Острый край железной штуковины оставил у Эрика глубокую вмятину через всю грудь. Грудная клетка была вдавлена, рёбра переломаны. Его осторожно перенесли в пролётку, но никто не был уверен, что охотника удастся довезти живым хотя бы до Карды.

Эрик, единственный из раненых, был в сознании, и Винсент приступил к расспросам. Никто не препятствовал: все хотели услышать ответы на те же вопросы.

— Откуда вы ехали, Эрик? Что за приборы в машине?

— Эксперимент… В Доне… — еле слышно, — Сам Дэви уступил… нашему новому оружию. Мы освободили Первого.

Мгновение молчания, и вопросы на умирающего посыпались со всех сторон:

— Как это "освободили"?

— Почему не сказали?

— Кто это "мы"?

— Отряд Миры. Госпожа Вако набрала отряд из кардинцев, обучила их обращаться с нашим оружием… и приборами.

— Газеты Доны наперебой кричат, что мистиков громили "Гроздья"!

— Слухи о "Гроздьях" — вампирские чары. Мы освободили Макту, и он сразу же унёсся сюда, в сердце Бездны. Мира приказала ехать за ним немедленно… — долгая речь утомила раненого.

— Учёные из дома Митто — это вы? — Винсент так и впился в него взглядом. — Просто моргай в ответ, если "да".

Эрик медленно закрыл глаза, потом открыл. Взгляд его был ясен, пронзителен, не затуманен болью и смертью.

— Высохшие трупы на Пустоши и за церковью Микаэля — это ваших рук дело?

"Да".

— Вы создавали вампиров искусственно?

Эрик снова моргнул в подтверждение и разомкнул губы:

— Это была не единственная цель. Главная — оружие против Дэви, конечная — уничтожение Бездны.

— Почему никто не знал?…Мира велела тебе молчать?

"Да".

Винсент задумался, глядя на дорогу, тающую в ночной тьме за пролёткой. На соседнем сидении Дара хлопотала над Мирой. Та всё также была в глубоком обмороке. Джезабел, пристроившаяся рядом с Дарой, временами тревожно спрашивала: "Дышит?" И в ожидании ответа охотницы у Винсента раз за разом обрывалось сердце. Он падал в бездну, чтобы подняться к свету, услышав тихое: "Дышит" Дары.

— Где Митто? — поразмыслив, спросил он Эрика. — Это же его карета?

— Вампиры не пошли с нами… на последний этап эксперимента… — длинный ответ тяжело дался охотнику, на губах выступила кровь.

— Формулируй вопросы, чтобы ответ был "да" или "нет", — предупредил Феликс Краус. Но Эрик вдруг заворочался, в его случае значило — помотал головой:

— Я должен сказать… Где Мира?

— Здесь же. Она без сознания и, возможно, уже не очнётся. Скажи мне, — холодно велел Винсент.

Эрик облизнул окровавленные губы.

— Я прошу у неё прощения. Двенадцать лет назад я соврал о том, что её сын Избранный, — несколько приглушённых вздохов, но охотники взяли себя в руки. — Мира велела мне исследовать его кровь. В ней были остатки проклятия, как у всех исцелённых, эти частицы прокрашиваются красителем, как и Дар. Я сказал Мире, что это Дар… — он закашлялся и застонал от боли. Грудь тяжело содрогалась.

— Зачем ты соврал Мире?

— Нужна была её помощь в продолжении исследований. Нужна была шкатулка Регины Вако. Мелодия из неё… Иначе согласия Миры я бы не получил.

— Мира думала, что Донат Избранный?! Сумасшествие! Почему она не говорила… — Винсент осёкся: Мира и в прошлый раз никому не сказала… Она верила, что одна способна защитить Избранного!

— Я знал, она испугается, что охотники потребуют смерти Избранного. Я солгал, чтобы она увидела наш путь… — Эрик опять тяжело с хрипами закашлялся, смертельная бледность заливала его лицо. — Попроси у неё прощения за меня, Винс. Но… это было нужно. Ведь мы победили Дэви. Легко победим и Макту…

— Победить Макту без Избранного? Но как?! — прошептал Феликс, забыв свои недавние указания. — Или настоящий Избранный вам известен?

— Дар не нужен, — страшная кровавая улыбка тронула губы Эрика. — Наше изобретение открывает путь к настоящей Бездне. Многие уже ушли… к Ней. Уйдут… и все… — это были его последние слова. Глаза охотника закатились, красная пена выступила на губах. Винсент отвернулся и встретился взглядом с Дарой.

— Дыхание слабеет, — прошептала она. — Готовься, Винсент, сегодня ты её потеряешь.

Мира лежала без движения. Лицо было равнодушным и спокойным, как у спящей. Но какой сон сейчас снится ей? Где её дух: здесь, незримо, рядом, или он уже ушёл к звёздам? Или Мира качается сейчас на тонкой ниточке между небесами и преисподней? Только молчание ответом. И только пустота впереди.

Она добрались до дома Вако к рассвету. И здесь Винсента ждала ещё одна тягостная сцена. Он думал, что Донат ещё не вернулся с учёбы: в последний год мальчик учился в закрытой загородной школе и приезжал домой только на выходные. Но, видимо, учеников отпустили раньше. Донат увидел экипаж издалека и выскочил на улицу встречать его. Высокий для своих лет и худощавый, в светлой рубашке и брючках, лицо искажено волнением и страхом. Винсенту на миг пригрезилось, что там, по дороге, бежит он сам…

Он спрыгнул с медленно едущей повозки и едва успел поймать мальчика, пока тот не попал под колесо.

— Где мама? Она с вами? — ещё не отдышавшись от бега, спрашивал Донат. А по дороге от дома Вако к ним бежал ещё кто-то. Рыжеволосая дама… Кристина?

Винсент чуть отстранил мальчика, держа за плечи. Какое-то мгновение он думал, чтобы солгать, отправить Доната отсюда прочь, немедленно — обратно в школу или к друзьям семьи. Слишком тягостно ему, виновнику дорожной катастрофы, будет видеть глаза этого ребёнка! Но — нет, лжи уже много, нельзя умножать её количество. Винсент больно сглотнул и ровно сообщил:

— Экипаж перевернулся на дороге. Мама была в карете, она получила серьёзную травму.

— Она здесь? — Донат привстал на цыпочки, вытянул шею, пытаясь заглянуть в пролётку. Винсент отвёл его к обочине, набросил свою куртку ему на плечи.

— Здесь, здесь. Сейчас её занесут в дом. Пойдём пока, посидим в саду.

— Ей плохо? — и, дрогнувшим голосом. — …Совсем?

К счастью, подоспела Кристина. Винсент кратко сказал девушке то же, что и кузену, и она прижала ладонь к губам.

— А госпожа Вако сильно пострадала? — спросила она глухо, и тут же, бросив быстрый взгляд на Доната, поправилась. — Побегу в дом, нужно всё подготовить…

Пролётка въезжала в ворота, и Кристина помчалась к дому, чтобы распахнуть главные двери. Винсент увёл Доната в сад, усадил на скамью. Скоро подъехал и второй экипаж, где был Гесси и третий раненый из экипажа Митто, возница. Он по-прежнему был без сознания. Винсент рассматривал человека, пока его вносили в дом. Пожилой бородатый мужчина. Лицо его казалось смутно знакомым.

— А это кто? — спросил и Донат, внимательно прищурившись.

— Он не успел назвать своего имени.

— Он был с мамой?

Винсент нахмурился:

— Да. Ты его видел прежде?

— Несколько раз. Мама говорила с ним, — Донат замолчал, долго подбирал слова. — То… что мама пострадала… связано с вампирами?

— …Да.

— Они напали на вас…

— Нет… Нет! Сегодня мама опять сражалась с их Владыкой и вновь победила. Этим стоит гордиться, Дон.

— Ого, — нерешительно. Винсент заглянул мальчику в лицо, но не нашёл того восхищения, какое ждал. Впрочем, где ребёнку, выросшему в светлой, новой Карде почувствовать ужас от одного сочетания "Владыка вампиров"?

— Ты, наверное, и не видел их…

— Несколько раз. Они приходили к маме. И мамины клыки я тоже видел… Дядя, мне уже можно к ней?

Винсент взглянул на дом. Оттуда как раз выходил Давид Гесси. Он поднялся и поднял кузена:

— Не дядя, а брат, сколько тебе повторять! Беги…

Донат помчался к дому, взлетел на крыльцо, перескакивая сразу через две ступеньки. За ним хлопнула главная дверь. Винсент махнул Давиду, и охотник остановился у крыльца, ожидая, когда он подойдёт.

— Возница не приходил в себя?

— Нет.

— Кто с ним остался?

— Феликс.

— Нужно присмотреть за этим смертным. Донат сказал, что прежде видел его с Мирой. Вряд ли это простой извозчик.

— Да. У него клыки Высшего, это исцелённый, — ровно заметил Давид, закуривая. Он щурился на красный диск солнца, выплывавший из-за гор — Адская ночь, Линтер. Но наступает день. И в этом дне нас ждёт большая битва с carere morte.

— Ты веришь Эрику?

— Я верю, что он не стал бы лгать перед смертью. Конечно, когда рассветёт, я отправлюсь с отрядом на Пустошь, нужно выяснить детали… Но, похоже, всё так: Дэви скрывал Макту под районом мистиков, и Мира сумела выцарапать Старейшего оттуда. Первый возвратился на руины своего дворца. Либитина уже там, и Дэви, вероятно, скоро приведёт своих сторонников. Скоро будет первый бой новой войны, Линтер. И, я чувствую, он же будет и последним… А ты — чувствуешь это?

Винсент только отрицательно мотнул головой. Невозможный Гесси! Что он может чувствовать, когда Мира между жизнью и смертью… по его вине?! И Давид понял, опустил глаза.

— Я не то спросил. Понимаю, как тебе тяжело, — поправился он. — Я пойду, нужно собрать охотников. Дара останется пока с Мирой.

Новый день разгорался, окрашивая мир в красный тревожный цвет. Это был новый мир, новая точка отсчёта. Но почему так больно, нестерпимо больно смотреть в будущее? Винсент поднялся по ступеням. Мельком взглянул на то место на крыльце, где недавно говорил с Мирой. Почему он не настоял тогда, почему не удержал её?

Почему он не почувствовал, какая им грозит беда?

Он отворил дверь и шагнул в холл. Раздражающей суеты в доме не было. Наоборот, царственно тихо, будто в храме. Дом погрузился в молчание ожидания. Неуместно яркой, крикливой казалась картина с рассветом на месте зеркала. Винсент прошёл мимо, не узнав руку художника.

"Это был он? Невозможно. Неважно. После такого он больше не возьмёт в руки кисть…"

Пустота внутри — такой он не знал, когда был вампиром. Бездонный колодец, за которым — Бездна… И Бездна эта не была однородна. Одну ей часть занимала вина за рану Миры — тяжелая, липкая, несмываемая ничем, а за виной шевелилась и вытягивала тысячи ядовитых жал знакомая ужасная тварь, имя которой — ненависть.

Он поднялся на второй этаж, бездумно пошёл к двери маленькой спальни Миры. Её могли положить только там.

В комнате было несколько человек, Винсент поморщился: он надеялся остаться с тётушкой один. Суетилась Кристина, Дара, наоборот, чрезвычайно неторопливо собирала инструменты после укола.

— Я сделала камфару, — доложила она Винсенту. — Вроде, Мира на неё реагирует нормально. На несколько часов хватит.

— Она очнётся? — спросил Донат. Дара пожала плечами, но вкупе с печальным выражением лица, это было скорее "нет", чем "не знаю", и мальчик понурился. Винсент ожидал, что сын будет сидеть у постели матери, но Донат стоял у окна и машинально дёргал деревянную створку. Он бросал частые, быстрые взгляды на Миру, на её перевязанную голову. Губы его кривились, точно он собирался расплакаться, но тёмные глаза глядели незнакомо: серьёзно, как у взрослого. Будто тень легла на лицо ребёнка, которого Винсент помнил всегда весёлым и насмешливым. Дара поднялась, сделала знак выйти и Кристине.

— Как она победила Дэви? — глухо спросил Донат, когда дамы вышли. — Расскажите!

— Меня там не было. Надеюсь, она сама нам это расскажет…

— А почему перевернулась карета?

Винсент скрипнул зубами:

— Случайность. Нелепая случайность!

Большего он пока сказать не мог. Ненависть зашевелилась на дне души, протянула щупальца… Донат опустился на колени у постели матери, и Винсент отвернулся, потом поспешно вышел из комнаты. Он спустился на первый этаж, проведал раненного возницу. Смертный ещё не очнулся, и Феликс, стороживший его, жаждал его разбудить.

— Пусть Дара вколет ему камфару или даст нашатырь, — запальчиво говорил он. — Его нужно допросить!

Винсент опять пригляделся к смертному, лежавшему на кушетке. Несомненно, знакомое лицо!

— Он — бывший Высший. У исцелённых часто бывает неадекватная реакция на химические воздействия. Пусть лучше очнётся сам, с нами нет медика. Гесси возвратится с Пустоши с новой информацией — и допросите. Пока не спускай с него глаз.

— Интересно, как они справились с Дэви? Алекс прежде предпринимал попытки выгнать Владыку из квартала мистиков, но после потери семи отрядов Мира запретила приближаться к бывшей Академии. Я помню, она говорила: люди нам будут нужны для большой битвы. Как ты думаешь, она имела в виду завтрашнюю?

— Я не знаю.

— Это оружие, о котором говорил Эрик… Вот бы нам его завтра! Думаешь, прибор, который был у них в экипаже, можно починить? Скоре бы Мира очнулась! Как она?

Винсент тряхнул головой:

— Не знаю!

Феликс не переставал вохищаться госпожой Вако. Но Винсента по-прежнему терзала ее ложь, и он мог лишь ненавидеть. Ненавидеть умирающую от своей руки?! — пусть даже так…

Разум жадно требовал деятельности. Винсент обошёл кругом прибор, перенесённый из экипажа Митто, но вообразить, для чего он предназначался и как работал, не сумел. Поэтому на протяжении следующих двух часов методично исследовал поочерёдно все комнаты дома, все тайники и тайнички в шкафах, столах, шкатулках. Он искал материалы, относящиеся к последним исследованиям проклятия carere morte. Что-то, что пролило бы свет на отвратительные деяния группы сумасшедших учёных, возглавляемых — вот главное безумие! — Эриком и Мирой. Почему-то Винсент был уверен, что обнаружит все ответы на свои вопросы в этом доме, и он не ошибся. Сначала он нашел лабораторию в подвале, правда, без журналов опытов назначение приборов и реактивов в ней невозможно было понять. Тайник с тетрадями нашелся в холле, в нише, которую много лет закрывало зеркало Регины Вако, а теперь — картина. Сейчас на полках тайника лежали пухлые папки отчётов, тетради опытов и чертежи. Внизу стояло два бидона с керосином. Мира, сложив свои новые тайны в один сундук, поставила рядом и то, что все эти тайны уничтожит… Случайно? Намеренно?

Винсент развернул один чертёж. Это был тот самый прибор, который везли в экипаже Митто. Который раздавил Эрика…

Скоро он узнал все. В тайнике были собраны все данные по иследованию проклятия carere morte, начиная с Латэ и Морено. Мира решилась продолжить начатое старым главой Ордена. Решилась ещё двенадцать лет назад, в те самые светлые и радостные годы в Карде, сразу вслед за падением "Тени Стража". Уже двенадцать лет она лгала Винсенту, каждый день и каждый час. Она соглашалась с его выводами об опасностях научного пути, а сама…

Он стоял у раскрытого тайника, ворошил растрепанные тетради и оторвался только когда в холле потемнело так, что невозможно было читать: солнце заходило. Тогда Винсент оставил тайник. В гостиной он упал на диван и закрыл уставшие, больные глаза ладонями.

Странное излучение, опыты над животными, над carere morte и над людьми… — сухой научный язык отчётов был вовсе не похож на тот, каким был написан древний алхимический тректат Атера, создателя вампиров. И всё же сейчас перед Винсентом была та же ужасная вещь: рецепт создания существ с частицей Бездны. Столько лет Мира сражалась с Бездной вампиров, чтобы в конце концов возвести на трон её сестру!

"Зачем, Мира?! Почему?! Неужели только из-за нелепой лжи Эрика?!" — Нет, рассуждать — расставлять всё по полочкам — он сейчас был не способен. Внутри опять поднималась злость: и на Миру-лгунью и на себя: двенадцать лет не замечал того, что было у него под носом!

Тени сгустились в углах комнаты, потянулись к нему, разожжнный камин — пятно желтого тёплого света, не напугал их. Как Винсент мог так обманываться? Этот дом вовсе не посветлел с исцеления Миры, он лишь надел маску, выжидая. А под ней он прежний — зловещий, хитрый, из поколения в поколение убивающий своих владельцев или переводящий их в служители Бездны. Поняв, что хозяйка ненавидит Госпожу вампиров, он нашептал ей, как открыть дверь для другой Госпожи…

— Я тебя не стала тревожить, пока ты читал, — Кристина зашла в комнату, внесла больше светильников. — Слуг я отпустила на ночь. Обед давно готов. Поешь, пожалуйста.

— Не хочу.

— Вы с Донатом сговорились. Думаете, Мире от вашей голодовки станет лучше?

Винсент улыбнулся, благодарный Кристине: девушка сумела стать на место хозяйки дома за столь короткое время — то, что им с Донатом сейчас нужно.

— Ты молодец, Крис, руководи домом пока. Отлично справляешься.

— Что интересного нашёл в тайнике?

— Много… — он всё не отнимал ладоней от лица. Так и думать, и говорить было легче. — Здесь работала целая учёная группа! Пять разных почерков. Все учёные — гении в своей области. Но то, что они творили…

Винсент замолчал. Он вспоминал прочитанные только что выкладки учёных. Искусственное проклятие, существа, наделённые силой Бездны и избавленные от недостатков carere morte, оружие на основе проклятия carere morte… Надеясь, что эти создания помогут ей закрыть дверь в мир для вампирского проклятия, Мира отворила дверь для другой ипостаси Бездны. Свободной от голода до крови, неуязвимой к серебру и солнцу, всесильной. Ужасающее божество, оружие и страх новой Земли Страха!

"Для чьих рук предназначалось это оружие? Реддо? "Гроздья"? Или северяне? Или безумный одиночка, решившийся занять пустующее место Владыки вампиров?!..Или Мира сама вознамерилась стать Владычицей?! Невозможно… Немыслимо… Это не Мира!"

— Мира, что ты натворила?! — прошептал он. — И: ради чего! Ты обманывала меня, но и тебя обманывали!

— Мира ещё не очнулась, — торопливо сообщила Кристина, расслышавшая только начало фразы. — Донат от неё не отходит.

Винсент отнял руки от лица:

— Я сейчас поднимусь к ним.

Донат спал. В неудобной позе — скорчившись, на коленях, прижавшись щекой к безвольной руке матери. Винсент осторожно приподнял его, и мальчик вскочил сам, широко раскрыл заспанные глаза.

— Иди к себе, поспи, — он отвёл кузена в его комнату, через коридор. Мальчик не протестовал, толком не проснувшись. Потом Винсент возвратился к Мире.

Наконец-то они остались наедине. Он смотрел на безмолвную, неподвижную фигуру на кровати, и не мог её узнать. Это Мира? Кажется, это прабабка Регина вернулась: тяжелые веки, скрывающие равнодушные холодные глаза, злая усмешка на губах. Как будто, вскрыв тайник за зеркалом, Мира не уничтожила проклятие дома, а пустила его ещё глубже, дальше — в себя…

Винсент кружил по комнате. Чтобы пройти её из угла в угол ему хватало четырёх шагов, и теснота комнатушки только усиливала его раздражение.

— Почему ты ничего не сказала мне? — обвиняющее сказал он, остановившись на мгновение, повернувшись к Мире. Молчание в ответ. Нет, она ничего не скажет, возможно, её тут вовсе нет. Лишь пустая оболочка, кукла, а дух уже побеждён, порабощён новой Бездной…

— Почему? — повторил Винсент и уже не мог остановиться, продолжал ходить и говорить:

— Как ты могла молчать? Столько лет! Впрочем, знаю: ты ведь молчала и раньше. Но — это! Почему ты врёшь, всё время врёшь мне, за столько лет не научилась мне доверять! Неужели я не поддержал бы тебя, если б узнал о твоих опасениях насчёт Доната?! Ведь я говорил, клятва охотника для меня ничто! Но ты не слушала, ты никогда меня не слушала!

Твои охотники… Они обескуражены сейчас. Они раздавлены твоим поступком! Как ты могла помыслить, что они захотят принести Доната в жертву Первому?! Мы все боготворили тебя, а ты плюнула нам в лицо! Упрямый фанатик здесь — одна ты!

Я не понимаю, Мира! Как ты могла пойти на такое?! Глава охотников! Убрать одну Бездну, поставив на её место другую, сильнейшую?! Или дух прабабки околдовал тебя? О, я… почти рад, что остановил твой экипаж на ночной дороге. Пусть погубил тебя, зато отобрал оружие, страшнее которого свет ещё не видывал!

Он прервался на минуту, вытер пот со лба и снова глянул на Миру. Нет, её лицо ничуть не изменилось от его горьких, полных боли слов. Также холодна и равнодушна. Но Винсенту вдруг стало стыдно. Под этой ледяной коркой всё ещё бьётся её сердце. Может, и душа Миры сейчас плачет, стонет, умоляет освободить её от рабства у новой Бездны… Но что он может сделать, когда она сама закрыла все пути к своей душе, когда она сама сделала последний шаг — с края пропасти? Как ему дотянуться до неё теперь? Винсент скрипнул зубами от злости, уже не на Миру — на безнадёжность ситуации.

В единственное окно комнатёнки стучалась, просилась юная ночь. Винсент приоткрыл ставни, позволил звёздам и луне заглянуть в жилище бывшей вампирши. Он вдохнул холодный воздух осени, и злость совсем утихла.

— Я могу тебя понять, — гораздо спокойнее сказал он. — Ты поверила словам этих злодеев о том, что твой сын Избранный. О, эти негодяи знали, куда бить, воспользовались твоей старой слабостью! И — война с Дэви: всё тянется, не прекращается, кровь всех убитых взывает к отмщению… Но нет оружия, способного победить Владыку! Ты как глава охотников чувствовала себя ответственной за кампанию, начатую ещё Латэ, поэтому согласилась на страшное предложение… Но никогда, слышишь, никогда нельзя ставить ценность чего угодно выше ценности собственной души! Что же ты наделала, Мира! И я не могу понять: зачем ты лгала мне, зачем скрывала от меня всё это? — он не хотел, но снова и снова возващался к этому вопросу, своей главной обиде. — Если б я знал! Я бы сразу сказал тебе, что Донат не Избранный! И вместе мы нашли бы правильный путь. Почему ты ничего не говорила мне?!

Лунный свет заполнил комнатку, облил мебель жидким серебром, в ворсе ковра запутались маленькие звёздочки. Лунный свет омолодил спящую женщину. Бледная кожа бывшей вампирши словно светилась, волосы золотились, как робкие рассветные лучики. Винсент застыл, глядя на это извечно любимое лицо. Это была она, прежняя Мира, не призрак Регины, не изъеденная пустотой оболочка. Глубкая страдальческая складка у бровей, печальные тени в углах рта — усталость вуалью лежала на этом лице. Усталось и не замеченное Винсентом прежде глухое отчаяние.

Поддавшись порыву, Винсент опустился перед кроватью на колени, взял Миру за руку, как прежде Донат.

— Я тоже виноват. Должен был почувствовать, как тебе плохо. Не должен был отступать, когда чувствовал твою ложь. Если б я чуть надавил — ты бы рассказала мне всё, — быстро-быстро заговорил он, торопясь сказать всё, пока Мира, может быть, слышит его. — Или нет? Наверное, нет. У меня нет ключей от твоей души, нет и никогда не было. Ты для меня — запертая шкатулка… Мира, ответь! — потеряв терпение, боясь предаться отчаянию, он затормошил её руку. — Ответь же…

Огонёк единственной свечи дрожал под порывами холодного осеннего ветра, причудливые тени лизали то один, то другой угол комнаты. И Винсенту в пляске этих теней являлись картины прошлого. Также споро, ровно, быстро накрывала спящий город тень carere morte когда-то, давным-давно. Где-то среди них носилась и Мира, но тогда он не знал, что тётушка одна из бессмертных… Не верится, что такая длинная дорога привела их к началу! К её лжи, замешанной на отчаянии, к его ненависти, замешанной на любви. Нет, не может быть такого глупого повторения! Мира лгала сейчас не потому, что стыдилась и не потому, что боялась довериться кому-либо, даже ему. Кажется, он понял, почему…

— Кажется, я понял, почему ты лгала мне, тётушка, — прошептал Винсент. — Ты хотела, чтобы я узнал обо всём этом ужасе сам, потом, когда ты уже совершила бы свой последний, самый страшный шаг. И ты хотела, чтобы, узнав о твоих страшных делах и твоей лжи, я возненавидел тебя. Но я давно не наивный мальчик, Мира. Это ещё одна твоя ошибка: ты недооцениваешь меня! Я понял. Ты хотела, чтобы в ненависти к тебе я забыл свою больную любовь, и лишь поэтому лгала… Я всё понял, милая, любимая моя! Прости меня.

Он поцеловал её тонкую руку и почувствовал — слабая дрожь пробежала по пальцам Миры… Винсент лбом уткнулся в холодную ладонь бывшей вампирши. Домашний любимец, напрасно ожидающий ласки — эта рука больше не шевельнулась.

— Неужели ты забыла сказку о Даре, тётушка? — тихо, мягко, грустно. — Когда ты отреклась от неё? Один Избранный способен победить Бездну и её детей. Поверь мне, я знаю, я ведь был Избранным. Это единственный правильный, восстанавливающий справедливость путь: к Макте вернётся его жизнь, и все вампиры исчезнут. Все другие пути — ложь, и ведут лишь к созданию тварей, худших, чем вампиры. Мне много раз казалось, я нащупываю верный путь, что я почти знаю, кто должен вернуть жизнь Макте… — Винсент глубоко вздохнул и сумел уверенно закончить. — Как бы то ни было, всё, что ты приготовила в тайнике, я уничтожу. После акции в Доне за вашим оружием начнут охоту многие, его нельзя отдавать! И, я думаю, ты этого от меня и ждёшь. Я теперь понимаю, что ты имела в виду, когда говорила, что у меня ещё будет шанс тебя спасти: спасти тебя от тебя самой… Спасти твою душу.

Он заметил, что губы Миры совсем пересохли. На столике рядом с кроватью был поставлен стакан с водой, и он напоил раненую с ложечки. Мира спокойно выпила насколько глотков.

"Не так она плоха. Скоро очнётся", — с этой надеждой Винсент задремал.

Часть сознания всё-таки оставалась бодрствующей. Винсент нащупал пульс на запястье Миры и следил, как он прокатывается волна за волной сначала в яви, потом в зыбком состоянии полудрёмы. И, хотя пульсация становилась всё слабее, он не волновался. Страшное слово "смерть" забылось. Полно, существует ли оно? Есть лишь сон. Есть периоды очень долгого сна души, но они вовсе не связаны с потерей тела. А душа Миры жива, он знал это…

Последняя вялая волна крови побежала по её вене… Новая не пришла. Но он не испугался. Он отчётливо слышал, как бьется её сердце. Механистичность, слаженность этих ударов успокаивала. Он расслабленно грезил: может, сейчас будет повторение давнего чуда и, как Мира когда-то воскресила его, так его сердце и дыхание разбудят её? Может ли быть повторено чудо? Но её сердце билось всё тише и тише. Интервал между стуками удлинялся, и в этих паузах наступала звенящая тишина. Вот, следующий удар не пришёл. Винсент ждал, но вокруг была только… пустота. Тёмная и тихая, набирающая силу, ищущая воплощения в реальности…

Он принял эту тишину, как должное. Не было пока и тоски по замолчавшему маленькому, такому торопливому всегда сердечку. Светлая грусть заполнила всё его существо. А пустота прорастала в реальность — тяжёлая громада её теснила грудь, стало тяжело дышать… Винсент проснулся.

Женщина лежала всё также, не изменив положения тела, перебинтованная голова утопала в высокой подушке. Его рука накрывала её руку, большой палец лежал на её запястье. Пульса в этой руке Винсент не чувствовал.

Он поднялся, проверил пульс на шее, потом приник к её груди. Сердце женщины молчало. Винсент долго искал зеркальце в беспорядке вещей на туалетном столике, но не нашёл, пришлось воспользоваться своим кинжалом. Он поднёс плоскую грань лезвия к губам Миры. Металл не запотел от дыхания.

Уже механически он проверил реакцию её зрачков на свет. Зажёг свечу и повернул голову Миры, чтобы маленький огонёк отразился в глазах. Голова повернулась легко, как у куклы, зрачки не сократились, когда он поднял её веки. В безучастных синих глазах отражались звёздочки-свечи и его тёмная, печальная фигура.

"Мертва…"

Он отступил от постели Миры. Пустота комнаты… теперь он понял, была пустотой его одиночества. Сердцу так мучительно больно биться в этой тишине! Он схватился за грудь, точно пронзённый пулей, упал на стул. Страха не было. Если он уйдет сейчас, то успеет её догнать…

Тихо скрипнула дверь. Донат зашёл в комнату, но к постели матери не прошёл, остался на пороге.

— Видел во сне маму, — сказал он, глядя куда-то в сторону. — Молодую, весёлую… Не строгую, как сейчас… И отца.

Подумав, он уточнил:

— Раньше я не видел их во сне… вместе.

— Теперь ты будешь видеть их вместе, — еле слышно отозвался Винсент.

— Мама… умерла?

— Да. Попрощайся, — он выдохнул это и поднялся. Смерть пока миловала его. В сердце ещё кололо, но Винсент мог идти.

Он вышел в коридор, оставив Доната с Мирой. Но сделал два шага, и прислонился к стене: сердце опять бешено заколотилось, стены коридора зашатались, надвигаясь.

— Кристина! — позвал Винсент. Снизу доносился какой-то шум, и девушка не услышала его. Пришлось идти дальше.

Осторожно ступая, он добрался до лестницы и сейчас же вцепился в перила. Голова кружилась, картинка в холле раздваивалась перед глазами. Но Винсент ясно видел, что у огромного прибора из экипажа Митто ходит не Кристина. Это был мужчина. Медлительный, грузный — не скорый в движениях, как Феликс!

"Оружие…" — он чертыхнулся, вспомнив, что кинжал оставил в комнате Миры. Незнакомец внизу поднял голову. Это был возница из чёрного экипажа.

— О! Вот и ты, — громко, но без выражения произнёс он. — А Мира что?

— Феликс! — опять позвал Винсент. — Кристина!

— Они умчались куда-то. Наверное, за новостями. В Доне мистики убили лидера "Гроздьев" в отместку за утренний штурм Миры, а "Гроздья" в ответ решили устроить хаос в древнем оплоте вампиров. Говорят, они идут с востока Короны и поджигают дома старой знати. Кстати, этот Феликс, которого вы оставили сторожить меня, пять раз давал мне шанс себя убить, но я сдержался. Не хочу портить с вами отношения. С Мирой мы друзья.

Винсент начал тихонько спускаться к нему. Это лицо… Ещё немного, и он вспомнит, где уже видел этого смуглого мужчину…

— Кто ты? Имя!

Бывший вампир осклабился:

— Гектор Долус!

Винсент остановился в конце лестницы. Гектор Долус! Знакомое имя… и всё же он пока не мог связать его с определённым воспоминанием. Но вот человек улыбнулся, его глаза сверкнули, и Винсент всё вспомнил. Этот Долус много лет назад ворвался в их дом, чтобы отведать его крови — крови Избранного. Тогда чёрная тень крыльев скрывала фигуру вампира, но глаза и усмешку маленький Винсент запомнил.

— Я слышал, тебя убили охотники.

— А я слышал, ты убил себя сам. Впрочем, ты мне не нужен. Где Мира? Я слышал, она сильно пострадала. Я могу помочь. Ты ведь хочешь этого?

— Как ты ей можешь помочь? — Винсент ступил в холл. Гектор поправил какой-то проволочку прибора и вскинул голову:

— Я могу снова сделать её бессмертной. Не во плоти, как carere morte, но подобной духу, как дух Алитера. Ты помнишь свой Дар?

— Алитер был проклятой его частью. Неужели ты думаешь, что Мира захочет такой "жизни"?

— Иначе — небытие, — спокойно сказал бывший вампир. Он включил генератор и двинулся к лестнице. Винсент заступил ему дорогу.

— Пропусти, — также ровно. — Мы с ней друзья, повторяю. И с тобой я ссориться не хочу, хоть и по твоей, только по твоей вине Мира пострадала. У нас мало времени!

— Этот ваш прибор, что он?

— Генератор излучения, соответствующего волнам, которые испускают частицы проклятия carere morte. Но нам с его помощью удалось получить не вампира, а совершенно иное существо. Духов, существующих в Бездне, питающихся Её силой. Те высушенные тела, что вы находили — не более чем оболочки, отставленные ими.

— А шкатулка Регины Вако?

— Чтобы открыть духу путь к Бездне, электромагнитных волн мало. Нужны ещё звуковые колебания, и их нам давала шкатулка госпожи Вако. Слышал о мелодии Бездны?

Винсент отрицательно качнул головой. Наверху лестницы он заметил Доната. Винсент отчаянно желал, чтобы мальчик догадался об опасности и удрал чёрным ходом, но Донат не уходил. Он замер, присев и вжавшись в перила, и внимательно вслушивался в разговор внизу.

— Шкатулку Регины Вако отнесли в спальню Миры. Я слышал, как рыжая девушка говорила это Феликсу, — сообщил Гектор. — Сейчас я заведу шкатулку, генератор я уже включил, — и мы с Мирой уйдём.

— …В лучший мир? — Винсент нервно засмеялся. — Нет, Долус! Бездна — ужасная сущность. Она породила carere morte!

— А сколько ужасных вещей сотворено руками людей? Бездна — безразличная сущность, также как и материальный мир. Всё зависит от нас. Мы можем создать детей ненависти, а можем — детей любви!

— Эти жуткие мумии — дети любви? Вы нашли ещё один способ убийства людей, Гектор! Вот и всё. И Мира понимала это, поэтому просила уничтожить все ваши записи.

Глаза Гектора недобро вспыхнули, он крадучись двинулся вперёд:

— Ты это уже сделал?!

— Она обманывала тебя, как ты обманывал ее. Нарочно собрала все ваши записи под одной крышей, чтобы получить твое оружие, а после победы над Мактой легко уничтожить его! Не учла она только одного: того, что я буду ждать ваш экипаж на ночной дороге…

— Покажи мне Миру! Не верю, что она могла такое сказать! — бывший вампир не владел собой, он с яростью сжимал кулаки, не замечая того. Винсент бросил быстрый негодующий взгляд на Доната, и кузен теперь понял, ретировался на другую сторону коридора.

Мужчины поднялись на второй этаж. Гектор обогнал Винсента на лестнице и дальше шёл впереди, уверенно, скоро. Похоже, он бывал здесь прежде, знал путь в спальню Миры… Жгучая, лихорадочная ярость на этого сильного, ловкого подлеца затопляла сознание Винсента. Разумеется, это Гектор воспользовался давней слабостью тёти и придумал ложь про Доната. Он, а не Эрик! Это он изводил Миру двенадцать лет, сочиняя её вину! Он подарил ей печальные тени в уголках губ. Он был той пустотой, что почти съела Миру изнутри. Может быть, он не толкнул Миру в пропасть — этот завораживающий прыжок бывшая вампирша отлично сумела сделать сама… Но он стоял рядом, всё знал — и ничего не сделал!

Он сначала думал завести Долуса в комнату тёти, вид покойницы ошеломит его, и тогда, несмотря на больное сердце, можно будет попробовать напасть на силача. Но ждать, пока они доберутся до комнаты, его ярость не стала. Винсент схватил, что попалось под руку — на столике в коридоре стояла ваза с засохшими за сутки без воды цветами — и, исступлённо закричав, обрушил её на голову мужчине, идущему впереди. Но все силы, похоже, ушли в крик, удар вышел вскользь, и не оглушил бывшего вампира. Гектор остался на ногах. Он начал оборачиваться, но получил удар в левую скулу и шатнулся к стене. Вооружённый осколком стекла от вазы, Винсент кинулся на него и был отброшен к противоположной стене сильным, но не болезненным толчком.

— Эй-эй, — миролюбиво сказал Гектор. — Что за выяснение старых обид почти у постели больной? Я хочу помочь Мире!

— Поздно! — он выплюнул это, и стало чуть легче. Лицо Гектора побелело, осунулось:

— Что ты хочешь сказать?

— Она уже умерла! Мира умерла! Тебе не забрать её! Никому не забрать! Она ушла…

— Что?! — Гектор бросился в комнату Миры. Сильно хлопнула, распахнувшись до отказа, дверь. Мужчина упал на колени у постели Миры. Он сжимал её руку, пытаясь нащупать пульс. Винсент тихо прошёл в комнату, подобрал с кровати свой кинжал и спрятал руку с ним за спину.

Гектор поднялся.

— Жаль, жаль, — без остановки повторял он, не отводя взгляда от закрытых век Миры. — Но немного времени прошло… можно ещё попробовать…

— Не смей!

— Шкатулка где-то здесь, — Гектор бесцеремонно обшарил туалетный столик Миры и поднял с него четырёхугольный небольшой ящичек. — Ага, вот она! Линтер, помоги перенести Миру вниз, под генератор. Здесь его излучение слабо.

— Я сказал: не смей! — Винсент посмотрел на ещё горящую свечу на столике и твёрдо добавил: — Она отдала себя в служители Бездны, испугавшись твоей лжи, но принести последнюю жертву я вам не дам. Душу Миры Бездна не получит!

— …Что ты там сказал про мою ложь?!

— Что ты суетишься сейчас? Она уже ушла, и это ты виноват! Ты убил её! Ты вынудил её помогать тебе! Ты ведь знаешь то же, что и Эрик, я вижу по глазам: Донат — не Избранный. Ты убийца!

Очень медленно Гектор обернулся к нему, и Винсент осёкся — так страшен и властен был взгляд мужчины.

— Я не убивал Миру, — по-кошачьи мягко, но с львиным рыком в конце. — Ехать в Дону на битву с Дэви она пожелала сама, я отговаривал. Я много раз спасал её: от гнева Владыки, от сетей интриг Конора, Низшего, а что сделал ты? Ты исцелил её? Ты воскресил её? Нет! Ты её убил… По твоей вине перевернулся экипаж, и Мира получила смертельную рану. Виновен — ты!

Винсент молча достал кинжал. Гектор расхохотался:

— Ну, хорошо, мальчик! Закончим, что начали давно. Мы ведь давние соперники, м-м?

За спиной Долуса был туалетный столик с множеством отличных метательных снарядов, но Гектор решил, что он выше этого. Кажется, он вовсе не собирался обороняться… Но, когда Винсент ринулся на него, быстро ухватил его руку с кинжалом в замахе и, больно выкрутив запястье, тут же лишил противника оружия. Сделал подножку, но Винсент вцепился ему в ворот, и на пол они рухнули вместе. Винсент спиной ударился об изножье прикроватного столика, свеча на столе качнулась и упала на пол рядом. Огонь при падении не потух, побежал по ковру вслед за ветром из приоткрытого окна, начал карабкаться по шторе. Винсент пытался душить противника, но Гектор с силой махины из холла придавил его коленом к полу, так что захрустели рёбра и перехватило дыхание. Толстые, сильные пальцы сдавили его шею.

Лицо Гектора было красным, страшным:

— Всегда мешал мне, щенок! Что, что она находила в тебе, скажи?

Винсент задыхался. Огненные всполохи метались перед глазами… или это пламя отовсюду встаёт стеной? Вдруг — глухой звук удара, и Гектор разжал пальцы, качнулся набок, кровь залила искажённое лицо. Над ним стояла Кристина с самым увесистым флаконом со стола Миры в руке.

Винсент чуть приподнялся, непрерывно кашляя. На большее его не хватило. Даже как следует вдохнуть не получалось: воздух в комнате был полон гарью. Гектор не потерял сознания. Он поднялся и отшвырнул девушку. Кристина упала на туалетный столик, под звон осколков сползла вниз, без чувств.

Огонь по шторе добрался до полога кровати, отрезал его от столбов, и горящая огромная тряпка слетела вниз, полностью укрыв тело в постели. Кровать вспыхнула. Винсент чувствовал, как от жара этого костра вспыхивают и сворачиваются его волосы. Гектор снова склонился над ним, но вдруг снова странно дёрнулся в сторону, будто в сильнейшем испуге.

— Долус! — прошелестел шёпот бессмертного. Высокая фигура в саване сложенной крылатой тени показалась в открытом окне. Владыка Дэви скользнул в комнату и схватил Гектора за горло, без видимого усилия приподнял. Бывший вампир извивался, пытался слабыми руками разжать стальную хватку старейшего, но лишь терял силы и задыхался.

Винсент поднялся, поднял Кристину, понемногу приходящую в себя. Рукав его рубашки занимался, но вместе им удалось потушить ткань.

— А Мира… она… — залепетала девушка. Винсент оборвал её:

— Она умерла полчаса назад. Где Донат?

— Не знаю, я примчалась чёрным ходом, его не видела…

Вдвоём они выбежали из комнаты. Дэви отшвырнул в огонь бездыханное тело Гектора и последовал за ними. Кровать за спинами уходящих пылала. Стена огня скрыла от Винсента тело старой женщины на ней.

В коридоре Дэви приблизился к Винсенту. Тот машинально отступил. Он всё ещё хорошо помнил этот тёмный взгляд, швыряющий тебя в пустоту.

— Где она? — кратко спросил вампир.

— Кто?

— Машина Долуса, которая способна перевести вампира в состояние духа Бездны. Как проклятие Алитера.

— Внизу… Генератор, — машинально ответил Винсент. — …Но я не дам его забрать!

Дэви усмехнулся:

— Я не собираюсь его забирать. Это опаснейшая вещь. Она должна быть уничтожена.

— Странно, оказывается, мы можем в чём-то быть солидарны с Владыкой carere morte, — пробормотала Кристина.

Они спустились в холл. Здесь резко пахло керосином. Донат отворил дверцу тайника и перевернул один бидон. Мальчик деловито перебрасывал в лужу горючей жидкости всю бумагу с отчётами об изучении проклятия. Он услышал, как кто-то спускается по лестнице, но и не подумал прятаться. Он выступил в холл, бледный, решительный, готовый к битве, с заряженным арбалетом в руках.

— Это мы! — крикнула Кристина. — Что ты делаешь?! Зачем ты вытащил мамины записи?

Донат опустил своё оружие, и из юного охотника превратился в испуганного ребёнка:

— Мама ведь хотела, чтобы уничтожили эти записи? Я хотел вынести их в сад и поджечь, но не удержал бидон. А потом сверху запахло гарью и никто не спускался. Я подумал, что вас убили и уже всё равно… — он осёкся, увидев Владыку вампиров. Мгновение они изучали друг друга — бледные, хмурые, темноглазые — точно отражение в зеркале. Дэви отвернулся первым.

— И ты решил сжечь весь дом? — усмехнулся Винсент. — Молодец. Да, мама этого и хотела. Здесь очень опасно, уходим.

Донат поглядел темно и мрачно:

— А этого… Долуса… ты убил?

— Не я… но да, он убит.

— Вот ещё, — Кристина кинула в общую кучу связку больших тетрадей в тёмных кожаных обложках. Истёртая верёвка лопнула, и они рассыпались по горе других, беззащитно раскрывшись. Винсент пригляделся: "Второе ноября — тридцатый день рождения и десятый, если считать по годам бессмертной жизни…"

— Это не то! Доставай, — и сам ухватил первую тетрадь. Да, это были не отчёты — похоже, дневники Миры.

Винсент аккуратно собрал дневники, вложил руку Доната в руку Кристины и попросил: "Бегите!" Сам же подобрал бидон, и сохранившийся на дне керосин разлил дорожкой до входной двери, остатки плеснул на ступени. Дэви подошёл к генератору. Мгновение он стоял неподвижно, но не раздумывал, просто готовился. Потом вскинул руки перед собой, и невидимая волна его силы смяла железную махину, как бумажный макет.

Кристина кричала кому-то в темноте сада, слышались и другие возбуждённые голоса. А Донат вдруг опять очутился рядом. Он молча вложил в руку Винсента коробок спичек и снова сбежал по ступеням в сад.

Огненная змея поползла в открытую дверь дома Вако. Скоро большое пламя полыхнуло из дверей. Винсент и остальные смотрели на огонь из-за решётки ворот.

Давид Гесси молчал: был слишком шокирован. Дара вцепилась в руку мужа, близкое пламя плясало в её светлых пронзительных глазах. Иногда она бросала быстрые тревожные взгляды на Дэви и двоих вампиров-соповождавших, вставших в отдалении. Но нападать те не собирались. Восьмилетняя дочь Гесси, София, увела Доната подальше от дома. Мальчик рухнул на тротуар и впервые за эти страшные сутки разрыдался. А девочка присела возле него и гладила по голове.

Дэви, бесстрастно наблюдавший за тем, как разгорается пламя, шевельнулся, повернулся к Давиду. Охотник, почувствовав холодный взгляд вампира, тоже повернулся — и инстинктивно крепче прижал к себе жену, загораживая, оберегая. Кажется, он впервые заметил здесь Владыку.

— Гесси, — Дэви отвесил охотнику вежливый поклон. — Полагаю, в скором времени мы встретимся на Пустоши.

— Завтра, Дэви, — спокойно ответил Давид. — Дай нам оплакать погибших.

Вампир оскалился, должно быть, избражая улыбку:

— Мне тоже нужно оплакать… закрытую дорогу к божеству, — загадочно сказал он. — Завтра мы встретимся, Гесси, и это будет последний бой вампиров и охотников. И, в свете этого погребального костра… — он, усмехнувшись, кивнул на дом, — …вы проиграете. Без оружия Миры вы ничто против меня.

Гесси не повёл бровью.

— Время старых сказок ещё не ушло, — негромко заметил он.

— Я думаю, Мира пощадила тебя в Доне, чтобы позже ты расправился с Гектором и его детищем, — подал голос Винсент. — Ты был частью ее игры, Дэви, как и все мы.

Владыка вампиров красиво рассмеялся:

— Для чего было столько лет поддерживать Долуса? Чтобы погубить все в один миг? Какая нелепая игра!

— Тем не менее, она удалась!

— Вообразил, что можешь говорить от имени Миры Вако, Линтер? — равнодушное тёмное пламя плясало в глазах вампира, монотонный звучный бездушный голос без труда перекрывал шумную трапезу другого огня, уничтожавшего старинный особняк. — Старуха просто сошла с ума…

— Не вообразил… Сейчас я действительно говорю от ее имени! — прошептал Винсент.

Дэви прожёг его взглядом, но ничего не сказал. Обернувшись крылатой тенью, вампир улетел, двое последовали за ним.

Винсент не следил, куда направились вампиры. Он смотрел на пламя огромного костра. На втором этаже один за другим вспыхивали жёлтым квадраты окон. Это был конец дома Вако.

После пошлой, но необходимой драки с Гектором руки всё ещё непроизвольно сжимались в кулаки, и сердце билось с болезненными, долгими перебоями, будто не могло решить, стоит ли ему жить теперь, когда нет Миры. Нет Миры! — пока еще не слишком больно от этих слов, будто шок после ранения. Боль придет позже, а за ней — принятие и смирение, если только эта рана не убьет его раньше…

Он почти не лгал Дэви: сейчас Винсент был защитником Миры. Все его действия и слова преследовали одну цель: спасти, исцелить — пусть уже не ее, но память о ней. Ведь ее тень все еще была рядом. У этой тени были те же усталые печальные складки в уголках губ и то же глухое отчаяние в глазах. Винсент не хотел отпускать ее… такой.

От дыма слезились глаза, но вдыхать этот горький воздух ему было… приятно? Теперь он подлинно знал, каково это, стоять на последней черте, каково это, утратить всё. Этот миг приходил и раньше, но угасал, прежде чем Винсент успевал насладиться его вкусом. Всегда приходил некто, и вновь заключал его в клетку. О, этот миг, когда обретаешь свободу, миг, когда расправляешь крылья и взлетаешь! И оттуда, с высоты, ты вдруг видишь всё так ясно и чётко, как ни на одной фотографии. И ты понимаешь, что знаешь ответы на все старые вопросы…

Кристина стояла рядом, прижав лоб к решётке ворот и схватившись за неё обеими руками. Винсент тронул её за плечо:

— Крис, что в городе?

Девушка вскинула голову:

— Местная ячейка Гроздьев устроила шествие от восточной окраины Короны. Они поджигают дома старой знати, челядь убивают. Не знаю, как далеко они успеют пройти, но я видела, как они бесновались в старом доме Реддо. Они отреклись от Короля Вернира!

— Интересно…

Кристина прерывисто вздохнула, глядя на пламя. В серых глазах девушки плясали его отсветы:

— Интересно? Это всё на руку Дэви!

— Вовсе нет. Если "Гроздья" и мистиков стравить сейчас, когда они не набрали и десятой доли потенциальнй мощи — это будет буря в стакане воды, легко гасимая. И те, и другие выйдут из неё помятыми и утратившими большую часть своих политических очков. Я думаю, Мира понимала это, поэтому в Доне нарочно дразнила Дэви, чтобы он вывел своих мистиков в бой раньше времени. Она всё понимала и всё рассчитала. Разуверившись в сказке, она хотела уничтожить вампиризм оружием Гектора и попутно исправить ошибки, ведущие к политической войне. Вела свою игру, поставив ставкой свою душу… — он опять не выдержал, схватился за голову. — Мира, Мира! Не учла она только того, что я встречу её экипаж на ночной дороге прежде, чем она доберётся до Макты — своей конечной цели.

— Но, если скоро будет бой, как же мы пойдем без оружия Гектора? Зачем ты сжег его, Винс?

— Путь Гектора — плохой путь. К тому же я все понял… — он оставил Кристину, крикнул:

— Гесси!

Давид обернулся.

— Что вы нашли на Пустоши?

— Макта затаился в руинах дворца, тень Первого разрастается… И все же я поддерживаю твое решение уничтожить оружие Миры — это опасный путь.

— Ничего. У нас есть другое оружие, правильное! Я всё понял только что. Латэ прекратил исследования Дара, потому что в Орден пришёл Ульрик Корвус — неизвестный Арденс и надежда Земли Страха. Латэ хотел, чтобы он остался последним Арденсом и явился бы к Макте сам, таким образом, встав на место Избранного.

— Что?! — Гесси был встревожен. Он, наверное, думал, что друг тронулся умом…

— Поговорим об этом позже.

Винсент заметил, что в дрожащих руках до сих пор сжимает стопку дневников Миры. Он наугад открыл один. Страница была заложена письмом. Адресатом на конверте значился Винсент Линтер.

Он торопливо передал дневники Кристине, вскрыл конверт. Нет, это было не завещание и не прощальная записка. Старое неотправленное письмо молодой вампирши своему Избранному.

"Помнишь сказку, которую я рассказывала тебе в детстве? Об Избранном и его Даре? Мы живём в странном, безумном, больном мире, но я верю, любовь к этой легенде мы оба пронесём через года. Мы и сами, хотим того или нет, уже герои этой сказки, вслед за нами она пойдёт с книжных страниц в реальный мир, новым солнышком осветит Землю Страха… Ты можешь не верить мне сейчас, главное, что верю я. А, может быть, когда-нибудь разуверюсь я — тогда ты меня поддержишь, любимое дитя моей души. Поддержишь и вновь выведешь меня к свету. Сказки — неискажённое отражение реальности, и, как всё неискаженное, способны на истинное волшебство. Однажды наша сказка преобразит этот тёмный мир".

В доме гулко грохнул второй бидон керосина. Значит, огонь добралась до тайника за зеркалом — сердца старинного дома Регины Вако… Винсент прошёл вдоль решётки, пока не стало видно окно комнаты Миры, и тут остановился. Он прижался лбом к холодной решётке ворот, как прежде Кристина. Он смотрел, как искорки выпархивают из открытого окна и, возносимые ветром, застывают на небосводе новыми звёздами.

Он шептал:

— Я закончу нашу сказку, сохраню твою мечту. А ты лети и ничего не бойся: твою ложь я простил, твоя слабость сожжена. Твоя душа светла, как и прежде. Лети…

…Дом сгорел до основания, исчез, но долго ещё являлся видением всем, проносящимся по Карнавальной улице в экипаже: кошмарный призрак его скалился из-за почерневших от огня деревьев сада. Останки Миры захоронили в Доне, на кладбище за церковью Рафаэля.

После последнего сражения с Дэви и Мактой, Донат переехал жить к Винсенту, в домик на краю Вастуса. Часто к ним в гости забегала Кристина. Когда пройдёт срок траура, она непременно станет госпожой Линтер, а пока… В самом начале зимы, зайдя к ним рано утром, Кристина застала Винсента у окна. Ночью выпал первый снег, и мир был укрыт ярким и чистым белым покрывалом.

— Мне снился странный сон, — сказал мужчина, не повернувшись. — Снилась Мира… Я почти не видел её черты — всё затоплял свет, но я знал: это она. Мы разговаривали. Впервые в жизни не нужно было соблюдать дистанцию. Никакой стены не было меж нами, никаких тёмных призраков прошлого. Такая чистота, как эта, за окном…

Он замолчал. Кристина подошла ближе, прижалась щекой к его плечу.

— Так общаются души, — заметила она. — Как ты себя чувствуешь?

— Выздоравливающим, — он недолго помолчал. — Крис, неужели нужно было пройти через такое, чтобы излечиться?

Она грустно улыбнулась:

— Ты говоришь это и опять возвращаешься в прошлое. Забудь его, давай жить будущим, Винс!

— Согласен, — он обнял её за талию. — Если одна молодая леди мне поможет…

Она приподнялась на цыпочки, коснулась дыханием его губ:

— С удовольствием!

Тишина. И небо, и земля, затаив дыхание, следили за наивным, осторожным и искренним первым поцелуем.