ник, и если Гвибер терпел неудачу, то это была, по его мнению, неудача учителя. Несмотря на это, он не отвратил подростка от охоты овладевать знаниями, и Гвибер признается, что он остался бы приверженным наукам, даже если б ему угрожала смерть.

Гвибер кается, что упорство в ученьи ему поначалу придавали не благочестивые побуждения, а жажда прославиться. Он увлекался сочинениями «в подражание Овидию», «употребляя нескромные и постыдные выражения», так что его учитель получил предостережение в сонном видении. Впрочем, признается Гвибер, ни страх пред Богом, ни собственный его стыд, ни упомянутое видение не сразу образумили его и не отвратили от сочинения песен (по-видимому, в стиле поэзии вагантов). Но затем, как водится в агиографии, наступает обращение грешника: Гвибер предается более достойным и серьезным занятиям – комментированию Святого Писания и изучению сочинений Григория Великого и других старых и почтенных авторов, тексты которых он толковал «аллегорически, морально и анагогически». В этих благочестивых занятиях его поддерживал и наставлял Ансельм, аббат монастыря Бек, будущий архиепископ Кентерберийский, причем Гвибер дает понять читателю, что их интеллектуальное общение и было главной причиной визитов знаменитого теолога.

Возвращаясь мыслью к матери15, Гвибер отмечает, что, будучи неграмотной, она была весьма благочестива. Более всего она страшилась погибели собственной души и потому постоянно и усердно каялась в грехах, тяжесть коих ведома одному лишь Господу. Страх этот, видимо, был ею воспитан и в сыне. Скорее всего, подобными фобиями, а вовсе не мнимыми фрейдистскими комплексами, были порождены преследовавшие его многочисленные ужасные сновидения и явления в них бесов.

Таков традиционный способ изображения внутреннего мира индивида; в видениях и страхах выражаются попытки самоидентификации. Психический опыт монахов того времени, упоминаемый в ряде жизнеописаний, – почти аналогичен, идет ли речь о Рауле Глабере, Отлохе из Санкт-Эммерама или Гвибере Но-жанском. Обычно видения знаменовали решающие моменты жизни человека и служили этапами его «обращения». В «автобиографии» Гвибера рассказано ни много ни мало о почти полусотне видений; часть их – собственные видения Гвибера, которые он имел в разные периоды своей жизни; другие видения пережили его мать или иные лица16. Видения открывают тайны мира иного, но именно поэтому они теснейшим образом влияют на жизнь и личность человека. В них конденсируются всякого рода страхи и депрессивные состояния, подавленные влечения и желания, в которых персонаж не готов откровенно при-