Следующий день стал днем великого потрясения для «Новых робинзонов».

Когда набитый новыми туристами катер с победным гудком подвалил к пирсу, Влад, готовый принять канат, неловко отшатнулся и упал в воду.

На катере дружно захохотали. Варя с Маринкой, выскочившие из кухни, приготовились прыснуть и замерли. У обеих перехватило дыхание.

— Марин, я брежу?

— Если только мы вместе.

В метре от пирса вынырнула голова Влада, закашляла очумело.

— Эй, на берегу, конец принимать будете? — завопили из рулевой рубки.

Опомнившийся Костя подскочил и поймал петлю.

С задранного носа катера опустили деревянную доску — трап, туристы заторопились высаживаться.

Влад выплюнул воду и выбрался на мостки. Вдвоем с Костей они стояли по бокам трапа и подавали сходящим руки.

Первыми высадилась стайка молодежи, за ними — три пенсионерки в панамах, груженый удочками и сачками дядька среднего возраста, еще один без удочек… сразу за ним шла Наталья.

Она ничуть не изменилась.

— Привет, робинзоны. Не ожидали? Неужели Эдик не предупредил?

Возникла заминка, кучерявый крепыш с фотоаппаратом, спускавшийся следом, ткнулся Наталье в спину и чуть не слетел вниз.

— Фу, какие вы неловкие! — рассердилась она.

Рука Влада бессильно повисла, Наталья сама ухватилась за его локоть и соскочила с трапа.

* * *

— Не понимаю.

— Чего не понимаешь?

— Зачем она вернулась?

— Костя говорит — из экономии. Мол, деньги за путевки уплачены, погода отличная. А Людмиле все равно не поможешь. — сообщила Маринка. Она уже успела сбегать и поспрашивать Костю.

— Да полно, это Костя выдумал, потому что сам жадина. Она же богатая, Наталья. Поехала бы лучше в Таиланд, если еще не наотдыхалась!

— Я читала, что богатые — самые скряги и есть.

Подруги задумались о странностях психологии. На берегу продолжалась суета, теперь на борт грузились прежние отдыхающие.

У кое-кого из них вид был слегка растерянный.

К поварихам подошел непривычно бледный москвич Геннадий, пожал им руки.

— Если вдруг в Москве будете — непременно звоните. Немного странно… хотя, конечно, это лишние сантименты. В общем, удачи вам, приятно было…кх. м Он потоптался, хотел еще что-то сказать, но не решился и молча полез на катер.

— Пойдем и мы, пора обед выставлять, — сказала Варя.

— А еще Костя говорит, Эдик знал, что она вернется. — продолжала Маринка, — Ну правильно, мы же в ее палатке не убирали. Все вещи тут оставались, а нам и ни к чему.

— Я про палатку забыла, — призналась Варя, — а почему Эдик никому не сказал?

— Не успел, наверное. Он же вернулся — а тут бац, Светка померла, ну и выскочило из головы.

— У Эдика выскочило? Ну, возможно, — с сомнением протянула Варя. — И все-таки, я Косте не верю. Зачем Наталья вернулась?

* * *

Ответ подруги получили очень скоро, не успели новые туристы разобраться по палаткам и отобедать.

Маринка пулей выскочила из столовой, где только что разливала борщ.

— Варька! Быстро! Внутрь загляни.

На торце длинного стола рядом с Владом пристроилась Наталья. Лица Влада было не разглядеть, он глядел в миску и махал ложкой равномерно, как робот. Наталья что-то ему говорила.

— И что это значит? — спросила Варя, вернувшись в кухню.

— Одно из двух. Либо она за ним бегает, либо она его…

— Подозревает! — хором ахнули подруги.

* * *

Ах, если бы можно было позвонить Эркюлю Пуаро или мистеру Шерлоку Холмсу! Варя попыталась разложить мысли по полочкам, как завещали эти гении сыскного дела, но ничего не получалось.

Есть еще мисс Марпл, хотя ее Варя меньше любила. Но и до мисс Марпл не дозвониться. Остается только взывать мысленно.

Что же делать, с чего начать?

Если пятьдесят пять раз задать один и тот же вопрос, ответ непременно прилетит. Из подсознания. Или из Зазеркалья — какая, в сущности, разница.

«Разговаривайте с людьми, как можно больше разговаривайте о пустяках. В конце концов кто-то из них скажет что-то нужное!» Кажется, это Пуаро. Значит, будем разговаривать.

* * *

Джемайка смотрела на море сухими глазами.

— Жалко, что аквалангов у нас нет. Я бы ей шланг продырявила!

— Ты что, Джемайка! О ком ты?

— О ком? О Наталье… Корова толстая! Ах, экскурсия вокруг острова, ах ночное купание… Гадина! Людмила — та другая была. А я еще на нее злилась, что какая — то старая тетка меня жалеет. Дура была!

— Не такая уж старая. Тридцать пять лет всего.

Джемайка фыркнула. Все, кому перевалило за двадцать, в ее глазах были безнадежно древними.

— А с чего ты взяла, что Людмила тебя жалеет? — поспешно спросила Варя (ей самой стукнуло уже двадцать пять).

— Жалела, — мрачно повторила Джемайка, — я ж не слепая. Видела, как она на меня смотрит, чтоб ей. Сочувствовала! Она — мне! Ты подумай, а?!

В ее голосе смешались непонимание и возмущение, Варе сделалось смешно. Права Маринка, Джемайка совсем еще школьница.

— И на пикник его не пригласила, он знаешь, как рассчитывал? А Людмила не позвала! Может, думала, я ее за это прощу? Дудки!

— Да с чего ты взяла, что у Влада что-то было серьезное к Людмиле? По-моему, он просто выпендривается, цену себе в твоих глазах набивает.

— Цену набивает? Да он ей в любви клялся, представь! Замуж умолял! Её! Она же старая! Она толстая! А он…он такой…

Джемайка, наконец, захлюпала.

— Я ночью поплавать вышла, а они возле пирса. Я как умерла сразу, все пусто сделалось и как-то… бесчувственно. Болтаюсь в воде, слушаю.

— Я думала, она в него двумя руками вцепится, а она — нет, говорит. Ты, говорит, меня рано утром не видел. Это ты сейчас вспыхнул, искры летят, а через полгода, самое большее раскаешься. И что тогда? Жена, чай, не рукавица.

Джемайка повернула к Варе мокрое лицо.

— Это она к чему, а? Рукавица. Не понять. А потом вдруг и говорит, невзначай будто — у меня дочке сейчас было бы, как вашей Джемайке. Убила бы ее за это, честное слово! Ой.

Я не это хотела сказать.

— Значит, вот почему Влада на пикник не позвали, — сказала Варя, как будто не замечая оговорки.

Джемайка закивала.

— Нарочно, чтоб он совсем понял. Я, дура, сперва обрадовалась, когда… ну, когда. Думаю, Влад постепенно отойдет и все будет, как раньше.

Только он на меня не глядит больше. А потом Эта явилась.

Вот скажи, Варька, это нормально? У тебя сестра погибла, а ты путевку догуливать едешь?! Ладно бы бедная была, весь год на отпуск копила. Так нет ведь! Денег полно, куда хочет, может рвануть — хоть в Таиланд, хоть в Европу. Не разорилась бы. Чего ее сюда принесло? Вцепилась во Влада…

— Типа, воспоминания о близком человеке?

— Ага, щас! Она, если хочешь знать, Людмилу терпеть не могла!

— Ты что? Они же сестры.

Вскочив, как пружина, Джемайка демонически расхохоталась.

— А вы с Маринкой — дуры! И вообще… вообще… Катитесь вы все знаете, куда?!

И рыбкой махнула в воду.

Варя растерянно вытерла с лица брызги и поплелась искать Маринку.

* * *

— Ну и сама она дура, — возмутилась Маринка, — Людмила уж никак не старуха. Просто Джемайку задрало, что Влад предпочел Людмилу, а не ее, молодую — красивую.

— Выходит, у Джемайки повода убивать не было. Если она не врет, конечно.

— Насчет признания Влада? Не врет. Она бы такого никогда не выдумала.

— Пожалуй. Значит что же, Влад?

Все сходилось на нем. И мотив, и возможности, и знание острова. И ныряет, как бог.

Но у Вари оставались сомнения.

Да, Влад — Казанова. Но когда это Казановы женщин убивали? Им это несвойственно. И потом, с недавних пор Варе казалось, что под маской победителя Влад прячет совсем другого человека. Куда более мягкого и ранимого.

* * *

Итак, кто у нас сегодня на связи? Мистер Холмс?

Варя вытянулась поудобнее в лодке, уставилась в небо.

— Вы не учли фактор времени, — сказал великий сыщик голосом актера Ливанова. — Если верить собранным данным, Влад до последнего рассчитывал получить приглашение на пикник. А медуз ловить в темноте несподручно.

Шерлок Холмс со вкусом затянулся, душистое облачко табачного дыма поплыло, на миг затуманив звезды.

— Странно, запах табака совершенно реальный…

— Спросить тебя хочу, Костя.

Слова упали так внезапно, что Варя с перепугу онемела, будто кролик перед удавом. И хорошо сделала.

В двух шагах от мостков остановились двое. Это же надо было так увлечься воображаемой беседой, чтоб прослушать хруст шагов по берегу!

— Когда Светкину палатку выгребали, порожней тары много нашли?

Костин голос звучал слегка удивленно.

— Веришь — нет, два бутыля всего. Один — маленький, из-под бренди. И здоровый пузырь от китайской водки. Фэнь — цзу, типа. Она, видать, и впрямь завязать пыталась.

Жаль бабу.

— Им, говорят, это трудней еще, чем мужикам, — задумчиво добавил Костя, помолчав.

Но Эдик не склонен был к философии.

— Ладно, ты тут антимонии не разводи, жалельщик нашелся.

Лучше скажи — лекарства какие-то были?

— Эдик. Алё! Это ж докторская палатка! Там этих пузырьков — удавиться!

— Все пузырьки, которые медпункту положены, я наперечет знаю. Не об этом речь. Короче, не поглядел. Может, Влад чего заметил?

— Типа, таблетки какие? — дошло до Кости. — Не, не видели. Да ты сам смекни — если они у нее и были, так припрятаны. Мы ее шмотки в сумки попихали, может, там?

— Ладно. Я сам посмотрю.

Они еще помолчали. Костя принюхался к ветру.

— Завтра погода будет. Свожу, пожалуй, народ на остров Палтусова. Короче, я на боковую.

И ушел, насвистывая.

Эдик остался, топтался совсем близко. Варя боялась, что он полезет в лодку и ее обнаружит.

Но Эдик в лодку не полез, прошел мостками. Постоял на краю пирса, швырнул окурок в воду.

— Пьянчуга, чтоб ее… Надо было так влететь. Болван я!