к «сверхкомпенсации». Мысль Панофски, как кажется, находит подтверждение в словах современника Сугерия, высказанных и его некрологе: «Малый и телом, и происхождением, стреноженный этими двумя малостями, он тем не менее в своей малости, не стал малым человеком»3. То, что Сугерий с детства воспитывался в Сен-Дени, по мнению Панофски, развило в нем чувство сыновней принадлежности к аббатству, так что все его надежды и способности были теснейшим образом с ним связаны, и он в конце концов полностью идентифицировал себя с аббатством4. Как видим, без фрейдизма многие современные исследователи средневековой личности шагу ступить не могут! Вспомним рассуждения Бентона о «закомплексованности» Гвибера Ножанского: личность и злоключения Абеляра, пережившего кризис после кастрации, в свою очередь, «просятся» в психоаналитическую схему. Незачем исключать возможность наличия тех или иных неврозов и комплексов у упомянутых средневековых авторов. Однако сами эти напряженные психические состояния были прежде всего исторически обусловлены и окрашены их временем. Именно их культурно-историческая обусловленность, на мой взгляд. и заслуживала бы особого внимания.