На исходе северное лето — по десятку видимых примет. Весь одет в парной туман рассвета август — хлебосол и густоед. Осень, ветровая и рябая, явится, немного переждя, по сгоревшим листьям барабаня нахлыстом ядрёного дождя. Я пока ещё в неё не верю. Всей упрямой силой естества на последнем солнце огневеет яркая, чеканная листва. Как грибник заправского закала, туесок подвесив лубяной, ты идёшь и, чтобы не мешало, солнце оставляешь за спиной. На плече покатого оврага, что колючим ельником порос, рыжиков оранжевых ватага в бусинах невысушенных рос. В войлоке багульника окреп он, словно ярким солнцем обожжён, подосиновик, тугой, как репа, хрустнет под охотничьим ножом. Не ленись почаще нагибаться — на тебя глядит со всех сторон обложное русское богатство леса удивительных даров. Говорят у нас — и это правда — хоть кого возьмёт она в полон, та земля, что щедрою наградой отмечает каждый твой поклон.