Все оклеивали окна.

Дома по обе стороны канала стройно гляделись в собственное отражение: день был тихий и ясный. Не верилось, что война.

Они прошли по ажурному мостику. В воде рисунок на окнах лишь иногда подергивался рябью, но тотчас спохватывался: полоски, клеточки, ромбы. Кто-то постарался и на своем окне полосками бумаги изобразил солнце: бумажные ленточки лучей должны были удержать стекло, если вдруг рядом грохнет взрыв.

Серебристые туши аэростатов парили высоко в небе и украшали его, будто в праздник. Стальные тросы, удерживавшие их с земли, издалека были не видны: казалось, стая китов дремлет в летней голубизне.

– Это не значит, что все эти люди паникуют и думают, что в Ленинград ворвутся фашисты, – сказала Таня.

Шурка шагал немного впереди, и Танины слова отскочили от его спины горохом. Он упер руки в бока, спиной старательно излучая презрение. Рядом, в такой же точно позе, только без презрения, шел Бобка. На ходу Шурка быстро написал что-то в самодельном блокноте, оторвал листок. Отдал Бобке.

Бобка обежал тетю Веру сзади, сунул листок Тане. Та развернула. «Дура», – значилось на нем. Таня скомкала записку.

– Таня права, – сказала тетя Вера. – К тому же людям надо помогать.

Помогать? – засомневалась Таня. Толстуха, одетая в пальто и шубу, явно была не из тех, кому требуется помощь. Она сама требовала, выгрызала, вырывала когтями.

Бобка шел рядом с Таней. Ждал, не будет ли ответа. Его не было. И Бобка взял Таню за руку.

Тетя Вера вздохнула и посмотрела на Таню. На Шурку.

– Товарищи, вы не хотите объяснить мне, что происходит?

Витрины большого книжного магазина были заложены тугими серыми мешками. Солнце нагревало им бока. Прохожие шли мимо. Совершенно обычные – в жакетах, шляпах, рубахах, летних туфлях. Поодаль трамваи так же привычно бренчали по проспекту среди мостовой, касаясь проводов поднятыми рожками.

– Шурка?

Тот пожал плечами, не вынимая руки из карманов.

– Мы играем в почту, – хмуро сказала Таня.

Свернули.

– Вот эта улица, – сказала тетя Вера.

В сторону Эрмитажа медленно прокатил грузовик, замаскированный свежими зелеными ветками, – словно снялась с места небольшая рощица. Шурка проводил его взглядом.

Тротуар мела дворничиха. Завязки фартука делили ее фигуру на два куба.

Тетя Вера отыскала табличку с номером дома. Сверилась.

Колючая метла замерла. Дворничиха глянула подозрительно.

– Вы к кому, гражданка?

– К Парамоновым, – ответила тетя Вера.

Дворничиха заулыбалась.

– А, да-да… Да-да…

Она держала метлу так же, как большие статуи в Эрмитаже держат копье.

– У нас парадная спокойная. И в квартире жильцы спокойные. И дом спокойный. Зачем же ей… вам, – поправилась она, – беспокоиться?

Таня хмуро смотрела на дворничиху: как-то слишком уж часто она говорит «спокойные».

– Мы окна только заклеить, – ответила тетя Вера.

Дворничиха увидела сумку. Всплеснула сильными руками.

– Зачем же вы муку с собой несли, утруждались? Я бы вам своей дала!

Она добрая, подумал Шурка. Глядя на широкое сдобное лицо дворничихи, привыкшее к ветру и солнцу, трудно было думать иначе.

– А мальчонка тоже ваш? – кивнула она на Бобку. И подмигнула.

Тот спрятался за Таню.

– Мой, – ответила тетя Вера, нетерпеливо заглядывая дворничихе через плечо. Сумка оттягивала ей руки.

– Ах, ну вы проходите, проходите.

Тане даже показалось, что дворничиха слегка поклонилась. Поставила метлу к стене.

– Давайте ж я вам сумочку-то поднесу. Жалко, что ли? – И почти силой вырвала у тети Веры сумку. – Идите, ну!

Она могучей рукой потянула на себя тяжелую дверь парадной и первой вошла.

В парадной было прохладно. Дворничиха топала впереди. Таня задрала голову: казалось, они внутри огромной раковины.

– Второй этаж, – радушно отозвалась сверху дворничиха. Ей ответило каменное, плиткой выложенное эхо.

Дверь в квартиру оказалась высокой. На ней, как водится, пестрели таблички с фамилиями жильцов и указанием, кому сколько раз звонить.

Дворничиха отперла дверь своим ключом. Распахнула одной рукой, другой поставила сумку прямо в темный коридор.

– Вам приятного… Приятного…

Но не придумала – чего. Махнула рукой и потопала вниз. Хлопнула дверь.

Уже и эхо стихло, а тетя Вера все медлила войти. Глядя на нее, не входили и Таня, Бобка, Шурка. Из щели тянуло запахом и звуками кухни.

– Парамоновы? Кто это еще такие? – фыркнул Шурка.

– Знакомая одна. По работе. Мы им просто немного поможем.

Таня не сводила с нее глаз, но молчала.

– А что, эти Парамоновы сами свои окна заклеить не могут? – полюбопытствовал Шурка. По его тону было ясно, что он этих никчемных Парамоновых осуждает.

– Ну-у, – потянула тетя Вера, – им пришлось срочно уехать.

Шурке не понравился ее ответ, а особенно голос. Еще одна тайна тети Веры. И как раз тогда, когда Ворон за ней следит. В том, что Ворон за ней следит, он не сомневался.

«Пойдем домой!» – хотел крикнуть он. Пока не поздно…

Тетя Вера открыла дверь пошире и пропустила всех троих вперед.