающих тебя людей, и в последнюю очередь — тебя самого. Больше этого не будет. Тебе не нужно слушать ничьи советы. Даже мои, — тут Кейвон хитро подмигнул. Ты просто делаешь то, что тебе хочется. Чего тебе сейчас хочется?

Сергей молчал. В руке у него болталась бутылка, которую он допил почти сразу вслед за Кейвоном.

— Ладно, пока я еще тебе помогаю. Чего ты держишь эту бутылку? Возьми и кинь ее вниз.

Сергей даже вздрогнул — настолько точно Кейвон угадал его мысли.

— Да, возьми и кинь. К черту ограничения! Тебе кто-то запрещает это делать? Нет. Тогда откуда берутся ограничения? А ты сам же их и накладываешь! Вопрос: кому-то это нужно? Кому-то от этого лучше? ТЕБЕ от этого лучше? Нет! Тогда зачем все это? Отбрось ограничения! Просто сделай то, что хочешь сделать.

А ведь Кейвон прав, подумал Сергей. У него есть глубинный страх, что кто-то заметит кидание им этой самой бутылки. Ну, заметит, и что дальше? Ругаться будет? Но если заранее, как говорит Кейвон, признать, что ты козел — что он уже сделал — то эти ругательства никак не будут его задевать. Милицию вызовет? Если даже так, то что? Это повлияет на отношение к нему других людей? Опять же — это не имеет никакого значения. Он ведь уверен, что эти люди к нему совершенно безразличны, а тут — как минимум он привлечет к себе внимание. Выходит, что пользы в этом случае даже больше, чем вреда. На первый взгляд парадоксально, но вроде бы все логично.

Сергей подошел к краю. Заставил себя глянуть вниз. Картина была такой же, как и раньше, когда он только пришел сюда, но уже не вызывала страха и головокружения.

«Это потому, что у меня больше нет перед крышей никаких обязательств, — понял он. — Как это все-таки хорошо — когда нет обязательств.»

Затем он картинно поднял бутылку и в самой высокой точке отпустил. Насколько мог, он проследил ее полет вниз. Момента падения он не видел, но до него донесся характерный хлопок. Кто-то из прохожих обернулся на звук, постоял, потом пошел своей дорогой. Вверх никто не посмотрел.

«Им все равно. Им нет никакого дела», — подумал Сергей.

Потом он подумал еще: ведь он — по крайней мере, так он утверждал сам себе — страдал именно от того, что никому не было до него дела. Но ведь это значит только то, что он может делать все, что захочет, не задумываясь о реакции окружающих на эти действия. И это прекрасно!

— Вот теперь ты почувствовал, — удовлетворенно заметил Кейвон. Ты сделал второй шаг в своем освобождении. Дальше будет легче. Поздравляю!

Сергей улыбнулся и последовал обратно на свое место. Начало темнеть — на небе сгущались тучи.

— А теперь ответь мне, — заговорил Кейвон, когда Сергей уже сидел напротив него, — чего ты хочешь на самом деле? Не в эту секунду — это ты уже продемонстрировал — и не в жизни вообще — такие желания чисто теоретические, они все равно меняются чаще, чем сбываются. То, что осуществимо в ближайшее время, сегодня или завтра. Ну?

Сергей подумал, чего бы ему хотелось, и когда до него это дошло, он смутился.

— Смелее, что же ты! Почему я должен говорить все за тебя? Впрочем, ладно, свобода дается нелегко. Сегодня ты можешь рассчитывать на мою помощь, но завтра, запомни, никто ничего за тебя делать не будет. Ты хотел бы, например, трахнуться с Анькой?

Сергей посмотрел на Кейвона так, словно тот сказал какую-то гадость, хотя именно эта гадость только что пришла в голову ему самому.

— Знаю, что хотел бы. Что для этого нужно? Разыскать ее. Сказать пару банальностей. Выбрать момент, когда тебе будет удобно и приятно. Предложить ее это самое. Как ты думаешь — она откажется?

В этот момент Сергей подумал — самое странное, что Кейвон, скорее всего, прав в том, чего не договорил. Она ведь и правда не откажется! Ему же просто никогда не приходило в голову свернуть разговор на столь щекотливую тему. Еще бы — он ведь ужасно боялся отказа. А зачем бояться, ведь он ничего при этом не теряет! А она таки может… пусть в качестве игры, но не все ли равно, результат же от этого не меняется! Глупо это все. Глупо и смешно.

— Так что? Откажется?

— Нет. Наверное, не откажется, — без особого энтузиазма произнес Сергей.

— Уже не хочешь? — Кейвон уловил его потаенные мысли. — Тем лучше. Поверь мне, она тебя не стоит. Ты можешь подыскать себе девчонку в десять раз лучше. Стоит лишь захотеть, и любая будет твоей.

— Да ну? — недоверчиво возразил Сергей.

— Ну да! Да и, в конце концов, на них свет клином не сошелся. Секс — это хорошо, но зацикливаться на нем не стоит, в жизни есть еще много интересных вещей. И все они тебе доступны. Было бы желание.

— Желание-то есть…

— А что тебе еще надо? Видишь ли, человек может все. ТЫ можешь все. Главное — знать, что ты это можешь. Если бы ты знал, что можешь прыгнуть, ты бы прыгнул. Если бы знал, что можешь трахнуть Аньку, ты бы трахнул. В этом мире все очень просто.

— А если бы я знал, что могу летать? — спросил Сергей, надеясь на чем-то поймать Кейвона.

— Полетел бы, — с готовностью подтвердил тот.

— Ага. Носом в асфальт.

— Ты так говоришь, потому что не веришь. Не мне не веришь — сам в себя, в свои способности не веришь. Если бы захотел, ты мог бы Землю в другую сторону на орбите развернуть. Мог бы звезды тушить и галактики между собой сталкивать. А ты — носом в асфальт… Зря!

— А как же законы науки? Земное притяжение и все такое?

— Квантовую физику учил? Значит, плохо учил. В этом мире, Сергей, нет ничего определенного. Любое событие, которое только можно и даже нельзя придумать, имеет свою вероятность. И при соответствующих условиях оно вполне осуществимо. Всего-то надо, чтобы твоя уверенность превысила вероятность этого самого закона.

— Не вяжется как-то, — сказал Сергей. — Закон — и уверенность…

Он чувствовал, что эти слова можно связать с какими-то общими категориями, но не мог вспомнить, с какими.

— Ты хочешь сказать, закон объективен, а уверенность субъективна? Ничего подобного! Как говорил классик, все в этом мире относительно. Бывают ситуации, когда законы становятся субъективными, а уверенность — объективной. Нужно только понять, что аксиом не существует. Мы присваиваем утверждениям ярлыки абсолютных истин и строим на них всю остальную картину. Но если забыть о том, что эти утверждения незыблемы, картина может полностью измениться! Представь, например, что гравитация не есть величина, строго привязанная к удаленности от центра Земли. Пускай ее можно менять, стоит только захотеть этого и поверить. И ты сможешь летать — никаких проблем!

— Звучит интересно, но что-то с трудом верится, — заметил Сергей.

— Вот видишь — «верится»… Все упирается именно в это слово «верится»! Пока не верится, ничего и не будет.

Кейвон встал — видимо, решил размять ноги. Он прошелся несколько раз из стороны в сторону вдоль надстройки, продолжая говорить:

— Я ведь когда-то тоже был таким, как ты. И тоже не верил, что я много чего смогу. А оказалось — смог, и очень легко смог. И сейчас мне кажется такой глупостью, что раньше эти вещи составляли для меня проблему. Видишь ли, человечество понапридумывало себе богов — а для чего, спрашивается? Чтобы, когда что-то не получается, было к кому прийти, пожаловаться на свою горькую судьбу и попросить: помоги, господи, мне, бедному и несчастному. Дай мне то, дай мне это… Так вот: усвой одну простую истину. Никто никому ничем не поможет и ничего не даст. У каждого хватает своих проблем, чтобы еще тратить силы на других. Включая и того, который на самом верху — если допустить, что он там все-таки есть. Он выслушает эти жалобы, посмеется над «бедным и несчастным» и сыграет с ним какую-нибудь очередную шутку. А ведь каждый из нас равен этому богу по возможностям! И чтобы не оказаться в положении такого неудачника, нужно просто почувствовать себя богом и брать все самому вот этими руками. А если ты не поймешь и не поверишь, что ты можешь взять, то и не сможешь. Все очень просто, на самом-то деле.

— Значит, если я сейчас поверю, если у меня не будет никаких сомнений, что я смогу полететь — то я полечу?

— Именно!

— Тогда — не мог бы ты еще раз мне помочь?

— Я не обязан это делать. Но — мог бы. Итак?

— Покажи, как ты умеешь летать.

Кейвон повернулся и посмотрел в упор на Сергея:

— Ты думаешь, я сейчас найду предлог, чтобы отказаться, и тогда ты скажешь: «Вот, сам в это не веришь, а еще говоришь!» Я прав?

— Ну… в общем…

— Прав, — закончил за Сергея Кейвон. — Но в этих своих мыслях ты ошибаешься. Потому что я не откажусь. Помоги-ка мне.

Он ухватился за стену надстройки, возле которой они сидели. Сергей подтолкнул его снизу, и Кейвон взгромоздился на самую верхушку. Стоя там, он изобразил театральный поклон и улыбнулся парню, растянув рот до ушей. Сергей глядел на него во все глаза.

— А теперь смотри, — Кейвон отошел к противоположному краю и разбежался.

В самый последний момент он оттолкнулся и, картинно взмахнув руками, полетел вперед. Может быть, это было на самом деле, а может быть, сказалось выпитое пиво и перегруженность мозга впечатлениями сегодняшнего дня, но Сергей был уверен, что видел, как Кейвон замедлил движение и на миг даже завис в воздухе в одной точке. Затем он спланировал и плавно опустился на крышу перед самой оградой.

— Видел? — спросил он, выпрямляясь. — Не много, согласен. А ты думал, я тебе пируэты выделывать буду?

— Да нет, я и так… — сказал Сергей. Картина, когда Кейвон висит в двух метрах над крышей, все еще была у него перед глазами.

— Тогда твоя очередь. Или не готов?

— Нет, почему же?

— Отлично! Дерзай! Сейчас подсоблю.

На этот раз Кейвон помог Сергею взобраться на верхнюю площадку. Парень огляделся, подошел к краю, с которого ему предстояло лететь, и оценил расстояние. Кажется, он не должен был ни при каких условиях залететь за пределы крыши. Да и падать вроде не страшно — всего метра два с половиной… Нет, бояться особенно нечего. Он отошел назад для максимального разбега и на миг зажмурил глаза, собираясь с силами.

«Ну, была ни была, — сказал сам себе. — Я ведь ничего не теряю.»

Затем разбежался, оттолкнулся и прыгнул в воздух, пытаясь взмахнуть руками, как до него Кейвон.

Никакого полета не получилось. Сергей полетел не столько вперед, сколько вниз, а так как он не подумал заранее приготовиться к приземлению, то ему явно грозило сломать себе ногу или что-нибудь еще. Неожиданно Кейвон оказался на пути и принял на себя падающее тело. Сам он опустился спиной на поверхность крыши, Сергей повалился на него сверху; пытаясь не раздавить своего спасителя, парень стукнулся ладонями, но в целом все обошлось. Тут же он слез с Кейвона и встал, потирая руки. Кейвон тоже поднялся.

— Ты как? — спросил Сергей. — Я тебя не сильно?..

— Нет, порядок, — черный и впрямь не выглядел пострадавшим. — А ты ничего себе не отбил?

— Руки немножко… Ладно, терпимо.

— Понял свою ошибку? — тут же спросил Кейвон.

— Нет, — Сергей с удивлением посмотрел на него.

— Мог бы и понять. Ты, когда залез наверх, чего по сторонам оглядывался? Просчитывал заранее: «А что будет, если у меня не получится?» А почему ты это просчитывал? Потому что сомневался, не до конца верил в свои силы. А раз не до конца, то и не хватило твоей веры, чтобы пересилить законы физики. Пойми, если веришь — значит, знаешь, что иначе и быть не может. А когда знаешь, то запасные варианты тебе не нужны. Зачем нужно думать о том, чего не может произойти?

— Но я не могу совсем об этом не думать! — воскликнул Сергей. Чуть позже добавил: — Что, я безнадежен?

— А вот этого говорить не надо! Никогда и не в коем случае! Ты уже однажды решил, что ты безнадежен, и куда это тебя привело? На эту самую крышу. Но, к счастью, безнадежных людей не бывает. Ты ничем не хуже меня. Просто я все это уже давно прошел, а тебе еще только предстоит пройти. И ты сможешь пройти. В этом нет никаких сомнений.

— Но ведь не смог же! — с ноткой отчаяния выкрикнул Сергей.

— Во-первых, ничто не дается сразу. Да, сначала будет трудно, но со временем все это станет для тебя как два пальца. А во-вторых, есть способ облегчить эту задачу.

— Да?

— Вот возьмем такой пример. Тебе нужно драться с противником, который явно превосходит тебя по силе. Есть две ситуации. Первая: вы разминаетесь в тренировочном зале, и ты знаешь, что максимум тебе может грозить пара синяков и ушибов, не более того. Вторая ситуация: вы в темном переулке, он требует денег, на помощь прийти некому, у тебя есть все шансы распрощаться с жизнью. Вопрос: в какой из двух ситуаций у тебя больше вероятность победить?

— Мне кажется, что во второй, хотя объяснить не смогу.

— Не сможешь? А ведь это очень просто! Когда ты ничем не рискуешь, то и не выкладываешься в полную силу. В первом случае ты знаешь, что противник сильнее и ты вряд ли его победишь — так зачем, думаешь ты, тратить силы на то, чего все равно не добьешься? Во втором случае у тебя нет выбора. Да, он сильнее, но ты хочешь жить, и ты сделаешь все возможное, твое сознание и подсознание сделают все возможное и невозможное, чтобы ты жил. В первом случае ты вряд ли поверишь, что можешь победить. Во втором — поверишь как миленький, инстинкты заставят тебя поверить, и ты покажешь этому хулигану такие приемчики, о которых и понятия никогда не имел. Я правильно говорю?

— Да, все правильно, — рассуждения Кейвона казались очень простыми и логичными.

— Тогда перейдем к нашей ситуации. Ты хочешь пролететь с этой площадки на крышу. Ты все просчитал и знаешь, что в случае неудачи тебе это ничем не грозит. Поэтому по большому счету тебе все равно, полетишь ты или нет. А значит — не стоит утруждать свой организм излишними усилиями, не нужно перегружать мозг, заставляя его во что-то поверить. Другое дело — если ты захочешь перелететь на дом с той стороны улицы. Тут уже другая ситуация, только два варианта, только «да» и «нет». И здесь уже расчеты бесполезны и подход «спустя рукава» не пройдет. Или ты веришь — или нет. Если веришь — ты на той стороне, и после этого ты можешь все. Именно ВСЕ — потому что другие действия ничем не будут отличаться от этого. Стоит однажды почувствовать, что ты можешь быть сильнее окружающей тебя действительности — и тебе легко будет чувствовать это снова и снова, тогда, когда ты сам этого захочешь. Если не веришь — ты окажешься внизу, и уже никто и ничто тебе не поможет. Конечно, есть и другой вариант — ты откажешься от этой затеи, и будешь и дальше ощущать себя неполноценным человеком, всего лишь одной из копошащихся там внизу букашек. Ты будешь постоянно сам себе напоминать: «Я мог стать сильнее. Но я испугался.» И с этим проживешь всю оставшуюся жизнь. Такую ты хочешь жизнь?

— Нет, — сказал Сергей. — Я же всегда думал, что надо что-то изменить в моей жизни. Только раньше не знал, что и как…

— Теперь ты знаешь. Ты понял все, о чем мы с тобой здесь говорили?

— Да.

— Ты понял, что имеет значение только то, кто ты есть на самом деле, а не то, кем тебя считают другие?

— Да.

— Ты понял, что все решения, принимаемые тобой в этой жизни, должны определяться только твоими желаниями, а не желаниями других людей?

— Да.

— Ты понял, что возможность осуществления этих желаний зависит исключительно от твоей уверенности в их осуществимости?

— Да! — с каждым ответом Сергей чувствовал, как освобождается от незримых пут, сковывавших его на протяжении всей сознательной жизни.

— Тогда я спрашиваю тебя, Сергей: веришь ли ты, что сможешь перелететь отсюда на другую сторону улицы?

Кейвон смотрел ему прямо в глаза, и он впервые в жизни вдруг осознал, что может не отводить взгляд, когда человек вот так смотрит ему в глаза. И это знание окончательно придало ему сил, и он сказал, уверенно глядя на Кейвона:

— ДА! Я ВЕРЮ!

— Дело за малым. Докажи свою веру, и это станет последним этапом твоего освобождения.

Кейвон прошелся вдоль ограждения. Наконец он увидел место, где две соседние секции, проржавевшие от времени, рассоединились, и одна из них болталась из стороны в сторону. Он потянул ее на себя, согнул и отодвинул, освобождая проход, чтобы ничто не мешало Сергею.

— Ты можешь разбежаться, — сказал Кейвон, — хотя можешь и просто оттолкнуться. На самом деле это ни на что не влияет. Но в первый раз такие второстепенные факторы могут облегчить или усложнить задачу, поэтому делай так, как сам хочешь.

Тучи скрыли солнце, их плотная мгла заполнила все небо. Издалека донесся гром — гроза могла начаться с минуты на минуту. Сергей решил, что должен успеть сделать все до того, как это произойдет. Лететь под дождем казалось малоприятным занятием; к тому же, думал он, сильный дождь собьет его вниз. Он стал напротив проема и отошел назад как можно дальше. Автоматически прикинул соотношение между дальностью и высотой. Тут же отбросил эту мысль как вредную: это не должно не иметь никакого значения. Или веришь — или нет. Но ты ведь веришь? — спросил сам себя Сергей.

«Да, я верю!» — ответил он сам себе.

— Если сомневаешься, то лучше не стоит, — в этот самый момент сказал Кейвон.

Он сомневается? Да нет же! Прошло время, когда ему нужно было анализировать возможные последствия и убеждаться в правильности каждого поступка. Больше этого не будет, никогда! Он начинает новую жизнь. Как только он окажется на той стороне, он сможет делать все. Больше не будет никаких препятствий. Мир станет таким, каким он захочет его видеть. Люди больше не смогут над ним издеваться и навязывать ему свою волю. Им придется считаться с ним — для того, чтобы иногда и он посчитался с ними и их мелочными желаниями.

Все это — после того, как он приземлится на крыше противостоящего дома.

Хватит же медлить! Вперед!

Не зажмуривая больше глаза для храбрости, как он делал это раньше, Сергей побежал, набирая скорость перед прыжком. В тот момент, когда он оттолкнулся от края, ослепительно сверкнула молния, и вместе с ней первые капли дождя коснулись крыши.

Сергей летел, не глядя вниз, воодушевленный совершенным ПОСТУПКОМ. Он знал, что смог сделать это, смог побороть в себе страх и сомнения, смог подняться над собственным бессилием и неуверенностью, смог наконец доказать себе и всему миру, что он намного лучше тех людей, которые всю жизнь унижали его и не ставили ни во что. Он не видел, куда и как он летит — он просто наслаждался полетом, как не наслаждался еще никогда и ничем в своей жизни.

Когда он все-таки посмотрел перед собой, то ему показалось, что поверхность улицы гораздо ближе, чем дом на другой ее стороне. Но в этот раз Сергей уже не успел испугаться…

Оглушительно грянул гром, и все прочие звуки потерялись в его раскате. Кейвон стоял на краю крыши и задумчиво смотрел вниз.

«Опять я выиграл, — пронеслась в его голове скучная мысль. Какие же они все-таки доверчивые!»

Когда еще одна молния на долю секунды осветила все вокруг, на крыше уже никого не было…