Есть имена, назвав которые, невольно называешь и страну, частью национальной истории которой они стали. Это — имена-символы, манящие и исчезающие в таком ослепительном сиянии славы, что реальные человеческие черты «вершителей судеб» как бы стираются, оставив потомкам их сильно приукрашенные изображения и фразы, достойные античных героев.

Первое место среди таких людей с «квадратным основанием» в американской истории, бесспорно, занимает Джордж Вашингтон, еще при жизни удостоенный почетного прозвища «Отца Страны». Первый главнокомандующий войсками североамериканских колоний, восставших против британского владычества, первый президент США, первый из тех, кого в Америке до сих пор почтительно и трепетно именуют «отцами-основателями». Не за горами то время, когда исполнится двести лет со дня смерти Вашингтона. По меркам американской истории, насчитывающей чуть более двухсот лет, — срок немалый. Но имя и дела Вашингтона не забыты. Да и можно ли забыть человека, именем которого названа столица самой могущественной и процветающей державы современного мира — Соединенных Штатов Америки? Конечно же, нет.

Слава пришла к Вашингтону в ту пору, когда ни один, даже самый смелый предсказатель, не мог бы предположить того, чем станет Америка в будущем. «Герой Старого и Нового Света»- маркиз де Лафайет — называл его «Патриархом и Генералиссимусом Всемирной Свободы», уверяя, что имена сына и друга, которыми его почтил «Отец Страны», являются для него самыми «драгоценными званиями».

Всякий мало-мальски образованный европеец, ступивший на «землю Свободы» в конце XVIII в., почитал своим долгом встретиться со знаменитым генералом или хотя бы расспросить о нем. Встретиться с президентом США… Сейчас, в конце XX века, это сделать, вероятно, не так-то просто. Ну, а тогда, на исходе XVIII столетия? Не будем гадать. Послушаем лучше, что по этому поводу говорит один из посетивших тогда Америку иностранцев, знаменитый впоследствии писатель Ф. Р. де Шатобриан:

«Когда я прибыл в Филадельфию (в 1791 г. — А. Е.), — вспоминал Шатобриан, — генерал Вашингтон был в отлучке; мне пришлось прождать его с неделю. Он промчался мимо меня в карете, запряженной четверкой резвых лошадей. В те времена я воображал себе Вашингтона не иначе как Цинциннатом; Цинциннат в карете не слишком отвечал моим представлениям о республике 296 года по римскому летоисчислению. Диктатор Вашингтон виделся мне крестьянином, самолично погоняющим быков палкой и идущим за своим плугом. Однако, когда я явился к нему с рекомендательным письмом, он и вправду встретил меня с простотой, достойной древнего римлянина.

Дворец президента Соединенных Штатов представлял собой небольшой дом, ничем не отличающийся от соседних домов; у дверей ни охраны, ни даже слуг. Я постучал; вышла молоденькая служанка. Я спросил ее, дома ли генерал; она отвечала, что дома. Я сказал, что хотел бы передать ему письмо Служанка спросила мое имя, трудное для английского слуха; не сумев запомнить его, она мягко пригласила: «Walkin, sir. Входите, сударь», — и пошла впереди меня по узкому коридору — непременной принадлежности английских домов; она проводила меня в приемную и попросила подождать.

Я не испытывал волнения: ни величие души, ни величина состояния не завораживают меня; я восхищаюсь первым, но оно не подавляет меня; вторая же внушает мне не столько почтение, сколько жалость…

Через несколько минут вошел генерал: высокого роста, наружности не столько благородной, сколько спокойной и холодной, он походил на свои портреты. Я молча протянул ему письмо; он сломал печать, пробежал глазами послание и, дойдя до конца, воскликнул: «Полковник Арман!» Именное так называл он маркиза де Ла Руэри, и именно так маркиз подписал письмо.

Мы сели. Я кое-как изъяснил цель своего приезда. Он отвечал односложно то по-английски, то по-французски и слушал меня с некоторым удивлением; я заметил это и сказал с легкой досадой: «Во всяком случае, открыть северо-западный пролив (Шатобриан отправился в Соединенные Штаты с намерением обследовать северный морской путь между Атлантическим и Тихим океаном. — А. Е.) легче, чем основать нацию, как это сделали вы». — «Well, well, young man!» Ладно, ладно, молодой человек!» — воскликнул он, протягивая мне руку.

Он пригласил меня назавтра отобедать у него, и мы расстались.

Я не преминул воспользоваться приглашением. За столом нас было пятеро или шестеро. Разговор шел о Французской революции. Генерал показал нам ключ от Бастилии. Эти ключи… были не что иное, как игрушки, которые в те времена раздавали направо и налево… Если бы Вашингтон знал, как низко пали покорители Бастилии, он меньше дорожил бы своей реликвией… В десять вечера я простился с Вашингтоном; больше я никогда не видел его… Такова была моя встреча с солдатом-гражданином, освободителем целого мира. Вашингтон сошел в могилу прежде, чем я снискал хоть малейшее признание; я промелькнул перед ним ничтожной тенью; он явился мне в блеске своей славы, я ему — во мраке своей безвестности: имя мое, должно быть, тотчас изгладилось из его памяти; однако какое счастье, что взгляд его упал на меня! Мысль об этом согревала весь остаток моих дней: взгляд великого человека наделен благодетельной силою».

Почти вслед за Шатобрианом судьба занесла в Соединенные Штаты другую будущую знаменитость — Шарля Мориса де Талейрана, находившегося тогда еще в самом начале своей долгой и причудливой карьеры. Из крупных государственных деятелей Америки Талейран подружился лишь с Александром Гамильтоном. С Вашингтоном ему встретиться не довелось, но вот расспросить американцев об их великом соотечественнике любознательный француз, разумеется, не преминул. Результат расспросов, по-видимому, озадачил Шарля Мориса: «Вынужденный остановиться вследствие сильной грозы в Макиа… у границы восточных провинций, я задал несколько вопросов человеку, у которого я жил. Он занимал лучший дом в этом месте и был, как говорят там, человеком весьма почтенным. Когда тема о качестве земель и цене их была исчерпана, я спросил его, бывал ли он в Филадельфии. Он ответил, что еще не бывал, а между тем ему было около сорока пяти лет. Я едва решился спросить его, знает ли он генерала Вашингтона. «Я никогда не видел его», — сказал он мне. «Если бы вы отправились в Вашингтон, были бы вы рады увидеть его?» — «О да! Конечно, но я бы особенно хотел, — добавил он с оживленным взором, — видеть Бингама, про которого говорят, что он так богат».

Свидетельство Талейрана очень интересно, интересно, по крайней мере, тем, что показывает то, что «элита» американского общества ценила больше всего на свете, еще на заре обретенной Соединенными Штатами независимости, — деньги, деньги, очень много денег. Для «почтенных» обитателей Нового Света толстосум Бингам был, несомненно, куда значительнее первого президента США.

И все же любая нация, даже самая прагматичная из всех, не может обойтись без своих героев, в личности которых плохо ли, хорошо ли воплощаются национальный характер и национальное величие того или иного народа. Герои же появляются в героические времена. Вряд ли кто оспорит тот факт, что таким героическим временем для американцев были долгие семь лет Войны за независимость, с которых, собственно, и начинается национальная история США. «Революционная война за независимость привела к важным переменам в Северной Америке. Создание суверенного государства позволяло реализовать выдвинутые в годы революции требования и самостоятельно решать сложные социально-экономические и политические задачи. Последние десятилетия XVIII в. были насыщены крупными событиями, которые оказали влияние на дальнейшее развитие страны… Этот период американской истории неизменно вызывал значительный интерес и ученых, и политических деятелей. На протяжении двух столетий продолжаются споры о характере и движущих силах революции, ее историческом значении и последствиях. Различные мнения высказываются и о процессах, сопровождавших создание республики США, о периоде ее становления, включая годы, когда во главе ее находился первый президент Джордж Вашингтон.

Дж. Вашингтон еще современниками был внесен в анналы национальной истории».

Америку так же невозможно представить без Вашингтона, как Париж без Эйфелевой башни, Москву — без Кремля и Лондон — без Биг Бена.

В прижизненной и посмертной судьбе Вашингтона как бы персонифицировалась «американская мечта». И в самом деле, сын многодетного виргинского плантатора, в 11 лет потерявший отца, а уже в 16 раз и навсегда «рассорившийся» с матерью, он собственными усилиями прокладывает себе дорогу, к 20 годам сумев достичь очень многого. Но настоящая слава заставляет себя еще «немного» подождать (каких-то двадцать с небольшим лет). В 43 года он — главнокомандующий континентальной армией; в 44 — победитель англичан при Трентоне; 49 лет от роду он принимает капитуляцию войск генерала Корнваллиса под Йорктауном, фактически подводящую черту под героической борьбой колонистов против могущественной метрополии. В год своего 57-летия он избирается первым президентом Соединенных Штатов. За первым президентским сроком следует второй. Впрочем, здесь, очевидно, надо поставить точку. В задачу автора предисловия к книге вовсе не входит ее, пусть даже краткий, пересказ. Нет здесь, вероятно, необходимости останавливаться и на характеристике Вашингтонианы, что еще четверть века назад сделал в обширной статье автор предлагаемой вниманию читателя книги.

Роль Вашингтона в истории Соединенных Штатов и в истории всего XVIII века значительна и бесспорна. Когда весть о кончине великого американца достигла Франции, в стране был объявлен национальный траур. В войсках Французской республики зачитывали приказ Первого консула: «Вашингтон умер! Этот великий человек сражался против тирании; он утвердил независимость своего отечества. Память его будет всегда дорога для французского народа, как и для всех свободных людей обеих частей света…» Кто знает, быть может, эти несколько слов, прозвучавших в далекой Франции, — лучшая эпитафия первому президенту Соединенных Штатов Америки, «Отцу Страны», Джорджу Вашингтону.

* * *

Сказав несколько слов о герое этой книги, расскажем теперь немного и о ее авторе. Николай Николаевич Яковлев родился в г. Владикавказе в 1927 г. в семье профессионального военного. В семнадцать лет он стал студентом только что открывшегося МГИМО, одновременно поступив на юридический факультет МГУ, который закончил экстерном. По окончании МГИМО Н. Я. Яковлев получил направление в МИД. Работая в МИДе, он написал кандидатскую диссертацию, посвященную европейскому политическому кризису в канун второй мировой войны. Однако в самом начале 1952 года на семью Н. Я. Яковлева обрушился удар. Был арестован отец Николая Николаевича Н. Д. Яковлев, занимавший пост заместителя министра обороны. Не избежал ареста и сам Николай Николаевич. Лишь смерть Сталина спасла отца и сына от гибели. Однако от дипломатической карьеры Н. Я. Яковлеву пришлось отказаться навсегда.

В 1955 г. Н. Я. Яковлев стал сотрудником Института истории АН СССР, и с тех пор его научная судьба была тесно связана с Академией наук. Но он не порывал связи и с МГИМО, где в 1962 г. в качестве докторской диссертации защитил свою монографию «Новейшая история США. 1917–1960 гг.». Последние 20 лет жизни Николай Николаевич деятельно сотрудничал с Институтом социально-политических исследований РАН.

Н. Я. Яковлев принадлежал к числу тех отечественных историков, которых принято называть американистами. История США всегда находилась в центре научных интересов ученого. Его книги «США и Англия в годы второй мировой войны», «Новейшая история США. 1917–1960 гг.», «Франклин Рузвельт — человек и политик», «Преступившие грань», «Силуэты Вашингтона», «Религия в Америке 80-х», «Загадка Перл-Харбора», многократно переизданные, вошли в золотой фонд отечественной американистики. Н. Я. Яковлев был автором ряда статей, опубликованных в научных периодических изданиях, и глав в коллективных трудах, изданных под грифом Академии наук. Большая их часть была посвящена проблемам американской истории.

Наряду с историей США и историей международных отношений, Н. Я. Яковлев проявлял глубокий и, со временем все возраставший, интерес к проблемам отечественной истории. Яркое свидетельство этого — его монография об Октябрьской революции и гражданской войне — «Революция защищается», опубликованная в Милане в 1977 г. и насыщенная, по словам итальянского публициста Массимо Массара, «невероятным количеством фактического материала». Сам Н. Я. Яковлев большое значение придавал своей работе «1 августа 1914 г.», вышедшей в свет тремя годами раньше и исправившей, по словам автора, «догматическую трактовку истории нашей страны на подступах к 1917 году».

Много творческих сил и времени И. Н. Яковлев отдавал разработке проблем военной истории. Результатом кропотливой и настойчивой работы исследователя в этом направлении было появление ряда его книг, посвященных Сталинградской битве, войне с Японией, маршалу Г. К. Жукову.

Будучи блестящим переводчиком, Н. Я. Яковлев сумел познакомить отечественного читателя со многими интереснейшими книгами, вышедшими за рубежом. В частности, ему принадлежит перевод книги известного историка И. Дойчера о Л. Троцком («Троцкий в изгнании»), подготовка к печати, редактирование и вступительная статья книги «Федералист. Политические эссе А. Гамильтона, Дж. Мэдисона и Дж. Джея», перевод монографии американского исследователя Дж. Спара «Жуков. Взлет и падение великого полководца».

Н. Я. Яковлев скончался 7 апреля 1996 г., оставив после себя большое научное наследие — около трех десятков книг, общий тираж которых превышает 20 млн. экземпляров. Не все из написанного Николаем Николаевичем Яковлевым выдержало испытание временем. Ему случалось писать явно «заказные» книги (к примеру, печально знаменитую «ЦРУ против СССР»), «по долгу службы» разоблачать американский империализм, обильно оснащая свои работы цитатами «классиков марксизма-ленинизма». Но все это делал не один Н. Я. Яковлев. Сейчас, задним числом, легко осуждать ушедших. Однако не стоит забывать при этом, что тот, кто стреляет в прошлое из пистолета, получит пушечный выстрел в ответ.

* * *

Книга Н. Я. Яковлева о Джордже Вашингтоне, вышедшая в свет еще в 1973 г., и по сей день остается единственной обстоятельной биографией великого американца, опубликованной на русском языке. Предпринимая ее переиздание, издательство исходило прежде всего из этого обстоятельства. Впрочем, эта книга, написанная известным специалистом по истории США, адресована широкой читательской аудитории. Легкий язык, обилие интересных фактов, большая эрудиция автора, его несомненный литературный талант, — все это сделает «свидание с Вашингтоном» приятным и познавательным для всякого, кто возьмет в руки эту книгу.