Сегодня он весел. Его тень простирается до самых звёзд. Он летит над молодым незнакомым городом, что смертные зовут Доной, столицей, и радуется, видя, как много здесь его детей, его отражений. Они — юные, сильные, крылатые, также то играют с облаками, то ныряют вниз и исчезают в тенях зданий. Он чувствует их ликование и смеётся, как они упиваясь властью над этой землёй.

Сегодня он силён. Чаши весов вновь склонились в сторону Бездны — на землю пришёл очередной её посланец, и сила Старейшего возросла. Он всесилен сейчас, он Бог! Развлекаясь, он тушит все огни за собой одним мысленным приказом. Тьма послушным зверем следует за ним, накрывает незнакомый молодой город… Он слушает голоса всех смертных жизней в нём — одновременно. Эта музыка занимает его больше, чем шёпот бессмертных звёзд, причастных вечности. Не спрашивая имён, не видя лиц, он знает всех в огромной Доне — знает каждый вздох и каждую мысль. Он читает по отпечаткам, которые они оставляют в Бездне. Но печаль искажает его лицо: он видит это, когда несётся над широкой линией реки. Его отражение в чёрном зеркале воды тоскует. Ибо он странный Бог — бессмертный, что мечтает стать смертным. Всесильный, что жадно ищет потерянную слабость.

Над мостом имени себя он сворачивает к югу. Здесь богатые дома старой знати. Здесь след его крови — его жизни, теперь чужой, давно чужой. Он присматривается, и старая чёрная ярость вскипает в нём. Как отнять этот свет, как вернуть себе? — не на краткий миг — навечно! Он не знает, и, значит, никто не знает. Всё, что он может: убить, снова убить очередного наглеца, вора, щеголяющего в украденном. Он спускается вниз, ведомый местью.

На крыше дома, укрывающего вора-Арденса, дежурят какие-то carere morte. При виде его они не бегут в страхе — застыли двумя истуканами. Куклы! Низшие из низших носителей его проклятия.

Он ступает на крышу, и его тень затопляет всю улицу. Пустые глаза кукол — коридор, ведущий к хозяину, и он ступает в него. Он касается молодого хозяина взглядом, и вампир трепещет. Он может убить и бессмертного, своё дитя, и все его игрушки — но отступает. Там, в доме, сердца смертных, укравших его жизнь, заходятся в страхе, но он оставляет и их.

"Вампир-хозяин послан сюда Владыкой бессмертных".

Встреча с Дэви пока не входит в его планы. И он взмывает вверх.

Он решает навестить теперь Цитадель. Он летит весь день, прячась в ставшую бесцветной тень, как в плащ-невидимку. Никто из его детей не способен на такое. Сохранившаяся жизнь не даёт разрастись их пустоте. Жалкая частица Бездны, что они хранят, слишком подчинена их материи и их страху. Они не знают и никогда не узнают истинной Её силы. Никто, даже сильнейшие из них.

Здесь, в Карде, живёт ещё один, укравший частицу его жизни, и Старейший торопится за крохотной каплей света. Вечером его тень касается Короны. Самый северный район древней столицы почти не изменился за прошедшую сотню лет, и он быстро находит нужный дом. Он опускается в обширном саду у дома Вальде.

Белый особняк прячется за высокими старыми деревьями сада. Окна дома темны, хозяева затаились, но он чувствует: все они там. Он слышит их дыхание и сердцебиение. Он прислушивается к их мыслям и удивлённо хмурится. Он ожидал услышать привычное: что-то бессвязное, полное страха, а вместо этого тихая песня-молитва, всё набирающая силу, отрицающая смерть! Он качает головой и ставит заслон чужим мыслям, всматривается в тёмные окна. Полно, Арденсы ли там, в доме? Те ли это, недостойные и капли его жизни, трусы?

Как бы то ни было, он делает шаг вперёд и ему навстречу из тьмы ночи выступают три фигуры. Да, разумеется! Стража.

Охотники не страшны ему. Его Бездна легко погашает действие их воды и серебра. Его не убить их ритуалом, ведь Старейший лишён какого бы то ни было страха. Нож в сердце? — ему это смешно. Защита охотников? — Все они валятся в глубоком обмороке от одного его взгляда. Покров? — вот если только Покров…

Его ровный смех сбивается. Что-то сильно ударяет в его пустоту и швыряет вампира на землю, лишённого крылатой тени, резко ослабевшего, беспомощного… Покров!

Орден умеет мгновенно раскидывать Покров над нужным местом, точно сеть — он слышал об этой уловке охотников, но сам ни разу не попадался в ловушку. В Доне дикарей-вампиров охотники ловили так во время больших облав, но очень, очень редко. Ведь чтобы набросить Покров в одном месте, сначала его нужно снять из центра, оставив всю территорию без защиты. Сегодня Орден приберёг сеть для него.

Он пробует собрать свою Бездну, разбившееся зеркало, воедино… Нет, не получается! Тем временем осмелевшая стража приближается. Двое охотников — пожилые люди, один молод. Макта дёргается, но Покров лишь сильнее наваливается на него, так что из груди вампира вырывается тяжёлый вздох.

Один из старших охотников отдаёт короткий приказ, и молодой бесстрашно шагает к неподвижному Старейшему, ударяет его чем-то в область сердца. Не кинжал! Скосив глаза, Макта видит резервуар в полладони. Через длинную толстую иглу охотник вводит вампиру в сердце воду из Источника. Жгучая жидкость разливается по жилам, и Макта вновь дёргается.

На этот раз ему удаётся собрать свою Бездну воедино. Покров истончился и унёсся далеко ввысь — всё ещё непреодолимая преграда для детей Старейшего, но не для Макты. Он поднимается и расправляет крылатую тень. Охотники застыли на месте. Они побелели от холода: превращение Старейшего отняло у воздуха очень много тепла. Зимний холод распространяется по саду у дома Вальде. А Макта медлит.

Он изучает старых-новых врагов. Один из пожилых, тот что выше ростом, несомненно, главный. Он — центр Покрова. И он готов к смерти, Макта не находит в нём ни малейшего сожаления о жизни. Но Старейший проходит мимо: нельзя Ордену оставаться без главы. Эти старые-новые враги полезны в одном: они сдерживают хаос, распространяемый дикарями-вампирами.

Макта останавливает взгляд на двух других. Молодой охотник ужасно боится смерти, старого же занимает что-то вовсе иное, странное: он размышляет о неудавшемся опыте. Он думает о воде, что была введена вампиру в сердце, о Источнике, о проклятии carere morte, и Старейший одним кратким приказом гасит эти мысли и эту жизнь. Чуть помедлив, он расправляется и с молодым. Вот эти были опасны, очень опасны! Безумцы, пытающиеся описать его Бездну математическими формулами! Держащие истину в глупых руках и в то же время бесконечно далёкие от неё. Он ненавидел их всегда.

Двое мертвы, Бездна оставила в их телах ужасные раны, невидимые глазу. Уцелевший глава охотников отступает и пропускает Старейшего. Более ничто не сдерживает Макту, и он входит в дом.

Арденсы ждут его в гостиной. Он входит и мгновенно связывается взглядом со старшим — сорокалетним мужчиной, главой семейства. Он узнаёт в чертах его лица далёкого предка Вальде и воспоминание смертной жизни вновь заслоняет реальный мир. В потомке Арденса он видит Лазара. И тот, погубивший его, вновь ровно говорит…

— …Ты принёс мне клятву. Твоя жизнь принадлежит мне, Виталий. Ты готов отдать её?

Лазар читает ответ по его глазам и удовлетворённо кивает. Чёрный колдун Атер за его спиной шелестящее смеётся, отступает, на мгновение скрывается во тьме подземелья, и появляется с узкогорлой склянкой в руках.

…Он отказался от дурманящего зелья Атера, он сам лёг на алтарь. Он видел странный прибор алхимика, сверкающий стеклянными боками колб, щетинящийся толстыми иглами, видел отходящие от него мягкие кожаные трубки, извивающиеся как змеи… Он видел занесённый над его сердцем нож, видел, как его кровь стекает на белое знамя Арденса, и не испытывал страха…

Да, он был готов тогда. Отдать жизнь, забрать себе смерть господина… Но мог ли он быть готов к участи, что уготовил ему безумный Атер-чародей? Бездна подсказала колдуну, как отворить для Неё двери в мир, и безумец послушался. Он начинил тело Виталий Фонса, отдавшего свою жизнь господину Лазару, пустотой — и так родился Макта Вастус, Первый вампир, потерявший свою жизнь, лишённый смерти!

Он долго привыкал к новой реальности. Он вернулся в мир людей через сто лет после превращения всё ещё единственным вампиром. Он легко отобрал власть у потомков Арденса, он стал Владыкой Карды, любимым и ненавидимым одновременно. Только ярость кипела в нём, когда он видел расплодившихся потомков Лазара, живущих благодаря отданной им когда-то жизни. Ярость кипела… и однажды нашла выход. Он убил одного, потом другого. Кровь Арденса, которую он пил, возвращала ему потерянную жизнь, но лишь на мгновение и — блёклым воспоминанием. И он бесился больше, и больше убивал. Разбавили, разбавили! Его кровь, его жизнь разбавлена во многих поколениях. Ему никогда не собрать её всю, ему никогда не вернуть её!

Скоро хитрые Арденсы скрылись. Они больше не хотели отдавать ему ни капли украденной жизни. Сама фамилия Арденс исчезла. Его потомки жили теперь под чужими именами.

Что ж, ему было, чем ответить. Он обнаружил, что может делиться проклятием и стал создавать свою армию. Впрочем, скоро он полюбил свои создания — своих детей. И, полюбив, подарил им свободу…

Макта подходит к Вальде.

— Почему ты не боишься меня? — шепчет он. — Неважно. Ты готов вернуть мне мою жизнь, Арденс?

— Бери, но оставь их, — смело говорит человек, обводя рукой семью: жену и трёх детей. — Они не несут проклятия Арденса.

Дети все как две капли воды похожи на Вальде, и Макта усмехается:

— Как нелепо ты пытаешься обмануть меня!

— Проверь и отпусти их, — шепчет Вальде. Он опускает плечи, вдруг теряя все силы, но не уверенность. — Их кровь чиста.

Макта молчит. Он присматривается к среднему мальчишке. Его кровь, его жизнь сияет, безостановочно, неутомимо кружа по телу. Но чёрной метки "вора" на ней нет. Это не отнятая жизнь Макты. Чисты и остальные дети.

— Она остаётся, — он указывает на жену. Арденсы не спорят. Старший сын упирается, не хочет уходить, но отец кидает на него такой взгляд, что он подчиняется и уводит младших.

Макта слышит мысленную просьбу Арденса: пусть первой будет его супруга! Но вампир не уступает. Кровь женщины более интересна ему, чтобы изучить её, понадобится много времени. Она будет второй. А пока он трогает женщину взглядом и она валится на руки мужу в глубоком обмороке.

Арденс бережно кладёт её на пол, выпрямляется. Он готов к смерти, и Макта чувствует лёгкое удивление: давно на его памяти старые враги так себя не вели.

— Послушай меня, — просит смертный. — То, что сделал я, чтобы спасти детей от нашего общего проклятия, может быть повторено. Если вслед за мной так поступят другие потомки Лазара, удастся избежать многих жертв. Поэтому прошу тебя… — этому Вальде нелегко просить! — …подожди немного, повремени с новыми убийствами. Дай новости о моём поступке разойтись. Многие Арденсы, я уверен, поступят также, но на подготовку им нужно время. Дай им его! Старая история может завершиться скоро, очень скоро!

Он ничего не говорит в ответ. Ненависть переполняет Макту, и вампир бросается на потомка своего создателя.

Он с жадностью тянет кровь Арденса. Это вкус его потерянной жизни и в нём всё, что утратил Старейший, став лишённым смерти. Макта пытается смаковать её, но скоро сдаётся, перестаёт себя контролировать. После почти столетнего сна он голоден до жизни. Арденс умирает очень быстро, и ощущение возвращённой жизни пропадает — краткое и яркое, как фейерверк.

Сделав последний глоток крови, Макта оставляет жертву. Он замирает, со стороны кажется, что Старейший обратился в камень — так он неподвижен. Вампир изучает кровь Арденса.

В первое столетие он видел их всех. Его потерянная жизнь светилась в каждом Арденсе. Потом кто-то из них нашёл способ закрыться от Старейшего, и он потерял их. Теперь он мог разглядеть капли своей жизни, только подойдя близко к кому-либо из них, почувствовав его дыхание и сердцебиение, свет своей жизни, текущей по чужим венам. Ему пришлось заново учиться находить Арденсов. И он нашёл способ.

Взором Бездны Макта проникал в их кровь, когда она текла по его жилам. Там, глубоко, чужая жизнь представлялась ему сетью, и многие её нити тянулись из прошлого. Старейший шёл по ним и находил предков очередного Арденса, находил боковые ходы к другим семействам Короны, чью кровь знал он сам или кто-либо из его бессмертных детей. По кусочкам, по крупицам он восстанавливал раскидистое древо родословной, проросшей из семени случайного создателя вампиров.

Сейчас Макта быстро отыскал в крови Вальде след, ведущий к ещё одному знатному семейству старой Короны — Керте. Вампир отступил разочарованным: ему давно известно об этой ветви древа Арденса!

Однако была ещё жена Вальде. Он принялся за неё.

Как и рассчитывал Макта, кровь женщины оказалась сложным коктейлем. Переплетение многих ветвей. Он нёсся по ускользающему следу Арденса. Дальше, дальше — сто, двести лет назад… Злобно рыча, он отбрасывал весь мусор, пока не осталось несколько чистых нитей. Кто же это породнился с потомками Первого Короля? Теперь он словно распутывал клубок. Что за нити тут? Ого! Гесси, Рете, Крас…

Макта поднимается, быстрым шагом выходит во двор дома. На границе сада, за Покровом маячат несколько фигур. Он узнаёт их. Carere morte, его многочисленное потомство. Соглядатаи Дэви!

Он не тратит время на приветствия и проклятия.

— Нечего вам делать здесь, — резко говорит он и позволяет Бездне пожрать их тела. Вампиры обращаются пеплом. Он любит быть жестоким, так же как и милосердным. Во всяком случае, не жаль. У него и без этих — довольно теней, довольно отражений.

Он поднимает голову. Высоко в небе чертят широкие чёрные линии чьи-то куклы. Макта протягивает холодные руки к их хозяину, и тот в страхе бросает марионеток. Тела, лишившиеся крыльев, падают, и, не долетая до земли, обращаются пеплом.

Теперь он один, и он распахивает крылья. В гостиной Вальде остаются тела хозяев. Муж и жена лежат голова к голове.

Он кружит над Короной, потом берёт курс на восток. Он доволен, сыт и весел. Та часть жизни, что ему удалось вернуть, всё ещё согревает тело. И он, забыв ненадолго вечную ненависть, танцует в небе над Пустошью. И ему кажется, что город, прежде бывший здесь, восстаёт из руин: дворцы и храмы, дома и парки… Остатки дороги Виндекса, обычно теряющиеся в густой траве, блестят под луной — луч, простёршийся далеко во тьму.

Он ночует в подземельях под фундаментом своего дворца. Здесь место его рождения: триста лет назад дворец был выстроен на месте логова Атера.

Он знает, что завтра вновь будет рыскать в ночи, влекомый голодом и местью. Новые фамилии, что удалось узнать, горят в его мозгу, написанные огромными огненными буквами. Он вновь найдёт, вновь убьёт. Это не воскресит его — по каплям собираемая жизнь опять растворится без следа в его пустоте. Но таков его вечный путь! Его ненависть черна и глубока. Его ненависть — Бездна.