Ольга Чернова по-прежнему клялась-божилась, что слыхом не слыхивала от Кати ни о каком парне. В общем, старая песня, подобный случай на памяти Ремезова уже был. Тогда пятнадцатилетняя соплячка сбежала из дома с пятидесятилетним хреном, а любящие родители даже не догадывались, что у их чада такие разносторонние и нестандартные интересы. На первый взгляд обычная девочка из вполне благополучной семьи. Если у Кати, по наблюдениям бдительных старушек-соседок, имелся молодой человек, то не исключено, что они могли вдвоем отправиться в романтическое путешествие. На десять тысяч долларов можно очень даже нехило провести время. Тогда в исчезновении этой девицы и в самом деле нет никакого криминала, если не считать того, что она прихватила с собой всю мамочкину наличность. Кстати, к этой же версии склонялся и Шестопалов, пребывающий в трауре по своему безвременно разбитому «Москвичу». Он с утра торчал в ГАИ, разбираясь с владельцем «БМВ», с которым он так удачно «поцеловался», в надежде возместить понесенный ущерб. Таким образом Ремезов лишился единственного и бескорыстного помощника.

Он уже заканчивал повторный осмотр Катиной комнаты, как и в предыдущий раз, ничего не давший, когда пожаловала Светлана Коноплева. На этот раз она превзошла саму себя.

— Что он тут делает? — вопросила она в пространство.

Ремезов отвечать не стал: если она обращалась к нему, то почему в третьем лице?

— Я же ему сказала, что больше не нуждаюсь в его услугах! — Светлана нагнетала напряжение. После этих слов из-за ее спины выплыло нечто бесформенное и рыхлое и с научно-познавательным интересом уставилось на него сквозь очки круглыми немигающими глазами. Как оказалось впоследствии, это была женщина по имени Зоя, по крайней мере, так к ней обращалась Светлана.

— Вот, Зойка, посмотри, на представителя нашей доблестной милиции, правда, впечатляет?

Зойка молча поправила очки, а Ремезов демонстративно проигнорировал оскорбительный тон, с которым состоялось его представление.

— Если вы хотите меня обидеть, то не стоит тратить время.

— Ага, он выше этого, — подмигнула Светлана своей подружке. — Нет, ты только посмотри, посмотри на него.

Ремезов почувствовал, что ей не терпится сцепиться с ним. Ну уж нет, он ей такого удовольствия не доставит. Он откашлялся и спокойно спросил:

— Светлана Николаевна, ваша племянница никогда не рассказывала вам о том, что у нее появился молодой человек?

— Все ясно, — фыркнула она, — вы хотите доказать, что Катя девочка, способная уйти из дома с молодым человеком.

— Даже если и так, — заметил Ремезов, — сие вовсе не означает, что я не буду ее искать и дальше.

— И долго еще вы собираетесь ее искать? — В вопросе прозвучала откровенная издевка.

— Пока не найду. — Ремезов начал потихоньку закипать. Все-таки Светлана действовала на него, как красная тряпка на быка.

— Не смею вам мешать, продолжайте ваше благородное дело, — заметила она с вызовом и выбежала из квартиры. Зойка двинулась за ней следом.

Ремезов даже не успел прокомментировать ее дурацкую утреннюю выходку.

* * *

Хотя в списке и значились семеро — кто по фамилиям, а кто по кличкам, — начать он решил с квартиры, в которой и проходило небезызвестное наркотическое шоу, когда Илоне Костецкой подложили пистолет. Впрочем, здесь ему пришлось ограничиться беседой со встревоженной хозяйкой, уже успевшей выставить за дверь беспокойного квартиросъемщика. Надо же, какая оперативность! Молодая женщина интеллигентного вида, в модных очках, владелица квартиры, пригласив его войти, с патетикой заявила:

— Вы только посмотрите, во что эти негодяи превратили квартиру! Хлев, настоящий хлев. Теперь на ремонт миллионы уйдут.

Свою речь она сопровождала размашистой театральной жестикуляцией и горестными междометиями, словно к негодяям, превратившим ее жилище в хлев, относился и сам Ремезов.

Тот лишь скользнул взглядом по грязным стенам, взлохмаченным и оборванным обоям. С той достопамятной ночи здесь ничего не изменилось, даже запах не выветрился, несмотря на широко распахнутые отнюдь не по зимней погоде — окна.

— Сочувствую, — сказал он и добавил: — А что же вы сдали квартиру и за все время ни разу не наведались посмотреть, как живет ваш квартирант?

Женщина сгоряча звонко хлопнула себя ладонями по бедрам, туго обтянутым зеленым трикотажным платьем:

— Да если бы я знала! Мне его рекомендовали как приличного молодого человека. Вот и доверяй после этого рекомендациям!

Ремезов достал из кармана фотографию Кати Черновой и показал ее женщине. Чем черт не шутит, а вдруг она ее когда-нибудь видела в своей квартире?

Та взглянула и покачала головой:

— Не знаю… А что, она тут тоже бывала?

— Этого я не знаю, — честно признался Ремезов.

Рассерженная хозяйка между тем не унималась:

— А что же мне делать, как возместить ущерб? Ведь вы же милиция, вы должны мне помочь!

— Обращайтесь в суд, — посоветовал Ремезов, направляясь к выходу. У двери он спохватился: — Кстати, не знаете, где сейчас ваш бывший квартирант?

— Не знаю и знать не хочу, — отрезала владелица квартиры, метнув в сторону сыщика такой гневный взгляд, словно он имел непосредственное отношение ко всему тому, что творилось в ее поруганном жилище.

— Нечего за дурными деньгами гоняться, — не без яду заметил Ремезов, уже оказавшись за порогом. Потом, сощурившись, посмотрел на список, составленный Груздевым, и сказал уже самому себе: — Ну что, парень, а не поискать ли мне тебя в политехническом? Там, если верить Груздеву, пасется большая часть городских обалдуев. Все они у меня по именам и фамилиям. Что же касается лиц, значащихся под кличками Гнедой и Мультик, то, я надеюсь, в процессе общения с остальными их инкогнито будет расшифровано.

* * *

— А в чем мы, собственно, провинились? — Голубоглазый миляга и симпатяга по имени Влад Найденов не отводил от Ремезова кристально честного взгляда.

Приблизительно так же вели себя и двое других — Георгий Ручников и Борис Сомов, — всю троицу Ремезов вызвал с лекции по сопромату. Кто бы мог подумать, что еще позавчера он мог их лицезреть валяющимися в собственной блевотине? Такие приличные ребята-студенты. После того как их без всяких разборок, только потому, что в приятной компании оказалась дочка непростого папочки, отпустили из милиции, мальчишки откровенно наглели.

— Так вы меня не узнаете? — удивился Ремезов. Было чему удивляться. Он, например, хорошо помнил, что накостылял по шее миляге Владу, когда тот опрометчиво попытался дать стрекоча.

Голубоглазый убрал с лица безоблачную улыбку.

— Между прочим, за рукоприкладство сейчас из милиции выгоняют, — заявил этот нахалюга.

— Меня не выгонят, — заверил Ремезов, не вдаваясь в подробности, по какой причине его уже не выгонят. — А если ты такой борец за права человека, то дуй в управление и пиши на меня жалобу, только не забудь уточнить, при каких обстоятельствах я тебе вломил.

— Да ладно, — пробурчал Влад и опустил глаза.

— То-то же, — не удержался от наставительного замечания Ремезов, а сам подумал: «И чего я к ним привязался? Кажется, с недавних пор меня это больше не касается, пусть себе ширяются до посинения. Все, что меня сейчас интересует, это куда девалась Катя Чернова. Как только я это узнаю, вообще забуду, что когда-то имел глупость работать в милиции». — Ладно, красавчики, обещаю, что больше вас не побеспокою, — совершенно искренне пообещал Ремезов. За Огородникова он не отвечал, за бывшее родное ведомство тоже. — А вы за это всего лишь полюбуетесь фотографией одной очень симпатичной девушки и скажете, видели вы ее когда-нибудь или нет.

Ремезов вытащил фотографию, и по выражению лица Влада Найденова сразу догадался, что Катя была ему знакома, но за информацию о ней он намерен долго и нудно торговаться.

— Что, видел ее?

Тот пожал плечами:

— Может, видел, может, нет. Знаете, как это бывает, такая дырявая память…

«Дать бы тебе еще разок, чтобы мозги прочистились, — подумал Ремезов, — и твоя бессознательная память сразу бы превратилась в сознательную». Он растягивал паузу и не сводил тяжелого взгляда с лица хамоватого студента. В конце концов тот не выдержал:

— Да видел я ее всего один раз, тогда же, на хате…

— Она что, тоже туда захаживала?

— В том-то и дело, что нет. Просто на минуту зашла и вызвала одного парня… Дальше прихожей шагу не ступила, поэтому ее никто не заметил, а я случайно увидел в зеркале ее отражение. Там на стене зеркало, ну, я подошел причесаться и увидел в прихожей какую-то незнакомую девчонку.

— Ты говоришь, что она за кем-то пришла. За кем?

Парень замялся, выдавать приятеля ему не хотелось, и Ремезову пришлось его приободрить напоминанием:

— Я же обещал, что обо всех вас позабуду.

Влад вздохнул:

— Ну, я не уверен, что она пришла за Красным, но он сразу же следом за ней смылся и с тех пор не появлялся…

— Кто такой Красный?

— Генка Красавченко, учится с нами на одном курсе, нет его сейчас, уехал.

— Куда?

— Откуда я знаю? Может, домой, он же не местный.

Ну вот, мелькнуло у Ремезова, неужели наконец попал в яблочко? Дай Бог, дай-то Бог! Он мгновенно потерял интерес к своим юным собеседникам, повернулся и размашисто зашагал в сторону учебной части, где надеялся заполучить адрес Геннадия Красавченко, который, вероятно, и был похитителем если не самой Кати Черновой, то, по крайней мере, ее доверчивого девичьего сердца. Не исключено, что к сердцу прилагались и десять тысяч «зеленых».