Злобные жучки падали на моё милое личико. И оно морщилось, и рука стряхивала их на пол. Это возмездие за пропитую зарплату или премиальные, а какая к хреням разница, всё равно впереди ещё 22 дня жизни, дальше, наверное, смерть или медленная смерть, или какая? А жучки всё падают мне на лицо, и диклофос их не берёт, хрен знает, чё за жучки, но не тараканы. Их я знаю почти всех в лицо, особенно тех, что с экипажем за пазухой. Но эти точно не жучки даже, хрень какая-то. Вот как начнётся всё одно за другим, так и катится, даже если стоп-кран сорвёшь.

Крыса ушла. Не просто ушла погулять, а, наверное, совсем ушла, достал я её.

Она, конечно, не ахти какая и милая была, но ведь ушла, точнее сбежала.

Рожать сбежала, это я точно знаю, двоих я успел утопить, а остальных унесла.

Но не это поражает, дело в том, что я их из поколения в поколение топил и, хоть бы что, а тут раз — и сбежала. А если придёт обратно, и дети с ней? И живые, и мёртвые? Мне и думать не придётся — съедят и закурить не успею.

Жучок до уха дополз, глубинолазом рожден, скорее всего…

А жаль, что не возвращается, правда, совсем не понятно, как с ними жизнь сложится, дурные они все, то терпят-терпят, то в нужный момент сбегут…

Водки выпить — рванёт, пиво не люблю, да и желанья нету, капли по подоконнику стучат. Седьмую ночь не сплю. Нирваны бы достичь, да мысли мешают. Вот поспать бы, тогда и до смерти ближе, ровно на девятнадцать дней.