Все это так. Только как вписать в «книжную войну» заботы ФДР о монополии на атомное оружие, если и когда оно будет создано. В середине 1944 года физик Нильс Бор, вывезенный союзными спецслужбами из оккупированной Дании, умоляет ФДР и Черчилля немедленно ввести Советский Союз в курс подготовки нового оружия, только так, доказывал Бор, можно достичь взаимного доверия. Рузвельт не принял Бора, приехавшего в Вашингтон, а отправил его в Лондон беседовать с Черчиллем. Английский премьер попросту выгнал великого физика. Обескураженный Бор вернулся в Вашингтон. ФДР теперь с готовностью принял ученого.

«Президент, – пишет Дж Барнс, – тепло поздоровался с ним, усадил у своего стола, заваленного бумагами, рассказал анекдоты о Черчилле и Сталине в Тегеране, выслушал его соображения, заявил, что в целом согласен с ним, поахал по поводу того, как Черчилль встретил Бора, добавив, что Черчилль часто ведет себя так, когда ему излагают новую идею. Я уверен, продолжал президент, что атомная энергия создает великие возможности как для добра, так и для зла, она поможет международному сотрудничеству и даже откроет новую эру в истории. Он, по-видимому, считал, что со Сталиным нужно вступить в контакт по этому вопросу. Заверения Рузвельта привели Бора в экстаз, особенно когда президент заверил, что поднимет этот вопрос на предстоящей встрече с Черчиллем».

О чем они говорили на очередной встрече – неизвестно, но подписанное в ходе нее 19 сентября 1944 г. соглашение более чем красноречиво:

«1. Предложение о том, чтобы информировать мир о «тьюб аллойз» (так именовались работы по созданию атомного оружия. – Н. Я.) с целью достижения международного соглашения для контроля над ним, отвергается. Дело следует считать в высшей степени секретным, а когда «бомба» будет готова, ее можно, по зрелому размышлению, использовать против японцев, которых следует предупредить, что бомбардировки будут продолжаться вплоть до их капитуляции.

2. После поражения Японии США и Англия будут полностью сотрудничать в разработке «тьюб аллойз» для военных и гражданских целей, если это не будет прекращено совместным соглашением.

3. Следует провести расследование деятельности проф. Бора и принять меры, с тем чтобы он не допустил утечки информации, особенно русским».

Так и кончились странствования прекраснодушного Бора в высших политических сферах США и Англии, к нему приставили шпиков.

Рузвельта занимало не международное сотрудничество в области атомной энергии, а практическое применение «бомбы». Примерно в это время Стимсон после встречи с ФДР записал в своем дневнике: «Необходимо органически ввести Россию в лоно христианской цивилизации… Возможно использование С-1 в этих целях»68. Отточия Стимсона. Под С-1 было зашифровано атомное оружие.

Компетентный американский исследователь М. Шерри, подводя итоги бесед Стимсона с ФДР, замечает: «Атомная бомба, объяснял Стимсон, может дать Вашингтону надлежащую силу… Очевидно, он считал, что Советы ослабят свой контроль в Восточной Европе или либерализируют свой строй… Президент «сказал, что согласен с ним», но ФДР, по-видимому, не вводил Стимсона дальше в свои мысли по поводу атомной дипломатии… Быть может, он разделял желание Черчилля, используя это оружие, побудить Москву к дипломатическим уступкам»69.

Р. Даллек, в свою очередь, рассуждает на уровне знаний о политике Рузвельта, накопившихся к концу 70-х годов: «Рузвельт по-прежнему ничего не сообщал русским об атомной бомбе. В середине марта 1945 года он и Стимсон согласились, что до применения бомбы в августе ему придется решить, нужно ли сохранить англо-американскую монополию или ввести систему международного контроля. Поскольку ко второй неделе апреля он не принял никаких мер в пользу второй альтернативы, представляется разумным заключить, что он хотел воздержаться от разделения контроля с русскими, пока он не уверится в их готовности сотрудничать в других международных вопросах. Атомная бомба теперь, по всей вероятности, представлялась самым лучшим средством обеспечения этого»70.

Несмотря на красноречие американских исследователей жизни и деятельности ФДР, по поводу этих вопросов едва ли возможно категорическое суждение, при жизни Рузвельта атомное оружие не было создано. К категории гипотетических решений относится и представление Рузвельта на исходе его жизни о будущей роли Китая.

То, что Рузвельт видел Китай в системе «баланса сил», сомнений не вызывает. «Наша политика, – заявил он государственному секретарю Э. Стеттиниусу в марте 1945 года, – основывается на убеждении, что, несмотря на временную слабость, возможность революции и гражданской войны, 450 млн. китайцев со временем объединятся, модернизируют страну и станут самым важным фактором на всем Дальнем Востоке». До этого было далеко, тогда ФДР должен был считаться с положением в Китае.

Он прямо спросил генерала Д. Стилуэлла, командовавшего американским контингентом в Китае: «Сколько продержится Чан Кайши?» «Повторение майского натиска (японского наступления. – Н. Я.) может привести его к краху», – ответил генерал. Президент объявил: «Тогда подыщем другого человека или группу людей, которые будут править». «Они, вероятно, ищут нас», – вставил Стилуэлл. «Да, – ответил Рузвельт, – они придут к нам»71. Речь шла о маоистах. Американское посольство в Китае в конце февраля 1945 года настаивало на оказании помощи не только Чан Кайши, но и им, «дабы удержать коммунистов на нашей стороне, а не бросать их в объятия России»72. ФДР на том этапе, однако, считал, что США должны употребить все усилия в пользу объединения Китая под «коалиционным правительством» с включением в него маоистов. В этом направлении действовали его представители в Китае, в первую очередь П. Хэрли. Тем не менее в марте 1945 года ФДР подверг расспросам с пристрастием синолога журналиста Т. Уайта, допытываясь, что китайские коммунисты – «маргариновые» или «настоящие», правят ли ими русские73.

В описанном контексте, вероятно, уместно оценивать подход ФДР к сотрудничеству с СССР, как проявившийся в Ялте. В конгрессе он был категоричен, наедине с А. Берли заметил, воздев руки по поводу решений конференции: «Адольф! Я не говорю, что они хороши. Но я сделал все, что мог»74. На заседании правительства президент прибег, мягко говоря, к мистификации, рассуждая о встречах со Сталиным в Ялте. Дж Бирнс вежливо усомнился в суждениях президента, а Ф. Перкинс, пробывшую уже 12 лет министром, осенило: «Президент говорил нам то, что нам надлежало знать… другими словами, имея дело с правительством, он постоянно помнил, – кто-то из нас может проболтаться»75.

И еще одна грань сотрудничества ФДР с Советским Союзом обнаруживается в самые последние дни его жизни.