Начиная с околичностей, избегая слов в упор, ты опять о культе личности поднимаешь разговор. Оправляя брючки узкие, сморщив ясное чело, ты коришь «покорство русское» беззастенчиво и зло. Ты разишь словами колкими, чтобы — в душу и до дна... За твоими недомолвками чья-то выучка видна. Никого не упрекали мы, что утратам нет числа, очень трудно, неприкаянно наша молодость прошла. Не играя в прятки с правдою, не страшимся честных слов — за колючими оградами много сложено голов. Мы вернулись. Не убитые ни цингою, ни трудом, не с дешёвою обидою вспоминаем мы о том. По особенному больно нам было, может быть, всегда, что на шапке у конвойного наша красная звезда. Мы вернулись. Но не каждому разрешается пока нашей болью, нашей жаждою спекулировать с лотка. И с застенчивостью девичьей, принимая скорбный вид, оглашать никчемный перечень личных болей и обид. В этих лет суровой повести на тяжёлые слова только людям с чистой совестью доверяются права. Если выдюжили, выстояли силой правды и любви, значит, были коммунистами — настоящими людьми.