13 ноября 1943 г. на линкоре «Айова» Ф. Рузвельт покинул США. Он отправился на конференцию с И.В. Сталиным и У. Черчиллем, созывавшуюся в Тегеране. На длительном пути, отнявшем почти три недели, президент совещался с начальниками штабов и своими советниками. На этих встречах под впечатлением побед Красной Армии были высказаны некоторые довольно трезвые мысли. Американский посол в Англии Вайнант 22 ноября 1943 г. указал, что, по мнению Черчилля и Идена, «интерес СССР к открытию второго фронта не столь велик, как раньше». Генерал Дин 24 ноября подчеркнул: «Советы ныне рассматривают второй фронт скорее как желательную страховку, а не как непосредственную необходимость».

19 ноября под председательством Ф. Рузвельта на борту «Айовы» состоялось очередное совещание. Американские военные уже отвергли доводы Черчилля о расширении операций на Балканах. Рузвельт согласился с ними, объяснив: «Советы ныне только в 60 милях от польской границы и в 40 милях от Бессарабии. Если они форсируют Буг, что они могут проделать в ближайшие две недели, Красная Армия окажется на пороге Румынии».

Вновь и вновь Рузвельт обращается к своей излюбленной теме – США должны употребить все усилия, чтобы вместе с Англией занять большую часть Европы. «США, – говорил он, – должны взять Северо-Западную Германию. Мы должны доставить наши войска в такие порты, как Бремен и Гамбург, а также в Норвегию и Данию. Мы должны дойти до Берлина. Тогда пусть Советы берут территорию к востоку от него. Но Берлин должны взять Соединенные Штаты». На чем основывались эти планы Ф. Рузвельта? Ведь они были в кричащем противоречии с профессиональными оценками генералитета относительно перспектив в войне с Германией: их войска отнюдь не отличала воинская доблесть.

Рузвельт, по всей вероятности, надеялся на внезапную капитуляцию Германии в результате краха гитлеровского руководства. Откуда сие? Вероятно, информация УСС, погрязшего в психологической войне против Германии. Оптимизм президента, судя по протокольной записи, побудил американских руководителей совершить приятную прогулку в Утопию:

«Президент сказал, что он ожидает вторжения в Германию по железным дорогам с небольшими боями или вообще без них.

Генерал Маршалл заметил, что железнодорожных вагонов не будет хватать и поэтому придется использовать главным образом автомобильный транспорт.

Г-н Гопкинс предложил, чтобы мы были готовы высадить авиадесантную дивизию в Берлине через несколько часов после капитуляции Германии.

Адмирал Леги: во Франции, вероятно, развернется гражданская война. Пусть с ней справляются англичане. Для США будет значительно проще заняться осуществлением контроля в Германии. С немцами легче иметь дело, чем с французами, в той хаотической обстановке, которую следует ожидать во Франции.

Президент сказал, что мы, вне всяких сомнений, должны оставить несколько дивизий во Франции. Он считал, что Голландия не представляла собой проблемы: вернется королева – и все тут. Другое дело – Бельгия, население которой говорит на двух языках»50.

Планы были составлены, дело оставалось за малым – добиться разгрома гитлеровской Германии, что зависело, однако, не столько от США и Англии, сколько от Советского Союза.

Рузвельт наслаждался плаванием, а капитан, чтобы потешить президента, устраивал учения. ФДР, сидя в кресле на палубе корабля, наблюдал. Не обошлось без инцидента: один из эскортирующих эсминцев случайно выпустил торпеду по «Айове». Линкор сманеврировал, чтобы уклониться от нее. Командир эсминца не знал, что за пассажиры были на «Айове». Не знал об этом и матрос, ошибочно выстреливший из торпедного аппарата. На всякий случай его предали военному суду.

В Оране Рузвельта перенесли в личный самолет президента «Священная корова», и на нем он проследовал дальше. По пути ФДР осмотрел места боев в Тунисе, поинтересовался, где стоял Карфаген, и высказал некоторые соображения о стратегии Пунических войн. Одновременно ФДР присмотрелся к генералу Д. Эйзенхауэру, дававшему пояснения. В Каире Рузвельт побывал у пирамид и обсудил проблемы помощи Китаю.

28 ноября – 1 декабря в Тегеране состоялась конференция И.В. Сталина, Ф. Рузвельта и У. Черчилля. В целях безопасности президент разместился в особняке на территории советского посольства. За столом конференции ФДР, сославшись на то, что он – «самый молодой из присутствующих здесь глав правительств», попросил разрешения высказаться первым. «Мы, – продолжал Рузвельт, – очень хотели бы помочь Советскому Союзу и оттянуть часть сил с германского фронта. Мы хотели бы получить от наших советских друзей совет о том, каким образом мы могли бы лучше всего облегчить их положение».

Советская делегация разъяснила, что наилучший путь – вторжение во Францию. Участники конференции договорились о том, что западные союзники в мае – июне 1944 года произведут вторжение в северо-западной Франции, а Красная Армия приурочит к нему новое наступление.

На конференции ФДР стоял за расчленение Германии после войны на пять государств. Советская делегация не поддержала это предложение. Рузвельт развил план создания после войны международной организации и собственноручно начертил ее схему, возложив особую ответственность за поддержание мира на четыре великие державы, или «четырех полицейских», как он называл их. Рузвельт с глубокой признательностью встретил сообщение И.В. Сталина о том, что СССР по завершении боевых действий в Европе вступит в войну с Японией.

В Тегеране Рузвельт вел переговоры с главами правительств СССР и Англии с позиций политического реализма, что привело к принятию согласованных решений. Когда Черчилль пытался оживить свою балканскую стратегию, ФДР выступил против. Своим советникам Рузвельт раздраженно заметил: «У Уинстона выработалась привычка произносить длинные речи, являющиеся повторением длинных речей, с которыми он уже выступал раньше».

Соглашения, достигнутые в Тегеране, зафиксировали единство СССР, США и Англии. В Декларации трех держав, опубликованной по завершении конференции, они заявили: «Мы уверены, что существующее между нами соглашение обеспечит прочный мир… Мы приехали сюда с надеждой и решимостью. Мы уезжаем отсюда действительными друзьями по духу и цели».

На Тегеранской конференции ФДР в значительной степени проводил личную дипломатию. Президент мягко, но упорно отстранял Хэлла от решения важнейших вопросов внешней политики. В привычку у президента вошло не брать Хэлла на основные международные конференции.

Рузвельт вернулся в США 17 декабря. В выступлениях по. радио он высоко оценил достигнутое согласие. Водном из них, в канун Нового года, ФДР сказал: «Мы собирались говорить друг с другом через стол в Каире и Тегеране, однако мы быстро выяснили, что сидим по одну сторону стола. Мы приехали на конференцию с верой друг в друга. Но нам был нужен личный контакт. И мы дополнили веру твердым знанием».

Поездка Рузвельта в Тегеран подорвала его силы. Он выглядел больным. Гопкинса поездка уложила в постель, он приступил к работе только летом 1944 года. ФДР сначала остро ощущал его отсутствие, потом привык. В это время у ФДР появился новый помощник – дочь Анна. Она стала принимать участие в написании речей.