Не личные усилия Ф. Рузвельта, а обстановка в Соединенных Штатах в 1929–1932 годах определила громкое звучание его дел в штате. Он начал работать под безмятежным небом «просперити», выдвинув обычные либеральные пожелания – улучшить там-то, обратить внимание на то-то и т. д. Единственным обширным проектом было предложение об использовании энергетических ресурсов реки Святого Лаврентия, по которой проходит граница штата. Хотя проблема, на первый взгляд, была чисто техническая, ФДР рассматривал ее как необычайно важную социально. На последнее обстоятельство, по-видимому, впервые обратил его внимание профессор Гарвардского университета Ф. Франкфуртер, впоследствии один из наиболее влиятельных советников Рузвельта. Монополии, снабжавшие страну электроэнергией, жесточайшим образом грабили потребителей, установив абсурдные тарифы.
Рузвельт предложил использовать энергетические ресурсы реки Святого Лаврентия так: гидростанция принадлежит государству, а передачу и отпуск электроэнергии производят частные компании. «Одним из наиболее веских аргументов в пользу развития ресурсов федеральными властями или штатом, – говорил он, – является то, что в этом случае всегда будет критерий для определения стоимости производства электроэнергии». Рузвельт напомнил, что государству принадлежали всего три крупных источника, где можно было вырабатывать гидроэнергию, – река Святого Лаврентия, Маскл-Шоалз и Болдер Дэм. «Если мы в Соединенных Штатах утратим полностью контроль над энергией, тогда последует наступление на другие свободы».
Предвидя неизбежные обвинения в «неамериканском» образе мыслей, ФДР счел необходимым подчеркнуть: тех, кто выступает за развитие энергетики государством, «не следует поносить как большевиков или опасных радикалов, в конце концов они стремятся лишь вернуться к древнейшим принципам и защитить разумные потребности обычного человека». Усилия ФДР не увенчались успехом – монополии горой встали против его проекта. Трудности нарастали с каждым днем. Ни губернатор, ни президент Рузвельт так и не смог сдвинуть дело с мертвой точки. Лишь в 1954 году началось практическое использование гидроэнергии реки Святого Лаврентия, разумеется, совершенно по-иному, чем планировал Рузвельт.
Борьба ФДР по этому специальному вопросу полностью соответствовала его давним взглядам на необходимость всемерного сохранения естественных ресурсов страны. «В широком плане, – говорил Ф.Рузвельт в 1931 году, – задача сохранения и защиты наших подлинных богатств – будь то материальные ценности, здоровье людей или их счастье – настолько обширна, что целиком и полностью должна поглощать функции правительства». В Олбани Рузвельт пытался быть губернатором-строителем. Он сумел провести через легислатуру очень ограниченный закон, дававший возможность штату за небольшую плату продавать участки земли городским беднякам. Цель этой утопической меры, давшей ничтожные результаты, заключалась в том, чтобы выселить бедноту из города.
В 1931 году он добился поправки к конституции штата – ассигновывалось 19 млн. долл. на приобретение властями штата истощенных и заброшенных земель для лесопосадок. Разумные начинания не могли не укрепить репутацию ФДР как рачительного хозяина вверенной ему собственности штата. Тем не менее ему на каждом шагу приходилось отводить обвинения в «опасном радикализме».
За несколько дней до вступления в должность губернатора, в конце декабря 1928 года, Рузвельт внушал на пресс-конференции: «Я считаю, что в будущем государство – а когда я говорю «государство», я не имею в виду только штат Нью-Йорк, – будет играть значительно большую роль в жизни граждан. Здравоохранение, на мой взгляд, является заботой государства, и я думаю, что его деятельность будет расширяться в интересах обеспечения всеобщего блага. Государство несет ответственность за обучение детей своих граждан. Тогда почему не делать это хорошо? Некоторые заявят, что это социализм. Мой ответ им – это социальные, но не социалистические меры».
Обычно не принято говорить о философских воззрениях Ф. Рузвельта, он, естественно, не был философом в академическом смысле, но совокупность его взглядов, высказанных к концу 20-х годов, говорит о довольно стройной концепции, центральное место в которой занимало соотношение эволюции и революции. Еще в 1926 году в лекции в академии Милтона он настаивал, что изменения неизбежны в любом обществе, беспокойство в нем – «признак здоровья», а социальные беспорядки вызываются в равной степени «теми, кто боится изменений, и теми, кто стремится к революции». Опасность для США заключалась не в радикализме, а в «слишком длительном периоде бездействия или в господстве реакции».
Речь по случаю национального праздника 4 июля 1929 г. Ф. Рузвельт посвятил тогдашнему состоянию Соединенных Штатов. Республиканцы, не предвидя близкого исхода «просперити», на все лады превозносили благодеяния большого бизнеса. ФДР был настроен не только скептически. «Есть все основания спросить, – говорил он, – не находимся ли мы перед лицом опасности возвращения к временам троглодитов, возникновения новой феодальной системы, создания такого высокоцентрализованного контроля со стороны промышленников, что нам потребуется принять новую декларацию независимости?» Если американцы, подобно их предкам в период войны за независимость, не поднимутся против «нового экономического феодализма», то в конечном счете собственность сосредоточится в руках немногих, а «преобладающее большинство народа окажется рабами». К счастью, добавил ФДР, народ США имеет возможность отстаивать свои права «скорее избирательными бюллетенями, чем мушкетами». Речь получила очень большой резонанс в стране, на нее неоднократно ссылались ораторы-демократы если не как на евангелие партии, то, во всяком случае, как на символ веры ФДР.
Когда в середине 1930 года один конгрессмен в публичном выступлении вновь обратился к этой речи, ФДР в письме к нему разъяснил: «Нет никакого сомнения… что коммунистические идеи наберут силу по всей стране, если мы не сумеем поддержать старые идеалы и первоначальные цели демократии. Я знаю, что вы согласитесь со мной в том, что в США перед нами стоит не только опасность коммунизма, но равная опасность концентрации всей экономической и политической власти в руках тех, кого древние греки называли олигархией»7.
Пока продолжались «нормальные времена» – беспрецедентный рост американской экономики 20-х годов, ФДР мог только взывать к совести монополистов. Но то был глас вопиющего в пустыне.