Только в середине дня, покончив все дела в школах, Миронов пошел в управление. Первым, кого он встретил, был Луганов.
- Василий Николаевич, - обрадовался Андрей, - вернулся? Давай ко мне. Расскажешь, как съездил, а я введу тебя в курс наших дел.
Луганов, тоже обрадованный встречей, отказался, однако.
- Нет, Андрей Иванович, к тебе сейчас не могу. И рад бы, да не могу. Спешу к начальнику управления. Может, вместе пойдем?
Миронов согласился. Он и сам собирался чуть попозже к Кириллу Петровичу.
Доклад Луганова был кратким: к тому, что Василий Николаевич уже сообщил по телефону, добавить было нечего.
Выслушав Луганова, Скворецкий повернулся к Миронову:
- Ну, а ты что скажешь? Как с рестораном?
- Все в порядке, - кивнул Андрей. - Сегодня. В девятнадцать тридцать. Намереваюсь кутнуть в «Дарьяле». По полученным мною сведениям, это самый модный ресторан Крайска.
- Я тебя почему торопил, Василий Николаевич, с аэродрома, - сказал Скворецкий. - Есть дело. Сегодня Андрей Иванович дает прощальный ужин Войцеховской. В «Дарьяле». Ты уже слышал. Подробности он тебе расскажет. Твоя задача: с семи вечера быть в ресторане и смотреть в оба. С собой захватишь двух-трех оперативников милиции. Можно в форме. Только чтобы оделись рядовыми милиционерами. С тамошним руководством я договорился, люди выделены.
Миронов и Луганов засиделись в кабинете Андрея до самого вечера. Луганов внимательно выслушал рассказ о «романе» с Войцеховской и прочитал сообщение Львовского управления КГБ.
Потом Луганов вызвал оперативных работников угрозыска, которых наметил себе в помощники, и все они отправились в «Дарьял» «сориентироваться на месте», как сказал Миронов.
Когда все дела в ресторане были закончены, время подходило к семи. Луганов вместе с одним из сотрудников угрозыска занял место за столиком в углу, вблизи пальмы. Двое других оперработников, одетых в милицейскую форму, расположились один в вестибюле ресторана, другой - на улице, невдалеке от входа. Миронов поспешил к Войцеховской.
Анна Казимировна не собиралась нарушать данное ею слово и ждала «инспектора».
В этот вечер она была особенно эффектна. В зале «Дарьяла» многие смотрели на нее.
Анна Казимировна держалась настороже, словно чего-то опасаясь.
Андрей исподтишка следил за выражением ее лица, за каждым жестом. Одновременно он ухитрялся не упускать из поля зрения и весь зал.
Вдруг лицо Войцеховской стало холодным, злобно-презрительным. Но смотрела она не на Миронова, а куда-то в сторону. Андрей заметил какого-то коренастого, крепко сбитого молодого человека в форме военного летчика, но без погон. Он упорно прокладывал себе дорогу к их столику.
«Так, - подумал Миронов, - начинается. Кажется, я сейчас узнаю, чего она опасалась, но не без скандала. Этого еще не хватало!»
Он увидел, как Луганов и его помощник быстро поднялись со своих мест. Луганов направился к столику Миронова, а помощник - к выходу из зала. «Ну что за старик! - с теплотой подумал Миронов о Скворецком. - Предусмотрел самое непредвиденное, а я еще ворчал. Нет, пожалуй, обойдется и без скандала».
Летчик подошел. Он оперся обеими руками о край стола и, тяжело дыша, глядел то на Миронова, то на Войцеховскую. Его курносое мальчишеское лицо было искажено злобой.
- Степан, ты почему здесь? - процедила Анна Казимировна сквозь зубы. - Тебе что вчера было сказано? Вон отсюда!
- Я уйду, - сипло проговорил летчик. - Уйду. Только вот он, - летчик кивнул в сторону Андрея, - пусть пойдет со мной.
- Хорошо, - спокойно сказал Миронов, медленно поднимаясь из-за стола, - пойдемте.
- Нет, - Войцеховская цепко ухватила Андрея за рукав пиджака, - вы никуда не пойдете. А ты… ты немедленно уберешься отсюда. Слышал?
Сидевшие за соседними столиками уже смотрели на них, те, кто был подальше, поворачивали головы. Краешком глаза Миронов заметил: в дверях показались оперработники. Один в штатском, другой в форме милиционера. Но их вмешательство он считал излишним: что подумает Войцеховская? Медлить было нельзя.
Мягким, но решительным жестом Андрей освободил свою руку.
- Не волнуйтесь, Анна Казимировна. Сейчас я провожу этого гражданина и вернусь.
- Если так, я уйду с вами.
- Никоим образом, - твердо сказал Миронов. - Я сейчас вернусь. Пошли, - бросил он летчику, жестко беря его за локоть.
Едва они вышли в вестибюль, тот яростно вырвал у него свой локоть.
- Ну ты, как там тебя? Что тебе от нее нужно?
- Вот что, гражданин хороший, - сказал Миронов, - считайте, что я вас не слышал, и шагайте-ка отсюда. Так будет лучше.
- Т-ты… т-ты еще учить меня вздумал! - Кулак летчика мелькнул в воздухе, но Миронов действовал быстрее.
Мгновенье - и рука парня, схваченная на лету, вывернута ему за спину.
- Ну как? - спросил Миронов. - Сами пойдете, или вас проводить до дверей?
Летчик тщетно пытался вырваться. В этот момент подошли оперработники, появился Луганов.
- Нехорошо, гражданин Савин, - укоризненно сказал, обращаясь к летчику, тот, кто был в милицейской форме. - Опять безобразничаете? Придется в отделение.
Летчик, руку которого Миронов выпустил, как только появился «милиционер», повернулся было к выходу, но у самой двери заартачился.
- Позволь, старшина! А его? - указал на Миронова. - Его тоже бери. В отделение - так вместе.
- А уж это мы сами разберемся, - сказал «старшина», легонько подталкивая летчика к выходу. - Вас, - обернулся он к Миронову, - попрошу задержаться.
Миронов поспешил в зал. Проходя мимо Луганова, он чуть замедлил шаги и тихо обронил:
- Надо немедленно выяснить, кто этот Савин.
Луганов чуть заметно кивнул.
Войцеховская сидела на своем месте, внешне сохраняя спокойствие. Быстрое возвращение «инспектора» ее заметно обрадовало, но, по-видимому, и удивило.
- Андрей Иванович, дорогой, вы избавились от этого ужасного типа? Я боялась за вас. Он сюда больше не вернется?
- Думаю, не вернется, - пожал плечами Миронов. - Его забрал милиционер. Там, в вестибюле. Откуда он вас знает?
- Знает меня? Нисколько. И я его не знаю. Вернее, почти не знаю. Но почему вы спрашиваете? Воображаю, что он там наговорил вам спьяну!
- Нет, он ничего не наговорил. Не успел. Но вы сами сказали, что это ужасный человек, я и решил… Если ошибся, прошу извинить.
- Андрей Иванович, ну зачем же так? Здесь нет никакого секрета. Этот человек, Савин его фамилия, преследует меня уже целый год, если не больше. Но я-то при чем? Прошлой осенью он привязался ко мне на улице, когда я возвращалась из школы. Был тогда трезв и вел себя вполне прилично. А с тех пор преследует меня. Он говорит, что из-за меня начал пить, докатился до каких-то служебных неприятностей. Но в чем моя вина?
Глаза Анны Казимировиы затуманились.
- Милый, помогите мне отсюда уехать… Вы можете.
- Уехать? - растерялся Миронов.
- Господи, неужели вы не понимаете? Я не могу здесь больше оставаться. Савин не даст мне житья. Из Крайска мне надо уехать немедленно.
- Куда же вы хотите уехать? Чем я могу помочь? - спросил Миронов, пытаясь сообразить, как ему выбраться из нелепого положения.
- Ну, это же совсем просто, - улыбнулась Войцеховская. - Устройте мне перевод в центр, ведь вы не последний человек в министерстве, что вам стоит? Хотите… хотите, я поеду с вами… завтра?
«Да, - подумал Андрей, - вот это ход!»
- Как же так, сразу завтра? - начал Миронов. - Это ведь не просто. Перевод? Как его организовать? В министерстве со мной могут и не посчитаться, не такая уж я персона. Да и как вы устроитесь, где в первые дни будете жить?
- Ах, какая ерунда! - воскликнула Войцеховская. - Где я буду жить? Я… я могла бы сначала остановиться у вас. - Она чуть покраснела и потупилась. - А с переводом… Я в вас верю, все устроится.
- Анна Казимировна, дорогая, - глухо проговорил Миронов. - Я взволнован. Это так неожиданно. Я сделаю все, что вы хотите. Но только делать надо с умом. Дайте срок: ну, неделю, другую.
- Хорошо, - она сникла. - Я подожду. Вам виднее, как лучше сделать. А теперь, - она вымученно улыбнулась, - теперь проводите меня домой…
Всю дорогу они шли молча. Простились возле подъезда, и Миронов отправился домой, в гостиницу, - час был поздний.
На следующее утро Миронов и Луганов поспешили к начальнику управления. Выслушав Андрея, Кирилл Петрович задумался.
- Да, - сказал он наконец. - Можно предположить, что всю эту сцену с Савиным она подстроила, учинила тебе экзамен. Хочется думать, что ты его выдержал.
- Насчет экзамена согласен, - сказал Миронов. - А что касается Савина, думаю, вы ошибаетесь. Не похоже, чтобы он участвовал в этой игре. Его появление в планы Войцеховской не входило. Больше того, думаю, что именно из-за летчика она отказывалась идти в ресторан. Но историю эту она быстро повернула, как ей нужно.
Молчавший до этого Луганов сказал:
- Разрешите, товарищ полковник? А что, если это все не игра, никакой не экзамен? Я за Войцеховской наблюдал во все глаза. Вела она себя очень естественно. Может, ей действительно стало здесь невмоготу?
- Да, - согласился Миронов, - вела она себя блестяще. Если это игра, то самого высокого класса. И все же я склонен думать, что она меня проверяла. Впрочем, я допускаю, что отъезд из Крайска входит в ее планы. Одно другому не мешает.
- Исключать, конечно, ничего нельзя, - сказал полковник. - Пищи для размышлений мы получили предостаточно. Но и новые ходы появились. Савин. А это уже хорошо. Где он, кстати, сейчас? Удалось насчет него что-нибудь выяснить?
- Сейчас он в вытрезвителе, - ответил Луганов. - Наверное, еще отсыпается. Пока известно одно: бывший военный летчик. Около месяца назад демобилизован. Причины пока не выяснены. Сейчас - без определенных занятий. Холост.
- Не густо, - покачал головой Скворецкий. - Вот что, Василий Николаевич. Завтра о Савине должно быть все известно. Все, и даже больше. Ясно?
Скворецкий повернулся к Миронову:
- Теперь ты. Тебе надо навестить Войцеховскую. Заверь ее еще раз, что попытаешься сделать все, как она хочет, что ты рад, счастлив, - одним словом, как положено. На этом ты с ней простишься, исчезнешь, «уедешь» из Крайска. Остальное решим завтра, часа в два. Да, в два часа. К этому времени быть у меня.