Сборы были недолгими. С рассветом ратники Избигнева и Абы готовились свернуть вежи и выступить берегом Южного Буга в сторону Межибожья. Грузился на возы нехитрый воинский скарб. Оружие и доспехи велел Избигнев покуда не снимать. Кто ведает, вдруг половцы учинят нападение на их лагерь. Во все стороны от веж рассыпались пешие лазутчики — сакмагоны.

По-прежнему выла за войлочной стенкой вежи свирепая степная пурга. Снегом заметало пути. Приходилось ждать и надеяться, что к утру ветер стихнет и можно будет ехать. Пока же Избигнев и Або сидели перед котлом с варевом, оба хмурые, расстроенные неудачей.

Внезапно Ивачич резко вскинул вверх голову, в глазах его полыхнули задорные живые огоньки, он осторожно спросил:

— Сколько у тебя людей, воевода? Верно, достаточно. Что, если...

Он не договорил, выразительно уставившись на старого угра. — Напасть на стан Башкорда, отбить Берладника, — то ли вопросил, то ли заранее уже согласился с ним Або. — У хана много воинов. Тяжело будет. Если только внезапно, ночью. Где искать Ивана, ты знаешь. Видел его вежу. Захватим его и уйдём. Уйти тоже надо быстро. Нужны поводные кони.

— Они есть. Правда, не хватает на всех. Но сейчас зима. Половецкие скакуны голодны, тощи, скачут медленно. Мы должны суметь уйти от погони. Только бы не пурга эта... Полагаю, рискнуть стоит, воевода. Не возвращаться же на Русь несолоно хлебавши. Упреди своих сотников, десятников. А я поговорю со своими. Вежи...

— Вежи придётся бросить. С ними мы далеко не уедем. Догонят, навяжут бой.

— Если случится так, то Берладника... — Избигнев выразительно провёл перстом по горлу.

Або укоризненно глянул на него, но ничего не сказал. Откровенно говоря, вся затея эта с ночным нападением опытному мадьярскому ратоборцу была не особо по нраву. Но он решил рискнуть.

...Налетели в чёрную беззвёздную ночь. Бесшумно сняли половецкую сторожу. Загорелись подожжённые юрты. Галичане прорвались сквозь ряд повозок, но далее в становище тотчас встретили их с дикими воплями готовые к бою половцы. Видно, они вовремя почуяли опасность. План Избигнева застать Башкорда врасплох рухнул.

Рубились яро, в отблесках пламени видел Ивачич, как вздымаются и опускаются сабли, слышал лязг железа, лошадиное ржание, стоны, ругательства. Он сам кого-то рубил, ударял что было силы по аварским лубяным шеломам, мчался вперёд, отбивал сыпавшиеся удары.

Вырвавшись из пекла схватки, Избигнев осмотрелся кругом. Понял: Берладника не взять, к шатру Башкорда не подобраться. Круто поворотив скакуна, он крикнул сотскому:

— Уходим! Вборзе! Угров упреди!

Резкая острая боль обожгла спину. Перед глазами мелькнул синеватый истоптанный копытами грязный снег. И больше Избигнев уже ничего не видел, не понимал, не помнил.

Его куда-то положили, куда-то везли, в ушах стояло всё то же ржание и ещё некий отдалённый стихающий шум. Словно летел он куда-то в бешеном порыве, падал, проваливался в снег, вскакивал, бежал. Мутная белесая пелена порой проступала перед очами, но исчезала тут же, он оказывался во мраке ночи, в непроглядной чёрной тьме. Что творится вокруг, не понимал, не чувствовал. Не было ни обиды, ни досады, ни боли — одна пустота, один мрак, одно тупое ледяное безмолвие окутывало его.