6 декабря, около 22 часов вечера, военный аэродром в районе Гатчины

Где я? Что со мной? Что-то много вокруг белого… Но не холодно, значит — не снег. Забавно. Это уже рай, или еще нет? Или чистилище? Господи, как же болит башка… и грудь… и спина… и лицо. И все, все, все… Чаю, мне, чаю, и — папироску. Живо!

— Очухался, Витька? Оклемался, паразит! Ну, напугал ты меня, Витюша. В жизни я так не пугался.

Кто?.. Кто это?.. Что-то не пойму я… Таким большим может быть только архангел Гавриил… Но — нет, это всего лишь Борис Евгеньевич Белых. Борька. Держит в руке белую эмалированную кружку с чаем. Он — друг, он — знает, как надо заваривать чай для раненого меня. Если я ранен… А не убит…

Вроде бы пока не убит. Рядом на белой табуретке — пачка «Беломора», коробок спичек. Бросить бы эту вредную для здоровья привычку, а не могу, не хватает силы воли.

— Подожди немного, сейчас Маша придет, бинты кровавые с тебя размотает, а твои царапины помажет йодом и зеленкой. Ну, может кое-где пластырем заклеит. Ох, и повезло же тебе, Витька!

— А почему же я лежу? Если повезло… И вообще — иде я?

— Ребрышки у тебя хлипкие оказались… И потом — врач должен был осмотреть тебя более подробно. Да нормально все… А находишься ты, родной, в медпункте военного аэродрома, куда мы прибыли часа два назад на большом вертолете. Осмотрел тебя фершал скорехонько и велел катиться на все четыре стороны.

— Я что, сознание потерял? Я раненый, что ли?

— Очень слабо раненый ты, Витя, — ответил Борька и заулыбался. — Легкораненый. Синяки, ссадины, пара ребер… Не перелом даже, а так — трещины. Ну, слегка башкой треснулся — мелочи жизни.

— Ну, если это называется — легкораненый!.. Ребра, ушибы, башкой приложился… да, наверное, еще и психическая травма, скорей всего, есть. Причем, глубокая…

— Фигня, — сказал Боб, — пустяками отделался. Могло быть и похуже.

— Жаль, жаль, — значит инвалидности не дадут, опять работу искать надо.

Я огляделся: небольшая комната, лампа, стеклянные шкафчики в углу. Стены, крашеные масляной краской в какой-то кремовый цвет. Ширма белая, стулья казенные белые… Лекарствами шмонит, как в аптеке. Подо мной была самая настоящая медицинская кушетка, застланная белой простыней. За окном — темно…

— Ни хрена не помню… Гену помню, ехал куда-то — тоже припоминаю… А остальное — туман в голове.

— Это от укола. Ты в отключке был. Маша тебе какого-то своего шпионского дерьма в вену целый шприц всадила. Сказала — часа на два хватит. А потом вот — таблетка, стимулятор… Запьешь водичкой — как новый будешь. Не знаю, как называется, но она мне только пол-таблеточки такой дала, и я теперь запросто стометровку за десять секунд пробежать смогу.

— В сапогах, из положения лежа?

— О! Оно уже шутит… Ладно, лежи пока. А я пойду в местный сортир наведаюсь, потом тапки тебе какие-нибудь поищу, и-по домам. Хватит уже путешествовать. Маша куда-то пошла насчет «тачки» узнавать.

— Борька, а деньги?

— Что — деньги?

— Ты не придуривайся — это ведь я головой стукнулся. На «тачку» деньги? У нас же на двоих всего около полтинника было.

— Да, Витька… Ты действительно малость «выпал», наверное, все же притырнулся башкой посильнее, чем хотелось бы…

— Кому?

— Что — кому? — не понял Боб.

— Кому хотелось бы?

— Всем, — сказал Борька и выразительно покрутил пальцем у виска. Потом засунул руку во внутренний карман куртки и достал «билетов пачку». — Гена дал. Сказал — из оперативных. Ровно тыща!

Даже мои ослабленные нехваткой витаминов глазоньки разглядели, что бумажки-то в пачечке зелененькие… От этого я опять немного поплыл и откинулся на кушетку.

— А за «тачку» нам платить и вообще не надо. Во-первых, думаю, здесь никаких «тачек» нет — не Пулково все же, а во-вторых, Маша сейчас вызвонит своих бойцов, нас и развезут по домам.

— А доктор где?

— С доктором сложнее…

— Почему?

— Ну, улетел он… Неужели ничего не помнишь?

— Не-а… — слабеющим голосом ответил я. — Боб, у меня весь сегодняшний день из головы улетучился. Вообще, ни черта не помню. Наверное, все-таки сотрясение мозга и амнезия у меня… Частичная.

— Удивляюсь я — откуда ты Витька столько умных слов знаешь? Прямо, как доктор говоришь… Но молись Богу — ничего такого нецензурного, кроме синяков и шишек да парочки треснутых ребер, нет у тебя. Честно. Вот Ахмет, бедолага, нарвался. С ним доктор и улетел на вертолете.

Я сразу вспомнил маленького таджика… Я все вспомнил. Господи, ну почему такая непруха человеку?! Хотя в принципе-то любой из нас мог ту пульку поймать — и я, и Борька… Стреляли-то по кабине. Да и потом, когда они на «джипе» подъехали нас с Борькой добивать… Если бы Боб их из колиного «УЗИ» не прополоскал — страшно представить даже. Просто пристрелили бы нас как собак, и валялись бы мы все трое на обочине. Ну, а позже, конечно, Гена со своими орлами и орлицей Марией подлетел бы. Самолеты, вертолеты, спутники и Гена в портупее и с наганом. Вот бы огорчился…

— Здесь тебя доктор осмотрел, — продолжил Боб, — а на трассе еще и Мария в глаза твои бесстыжие заглянула.

— Зачем — в глаза?.. Это как?

— Реакцию проверяла. Просто веки тебе задрала, фонариком посветила, посмотрела и сказала, что какая-то там реакция нормальная.

— Какая реакция?

— Наверное, Вассермана, я других не знаю. Да, точно, так и сказала — реакция Вассермана, говорит, нормальная. Вот. Иначе бы тебе укол нельзя было делать. А так — вкололи, и ты — в отключке до самого Питера.

— Врешь ты все, собака. Реакция Вассермана — это на сифилис…

— Ну, ты — грамотный, тебе лучше знать, а мы университетов не кончали, — Борька взял с табуретки пачку «Беломра», вытряхнул папиросину. — Будешь?

Я отрицательно покачал головой — почему-то показалось, что если закурю — вырвет. Похоже, легкое сотрясение мозга у меня определенно имеется. С одной стороны, курить хотелось неимоверно, а с другой… Ну ладно, потерпим.

— Заткнись, пожалуйста… — попросил я его. — У меня и так плывет все, а тут еще ты со своим стебом и «Беломором»…

— Ладно, лежи пока ровно и дыши глыбко. А я на пару минут выйду — надо тебе все же шлепанцы найти. Не босиком же тебе к Лидуське своей возвращаться, — и он, слегка пригнувшись, чтобы не задеть головой притолоку двери, вышел из комнаты.

Господи — какой же он большой, Борька!

Да, вот так — а Ахмет был маленький…

За окнами медпункта самолетные двигатели на холостых оборотах яростно завывали свои стальные песни.

* * *

Позже, когда я малость оклемался, Борька сказал, что меня нашли в тридцати метрах от места столкновения. Пролететь около тридцати метров без крыльев — наверное, это своеобразный рекорд. Причем летел я боком, поскольку выкинуло меня через левую дверцу. Тоже повезло — воткнись я головой в лобовое стекло «КамАЗа», или в крышу кабины, черепушка бы моя стала как дно кастрюли — плоская. А так — мелкие мелочи…

И торчали, — сказал Борька, — из глубокого сугроба только твои ноги в грязных носках.

Это меня до сих пор удивляет. Не то, что носки несвежие — с этим-то как раз все ясно, а то, что я оказался без ботинок… Во время столкновения с джипом я каким-то образом умудрился выскочить из своих высоких зашнурованных мокасин. Хорошо еще, что не из штанов. Хотя в тот момент мне на это было наплевать.

Мне вообще на все было наплевать, я даже почти ничего и не помню — у меня, точнее, у «КамАЗа», скорость была за сотню — не меньше. Эти уроды даже и испугаться не успели, когда я их слева в задницу приложил. Ну, и с тягачем мне не удалось после этого справиться. Тоже улетел с дороги.

И вообще — чудо, что я жив и почти невредим остался. Но до самого Питера — сплошной провал в голове, черная дыра — ничего не помню, все — с Борькиных слов.

Логиновские бойцы хоть и с небольшим опозданием, но, в общем-то, прибыли. На нескольких машинах лихо подрулили прямо к месту моей жестковатой стыковки с тем джипом. Вслед за ними белобрысая Мария Иванова с каким-то большущим камуфляжным капитаном на черном генином «шевроле» подъехали. Потом и сам полковник прискакал. Он на вертолете нас догнал. Оказывается, логиновский «КамАЗ» и еще несколько машин всю дорогу позади нас километрах в пятидесяти тащились, прикрывали нам тыл, так сказать, подстраховывали, мать их так! Даже тягач на всякий случай вслед за нами пустили, умники. Однако пригодился вот.

Боб сказал, что логиновский тягач с нашим, который я случайно под откос у моста через Свирь вместе с тем джипом бандитским уронил — братья-близнецы. В общем, зацепили этим «КамАЗом» наш контейнер и дальше потащили. Доделывать, так сказать, нашу работу. Не знаю уж — доделали или нет.

А нас с Борькой, Марией, убитым Ахметом и парой логиновских ребят на вертолете «Ми-8» доставили в Питер, точнее — под Питер. На военный аэродром. Хороший транспорт эти ветряные мельницы. Нравятся они мне: взлетают, садятся, где попало, в воздухе могут висеть… Но и «КамАЗ» — тоже ничего машина.

Еще Борька сообщил мне, что в джипе до стыковки с моим тягачом было трое, а после — «полная корзина фарша». Я, пролетая над ними на небольшой высоте, ничего этого, разумеется, не заметил, а уж сосчитать, сколько там подонков этих, и вовсе не мог. Да и темновато было.

Ну и черт с ними, с ублюдками — чем больше их сдохнет, тем лучше. Был бы у меня танк — день и ночь давил бы эти «джипы» поганые. А заодно и «мерсы» шестисотые с пятисотыми…

Вот ведь удивительная вещь — страна нищая, три четверти народа за чертой бедности, солдаты в армии голодают, а по количеству дорогих и очень дорогих «тачек», наверное, первое место в мире держим. Скоро на дорогах сплошные «лимузины» и «джипы» с «ягуарами» останутся. Парадокс.

Хотя — чего удивляться? — у нас в России все необычно: сплошные странности и случайности. Ни хрена нас, россиян, понимаешь, умом не понять и никаким аршином не измерить. Самобытные мы все. Поголовно. А которые не самобытные, те или уже «за бугор» уехали, или — в «джипах»…

Вот я, например, точнее мы с Бобом — за что бы ни взялись, какое бы самое простое мероприятие не затеяли, почему-то всегда на грабли наступаем. Ну, что может быть проще — перегнать машину?! Их же тысячи ходят — туда и обратно, и водку всякую возят, и сигареты, а мы вот… перегнали.

Гена потом, когда все улеглось, нам рассказал, что не успели мы из Питера отбыть — на нашу шаланду сразу же ориентировка по милиции прошла. Есть у них там какой-то особый отдел, которому эта «Зубровка» поперек горла оказалась. Плюс бандиты нас активно стали отлавливливать из-за своих бандитских интересов, плюс — торговцы ядерными компонентами, плутонием этим, слежку за нами устроили. А заодно, вроде бы и эфэсбэшники шевельнулись по наши души. Ну и команда Логинова пристально приглядывала за нами.

Оказывается, всем до нас дело было. Тоже мне, нашли «крутых» драйверов, придурки! Смех да и только…

И что нам с Борькой так не везет? Может быть, мы с ним какие-нибудь долбоеды недоделанные? Так нет же, прежде учились и работали — семьи, дети… И все было нормально. Я при коммуняках двадцать семь лет трудового стажа успел наработать, да еще полевого — лет десять. Борька тоже всегда при деле был, не сачок: на «дальнобоях» шоферил, потом слесарил в парке. А при новом российском капитализме все время что-то не так у нас складывается. Загадка…