Парк за Академией, находящийся под единым Покровом с ней, Лира любила с детства. Он большой и тихий, в стороне от шумных улиц — кусочек леса в центре города. Редкие узкие тропки, отходящие от перекрестья центральных дорог, теряются в нём. Некоторые огромные деревья в самой старой части парка переросли и Академию. А ближе к реке, разделяющей Центр и Сатур, за рябинами прячется часовня, оставшаяся здесь со времён, когда Дона не была столицей. Покров не захватывает её. Смертные, новообращённые могут приходить к ней с мольбами о помощи.

Лира гуляла в парке каждый день. Она наслаждалась каждым кусочком солнца. Только его тепло ещё согревало девушку: ей казалось, что в груди поселилась огромная, холодная лягушка. Её силы таяли. Она таяла, как свеча и, сгорая, с горечью понимала, что освещает лишь темноту… пустоту! — и никто не идёт на её свет. Точно также, каждый свободный вечер дома охотница всматривалась в тени в углах пустой комнаты, мучаясь от новых жестоких приступов сердцебиения. Замирая от страха на краю пропасти, Лира всматривалась в бездну…

Приближалась осень. В воздухе уже чудился запах октябрьского пожара листьев и следующего за ним ноябрьского тлена. И ветер дул по-осеннему, обещая скоро принести холодные серые дожди.

Сегодня у часовни Лиру ждала девушка, темноволосая и смуглая. Охотница улыбнулась ей, подходя, махнула рукой. Она была рада избавлению от одиночества хоть на пять минут. Девушка приветственно махнула в ответ. В тёплый день она куталась в шерстяную шаль.

— Тесса! Как давно мы давно не виделись, — вполне жизнерадостно начала Лира. — Ты с новостями?

— Да, — девушка нервно оглянулась и поморщилась, когда блик солнца скользнул по её щеке. — Я могу поговорить с тобой тут, не в Академии?

— Конечно, — Лира опять проследила её резкое движение. — Не бойся. Ты со мной, никто тебя не тронет.

Тесса нервно усмехнулась, закрылась от солнца, следящего из-за веток, за крохотной шляпкой.

— Мы можем зайти в часовню, — предложила Лира и, не дожидаясь ответа, отомкнула замок на двери.

Часовня была темна, пуста. Самые тихие звуки многократно усиливались здесь, отражаясь от толстенных древних стен, не пропускавших извне никакого шума. Охотница прикрыла дверь, и в чернильной тьме перед зашедшими остались только светлые квадратные пятна, бросаемые сводчатыми окнами на пол. Тесса остановилась почти на пороге.

— Как видишь, я стала значительно чувствительней к солнцу, — снова усмехаясь, заметила она.

Лира только кивнула. Тесса была carere morte, пришедшая к охотникам в конце лета. Низшая и сотрудничающая с Орденом, как многие Низшие, из страха перед своим проклятием. Тесса напоминала охотнице зверька, прирученного, но не ручного. Лире было приказано общаться с ней без маски. Она подчинилась, сначала радуясь возможности подружиться с Тессой, но скоро поняла: это значит, именно ей поручено следить, когда Низшая исчерпает полезность и её придётся убить. Возможно, придётся убить именно Лире…

— У нас появился новый владыка, — робко сообщила Тесса.

— Уже?

— Да. Он обменялся с Конором кровью когда-то, значит, он его преемник. Он прежде служил Дэви.

Лира усмехнулась:

— Променял Высших на Низших? Как такое может быть?

— Он говорит, будущее принадлежит Низшим.

Лира вздохнула. Голову, как и вчера, накрывала холодная волна боли:

— Тебе лучше поговорить с главой Ордена об этом. Или с Бовенсом.

— Нет! — вампирша вдруг замотала головой.

— Почему? — охотница вздрогнула. — Боишься, что они заметят твои… изменения?

Тесса молчала.

— Где ты берёшь кровь? На бойне?

Вампирша кивнула.

— Я договорюсь, чтобы тебе давали больше.

Лира задумалась. Можно попробовать сказать, что эта кровь нужна для ещё одного вампира, который… который… не может приходить сам. Потому что… потому что слишком слаб… Хм-м… Допустим, после ранения серебром в голову? — ну да, охотники уже лечат раненых вампиров! Или он находится под пристальным вниманием главы? — чёрт, тогда одного свидетельства охотницы недостаточно…

Она с досадой потёрла ноющие виски:

— Ох, Тесса, и зачем ты стала carere morte!

Девушка быстро глянула на Лиру. Куда девалась её робость? На миг охотница увидела своё бледное отражение в её желтых кошачьих глазах:

— Я была одна. Ты же знаешь пустоту такой жизни, Лира?

День сменился ночью, но головная боль не ушла. Стиснув зубы, охотница собралась в очередной рейд. На ближайших к Академии улицах Сатура в последние недели таился какой-то новичок-вампир, и группе поручено было выманить его из укрытия. Предстояли нервные часы, но Лира порадовалась, что не придётся трястись в повозке, торопясь куда-нибудь далеко на север столицы, и чувствовать, что разбухшая от боли голова вот-вот расколется на части. Она взяла арбалет и чуть не охнула от его тяжести. Положила оружие на стол и, сняв перчатки, долго, с удивлением разглядывала свои руки: бледную-бледную, достойную carere morte кожу, тонкие высохшие запястья. "Да что со мной? От мигрени морок? Или я больна?"

"Да, больна. Одиночеством…"

Группа ожидала её у входа в парк Академии. Лира улыбнулась Агнессе, только боль превратила её улыбку в оскал. Родерик Бовенс, их руководитель, предложил:

— Лира, ты не откажешься сыграть сегодня роль приманки?

— Хорошо, — охотница успела перехватить его взгляд. Вслед за охотником увидела дрожание своей руки, придерживающей сложенный арбалет у пояса.

"Он заметил! Чёрт, чёрт, чёрт!"

Всю дорогу Лира шёпотом ругала себя. Перед Бовенсом она всегда старалась держаться: пост главы Севера тот принял три года назад от её отца, и в его присутствии в последней из Диосов всегда просыпалось желание доказать, что она не посрамит память родителей…

Охота. Лира не слышала дыхания того, кто шёл за ней. Только от ледяного взгляда Бездны ломило затылок. Вампир следовал за охотницей шаг в шаг. Всё ближе, ближе… Лира заставляла себя глядеть на маленькую далёкую звездочку единственного непотушенного фонаря в конце улицы, но то и дело скашивала глаза на окна домов, надеясь заметить в зеркале стекла отражение тонкой длинной тени, преследующей её. Мама говорила, исполняющая роль приманки должна доверять группе: не оборачиваться, не останавливаться, не бежать, провоцируя преследователя, не стрелять первой. Но Лира не могла полностью довериться таящимся где-то поблизости охотникам, и это злило её.

"Не ускоряй шаг. Теперь уже скоро развязка. Но первый выстрел не мой. Не мой…"

Взгляд из темноты пронзал копьём, почти невыносимой болью. Почти… Можно сделать ещё шаг. И ещё…

Тихий свист арбалетной стрелы. И охотница избавилась от копья взгляда вампира. Теперь можно вздохнуть, повернуться.

Carere morte был силён, но молод, глуп. Он едва обратил внимание на попавшую в тело стрелу, попытался преобразиться. Мгновение Лире казалось, что ему это удастся: поднявшаяся с невидимого в черноте ночи тротуара тень охватила его фигуру, но продержалась недолго. Вампир ринулся на Лиру, ещё не поняв, что перед ним также служитель Ордена, и отшатнулся от взгляда хрупкой девочки. Вторая стрела Бовенса ударила его в сердце, и он рухнул на камни, едва не зацепив охотницу.

Родерик, подойдя к нему, достал склянку для сбора крови.

— Нашим учёным, — зачем-то пояснил он Лире.

— Я знаю об исследованиях Морено, — буркнула девушка, отступая.

— Всё-то ты знаешь, — он передал наполнившуюся склянку Агнессе. — Ты готова провести ритуал?

— Я… — Лира вспомнила глаза Тессы. — Нет.

Склянка с чёрной в ночной тьме кровью очутилась у неё в руках. Лира отправила её в сумочку к пузырькам со святой водой и ухмыльнулась такому соседству. Агнесса привычно ассистировала Бовенсу, и закончили они быстро. Скоро охотники продолжили рейд.

— Тебе тяжело? — осторожно, пока не видел Бовенс, Агнесса коснулась руки подруги. — Может, тебе возвратиться домой, отдохнуть?

— Нет, что ты. Всё в порядке, — машинально ответила та. Так её учили.

— Тебе всегда тяжело после уничтожения carere morte.

— Убийства.

Агнесса нахмурилась:

— Не переиначивай слова. Это не убийство.

— А что это? Весёлая игра?

— Если б они умирали как люди, можно было б назвать это убийством. Но они… сгорают в пламени собственного проклятия. Они не люди, и это не убийство.

Лира вздохнула:

— Так себя утешают слабейшие из охотников.

Подруга вспыхнула, но, через секунду овладев собой, спокойно улыбнулась:

— Хорошо, пусть убийство. Но, Лира, зачем же ты вступила в Орден убийц?

— Я была только послушна воле родителей.

Агнесса звонко, дружески рассмеялась, затормошила её как ребёнка:

— Лира, не дуйся! Ты бы хотела, чтобы этот вампир убил тебя? Ну же?

Лира хмурилась и отбивалась, но, оттаяв, улыбнулась:

— Я всё объясню тебе. Позже.

В Академию они возвращались как подруги. Родерик, попрощавшись, ушёл вперёд, торопясь к Латэ с докладом. Девушки же, оказавшись на территории Покрова, пошли медленнее, будто прогуливались. Колонны деревьев парка отливали серебром в лунном свете. Шепот их листвы казался Лире похожим на шуршание сворачивающейся в огне бумаги, на шипение сгорающей свечи.

— Ты обещала мне объяснить, — тихо напомнила Агнесса.

— Только сначала скажи, что ты сама думаешь.

— Я думаю, что ты чересчур упиваешься своим страданием. А если говорить о вампирах, я верю клятве, которую произнесла при посвящении, каждому её слову.

— Значит, "проклятие, пришедшее пожрать мир"?

— Да. А ты попробуешь возразить?

— Когда мы убиваем carere morte, мы уничтожаем их души. Полностью, безвозвратно. Они в этом мире единственные погибают навсегда, понимаешь?

— Этот путь во тьму — их выбор.

Лира отчаянно замотала головой:

— Не понимаешь… Этот путь, во тьму, не единственный их выбор.

Она замолчала, чувствуя, что нужно дать теперь сказать охотнице. Агнесса неуверенно проговорила:

— Какая-то ересь. От кого ты наслушалась такого?

— Он не может быть единственным, просто не может. Потому что это безнадёжность. Такого не бывает, не должно быть в мире! Нас учат, что спасение для carere morte невозможно, и учителя не правы. Потому что если они правы — всё бессмысленно! Души вампиров не мертвы. Просто carere morte ближе, чем мы подобрались к краю Бездны. И мы толкаем их туда — в Бездну, в пустоту, а должны бы протянуть руку, помочь… Мы губим их, не проклятие! Они творят в этом мире меньшее зло, убивая нас.

Лира видела, в глазах девушки сверкнуло понимание при первых её словах, но скоро эта искорка начала гаснуть. Когда она закончила, Агнесса сокрушённо пробормотала:

— Но ведь нет ничего в мире, что могло бы спасти их!

— Если мы чего-то не знаем, это не значит, что этого нет.

Охотница встряхнула головой, будто избавлялась от дурмана, засмеялась:

— Значит, и в Бездну ты также веришь?

— Да, — твёрдо ответила Лира, не обращая внимания на её смешок. — Да, и в Бездну я верю. Также.

"Она реальна. Также реальна, как тень от солнца, как отражение в зеркале. Ты чувствуешь её прикосновения? Они ледяные. Они достигают твоих чувствительных струн и распространяются по ним. Они замораживают твои нервы — и ты больше не чувствуешь ничего: ни страха, ни сомнения. Остаётся лишь любопытство — равнодушное, ледяное, как всё вокруг: что будет, если я загляну чуть дальше? Когда ты жжёшь свечу и бездумно следишь за гостьями-тенями, носящимися по стенам, когда ты склоняешься над тёмным зеркалом и пугаешься там, за стеклом, другого человека, и боишься осознать, что этот другой — ты и всегда был в тебе, когда ты видишь край обрыва и замечаешь за ним в прозрачном воздухе тонкий ажурный мост, сотканный из света — тогда ты чувствуешь: Она рядом. В этом мире. Она заполняет его. Её пустотой здесь полно всё. Но она ускользнёт из твоих рук, спрячется от твоих взглядов: не коснуться, не придать ей форму и плотность, не извлечь… Не уничтожить! Она здесь правит. Ей здесь принадлежит всё. И мы мечемся, нанизанные на иглу её мыслей".

В молчании, погружённые в думы, они спустились в арсенал. Лира совсем замкнулась, напуганная своей откровенностью. При этом она отметила, какое влияние её убеждения, оказывается, способны производить на окружающих, и тайно порадовалась.

В Академии было людно: недавно закончилась последняя ночная стража. Арсенал из-за собравшихся здесь людей, показался Лире неожиданно маленьким. И в архиве горели светильники, там весьма шумная компания праздновала удачную охоту. Среди всего этого света и шума девушка почувствовала себя чуть ли не оскорблённой.

Быстро проверив арбалет и убедившись в его исправности, она вернула его на стену, откуда взяла перед рейдом, и отыскала взглядом Агнессу. Оказалось, та присоединилась к группе, обсуждавшей вчерашнюю облаву в Западной Пенне. Лире здесь задерживаться не хотелось, и она направилась к выходу.

Карл остановил вернувшегося из рейда Тэго и втолковывал ему схему своей новой ловушки для carere morte. Марк периодически обзывал его теоретиком, но не уходил. Эти двое закрывали Лире выход из арсенала. Она обошла стойку с мечами, ненамеренно услышала Алекса, говорившего кому-то весьма созвучное её идее:

— Многое из того, что делает вампиров вампирами заложено в людей изначально. Между нами и carere morte не пропасть. Нас и их разделяет лишь шаг…

На неё вдруг навалилось что-то. Сверху, резко, ударом, от которого закружилась голова. Неужели воздух может быть таким тяжелым? Не воздух — мокрая вата… Ноги подкашивались, но Лира решила, что сумеет, не привлекая ничьего внимания, дойти до скамьи, и сделала шаг. И повалилась на пол.

Она лишилась сознания едва ли на мгновение, необходимое чтобы упасть, тут же очнулась, почувствовав резкую боль в подвёрнутой правой руке. Испуганные возгласы. Лире на помощь бросились все, но она уже приподнялась, сама. Ладонь правой руки оставила на полу кровавый след. На ней был глубокий ровный порез. В сумочке на поясе что-то нехорошо хрустело. Ах, да! Похоже, она разбила склянки с водой.

— Ты что? — испуганно спрашивала Агнесса, оказавшаяся ближе всех. — Ты больна?

— Нет. Случайность. Голова закружилась.

— Ослабить тебе корсет?

— Нет, — оскорбилась Лира, окончательно поднимаясь. — Я не теряла сознания. Только рука…

Девушка отстегнула сумочку от пояса. Она была вся красная. Откуда столько крови? Лира открыла сумку. И внутри всё красное, липкое. Что такое? Ах, кровь того вампира…

Кровь… вампира?!

— Кажется, я заразилась, — дрогнувшим голосом сказала Лира.

Её усадили на скамью, и она принялась торопливо объяснять, крепко зажимая запястье правой руки, будто это могло остановить распространение проклятия:

— Я порезалась о стекло. В сумочке разбились склянки.

Кто-то подскочил с бинтом, но она остановила его:

— Там была склянка с кровью вампира. Она тоже разбилась. Кровь carere morte наверняка попала в рану! Что мне теперь делать?

— Разве этого достаточно для заражения? — неуверенно спросила Агнесса.

— Не бойся. Чтобы стать вампиром, нужно пожелать стать вампиром, — заметил Алекс. Взгляд его чуть грустных тёмно-серых глаз почти успокоил Лиру. — И даже в этом случае большинство новообращённых удаётся спасти.

Охотница кивнула. Действительно, новообращённых, то есть вампиров, ещё не попробовавших человеческой крови, в большинстве случаев удавалось исцелить от проклятия. Для этого охотнику требовалась святая вода, ритуальная формула и море терпения: процесс исцеления мог занять несколько дней. Лира представила себя на месте новообращённой и содрогнулась. Нет! До этого не должно дойти. О, Господи, пожалуйста, пусть до этого не дойдёт!

— Здесь есть человек, которому одного взгляда будет достаточно, чтобы определить, заразилась ты или нет. Линтер. Узнай у него, — посоветовал Карл.

— Линтер?

— Младший, Винсент. Он у главы сейчас.

Агнесса промыла порез водой, той самой, что используют в ритуалах Ордена, и забинтовала раненую руку Лиры. Вместе девушки поднялись на третий этаж, где в кабинете декана философского факультета Академии обитал Филипп Латэ, глава Ордена.

Винсента Лира заметила ещё с лестницы. Он забрался на подоконник среднего из трёх окон, выходящих на перекрёсток улиц, и, судя по раздражению, написанному на его лице, с главой они не поладили.

Девушки рассказала ему о происшествии в арсенале. Он соскочил с подоконника, осторожно взял пораненную руку Лиры, но почти сразу же отпустил. Обронил:

— Ты не carere morte. И никогда им не будешь. Ты не способна стать вампиром, проклятие не задержится в твоей крови.

Смешно… Но эта безапелляционность обидела Лиру. Никогда не стать вампиром? Ха, он может поручиться?

— Как ты это понимаешь? — Агнесса смотрела на Винсента с ужасом и восхищением. — Откуда в тебе эта сила? На такое не способен и глава!

Избранный оказался чувствителен к лести, заулыбался, довольный собой, но сказал мрачно:

— Латэ и не на такое способен. Я много лет прожил в Карде, цитадели вампиров. Там распознавать вампиров учишься быстро. Особенно, когда приходится жить с ними в одном доме…

Агнесса улыбнулась:

— Историю про твою тётушку-вампиршу я уже слышала.

Он смутился почему-то. А Лира поняла: между ним и Агнессой есть связь, симпатия… и почувствовала себя третьей лишней.

— Значит, ты уверен, что заражение мне не грозит? — с сомнением спросила она.

Винсент отвернулся к окну, чуть помедлив, предложил:

— У проклятия было мало времени. Ты можешь подождать час, и я скажу точно.

За его вежливостью пряталось равнодушие. Он не допускал и мысли, что ошибся в определении диагноза, и предложением подождать час лишь хотел окончательно успокоить её. Но Лира не попрощалась и согласилась ждать. Здесь было хорошо. За большим окном — просыпающийся город. Она даже подумала: неплохо бы подняться на последний пятый этаж, откуда будет видна вся Дона. Пусть они поговорят вдвоём… Потом она решила, что это будет, пожалуй, бестактно, и осталась.

В молчании прошло несколько минут. Потом Агнесса решила начать беседу, звонко сказала:

— У нас с Лирой сегодня после рейда был интересный разговор. Подруга считает, что Орден поступает неправильно, убивая вампиров. Не проклятие, а мы их губим. Она говорит, и для них в мире должно быть спасение. Коль существует Бездна, должно быть и средство, исцеляющее carere morte от их проклятия.

— Я говорила не так, — тихо возразила Лира. То, как Агнесса переиначила её слова, охотнице совсем не понравилось.

— Вы знаете легенду о Даре? — его пронзительные светлые глаза сейчас были туманны, задумчивы. — Согласно ей, Избранный, наделённый особым Даром, способен закрыть двери Бездне в этот мир. Тогда вампиры исцелятся и получат свои души назад.

— Я знаю эту легенду, и в ней ничего не говорится об исцелении, — наверное, у Лиры было весьма озадаченное выражение лица. — Если Избранный выберет служение Ордену, он сможет победить проклятие… — и всё! Там не сказано, как.

— Я слышал её от carere morte, — он усмехнулся. — Мне рассказала её тётушка, приближённая самого Владыки. И потом слышал её ещё раз от одной знакомой. В интерпретации этой легенды вампирами, Избранный принесёт им исцеление.

Ветер играл со створкой окна справа. Вот она захлопнулась с грохотом, и Лира вздрогнула. Она вдруг вспомнила, что по приказу Латэ об "Избранности" Винсента не должен знать никто и испугалась, что он проговорится сейчас Агнессе.

— Нет, не проклятие, они сами губят себя. И спасение, которое есть в них самих, отвергают, — задумчиво сказал Винсент после долгого молчания.

— Спасение в них самих?

— Да. Некоторых из них можно вернуть, но они боятся в это поверить. Они сочинили Бездну, лишь бы не признавать, что больны. Они ненавидят своё проклятие, но берегут его. Они презирают своё существование, но отчаянно цепляются за него. Они уверяют, что свободнее всех на земле, и у них жалкий, затравленный взгляд, — Избранный снова усмехнулся. — А старый дурак до сих пор отказывает мне в посвящении! — обиженно закончил он.

— Винсент! — ахнула Агнесса. — "Старый дурак" может тебя услышать!

— Пусть слышит!

— Латэ всё ещё отказывает тебе в посвящении? — удивлённо спросила Лира, не подумав. Они с Винсентом переглянулись как два заговорщика, и это не укрылось от Агнессы.

— Сам виноват, — жестоко сказала она. — Конечно, он разъярился! Ты поступаешь безответственно и легкомысленно, выходя в рейды. Ты, единственный на данный момент в Ордене обладатель дара распознавать carere morte среди людей, подвергаешь себя глупому, ничем не оправданному риску! Новичков к охоте не допускают, и ты не исключение.

Винсент сделал вид, что раскаивается в своей ошибке, и Агнесса успокоилась, забыв едва не открывшуюся ей тайну. Лира отвернулась, поглядела за окно на светлый крест двух улиц. Как же она ненавидела все эти тайны, всю эту чужую ложь, которую её здесь постоянно вынуждали покрывать! Тайна занятий её родителей, тайна существования Ордена, тайна клятвы, теперь тайна Избранного… Голова всё болела, и Лира вспомнила, что впереди ещё дневной рейд, и искать спящих carere morte предстоит не где-нибудь, а в мерзких, сырых, кишащих крысами подвалах. Девушка застонала сквозь зубы: и зачем она так нагружает своё расписание, и как она умудряется выбирать себе самую тяжёлую работу? Когда через час Винсент подтвердил свои слова, она сразу ушла, торопясь. Вопреки заверениям самого Избранного Лира чувствовала что-то незнакомое, тёмное, поднимающееся по раненой руке к телу, тянущееся к сердцу. Что-то холодное и тягучее, как грязь. И также отчётливо она ощущала взгляд Избранного, провожающий её: недоверчивый, присматривающийся, ищущий взгляд, и, вжимая голову в плечи, боялась его, как вампиры боятся ритуала.