Финлей бросил сумки на коврик у камина, и Мика торопливо положил дрова в топку, чтобы Финлей мог разжечь огонь. За время долгого отсутствия Мики дом промерз насквозь, и в нем пахло сыростью. Потом Роберт внес в комнату Дженн, держа ее так осторожно, словно она была сделана из стекла, и опустил на постель.
Он был полон страха. Финлей видел это по глазам брата, по тому, как судорожно тот дышал, каким бледным стало его лицо. Да, Роберт боялся.
Финлей быстро достал из сумок все необходимое. Можно было надеяться, что если этих запасов не хватит, у Мики найдутся и бинты, и целебные травы. Когда он повернулся к Дженн, Роберт, хмурясь, гладил ее волосы, явно сомневаясь, следует ли ему остаться или уйти.
Так что происходит между этими двумя? Может быть, рок то сводит их, то отрывает друг от друга? Или что-то в них самих мешает им видеть то, что так мучительно очевидно для всех остальных?
Мика принес ведра с чистой водой, тряпки и бинты. Не говоря ни слова, он отодвинул Роберта с дороги и начал снимать с Дженн одежду, чтобы осмотреть ее раны. Роберт попятился. Эндрю стоял рядом, и оба они с совершенно одинаковым выражением морщились, когда открывался очередной ожог или порез.
Финлей склонился над Дженн.
— Роберт, ты мог бы проверить, нет ли поблизости де Массе.
— Я не настолько хорошо знаю его ауру, чтобы отличить от других.
— Ну так просто проверь, не возвращаются ли малахи и вообще не приближается ли кто-нибудь. Мне нужно некоторое время на то, чтобы подготовить Дженн к перевозке. Если нам удастся переправить ее в Мейтленд, там мы будем в большей безопасности.
— Конечно. — Роберт сделал два шага к двери, потом обернулся; все его чувства можно было ясно прочесть на лице. Он собирался что-то сказать, но закрыл рот и вышел.
— Эндрю!
— Да? — Мальчик тут же оказался рядом. Он был так же бледен, как и его отец.
— Пойди и набери из поленницы самых сухих дров. Лучше мелкие полешки, которые сразу же разгорятся и быстро прогорят. Мы пробудем здесь недолго, так что разводить большой огонь нет смысла. Можешь это сделать?
— Да. — Эндрю мгновение помедлил, потом кинулся наружу, как будто только такая поспешность могла помочь его матери.
— Нехорошая рана, — пробормотал Мика, намазывая тряпочку какой-то приятно пахнущей мазью, прежде чем приложить ее к боку Дженн. — Как она умудрилась ее получить... Проклятие, она должна была бы лучше управляться с мечом! О боги, я ведь должен был ее охранять!
— Нет, твоя работа была охранять Эндрю, а моя — защищать Дженн. Давай уж правильно распределим вину.
— Ну ладно, как скажете.
— Можешь мне поверить, Мика: если Роберт сочтет, что виноват ты, а Дженн умрет, он тебя прикончит.
— А вас — нет?
— Я его брат.
— Да, — прошептал Мика, и мрачный юмор покинул его голос. — Это верно.
За те несколько минут, что потребовались, чтобы устроить Дженн и Эндрю в доме, Роберт совершенно забыл, что снаружи все еще зима. Его плащ был грязен и пропах дымом и кровью, но он все равно завернулся в него. Роберт сделал несколько шагов в сторону от дома, ступая сначала по скользкому снегу, а потом — по ледяной воде.
Он выпустил демона на свободу, позволил ему действовать по собственному усмотрению, и тот не натворил бед.
На этот раз. Впервые, если подумать...
Однако все же выпустил демона на свободу он сам.
Роберт закрыл глаза и окинул окрестности колдовским взглядом, высматривая что-нибудь, что говорило бы об угрозе.
Возбуждение не позволяло ему стоять на месте, однако периодически леденящий ужас заставлял его замирать и обращать колдовской взгляд внутрь коттеджа, чтобы удостовериться: Дженн, несмотря на раны, жива, ее аура, хоть и слабая, все еще не погасла.
Вдруг Роберт согнулся пополам: желудок его взбунтовался после всех переживаний этого дня. Он так близко подошел к самому краю...
Наконец Роберт выпрямился. Силы с каждым ударом сердца возвращались к нему, и теперь он смог как следует воспользоваться колдовским зрением.
Нет, поблизости ничего угрожающего заметно не было, а смотреть дальше, отвлекаясь от коттеджа и той, кто в нем был, его сознание отказывалось. Чтобы удостовериться в отсутствии угрозы, придется объехать лес самому. Пожалуй, стоило бы побывать в Мейтленде, попросить у Беллы тележку, чтобы перевезти туда Дженн. Если бы в поместье оказался целитель, это тоже было бы кстати.
Постепенно под влиянием холода и биения жизни, которое он чувствовал в коттедже, Роберт почувствовал себя лучше.
Он задержался ровно на столько времени, сколько понадобилось, чтобы просунуть голову в дверь и сообщить остальным, куда он отправляется. Вскочив на первую попавшуюся лошадь, Роберт поехал на север, чтобы сделать круг и приблизиться к Мейтленду с юга.
Он и так слишком сильно сегодня рисковал.
Эндрю принес в дом несколько охапок дров, сухих и мелко наколотых, и подкидывал их в огонь до тех пор, пока жара не стала почти невыносимой. Потом он принес еще несколько охапок и сложил их в сторонке — на случай, если дрова понадобятся еще. Хотя его никто об этом не просил, он сходил к колодцу, принес ведро воды и поставил его на огонь. После этого он принялся рыться в сумках в поисках припасов, а из буфета Мики достал кувшины с элем и вином. Мальчик собрался найти себе еще какое-нибудь занятие, но тут Финлей поймал его за руку и усадил на скамью у окна.
Судорожно сглотнув, Эндрю попытался поймать взгляд Финлея, но тот отвел глаза. Он занялся ранами Эндрю — на руке и на плече. Ни одна из них не была глубокой, и мальчик давно уже не обращал на них внимания. Тем не менее Финлей промыл их и перевязал.
Эндрю посмотрел на постель, где Мика все еще занимался ранами Дженн.
— Как она?
Мика услышал вопрос и оглянулся. Он вымыл руки в миске с кровавой водой, вытер и выпрямился, но ответил Эндрю Финлей.
— Боюсь, дела не так уж хороши. Она получила три раны, две из них — глубокие. Множество ссадин и синяков... Дженн потеряла много крови и к тому же потратила опасно много сил, устанавливая защиту от огня.
— Но... она ведь поправится, да?
— Да, — опередил Финлея с ответом Мика. Эндрю заметил, как мужчины переглянулись, потом Мика снова повернулся к Дженн, а Эндрю твердо взглянул в глаза Финлею.
— Она... она умрет?
— Эндрю, не надо... — Голос Финлея оборвался: он повернулся к стоящему в дверях Роберту. Лицо Роберта было мрачно.
— Подготовьте Дженн к путешествию. Мы отправляемся прямиком в Анклав.
— В Анклав? — нахмурился Финлей. — Почему?
Однако Роберт ему не ответил. Закрыв за собой дверь, он прошел внутрь комнаты и остановился перед Эндрю.
— Мне очень жаль. Похоже, де Массе выместил свое... раздражение на Мейтленде.
— Свое раздражение? — Не успел мальчик задать этот вопрос, как понимание ужасной правды обрушилось на него, заставив задрожать. — Тетя Белла? Дядя Лоренс?
Роберт посмотрел Эндрю в глаза, потом медленно покачал головой.
— Мне очень жаль, сынок.
— Они погибли? — пробормотал Эндрю. — Оба? Молчание показалось ему более оглушительным, чем завывания ветра за окном.
— Мика, ты не можешь говорить этого всерьез! Наверняка не настолько все плохо. Несколько дней ничего не изменят.
Мика обошел коня, и Финлей снова перестал его видеть. В тесной конюшне было темно, холодно и очень душно. Места хватало только для пяти коней и мешка с овсом. Двоим мужчинам двигаться в такой тесноте было почти невозможно.
Однако коней нужно было оседлать, и Мика, несмотря на то, что был ранен в плечо, непременно желал сделать все сам, так что Финлею не удавалось ему помочь. И это была не единственная вещь, в отношении которой Мика проявлял упрямство...
Финлей прижался к стене и оттолкнул голову ближайшей лошади, чтобы видеть Мику.
— Белле и Лоренсу ты уже ничем не поможешь. Оставаться здесь бессмысленно, а если малахи решат вернуться...
— Они не вернутся, и вы это знаете. Им был нужен Эндрю.
— Так зачем тебе оставаться? Или дело в том, что ты не хочешь ехать вместе с Робертом?
В желтом свете лампы было видно, как насупился Мика. Жесткое выражение лица заставило его казаться старше своих лет.
— Вы втроем прекрасно справитесь с уходом за Дженн и без моей помощи. Я выеду следом через два дня.
— Но...
— Зачем тратить силы на споры со мной, Финлей? — Мика улыбнулся, но в глазах его улыбка не отразилась. — Вам все равно меня не уговорить. Лучше выведите этих двух коней наружу и привяжите у поленницы. Так мне будет удобнее седлать остальных.
— Мамочка, мамочка! Ты меня слышишь? Мика говорит, что ты уже должна прийти в себя, но Финлей считает, что ты потратила слишком много сил. По-моему, тебе теперь нужно отдыхать. Мы собираемся отвезти тебя в Анклав. Герцог Роберт говорит, что чем ближе мы будем к Анклаву, тем большую помощь сможет оказать тебе Ключ. Он рассказал мне, как Ключ избавил его от всех старых шрамов в тот день, когда ты стала джабиром, и как он то же самое проделал и с тобой... только сможет ли он исцелить и свежие раны? Ты говорила, что я могу на него полагаться...
Матушка, прости меня. Я... я должен был помочь тебе. Вот и герцог Роберт говорит, что у меня есть колдовская сила. Я старался, правда, старался! Старался изо всех сил, только... Мне так жаль! Я даже не знаю, чего малахи от меня хотели.
Тетя Белла и дядя Лоренс... ох, мамочка... Ты отдыхай и поправляйся, прошу тебя!
Роберт знал, что слышать этот шепот ему не полагается, и даже хотел притвориться, будто ничего не слышал. Однако он видел, как сотрясается все тело мальчика, пытающегося совладать со слезами, которые ему сейчас полагалось бы проливать.
Роберт молча вошел в комнату, прикрыл дверь и встал за спиной Эндрю. Он хотел только помочь мальчику своим присутствием, но его рука невольно легла на плечо Эндрю, а взгляд устремился на лежащую фигуру.
Дженн была бледна, под глазами у нее пролегли голубовато-серые тени. Она лежала на левом боку, потому что раны, теперь зашитые и перевязанные, были справа. Аура ее все еще была слаба, и это тревожило Роберта, однако кровотечение прекратилось.
И боли сейчас Дженн не испытывала.
— Ты бы лучше отнес свои вещи, — тихо сказал Роберт. — Мы через минуту отправляемся. Я побуду с ней.
Эндрю медленно поднялся на ноги и обернулся. Лицо мальчика было серым, но глаза оставались сухи. Он нашел в себе силу, о существовании которой не предполагал. Распрямив плечи, Эндрю взял сумку и двинулся к двери.
Оставшись наедине с Дженн, Роберт присел на постель, не касаясь Дженн и не глядя на нее, но внимательно следя за ней колдовским взглядом. Другого извинения принести ей он не мог.
Они захватили с собой все припасы, какие только могли, оставив Мике ровно столько, чтобы хватило на три дня. После этого он должен был тоже двинуться в сторону Голета. Финлею это совсем не нравилось, но, как ни странно, Эндрю не стал возражать против такого решения. Он просто посмотрел на Мику долгим и пристальным взглядом, а потом отвернулся; казалось, они разделяют тайну, о которой ни один не решается заговорить.
Ночь была темной и холодной, с севера дул ледяной ветер. Финлей вел в поводу вьючных лошадей, на которых нагрузили припасы, Дженн посадили на седло впереди Роберта.
Она все еще не пришла в себя.
Уезжая, Финлей глянул через плечо на Мику — человека, который, как и многие другие, мужественно сражался, но проиграл... Потом все его внимание сосредоточилось на дороге и спутниках: его племянник хранил такое же странное молчание, как и брат.
После их отъезда Мика проспал несколько часов и проснулся с болью во всем теле. Поднявшись, только чтобы облегчиться, он снова рухнул на постель и погрузился в сон, опустошенный, неспособный даже скорбеть.
К тому времени, когда он проснулся снова, день клонился к вечеру. Мика ничего не мог поделать с раной на плече, которая начала гореть, но приготовил еду и заставил себя ее съесть и выпить как можно больше воды, не трогая маленький бочонок эля, хранившийся в кладовой. Подкрепившись, Мика принялся наводить порядок: сжег окровавленные бинты, подмел пол, вымыл и убрал на полку посуду. Закончив дела, он наконец позволил себе отдохнуть в своем любимом кресле у камина, грея руки о кружку с чаем.
Бедная Белла... Она никогда не понимала сестру, никогда не позволяла той, даже с самого начала, стать по-настоящему членом семьи, — и все же ни разу не отвернулась от нее, ни разу не подвела ни ее, ни Эндрю, словно слепая преданность заменяла ей понимание.
Что ж, может быть, так и следовало...
Вот сам он — разве испытывал он необходимость в том, чтобы понимать Роберта, прежде чем сделался ему предан?
Мика вздохнул. Все это было так давно, разве теперь вспомнишь? Ему было шесть, Роберту — тринадцать. Тогда возможность поселиться в Данлорне казалась Мике осуществлением мечты; вокруг было больше чудес, чем Мика был в силах себе представить. Мысли о понимании и преданности тогда просто не приходили ему в голову, а когда такие вопросы начали его интересовать, они не были уже для него вопросами.
И как же все переменилось... Доверие и преданность, понимание и готовность прощать стали всего лишь пустыми словами, а Белла и Лоренс погибли под обугленными руинами своего дома.
Мика поставил кружку на стол, задул лампу и снова отправился в постель. Закрыв глаза, он думал не о том, как на него посмотрел Эндрю, не о том, что Роберт вовсе на него не посмотрел, а о тревоге в прощальном взгляде Финлея и о том, как всегда при встрече улыбалась ему Дженн.
Да, некоторым людям преданность заменяет понимание.
Мгновение Мика не мог понять, что его разбудило, — но одного этого было достаточно, чтобы догадаться. Мика лежал неподвижно, вслушиваясь в ночь. Потом ручка двери повернулась, и Мика увидел знакомую фигуру. Сайред проскользнула в комнату, явно надеясь застать его врасплох.
Это ей никогда не удавалось. Роберт слишком хорошо обучил своего оруженосца.
Сайред подкралась к постели, опустилась на колени и наклонилась, чтобы коснуться губами губ Мики. Рука Мики тут же обвилась вокруг ее шеи и притянула Сайред ближе. Она рассмеялась и крепко поцеловала Мику, но тут же отстранилась. Щелкнув пальцами, Сайред зажгла лампу и осторожно коснулась повязки на плече Мики.
— Рана серьезная? — Нет.
Его тон, должно быть, насторожил ее. Сайред хватило одного взгляда в лицо Мике, и она вскочила, готовая к схватке.
Мика со вздохом спустил ноги на пол и провел рукой по волосам.
— Откуда они узнали?
— Узнали о чем? Ты что, хочешь сказать, что я была с ними?
— Сайред, прошу тебя, не начинай сразу оправдываться.
— Как же мне этого не делать, когда ты задаешь такие вопросы?
— Ты почему-то уверена, что я тебе не доверяю и в чем-то виню.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что и не думал ни в чем меня винить? Ни разу, ни на мгновение?
— А разве ты на моем месте не усомнилась бы?
— Мы же не враги!
Сайред сказала это с таким жаром, что даже слезы выступили на глазах. Мика быстро поднялся и взял ее руку, не обнимая, но стремясь сохранить контакт с ней.
— Нет, мы не враги, но наши народы всегда враждовали и всегда будут враждовать.
— Мы никогда не задавали друг другу вопросов... Как я могу сказать тебе, откуда они узнали? Меня с ними не было. Я понятия не имею, чья это затея, а если начну спрашивать... Мика, прошу тебя!
Мика коснулся пальцем губ Сайред и почувствовал, как они дрожат. Сам он не испытывал ничего — ни страха, ни вины; почему-то для него больше не имело значения то, что его предали, пусть это сделала и по Сайред.
Мика нежно поцеловал Сайред; ела прижалась к нему и спрятала лицо у него на плече.
— Мне так жаль... — прошептала она. — Ты потерял людей, которых любил.
Мика не мог заставить себя спросить, считает ли Сайред, что в огне погибли Эндрю и Дженн. Он не мог быть уверен, что не выдаст себя, если Сайред ничуть не удивится новости о том, что они живы.
— Мика...
— Да, любимая!
— Я... я хочу кое-что тебе сказать.
— Что-нибудь хорошее?
Сайред подняла голову и взглянула на Мику своими кристально-голубыми глазами, сейчас, в свете лампы, отливающими зеленью.
— По-моему, да. Очень хорошее.
Мика улыбнулся — и замер на месте. Секунда тянулась за секундой... Чувство онемения сменилось жгучим интересом: неужели он получит ответ на вопрос, задать который он уже отчаялся?
Сайред широко улыбалась, почти смеялась.
— Ох, видел бы ты свое лицо! Ты, похоже, сомневался, что нам такое удастся, хоть и видимся мы всего по месяцу в году!
— Но как... я хочу сказать... когда?
— В последний раз, когда я здесь была. Ну как, хорошая новость?
Мика расплылся в улыбке.
— Лучше не бывает! — Он прижал Сайред к себе и крепко поцеловал. Ему было достаточно того, что сейчас она здесь, с ним; памяти об этом ему хватит на долгие месяцы предстоящей разлуки.
Но как, о боги, им все устроить? Они держали свой брак в секрете все эти годы в силу необходимости, и никакие дети не осложняли ситуации. Теперь же...
— Ш-ш... — Сайред прижала палец к губам Мики. — Давай пока не думать о проблемах. Прошу тебя, порадуемся вместе!
— Хорошо. Давай устроимся с удобствами. — Мика повернулся, чтобы вместе с Сайред вернуться в постель...
Дверь с треском распахнулась, и коттедж заполнили люди, казавшиеся Мике смутно знакомыми. Он немедленно схватил меч, который всегда оставлял рядом с кроватью, но одного жеста предводителя оказалось достаточно, чтобы Мика замер на месте.
Эти люди были малахи, и проку от меча было бы немного.
Сайред сделала шаг вперед и заслонила собой Мику. Голова ее была высоко поднята, взгляд вызывающий. Никогда еще Мика не любил ее так сильно.
— Что это, дядя? Вы за мной следили?
Человек, к которому она обращалась, оглядел комнату. Трое его людей стояли позади него, готовые к действию. Остальные — один Серинлет знал, сколько их было всего — рассыпались вокруг коттеджа. Мика слышал, как они переговариваются; возможно, они искали следы...
— Ты моя племянница; мне незачем тебя выслеживать. — Человек снова повернулся к Мике и оглядел его с ног до головы. — А здесь очень уютно.
— Дядя Гилберт, позволь мне объяснить...
— Поверь, Сайред, что бы ты ни сказала, это ничего не изменит. После того, чему я был свидетелем...
Мика затаил дыхание и крепче стиснул руку Сайред.
— Чего вы хотите?
Гилберт медленно повернулся и снова внимательно посмотрел на племянницу, словно оценивая ситуацию. Потом он взглянул Мике в глаза.
— Я хочу того же, чего и вы.
— Могу ли я доверять вам? После того, что только что случилось?
Ответом ему была кривая недовольная улыбка.
— Я дал вам слово, Мика. Сейчас не время подвергать мое обещание сомнению.
— Если вы находились поблизости, почему вы их не остановили?
— Со мной было всего четверо, а позволить себе нажить врагов в лице Нэша и де Массе я не могу. Вы это знаете.
— Так я и думал, что ничего хорошего не получится...
— Теперь слишком поздно вам передумывать.
— Мика... — Сайред, хмурясь, переводила взгляд с одного мужчины па другого. — Вы друг друга знаете?
— Да, моя дорогая, знаем. — Прежде чем Мика успел его остановить, Гилберт добавил: — Мы с Микой стали союзниками. Разве он тебе не говорил?
Сайред не сводила глаз с лица Мики; ее светлые глаза были полны гнева. Мика знал, что за этот секрет ему придется дорого заплатить, как и за все другие. Он только надеялся, что на этот раз ценой не окажется еще одна жизнь.
— Мика... — шепот Сайред в тишине показался очень громким. — Прошу тебя, скажи мне, что это неправда!
Мика взял ее руку и прижал к губам.
— Сайред, помни одно: я тебя люблю.