Санки со всего маху врылись носом в сугроб.
Шурка выдирался наружу ногами и рукой, а другой тащил Бобку. Раскидал снег. Выполз. От него валил пар.
Бобка не ощущал мороза. Он только понимал, что вокруг не просто холодно, а страшно холодно. Огромные ледяные мечи свисали с крыш.
Но это были крыши! Знакомая твердая линия крыш. Без всяких там штучек.
Солнце ласково золотило студеные дома.
Из-за толстой корки инея, искрящейся на солнце, мертвый трамвай казался елочной игрушкой.
Бобка почувствовал, как что-то маленькое и твердое холодит руку. Он посмотрел на запястье и поразился: две толстенькие стрелки были неподвижны, а третья, тоненькая, живо бежала по кругу, словно проверяя, все ли деления на месте. Часы снова шли!
Шурка тоже заглянул.
– Тю, – сказал он. – Тети-Верины часики. Вот они, оказывается, где. Идем.