Когда Сталин вызывал меня в Кремль для участия в обсуждении авиационных вопросов – касались ли они работы авиапромышленности или моей конструкторской деятельности, шла ли речь о боевом применении самолетов на фронте или о перспективах развития авиации после войны, – я всегда являлся к нему хотя и с волнением, но без боязни. В ходе совещаний и в личной беседе свободно высказывал свое мнение. Я разговаривал с ним на авиационные темы легко, не испытывая напряжения.
Я чувствовал его неизменное доверие.
Вообще говоря, принимая во внимание его болезненную подозрительность и быструю перемену отношения к людям, такое постоянство многих удивляло.
Летом 1946 года в связи с большой занятостью в конструкторском бюро я решил просить об освобождении меня от обязанностей заместителя министра (к этому времени наркоматы уже были преобразованы в министерства) авиационной промышленности. На это требовалось согласие Сталина. Я волновался, не зная, как он отнесется к моей просьбе.
8 июля 1946 года нас с министром Михаилом Васильевичем Хруничевым вызвал Сталин. Хруничев доложил о доводке серийных истребителей ЛА-7, ЯК-3, ЯК-9. Их выпуск после окончания войны был существенно сокращен, но работы над ними еще продолжались.
Сталин поинтересовался, как обстоят дела с бомбардировщиком ТУ-2.
– Не снять ли его с производства? Подумайте и дайте предложения, – сказал он.
Потом он задал несколько вопросов о производстве истребителей:
– Где будем делать реактивные истребители? Целесообразно ли сейчас одновременно производить и ЯК-3 и ЯК-9, может быть, оставить один ЯК-9, а завод, выпускающий ЯК-3, освободить под реактивные истребители?
– Какие еще у вас дела? – спросил Сталин.
Хруничев доложил, что прошло уже больше пяти месяцев, как было принято решение правительства о строительстве в одной из областей новой научно-исследовательской базы, а дело движется плохо, не дают ни материалов, ни рабочих. Местные органы не только не помогают, но порой мешают. «Даже людей, посланных министерством, вернуть не можем», – пожаловался Хруничев.
– Как так? – спросил Сталин.
– Да вот секретарь обкома задержал на месте временно посланных туда наших строителей, считает, что на восстановительных работах они нужней.
Сталин рассердился.
– Кто может мешать? Вы безрукие люди, у вас есть решение правительства, вы его не выполняете, да еще и секретаря обкома боитесь. Почему раньше не доложили?
Сталин приказал Поскребышеву соединить его по телефону с секретарем обкома.
– Ну, еще что?
Хруничев поддержал просьбу об освобождении меня от должности заместителя министра авиационной промышленности.
– Почему? – удивился Сталин, обращаясь ко мне.
Я сказал, что работаю в наркомате уже длительное время, что, пока шла война и сразу же после ее окончания, ставить вопрос об уходе не считал возможным. Но теперь, когда определены основы послевоенной перестройки нашей авиации на базе реактивных самолетов, прошу удовлетворить мою просьбу. Очень трудно совмещать конструкторскую и министерскую работу, и если я дальше останусь в министерстве, то неизбежно отстану как конструктор. Очень прошу не понять мою просьбу как дезертирство и освободить от работы в министерстве. Это будет только полезно для дела. Ведь я конструктор.
– Насчет того, что вы конструктор, у меня сомнений нет, – заметил Сталин и, подумав немного, сказал:
– Пожалуй, вы правы. Прежде всего вы конструктор и лишаться вас как конструктора было бы неразумно. Сколько лет вы работаете в министерстве?
– Да уже больше шести лет.
– Ну как, хватит с него? – обратился он к Хруничеву. – А кем заменить?
Я назвал Сергея Николаевича Шишкина, который был в министерстве моим заместителем и начальником ЦАГИ.
– Это крупный ученый и хороший организатор.
– Ученый – это хорошо. Есть люди, которые много знают, но не организаторы, не умеют приложить свои знания и организовать людей. А если ученый и организатор – это очень хорошо. А вы как думаете? – обратился Сталин к Хруничеву.
Хруничев присоединился к характеристике, данной мною Шишкину, но высказал опасение, что тот будет сопротивляться такому назначению.
– Почему?
– Это будет помехой его работе в ЦАГИ.
Но Сталин сказал:
– Какая же помеха? Наоборот, это будет хорошо.
Заместитель наркома авиационной промышленности авиаконструктор А.С. Яковлев (второй слева) с авиаконструкторами (слева направо) С.В. Ильюшиным, А.Н. Туполевым, В.Г. Ермолаевым и своим заместителем – начальником ЦАГИ С.Н. Шишкиным, 1944 год
На следующий день я получил подписанные Сталиным два документа. Один – о присвоении мне звания генерал-полковника, другой – постановление Совета Министров СССР следующего содержания:
«Совет Министров Союза ССР постановляет:Председатель Совета Министров Союза ССР
Удовлетворить просьбу т. Яковлева А.С. об освобождении его от должности Заместителя Министра авиационной промышленности по общим вопросам в связи с большой его конструкторской работой по созданию новых самолетов.И. Сталин
За шестилетнюю руководящую работу в Министерстве авиационной промышленности, наряду с личной конструкторской работой, объявить т. Яковлеву А.С. благодарность.Управляющий делами Совета Министров СССР
Одновременно с присвоением звания генерал-полковника ИАС авиаконструктор А.С. Яковлев по его же просьбе был освобожден от должности замминистра авиационной промышленности, что позволило ему в полной мере сконцентрироваться на конструкторской работе
Теперь я мог все силы и время посвятить конструкторской работе, хотя и не полностью освободился от работы в министерстве: за мной сохранили пост председателя научного совета.
В период 1946–1949 годов нашим конструкторским бюро были созданы и запущены в серийное производство реактивные самолеты ЯК-15, ЯК-17, тяжелый десантный планер ЯК-14, тренировочный истребитель ЯК-11, самолет первоначального обучения ЯК-18 и реактивный истребитель ЯК-23.
Десантный планер Як-14М для перевозки боевой техники массой до 3,5 тонн конструкции А.С. Яковлева
Тренировочный истребитель Як-11 был создан на базе прославленного Як-3. Рисунок А. Жирнова
И после всего этого я вдруг почувствовал вокруг себя атмосферу какой-то непонятной скрытой неприязни. Летом 1949 года признаки неприязни стали явными. Я узнал, что Берия интригует против меня и старается подорвать ко мне доверие Сталина.
Получать новые задания становилось для меня все сложнее и сложнее.
Наконец мне был нанесен первый удар. Поводом послужило происшествие с одним из лучших моих самолетов, который много лет полезно служил и служит Родине. Это легкомоторный самолет, четырехместный «воздушный автомобиль» ЯК-12.
Однажды вечером весной 1950 года мне позвонил Н.А. Булганин, бывший тогда заместителем председателя Совета Министров СССР и министром обороны, и сказал, что Сталин просил переговорить со мной: не взялся ли бы я за создание самолета, который мог бы взлетать с самых маленьких, неподготовленных площадок и поднимать кроме летчика одного-двух пассажиров?
– Товарищ Сталин просил передать вам, что разбег самолета при взлете должен быть не более 50 метров, – сказал Булганин.
Впоследствии я узнал, чем было вызвано это поручение. Сталин где-то прочитал, что до самых последних дней Гитлер поддерживал связь с внешним миром из окруженного Берлина при помощи легкомоторного самолета «Шторх». Этот самолет производил посадку прямо на улице около Бранденбургских ворот, поблизости от рейхсканцелярии, в подвалах которой скрывался Гитлер. Сталину пришла мысль, что хорошо бы и нам иметь подобный самолет, который, не требуя аэродромов, мог бы быть широко использован в народном хозяйстве в условиях мирной жизни.
– Товарищ Сталин сказал, что вы специалист по легкомоторным самолетам и это задание вам ближе, чем другим конструкторам. Подумайте и через два дня дайте ответ, – закончил разговор Булганин.
Не знаю, почему этому делу была придана такая поспешность. На другой день вечером, не дождавшись срока, Булганин позвонил опять:
– Ну, как, надумали насчет легкомоторного самолета?
К счастью, этот вопрос мной уже был проработан и я смог ответить положительно. Буквально через два дня – 6 апреля 1950 года вышло решение правительства, которым нашему конструкторскому бюро поручалось в весьма короткий срок создать такую машину.
Прошло не так много времени, и на одном из парадов в Тушино были показаны 10 самолетов, построенных по этому заданию правительства и получивших название ЯК-12.
Легкий самолет Як-12Р конструкции А.С. Яковлева использовался в качестве связного
Самолеты были расположены перед самыми трибунами аэроклуба и, когда наступил их черед, один за другим, почти без разбега, взмывали вверх и после небольшого круга приземлялись на то же место.
Показ произвел большое впечатление на всех. Самолеты понравились и Сталину. Когда вскоре после парада, в сентябре 1951 года, Сталин уехал в отпуск на Кавказ, в район Цхалтубо, где была его дача, он захотел, чтобы на самолетах ЯК-12 ему ежедневно доставлялись газеты и почта.
Надо сказать, что дача находилась в воронкообразной лощине среди высоких и крутых гор.
Сталин отмерил шагами перед домом площадку в 50 метров, но… когда прилетел летчик на ЯК-12, приземлиться ему там не удалось. Горы слишком круты, и планировать в воронкообразном ущелье было невозможно. Тогда был послан вертолет Миля, который, опускаясь почти вертикально, благополучно приземлился.
Сталин возмутился:
– Мне же сам Яковлев говорил, что для взлета и посадки ЯК-12 требуется всего 50 метров…
Нужно же было случиться такому совпадению, чтобы в этот же день два генерала на самолете ЯК-12, предоставленном в их распоряжение сыном Сталина, Василием, в то время командовавшим авиацией Московского военного округа, отправились на охоту. Генералы благополучно приземлились на небольшой лужайке. Не знаю, как они там охотились, но, когда возвращались, погрузив в самолет свои охотничьи трофеи и снаряжение, при взлете из-за грубейшего нарушения летной дисциплины молодым летчиком-лихачом самолет потерпел аварию. Никто не погиб, но один из генералов серьезно пострадал.
Это дело раздул Василий, который, боясь ответственности за происшествие и желая спихнуть свою вину за аварию на другого, сейчас же растрезвонил, где только мог, о «плохих» качествах самолета.
Происшествие с генералами использовал Берия, немедленно доложив о нем по телефону в Цхалтубо Сталину, чем еще больше подлил масла в огонь. Сталин приказал Берия и Булганину провести расследование и потребовать моих объяснений.
Этого было достаточно, чтобы, не разобравшись в деле и не выяснив истинных причин ни того, почему ЯК-12 не смог приземлиться в районе Цхалтубо, ни того, почему произошла авария с генералами-охотниками, расправиться как с самолетом, так и с конструктором.
Тут же меня вызвал Булганин. В грубой форме он хаял ЯК-12 и обвинял в том, что я протащил в серию заведомо негодный самолет и обманул правительство. Булганин предложил подготовиться к объяснению на Президиуме Совета Министров.
Назавтра на заседании Президиума председательствовал Берия. Присутствовали Маленков, Булганин, заместитель министра авиационной промышленности Дементьев, заместитель главнокомандующего ВВС Агальцов и кто-то еще.
Берия зачитал проект постановления о том, что самолет ЯК-12 по своим качествам не соответствует заданию правительства и из-за большого количества дефектов снимается с серийного производства.
– Согласны? – обратился ко мне Берия.
Я был страшно расстроен, но встал и ответил:
– Не согласен.
– Почему?
– Потому, что это неправда.
– Что неправда?
– То, что самолет не соответствует заданию правительства и что у самолета большое количество дефектов.
– Как неправда? Читайте, – ткнул пальцем в бумагу Берия.
– Здесь написана неправда. Пусть товарищи Дементьев и Агальцов скажут, имеются ли в министерстве и в ВВС рекламации на самолет ЯК-12.
Дементьев и Агальцов, несмотря на крайне напряженную обстановку, подтвердили мои слова: никаких рекламаций на недостатки и дефекты самолета не поступало.
Не смущаясь этим обстоятельством, Берия заявил:
– Ну, все равно, о недостатках можно вычеркнуть, – обратился он к Булганину, – а самолет с производства снимем.
– Дело ваше, – заявил я, – но это будет неправильно, потому что самолет хороший.
– Вопрос ясен, вы свободны, – сказал Берия.
Я ушел из Кремля, убитый сознанием несправедливости и попранной правды.
Так в 1951 году производство самолетов ЯК-12 было прекращено.
Прошло два года. В марте 1953 года умер Сталин, в июле арестован Берия, а в сентябре я неожиданно был вызван к Булганину в Министерство обороны, на улицу Фрунзе. В приемной ожидали главком ВВС Жигарев, главком ПВО Вершинин, Дементьев. Через несколько минут адъютант предложил войти в кабинет министра.
Булганин встретил нас за длинным столом и предложил садиться. И сразу же, без всяких предисловий, с приятной улыбкой заявил:
– Ну как, Александр Сергеевич? А ведь говорят, что ЯК-12 – хорошая машина!
Я был потрясен и промолчал.
– Как, – обратился Булганин к Жигареву и Дементьеву, – хорошая?
– Хорошая, Николай Александрович, – ответили они оба в один голос.
– Так в чем же дело! Восстановим производство ЯК-12?
Все присутствовавшие поддержали это предложение.
– Ну, все ясно, – сказал Булганин. – Подготовьте с участием Яковлева решение правительства о восстановлении в серийном производстве самолета ЯК-12, – обратился он к Дементьеву.
Самолеты Як-12 нашли широкое применение и в армии, и народном хозяйстве в самых различных вариантах. Рисунок А. Жирнова