— О боги, Финлей, как же тут все заброшено!

— А я как раз думал о том, что замок выглядит лучше, чем я помнил... Впрочем, на земле много снега, наверняка он многое скрывает.

Когда Дженн ничего не ответила, он искоса бросил на нее взгляд. Дженн стояла на холме, откуда открывался вид на се прежний дом, рассеянно поглаживая нос своего коня. Неяркое послеполуденное солнце делало ее глаза темными и печальными.

В этой части страны ей приходилось путешествовать с особой осторожностью. И так уже слишком много легенд ходило о ее судьбе, и Дженн вовсе не стремилась их умножать. Поэтому она была одета как мальчик, спрятав заплетенные в косу волосы под шапкой или, как сейчас, под поднятым капюшоном плаща. Издали ее с ее миниатюрной фигуркой вполне можно было принять за подростка.

За последние годы Финлей начал думать, что как раз в этом и заключается ее величайшее умение: создавать иллюзии. До того как они повстречались, Дженн была бродячей сказительницей, сочинявшей мифы и легенды для любого, кто пожелал бы ее слушать. Теперь же ее иллюзии были столь многослойны, что Финлей сомневался: а знает ли она сама, где кончается правда и начинается ложь?

Он снова повернулся к развалинам, бросавшим длинные бледные тени на раскинувшийся по берегу озера лес. Озеро было покрыто льдом, а вдоль фундамента замка, там, где когда-то поднимались гордые стены, теперь из-под снега торчали лишь сорняки. Повсюду виднелись странной формы сугробы, скрывающие развалины, и лишь главная башня, как часовой, высилась над запустением.

Трудно было поверить, что когда-то тут все кипело жизнью, что однажды, четырнадцать лет назад, замок был окружен малахи, притворившимися гильдийцами, под командой Нэша, что Роберт, подчинившись пророчеству, воспользовался Словом Уничтожения и снес все вокруг на расстоянии полулиги.

Трудно было поверить, что с тех пор прошло так много времени...

Финлей невольно вернулся мыслями к Роберту; он думал о брате ежедневно с тех пор, как месяц назад они расстались в предгорьях Голета. Его мучили и тревожили все те же вопросы, не оставляя ни минуты покоя.

Что задумал Роберт? Когда все начнется?

И что произойдет?

Дженн он ничего не стал говорить. Конечно, он рассказал ей о спасении Хелен, сообщил, что Роберт выглядит здоровым и сильным, — но и только. Да он и сомневался, пожелает ли Дженн узнать больше.

— Ты уверена, что мысль привезти сюда Эндрю была удачной? — начал Финлей. — Не кажется ли тебе, что он может...

— Может что? — выдохнула Дженн, оборачиваясь к нему. — Может усомниться в своей слепой вере в Роберта?

— Демонстрация могущества Слова к такому не приведет. Неужели ты именно этого и хотела бы добиться? Разве нельзя позволить мальчику верить в собственного отца?

— Прошу тебя, — устало ответила Дженн, — не начинай все снова. Нельзя ли хоть сейчас не затрагивать эту тему?

Финлей не стал скрывать своего искреннего огорчения.

— Как пожелаешь. Поехали, иначе мы можем с ними разминуться. И я не хочу, чтобы ты оставалась здесь на виду дольше, чем необходимо.

Мика понимал, что сейчас никакой роли в событиях играть не может; он лишь зачарованно следил за Эндрю, когда тот бросил первый взгляд на Элайту, место, где он родился, во всем сомнительном его великолепии.

Эндрю задавал удивительно мало вопросов, лишь поинтересовался некоторыми подробностями: где какое здание раньше стояло.

Мике казалось, что Финлей несколько рассеян — а может быть, он, как и сам Мика, заново переживал события, которые тогда собрали их всех в Элайте.

Здесь родился Эндрю, и здесь, всего через несколько мгновений, Роберт произнес Слово Уничтожения. Как тогда сказал Маккоули? Что не бывало рождения, отмеченного столькими предзнаменованиями?

Финлей встретился глазами с Микой, но тут же отвел взгляд. В выражении его лица было что-то, что заставило Мику нахмуриться, хотя сначала он и промолчал. Однако когда Дженн повела Эндрю к берегу озера, Мика коснулся руки Финлея, останавливая его.

— Вы хотите мне что-то сообщить?

— Да, нам нужно поговорить. Давай разобьем лагерь, пока Дженн оживляет для Эндрю прошлое.

Хотя теперь в глазах Финлея светилась улыбка, она не успокоила Мику. Пока Дженн и Эндрю, снова сев на коней и вернувшись к главной башне, оглядывали окрестности, мужчины в молчании двинулись к дальнему берегу озера, где по краю расселины тянулся лес. Молодой сосняк переходил в чащу старых дубов и вязов. В сгущающихся сумерках Финлей нашел в самой глубине небольшую полянку; неподалеку протекала узкая речушка.

По-прежнему не говоря ни слова, Финлей привязал коня и принялся собирать хворост. Мика помогал ему, пока они не собрали достаточно дров для костра. Финлей воспользовался колдовской силой, чтобы разжечь огонь, и сердце Мики замерло, когда его спутник повернулся к нему.

Финлей сунул руку за пазуху и достал сложенный в несколько раз лист бумаги. Нерешительно протянув его Мике, он сказал:

— Мне очень жаль, Мика... Мне не хотелось просто переслать это тебе. Я решил, что будет лучше, если ты узнаешь от...

Мика взял письмо, но не развернул его. Он просто не мог. Пальцы отказывались ему повиноваться.

— От кого?..

— Письмо от Даррила, твоего брата. Ваш отец...

— Проклятие... — прошептал Мика, отворачиваясь. Пламя костра просвечивало лист насквозь, и Мика уже не мог не читать. Слова были ясными, Даррил сообщал подробности, но смысл так и не доходил до Мики.

Он ведь пытался... Почти всю свою жизнь он пытался заставить отца понять, почему он ведет ту жизнь, которую ведет, сначала рядом с Робертом, потом рядом с Эндрю. Однако Дэвид Маклин был человеком строгих принципов, а Роберт, на его взгляд, нарушал их все. То же самое он думал и о Мике.

Знание, что отец умер, все так же разочарованный в младшем сыне, легло на сердце Мики холодной тяжестью.

— Я очень огорчен этим известием, Мика, — донесся до него из сгущающейся темноты голос Финлея.

— Я тоже, — ответил Мика, неожиданно порадовавшись наступившей ночи.

В ней он мог спрятаться от всего.

— Ты уверена, что войти внутрь не опасно?

Эндрю помедлил на пороге, вглядываясь в темноту. Его голос отразился от стен, которые, казалось, отстояли на много лиг. Ни единый проблеск лунного света не озарял огромного помещения.

Эндрю ощутил руку у себя на спине.

— Иди вперед, только осторожно ставь ноги. Справа начинается лестница, ведущая на второй этаж, но она не так близко, чтобы ты споткнулся о ступени. Слева в конце зала дверь и за ней короткий коридор. Там находился кабинет моего отца, только теперь ничего не сохранилось.

Эндрю осторожно вошел в огромный зал, внимательно прислушиваясь — не раздастся ли звук, которого не должно было бы быть. Пугала его не темнота, скорее история этого места.

Эндрю поежился.

— Тебе холодно?

Эндрю пошарил в темноте, нашел руку матери и сжал ее. Он почти ничего не видел, но все равно повернулся в ее сторону.

— Ты бывала здесь после того, как все было разрушено?

— Да, один раз. Четыре года назад, по пути в Мейтленд на встречу с тобой.

— И как ты себя чувствовала?

Эндрю услышал, как судорожно вздохнула Дженн.

— Что ты имеешь в виду?

Эндрю сделал несколько осторожных шагов вперед, не выпуская ее руки.

— Ты в детстве... вела такую странную жизнь.

— Не более странную, чем веду, став взрослой.

Эндрю улыбнулся, услышав в ее голосе смех.

— Тебе было всего три года, когда Нэш похитил тебя и отвез в Шан Мосс, в ту гостиницу, которая потом сгорела. А через четырнадцать лет ты повстречалась с Финлеем, и Микой, и герцогом Робертом, стала колдуньей, и они привезли тебя сюда, и твой отец радостно тебя принял...

— Да. — Эндрю по-прежнему слышал улыбку в ее голосе, и это его радовало. — Он был поражен и сначала не поверил... но держался великолепно. — Хотя в гостинице мне жилось хорошо, Якоб заставил меня почувствовать себя любимой и желанной — а это для меня значило очень много.

— Расскажи мне о Якобе.

— Давай попробуем найти лестницу. — Дженн потянула его вперед, споткнулась, выпрямилась и вместе с сыном уселась на нижней ступеньке.

— Ты уверена, что оставаться здесь нам безопасно?

— Я не особенно умелая искательница, но могу сказать одно: поблизости никого, кроме Финлея и Мики, нет.

Эндрю успокоился, чувствуя плечом тепло Дженн.

— Так расскажи мне о Якобе.

— Ну, что тебе сказать... Он был сильным, упрямым, хорошо образованным человеком, гордящимся историей своей семьи. Он настоял, чтобы я возобновила учение, и заставлял меня заниматься каждый день, чтобы восполнить все, что я пропустила. Он интересовался книгами и историей и считал, что и то, и другое нужно правильно понимать. Его люди его любили, восхищались им и уважали его. Они были в отчаянии, когда его убили.

Веселья в голосе Дженн больше не было, и Эндрю сидел рядом с ней молча, мысленно заполняя пробелы в ее рассказе.

— Я родился сразу же после его смерти, да? После того, как ворота были разбиты?

— Верно.

— Хотел бы я знать своего деда.

— Жаль, что он тебя не успел увидеть.

— Он бы мне понравился?

— Ты его обожал бы, а он гордился бы тобой. Он так хотел, чтобы у него появился внук, которому перешло бы имя нашего дома. Он часто огорчался, что прикован к креслу, что может перемещаться только на короткие расстояния... и все же в своей жизни он так многого достиг!

Эндрю повернулся к матери; теперь, когда его глаза привыкли к темноте, он видел ее смутный силуэт.

— Тебе все еще его не хватает?

Дженн долго молчала, и Эндрю не мог догадаться, о чем она думает. Потом она медленно проговорила:

— Да, мне все еще его не хватает. Так часто возникают ситуации, когда мне был бы нужен его совет... а иногда мне просто хотелось бы, чтобы он был рядом.

Эндрю поцеловал Дженн в щеку и почувствовал, как она улыбнулась.

— Как он выглядел?

— Ох... — стала вспоминать Дженн, — суровый, седой, сильный. Он так смотрел на человека, что, казалось, пронзал его взглядом. — Дженн помолчала, глядя в зал, которого ни один из них отчетливо разглядеть не мог. Потом она подняла руку, нахмурила брови, сосредоточилась, и неожиданно воздух перед ними замерцал, как будто перед ними возникла невидимая стена, усеянная блестками льда.

Эндрю затаил дыхание. Он уже не раз видел, как Дженн делает нечто подобное, но сейчас все было необычным. Подвешенные в темном зале ледяные кристаллы медленно переместились, переместились еще раз и, наконец, стали лицом.

Эндрю смотрел в глаза, которые так хорошо знал, хотя они и были совсем иными, чем знакомые ему. Он улыбнулся, но прежде, чем смог сказать хоть слово, иллюзорная фигура развеялась, рассыпалась изморозью.

Эндрю обвил Дженн руками и крепко прижался к ней.

— Спасибо! Так вот какой... А можем мы посмотреть, что там наверху?

С тихим смехом Джейн согласилась.

— Только будь осторожен. Я не могу позволить себе зажечь свет. Деревня слишком близко, а ты же знаешь, какими подозрительными стали теперь люди. Если крестьяне решат, что тут поселились призраки, будет большая беда.

Эндрю вскочил на ноги и протянул матери руку. Темноты он больше не боялся.

— Давай поднимемся на самый верх и посмотрим, какой оттуда открывается вид.

Финлей достал окорок, который утром купил в деревне, добавил в котелок бобы и овощи, и скоро в воздухе поплыл вкусный запах. От голода у Финлея забурчало в животе. Парок, поднимающийся от котелка и растворяющийся в ночном воздухе, заставлял его еще и еще раз пробовать варево.

Иметь возможность занять себя каким-то полезным делом было хорошо. Сначала Финлей подумал, что нужно бы присмотреть за Микой, но тот упорно собирал дрова, пока на краю полянки не накопилось такое их количество, что хватило бы на неделю. Когда куча достигла человеческого роста, Мика вернулся к костру и подкатил к нему покрытые мхом валуны, на которых можно было бы сидеть. Он даже позаботился о том, чтобы очистить их: к возвращению Дженн и Эндрю они должны были высохнуть. Когда это было сделано и Мика стал озираться в поисках еще какого-нибудь занятия, Финлей вручил ему кружку эля, усадил у костра и велел мешать похлебку.

Только теперь Финлей рассказал Мике все о побеге подростков и о своевременном вмешательстве Роберта.

Мика слушал, склонив голову, отблески огня отражались в его светлых глазах, но Финлей заметил и напряженную позу, и жадный интерес на лице. Как ни притворялся Мика равнодушным, было ясно, что он так же изголодался по новостям о Роберте, как и сам Финлей.

О боги, до чего же трудно просто сидеть и наблюдать со стороны... Роберт и Мика когда-то были так близки, лучших друзей просто невозможно было себе вообразить. Они не соглашались друг с другом и спорили, иногда даже расставались на время, но Финлей полагал, что их взаимную преданность ничто не может поколебать. Случалось, что Финлей ревновал брата к Мике.

И все-таки в последние восемь лет оба делали все от них зависящее, чтобы забыть друг о друге, не упоминали о разрыве, не признавались в боли, которую он явно обоим причинял.

Так что произойдет, если они снова встретятся лицом к лицу?

Финлей поднялся и принялся сгребать снег и опавшие листья, готовя место, на котором можно было бы спать. Дженн и Эндрю скоро вернутся... Мика все еще молча сидел у костра.

— Где он теперь?

Заданный тихим голосом вопрос чуть не заставил Финлея подпрыгнуть, и он с трудом удержался от того, чтобы не повернуться к Мике и продолжать работать.

— Не знаю. Он сказал, что возвращается домой, но одни боги знают, что он считает своим домом. Может быть, он снова пересек границу и отправился в Бликстон.

— Откуда Мердок знал, где найти Роберта?

— Я его не спрашивал.

— Почему?

Теперь Финлей все-таки повернулся к Мике; тот смотрел на него ничего не выражающим взглядом.

— Существует правило, хоть и неписаное. Мердок сам говорит мне все, что может, не раскрывая секретов Роберта.

Мика отвел глаза.

— Конечно...

— Злиться на это бесполезно.

— Я не злюсь. — Голос был ровным, но говорил Мика явно с трудом. — Я просто... разочарован.

Финлею сказать на это оказалось нечего: разочарование было ясно написано на лице Мики. Он снова принялся расчищать землю вокруг костра, но замер, услышав тихий шум вдалеке. Мика мгновенно вскочил на ноги, но Финлей поднял руку, успокаивая его.

Из темноты вынырнула одна фигура, потом другая. К тому времени, когда Джейн и Эндрю вышли на полянку, Мика уже снова мешал в котелке, сжимая деревянную ложку так, словно она была единственной его защитой от безумия.

Эндрю подошел к своему наставнику и положил руку ему на плечо.

— Мама рассказала мне про твоего отца. Я очень тебе соболезную.

Мика замер, потом поднялся на ноги, криво улыбнулся и пробормотал что-то о необходимости прогуляться. Все, что оставалось остальным, — это смотреть вслед Мике, когда тот двинулся по склону холма к речке.

Хоть Финлей часто отрицал свое умение, он был неплохим поваром, если у него оказывалось достаточно времени и хороший костер. Эндрю был так голоден, что попросил добавки дважды, но сначала удостоверился, что для Мики, когда тот вернется, похлебки останется достаточно.

Вглядываясь в темноту, Эндрю мало что мог рассмотреть, кроме еле заметных бликов лунного света на струящейся воде речушки. Он не мог себе представить, какие чувства сейчас испытывает Мика, но тревожился за друга.

— Он вернется, когда будет готов, — тихо сказала Дженн. — Ты же знаешь: его чувство к отцу было сложным.

— Да, — кивнул Эндрю. — Только он мог вернуться домой, вместо того чтобы... — Эндрю оборвал фразу. Мика решил не возвращаться не только из-за него, Эндрю, но и из-за Сайред.

Мика хранил ее существование в тайне, и теперь Эндрю приходилось скрывать этот секрет от собственной матери.

Он повернулся к Дженн с заинтересованной, как он надеялся, улыбкой.

— Где-то здесь поблизости тебя похитили, верно? У этой самой речки? Ты играла около мельницы, да?

Странный огонь на мгновение загорелся в глазах Дженн, но загадочное выражение оказалось мимолетным.

— Да. Если ты пройдешь вдоль реки шагов пятьдесят, ты обязательно ее увидишь.

— Можно мне сходить посмотреть? Дальше я не пойду, обещаю.

Дженн пристально посмотрела на него, потом начала:

— Только будь...

— Да, быть осторожным. Конечно. — С этими словами Эндрю двинулся вниз по склону, внимательно глядя под ноги и обходя толстые корни деревьев, скрытые обледенелым снегом. Сегодня не было так морозно, как в предыдущие дни, когда он ехал из столицы, но все равно пальцы, кончик носа и уши Эндрю мерзли. Чтобы согреться, нужно двигаться; так Эндрю и поступил, как только вышел к реке и обнаружил вьющуюся по берегу тропу. Снега тут не было: над берегом нависали густые ветви деревьев.

В эту сторону пошел и Мика...

Эндрю понимал, что ничего не может ни сказать, ни сделать, чтобы облегчить горе своего наставника. Он знал, что Мика хочет побыть один. Так зачем он пошел сюда, высматривая разрушенную мельницу, но на самом деле надеясь увидеть друга?

Пока Эндрю не видел ничего, кроме черных теней, серебристых контуров голых веток над головой и лунной дорожки на воде.

До чего же интересно было впервые побывать в Элайте! Все сделалось таким... настоящим. Услышать рассказ о собственном деде в месте, которое много лет было его домом, войти в пустую комнату, где сам он родился, подняться на башню, откуда открывался вид на то, что когда-то было грозным замком... Все это рождало странные и волнующие образы и так переполняло Эндрю, что он не сомневался: уснуть сегодня ему не удастся.

И если он будет продолжать идти по этой тропе, то доберется до того самого места у мельницы, где трехлетнюю Дженн похитил Нэш и началась цепь всех последующих событий.

Хотя, конечно, если верить пророчеству, события начались тысячу или больше лет назад.

Темнота впереди приняла форму: перед Эндрю высились квадратные стены с остатками арки. Эндрю ускорил шаги, обходя камни, упавшие ветки, замерзшие лужи. Наконец он остановился перед стеной; покрывающий ее мох показался его пальцам особенно холодным.

По лицу Эндрю скользнула улыбка, и он, не колеблясь, шагнул внутрь...

Что-то здесь показалось ему неправильным. Что-то было в этом месте... Крыша мельницы давно рухнула, стены, ближайшие к реке, почти развалились... И тени были густыми, как будто...

Эндрю поежился. Что за глупость! Как мельница внутри могла оказаться не тем, чем снаружи? Он просто поддался детским страхам!

И все же где-то в глубине своего существа Эндрю ощущал настоятельное побуждение уйти, просто оказаться вне этих стен.

Он заставил себя сделать шаг вперед, потом еще один. Страх рос, грозя задушить его. Эндрю со всей возможной осторожностью повернулся и вышел через арку наружу. Только теперь дыхание его сделалось нормальным.

Странное чувство исчезло.

Конечно же, он все вообразил себе! Другого объяснения не существовало, особенно если учесть, что никакой колдовской силой он не обладал. И все-таки, как ни мало осталось от мельницы, увидеть ее стоило. Ну а теперь лучше вернуться, прежде чем...

Эндрю вдруг ощутил легкое движение воздуха рядом со своим ухом, и что-то острое и холодное прижалось к его горлу. Кто-то ужасно сильный заломил руки Эндрю за спину, почти оторвав его от земли. От неожиданности Эндрю едва мог дышать, колотящееся сердце чуть не выскакивало из груди.

— Финлей? — Должно быть, это он — опять пытается научить Эндрю какому-то приему...

— Нет, — раздался хриплый шепот, едва ли громче вздоха. — И если ты скажешь еще хоть слово, ты умрешь.