Эндрю откинул капюшон плаща и посмотрел на небо. Весь день тучи громоздились друг на друга, предвещая непогоду. Вполне возможно, что пурга начнется прежде, чем они доберутся до Мейтленда.
Эндрю искоса бросил взгляд на молча ехавшего рядом Мику. Тот не казался особенно встревоженным; впрочем, Мика редко показывал свое беспокойство. Он даже не смотрел испытующе на небо, не поднимал палец, определяя направление ветра, и не принюхивался к воздуху, как постоянно делал сам Эндрю. Это могло означать одно из двух: Мика то ли уже знал, чего ожидать от погоды, то ли полагал, что они доберутся до Мейтленда до того, как перемена погоды станет важной. А может быть, и то, и другое.
Еще раз взглянув на небо, Эндрю поудобнее устроился в седле и решительно заявил:
— Пойдет снег.
— Ничего подобного.
— Проклятие, Мика, — возмутился Эндрю, — откуда ты знаешь? Ты уверен? И если не снег, то что нас ждет?
— Дождь со снегом. Позже, уже ночью.
— Когда мы уже доберемся до дому?
— Верно.
— Похоже, мне никогда не удастся предсказывать погоду!
— Ну, не знаю...
— Ты чего-то мне не рассказываешь! Есть какой-то хитрый прием, которым ты не хочешь делиться. Ведь правда? — Эндрю сам слышал нотку разочарования в своем голосе и, даже не глядя на Мику, знал, что тот улыбается.
— Нет, я рассказал все, что знал.
— И все-таки я все время ошибаюсь.
— Боюсь, что так.
— А ты всегда все предсказываешь точно.
— Ну, не сказал бы.
— Ты не сказал бы, — шмыгнул носом Эндрю, — зато я говорю.
— Милорд, — ровным голосом заговорил Мика, — дело ведь не в том, чтобы знать все приметы. Тут просто все определяет опыт. Мне потребовались годы, и я делал множество ошибок, пока не научился предсказывать погоду правильно.
— А кто тебя научил? — осторожно поинтересовался Эндрю.
— Мой господин, — последовал спокойный ответ.
— Герцог Роберт?
Эндрю, даже и не глядя на Мику, знал, что на лице того ничего особенного не отразилось. Мика не слишком умело скрывал свои мысли, и обычно догадаться, о чем он думает, было нетрудно, но как только речь заходила о герцоге Роберте, в глазах его появлялось выражение, говорившее о том, что вовлечь его в разговор не удастся.
Путники поднялись на продуваемый всеми ветрами холм, и с вершины открылся вид на окрестности, похожие на выцветший гобелен. Эти места — день пути от Мейтленда в любую сторону — были так хорошо знакомы Эндрю, что он мог бы, если потребуется, путешествовать здесь с завязанными глазами и не ошибиться дорогой. На восток до самой границы с Фланхаром тянулись пологие холмы, на севере в нескольких днях пути лежал Марсэй, куда Эндрю предстояло отправиться всего через несколько недель, а на юг равнина уходила к предгорьям, к его древнему родовому гнезду — Элайте.
Ему так ни разу и не позволили увидеть Элайту. Белла и Лоренс не разрешали Эндрю, как тот ни просил, даже и приближаться к развалинам замка и строго-настрого запретили Мике его туда возить. Эндрю считал это несправедливым: ведь он там родился, родился за несколько мгновений до того, как герцог Роберт снес укрепления Словом Уничтожения.
Сколько раз он слышал рассказ о тех событиях! Даже Мика как-то сообщил ему некоторые интересные детали. Эндрю, конечно, знал, что от замка мало что осталось, кроме главной башни, а в это время года даже и руины скрыты снегом, но все равно мечтал побывать там, хотя бы взглянуть на место, о котором сложено столько легенд.
Но вот теперь мать пообещала показать ему Элайту, когда в следующий раз навестит Мейтленд. Хотя она и говорила, что приближаться к своему старому дому ей не очень безопасно, но все же согласилась... Ведь во время короткого визита ничего не случится. Так что теперь Эндрю смотрел на юг, пытаясь представить себе, как сейчас выглядят горы.
— Как ты думаешь, что теперь случится в Анклаве — без Генри?
— Они выживут — там сильная община. Смерть одного не может означать гибели всего поселения.
Эндрю улыбнулся.
— Так, наверное, сказал бы сам Генри.
— На вашем месте я не стал бы тревожиться и о маме.
— Вот как? Почему же?
— Потому что я давно уже убедился: как ни беспокойся о ней, в ее судьбе это ничего не меняет.
— У тебя тут богатый опыт? — Когда Мика кивнул, Эндрю добавил: — Так о ком же мне тогда тревожиться?
Наивный вопрос заставил Мику улыбнуться. Казалось, его открытое лицо озарилось солнечным лучом.
— Тревожьтесь о своих уроках, тревожьтесь о собственном будущем, мой мальчик. Вспомни, как во многом тебе повезло. Наслаждайтесь жизнью, пока можете.
— Ах, теперь ты и в самом деле говоришь в точности как Генри!
— И будь почтителен с теми, кому ничего не стоит вас высечь. — Мика дал шпоры коню, но Эндрю опередил его. Его смех разнесся по всей долине.
Мика отсчитывал деревья. Он точно знал, сколько их растет вдоль дороги, разделяющей два поля, также как точно знал, как близко может позволить себе приблизиться к Мейтленду, по крайней мере пока не сгустились сумерки.
Эндрю скакал впереди; теперь, когда от дома его отделяли минуты пути, стало заметно, как он устал. Эндрю откинул капюшон, а плащ закинул за плечи, как будто зимний мороз кусал любых путников, но только не его. Что ж, таково преимущество молодости... Ветер трепал черные волосы Эндрю, несколько более длинные, чем диктовалось модой, хотя и не такие длинные, как у его отца, — если, конечно, Роберт все еще носил длинные волосы...
Мика нахмурился. Скрывать правду становилось все труднее. С каждым годом ум Эндрю становился острее. Интересы его тоже делались разнообразнее, так что Мике с трудом удавалось поспевать за своим подопечным. Однако особый интерес мальчика всегда и при всех обстоятельствах вызывала любая мелочь, касающаяся Роберта. Почему бы это? Может быть, в глубине своего естества он нес знание о том, что Роберт — его отец? Или просто Эндрю вырос в стране, где было так мало героев, которым можно было бы подражать?
Рано или поздно Мика непременно проговорится — он был в этом уверен. Однажды, когда Эндрю задаст один из своих бесконечных вопросов, или потребует от него новых подробностей, или оживит в нем чувства, о которых Мика предпочитал не вспоминать... вот тогда он и скажет что-нибудь невпопад, и Эндрю начнет задавать новые вопросы, а кончится все тем, что мальчик усомнится: что в его жизни реально, а что — нет... Усомнится в том, кто он есть и кому можно доверять.
Дженн никогда не требовала от Мики обещания ничего не говорить Роберту; она только просила его открыть тайну лишь в ответ на прямой вопрос. Однако Роберт Мику никогда ни о чем не спросил, и теперь, через четырнадцать лет, тот не был так уж уверен, что захочет все рассказать.
— Ты останешься на праздник Зимнего Солнцестояния? — спросил Эндрю. — Или отправишься проведать свою семью во Фланхаре?
— Да у меня просто не будет на это времени, — спокойно ответил Мика. Какой смысл давать мальчику новый повод для тревог... — В это время года не успею я туда добраться, как нужно будет возвращаться. На этот раз ведь вы пробудете в столице всего несколько недель. — Мика не расставался со своим подопечным ни на день, если тот не был вынужден исполнять свои обязанности при дворе. Мика всегда был рядом, сберегал, заботился, учил — слуга и брат, учитель и товарищ.
Делал все, чтобы этот мальчик выжил и достиг зрелости. Делал потому...
Каковы бы ни были причины вначале, за прошедшие годы они изменились: узнав Эндрю, Мика полюбил его.
— Ты придешь в большой дом?
— Сегодня нет.
— Но через несколько минут стемнеет. Никто тебя не увидит.
— Я лучше отправлюсь к себе и разожгу огонь до того, как начнется непогода. В моем коттедже стало сыро и холодно за недели моего отсутствия.
— Я приду завтра и помогу тебе навести чистоту, если хочешь.
— Спасибо, — улыбнулся Мика. Ну как можно не любить этого мальчика, сына Роберта и Дженн, вобравшего в себя все лучшее от родителей! Мика мог только молить богов, как делал ежедневно за эти четырнадцать лет, чтобы Эндрю миновало проклятие, омрачившее жизни его родителей.
Мика отсчитал последнее дерево, до которого было безопасно доезжать, и остановил коня. Эндрю помедлил и с улыбкой обернулся к нему.
— Отправляйся домой. Тут уж со мной ничего не случится.
— Лучше я послежу, милорд, — ответил Мика улыбкой на улыбку. Такая игра уже стала у них обыкновением, своего рода ритуалом.
— Поезжайте. Тетя и дядя ждут вас, не сомневаюсь, у ярко горящего камина с горячим ужином. Вспомните обо мне, когда будете наслаждаться угощением и теплой чистой постелью.
— Сделаю все от меня зависящее, чтобы совесть меня терзала, если тебе от этого станет уютнее.
— Конечно, станет, милорд. Ладно, отправляйтесь. Эндрю кивнул.
— Спасибо тебе. Утром увидимся. — Он еще мгновение помедлил, потом повернул коня и поскакал к дому. Тропа вела по полю, мягко понижавшемуся к Мейтленд-Мэнору, так что ничто не мешало Мике следить за подопечным. Ему приходилось скрываться, делать вид, будто его вообще нет поблизости. Многие еще помнили его имя; кое-кто знал его в лицо и не забыл, что Мика был другом и помощником Роберта Дугласа, мятежника. Поэтому-то Мика и оставался в укрытии, следя, чтобы сын мятежника благополучно добрался до дома. Он видел, как перед мальчиком широко распахнулись ворота, как приветливо махали ему слуги; наконец ворота закрылись, обещая безопасность. Только тогда Мика позволил себе покинуть пост и двинуться к собственному жилищу.
— Эндрю!
Не успел Эндрю спешиться, как попал в горячие объятия. Тетушка Белла обычно не проявляла своих чувств так пылко, но когда племянник возвращался домой — где бы он ни был, — она позволяла себе забыть об обычной сдержанности.
— Ты совсем замерз! — Белла, хмурясь, отступила на шаг, чтобы лучше разглядеть Эндрю. — И такой бледный! Что-нибудь случилось?
Вопрос был задан с осторожностью: тетушка Белла за все эти годы не утратила привычной осмотрительности. Эндрю только улыбнулся и покачал головой. Не мог же он рассказать о погоне за их отрядом в Шан Моссе, о смерти Генри, о тревогах из-за нового указа Осберта, — все это ничего не значило бы для Беллы.
— Нет, дорога обратно была нетрудной: снега еще не очень много.
— Ты наверняка голоден! Пошли скорее в дом, ты хоть согреешься. — Белла повернулась и повела племянника в холл. Знакомые деревянные панели на стенах, ярко горящий камин, три факела на противоположной стене — все в точности так, как Эндрю помнил.
До чего же хорошо вернуться домой!
Белла не позволила ему долго любоваться знакомой картиной. Обняв племянника за плечи, она повела его к величественной лестнице в дальнем конце помещения, говоря по дороге:
— Лоренс скоро вернется. Ты увидишься с ним за ужином. Я приказала приготовить тебе ванну, как только узнала, что ты показался на дороге. По-моему, ты вырос еще на дюйм с тех пор, как уехал.
Эндрю рассмеялся и оглянулся, чтобы удостовериться: никто, кроме тетушки, его слов не услышит.
— Финлей говорит, что к лету я стану таким же высоким, как он сам.
Улыбка Беллы стала заметно более натянутой. Эндрю не обратил на это внимания. Он давно уже привык к ее отношению ко всему, что касалось его поездок в Анклав. Если бы Белла могла повернуть все по-своему, он вообще не мог бы туда ездить и должен был бы удовлетвориться редкими посещениями матери, совершаемыми в глубокой тайне.
— Что ж, не сомневаюсь, что так и будет, — наконец сказала она. Ее собственное сходство с Дженн было совершенно поразительным, хотя она была выше сестры, а теперь еще и заметно полнее. У Беллы были такие же сверкающие синие глаза, такие же густые черные волосы, хотя на висках появились седые пряди; впрочем, они казались скорее украшением. Она бывала жесткой и неуступчивой, но Эндрю все равно любил тетушку, несмотря на некоторую ограниченность ее взглядов.
Они дошли до площадки, откуда коридоры расходились — один в восточное крыло, другой в северное. Там Белла остановилась, пригладила волосы и поправила юбку своего серого зимнего платья.
— И как поживает твоя... мама?
Этот вопрос она рано или поздно задавала всегда; в отсутствие Лоренса скорее рано.
— У нее все хорошо. Она предвкушает свой следующий приезд сюда.
Белла смотрела на племянника расчетливым и немного боязливым взглядом. Следующий вопрос она задала сдавленным голосом:
— А что-нибудь еще случилось, пока ты был там? Что-нибудь еще?
Ох... Эндрю не мог поднять на Беллу глаз. Он смотрел в пол, чувствуя, как часть его души мучается стыдом, в то время как другая часть испытывает облегчение. Если бы только ему удалось понять собственное отношение к колдовству...
— Нет, ничего. Я... я думаю, что Финлей махнул на меня рукой.
— В каком смысле?
— Ты не беспокойся, тетя Белла, — прошептал Эндрю. — По-моему, я никогда не стану колдуном.
Ее молчание заставило в конце концов Эндрю поднять глаза. Лицо Беллы оставалось бесстрастным. Потом она протянула:
— Может быть, это и неплохо?
Эндрю пожал плечами: все равно от него тут ничего не зависело.
— Иди и скорее прими ванну. Мы ужинаем в зимней столовой. Спускайся, как только переоденешься. Мы все по тебе скучали. Добро пожаловать домой. — Белла быстро поцеловала племянника в лоб и ушла.
Эндрю по коридору прошел в свою спальню. Дверь была гостеприимно распахнута, внутри горели свечи, в камине потрескивали дрова. На деревянном полу лежал толстый синий ковер, задернутые занавеси не позволяли сквознякам пробраться в комнату, на постели лежала чистая одежда.
Дома. Он дома.
Эндрю закрыл дверь и стянул с себя куртку, потом сбросил сапоги и потянулся. Подойдя к северному окну, он взялся за занавесь и прислушался.
Его охватило знакомое приятное возбуждение.
Никто не пришел, никто не постучался в его дверь. Он мог наконец на несколько минут остаться в одиночестве.
Эндрю быстро откинул занавесь и заглянул в оконную нишу. Ночная темнота не позволяла ничего увидеть за окном, но Эндрю интересовало совсем другое. Ловкие пальцы ощупали стену слева. Боязнь разочарования заставила сердце Эндрю заколотиться быстрее. Один из камней, с виду ничем не отличавшийся от остальных, повернулся; за ним открылось углубление. Эндрю был уверен, что никто, кроме него, об этом тайнике не знает.
Точнее, никто, кроме него и еще одного человека, кто бы это ни был.
Закусив губу, Эндрю сунул руку в темную холодную дыру. Его пальцы коснулись чего-то гладкого и плоского. Сердце Эндрю так и подпрыгнуло, по лицу расплылась улыбка. Он схватил книгу и осторожно вытащил — иногда странные подарки оказывались очень древними и легко рассыпались. Эта книга, впрочем, выглядела более новой и крепкой.
Снова прислушавшись, Эндрю перенес ее к свету, позволив занавеси упасть на прежнее место. Раскрыв книгу, он вынул вложенный в нее лист бумаги, развернул и прочел:
Как всегда, прочтя книгу, верни ее в тайник. Не оставляй ее на виду, чтобы не вызвать нежелательных вопросов. Книгу, которую ты держишь в руках, обычно можно найти только в резиденции Гильдии. Она называется «Щамар» и содержит самые древние принятые Гильдией законы. Читая ее, подумай о том, как менялась Гильдия, как древние законы менялись, пока не стали такими, которые существуют сегодня. Обрати внимание на то, как каждый новый проктор понимал законы и как использовал их для достижения собственных целей.
Отвечаю на твой последний вопрос. Нет, я не думаю, что войну между Империей и Каббалой можно было предотвратить. Сила, которой владела Каббала, всегда была для Империи угрозой. Пока при дворе каждого князя имелся свой колдун, ситуация оставалась под контролем. Как только это переменилось, война стала неизбежной. Власть всегда должна иметь противовес. Может быть, именно поэтому, несмотря на очевидные преимущества, Каббала не смогла победить Империю на поле битвы: правление Каббалы не оставило бы места такому противовесу, а отсюда оставался всего один шаг до разложения.
Читай внимательно. Научись всему, чему сможешь.
Как всегда, подписи под запиской не было.
Эндрю прислонился к стене и вздохнул. Кожаный переплет, казалось, грел его руку, и мальчик жаждал поскорее погрузиться в чтение... Но все-таки как хотелось бы узнать, кто оставляет для него книги и отвечает на его вопросы, кто, в свою очередь, задает вопросы ему — вопросы, на которые не так легко бывает найти ответ.
В животе у Эндрю забурчало. Даже ненасытное любопытство не могло побороть голод.
Эндрю спрятал книгу в тайник, чтобы прочесть ее позднее. Он вернул на место камень, расправил занавеси и принялся раздеваться. Погрузившись в теплую воду ванны, Эндрю откинул голову и вздохнул. Из расположенной в нижнем этаже кухни долетали соблазнительные запахи, и желудок Эндрю снова громко напомнил о себе.
Несмотря на это, Эндрю сосредоточился на другом: попытался ощутить в воздухе то нечто, что обычно появлялось вместе с книгой. Однако на этот раз никаких следов... его ведь не было дома два месяца, наверное, это слишком долго.
А может быть, он просто вообразил себе... В конце концов, раз он не колдун, как может он что-то ощутить колдовскими чувствами?
К тому времени, когда Мика добрался до своего коттеджа, в воздухе чувствовалась сырость. После долгих споров с Беллой и Лоренсом было решено, что Мика поселится в домике дровосека, скрытом в густой рощице, над которой нависала скала. Мике иногда снилось, что скала обрушивается на него, но это была единственная неприятность: коттедж был и удобен, и незаметен. Последнее имело важное значение — ведь считалось, что Мика здесь никогда и не появлялся.
Конечно, немногим из мятежников так повезло. Большинству тех, кто пережил битву при Шан Моссс, пришлось покинуть Люсару. Мика прекрасно понимал, как удачно ему удалось устроиться. Ни Белла, ни Лоренс так в полной мере и не одобрили его присутствия, несмотря на всю помощь, которую он оказывал. Они все еще полагали, что Мика, какую бы цель он ни преследовал, не только защищает Эндрю, но и представляет для него опасность. Мика не мог с ними в этом не согласиться.
И все-таки он оставался.
Скоро склон стал более крутым; Мика спешился и добрался до своего коттеджа, ведя усталого коня в поводу. Щурясь в темноте, он вышел на крошечную лужайку перед домом.
Что-то здесь изменилось.
Мика выпустил повод и бесшумно вытащил меч из ножен. Было слишком темно, чтобы ему удалось разглядеть следы на снегу. Положив руку на ручку двери, Мика затаил дыхание, готовый немедленно отскочить.
Дверь открылась без его усилия; за ней не было видно ничего, кроме темноты...
Но запах! Милый, неожиданный запах...
— Сайред! — Шепот Мики еще не успел стихнуть, как она появилась из коттеджа. Случайный отблеск света упал на ее улыбающееся лицо. Мгновение — и Сайред была в объятиях Мики, теплая и близкая. Мика прижал ее к себе, а Сайред спрятала лицо у него на груди.
О боги, какое же счастье вновь ее обнять! Мика вдыхал ее запах, позволяя ему наполнить себя, утолить давний мучительный голод, согреть и вернуть полноту жизни. Минуты летели незаметно; потом Сайред немного отстранилась и взяла лицо Мики в ладони.
— Я уже много часов жду тебя. Я уж думала, что ты никогда не вернешься домой. Тебе не нужно сегодня ночью больше никуда отлучаться?
— Нет, — ответил Мика, не в силах сдержать улыбку. Прошло два долгих месяца с тех пор, как он в последний раз видел Сайред. — А тебе?
— Нет. Я могу остаться до завтра.
— Хорошо. — Больше тратить слов Мика не стал, поцелуем помешав и Сайред задавать вопросы.
Когда через несколько часов начался дождь со снегом, ни один из них этого не заметил.
* * *
Эндрю отхлебнул вина со специями. Одного аромата напитка было достаточно, чтобы ему отчаянно захотелось спать. Неделя пути верхом по зимнему бездорожью, горячая ванна, сытный ужин — в результате Эндрю ничего так не хотелось, как соскользнуть под стол, свернуться клубочком между собаками и провалиться в сон.
У Лоренса, однако, были иные планы. Он сидел во главе стола и своим тихим голосом не спеша перечислял все, что случилось в Мейтленде за время отсутствия Эндрю. Он не пропустил ни одной мельчайшей детали, не забыл упомянуть ни об одной потерявшейся овце, не обошел вниманием ни одного сломавшегося под грузом снега дерева. Таких вещей Лоренс никогда не забывал.
Ужинал дядюшка тоже размеренно и в раз и навсегда заведенном порядке: глоток вина после каждых трех кусочков мяса. Весной Лоренсу должно было исполниться пятьдесят, и Эндрю с Беллой планировали устроить небольшое празднество. Отблески свечей на лысине заставляли лицо Лоренса казаться более суровым, чем оно было в действительности, карие глаза внимательно следили за каждым движением племянника. Отсутствие чувства юмора не мешало Лоренсу быть мягким и добрым человеком, хотя он никогда не одобрял ни поведения Дженн, ни постоянного увлечения Эндрю всем, что имело отношение к колдовству.
Сидевшая напротив Лоренса Белла мало участвовала в разговоре мужчин; рядом с ней расположился верный отец Джон. Он был капелланом Дженн в Эйре и перебрался в Мейтленд вместе с Эндрю после смерти отца мальчика. Ни Белла, ни Лоренс не знали, что отец Джон — салти пазар, хотя он и редко прибегал к своей не очень значительной колдовской силе.
Отец Джон был учителем, воспитателем, компаньоном, но в первую очередь другом Эндрю; это был тот человек, с которым мальчик мог говорить обо всем.
Сейчас, за ужином, отец Джон с улыбкой в серьезных глазах следил за Эндрю, которому приходилось отвечать на вопросы, которых он не слышал.
— Боюсь, дядюшка, что я отвлекся, — с виноватой улыбкой, сделав глубокий вдох, чтобы прогнать сонливость, сказал Эндрю. — Что ты сказал?
Лоренс поднял брови.
— Я понимаю, что ты устал, сынок, но знать об этом тебе нужно. Ситуация может накалиться в любой момент.
Эти слова заставили Эндрю проснуться.
— Какая ситуация?
Лоренс допил вино и отодвинул тарелку.
— Я не знаю, что еще можно сделать. Я стараюсь найти беженцам работу, но этого недостаточно.
— Беженцам? — Эндрю, нахмурив брови, посмотрел на Беллу. — Начались неприятности?
— Боюсь, что да, — кивнул Лоренс. — Две недели назад сожгли амбар, обоз с зерном закидали камнями, у рыбаков несколько раз воровали улов из сетей. Я знаю, что и несколько овец пропало, хотя не могу доказать этого... да и смысла нет. Нашим соседям приходится еще хуже.
— Они страдают потому, что не стараются помочь этим людям, — с раздражением сказала Белла. — Впрочем, и помощь мало что меняет. Мне жаль, мой мальчик, но думаю, что тебе снова придется с ними поговорить.
— Обязательно. — Эндрю снова повернулся к Лоренсу. — Но вы уверены, что это поможет? Я хочу сказать... люди, может быть, и помнят, кто моя мать, но они не забыли и отца — а его они ненавидели. Почему ты думаешь, будто мне удастся уговорить этих бедняг, когда этого не смог сделать ты?
Лоренс откинулся в кресле.
— Ты молод, и люди прощают тебе грехи твоего отца. Не уверен, что ты сумеешь многого добиться, но по крайней мере не сделаешь положение хуже.
— Я съезжу к ним завтра днем. — Эндрю хотел сказать что-то еще, но только во весь рот зевнул.
Отец Джон усмехнулся.
— Боюсь, его светлости нужно выспаться, прежде чем он сможет вникнуть в столь серьезный вопрос. Пойдемте, мой мальчик, я провожу вас наверх.
Эндрю взглянул на Лоренса, ожидая его позволения, и тот махнул рукой.
— Иди отдыхай, сынок.
— Доброй ночи.
Отец Джон распахнул дверь и даже протянул руку, чтобы поддержать Эндрю, если тот от усталости споткнется. Эндрю рассмеялся и тихо, хотя тетя и дядя уже и не могли его слышать, спросил:
— Вы думаете, я на ногах уже не держусь?
— Я думаю, что вы были бы не прочь рухнуть, где стоите, милорд. Осторожно, здесь ступеньки.
Эндрю встряхнулся и до спальни добрался без происшествий. Отец Джон вошел следом за ним и мягко притворил дверь.
— Как ваша матушка?
— У нее все хорошо. Она прислала вам письмо. Сейчас я его достану. — Эндрю присел на кресло и начал стаскивать сапоги. — Положение с беженцами действительно так серьезно?
— Не сказал бы, что дело дошло до кризиса. Эти люди идут сюда, потому что знают: ваш дядюшка их не прогонит. Они остаются здесь, пока могут найти себе работу и пропитание, а потом двигаются дальше.
— Я знаю. Мы с Микой видели по дороге много таких. — Эндрю босиком пробежал к своей постели, вытащил из-под подушки письмо и вручил его отцу Джону.
Вертя письмо в руках, отец Джон смущенно проговорил:
— Хочу предупредить вас, милорд... Когда вы отправитесь в Марсэй, я уеду на восток.
— На восток? — Глаза Эндрю широко раскрылись. — Во Фланхар? Вы хотите найти епископа Маккоули?
— Да. — В глазах отца Джона блеснуло что-то очень похожее на гордость. — Я просто хочу, чтобы вы знали: мне, возможно, будет небезопасно возвращаться некоторое время. Все будет зависеть от того, где он и насколько тесно сотрудничает с Робертом.
С завистью глядя на священника, Эндрю сел на постель. Отца Джона ожидало приключение, он следом за беженцами собирался пересечь границу, не зная, что ждет его в конце пути.
— Вы знаете, где начинать поиски?
— Кое-какие догадки у меня есть, хотя, конечно, расспрашивать можно будет только с большой осторожностью.
Эндрю снова вскочил.
— Не рискуйте без необходимости.
— Конечно. — Отец Джон поднял руку и начертил на лбу Эндрю знак триума. — Ложитесь спать. Прежде чем я отправлюсь, нам еще многое нужно сделать. Не могу же я допустить, чтобы вы оказались самым невежественным герцогом в стране, верно?
Зная, что такая опасность ему не грозит, Эндрю усмехнулся.
— А почему бы и нет?
— Ложитесь спать, — шутливо прорычал отец Джон. — Это приказ.
— Ну что, прекратился снегопад?
Мика приподнялся на постели и отогнул уголок занавески. За окном в лучах только что взошедшего солнца ослепительно сверкала белизна. Между голых ветвей деревьев кое-где синело небо, обещая улучшение погоды. Землю покрывал толстый слой снега, скрывший и его, и ее следы.
Довольный тем, что увидел, Мика снова улегся, обняв Сайред. Не открывая глаз, она положила голову ему на плечо. Так в коконе одеял они провели всю ночь, вставая только затем, чтобы подкинуть дров в огонь.
Мика приподнялся на локте, чтобы как следует рассмотреть Сайред. Ее золотые волосы были растрепаны — в основном его стараниями — и лежали на подушке, окаймляя ее лицо нимбом невинности. В улыбке же, блуждавшей по губам Сайред, ничего невинного не было. Когда Сайред наконец подняла веки, Мику снова поразил контраст загорелой кожи с чистой голубизной глаз, которые, когда Сайред сердилась, напоминали зеленоватый лед.
Она не возражала против такого разглядывания. Иногда она и сама внимательно изучала Мику, а ее пальцы касались его лица, словно стараясь запомнить его и сохранить тепло на те долгие месяцы, что им приходилось проводить в разлуке.
— Ты с каждым годом все больше отсутствуешь, — наконец заговорила Сайред. Это был не вопрос, а утверждение. Они никогда не задавали друг другу подобных вопросов, зная, что ответы под запретом.
— Да, — только и ответил Мика.
— Я проезжала мимо две недели назад, но не застала тебя.
— Мне жаль...
— Я знаю, — улыбнулась Сайред. — Доказательства я получила этой ночью. — Сайред просунула руки ему под рубашку и попыталась залезть в нее целиком. Мика ничего не имел против, но пальцы Сайред были такими холодными, что он невольно поежился. Мика вставал на рассвете, чтобы принести дров и накормить коней, потом вернулся в постель к Сайред. Теперь она прижималась к нему во всей своей соблазнительной наготе.
Кто знает, сколько пройдет времени, прежде чем она сможет вернуться, и будет ли он на месте, когда это случится...
Неожиданно Мику охватил страх перед будущим, и он еще крепче обнял Сайред. Она сразу же поняла его чувства и замерла в его объятиях.
— Хотел бы я... — прошептал Мика.
— Я тоже, — ответила Сайред. — Я тебя люблю.
— Я люблю тебя.
Больше они не обменялись ни словом, наслаждаясь тем, что имели.
Когда в очаге прогорело и упало полено, Мика вздрогнул, осознав, что день наступил... и что он умирает от голода.
— Хочешь есть?
— Я привезла хлеб и сыр, и то и другое свежее. Есть и эль, хотя не очень хороший.
— Принести сюда?
— Для меня не надо. Мне нужно одеться.
Сайред ничего не сказала о том, что ей скоро отправляться в путь, но Мика знал, что она об этом подумала. Он коснулся губами ее виска, скатился с постели, сунул ноги в сапоги, подкинул дров в очаг и достал хлеб и сыр из сумки Сайред. Придется сегодня сходить в деревню, чтобы запастись продовольствием на ближайшие недели. Потом предстояла поездка на север с Эндрю, который должен был к празднику Зимнего Солнцестояния явиться в Марсэй. Мика поселится рядом с городом и проводит его обратно...
Эндрю!
Мика уронил нож, и в тот же момент услышат скрип снега под ногами мальчика. Ни слова не сказав Сайред, он метнулся к двери и распахнул ее. Быстро выйдя наружу, он решительно закрыл за собой дверь — и успел как раз вовремя.
Эндрю брел по свежевыпавшему снегу, шумно выдыхая клубы пара. С довольной улыбкой он высоко поднял мешок, полный еды.
— Доброе утро! Я подумал, что ты не откажешься от завтрака. Нужно было остановить его, отвлечь, прежде чем он заметит...
— Почему вы разгуливаете без плаща? — Вопрос показался Эндрю таким глупым, что он чуть не рассмеялся, но ничего другого Мика не смог придумать — близящееся несчастье всей тяжестью легло ему на плечи.
— Что случилось? — Эндрю остановился всего в нескольких шагах от дома. Он больше не улыбался. Морщинка у него на лбу с каждой секундой становилась глубже.
Поздно, слишком поздно...
— Мика! — Эндрю слишком хорошо знал, что означает смутное ощущение опасности, нечто в воздухе, что невозможно назвать, но невозможно и ни с чем спутать, невозможно не заметить. Печать, охранявшая секреты салти, была предназначена именно для таких случаев...
Мика все же сделал попытку отвлечь внимание Эндрю.
— Милорд, спасибо за угощение, но, думаю, вам следует... Эндрю напрягся, его глаза широко раскрылись.
— У тебя... ведь в доме малахи, верно? — Мальчик смотрел на дверь, и та медленно распахнулась. Эндрю сделал шаг назад, потом замер, переводя взгляд с Сайред на Мику и снова на Сайред.
Мика неожиданно ощутил холод и начал дрожать. Почти все его самые страшные опасения оправдались. Сайред подошла и накинула ему на плечи плащ. Ее прикосновения оказалось достаточно, чтобы избавить его от оцепенения, хотя голос Мики все же прозвучал хрипло:
— Сайред, позволь представить тебе его светлость Эндрю, герцога Эйра. Милорд, это Сайред, моя... жена.
Эндрю помешкал всего мгновение, потом взял руку Сайред и поднес к губам, держась, как безупречный придворный. Когда он выпрямился, глаза его ничего не выражали. Он протянул Мике мешок с едой.
— Прошу прощения, что потревожил.
Прежде чем Мика успел произнести хоть слово, Эндрю повернулся и двинулся прочь по собственным следам. Тяжело дыша, Мика заглянул в глаза Сайред, надеясь увидеть в них покорность судьбе, хоть и знал, что это невозможно.
— Дождись меня, пожалуйста, — выдохнул он и бросился бежать, насколько это позволял глубокий снег, за Эндрю.
— Милорд, подождите!
Эндрю только яростнее преодолевал заносы, выбирая дорогу под деревьями, где снега намело не так много. Мика в спешке едва не упал, но все-таки схватил Эндрю за руку.
— Эндрю, позвольте мне объяснить!
Мальчик повернулся к нему лицом, быстро, жарко и сердито дыша.
— Зачем? Что тут объяснять? Почему ты раньше мне ничего не сказал? Что ж, не сомневаюсь, что у тебя найдется очень хорошее объяснение, только, раз я не должен был ничего знать, какой смысл что-то мне объяснять? — Эндрю попытался выдернуть руку и уйти, но Мика держал его крепко.
— Вы не понимаете. Это не то, что вы думаете.
— Вот как? — Эндрю перестал вырываться, широко раскрыл глаза и поднял брови с выражением, не слишком приятно напомнившим Мике Роберта. — Знаешь, что я думаю? Меня всю жизнь учили, что малахи — смертельная угроза для салти, что малахи помогают Нэшу, что они сражались при Шан Моссе на стороне Селара и пытались убить многих людей, которые мне дороги. Мне известно, что малахи сделали бы что угодно, чтобы уничтожить Анклав и убить мою мать, чтобы завладеть Ключом. Так что не смей, Мика, говорить мне, что я не должен сердиться!
— Я никогда не говорил вам, чтобы вы не сердились!
— И не стал бы этого говорить, видят боги, не стал бы! Да, в этом мальчике слишком много от отца! Того самого отца, который изгнал Мику, не задав ни единого вопроса, который забыл о двадцати годах дружбы, не поинтересовавшись обстоятельствами. И вот теперь такое же отношение он видит и от сына.
Эндрю продолжал смотреть на Мику, стараясь взять свои чувства под контроль, делая то же, что делал всю жизнь Роберт, — подавляя свой гнев. Хотя Мика видел, что происходит, он ничего не мог сделать.
— Ты должен был рассказать мне, — Эндрю высвободил руку, но вроде бы больше не собирался убегать.
— И что я мог рассказать? Разве вы реагировали бы иначе?
— Кто-нибудь еще знает?
— Моя мать знает, что я женился, больше — никто и ничего. Эндрю посмотрел в глаза Мике.
— Разве того же ты не мог открыть мне?
— Я не посмел.
Мгновение Эндрю внимательно смотрел на Мику, потом сделал два шага в сторону, опустив глаза.
— Не могу больше тебе верить... жениться на малахи! Я хочу сказать, Мика, после всего, через что ты прошел вместе с... с герцогом Робертом... Я знаю, что вы с ним больше не друзья... — Эндрю замер, потом резко поднял голову. — Дело в этом, верно? Поэтому он прогнал тебя? Из-за Сайред?
— Потому что я не рассказал ему, когда была возможность.
— И из-за этого... из-за этого ты его ненавидишь? Теперь пришла очередь Мики молча смотреть на Эндрю.
Он снова оказался в западне, как был уже восемь лет, между двумя мирами, которые невозможно примирить. Мог ли он сказать правду теперь? Когда прошло столько времени?
— Скажи мне, Мика, — настаивал Эндрю, — ты его ненавидишь?
— Да, — выдохнул Мика, ощутив от этого странное облегчение, хотя и не сделавшее его чувства менее горькими.
— Как же могу я доверять тебе, когда он не поверил?
— Но ему следовало поверить. — Мика вложил в эти слова всю свою уверенность. — Сайред — не угроза для вас.
— Вот как? Откуда ты можешь знать?
— Я знаю ее. Мы женаты уже почти семь лет. Не думаешь ли ты, что будь у нее желание меня предать, она давно уже это сделала бы? Она знает, почему я живу здесь, она знает, кто вы такой. Я не рассказал ей ничего — как и она ни слова не сказала мне о своем народе. Мы видимся раз в несколько месяцев, всего на несколько драгоценных часов. Только так мы и можем жить, пока... пока все не кончится. Прошу вас, милорд, не лишайте меня своего доверия из-за Сайред. Она не причинит вам зла.
Эндрю, не мигая, смотрел на Мику, пока тот говорил. Потом взгляд его скользнул в сторону коттеджа. Неожиданно Эндрю двинулся туда, вынудив Мику снова бежать следом.
Сайред ждала внутри, уложив уже свои сумки. Она развела в очаге жаркий огонь, чтобы просушить помещение после нескольких месяцев зимнего запустения. На этот раз Эндрю не стал беспокоиться о формальностях. Он просто подошел к ней. В глазах Сайред была настороженность, но на Мику она не взглянула. Он мог только стоять рядом и следить за тем, что происходит.
— Вы малахи, не так ли?
— Да. Как вы узнали?
— Я так же не могу ответить на этот вопрос, как и вы — открыть мне, откуда происходит ваш народ.
— Оттуда же, откуда и ваш, мне кажется.
— Так где он живет теперь?
— Вы, должно быть, салти, раз спрашиваете об этом.
— Мика говорит, что вам можно доверять.
— Свой народ я не предам.
— Но вы предадите Мику?
— Никогда! Он мой муж! Я отдала ему сердце и душу.
— Тогда вы предадите меня?
— Почему бы и нет? Кто вы мне? Мика сделал шаг вперед.
— Сайред...
Однако Эндрю поднял руку, заставив Мику замолчать. Он никогда не выдел, чтобы мальчик вел себя так властно, и хотя часть его сознания трепетала, другая радовалась.
— Она лжет, Мика. Это я способен понять.
— Вы можете определить, лгу ли я? Каким образом?
— Мне кажется, что я сказал уже достаточно.
— Не спорю. Я узнала от вас о салти больше, чем за всю свою жизнь. Довольно глупо, вам не кажется?
— Ну и что? — пожал плечами Эндрю. — Лучше испытаю вас я, рискуя только собственной жизнью, чем узнаю потом, что вы солгали — и солгали Мике.
— Но вы не убьете меня, герцог-салти?
Эндрю молчал несколько долгих ужасных секунд, потом покачал головой.
— Нет. Я никогда никого не убивал. Не думаю, что мог бы начать с жены Мики. К тому же он мне не позволит, верно?
Возможности ответить у Мики не оказалось. Эндрю повернулся и вышел из дома, помедлив только, когда оказался за дверью. Мика расправил плечи, готовясь выслушать приговор.
— Так что вы решили, милорд? — Мика сглотнул, ожидая неизбежного. — Прогоните вы меня, как это сделал ваш... как сделал Роберт?
— Она ранила его, не так ли? Еще до того, как он сразился с Нэшем.
— Она пыталась защитить меня.
— Конечно. — Эндрю так и не обернулся.
— Милорд! — крикнул Мика ему в спину. — Что вы собираетесь делать?
Эндрю продолжал идти, но голос его разнесся по полянке и эхом отразился от скалы.
— Не знаю, Мика. В самом деле не знаю.