– Бобка! – негромко окликнула темноту Таня.
Шурку била крупная дрожь. «Неужели я боюсь?» – с досадой подумал он. И позавидовал Тане: она, похоже, не боится. Правда, он не видел Таниного лица, зато чувствовал ее бок: Таня не тряслась.
Она рассердилась:
– Да прекрати ты подскакивать!
И снова послушала темноту.
– Бобка?..
– Холодно! – соврал Шурка. Вернее, не совсем соврал: он уже сам не понимал, от холода дрожит или от страха. – Надоел этот мороз поганый! Сил уже нет!..
– Тише ты… Не слышу. Ты слышал?
– Что?
– Вроде шаги. Бобка! Бобка, это ты? Иди сюда. Хватит. Не смешно.
– Ты чего чешешься? – обернулся к ней Шурка.
Танин локоть замер.
– Ничего, – огрызнулась она. – Бобка!
Ни звука.
Было ясно: Бобку надо искать. Вот только где? И где это они сами?
Темнота была идеально черной. У Шурки стала чесаться шея, а под мышками намокло.
Таня размотала шарф. Стянула шапку.
Теперь у Шурки зачесалось все: спина, ноги под рейтузами, голова, живот. Он просунул руку под пальто, чтобы поскрести, – и не удержался, быстро расстегнул пуговицы. Пальто распахнулось. Шурка ждал, что сейчас к груди прикоснется ледяная плита воздуха. Но было ничуть не холодно.
– Господи, зачем мы только сюда полезли, – ворчала Таня. – Надо было остаться в этой чертовой квартире.
– Ты что, хочешь обратно?!
– Конечно, хочу! – Танин голос задребезжал. – Мы просто струсили. Каких-то дурацких стульев в темноте испугались. Совсем уже паникерами стали…
Мишку не упоминали, будто его и не было.
– Таня, мы где? – спросил темноту Шурка.
– Черный ход, наверное.
– Из комнаты?
Черный ход в квартирах обычно шел из кухни.
– Может, здесь раньше была кухня. А потом сделали комнату, – не сдавалась сестра. Но Шурка слышал в ее голосе сомнение.
Таня отпустила его.
– Погоди!
Но рука ухватила пустоту. По стене зашуршали ладони: Таня шла на ощупь.
– Не ходи, – испугался он.
– «Не ходи»!.. А Бобку Пушкин искать будет?.. Бобка! – негромко звала Таня. – Шурка, а Бублик с тобой? – вдруг опомнилась она.
– Бублик, – позвал Шурка.
Оба прислушались. Ничего.
– Сбежал, – вздохнула Таня.
Но не сдалась:
– Бобка, ты что, спрятался? Вылезай. На нас больше никто не нападает. Пошли обратно в нашу комнату!
Темнота так и заливала глаза, и просвета в ней не было.
У Шурки разболелась голова. Под мышками как будто лежала мокрая горячая вата. Он стянул шапку – и почувствовал, что голову охватил теплый воздух! Но поделиться с Таней открытием он не успел.
Раздался щелчок – Таня нащупала в темноте выключатель. И Шурка увидел сестру. Глаза у нее были круглые. Она была без шапки, шарф свисал на локте дохлым удавом, пальто нараспашку. Шурка узнал и тусклые обои, и пыльную лампу, похожую на серый кокон, свисающий с потолка, и золоченую раму на стене. И даже козетку. Она не брыкалась, не топала ножками – стояла спокойно, обычная, замызганная.
– Что за ерунда такая? – недоуменно смотрела вокруг Таня.
Они были в той же самой комнате. Ненужный шарф соскользнул на пол. Им было тепло!
– Затопил, наверное, кто-то. В доме.
Кто и как – это было настолько сложно представить, что не стали и пытаться. Уши, руки, ступни у Шурки точно иголками закололо от тепла.
Они разом повернулись к картине. В желтоватом электрическом свете она теперь была хорошо видна обоим. На картине была какая-то серовато-свинцовая муть; цветом она напоминала грязную воду, в которой несколько раз вымыли кисточку. Казалось, картину кто-то встряхнул – так, что смазались все линии, все цвета перемешались, все слилось, и ничего уже не разобрать.
Таня подошла.
– Странно, мне казалось, там была какая-то рощица… или берег.
– Ой, не трогай! – всполошился Шурка.
Насчет рощицы он сомневался: когда бежали за Бобкой, он вроде бы видел на картине какую-то улицу.
– Значит, мне просто показалось в темноте! – подвела итог Таня.
Залезла с ногами на козетку. Та скрипнула, но не шевельнулась.
Таня постучала по картине согнутым пальцем. Звук был стеклянный.
– Странно… – Она с сомнением смотрела на грязно-серую муть. – Кому может нравиться такая картина?
Спрыгнула. Поглядела на Шурку круглыми глазищами. И сказала совсем не то, что хотела сказать:
– Все ясно. Пока мы в темноте орали, как дураки, Бобка выскочил в коридор. И ждет нас в комнате. Идем.