Ремезов явился, когда Светлана и Ольга почти отчаялись дождаться его. Около трех часов они не спускали глаз с телефона, но тот упорно молчал. Поэтому приход Ремезова был воспринят сестрами с радостью, а Светлана вообще готова была броситься ему на шею.

— Проходите, проходите, пожалуйста, — приговаривала она, крутясь вокруг него, как преданная собачонка, тем самым мешая сыщику проходить и безумно смущая.

Наконец они уселись в комнате, и Светлана принялась рассказывать:

— Он позвонил около четырех… Голос такой странный, знаете, я потом много думала и пришла к выводу, что он скорее всего что-то использовал, чтобы его изменить… Ну, обвязал рот шарфом, например…

— Что дословно он говорил?

— Говорил мало, буквально следующее: «Хотите увидеть свою дочку, готовьте десять тысяч баксов — нет, он сказал — «зеленых». Я еще перезвоню». Или что-то в таком роде. Но смысл я передала точно.

— Вы никого не подозреваете?

— Да нет, откуда… Главное, цифра — десять тысяч долларов. Не думаю, чтобы такие деньга мог требовать кто-то, знакомый с материальным положением нашей семьи. Откуда у нас такие деньги? Может, он перепутал Катьку с дочерью миллионера? С таким же успехом он мог бы требовать, например, двадцать тысяч долларов или сразу полмиллиона.

— Он ничего не перепутал… Он потребовал именно ту сумму…

Говорила Ольга — ровным, размеренным голосом.

Светлана и Ремезов как по команде уставились на нее, а она, глядя куда-то в сторону, продолжала:

— Десять тысяч долларов у меня были, я приготовила их, чтобы выплатить Игорю за комнату, на которую он претендовал при размене. Я не хотела, чтобы он затевал суд, потому что это травмировало бы Катю… Я… я продала бабушкины кольцо и медальон.

— Ты продала бабушкино кольцо, ничего мне не сказав?! — вскрикнула Светлана.

Одновременно с ней встрепенулся Ремезов:

— Вы сказали, что деньги были. Значит ли это, что теперь их нет?

— Да, — чуть слышно подтвердила Ольга.

Ремезов с размаху стукнул себя ладонью по коленке:

— Черт побери, долго еще будут продолжаться эти тайны мадридского двора?!

— Честное слово, я ничего не знала, — Светлана молитвенно сложила руки на груди.

Ремезов устремил тяжелый взгляд на Ольгу:

— Ольга Николаевна, почему же вы до сих пор ничего мне не сказали? У вас пропала такая крупная сумма денег, а вы молчите!

— Господи, да эти деньги для меня ничего не значат! Все, что я хочу, чтобы Катя вернулась. Плевать мне на все доллары в мире! — выкрикнула Ольга.

— Я вас понимаю, — Ремезов взял ее за руку, — но это ведь очень важно. Не исключено, что именно из-за них и пропала ваша дочь. Когда вы обнаружили, что денег нет?

Ольга судорожно сглотнула слезы:

— На следующий день утром, когда стала разбирать Катины вещи. Я нашла на ее столе, среди бумаг, конверт… В общем, деньги лежали в этом конверте. Их забрала Катя, хотя я ничего ей о них не говорила. Я ей не рассказывала о том, что продала кольцо, так же, как и Светлане.

— Но почему тогда, если деньги у нее, они их требуют от нас? — Светлана смотрела на Ремезова испуганными глазами.

Спросила бы что-нибудь попроще! Вообще дело пахло очень дурно: некто требовал выкуп, этот некто знал о крупной сумме денег, имеющейся в семье, о которой, по идее, могла рассказать девочка, сама же их и забравшая. Уж очень все это было сложно. У Ремезова ныло сердце от дурных предчувствий: в таких ситуациях заложники редко оставались в живых, ибо они знали похитителей в лицо и могли их выдать. А последние нередко оказывались их знакомыми, а то даже и родственниками!

— Кто еще знал о деньгах?

— Никто, — Ольга отрицательно покачала головой.

— А ваш бывший муж?

— Нет, он не знал.

— Каким образом вы продали кольцо?

— Профессор Караянов свел меня с ювелиром. Тот очень высоко оценил работу, нашел клиента, а потом передал мне деньги.

— Значит, вы не знаете, кто купил кольцо?

— Нет.

— А ювелира запомнили хотя бы?

— Его фамилия Школьник, Арнольд Наумович. Пожилой, живет в центре, в том самом доме, в котором универмаг… Только входить нужно через подворотню…

Тут Ремезова словно громом поразило. Все, о чем он спрашивал, было, конечно, важно, но еще важнее другое — подготовиться к следующему звонку похитителя, а ведь он может раздаться в любой момент!

— Стоп! — Он поднял ладонь. — Это потом. Сейчас обсудим модель поведения в отношении вымогателя. Прежде всего спокойствие. Потребуйте, чтобы он передал трубку девочке, скажите, что вам нужно время, чтобы собрать деньги. Главное, спокойно, спокойно, без криков и угроз, потому что он может оказаться человеком с неуравновешенной психикой.

— А вы нас оставите одних? — встревоженно спросила Светлана.

Ремезов замялся:

— В идеале, конечно, мне бы нужно остаться…

— Оставайтесь, мы вас положим спать на диване.

Ремезов покосился на предлагаемый диван, который показался ему коротковатым. Но делать было нечего.

— Вы же, наверное, не ужинали, — опять спохватилась Светлана.

— Да я как-то… — смутился Ремезов.

— Не ломайтесь, — немедленно отрезала она, безо всякого перехода превращаясь из озабоченной женщины в привычную бойкую на язык стервочку, — чай, не барышня на выданье. Пойдемте, я вас покормлю.

Ремезов поднялся и безропотно поплелся за ней на кухню.

* * *

Пока он управлялся с незамысловатым ужином — картофельным пюре и парой сосисок, Светлана сидела за кухонным столом напротив и курила, держа в руках стеклянную пепельницу. Ремезов неторопливо пережевывал резиновые сосиски производства местного мясокомбината и невольно косился на ее ноги. Закинутые одна на другую, они были открыты для обозрения, по крайней мере, на девяносто пять процентов благодаря своеобразному наряду, который не поддавался конкретному определению: то ли чрезвычайно короткое платье, то ли удлиненный свитер. Периодически Светлана меняла положение ног, и тогда на коленке, оказывавшейся сверху, на какое-то время сохранялось розовое пятно, действующее на Ремезова, как красная тряпка на быка.

— Черт, а кетчуп! — воскликнула она.

— Спасибо, уже не надо, — поблагодарил он, отодвигая пустую тарелку.

Она не стала мучаться угрызениями совести: ну забыла и забыла.

— Чай или кофе?

— Пожалуй, чай.

Она налила чаю ему и кофе себе. Чай, по крайней мере, был горячим и душистым, с необычным привкусом.

— Чабрец, — пояснила она, — правда, неплохо?

Он кивнул. Слава Богу, не какое-нибудь дьявольское зелье — уже хорошо. С нее станет собирать магические травы на заброшенном кладбище в полнолуние или летать на метле!

— Расскажите-ка мне лучше о колечке, которое стоит десять тысяч баксов, — попросил он, вдыхая дурманящий аромат чая.

Она так глубоко затянулась, что даже закашлялась.

— Все, нетути колечка, как выяснилось. А между прочим, это была последняя фамильная вещичка. В общем, потомки пошли по стопам пращуров, профукали единственный раритет.

— То есть? — уточнил Ремезов.

— Представьте себе, что мы с Ольгой последние рахитичные побеги на кряжистом древе захудалого дворянского рода, — пояснила она без особого энтузиазма. — Настолько захудалого, что наши предки еще задолго до революции влачили жалкое существование. Так что в годы оные у комиссаров интереса не вызывали, благодаря чему и уцелели. А все потому, что наш прапрадедушка когда-то проигрался в карты и спустил все подчистую, кстати, и это самое колечко, по семейным преданиям, чуть ли не подарок Екатерины. Так вот, колечко он все-таки потом отыграл, и оно осталось в семье. Вернее, оставалось до недавних пор.

— Как оно выглядело?

— Честно говоря, я небольшой специалист по ювелирной части. В общем, большой изумруд, несколько бриллиантов, а главное — старинная работа.

— Как я понял, был еще медальон?

— Да, но он представлял меньшую ценность, потому что был изготовлен позже, к кольцу… Но в нем тоже был изумруд.

Они помолчали. Ремезов маленькими глотками пил все еще горячий чай, Светлана задумчиво курила.

— Вы думаете, у нас есть шанс? — спросила она.

— В смысле?

— Найти Катьку.

Черт подери, что он мог сказать, что он мог пообещать, когда нужно было действовать, а он вместо этого пил чай и рассматривал женские коленки?

— Слушайте, Светлана, сейчас я уйду…

Она вскинула на него встревоженные глаза.

— Вызову к вам своего сотрудника — он подъедет минут через пятнадцать — и уйду, а вы пока действуйте по моей инструкции. Главное, если он позвонит, требуйте, чтобы он дал вам возможность поговорить с племянницей, а до тех пор ни на что не соглашайтесь. Я уверен, у вас все получится, а я скоро вернусь. Да, сотрудника, который к вам скоро пожалует, зовут Леонид Петрович Шестопалов.

Шестопалов, которому он позвонил домой, был жутко недоволен, ворчал и ругался, но Ремезов не сомневался, что появится тот быстро, на него всегда можно было положиться. За это замечательное качество Леонида Ремезов без колебаний прощал ему все остальное: лень, неорганизованность, патологическую сонливость.

Светлана, провожая его до дверей, вручила ему ключ:

— Держите. Зайдете потихоньку, чтобы Ольгу не разбудить, хотя вряд ли она заснет. Я вам постелю на диване.

Ремезов ключ взял, а про себя подумал с тоской, что к тому времени, как он вернется, диван будет давно занят Шестопаловым.