Ведение дел Ф. Рузвельтом вызывало широкий резонанс во всем мире. Он был президентом первого по экономической мощи капиталистического государства. В 30-х годах, когда лагерь капитала стоял на перепутье, сотрясаемый классовыми боями, демагогией фашистов, а гроздья гнева зрели в самих Соединенных Штатах, направление политики ФДР внимательно изучалось.

В 1933 году Гитлер вынес вердикт: «Мне нравится президент Рузвельт, ибо он прямо идет к своей цели, не считаясь с конгрессом, лобби и упрямыми бюрократами». В Риме ФДР ходил в героях. «Рузвельт со сдержанным восхищением относился к Муссолини, и диктатор отвечал добрыми словами в адрес президента и нового курса»3, – свидетельствует Дж Барнс. Исходя не только из принципа: «скажи, кто твои друзья, и я скажу, кто ты» (ни Гитлер, ни Муссолини никогда не были друзьями Рузвельта!), на основе поверхностного анализа и соблазнительных аналогий иные были склонны видеть в ФДР человека с замашками диктаторского толка.

Даже в Соединенных Штатах, в том числе некоторые руководители Американской компартии, в 1933–1934 годах не раз клеймили ФДР сторонником тоталитаризма или фашизма. Доказательства усматривались в ССС, NIRA и рузвельтовских методах руководства вообще. Потребовался разбор этих концепций на форуме международного коммунистического движения – VII конгрессе Коминтерна, чтобы положить им конец.

В докладе на конгрессе Г. Димитров указал: «Но и сейчас еще имеются остатки схематического подхода к фашизму. Разве не проявлением такого подхода является утверждение отдельных товарищей, что «новый порядок» Рузвельта представляет собой еще более ясную, острую форму развития буржуазии в сторону фашизма… Нужна значительная доля схематизма, чтобы не видеть, что самые реакционные круги американского финансового капитала, атакующие Рузвельта, как раз прежде всего представляют ту силу, которая стимулирует и организует фашистское движение в Соединенных Штатах. Не видеть за лицемерными фразами о «защите демократических прав американских граждан» таких кругов зарождающегося в Соединенных Штатах действительного фашизма – это значит дезориентировать рабочий класс в борьбе против его заклятого врага»4.

Анализ Г. Димитрова уточнил политическое место ФДР. Были даны и соответствующие оценки его деятельности. «Хозяин, – обратился к ФДР его старый друг во время вторых «стадией», – вы читали сегодняшнюю «Таймс»? Не о чем больше беспокоиться. Коммунистическая партия решила поддержать вас». Рузвельт рассмеялся. Он не ждал и не искал поддержки ни от Компартии США, ни от социалистов. Реакционное крыло демократической партии тем не менее старательно ассоциировало ФДР с социализмом. Выступая в Нью-Йорке, А. Смит сообщил о великом открытии. «Ньюдилеры» застигли социалистов в момент, когда они купались. Они «стащили их платья, оделись в них и проповедуют классовую борьбу». Очень несерьезно.

ФДР как огня боялся ярлыков, и в то время, когда вокруг него ломались копья в идеологических схватках, а его действия интерпретировались в рамках той или иной концепции, он подчеркивал сугубо прагматические цели своей политики. Он не теоретизировал, а просто говорил: «Дело создания программы для нации в некоторых отношениях напоминает постройку корабля. В различных портах нашего побережья, где мне приходилось бывать, стоят большие океанские суда. Когда такой корабль стоит на верфи и установлены стальные конструкции на киле, для человека, не знающего судостроения, трудно сказать, какой вид приобретет корабль, когда со стапеля он выйдет в открытое море».

Друзья и единомышленники Рузвельта были положительно в отчаянии: почему президент упускает возможность внести свою лепту в теоретическое обсуждение, в конечном счете его политика интерпретировалась и справа, и слева. Отвечая на письмо профессора Р. Бейкера, биографа В. Вильсона, ФДР в середине 1935 года высказался на этот счет с исчерпывающей полнотой. «Психология масс такова, – утверждал он, – что из-за обычной человеческой слабости они не могут выдержать в течение длительного периода постоянное повторение высоких идеалов… Люди устают каждый день видеть одно и то же имя в заголовках газет и ежедневно слышать все тот же голос по радио. Пусть выговорятся другие, а я буду готов к новому стимулированию американского действия в надлежащий момент». ФДР имел в виду избирательную кампанию 1936 года.

Завершив дела вторых «ста дней», Рузвельт в сентябре 1935 года отправился в месячное плавание на крейсере «Хьюстон», оставив конгресс, по словам одного сенатора, «усталым, больным и в смятении». С собой ФДР взял двух соперников – Икеса и Гопкинса. На борту корабля царила непринужденная атмосфера. Мало сожалели о Ф. Перкинс, ее отсутствие позволило энергично выражаться (на заседаниях кабинета министры иной раз придерживали язык, памятуя, что среди них женщина, выбрасывавшая слова со скоростью авиационного пулемета). На корабле издавалась газета «Синяя шляпа», и, сочетая шутку с серьезным, ФДР пытался примирить Икеса и Гопкинса. Он писал в заметке, опубликованной в газете, под названием «Похоронена в море»: «Сегодня были устроены торжественные похороны ссоры между Гопкинсом и Икесом. Флаги были приспущены… Президент присутствовал на торжественной церемонии, которая, как мы надеемся, навсегда устранит имена этих двух парней с первых страниц газет. Гопкинс, как всегда, был одет в синие, коричневые и белые тона, и его красивая фигура выглядела великолепно на фоне залитого луной моря. Икес, как всегда, был в сером, улыбался улыбкой Джоконды, и при нем была его коллекция марок… Гопкинс выразил сожаление по поводу неприятных вещей, которые Икес говорил о нем, а Икес, со своей стороны, обещал выражаться еще крепче, как только он сможет получить стенографа, который тут же будет записывать его слова. Президент дружески похлопал их по спине, толкая обоих в море. «Полный вперед!» – приказал президент».

Шуткам на борту не было конца, ФДР весь искрился весельем, заражая ворчливого Икеса и сумрачного Гопкинса. Франклин не оставлял в покое никого из своего окружения. Игра в покер до полуночи, рыбная ловля, обставленная шутливо-торжественным церемониалом, бесконечные анекдоты и сплетни и т. д., и т. п. Прослышав, что его адъютант «папаша» Уотсон и адмирал Грейсон услаждают друг друга охотничьими рассказами, безбожно хвастаясь количеством убитых фазанов, ФДР серьезно напомнил, что он не только президент, но и главнокомандующий вооруженными силами США. Оба подчинены ему и он решит их спор.

ФДР торжественно составил правила проверки достоверности охотничьих рассказов: привязать обоих к деревьям на расстоянии ста метров, «вооружить каждого луком и стрелами, завязать глаза, потребовать, чтобы они кудахтали, как фазаны, тогда пусть стреляют». В безмятежном плавании на «Хьюстоне» ФДР проявлял лучшие качества невинного профессионального шутника, мало соответствовавшие мрачному понятию «диктатор».

Дела, однако, звали президента. Если внутренние проблемы, зависевшие от ФДР, были хоть на время разрешены, он не был властен над международными событиями. На борт «Хьюстона» поступили известия о нападении Италии на Эфиопию. Из Вашингтона сообщили, что государственный департамент задерживает издание прокламации президента о нейтралитете Соединенных Штатов в ожидании решения Лиги Наций. Президент был крайне раздосадован и, не вставая из-за обеденного стола, набросал указание Хэллу немедленно опубликовать прокламацию. «Они сбрасывают бомбы на Эфиопию, а это война. Зачем ждать, пока Муссолини объявит об этом?» – заявил ФДР. Что за прокламация и почему торопился президент?