Днём, закупив побольше фруктов у местных торгашей, мы снялись с якоря и направились к нашей конечной цели — острову Кондао.

За дальнейшее пятидневное плавание до острова нам пришлось обходить множество островков и рифов, поэтому продвигались мы не быстро.

Возле островков в воздухе летали различные насекомые, и Челенджер, зоолог по профессии, находил себе занятие, часто пробегая по палубе с сачком в руках.

Находясь в надводном положении, мы не раз видели в прозрачной воде моря тёмные облака. Сперва нам казалось, что это нефтяные пятна, оставленные здесь проплывающими неподалёку танкерами, но, присмотревшись, мы заметили не характерные для них быстрые перемещения, резкие перемены направления движения и формы — из расплывшегося в сгущающееся и наоборот. Мы решили воочию проверить что это, и когда в следующий раз судно проходило возле подобного облачка, застопорили ход, быстро спустили шлюпку и я, надев водонепроницаемые очки, нырнул под воду.

Тёплая вода приятно поглотила моё тело. Неглубокое дно внизу пестрело водорослями и мелкими водоплавающими. Впереди было то самое облако, только теперь оно ярко поблёскивало на проникающих под воду лучах солнца и переливалось мелкими чешуйками, находившимися на коже сотен и сотен единиц небольшой по размерам рыбёшки, которые, сбившись в огромную стаю, бок о бок перетирались друг с другом. Именно из-за этого сверху оно и казалось бесформенным тёмным облаком.

Огромная стая, увидев неожиданно оказавшееся на их пути человеческое тело, разделилось на две части и плавно обошло меня с двух сторон. На мгновение я оказался между двух живых стен. Сотни рыб проносились на расстоянии вытянутой руки от меня. Я мог спокойно дотронуться до них, но мне не хотелось испортить столь гармоничную идиллию, проплывающую возле меня. Стая быстро обогнула меня и снова «слилась» воедино, а через несколько мгновений растворилась вдалеке.

В лёгких почувствовался недостаток кислорода, и я поспешил всплыть на поверхность.

Когда на судне я рассказал о приключившемся, Челенджер высказал предположение, что, вероятно, таким образом эта рыбёшка оберегалась от хищников, которым она должна казаться одним целым.

За эти дни часто мы видели парящих над водой летучих рыб, которые выпрыгивали из воды у носа корабля, летели футов 300–500 и бесшумно ныряли.

Погружаясь под воду на «Европе», мы имели возможность видеть огромное разнообразие подводных обитателей, изобилующих в богатых едой местных водах. Перед нами проносились косяки анчоуса, каракатиц, появлялись из каменистого дна мурены, попадались осьминоги, рыбы-бабочки, рыбы-трубачи, ёж-рыба, темнистый окунь, рыба-попугай, гибкая щука, тунец, морские гребешки, морские коники, рифовые акулы, а также множество других мелких пёстрых рыбёшек, названия многих из которых не знал даже Челенджер. На скалистом дне раскидывались разноцветные кораллы и прилепившиеся к ним, похожие на грибы, губки, по которым ползали морские звёзды и плавучие крабы. Иногда, когда мы проплывали возле расположенных недалеко от берега больших вулканов, из-под морского дна лились еле заметные издалека струи жёлтой серы, напоминавшие, что эти вулканы не потухли и в любую минуту готовы низвергнуться.

По радио передавали последние известия: на западном фронте в восточной Франции война приняла позиционный характер, а на восточном — в западной России — агрессоры терпят поражения. Диктором выражалось предположение, что война, очевидно, будет не продолжительна, и очень скоро Австро-Венгрия потерпит полное поражение.

Между тем, профессор Челенджер получил из Нью-Йорка радиотелеграмму о пирате Кидде, которая практически опровергла всё, что мы слышали о нём до этого.

Исходя из неё, капитан Уильям Кидд в мае 1696 года был послан в карательную экспедицию против французских тихоокеанских кораблей на судне «Эдвенчер», с группой лордов, генерал-губернаторов, министров, канцлеров и другими высокопоставленными лицами. Корабль был передан на таких условиях: четверть добычи идёт экипажу, который не получает жалования, одна пятая Кидду и его посреднику, остальное — лордам. Если доля лордов не окупит их расходов по снаряжению судна, то Кидд и посредник доплачивали разницу из своей доли. Если стоимость добычи превысит сто тысяч фунтов стерлингов, корабль со снаряжением становится собственностью Кидда и посредника.

На протяжении всего плавания у пиратов было много стычек, одна из которых закончилась убийством бомбардира Мура в схватке с Киддом, при выяснении противоположных мнений… Но вскоре Кидду удалось захватить французское торговое судно «Рупарель» и, продав захваченный груз на Мадагаскаре, взял на абордаж индийское судно с французским товаром «Кведаг Марчент», еле-еле подавив таким способом назревающий бунт.

Но вскоре прямо по курсу «Эдвенчер» показалось первое пиратское судно. Увидев своих «братьев по профессии», матросы Кидда перешли на сторону пиратов. Каким-то чудом Кидду и нескольким его друзьям удалось спастись на том самом индийском судне, которое он захватил незадолго до этого. Удалось сохранить Кидду и судовые документы «Эдвенчер».

В апреле 1699 года «Кведаг Марчент» вошёл в один из английских портов. И тут Кидд узнал, что Вильгельм третий объявил его пиратом. Всё же Кидд решил вернуться, так как он рассчитывал на то, что ему удастся доказать, что он вышел в море капером, а пиратом стал поневоле. Кроме того, он надеялся, что высокопоставленные арматоры выгородят его.

В июне 1699 года он добровольно отдался в руки правосудия и вручил взятые на захваченных французских кораблях бумаги. Благородные лорды отступились от своего доверенного лица; бумаги же в суде вообще не фигурировали. Да и сам суд разбирал не пиратские деяния Кидда (так как при этом всплыла бы история с арматорами), а приговорил Кидда к смертельной казни за убийство, непреднамеренное и совершённое в запальчивости, судового офицера Мура, ещё в самом начале экспедиции. 23 мая 1701 года Кидд был казнён.

— В общем, вряд ли на этом острове есть его сокровища, — заключил Челенджер, прочитавший нам телеграмму. — Но я уверен, мы неприменим возможностью изучить этот мало известный остров, и кто знает, может нам посчастливится обнаружить сокровища других пиратов, которые когда-то останавливались у него.

Вечером мы подходили к Кондао. Я вышел на мостик. Кроме меня и вахтенного офицера на открытой палубе никого не было.

Огибая заросшую тропической растительностью «куриную лапку», помнившуюся из лондонского разговора, я вдруг увидел по левому борту что-то напоминающее огромную голову ящерицы. Я быстро навёл прожектор на то место, но там, кроме разошедшихся по воде кругов от погрузившегося существа, уже ничего не было.

Не теряя времени, я сообщил об увиденном, стоявшему неподалёку вахтенному офицеру, заметившему мои поспешные действия.

— Я не верю в чудовищ, — сказал тот, — поэтому могу предположить, что вы видели всего-то голову морской коровы, которая если честно, почти вымерла в этих водах.

— Наверное, вы правы, — согласился я, но всё же рассказал об увиденном Челенджеру.

— Может и морская корова, — подтвердил тот слова вахтенного офицера. — Однако должен вам сказать, что в этих местах существует древняя легенда об огромном существе, проживающем возле острова, которое иногда поедает местных жителей. Его никогда не видели, но рыбаки верят в него и считают, что если вдруг какая-то лодка с рыбаками пропала без вести в тихую погоду, то в этом виновато загадочное существо. А чтобы оно не сердилось и не поедало их, ему приносят в жертву продукты и скот, почитая его как бога. Это, скорее всего, миф, но, как известно, каждый миф основывается на каких-то реальных событиях, так что нам не помешает немного осторожности. Возможно, это просто какая-то стая больших кальмаров, живших здесь с незапамятных времён и вымирающая на этих островах.

Судно остановилось в небольшой живописной, но достаточно глубокой и защищённой от волнений, бухте.

Бросили якорь. Капитан знал язык туземцев, проживающих здесь, и мы поспешили в их деревушку, чтобы те не подумали чего неладного. Их народ оказался достаточно доброжелательным, и мы легко вошли в доверие с помощью бочонка рома.

На следующий день мы намеревались начать осматривать остров, поэтому в оставшееся вечером время, тщательно обдумывали предполагаемые маршруты следования.

Хорошо выспавшись и плотно позавтракав, все вчетвером с утра двинулись в глубь острова, к горному хребту. Все были одеты в толстые и высокие охотничьи сапоги, лёгкую, но плотную белую одежду, полностью закрывавшую наши тела, и белые шляпы с сеткой от насекомых. На руках были кожаные перчатки. В таком облачении нам не грозили ни мошкара, ни змеи. На плече у каждого висела винтовка, на поясе — фляга с питьевой водой, длинный нож с пилой на обратной стороне и сумочка для патронов. Только оба профессора несли дополнительные вещи для собирания своих коллекций, согласно своим специальностям.

Сначала у берега заросли были более-менее проходимыми, но чем дальше мы заходили вглубь леса, тем он становился всё гуще, и приходилось прорубать себе дорогу, используя свои ножи. Над нами летали какие-то птицы, перекликавшиеся между собой протяжными звуками, иногда проносились стаи комаров, шуршали в траве ящерицы и змеи. Было жарко. Время от времени мы останавливались отдохнуть, срубали стволы длинных тонких деревцев и наслаждались сладким нектаром, лившимся из них.

Через несколько часов изнурительной ходьбы по джунглям мы вышли на небольшую поляну, поросшую травой с человеческий рост. Впереди неподалёку возвышался над джунглями на четыреста футов чёрный горный хребет. Тот самый, с которого была нарисована старая пиратская карта.

Подъём на него был также не из лёгких, так как по его крутым склонам раскинулась пышная растительность. Этот барьер мы преодолели за полчаса. С холма мы смогли поверхностно осмотреть наш остров: на западе и востоке он был покрыт густой растительностью, а на юге и севере виднелись обширные песчаные отмели. Картинка была очень похожа на изображение на карте, значит, ей можно было более-менее доверять.

С востока на запад остров тянулся где-то на 7,5, а с севера на юг — на 9 миль.

Зарисовав на карте расположение зарослей и отмелей, мы двинулись в обратный путь, но уже по другому маршруту, чтобы наши не самые лёгкие передвижения по джунглям не проходили даром.

На судно вернулись только после обеда, а, перекусив, стали раскладывать собранные коллекции и отдыхать. В подлодке воздух постоянно вентилировался, отчего здесь сохранялась некоторая прохлада, и выходить на жаркую палубу совсем не хотелось.

Однако остальному экипажу нашей субмарины выбирать не приходилось, и он ремонтировал, смазывал, подкрашивал и вычищал все элементы судна, поддерживая всё в идеальном состоянии, что так любили военные. Свободные же от вахты моряки помогали профессорам в работе, желая узнать что-нибудь новенькое, или ныряли недалеко от подводной лодки в акватории ограждённой от хищников сетями.