Глава клана Феникса, едва ему удалось выставить визитеров, тотчас призвал к себе Тана и Кетан. Те не замедлили явиться. Правда вампирша выглядела очень утомленно, а на ее щеках играл лихорадочный румянец. Кивнув им, Имхотеп велел:

– Немедленно принесите мне ключи от внутренних покоев.

– Да, господин.

– И, Тан, позаботься, чтобы меня никто не беспокоил.

– Да, господин.

Кетан немного дрожащей рукой вручила Имхотепу ключи. Тот поблагодарил взглядом и направился к покоям. Лицо оставалось таким же непроницаемым, но на самом деле дверь вампир открывал с замиранием сердца.

Внутренние покои. Святая святых. С тех пор, как Имхотеп здесь жил, в комнате бывали лишь он сам и двое сопровождающих. А ведь внешне была комната как комната. Просторная, хорошо обставленная, с египетским колоритом, привнесенным гостями, если бы не пара "но".

Во-первых, комната скорее походила на святилище из-за обилия свечей, а во-вторых, в центре на возвышении стоял саркофаг. Настоящий, массивный, хотя и не производил впечатления такового, черный. По краям иероглифы пополам с древней письменностью вампиров. Охранные и предостерегающие надписи. На крышке саркофага вырезан золотисто-алый феникс, над которым изображена луна во всех ее фазах.

Имхотеп подошел к саркофагу и почти благоговейно дотронулся до крышки. Осторожно очертил кончиками пальцев резьбу по краю - словно читал рукопись для слепых. Наконец, проговорил:

– Кровь к крови, пламя к пламени. Открываю тебя во имя и по праву Живого огня!

Он говорил все это на исконном вампирском языке, и одновременно нажал на три потайные пружины. Верное слово и верное дело дали результат. По щели, отделяющей крышку от саркофага, пробежала голубая искра. Раздался легкий щелчок, и крышка отъехала в сторону, открывая содержимое.

Имхотеп тотчас заглянул внутри и застыл. В саркофаге, словно в уютной кровати лежала молодая девушка. Руки скрещены на груди, как принято у фараонов, но в них ничего нет. На лице выражение какого-то умиротворения, как у спящей, да и весь облик говорит скорее о сне, чем о смерти.

Девушка одета в просторное одеяние: платье или даже кимоно алого цвета с золотой вышивкой. Длинные волосы разметались по подушке. Но не такие длинные, как ранее. Гораздо короче по сравнению с теми, что должны быть. И лицо, каждая черточка которого четко отпечаталась в памяти Имхотепа, стало другим. Не сильно отличающимся, но другим. Перед главой клана Феникса в саркофаге лежала точная копия Полины.

Не меньше минуты Имхотеп пристально изучал содержимое саркофага, потом рассмеялся. Этот его смех напоминал битое стекло. Так смеются, когда плакать нет больше сил. Но все-таки в какой-то мере Имхотеп испытал облегчение. Все разрешалось, но так, как он и не предполагал.

Его смех не остался не услышанным. В дверь осторожно постучались, и голос Кетан поинтересовался:

– Могу я войти, господин?

– Да, проходи.

Весь облик вампирши выражал беспокойство и участие. Затворив за собой дверь, она осторожно спросила:

– С вами все в порядке?

– Да, Кетан. Все хорошо, как это только может быть.

– Я рада, если так.

Вампирша подошла ближе, почти благоговейно провела рукой по кромке саркофага, и тут же охнула, прижав ладони к груди.

– Что с тобой? Тебе больно?

Обеспокоенный Имхотеп тотчас оказался рядом, взял Кетан под руку и усадил в кресло у стены.

– Нет. Все… хорошо. Сейчас будет. Это… не боль, а как горячее давление.

– Стало сильнее, да?

– Да, - кивнула Кетан и тут же запрокинула голову, чтобы вампир не увидел мерцающих слез.

– Я… могу я посмотреть?

– Да, - после короткого колебания. Ведь он уже видел ее такой, ну или почти.

– Я буду очень осторожен.

Кетан лишь кивнула и села так, чтобы Имхотепу было удобнее. Тот присел между ее раздвинутых коленей и принялся расстегивать блузку, предварительно вытащив ее из брюк. Действовал он почти невесомо. Казалось, что пуговицы расходятся сами. С большей деликатностью действовать просто невозможно.

Только расстегнув до конца, Имхотеп сдвинул ткань в сторону, обнажая красивую грудь. Но глава клана делал вид, что этот предмет интересует его в последнюю очередь. К тому же там было, чему отвлечь внимание.

Всю грудину, огибая сами груди и занимая часть подтянутого живота, занимало нечто среднее между шрамом и татуировкой. Больше всего изображение походило на четыре объединенных кинжала. Причем рисунок будто раздваивался. Он был начерчен четкими линиями, словно взяли алый карандаш и обвели по лекалу. И, вместе с тем, создавалось ощущение объемности.

Имхотеп нежно провел кончиками пальцев по алым линиям, спросив:

– Больно? - и в голосе звучала такая забота, что невольно сердце щемило.

– Нет. Уже нет, - отвечала Кетан, очень надеясь, что вампир не заметит, как участилось ее сердцебиение.

– Они стали еще ярче.

– Да. Теперь такие четкие. - Они еще изменятся?

– Думаю, нет. Знаки достигли свой финальной стадии. Скорее всего, это был последний всплеск.

– И… что дальше?

– К сожалению, все идет не так, как задумывалось. Идет стремительно. Но даже сейчас она придет. Все равно придет. Это, - он снова бережно дотронулся до знаков, - позовет ее. Такой зов она не сможет не услышать.

Кетан вздохнула, кивнув. Ее рука уже поднялась, чтобы привести одежду в порядок, когда, внезапно, Имхотеп обвил ее талию, обнимая. Высокий лоб коснулся груди. Вампир заговорил тихо, но от того не менее проникновенно:

– Прости. Прости меня, Кетан. Я подвергаю тебя такому суровому испытанию! Я не имею на это право, и все равно…

– Но тут нет твоей вины. Это же моя судьба.

– Все равно. Я мог бы отказаться от этой затеи. Не нарушать создавшегося равновесия.

– Я знаю, сколь много значит для тебя дочь. И коль появился шанс ее вернуть, то надо его использовать.

– Ты восхищаешь меня своей добротой и самопожертвованием!

– Я просто не могу поступить иначе, - пожала плечами Кетан и, решившись, запустила пальцы в густой полночный шелк волос Имхотепа. - И я вижу, как тебе не легко, хотя ты позволяешь увидеть лишь малую толику. Ты столько делаешь для всех, а для себя?

– В том, что я задумал, лишь мой личный интерес. Но это низко!

– Нет. Да и не важно. Все равно все пошло по-другому.

На это Имхотеп ничего не сказал, но и отстраниться от ласкающих его рук не стремился. Скорее, наоборот, изо всех сил старался сохранить невозмутимость, и, вместе с тем, с замиранием сердца отдавался каждому прикосновению. Это было так просто и так правильно. Через некоторое время Имхотеп счастливо вздохнул:

– Наверное, сами боги послали тебя мне!

– Боги? Ты веришь в богов? - почти подтрунивая.

– Сложно не верить, когда сам несколько тысячелетий исполняешь его обязанности, - тихо рассмеялся вампир. - Хотя, должен отметить, это довольно утомительно.

Кетан рассмеялась в ответ, не прерывая ласки. Забавная, должно быть, картина - глава клана на коленях перед своим птенцом, которая гладит его по голове, как ребенка. Но оба не придавали этому значения.

Имхотеп поймал одну из ласкающих рук и поцеловал, сказав:

– Спасибо.

– За что?

– За все, что делаешь для меня. За твою доброту и заботу. И за самопожертвование.

– Это не самопожертвование. Я же еще ничем не жертвую, а только стараюсь быть полезной.

– О, тебе это удается сторицей! Я могу жалеть лишь об одном.

– О чем же?

– О том, что не встретил тебя раньше, - ослепительная улыбка, предназначенная только для Кетан.

– Не думаю, что та, которой я была раньше, тебе бы понравилась.

– Почему?

– Я рассказывала, что, пока не встретила Лазель, больше походила на дикую кошку, которая готова была убить любого, кто к ней прикоснется. Особенно, если это мужчина.

– Похоже, я в неоплатном долгу перед главой клана Инъяиль, - с теплой улыбкой проговорил Имхотеп. - Она очень много значит для тебя?

Кетан показалось, что она слышит нотки ревности, но не могла за это поручиться, и все-таки ответила:

– Да. Она помогла мне возродиться, снова обрести душевный покой. Иначе я бы просто умерла. Лучшего друга просто не может быть.

– Друга… - глава клана Феникса так произнес это слово, словно старался распробовать его на вкус, прочувствовать все аспекты.

– Именно. К сожалению или к счастью, мы не можем быть вместе как пара. Это не для нас. Лазель всегда это знала, а я - как только вновь обрела себя.

Имхотеп тихо засмеялся, и его пальцы принялись вырисовывать узоры на спине вампирши.

– Я сказала что-то смешное?

– Нет-нет. Я просто подумал, что у Лазель есть все шансы заткнуть за пояс мать. Все эти ее достижения…

– Не думаю, что она ставит себе такую цель, - нахмурилась Кетан, хотя это далось не легко. Умелые руки продолжали ласкать бархатистую кожу. Мысли останавливались, хотелось лишь, чтобы эти прикосновения не заканчивались.

– О, прошу, не сердись! - тихая просьба, но сказанная таким голосом!

Кетан распахнула глаза в неверии. Неужели получится? Сегодня или особенная ночь или еще что-то! Никогда еще Имхотеп не смотрел на нее так жарко! И его руки…

Вампирша постаралась припомнить все их опыты с Лазель и окончательно решилась воспользоваться ситуацией и поцеловать его, в конце-то концов, когда губы Имхотепа сами накрыли ее собственные. Неожиданно и восхитительно. И Кетан ринулась в этот поцелуй, как в спасение, решив во что бы то ни стало идти до конца. А завтра хоть потоп!

Похоже, глава клана Феникса читал ее мысли, так как сказал:

– Я не знаю, что будет завтра. Но мы можем насладиться сегодня. Такой возможности может и не представиться еще раз.

Кетан не думала возражать. Но у нее оставалось такое ощущение, словно он извиняется каждым своим движением.