Мне не было и пяти лет, когда я узнал, что такое футбол. Осенью 1914 года наша семья перебралась на жительство из Оружейного переулка Москвы в Самарский. Заняли мы там крохотную квартирку на первом этаже во флигеле, принадлежавшем домовладельцу Зяблову. Буквально в пяти-шести метрах перед нашими окнами возвышался забор, за которым находилась спортивная площадка клуба «Унион». Немудрено, что уже со следующей весны я по примеру старших ребят из нашего и соседних дворов забирался на дерево возле забора и внимательно наблюдал за тренировками, а по воскресеньям и за играми футболистов «Униона». Постоянно находясь на этой импровизированной «трибуне», я внимательно прислушивался к репликам взрослых парней, понимавших толк в игре и знавших всех футболистов по имени и фамилии. Особенно мне запомнился центр нападения Леонид Смирнов. Это был лучший игрок клуба, любимец местных болельщиков. «Леня, давай жизни!», «Смирнов, шутуй по воротам!» – выкрики подобного рода то и дело слышались во время игр «Униона». Поясню: раньше многие футбольные термины заимствовались из английского языка, а от них образовывались новые слова – некий футбольный жаргон. «Шут» – удар по мячу; следовательно, «шутуй» означало «бей».

Так началось мое увлечение футболом. Впрочем, у футбола нашелся серьезный соперник. По другую сторону стадиона «Унион» располагалось знаменитое тогда в России киноателье Ханжонкова. Огромное по тем временам здание, две стены которого были сплошь из стекла. Там постоянно шли съемки. Могли ли мы, окрестные мальчишки, обойти вниманием столь увлекательное зрелище?! Ведь кинематограф считался чудом XX века!

Футбол или кино? Чему отдать предпочтение? И то и другое пнтересно. Стадион был ближе, и это обстоятельство в конце концов победило. Впрочем, и второе увлечение не прошло для меня бесследно – я стал впоследствии завзятым театралом.

Все, что творилось на спортивной площадке, мы затем старательно копировали. Мячи делали сами, набивая старый чулок ватой и тряпками. Тренировали удары по воротам, били штрафные и пенальти и конечно же проводили матчи – двор на двор, переулок на переулок. Команды именовались по фамилиям домовладельцев или названиям переулков. К примеру, наша – ЗКС (Зябловский клуб спорта), по аналогии с известнейшим тогда Замоскворецким клубом спорта (также ЗКС), другие – ЧКС, БКС и так далее.

Давно уже нет стадиона «Унион», нет и Самарского переулка. Сейчас на этом месте сооружен спортивный комплекс – красавец «Олимпийский». На футбольном поле моего детства расположился лучший в стране плавательный бассейн.

 

Трудные времена

Хорошо помню один из сентябрьских дней 1916 года. Я, шестилетний мальчишка, во все глаза наблюдаю сквозь стеклянную стену за съемками очередного фильма в киноателье Ханжонкова. Меня особенно привлекали прожектора, освещающие съемочную площадку. Они беспрерывно трещали и дымили – техника, как я теперь понимаю, была тогда далека от совершенства. И в это время – крики одного из моих друзей: «Мишка, тебя мать ищет! Отец твой с фронта вернулся!». Не чувствуя под собой ног, я припустил домой.

Шел в ту пору третий год первой мировой войны. Отца только летом призвали в армию. Прошел лишь месяц с небольшим – и вот он уже, оказывается, возвратился.

Вбегаю в дом, мать говорит: «Поехали быстро к отцу!». Куда ехать? Где отец? Ничего не понятно. А мама не объясняет. Прибыли на Брянский (ныне Киевский) вокзал, только недавно сооруженный. Вошли мы в здание, и я обмер – все его помещения забиты койками, на которых лежат раненые. После выгрузки из санитарных поездов их размещали здесь перед отправкой в госпитали. Выяснилось, что отец тоже ранен, но его уже увезли в Лефортово. Туда мы попали только на следующий день и здесь с ужасом узнали, что ему ампутировали левую ногу выше колена.

Вскоре отца перевели в госпиталь для выздоравливающих, который располагался в доме старого уголка Дуровых на старой Божедомке (теперь улице Дурова), можно сказать по соседству с нами, и я проводил у него все свободное время. Отец рассказал мне, что был тяжело ранен в момент, когда вместе с товарищами разрезал ножницами проволочное заграждение.

Отцу моему Иосифу Владимировичу было тогда 28 лет. В 1902 году его мать, моя бабушка, Мария Гавриловна, которая служила в прислугах, выписала, как говорили раньше, сына из деревни Калужской губернии в Москву на заработки. Работал он сначала разносчиком газет в районе Сокольников, затем устроился учеником в типографию, а освоив профессию печатника-накладчика, трудился у известных тогда издателей Сытина, Левинсона, Кушнарева.

После выписки из госпиталя он вернулся в типографию, но работал теперь счетоводом в бухгалтерии.

Мои родители (мать у меня была портнихой) с одобрением относились к тому, что я увлекся спортом. Отец любил повторять, что это полезно для физического развития. «Стадион рядом, значит, всегда будет на глазах», – говорил он матери.

Когда мне исполнилось шесть лет, от другой своей бабушки, Варвары Васильевны, я получил желанный подарок – коньки «снегурочки». Они достались от господ – семьи подрядчика Силуанова. На следующее утро я уже опробовал подарок. Поначалу, правда, скользил на одном коньке, но скоро научился бегать и на двух сразу.

Октябрь 1917 года. От взрослых только и слышал: «Революция!» «Начинается новая жизнь!». Революция! В городе стрельба. Мать наставляет: «Дальше трамвайной линии не ходи».

Едва кончилась мировая война, как началась гражданская. Голодное, холодное время. Тут уж не до спорта. Через Самарский переулок проходила трасса перевозки дров с Виндавского (ныне Рижского) вокзала в центр. Вместе с другими мальчишками выпрашивали у возчиков: «Дяденька, скинь поленце!». И сколько было радости, когда просьба выполнялась! Дома можно было хотя бы отогреться!

В конце 1919 года обстановка начала улучшаться. Помню об этом потому, что мать уже не так неотступно следила за мной и редко загоняла домой. Мы с мальчишками залили во дворе небольшой каток, на котором с утра до вечера клюшками-самоделками играли в хоккей, – правда, пока еще не на коньках, а в обычной обуви. Да и мяча у нас настоящего не было – брали теннисный мяч или просто деревянный шарик.

Через год я уже научился играть в настоящий хоккей, причем играл я не только со сверстниками, но и со взрослыми членами клуба «Унион» на их площадке.

 

Первые шаги

Спортивная жизнь Москвы постепенно начала организовываться. При «Унионе» были образованы детские футбольные команды. С формой тогда было туго – играли кто в чем. Мой отец умел красить ткани, и мы попросили его выкрасить наши рубашки в сиреневый цвет клуба «Унион». Сиреневой краски, однако, не нашлось – была только голубая. Что делать? Провели собрание, решили, что футболки у нас будут голубые, трусы – белые.

Наша команда приобрела относительно опрятный вид.

Помимо простейших тренировок проводили мы и встречи с командами известных клубов. В день матча собирались в Самарском переулке и пешком отправлялись на игру, скажем, в Сокольники – на площадку ОЛЛС (общество любителей лыжного спорта) или на стадион «Красная Пресня». И после таких многокилометровых пеших переходов играли в футбол. С тех пор, видимо, у меня и выработалась неприхотливость в быту. Став старшим тренером московского «Динамо», занимая эту должность в других клубах, в сборной СССР, я никогда, к примеру, не претендовал в гостинице на так называемый штабной номер-люкс, полагающийся руководителю команды, всегда уступал его ведущим футболистам, считая, что им важнее, чем мне, хорошо отдохнуть перед ответственной встречей.

Впервые в официальных соревнованиях я выступил зимой 1923 года за шестую хоккейную команду «Моссовета» (так стал называться «Унион»).

В отличие от футбола, в хоккее в то время не было ни детских, ни юношеских команд. А играть-то хотелось! Мы, каюсь, пошли на обман, записав в карточке участника чемпионата Москвы, что нам 18 лет. Мне в ту пору было только 13, хотя внешне, особенно в зимней амуниции, я выглядел солиднее, а старшему из нашей команды, Павлу Короткову, – 17. Тогда строгого контроля за возрастом игроков не велось, чем мы и воспользовались, чтобы осуществить свою заветную мечту. Ко всеобщему удивлению (многие ведь знали о нашей проделке), шестая команда «Моссовета» выиграла все матчи с крупным счетом. Если заметить, что из того состава помимо меня и Короткова известными хоккеистами впоследствии стали Дмитрий Успенский, Николай Когна, Петр Яковлев, то следует признать, что успех был не случайным.

Прошел год, и меня перевели в пятую хоккейную команду «Совторгслужащих» (таково было новое название команды «Моссовета»), но прежнего удовлетворения от игры не было. Дело в том, что наиболее крепких физически ребят из прошлогоднего нашего боевого коллектива перевели в четвертую, третью, а кое-кого даже во вторую команды клуба. Остались только мы с Успенским, другие были хотя и взрослые, но начинающие хоккеисты, плохо владевшие клюшкой и слабо бегавшие на коньках. В один из дней наша пятая команда была разгромлена на Патриарших (ныне Пионерских)" прудах «Красной Пресней» со счетом 6:0. Обычно после проведенного матча мы возвращались на свой стадион, чтобы посмотреть игру первой команды.

На этот раз возвращение было безрадостным. Капитан первой нашей команды Владимир Стрепихеев встретил меня обычным вопросом: «Как сыграли?». Я ответил, но не мог сдержать разочарования и расплакался – 14 лет всего-то было! «Да кого поставили в состав? Многие даже на коньках кататься не умеют!» – говорил я сквозь слезы. Растерянный Стрепихеев стал меня утешать: «Михеич, да ты не расстраивайся, в спорте всякое бывает». С тех пор и пошло: Михеич да Михеич – иначе ко мне никто и не обращался. Это уже потом я стал Михеем…

В хоккее я с самого начала выступал на месте центрального нападающего, а моим неизменным партнером – правым инсайдом – на протяжении десяти лет, вплоть до 1933 года, в клубе, то и дело менявшем названия («Моссовет», «Профинтерн», «Совторгслужащие», СКиГ – Союз кооперации и госторговли, «Буревестник»), был Дмитрий Успенский. Он не очень быстро бегал на коньках, но зато, хорошо владея клюшкой, был большим мастером обманных движений и точных своевременных передач. Его игра всегда доставляла истинное удовольствие любителям хоккея. Мы с ним и учились вместе – вначале в школе имени Луначарского на 3-й Мещанской (ныне улица Щепкина), а затем в школе №. 58 на улице Мархлевского, где заканчивали девятый класс (тогда среднее образование было девятилетним). С детства воспитанный в духе спортивности, я и в школе постоянно играл в баскетбол, ручной мяч, итальянскую лапту (игра, похожая на волейбол), салочки, занимался легкой атлетикой, гимнастикой… Теперь я понимаю, что мне очень многое дала для освоения финтов в футболе постоянная игра в салочки, поскольку для успеха в ней надо быть ловким, быстрым, координированным, уметь мгновенно менять направление движения, резко тормозить, делать рывки с ускорением…

В то время каждый выпускник школы помимо среднего образования получал и профессию. Наша школа на улице Мархлевского была с химическим уклоном, вот почему, закончив ее в 1927 году, я получил еще и специальность химика-лаборанта.

Страна, однако, в то время переживала нелегкие времена и на работу было устроиться не так-то просто. Меня поставили на учет на бирже труда в Рахмановском переулке, после чего я стал получать пособие по безработице – 15 рублей 50 копеек. Деньги, скажу вам, по тем временам для молодого человека немалые. Во всяком случае, 15 рублей я отдавал матери, а на оставшиеся 50 копеек мог покупать себе семечки, билет в кино. Регулярно приходил на биржу труда отмечаться. При ней, кстати, были образованы так называемые коллективы безработных, которые своим членам подыскивали временную работу. Я, например, в течение месяца занимался зимой расчисткой железнодорожных путей от снега на Ржевской дороге, был подсобным у электрика на «Трехгорной мануфактуре»…

В мае 1928 года, видя, что химиком-лаборантом мне так и не удается устроиться, я поступил в техникум землеустройства имени М. И. Калинина, располагавшийся на улице Герцена, и закончил его экстерном в феврале 1930-го. Запомнился мне эпизод, связанный с подготовкой к выпускному вечеру. Два моих друга по курсу, Андрей Алябьев и Анатолий Мареев, страстные поклонники поэзии Маяковского, задумали пригласить его к нам на торжество. Они рассказывали, как пришли к нему домой в нынешний проезд Серова у Политехнического музея, Маяковский сам открыл им дверь, но выступить, к сожалению, из-за занятости отказался.

Все это время я, естественно, не порывал ни с футболом, ни с хоккеем.

 

Путь в «Динамо»

С 18 лет я уже выступал за первую хоккейную команду «Совторгслужащих», а спустя год меня включили во вторую сборную Москвы, которая сумела обыграть в товарищеском матче первую сборную Ленинграда.

Среди ленинградцев вообще было немало прекрасных хоккеистов. Мне очень нравился их почти двухметровый нападающий Матвей Колотушкин, но особенно – центрфорвард Борис Карнеев, которому я и старался подражать. У него была низкая посадка.

Вел он мяч на расстоянии метра перед собой. Это позволяло ему держать в поле зрения партнеров и соперников и уверенно контролировать мяч. Играл он просто, но расчетливо, обладал сильным прицельным ударом.

Примерно в это же время я стал выступать и за первую футбольную команду «Совторгслужащих».

Тут надо оговориться, что за футбольными матчами лучших команд столицы я стал наблюдать со знанием дела с 15 лет. Случилась такая история. Очередная реорганизация нашего клуба затянулась настолько, что зимой 1925/26 года мы отказались от участия в чемпионате Москвы. Группе игроков, в том числе и мне, предложили временно поиграть за «Динамо», и мы с радостью согласились. Выступал я довольно успешно за третью команду. Уже тогда динамовский клуб произвел на меня впечатление своей организованностью и солидностью. Настало лето. По привычке я продолжал приходить на стадион «Динамо», который располагался тогда в Орлово-Давыдовском переулке, и с интересом наблюдал за выступлениями футболистов этого общества, потихоньку болея за них. Среди тогдашних динамовцев было немало известных: вратарь Федор Чулков, центральный полузащитник Иван Артемьев, молодой, но уже входящий в славу нападающий Сергей Иванов, быстрый правый крайний Александр Борисов…

С Александром Прокофьевичем Борисовым, по чьему эскизу создана эмблема общества «Динамо», мы впоследствии познакомились довольно близко. Он стал известным архитектором, в пятидесятые годы переехал в Кишинев, где по его проектам было построено немало зданий. Когда я вместе с московским «Динамо» приезжал в Кишинев, Борисов неизменно навещал меня, и наши с ним беседы, не только на футбольные темы, затягивались надолго.

Среди других московских игроков на меня в то время наибольшее впечатление производили Петр Исаков, братья Владимир и Константин Блинковы, Александр Холин, Казимир Малахов… Все они были футболисты техничные, умные, отличавшиеся точностью в передачах и ударах. Мне запомнилось, как на «Унионе» в 1923 году вратаря нашей первой футбольной команды Бориса Баклашова тренировал по его просьбе нападающий Петр Исаков, игравший тогда за «Красную Пресню». Вот кто действительно мастерски, словно по заказу, наносил удары по воротам – Баклашов трудился в поте лица.

Наблюдая за– игрой тогдашних своих кумиров, я, естественно, старался перенимать у них все лучшее.

Скромное поведение, простота в игре, умение дать точный и своевременный пас, неплохая техника, некоторое, я бы даже сказал, остроумие в игре дали мне возможность за три года пройти путь от четвертой до первой команды «Совторгслужащих».

Закончив в феврале 1930 года землеустроительный техникум, я получил направление на работу в Уральскую область. Прибыл в Свердловск, а там получил назначение в Челябинский округ (понятно, что здесь я пользуюсь терминами административного деления того времени). Мне с выпускником ленинградского техникума Николаем Громовым предложили на выбор любой район. По названию нас привлек Ялано-Катайский. Отправили нас в его центр – село Сафакулево. Там мы вошли в состав землеустроительной партии.

Были мы все молоды, жили, как тогда было принято, коммуной, дружно, трезво и весело. Попал я в деревню, можно сказать, в историческое время – наступил как раз период сплошной коллективизации сельского хозяйства. Землеустроительной партии отводилась в этом деле важная роль. Мне и моим товарищам часто приходилось выступать перед крестьянами, разъясняя им преимущества коллективного ведения хозяйства. Несли мы, хотя это наверняка громко сказано, и культуру в массы. Ставили, помню, спектакль Островского «Свои люди – сочтемся» (я играл роль стряпчего) и показывали его местным жителям. Основная же наша задача состояла в распределении земли между колхозами. Целые дни проводили в поле, занимаясь, говоря профессиональным языком, землеуказанием. Работа, конечно, не из легких. Наиболее сложным делом было выделить и нарезать землю вновь создавшимся совхозам– «Еланскому» (площадью около 100 000 гектаров, причем не сплошь, а участками) и «Овцеводу».

Когда я ехал на Урал, то несколько наивно представлял себе свою жизнь там. Думал, буду летом трудиться на природе, на свежем воздухе, а зимой, когда придет черед камеральным работам в городе, играть в хоккей. Но жил я в деревне. Свежего воздуха здесь действительно хоть отбавляй, и работы много. А вот с мечтами о занятиях спортом пришлось распрощаться. Находились мы в ста километрах от Челябинска, и специально ездить туда – не то что играть, а даже посмотреть, как играют другие, – мне, конечно, было некогда. Ребята из нашей землеустроительной партии хотя и были молоды, но к спорту относились равнодушно, а увлечь их я не смог. Когда им говорил, что я игрок сборной Москвы по хоккею, они смотрели на меня с недоверием, всем своим видом показывая – ври, мол, парень, да знай меру. Другое дело стрельба. Тогда ею вся молодежь увлекалась. В магазинах, помню, малокалиберные винтовки продавались, и почти каждый из нас ее приобрел. Соревновались друг с другом в меткости стрельбы без конца.

Жизнь в деревне научила меня, с одной стороны, самостоятельности (все-таки я был единственным ребенком в семье и постоянно поэтому находился под пристальным вниманием родителей), а с другой – умению жить в коллективе, где все равны и нет места себялюбию. Наблюдая за житьем-бытьем крестьян, сам трудясь от зари до зари, досконально узнал, сколько пота стоит кусок хлеба.

Проработал я землеустроителем 15 месяцев. Пришло время возвращаться домой. Приехал в Москву в июне 1931 года и вскоре на улице встретил своего старого товарища по команде «Совторгслужащих» Петра Яковлева. Он сразу быка за рога: «Михеич, завтра наши с „Красной розой“ играют. Приходи, и ты сыграешь». Я несколько растерялся – ведь больше года до футбольного мяча не дотрагивался. Ну а с другой стороны – почему бы и не попробовать? Дома отыскал форму (мать ее бережно хранила) и отправился на стадион. Поставили меня по старой памяти за первую команду; мы выиграли 3:1, причем я забил два мяча. Сыграл в общем-то неплохо. Как это можно объяснить? Уже потом, учась в высшей школе тренеров, узнал теоретическое обоснование такому явлению. Оказывается, приобретенные человеком определенные двигательные навыки, в частности умение управлять мячом, сохраняются у него долгое время.

Окунулся я, словом, с большой радостью вновь в спортивную жизнь. В клубе мне предложили штатную должность секретаря футбольно-хоккейной секции. В мои обязанности входило составлять и держать в порядке всю документацию, представлять «Совторгслужащих» на заседаниях бюро Московской городской секции футбола и хоккея. Моим соседом на этих заседаниях часто бывал представитель клуба «Трехгорка» мой одногодок Коля Крючков, впоследствии популярнейший киноактер, народный артист СССР, Герой Социалистического Труда Николай Афанасьевич Крючков. Сам он в футбол не играл, но был его страстным поклонником, а вот брат Николая, Петр, выступал за «Трехгорку» в линии защиты. Знал я тогда, что Крючков учится и играет в театре рабочей молодежи при фабрике Трехгорной мануфактуры, но, конечно, и не предполагал, какой знаменитостью он станет.

Незабываемы времена юности. У меня и сейчас перед глазами стадион «Совторгслужащих». Спортивная жизнь на нем замирала только с наступлением темноты. Каких только секций здесь не было! Легкой атлетики, гимнастики, бокса, штанги, тенниса… На стадионе каждый мог найти себе занятие по душе.

Как явствует из названия клуба, принадлежал он профсоюзу торговых служащих, но вступить в него мог и любой желающий, проживавший поблизости. По не спортом единым ограничивались наши интересы. В двадцатые годы на месте киноателье Ханжонкова на территории стадиона построили Дворец культуры, где вечерами регулярно демонстрировались кинофильмы, организовывались концерты известных артистов, проводились выездные спектакли лучших театров столицы. Чем, скажите, не культурно-спортивный комплекс, за создание которых мы столь страстно ратуем сейчас?!

Клубов, подобных нашему, насчитывалось в Москве в ту пору несколько десятков. Управлял ими, как правило, общественный совет. У нас, в «Совторгслужащих», председателем футбольно-хоккейной секции был заведующий отделом спортивных товаров одного из московских универмагов, большой любитель футбола и хоккея, Виктор Николаевич Прокофьев, человек умный и интеллигентный, хороший организатор. В первой нашей команде он играл нападающим. Играл, может быть, не очень умело, зато азартно и самозабвенно. У него была какая-то болезнь ног, и на поле поэтому Прокофьев выходил не в бутсах, а в борцовских тапочках, что всегда давало повод для шуток, которые он переносил стоически. Чего не сделаешь ради любимого футбола!

В те времена о настоящих тренировках мы понятия не имели. Собирались на совместные занятия три раза в неделю вечером после работы. Те, кто учился, имели возможность потренироваться и днем. В основном били по воротам, проводили двусторонние игры.

Настоящим событием становились календарные игры первенства Москвы по воскресеньям. Каждый клуб первой и второй групп выставлял пять мужских команд. Пятые коллективы начинали игру в 9 часов, четвертые – в 11 и так далее. С раннего утра в выходные дни начиналось в Москве великое «трамвайное» передвижение футболистов и болельщиков, направлявшихся на многочисленные тогда стадионы и спортивные площадки столицы.

Наибольшее количество зрителей собирали, разумеется, встречи первых команд – от 5000 до 10000.

В Москве в ту пору был один стадион-гигант – «Динамо», сооруженный в 1928 году для проведения первой Спартакиады народов СССР. Первоначально на нем было три трибуны – северная, южная и западная, причем нижнюю часть овала занимал велотрек. В дни выдающихся международных матчей на стадион «Динамо» со всех московских парков свозились скамейки, которые нумеровались и устанавливались на полотнище велотрека. Так появлялись дополнительные места для любителей футбола, и газеты на следующий день сообщали, что матч на стадионе «Динамо» посетило 60 000 зрителей! Небывалая по тем временам цифра.

Несколько позже (к 1936 году) динамовский стадион реконструировали – была сооружена восточная трибуна, вместо трека возвели первый нынешний зрительский ярус, а футбольное поле опустили на три метра вниз, срыв с этой целью огромный пласт земли. Так стадион «Динамо» принял нынешний свой вид. Но я чуть забежал вперед.

Став ведущим игроком первых команд «Совторгслужащих» по хоккею и футболу, я начал задумываться о своем спортивном будущем. Хотя у нас были и крепкие команды, но до лучших коллективов столицы им все-таки было далеко. Я все чаще возвращался в мечтах к «Динамо», где мне так пришлась по душе обстановка в тот год, когда я играл там по воле случая. Я понимал, что, тренируясь с классными футболистами и хоккеистами, мог бы быстрее повысить свое мастерство. Кроме того, в «Динамо» был целый комплекс современных, удобных спортивных сооружений. Не скрою, меня тогда прельщала даже такая на сегодняшний взгляд мелочь, как возможность после каждой игры и тренировки принимать горячий душ. На всех других стадионах Москвы в то время не было ничего подобного.

Но вот вопрос: возьмут ли меня к себе динамовцы? Долго робел, не решаясь к ним обратиться, но как-то, встретив на улице работника отдела футбола и хоккея московского «Динамо» Ивана Ивановича Хайдина, набрался смелости и выложил ему свою просьбу. Он, как мне показалось, даже обрадовался. «Конечно, Михеич, – сказал Хайдин, – приходи к нам». Тут как раз подоспело время идти мне на службу в армию, и определили меня во внутренние войска.

Однако не так легко мне было бросать и родной коллектив. Пришел я к руководителю клуба Виктору Николаевичу Прокофьеву для объяснений. Известие он принял с грустью, но сказал, что решение я принял правильное, – переход будет способствовать моему спортивному росту, и пожелал мне успехов. И с ним, и с товарищами по клубу расстался я по-доброму.

Так в июне 1933 года я стал московским динамовцем. В коллективе меня приняли очень тепло, относились ко мне доброжелательно, особенно Константин Павлович Квашнин (он был тренером футбольной команды и играющим тренером хоккейной) и знаменитый в ту пору футболист Федор Ильич Селин.

Сама обстановка в клубе вызывала большое желание тренироваться, совершенствоваться. В хоккее меня определили в первую команду, в футболе – во вторую.

В полку, где я служил, на меня возложили обязанности физрука. Много приходилось работать по разделу ГТО, проводить тренировки и полковые соревнования практически по всем видам спорта, подбирать и составлять сборные для участия в войсковых спартакиадах.

 

Газета «Красный спорт» 7 октября 1935 года в передовой под заголовком «Завтра в Турцию!» писала:

«Завтра Страна Советов провожает в Турцию комплексную спортивную делегацию. 13 и 15 октября в Стамбуле, 19 и 21 в Анкаре, 25 и 27 в Измире советские футболисты, борцы, фехтовальщики и теннисисты будут защищать знамя советского спорта.

Наша спортивная делегация, отъезжающая в Турцию, является лучшим из того, чем располагает советский спорт.

Предстоящие спортивные встречи выходят далеко за рамки только спортивных интересов. Они, несомненно, будут способствовать дальнейшему культурному сближению народов СССР с народом Турции и поведут к еще большему укреплению и росту дружественных взаимоотношений и сотрудничеству…».

На первой странице газеты была помещена и заметка «Одиннадцать лучших», которую хочу привести здесь почти полностью, поскольку ее своеобразный стиль передает колорит тех давних дней: «Лучшие футболисты Советского Союза вновь встретятся с футболистами дружественной нам Турции. Эти встречи всегда проходили в атмосфере большой спортивной напряженности. Поэтому выступлениям наших футболистов всегда предшествует серьезная подготовка, поэтому долго и упорно составляются команды, взвешиваются силы игроков.

Ворота СССР будет защищать Георгий Шорец – игрок сборной Ленинграда. В команде СССР он играет впервые. Против Турции играл в Ленинграде в 1933 и 1934 годах.

Правым защитником играет Александр Старостин – игрок интернационального класса. Он защищает честь СССР против Турции с 1931 года. Интернациональные встречи с его участием насчитываются десятками. Старостин Александр с 1934 года капитан команд Москвы и СССР.

Харьковчанин Константин Фомин играет в футболе 20 лет. Это игрок огромного опыта и большой «спортивной злости». Турецкие футболисты его хорошо помнят по встречам 1925 и 1931 годов и последующих лет. Константин Фомин – старейший игрок сборной СССР. Он играет в паре с Александром Старостиным левого защитника.

Новый полузащитник москвич Станислав Леута – блестящий техник, умеющий хорошо выбирать место.

Андрей Старостин – лучший центр полузащиты, играет 13 лет. Большая выдержка, напористость и пушечный удар – основные его качества.

Ленинградец Валентин Федоров в сборной СССР играет второй раз. В 1934 году он выдвинулся на матче трех городов и с тех пор является сильнейшим левым полузащитником СССР.

Правый крайний нападения команды киевлянин Виктор Шиловский за СССР играет впервые.

Правый полусредний Михаил Якушин – блестящий техник, игрок, хорошо разбирающийся в тактике игры.

Быстрый и подвижный Василий Смирнов, заменивший в центре нападения Бутусова, энергично ведет атаку. Его виртуозное владение мячом знакомо турецким футболистам по играм в Москве в 1933 и 1934 годах. Сильный и точный удар Смирнова почти всегда достигает цели.

Петр Дементьев – самый популярный игрок команды. На этот раз он играет левого полусреднего, уступив «свое» место Якушину.

Последним в нашем списке стоит левый крайний Сергей Ильин. Быстрота, высокая техника, сильный удар с обеих ног. Редкий матч проходит без того, чтобы Ильин не забил мяч…».

Проводы были торжественными. Тогда было принято напутствовать спортсменов стихами. Газета «Красный спорт» откликнулась на событие такими виршами:

В ту пору встречи советских и зарубежных спортсменов были редки, и каждая из них становилась событием в общественной жизни страны. Приведу лишь такой факт. По официальным данным, на игру сборных Москвы и Турции в августе 1936 года было подано заявок на 1 250 000 билетов, в то время как стадион «Динамо» не мог вместить более 60 000 зрителей.

В предвоенное время советские футбольные команды чаще всего играли с турецкими. Подсчитано, что таких встреч на разных уровнях в период с 1924 по 1936 год состоялось тридцать две. На нашей стороне было 23 победы, на стороне соперников – 5.

Среди турецких футболистов было немало хороших игроков. Крайний нападающий Ребия, к примеру, владел оригинальными финтами – ведя мяч, он очень естественно делал вид, что якобы останавливает его правой ногой. Когда же соперник реагировал на это и замедлял движение, Ребия левой ногой толкал мяч вперед и резко спуртовал, оставляя противника далеко за спиной. Помню, наши футболисты, увидев, как он делает это обманное движение, на тренировках и в игре стали его разучивать. Финт этот впоследствии назывался «турецким».

Интересно, что первую в своей истории встречу сборная СССР как раз и сыграла со сборной Турции (16 ноября 1924 года в Москве) и обыграла ее со счетом 3:0. Два мяча забил капитан команды Михаил Бутусов, а один – Александр Шпаковский. Вот состав той первой нашей сборной: Николай Соколов (Москва), Михаил Рущинский (Москва), Петр Ежов (Ленинград), Петр Филиппов (Ленинград), Федор Селин (Москва), Иван Привалов (Харьков), Петр Григорьев (Ленинград), Михаил Бутусов (Ленинград), Петр Исаков (Москва), Александр Шпаковский (Харьков), Алексей Шапошников (Москва). На той игре мне побывать не пришлось – 14-летнему мальчишке тогда не так-то просто это было сделать. Футболистов, выступавших за сборную, я, конечно, хорошо знал. А с некоторыми из них мне впоследствии даже удалось сыграть вместе.

 

Матчи дружбы

«Шумную Одессу» мы покинули на пароходе «Чичерин». Погода была прекрасной, и путь занял всего 36 часов. Встречали нас в Турции как самых дорогих гостей. При входе в Босфор с берега к нашему кораблю устремились десятки лодок и катеров, а на берегу делегацию ожидала многочисленная толпа, всячески выказывавшая нам свое дружеское расположение.

Спортивная часть программы была организована довольно оригинально. Вначале мы провели две встречи с хозяевами в Стамбуле, причем соревновались и футболисты, и борцы, и теннисисты, и фехтовальщики. Затем обе делегации – советская и турецкая – сели в один поезд и отправились в Анкару, где также состоялись две встречи. Из Анкары мы прибыли в Измир. Во время поездки по стране на каждой железнодорожной станции нас ожидал очень теплый прием.

Сборная СССР сыграла в Турции шесть матчей. В каждом из трех городов – одна победа и одна ничья: в Стамбуле – 2:1 и 2:2, в Анкаре – 3:3 и 3:2, в Измире – 2:1 и 3:3. Во всех играх против нас выступала одна и та же команда. Меняла она только названия, играя под флагом то сборной Стамбула, то сборной народных домов Турции, то сборной Измира.

У соперников особенно выделялся чернокожий центрфорвард Вахаб. Мне неизвестна история его появления в Турции, знаю лишь, что он впоследствии играл за известный французский профессиональный клуб «Рэсинг». Этот техничный и изящный в игре нападающий был по тогдашним меркам форвардом европейского ранга.

А вообще турецкие футболисты в то время уступали, конечно, лучшим европейским игрокам в классе, но зато отличались незаурядной физической подготовкой, страстью, присутствием духа. Мы, я думаю, превосходили их в технике, но, поскольку игры проходили на полях с земляным покрытием, на которых обращаться с мячом гораздо сложнее, чем на травяных, наше преимущество было не таким заметным. Этим и можно объяснить исключительно упорный характер борьбы во всех матчах.

Помимо названных вначале футболистов в поездке в Турцию участвовало еще девять игроков: постоянный вратарь сборной Москвы тех лет Иван Рыжов из ЦДКА, московские динамовцы – * защитники Виктор Тетерин и Лев Корчебоков, полузащитник Александр Ремин, нападающие Алексей Лапшин и Василий Павлов, ленинградцы – центр полузащиты Борис Ивин и нападающий Владимир Кусков, киевский форвард Константин Щегодский.

Все это были сильнейшие футболисты страны тех лет.

Состав нашей команды менялся от матча к матчу. Я, к примеру, выступал в трех встречах. Интересно, что как раз в тех, которые мы выиграли. В Анкаре при счете 2:2 мне даже удалось забить решающий мяч.

В Турции состоялся мой дебют в составе сборной СССР. Было мне в ту пору без малого 25 лет. Еще какой-то год с небольшим назад я о таком повороте в своей футбольной судьбе и не мечтал.

 

Всегда готов

В московское «Динамо», как уже было сказано, я перешел летом 1933 года. Приглашали меня в этот клуб прежде всего как хорошего хоккеиста. В футбол же поначалу пришлось играть за вторую команду, так как в пятерке нападения первой команды выступали тогда футболисты один сильнее другого: Алексей Лапшин, Василий Смирнов, Сергей Иванов, Василий Павлов, Сергей Ильин.

Прошла зима, наступил очередной летний сезон. Готовились мы, помню, к очередным армейским соревнованиям. Жили на сборе в казарме рядом со стадионом Юных пионеров, на котором тогда сборная Москвы в канун матча трех городов проводила свои тренировки.

Естественно, я, когда выдавалось время, внимательно следил за ними. И вот в один из дней, придя на этот стадион, я столкнулся с глазу на глаз с тренером сборной Москвы Михаилом Степановичем Козловым, хорошо мне знакомым по хоккею. В свое время он был капитаном хоккейной сборной СССР, а я (конечно, значительно позже – Козлов старше меня на 15 лет) не раз играл против него в чемпионате Москвы. Так вот, Михаил Степанович, увидев меня и зная, что я играю и в футбол, говорит мне:

– Михеич, можешь найти быстро форму? А то у нас Андрей Старостин не пришел – не хватает игрока в команде…

– Найду, – выпалил я в ответ, бегом бросился в казарму и назад к Козлову.

Тот спрашивает:

– Готов? Отвечаю:

– Всегда готов!…

Сборная Москвы проводила контрольную игру. Меня поставили на место Андрея Старостина центральным полузащитником. Вообще-то я играл в нападении, обычно правым полусредним, но в «Совторгслужащих» иногда выступал и в центре полузащиты. Козлов дал мне шанс, который, быть может, выпадает раз в жизни, и я решил использовать его сполна.

«Прежде всего, – твердил я себе, – надо играть просто и делать на поле то, что умеешь, причем делать все точно».

Получая мяч, я старался своевременно отдать его партнеру. Поначалу делал только короткие передачи, чтобы не ошибиться, а потом, когда окончательно успокоился и почувствовал себя уверенней, начал отдавать пасы и на более длинные расстояния. Чувствовал, что некоторые мои ходы вызывают одобрение у партнеров. Когда матч окончился, группа наиболее авторитетных игроков сборной Москвы, в том числе и наши, динамовские, подошла к Козлову. «Михаил Степанович, – говорят они, – Якушина надо в сборной оставлять, хорошо играет». Козлов согласился с ними.

Словом, редчайший произошел со мной случай – «не проведя ни одного матча в первой команде своего клуба „Динамо“, я попал сразу в сборную Москвы.

Опыт первого выступления за сборную я усвоил накрепко. Потом уже, став тренером, всегда давал совет молодому игроку, которого посылал на поле: играй просто, смело и уверенно, как в тренировочном матче. Не мудрствуй и не горячись! Все делай с повышенным вниманием, полной отдачей сил и со светлой головой. Помни, что пас должен быть точным, своевременным и удобным для приема партнером. Принцип такой: если тебя выдвинули, сделай все, чтобы назад не «задвинули». Всем, кто следовал этим наставлениям, дебют, как правило, удавался.

В июне 1934 года состоялся традиционный матч трех городов: Москвы, Харькова и Ленинграда. В обеих встречах я выступал за основной состав сборной столицы на привычном для себя месте полусреднего нападающего. Впоследствии узнал, что предложение Михаила Степановича Козлова ввести меня в состав поддержали Андрей и Александр Старостины, Сергей Ильин, Сергей Иванов…

Известие о том, что буду играть в составе сборной столицы против сборной Харькова воспринял спокойно, без излишнего волнения. Решил играть так, как играл в двусторонней встрече за московскую сборную. Тогда, надо сказать, мне повезло еще и в другом. Вопрос о моем участии в тренировочном матче был решен столь быстро – за какие-то десять минут, – что я, видимо, не успел среагировать на происходящее и у меня даже времени не было, чтобы разволноваться.

Против харьковчан я выступал в пятерке нападения, которая состояла из одних динамовцев: Лапшина, Смирнова, Иванова, Якушина, Ильина. В игре у меня какая-то уверенность появилась. Вероятно, оттого, что на протяжении всей встречи получал хорошую поддержку от партнеров, прежде всего от Андрея Старостина и Иванова. Мы победили – 5:2, причем два мяча удалось забить мне. Обыграла сборная Москвы и ленинградскую команду – 2:1.

 

Тренер № 1

Можно сказать, что от Михаила Степановича Козлова пошла у нас в стране профессия футбольного тренера. До него в клубах и различных сборных обязанности эти брали на себя от случая к случаю или капитаны команд, или игроки с солидным стажем, или даже спортивные деятели. Тренировки большей частью состояли из того, что футболисты в отведенное для них время били по воротам, а затем проводили двустороннюю игру.

Козлов первым придал тренировкам организованный и систематический характер. Сам он – выходец из Твери (ныне Калинин), которая на заре развития спорта в России считалась наряду с Москвой и Ленинградом хоккейным центром. Я уже упоминал о том, что Козлов был в свое время капитаном сборной СССР по хоккею. Неплохо играл он и в футбол. Среди спортсменов Михаил Степанович пользовался большим авторитетом еще и потому, что начиная с 1924 года заведовал кафедрой спортивных игр в Московском институте физкультуры (вплоть до 1959 года), став впоследствии кандидатом педагогических наук.

Не побоюсь сказать, что Козлов был первым представителем нашей спортивной интеллигенции, счастливо сочетавшим в себе два важных качества – он был хорошим практиком и обладал обширными теоретическими знаниями. И сейчас это редкость, а тогда и вовсе…

В 1934 году, когда я близко узнал Михаила Степановича, ему исполнилось уже 39 лет. Это был человек высокой культуры, обаятельный и жизнерадостный. Он никогда и ни на кого не повышал голоса. Чувство юмора ему не изменяло даже в самых трудных ситуациях. Слушались футболисты Козлова, однако, беспрекословно. Наверное, потому, что авторитет его был для нас непререкаем.

Козлов был прежде всего хорошим организатором. Он умел не только отобрать лучших игроков, но и выбрать из них тех, кто наиболее удачно сможет выступить в основном составе сборных Москвы или страны, первым официальным тренером которых и был Михаил Степанович.

При нем установки на игру и разборы матчей стали обязательными. Ввел он в обиход сборных команд и целенаправленную подготовку к важным матчам и турнирам. В нее входили занятия по технике и тактике, тренировка физических качеств. Разработал Козлов, в частности, и различные игровые упражнения. В ходе их футболисты совершенствовали свое умение владеть мячом, учились лучше взаимодействовать друг с другом. Помню, отучал он любителей ударить «посильней и повыше», настаивая, чтобы передачи производились главным образом низом. И в этом был резон, поскольку такие пасы более точны и быстрее доходят до адресата, чем те, которые делают по воздуху.

Так, по инициативе Козлова наш футбол начал постепенно переходить от примитивного тренинга к более сложному и разнообразному учебно-тренировочному процессу.

Позднее Козлов написал множество учебных и методических пособий по спортивным играм. В одном из них имеется и кинограмма моего хоккейного удара «нахлюпом», который я, без ложной скромности скажу, выполнял действительно здорово, о чем Михаил Степанович всегда помнил. По его просьбе этот прием и был запечатлен на пленку.

В 1944 году Козлову было присвоено звание заслуженного мастера спорта.

 

Капитаны, капитаны…

После того как я надел красную футболку сборной Москвы, началась у меня интереснейшая жизнь.

3 августа 1934 года я принял участие в первом своем международном матче. Это была та самая встреча сборных Москвы и Турции, в канун которой лишь официальных заявок было подано на 1250000 билетов. Мы старались вовсю и, думаю, порадовали тех 60000 счастливцев, которым удалось попасть на стадион «Динамо», уверенной победой со счетом 3:0. Исход игры был решен уже в первом тайме. Вначале Сергей Иванов и Сергей Ильин забили по голу, а затем турецкий футболист Фикрет послал мяч в свои ворота.

Вот каким был состав команды Москвы в том памятном для меня матче: Рыжов, Александр Старостин, Тетерин, Леута, Андрей Старостин, Никишин, Николай Старостин, Смирнов, Иванов, Якушин, Ильин.

Это была последняя игра сборной столицы, в которой три брата Старостиных вместе вышли на поле.

Братья Старостины – Николай, Александр, Андрей и Петр – оставили заметный след в истории советского футбола.

Старшему из них, Николаю, в июне 1934 года наряду с другими известными нашими футболистами – Бутусовым, Батыревым, Селиным, Исаковым, Приваловым, Соколовым – было присвоено только что учрежденное звание заслуженного мастера спорта. Как говорилось в постановлении, Николай Старостин – «лучший правый край сборной СССР по футболу и хоккею, участник ряда международных встреч, капитан сборной страны 1933 года».

Незадолго до этого события я зашел как-то на стадион Юных пионеров и увидел необычную картину. На поле в одиночестве тренировался Николай Старостин. Он без устали водил мяч, совершал с ним рывки, заканчивая их ударами по воротам. По существу, это была та самая индивидуальная тренировка, в необходимости которой мы столь безуспешно пытаемся убедить нынешних наших мастеров. В ту пору Николай Петрович, кстати оставаясь игроком «Промкооперации» (так прежде назывался «Спартак»), был уже и одним из руководителей этого спортивного общества.

Увлеченный редким зрелищем, я просидел всю его тренировку на трибуне, думая про себя, что заниматься так может только человек, одержимый футболом. И проникся к нему с того времени глубоким уважением.

Николай Старостин был типичным фланговым нападающим, славился неудержимым напором и сильными ударами. Особой хитрости в его игре не было, он шел с мячом, как правило, по прямой, что называется, напролом, и соперник, пугаясь неустрашимого форварда, нередко просто отступал перед ним.

Уже в то время у Николая Петровича Старостина проявился яркий организационный талант. В тридцатые годы все заботы о «Спартаке» и сборной Москвы лежали на нем. Как выдающийся спортсмен и спортивный деятель, он еще в 1937 году был награжден орденом Ленина.

Сравнительно недавно появившаяся должность начальника футбольной команды, которую Николай Петрович фактически исполнял десятки лет, возникла, мне кажется, во многом благодаря его деятельности, наглядно убедившей всех в ее пользе и необходимости. Человек он, конечно, редких достоинств. Про таких обычно говорят – светлая голова.

Повязка капитана «Спартака», сборных Москвы и СССР от Николая Старостина перешла к Александру Старостину, пользовавшемуся неизменным уважением у товарищей.

К кому из футболистов в первую очередь обращаются журналисты? Конечно, к капитану… Так вот, когда в 1935 году мы приехали в Турцию, Александр Старостин не знал отбоя от корреспондентов после того, как в первом интервью на подковыристый вопрос, какова ваша профессия, ответил: «Бухгалтер». Турецких журналистов одолевали сомнения – не смеется ли над ними наш молодцеватый и отважный в игре капитан? Уж очень его облик не вязался с привычным для всех обликом бухгалтера! Саша Старостин действительно был бухгалтером, причем не рядовым, а главным. И я не раз приходил к нему на службу на фабрику спортинвентаря неподалеку от Белорусского вокзала, где он колдовал над своими любимыми цифрами.

В обращении Александр был человеком мягким и выражал свои чувства не столь эмоционально и резко, как его братья. Любил пошутить, разыграть. Когда нам предстояло играть друг против друга, он подходил ко мне и с серьезным видом шептал на ухо: «Михей, ты уж сегодня нам не забивай. Ладно?». И, довольный, отправлялся занимать свое место.

Писатель Лев Кассиль, много общавшийся с Александром Старостиным, писал о нем так: «Он наиболее культурный, самый начитанный из наших известных футболистов. В нем нет спортивной узости, от которой у нас не избавились многие».

Александр был защитником. При системе «пять в линию» от игрока этого амплуа требовались тонкие позиционные действия, поскольку ему приходилось контролировать довольно обширную зону у своих ворот. Так вот, Александр Старостин обладал чутьем, как говорили тогда, стратегического узла атаки. Другими словами, он мог предвидеть ее развитие, а следовательно, и заранее предопределить ту точку поля, где наступление соперника должно было найти свое завершение. Забегая вперед, скажу, что таким характерным свойством обладал и его брат Андрей. Неискушенным любителям футбола представлялось каким-то чудом, что после сложных комбинационных атак соперника мяч оказывался чаще всего в ногах этих игроков.

Опережая в какой-то степени свое время, Александр Старостин первым из наших защитников отказался от отбойной игры. Овладев мячом, он старался точно передать его партнеру, становясь таким образом еще и организатором атак.

Впоследствии Александр Петрович Старостин работал директором базы «Роскульторга». Более десяти лет он возглавлял Федерацию футбола РСФСР.

Повязка капитана «Спартака» от Александра Старостина перешла к Андрею Старостину. Он, несомненно, как и его братья, был бы и капитаном сборных Москвы и СССР, если бы эти команды к тому времени не прекратили своего существования, ибо он был прирожденным вожаком. Я это сразу почувствовал, когда стал играть в сборной столицы. По характеру человек весьма доброжелательный и чуткий, Андрей Старостин на поле был очень требовательным и резким по отношению к тем, кто ленился или манкировал своими обязанностями. Одного подбодрит, на другого прикрикнет, третьего успокоит – смотришь, порядок в игре команды уже и наведен.

Его лидерство признавалось всеми. И в хоккее, и в футболе он был видной фигурой. Высокого роста, хорошо сложенный, Андрей Старостин занимал по системе «пять в линию» ключевую позицию в команде – центра полузащиты, который и при обороне своих ворот и при организации атак был главным действующим лицом. Отменная игра головой, тонкое тактическое чутье, позволявшее ему оказываться вовремя в самой горячей точке наступления соперников, отличные физические данные создали ему славу «непроходимого защитника». G не меньшим искусством дирижировал он и нападением, особенно умело делая длинные передачи крайним нападающим. Обладая хорошим ударом, Андрей Старостин и сам опасно обстреливал ворота соперников.

Мне рассказывали, что он, купив в Тбилиси у букинистов несколько томов энциклопедического словаря Брокгауза и Эфрона, всю дорогу (а поезд в то время шел в Москву около четырех суток) не слезал с полки и читал их запоем, словно самый увлекательный роман. Его эрудиция всегда внушала уважение, и интересней собеседника трудно было себе представить. Андрей Старостин уже тогда был своим человеком в артистическом и писательском мире, но это ничуть не отдаляло его от нас. Дружба Андрея Петровича Старостина и народного артиста СССР Михаила Михайловича Яншина, длившаяся несколько десятков лет, можно сказать, зародилась на моих глазах. Познакомились они еще молодыми, но тем не менее всегда обращались друг к другу только на «вы», и эта деликатность в их взаимоотношениях производила на меня сильное впечатление.

Еще играя в футбол, Андрей Старостин стал председателем правления фабрики «Спорт и туризм». В послевоенные годы он был ответственным секретарем, заместителем председателя Федерации футбола СССР, председателем тренерского совета, начальником сборной команды страны и на всех этих постах верно служил отечественному спорту.

И четвертый из братьев Старостиных, Петр, был неплохим игроком, выступал он в «Спартаке» в полузащите. Но развить свои способности не сумел – помешала тяжелая травма колена.

 

Спортивные полпреды

В августе 1934 года в Париже проводился международный антифашистский слет рабочих-спортсменов. В программу слета входило, как тогда называли, «мировое первенство рабочих команд по футболу». Его участником стала и сборная Москвы. Путь наш в Париж занял на поезде почти трое суток. Торжественное открытие слета проходило на стадионе «Першинг». На нем выступил знаменитый французский писатель коммунист Анри Барбюс, который, в частности, сказал: «Я приветствую армию молодежи с крепкими мускулами и ясным взором – силу пролетариата и его солдат».

В антифашистском слете участвовали рабочие-спортсмены многих стран, в том числе Франции, США, Канады, Норвегии, Швейцарии, Испании, Чехословакии.

Мы выиграли тогда турнир. Самый серьезный соперник нас ждал в финале – норвежская команда АИФ. Матч был очень упорным, но сборная Москвы все же взяла верх – 3:0 (у нас два мяча провел Лапшин, один – я). Интересно, что спустя 13 лет, когда я уже в качестве тренера московского «Динамо» приехал в Норвегию для проведения товарищеского матча, меня под трибунами разыскал один из бывших игроков АИФа, и мы с ним очень тепло вспоминали ту нашу парижскую встречу. Не зря говорят, что спорт сближает людей. Мне пришлось немало поколесить по миру, и я не раз убеждался в этом.

Характерный эпизод произошел с нами во время поездки во Францию в 1934 году. После выступления на турнире сборную Москвы пригласил в гости Швейцарский рабочий спортивный союз, возглавляемый социал-демократами. Его команду мы обыграли в Париже со счетом 11:0. Теперь нам предложено было встретиться в Швейцарии с командой, усиленной профессиональными игроками ведущих клубов этой страны. Власти Швейцарии, однако, не дали нам въездных виз. Тогда было решено провести матч во французском городке Сан-Луи, который отделен от швейцарского города Базеля лишь шлагбаумом. Стадион, где мы играли, находился метрах в ста пятидесяти от границы Швейцарии, а на встрече присутствовало около 5000 зрителей, в основном швейцарцев, которые имели право прохода во Францию по предъявлении паспорта. Мы победили – 5:2. И футболисты и зрители остались довольны и игрой и добрыми взаимоотношениями, которые царили на поле и на трибунах.

После матча в местном ресторане состоялась встреча с любителями футбола. Мы расположились на стульях прямо в зале ресторана, а желающие принять участие в беседе занимали столики и совмещали приятное с полезным – ужинали и слушали ответы на свои вопросы.

Честно скажу, многие вопросы нас просто ошарашили наивным невежеством. Буржуазные газеты распространяли о Советском Союзе всяческие небылицы, и находились люди, которые им верили. На вопросы отвечал руководитель делегации Николай Петрович Старостин, причем говорил он конкретно, с присущей ему убедительностью и добрым юмором. Публика в конце концов почувствовала нелепость ситуации и проводила нас аплодисментами – так, как провожала и с футбольного поля.

Это была моя первая в жизни поездка за границу, и впечатлений конечно же накопилось масса: Музей восковых фигур, кладбище Пер ля Шез, Монмартр, собор Парижской богоматери, Эйфелева башня, завод «Рено», разумеется, уникальный Лувр. Довелось нам увидеть и матч профессиональных команд, о которых мы знали тогда только понаслышке. Игра клубов «Рэсинг» (Париж) и «Руан» запомнилась и понравилась прежде всего высоким техническим мастерством футболистов и их умелым взаимодействием. Мы и не подозревали тогда, что спустя год с небольшим сборной Москвы представится возможность помериться силами с самим «Рэсингом»…

 

Профессионалы!

Как только мы вернулись из Парижа в Москву, стало известно, что в октябре сборная столицы посетит Чехословакию, где встретится не только с рабочими командами, но и с одной из пражских профессиональных команд– «Спартой» или «Славней», известных всей футбольной Европе.

В Чехословакии был тогда буржуазный строй, и советские спортсмены эту страну никогда прежде не посещали. Ехали мы туда по приглашению Рабочего Коммунистического спортивного союза (ФПТ), причем в состав делегации входили не только футболисты, но и легкоатлеты и боксеры.

Подошел наш поезд к Праге. На перроне тихо и пустынно. В зале ожидания нас встречали. Были произнесены обычные в таких случаях торжественные речи. Выходим из дверей вокзала, и тут как грянет многотысячное: «Ать живе Советски Сваз!» («Да здравствует Советский Союз!»). Вся привокзальная площадь оказалась заполненной людьми, пришедшими специально встретить нас. Приятная и трогательная неожиданность! Полиция пытается отгородить нас от народа, но ей это не удается. Жители Праги жмут нам руки, обнимают…

Постоянно в той поездке по стране нас сопровождал Антонин Запотоцкий, в то время один из руководителей КПЧ и секретарь Красных профсоюзов, а впоследствии президент Чехословакии.

До сих пор вспоминаю, как тепло и сердечно принимали нас в Чехословакии. Неподалеку от Карловых Вар, куда мы ехали на очередную игру на автобусе, километрах в десяти перед въездом в один из маленьких городков увидели несметное число велосипедистов на шоссе. «Что случилось?» – думаем. Подъезжаем ближе, и вдруг все они начинают скандировать: «Да здравствует Советский Союз!». Поверите или нет, но мы даже прослезились. Оказывается, это были специальные посланцы городка, и они выехали встречать нас. Разве такое могло не растрогать!

Местные рабочие команды мы обыгрывали уверенно и с крупным счетом – 17:0, 11:2, 10:2, 13:1, 14:1, 9:1.

Однако мы узнали, что реакционные деятели Чехословацкого футбольного союза запретили «Спарте» и «Славии» встречаться с нами на том основании, что наша страна не входит в ФИФА. Клубам за непослушание угрожали дисквалификацией. И тогда, презрев угрозы Чехословацкого футбольного союза, нам предложила провести встречу профессиональная команда СК «Жиденице» из Брно.

Тут обязательно надо сказать, что в то время в Чехословакии был настоящий футбольный бум. Летом 1934 года сборная этой страны завоевала серебряные медали чемпионата мира в Италии. В финальном матче она уступила хозяевам поля лишь в дополнительное время со счетом 1:2, причем, по общему мнению, судья встречи явно благоволил к итальянцам и сделал все возможное, чтобы они выиграли. Чехословацкую сборную многие называли моральным победителем мирового первенства. Героев того турнира – вратаря Планичку, нападающих Пуча, Соботку, Женишека, Юнека, Неедлы, Сильны – нам удалось посмотреть в ряде матчей чемпионата Чехословакии. Их игра впечатляла.

Ну а что представлял собой клуб «Жиденице»? Осенью 1934 года в Чехословакии только и говорили о его сенсационных успехах. Он лидировал в чемпионате страны, победив, в частности, на своем поле «железную» «Спарту» – 4:0. В составе команды играли три футболиста сборной: вратарь Буркерт (его называли «тенью» Планички), нападающие Рульц и Штерц.

И вот 14 октября 1934 года в Брно состоялся первый в истории советского футбола матч с профессионалами.

Стадион, вмещающий около 20 000 зрителей, был забит до отказа. Не очень приятным сюрпризом для нас оказалось то, что поле в Брно не травяное, а гаревое.

Нам всем было очень интересно проверить себя в матче с профессионалами, узнать, чего же мы стоим.

На игру с «Жиденице» был определен такой состав сборной Москвы: Рыжов (ЦДКА), Ал. Старостин («Спартак»), Тетерин («Динамо»), Леута, Ан. Старостин (оба-«Спартак»), Ремин («Динамо»), Потапов («Металлург»), Якушин, Иванов (оба – «Динамо»), Степанов («Спартак»), Ильин («Динамо»).

Уже в самом начале матча я оказался один на один с вратарем, но направил мяч ему в руки. Во всех отчетах о той встрече этот эпизод комментировался так: волнение было, мол, настолько велико, что даже обычно хладнокровный и расчетливый Якушин не смог его преодолеть. На самом же деле все было гораздо прозаичнее. Выйдя с глазу на глаз с вратарем, я по обыкновению сделал ложное движение, чтобы дезориентировать голкипера, а когда он среагировал на финт, пробил в другую сторону. Но в этот момент шипами бутсы зацепил за землю, и задуманный мною удар не получился. Мяч тихонько полетел прямо в руки вратарю.

Тем не менее на перерыв мы ушли, ведя в счете 2:0. Первый гол все же забил я, причем успел подумать, что в Москве наверняка удивятся, когда узнают, что гол Якушин провел головой. Для меня это была большая редкость. Вообще, головой я мог сыграть неплохо – и ростом бог не обидел (183 см), и выпрыгивал высоко. Но единоборств в воздухе у ворот соперника я чаще всего избегал, считая, что это не сильная моя сторона, что в этом партнеры мои лучше себя могут проявить, а у меня были другие козыри.

В Брно же получилось так. Сергей Ильин подал угловой, я удачно выбрал место в штрафной, оказался свободным и головой направил мяч в ворота. Повели мы 1:0, а вскоре Вадим Потапов забил второй гол.

В перерыве в нашей раздевалке царило веселье, по во втором тайме профессионалы показали свою истинную силу. Команда «Жиденице» состояла из игроков, как мы говорим, складных, с хорошими атлетическими данными, технически подготовленных безупречно. Да и опыта у них было побольше. Напор хозяев поля был столь мощным, что даже мне, нападающему, приходилось отходить на помощь обороне при подаче угловых, что в те годы еще не было принято. Сравняли они счет – 2:2. Но напора не ослабили. Мы еле отбиваемся. В голове только одно: выстоим или нет? Мысль тут у меня мелькнула: увлекаются они наступлением. Как бы их поймать на контратаке? Решил выдвинуться вперед, поискать шанс. Минут десять оставалось до конца игры, и тут сложилась такая ситуация. Мячом завладел Владимир Степанов. Я краем глаза замечаю, что два защитника «Жиденице» расположились на одной линии, но на почтительном расстоянии друг от друга. Остальные же их игроки задержались в атаке. Кричу: «Володя, дай на вырыв!». Не знаю, услышал он или нет, но пас дал отменный – точно между двумя защитниками мне на ход. Грудью проталкиваю мяч вперед и устремляюсь один к воротам. Соперники за мной. Перед тем как войти в штрафную, подумал: надо решать дело, а то могут догнать. Мяч в этот момент чуть скакнул, и я, не дав ему приземлиться, с полулета, как тогда говорили, «хавалеем», левой ногой нанес удар в левый от вратаря угол. Видел, что мяч летит точно в цель, но затем меня сбили с ног запоздавшие защитники. 3:2! Это была уже победа. Надо ли говорить, сколько радости она нам доставила…

Поздравлений в тот вечер мы приняли немало. Запомнилось одно. К нам в раздевалку пожаловал какой-то старичок. Он пожимал руки футболистам и, сияя от счастья, говорил всем одно и то же: «Очень рад, я всегда верил, что в России будет настоящий футбол!». Оказалось, что это первый председатель Московской футбольной лиги некто П. Фульда. До революции кубок имени этого спортивного мецената вручался победителю чемпионата Москвы, о чем можно прочесть в любом справочнике. В силу ряда обстоятельств Фульда оказался за границей, но было видно, что он искренне рад нашему успеху.

Все чехословацкие газеты высоко оцепили игру сборной Москвы. Они писали: «Если русским дать возможность провести еще две-три встречи с сильными профессиональными клубами, они в скором времени смогут конкурировать с лучшими европейскими командами».

Справедливо писали. Опыта нам действительно не хватало, а приобретается он не теоретически, а в практике. За короткий срок мне удалось тогда повидать игру нескольких известных профессиональных команд: «Рэсинга», «Руана», «Спарты», «Славии»… Смотреть матчи с их участием было интересно. Футболисты уверенно обращались с мячом, были точны в передачах. В технике мы им все-таки уступали. Впрочем, и у нас были умельцы. Такие, скажем, как Сергей Ильин, который пользовался неизменной симпатией зарубежных зрителей.

Каждую игру профессионалов мы конечно же обсуждали друг с другом до хрипоты. Сходились в том, что противостоять им сможем, если в полной мере используем свои достоинства – лучшую, чем у них, физическую подготовку. В матче с «Жиденице» нам, кстати, и удалось это сделать. Мы выглядели и побыстрее соперников, и повыносливее их.

Конечно, наш футбол много терял от того, что долгое время варился в собственном соку. Это понимали и тогдашние руководители спорта в стране, и они предпринимали всевозможные шаги для расширения международных контактов советских футболистов. В августе 1935 года в Париж выезжала сборная Украины, составленная из игроков Киева, Харькова, Днепропетровска. Встретилась она там с профессиональным клубом «Ред Стар Олимпик» и, к большому удивлению парижан, добилась крупной победы – 6:1, причем три мяча забил правый крайний Виктор Шиловский, вместе с которым мы чуть позже выступали в составе сборной СССР в Турции.

А в сентябре 1935 года Советский Союз посетила сборная Праги. Интересно, что в качестве переводчика ее сопровождал известный журналист коммунист Юлиус Фучик, прославившийся впоследствии знаменитым «Репортажем с петлей на шее». Незадолго до этого наша страна подписала с Чехословакией договор о взаимной помощи на случай агрессии со стороны фашистской Германии. Расширялись наши связи с этой страной, в том числе и спортивные.

В составе пражской сборной отсутствовали, правда, игроки «Спарты» и «Славии». Функционеры этих клубов вновь под разными надуманными предлогами, ссылаясь, в частности, на финансовые трудности, уклонились от встречи с советскими футболистами. Тем не менее Праге удалось собрать очень сильную команду. Особо впечатляли два ее игрока: центрфорвард Йозеф Сильны, который провел в составе сборной Чехословакии 50 матчей, забив в них 28 мячей, и правый крайний нападения Франтишек Юнек. Оба они выступали на чемпионате мира 1934 года в Италии, где чехословацкие футболисты, напомню, завоевали серебряные медали.

Сильны был типичным центральным нападающим – мощным, быстрым и техничным. Он первым в своей стране забил 100 мячей в матчах чемпионата. Много лет играл в «Спарте», а два года провел во французской команде «Ним».

Юнек долгое время был правым крайним «Славии». Выделялся высокой скоростью, точными передачами в центр, был мастером подавать угловые.

Вообще, сборная Праги состояла сплошь из профессиональных футболистов, обстрелянных в международных матчах, известных во многих странах Европы. Приезд столь сильной команды, разумеется, стал событием в спортивной жизни нашей страны. Выступили гости довольно удачно. Вначале в Ленинграде они сыграли вничью со сборной города (2:2), затем добились такого же результата, но со счетом 3:3 в Москве. В составе столичной команды выступал против них и я. Игра получилась очень интересной и напряженной. Пражане вели после первого тайма 1:0 (забил Сильны). Василий Смирнов и Сергей Ильин вывели московскую сборную вперед – 2:1, но Юнек и Мраз вновь принесли успех гостям. В конце матча Смирнов все же сравнял счет. В заключительном матче сборная Праги в Киеве сумела взять верх над сборной Украины – 1:0.

Любой международный матч, особенно с сильным соперником, – это, прежде всего, хорошая школа для футболистов. И не только для тех, кто выходит на поле, но и для тех, кто наблюдает за ними с трибуны. Внимательно следя за игрой, анализируя ее, всегда можно найти для себя что-то полезное. Или увидеть какой-то новый и эффективный технический прием, или заметить пример оригинального и четкого тактического взаимодействия. Вот почему, став тренером, я в обязательном порядке требовал от игроков, чтобы они посещали все матчи классных команд, как своих, так и зарубежных, а затем проводил с футболистами индивидуальные или коллективные разборы увиденного.

Я уже рассказывал о том, как в свое время на наших игроков произвел впечатление финт турецкого форварда Ребия. Некоторые, разучив его, с успехом пользовались им в матчах. После того как в 1952 году Советский Союз посетила сборная Венгрии, многие футболисты, в частности Сергей Сальников, восхищенные техническим мастерством гостей, с большой энергией начали самостоятельно упражняться с мячом, осваивая новые приемы, и преуспели в этом. Похожее происходило и после первых приездов в нашу страну бразильских футболистов. А кто из ветеранов не помнит, как после чемпионата мира 1958 года началось просто-таки повальное увлечение резаным ударом (его называли у нас «сухим листом»), лучшим исполнителем которого тогда считался знаменитый бразильский полузащитник Диди!

Тренеры должны всячески поощрять интерес игроков к техническому совершенствованию, памятуя о том, что каждый новый прием, освоенный футболистом, не только повышает его индивидуальное мастерство, но и расширяет тактические возможности команды.

Тогда, в 1935 году, мы, проанализировав свои встречи с чехословацкими футболистами, пришли к выводу, что нам предстоит еще основательно поработать над совершенствованием техники.

 

Век живи – век учись

В игровой характеристике, которую «Красный спорт» дал мне накануне поездки сборной СССР в Турцию, говорилось, что я блестящий техник. Сказано чересчур хвалебно, но умение обращаться с мячом действительно было моей сильной стороной. Откуда оно появилось?

Родом я, как уже говорилось, из дворового футбола. Сколько себя помню, всегда гонял на улице мяч со своими сверстниками до тех пор, пока не наступали холода и не открывался хоккейный сезон. Лет в тринадцать каким-то образом у меня появился свой собственный футбольный мяч. В те годы для мальчишки это было подлинным сокровищем.

Спортивный характер у меня проявился еще в детстве. В какую бы игру я ни играл, всегда стремился только к победе и никаких компромиссов не признавал. Но уже тогда соображал, что успеха с помощью только желания и азарта не добьешься, – нужно умение. Как его приобрести? Часами упражнялся со своим мячом во дворе, бил и бил по воротам, – конечно, не по футбольным, а по тем, что предназначались для выезда на улицу. Отмечал на них определенные места и старался точно туда попасть. Не скажу, что занятие было веселым, но если хочешь чего-нибудь добиться, надо как следует потрудиться. Не сразу и не вдруг мяч становился мне послушным. Но становился!

Уже потом, в годы своей тренерской деятельности, я непременно во всех командах, где работал, настойчиво рекомендовал игрокам для улучшения техники регулярно упражняться у специальной стенки. На базе тбилисского «Динамо» в Дигоми, помню, мы сделали такие стенки наклонными, что еще больше повысило эффект занятий, поскольку мяч от них отлетал в самых неожиданных направлениях. От игрока требовалась предельная внимательность и моментальная реакция, чтобы успеть нанести удар по мячу с лета или остановить его – в зависимости от того, какая задача ставилась.

За годы своей долгой футбольной практики я убедился, что техническое мастерство можно успешно совершенствовать в любом возрасте. Поэтому высказывания некоторых тренеров о том, что заниматься этим в командах мастеров якобы уже поздно, встречаю обычно с иронической усмешкой. Пустые отговорки.

Дело это, конечно, трудоемкое. Для того чтобы, скажем, хорошо подготовить команду физически, много времени не требуется, а вот на то, чтобы в совершенстве овладеть каким-либо техническим элементом, уходят месяцы и месяцы. Необходимо многократное (я всегда тут добавляю – и правильное) повторение разучиваемого приема. Чем больше, тем лучше! Только тогда будет желанный результат.

Переход в московское «Динамо» сыграл решающую роль в моем становлении как футболиста. Меня покоряло мастерство многих динамовских игроков. Видя их в действии, я старательно запоминал применяемые ими технические приемы, а затем пытался повторить сам – и на тренировках, и в игре. Такая заочная учеба приносила определенную пользу, но наступил период, когда я почувствовал, что мне этого уже мало.

Играя в средней команде, больших футбольных знаний не приобретешь.

И тогда и потом неоднократно убеждался, что, только тренируясь и играя вместе с мастерами высокого класса, способный футболист может значительно повысить свое мастерство. Во-первых, у него появляется возможность, как говорится, впитать в себя все то лучшее, чем они обладают, а во-вторых, играть плохо рядом с ними просто нельзя. Хорошие игроки этого просто не потерпят…

 

Команда молодости нашей…

Когда летом 1934 года меня определили в основной состав сборной Москвы, встал, разумеется, вопрос о моем выступлении за первую команду московского «Динамо». Он был решен положительно. При моем участии динамовцы осенью вернули себе утраченное ими три года назад звание чемпиона столицы, а весной следующего года повторили этот успех. От матча к матчу мое взаимопонимание с партнерами улучшалось, и мне было приятно, что они признали меня за своего.

На левом краю нападения у нас играл Сергей Ильин. Сейчас бы его называли не иначе как «звездой». Тогда таких звонких слов в ходу не было, но все знали, что этот игрок выдающийся. Роста Ильин был небольшого (162 см), зато сложен хорошо. Быстрый, верткий, ловкий, крепкий и устойчивый, он не знал страха в борьбе с любым защитником. Ильин прекрасно владел обводкой (в его арсенале было несколько разнообразных финтов) и мог точно и вовремя отдать пас партнеру на любое расстояние.

Очень важным было то, что он всегда знал, в какой момент надо пойти на обводку, а в какой – сделать передачу. А это верный признак игрока высокого класса.

Футболисту небольшого роста, двигаясь с мячом, легче поменять направление движения, и Ильин пользовался этим сполна. Особенно он любил вступать в единоборство с высокими защитниками. Те обычно на его обманное движение реагировали быстро, а вот когда Ильин после финта устремлялся в другую сторону, они не успевали переориентироваться и как бы застывали на месте. Такие сцены обычно вызывали веселый смех и аплодисменты у публики. Не случайно знаменитый чехословацкий вратарь Франтишек Планичка в книге своих воспоминаний пишет о том, что именно игра Сергея Ильина, которого он видел в 1936 году в составе московского «Динамо», произвела на него наилучшее впечатление.

Не случайно и то, что во время новогоднего матча сборной Москвы и «Рэсинга» в том же 1936 году парижские зрители устраивали овации Ильину, который продемонстрировал им весь свой набор обманных движений. Они нашли в нем сходство со своим знаменитым комиком Бубулем и всю игру, поддерживая Ильина, выкрикивали: «Бубуль! Бубуль!».

Ильин, надо сказать, много забивал, хотя играл на месте левого крайнего. В те годы для игрока такого амплуа столь высокая результативность была редкостью. Он тонко чувствовал ситуацию и всегда вовремя выходил к воротам на передачу партнера. Взаимодействовать с ним мне доставляло особое удовлетворение. Понимали мы друг друга без слов, что в футболе важнее всего.

Когда один футболист понимает замысел другого и им вместе удается осуществить задуманное, это и есть, на мой взгляд, высший класс.

Была у пас с ним одна комбинация, возникшая импровизированно. В матче со сборной Праги я, получив мяч на месте правого полусреднего, начал продвигаться поперек поля на левый фланг, увлекая за собой защитника. Краем глаза заметил, что Ильин слева как бы нехотя неторопливо направился к центру. «Ну, – думаю, – понял меня». Продолжая движение в прежнем направлении, я, уловив нужный момент, пяткой отбросил мяч назад на свободное место. Ильин же, внимательно наблюдавший за мной, резко оторвался от своего опекуна, оказался один на один с вратарем Тихи и сильнейшим ударом забил гол. Зрители были в восторге.

Успеху способствовали точность выполнения замысла и неожиданность наших действий для соперников (мы знали, что будем делать, они – нет, и это дало нам выигрыш во времени). Тогда я для себя окончательно уяснил, в чем соль любой комбинации в футболе.

Играл Ильин за нашу команду мастеров и в хоккей с мячом, где продемонстрировал удивительное спортивное долголетие. Во всесоюзных соревнованиях он получил последнюю награду, когда ему было 48 лет. Более четверти века Сергей Сергеевич работал администратором футбольной команды московского «Динамо», причем принимал в тренировках всегда самое активное участие, учил молодых игроков уму-разуму, показывая им, как надо правильно выполнять тот или иной технический прием. Для многих поколений футболистов нашего клуба он стал примером верного служения спорту.

Рядом с Ильиным в тридцатые годы в нападении «Динамо» выступал на месте левого полусреднего не менее известный форвард Василий Павлов. Турецкие журналисты окрестили его «королем голов». Этот громкий титул закрепился за ним и у нас. В 1931 году (ему тогда было 24 года) в матчах Москва – Турция (3:3) и СССР – Турция (3:2) он забил пять мячей, а в одной из игр сборной РСФСР со сборной рабочих команд Франции записал на свой счет 13 голов.

Павлов очень тонко чувствовал игровую ситуацию и, обладая превосходным рывком с места, умел мгновенно оторваться от своего опекуна и вовремя оказаться на том месте, куда партнер уже направлял ему мяч. Ударом с обеих ног он владел очень хорошо.

Своим быстрым взлетом в футболе Павлов был во многом обязан тогдашнему центрфорварду «Динамо» Сергею Иванову – подлинному мастеру паса.

Иванов играл в стиле знаменитого в те годы нападающего Петра Исакова, которого за умение сделать умную и точную передачу называли «профессором». И тот и другой были центрами нападения, но отступали от строгих тактических канонов того времени и, располагаясь чуть сзади четверки форвардов, дирижировали, как бы сказали сейчас, их действиями.

Во все времена, как теперь, так и раньше, особенно ценились игроки, которые умели направить мяч партнеру точно, своевременно и удобно для приема. Этим искусством в полной мере владел Сергей Иванов (в 1933 году он был назван лучшим центрфорвардом страны).

Между ним и Павловым часто завязывались шутливые пикировки. Когда газеты, к примеру, в очередной раз начинали превозносить Павлова за его меткие удары, Иванов громко бурчал: «Опять „король голов!“ Да кем бы ты был без меня? Я тебе мяч как на блюдечке выкладываю, только забивай». Павлов в ответ: «Гол еще надо уметь забить. Что было бы толку от твоих передач, если бы на моем месте был другой, кто по воротам плохо бьет?». Споры их затягивались надолго, пока наконец мы не мирили их всей командой, говоря: «Ты, Вася, „король голов“, а ты, Сергей, „король паса“. Оба, довольные, улыбались…

Шутки, всевозможные дружеские розыгрыши составляли часть жизни нашей динамовской команды. Как-то в конце тридцатых годов приехали мы перед сезоном в Тбилиси на короткий тренировочный сбор. Договорились сыграть товарищеский матч с местными динамовцами, которых тогда тренировал популярнейший ленинградский форвард, игрок сборной СССР Михаил Павлович Бутусов. Встречу мы проводили на стадионе, где позже находилась база известной своими футбольными традициями 35-й школы. Арбитра почему-то не нашли, и матч взялся судить сам Бутусов. Поле было кочковатым, погода неважная. Проиграли мы с необычным счетом – 7:9. После игры подошли к Бутусову, говорим: «Михаил Павлович, вы сегодня в двух лицах помогали своей команде». «Как это?» – удивился он. «И как тренер, и как судья». Бутусов в ответ только разулыбался.

Приехали в гостиницу «Палас». Команда проживала на втором этаже в двух больших комнатах. Понимали, что матч товарищеский, ничего особенного не произошло, но настроение тем не менее у игроков было отвратительным.

И тут родилась идея…

В коридоре на нашем этаже раздался телефонный звонок. Дежурная входит к нам в комнату: «Из газеты „Заря Востока“ спрашивают капитана команды Ильина». Сергей Сергеевич степенно отправился к аппарату, а я занимаю пост на лестнице между этажами, так как хорошо знаю, что это из вестибюля звонит не кто иной, как Василий Павлов, с которым мы все вместе и задумали этот веселый розыгрыш.

На лестнице мне хорошо слышно обоих разговаривающих по телефону. Павлов представляется журналистом из «Зари Востока» и, имитируя грузинский акцент, задает первый вопрос:

– Скажите, как такая знаменитая команда могла проиграть со столь редким счетом?

Ильин начинает серьезно объяснять:

– Понимаете, поле было неровным, технику на нем показать трудно, да и судейство было не совсем объективным…

Следующий вопрос таков:

– А что дальше вы думаете делать с такой игрой? Сергей Сергеевич не смущается:

– Да, мы пока не в лучшей форме, но, думаю, к чемпионату сумеем подготовиться хорошо и выступить в нем успешно. При объективном судействе постараемся обыграть и тбилисское «Динамо».

Команда столпилась в коридоре. Все, кроме Ильина, уже знают, в чем дело. Ребята давятся от смеха, по ничем себя пока не выдают.

И наконец Павлов задает кульминационный вопрос, ради которого, собственно говоря, и задумывался весь розыгрыш:

– Не будем говорить про всех футболистов, но читателей нашей газеты интересует, почему вы, капитан команды, играли так плохо?

Ильин смущен:

– Почему плохо? Не все, конечно, получалось…

Я не выдерживаю и разражаюсь гомерическим хохотом. Хохочет весь второй этаж, хохочет в телефонную трубку Павлов… И тут только уважаемый Сергей Сергеевич догадывается, что его разыгрывают. Он пробует на нас обидеться, но в конце концов не выдерживает и тоже начинает смеяться. Что ж, цель достигнута – у команды вновь хорошее настроение…

Наш знаменитый «король голов» Василий Сергеевич Павлов впоследствии сражался на фронтах Великой Отечественной войны, за что был отмечен боевыми наградами. Затем он долгие годы работал тренером юношей и команды мастеров московского «Динамо».

Мой приход в первую команду, повлек за собой перемены в ее основном составе. В конце концов мне окончательно определили место правого полусреднего, а Василий Смирнов, несколько лет игравший в этом амплуа, сменил в центре нападения Иванова, который заканчивал уже выступления в большом футболе.

Коренастый и крепкий Смирнов не пасовал ни перед кем – атлетические единоборства были его стихией. Он прекрасно владел дриблингом и все игровые задачи всегда старался решить с его помощью. Если мяч попадал к нему где-то на подступах к штрафной, Смирнов без колебаний шел на обыгрыш соперников – настолько был уверен в себе и в случае удачи завершал атаку мощным ударом. Может быть, он несколько и злоупотреблял индивидуальной игрой, но зато часто благодаря ей добивался успеха. Во всяком случае, у него была репутация бомбардира. Игрок неуемной страсти и удивительной выносливости, Смирнов успевал не только атаковать, но и помогать партнерам обороняться. Такие действия нападающего для игры тех лет были редкостью.

На правом краю нападения «Динамо», когда я пришел в команду, играл Алексей Лапшин – футболист поразительной работоспособности и энергии.

Эти качества делали его игроком чрезвычайно полезным для коллектива. В 1936 году он переквалифицировался в полузащитника и в этом новом для себя амплуа благодаря завидному трудолюбию вновь стал одним из лучших в стране.

То, что мне довелось какое-то время поиграть в одной команде с Федором Ильичом Селиным, считаю большим везением в своей спортивной жизни. Это был и игрок и человек с большой буквы. Когда я пришел в «Динамо», ему исполнилось 35 лет и он находился, что называется, на излете своей футбольной карьеры. Я, естественно, и раньше видел его в игре и не уставал им восхищаться.

Были у нас в команде «король голов», «король паса». Селина же называли «королем воздуха». Головой он и в самом деле играл бесподобно.

По системе «пять в линию» Селин выполнял роль центрального полузащитника. О тактике тех лет современные любители футбола имеют весьма смутные представления, поэтому расшифрую здесь некоторые понятия.

Команда в ту пору расставляла своих игроков так: вратарь, два защитника, три полузащитника и пять нападающих, которые располагались на одной линии (отсюда и название системы). При игре в обороне защитники опекали полусредних форвардов соперников, крайние полузащитники – крайних нападающих. Ключевой фигурой считался центральный полузащитник, который должен был организовать игру своего нападения, а когда мяч терялся – действовать против центровой тройки атакующих противников. Глубоко назад он не отходил.

Так вот, Федор Ильич Селин был одним из немногих, кому эта роль удавалась блестяще. Благодаря редкой интуиции он почти безошибочно предугадывал направление развития атаки соперников и всегда оказывался в позиции, позволявшей ему прервать наступление противной стороны.

Когда же в нападение переходила его команда, огненно-рыжая шевелюра Селина мелькала у самых ворот соперника. Более смелого футболиста я не знал. Про таких говорят: ни себя, ни других не щадит. Я, например, игрок был расчетливый. Прежде чем чтолибо предпринять, думал, какую пользу можно из этого извлечь, и если не видел возможного положительного итога, в действие не вступал. Селина же, как спортсмена импульсивного и удалого, никакие преграды не могли остановить. В самые, казалось бы, безнадежные схватки ввязывался. И соперник нередко уступал перед его напором – то осторожничать начинал, то в последний момент вообще отступался. А Селину только этого и надо было.

Федор Ильич буквально свирепел, когда против его партнера играли умышленно грубо. За себя так не стоял, как за товарища. В жизни он был простым и душевным человеком, готовым оказать помощь любому и каждому, кто в ней нуждался, будь то молодой игрок или его ровесник. Все дела и слова его были искренними, без какой-либо задней мысли. Терпеть не мог тех, кто пытался ловчить, смело выводил их на чистую воду. Поэтому, наверное, Селин и среди футболистов, и среди спортивных руководителей пользовался непререкаемым авторитетом.

Играя в футбол, Федор Ильич закончил Институт народного хозяйства и Высшее техническое училище имени Баумана. Затем долгие годы он работал начальником цеха завода «Серп и Молот», а потом – цеха автозавода имени Лихачева.

Тягу к знаниям он, в частности, прививал и мне. После разговоров с ним на эту тему я вместе со своим товарищем по команде вратарем Евгением Фокиным в 1935 году успешно сдал вступительные экзамены в Московский инженерно-строительный институт и приступил там к занятиям. Действующему футболисту учиться на очном отделении высшего учебного заведения необычайно трудно. Лекции, семинары, подготовка к ним, тренировки, игры, поездки в другие города – как все это совместить? Полтора месяца мы проучились, но затем меня включили в сборную СССР, и я надолго уехал из Москвы. Вернулся из Турции, подоспела другая поездка за рубеж и связанные с ней тренировочные хлопоты. За короткий срок я заметно отстал от товарищей по учебе. Как ни жалко было, пришлось оставить институт…

Ильин, Павлов, Иванов, Смирнов, Лапшин, Селин – все они были ведущими футболистами страны, входили в сборные Москвы и СССР. Играть с такими партнерами было одно удовольствие – каждый из них мог тебе и пас точно отдать, и твои действия хорошо понимал. Я старался вовсю, стремясь не ударить в грязь лицом. И старания мои не пропали даром.

В Турции, кстати, в самом первом матче, который мы выиграли (2:1), вся пятерка нападения состояла из московских динамовцев: Лапшина, Якушина, Смирнова, Павлова, Ильина.

 

Ленинградские звезды

Впервые во время той поездки мне пришлось сыграть в одной команде с ленинградскими футболистами. Их было пятеро: элегантный и невозмутимый вратарь Георгий Шорец, центральный полузащитник Борис Ивин, умевший хорошо и в обороне сыграть, и атаку организовать, мягкий и изящный в работе с мячом Валентин Федоров, техничный нападающий, в ту пору уже 37-летний, Владимир Кусков, один из первых начавший у нас подавать угловые резаным ударом, и, наконец, «самый популярный футболист страны», как именовали его газеты, Петр Дементьев, которого и болельщики и игроки называли просто Пека.

Дементьеву было тогда 22 года. Несмотря на молодость, он пользовался действительно огромной популярностью среди любителей футбола, главным образом потому, что очень ловко управлялся с мячом. Небольшого росточка, но ладно скроенный, Пека был горазд на разные технические трюки. Без нарушения правил мяч у него отобрать практически было невозможно. Он обладал топким чувством дистанции, и, как только соперник приближался к нему, готовясь вступить в борьбу, Дементьев мгновенно менял позицию, удаляясь от него на безопасное расстояние.

Пользуясь обманными движениями, Пека мог обойти нескольких защитников подряд. Мы с ним были представителями разных школ игры. Я, например, тоже неплохо владел финтами, но на обыгрыш соперников шел только в том случае, если никто из моих партнеров не находился в более выгодной позиции. С этой точки зрения могло показаться, что Дементьев нередко злоупотреблял индивидуальной игрой, занимаясь ненужным трюкачеством. Были и есть такие футболисты, которые в игре не столько о пользе команды думают, сколько себя хотят показать. Андрей Петрович Старостин в подобных случаях иронически приговаривал: «Игра для кухарок», имея в виду стремление футболиста каким-либо эффектным приемом, совершенно не нужным в сложившейся ситуации, сорвать аплодисменты у той части публики, которая слабо разбиралась в футболе.

Дементьев конечно же играл не «для кухарок». Присмотревшись к нему, я понял, что хотя он и затягивает по общепринятым понятиям развитие атаки, подолгу задерживая мяч у себя, но делает это не ради того, чтобы свое «я» показать, а в поисках какого-то неожиданного для соперников хода. Но уж когда находил его, следовала точнейшая передача партнеру…

Дементьев не был из числа тех, кто много забивал. Главную свою задачу Пека видел в том, чтобы создать наилучшую ситуацию для взятия ворот товарищам по команде. Дементьев в общем-то этим прославился, играя в паре со знаменитым Бутусовым. Разница в возрасте у них составляла 14 лет, и вместе им пришлось выступать немного, но зато какой яркой была эта страница в истории нашего футбола!

Надо было видеть их рядом на поле – рослого, мощного, правда, уже несколько погрузневшего Михаила Павловича Бутусова и маленького, верткого, с неизменной челкой Пеку Дементьева.

Бутусов славился своими ударами, о силе и точности которых ходили легенды. Он и в самом деле мастерски бил по мячу как правой, так и левой ногой. С места, с ходу, с лета. Отлично играл головой. В матче у него была одна цель – поразить ворота соперника, и он в соответствии с этим строил всю свою игру. Или сам, или с помощью партнеров Бутусов выходил на удобную позицию и без раздумий наносил удар. В те годы статистики, к сожалению, не вели скрупулезного учета забитых мячей. Уверен, что у Михаила Павловича было их на счету несколько сотен – в матчах, конечно, разного ранга.

Дементьев, с тех пор как он в 1932 году появился в ленинградском «Динамо», стал верным «подносчиком патронов» у Бутусова. Особенно им удавалась известная тактическая комбинация «стенка». И по сей день этот прием верно служит всем атакующим игрокам при преодолении оборонительных заслонов соперника. Суть его в том, что один из нападающих, отдав мяч партнеру, устремляется вперед и получает от него пас себе на ход.

Успех этой комбинации во многом зависит от игрока, выполняющего роль своеобразной «стенки». Его передача должна быть не только точной, но и своевременной. Скажем, партнер, сделав тебе пас, успел набрать скорость. В этом случае мяч отдается ему в одно касание. А если он чуть задерживается с выходом на намеченную позицию? Тогда ты должен выдержать необходимую паузу и лишь затем адресовать ему передачу. Вернуть мяч партнеру в тот единственный момент, когда это необходимо, ни раньше, ни позже, – дело очень тонкое, и далеко не каждый способен выполнить его с необходимым искусством. А вот Петр Дементьев мог.

В чем же непреходящий эффект «стенки»? Ведь большей частью обороняющиеся видят, что соперник готовится выполнить эту комбинацию, но противостоять ей тем не менее не в состоянии. Дело в том, что футболист, играющий в «стенку», движется лицом к воротам на большой скорости. Защитники же, опекающие его, вынужденно располагаются перед ним или спиной, или вполоборота к тем же воротам. Ясно, что, пока они развернутся, нападающий, получив на ход точный пас от партнера, легко ускользнет от них.

В истории нашего футбола было немало пар, идеально игравших в «стенку». Назову хотя бы такие: Карцев – Трофимов, Бесков– Трофимов, Бобров – Федотов, Гринин-Николаев, Иванов – Стрельцов, Симонян – Сальников… И в нынешние времена эта комбинация с успехом используется многими командами. Когда, к примеру, в 1978 году неожиданно засверкала звезда бомбардира московского «Спартака» Георгия Ярцева, любому специалисту было ясно, что этот его взлет стал возможным только благодаря умелому взаимодействию с Юрием Гавриловым, который мастерски выполнял роль «стенки».

Особо хотелось сказать тут еще об одном спартаковце – Федоре Черенкове, который способен умело разыгрывать «стенку» не только с определенными партнерами, а практически с любым игроком. Это уже мастерство высшего свойства.

Впрочем, я знаю о том, что некоторые наши маститые тренеры прямо запрещали своим футболистам играть в «стенку». Мотивировали они запрет тем, что прием этот якобы рискованный и ненадежный. Ошибешься, мол, при передаче – соперник перехватит мяч и проведет острую контратаку. Как говорится в таких случаях, волков бояться – в лес не ходить. В футболе невозможно исключить всякий риск. Обеднять же свою игру, исключая из нее один из самых острых ходов в атаке, под предлогом того, «как бы чего не вышло», по крайней мере, неразумно…

В 1935 году в последний раз в сборную СССР была включена столь солидная группа ленинградских игроков. Когда-то именно Ленинград, где впервые в России зародился футбол, задавал тон в стране. Там выросла целая плеяда замечательных мастеров: братья Бутусовы, Петр Ежов, Павел Батырев, Петр Григорьев, Георгий Гостев, Петр Филиппов… Со временем, однако, пальма первенства на всесоюзной арене перешла к москвичам. Ленинградцы никак не хотели мириться со своим отставанием, объясняя поражения, которые они терпели от нас, превратностями судьбы и несчастливым стечением обстоятельств. Дело было, конечно, в другом: в Москве тогда стало уже значительно больше классных футболистов, чем в Ленинграде.

На игроков из других городов ленинградцы еще долгое время посматривали чуть свысока, глубоко убежденные в том, что только в городе, где футбол зародился, и могут по-настоящему в него играть. Когда заходил разговор об игре, Петр Дементьев, к примеру, участия в нем избегал, всем своим видом показывая: что, мол, вы в этом понимаете! Авторитетом для него служил лишь один человек – Бутусов. Тут уж он оживлялся: «Михаил Павлович сказал…», «А вот Михаил Павлович считает…».

Михаил Павлович Бутусов, к слову, стал впоследствии хорошим тренером. Он работал с динамовскими командами Ленинграда, Тбилиси, Киева, руководил «Зенитом». Наши пути не раз пересекались, и, подолгу беседуя с ним, я не раз убеждался в том, что он действительно глубоко и тонко знает футбол. Была у нас одна общая черта – мы одинаково резко и едко реагировали на грубые ошибки игроков.

Я давно убежден, что замечание тренера будет действенным лишь тогда, когда оно заденет за живое футболиста и выставит его в неудобном свете перед товарищами. Ни в коем случае, конечно, нельзя пользоваться грубыми, оскорбительными выражениями, унижающими достоинство человека. Но «перец» в твоих словах должен быть обязательно. К примеру, какой-то игрок то и дело ошибается при передачах, отдавая мяч сопернику. В перерыве, когда утихнут первые страсти, я ему негромко, но так, чтобы слышали остальные, говорил: «Слушай, ты все перепутал, мы ведь сегодня играем не в красных, а в голубых футболках…». Или: «Что ты все чужому да чужому пас отдаешь, давай договоримся так: раз чужому, а раз своему…». Такое, разумеется, неприятно услышать каждому, а тут еще товарищи начинают над тобой подтрунивать, повторяя тренерскую шутку. Футболист поневоле задумывается и начинает с удвоенной энергией тренироваться, чтобы впредь не попасть в неловкое положение. Тут, конечно, тренеру надо бы внимательно следить за тем, как бы дозволенную грань не переступить. Если будешь лишь шпынять игрока, толку никакого не будет. Сделает хорошо – обязательно похвали, чтобы он чувствовал объективное к себе отношение. Только в этом случае в коллективе может быть нормальная рабочая обстановка.

Петр же Тимофеевич Дементьев до 39 лет играл в командах мастеров, в том числе в московских «Крыльях Советов» и киевском «Динамо», причем везде его избирали капитаном. Многие поколения советских любителей футбола могли любоваться уникальным дриблингом и неиссякаемой энергией «малыша Пеки» (его рост всего 163 см). Дважды – в 1937 и 1957 годах – он был награжден орденом «Знак Почета».

В Турции в 1935 году Пека, правда, не смог особо удивить турецких болельщиков. Как я уже говорил, поля там были не травяные, а с земляным покровом, а на таком грунте техникой не очень-то блеснешь.

 

Шторм на Черном море

В той поездке нашу делегацию сопровождали Лев Кассиль, передававший свои корреспонденции в «Известия», радиорепортер Вадим Синявский и Борис Чесноков из «Красного спорта».

Автору «Кондуита» и «Швамбрании» в ту пору было всего 30 лет, но как писатель он был уже широко известен. Кассиль слыл большим любителем футбола.

В молодости, по его словам, он страстно хотел научиться хорошо играть в футбол, по здоровье помешало. Тогда выражения «болеть», «болельщик» еще не вошли в обиход, и, по определению самого Льва Абрамовича, он «прижимал» за «Спартак», то есть был поклонником этой команды. Это не помешало ему, однако, подружиться со всеми остальными футболистами, и Кассиль практически все время проводил с нами, всячески стараясь стать своим человеком. И в общем-то это ему удалось. Он сыпал шутками и анекдотами, рассказывал веселые истории, но одновременно дотошно расспрашивал нас о всяких футбольных тонкостях. Интересовался, к примеру, кого мы считаем хорошим игроком, кого плохим, почему. Уже потом, когда вышла в свет его книга «Вратарь республики», я понял, какую особенную цель преследовал Кассиль, отправившись с нами в поездку.

На долгие годы у нас со Львом Абрамовичем Кассилем установились самые добрые отношения. Сначала на радио, а потом на телевидении он вел передачу для юношества, непременной частью которой была спортивная страничка. По его приглашению я довольно часто был ее участником.

Вадим Синявский тогда только делал свои первые шаги на поприще футбольного радиорепортажа. Исключительно компанейский и обаятельный человек, он был горазд на всякие выдумки, прилично играл на рояле, и футболисты всегда тянулись к нему. Синявский дружил или дружески относился ко всем игрокам, но это отнюдь не мешало ему во время репортажей критиковать тех из них, кто ошибался. Мне очень по душе было такое его принципиальное отношение к делу. В свое время он играл в футбол в Москве за команду «Гознак» вместе с Вячеславом Моргуновым (известным впоследствии арбитром), но большим игроком не стал. Зато достиг невиданной и, я бы добавил, заслуженной популярности как футбольный радиокомментатор.

Я нередко слышал: «Да что там Синявский! Он все сочиняет.

На поле одно происходит, а он другое рассказывает». По своему характеру я человек обстоятельный, не верю тому, что говорят, пока сам не смогу убедиться в этом. Дай, думаю, проверю, справедливо ли его упрекают. Занял я место на северной трибуне московского стадиона «Динамо» (было это в сороковых годах). Транзисторов тогда еще не водилось, и знакомый радиотехник сделал так, чтобы я мог и игру смотреть, и репортаж по приемнику слушать. Да, какие-то детали Синявский опускал, но суть игры передавал своим слушателям совершенно точно. А это и есть, как мне кажется, самая главная обязанность репортера. Образная речь, тонкое чувство юмора, профессиональное знание футбола делали репортажи Синявского явлением заметным в нашей общественной жизни на протяжении многих лет.

Говорят, Синявский «прижимал» за московское «Динамо». Не знаю, никогда разговора на эту тему у меня с ним не было. Что же касается его репортажей, то вел он их всегда ровно и объективно.

О том, каким огромным уважением пользовался он среди людей, свидетельствует случай, рассказанный мне очевидцем. Во время одного из матчей на московском стадионе «Динамо» какой-то части публики показалось, что арбитр подсуживает приезжей команде. Страсти на трибунах накалились. Когда прозвучал финальный свисток, взбудораженная толпа зрителей, потеряв всякий контроль над собой, смела слабый заслон из контролеров и ворвалась в подтрибунное помещение, грозя расправой судье. Дело бы кончилось бедой, если бы на пути этой неуправляемой толпы не встал Вадим Синявский. Громовым голосом он вскричал: «Вы знаете, кто я?!». Ему ответили: «Знаем, Синявский!». Тогда он продолжил: «Торжественно обещаю, что все ваши претензии передам руководителям Комитета физкультуры и спорта, с тем чтобы они приняли необходимые меры. А сейчас успокойтесь и разойдитесь по домам». И толпа, еще пошумев, разошлась. Может быть, это красивая легенда? Матч такой действительно был, толпа в самом деле врывалась в подтрибунные помещения, и игра потом переигрывалась – на мой взгляд, совершенно несправедливо.

Вскоре после нашего возвращения из Турции Лев Кассиль опубликовал свое первое произведение на футбольную тему – рассказ «Турецкие бутсы» (затем он стал называться «Пекины бутсы»). Те, кто читали его, помнят, что речь в нем шла о веселых, злоключениях Пеки Дементьева, купившего в Стамбуле взамен своих поврежденных бутс другие – турецкие, на несколько номеров больше своего размера (у Пеки был маленький – 37-й размер, что и позволяло ему быстро и ловко орудовать мячом) – и тщетно затем пытавшегося от них отделаться, так как ему надоело быть объектом постоянных шуток. Рассказ заканчивается так:

«…И Пека выбросил бутсы в море. Волны слабо плеснули. Море съело бутсы, даже не разжевывая.

Утром, когда мы подъезжали к Одессе, в багажном отделении начался скандал. Наш самый высокий футболист по прозвищу Михей никак не мог найти своих бутс.

– Они вот тут вечером лежали! – кричал он. – Я их сам вот сюда переложил. Куда же они подевались?

Все стояли вокруг. Все молчали. Пека продрался вперед и ахнул: его знаменитые бутсы, красные с желтым, как ни в чем не бывало стояли на чемодане. Пека сообразил.

– Слушай, Михей, – сказал он. – На, бери мои. Носи их! Как раз по твоей ноге. И заграничные все-таки.

– А сам ты что же? – спросил Михей.

– Малы стали, вырос, – солидно ответил Пека».

Под Михеем подразумевался я. Такого случая вообще со мной не было, но Лев Абрамович предупреждал заранее: «Не удивляйся, когда прочтешь. Это не репортаж, а рассказ, в котором может быть художественный вымысел, хотя некоторые герои его и реальные». Я не удивлялся и не обижался.

А вот шторм, в который попал «Чичерин» при возвращении из Турции на родину, описан Кассилем в том рассказе в подлинно документальном жанре.

Тот шторм в Черном море – одно из самых сильных переживаний в моей жизни.

Я уже упоминал, что из Одессы в Стамбул мы добрались (как небрежно говорили нам моряки– «по луже», имея в виду Черное море) за 36 часов.

Вечером 1 ноября мы отплыли из Стамбула. Пока шли по Босфору, все было нормально. Нашу делегацию пригласили в уютную кают-компанию первого класса на торжественный ужин. Приступили мы к нему, но вскоре чувствуем – начинает покачивать. Огляделся, вижу: наши ряды за столом заметно поредели, а вскоре и все помещение опустело. Разбрелись все по каютам.

Говорят, спортсмены люди стойкие, а вот качку не выдержали многие, даже самые волевые из нас. В этом рейсе я убедился, что все дело в индивидуальных особенностях организма. Я, к примеру, был далеко не самый крепкий из всех, но особо неприятных ощущений не испытывал. Помню, Кассиль вместе с Борисом Михайловичем Чесноковым, старейшим спортивным журналистом, который еще до революции был главным редактором журнала «К спорту», страшно проклинали медицину за то, что она не изобрела средств борьбы с «морской болезнью». Первым из них слег Чесноков, вскоре и Кассиль перестал заходить к нам в каюту.

Шторм тем временем разбушевался не на шутку. Движимый природной любознательностью, я решил выбраться на палубу и посмотреть, как он выглядит воочию. Вышел, смотрю: кругом все пусто, и лишь в шезлонге, закрыв глаза, сидит Владимир Аполлонович Кусков, левый крайний сборной Ленинграда и СССР.

– Володя, ты чего? – спрашиваю.

– Здесь легче переносить, чем в каюте, – отвечает он.

– А глаза что закрыл, спишь?

– Страшно…

Слово это он произнес нараспев, да так, что у меня холодок даже по коже пробежал. Взглянул на море, и мне стало не по себе. Такое только в ужасном сне может присниться. То волны вздымаются на несколько этажей над тобой, то наш пароход, как скорлупка, взлетает над пучиной чуть ли не под небеса. Я побрел потихонечку вниз…

Трепало нас так несколько суток. Сбились мы, естественно, с курса, да и вообще продвигались с трудом, поскольку, как нам объяснили члены экипажа, винт корабля в штормовых условиях работает практически впустую. Последние новости нам доставлял обычно Василий Павлов, хорошо контактировавший с моряками. Во время одного из своих «походов» забрел он и в каюту, где располагался руководитель нашей делегации, тогдашний председатель Всесоюзного комитета по делам физкультуры и спорта Василий Николаевич Манцев, в прошлом заслуженный чекист, страстный поклонник футбола и тенниса, человек решительный и горячий, командирского склада, дававший всегда попять, что он в курсе всех дел. Во время шторма Манцев держался молодцом, но так же, как и мы, переживал задержку в пути. Сделав невинные глаза, Вася Павлов обратился к нему:

– Василий Николаевич, сколько мы сейчас узлов в час делаем?

Манцев аж вскинулся:

– Да что я тебе – капитан? Иди к нему, он все тебе скажет… Рассказ Павлова в лицах об этом происшествии на некоторое время развеселил всю делегацию.

На третий день около полуночи наш корабль потряс сильный удар. Через какое-то мгновение установилась мертвая тишина – стих шум шторма. Сверху раздается команда: «Все наверх, получать паспорта!». Что случилось? Первая мысль у меня – тонем. На всякий случай скинул ботинки, надел тапочки – если плыть придется, в них легче. Получаем паспорта, просят всех разойтись по кают-компаниям, никто ничего не объясняет. Сидим, минут через десять завели для развлечения патефон, слушаем пластинки. Заходит хмурый матрос, на пас не обращает внимания, отвинчивает какую-то пробку в полу, опускает в отверстие какой-то металлический стержень на веревке, вытаскивает его назад. На стержне четко видна отметка воды. Мы настораживаемся, матрос уходит, а через некоторое время возвращается с тем же стержнем, снова опускает и поднимает его. Уровень воды стал выше. Я наконец решаюсь осторожно спросить:

– Что, пробоина?

Лицо матроса озаряет улыбка:

– Та не, – протягивает он с южнорусским акцентом, – на мель сели, а сейчас балласт с кормы на нос перекачиваем, чтобы киль глубоко в песке не увяз…

Узнаем, что на корабле для балласта какое-то количество воды содержится.

В нашей кают-компании сразу спадает напряжение, слышны уже шутки, смех.

Оказывается, наш корабль вынесло на мель близ мыса Мидии, что в 17 милях от румынского порта Констанца. Команда поясняет, что в этом месте в свое время разбились греческий и французский пароходы. Нам повезло – мы только на мели. Посылаем радиограмму в Одессу. Оттуда отвечают, что на помощь «Чичерину» выходит корабль ледокольного типа «Торос». Шторм к этому времени уже прекратился, но сильная зыбь на море осталась, и «Торос» смог к нам подойти не сразу.

Еще раз процитирую рассказ Кассиля: «Мы прожили три дня на наклонившемся, застрявшем в море пароходе. Иностранные суда предлагали помощь, но они требовали очень дорогой уплаты за спасение, а мы хотели сберечь народные деньги и решили отказаться от чужой помощи».

Спустя три дня на шлюпках перебрались на «Торос». Там нам сказали, что в последний раз шторм такой силы на Черном море бушевал в 1916 году.

Рано утром 7 ноября 1935 года мы на «Торосе» прибыли в Одессу.

А на следующий день сборная СССР провела там товарищеский матч со сборной города. Закончился он вничью – 0:0.

Мог ли кто-нибудь подумать, что в следующий раз сборная СССР по футболу соберется лишь 17 лет спустя?

 

Загадка «дубль-ве»

Говорят, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

В декабре 1935 года сенсационная весть взбудоражила всю спортивную Москву. Футбольная команда столицы получила приглашение сыграть во Франции с лидером чемпионата этой страны– парижским «Рэсингом». Матч был назначен на 1 января.

Спорили много – стоит ли ехать? Ведь у нас давно наступил зимний сезон. Я, например, так же как и мои товарищи по динамовскому клубу Сергей Ильин, Лев Корчебоков, Василий Смирнов, уже полностью переключился на хоккей, выступал в первенстве Москвы.

Но уж очень заманчивой выглядела перспектива встречи с одной из лучших тогда клубных команд Европы. С такими сильными соперниками советским футболистам прежде никогда играть не приходилось.

За год до этого владельцем «Рэсинга» стал известный предприниматель Бернар Леви. Он не жалел средств на приобретение зарубежных «звезд». Так в этом клубе появился легендарный вратарь австрийской сборной («чудо-команды», как ее тогда называли) Руди Хиден, его земляк – центр полузащиты Жордан, сенегалец Диань, игравший в обороне, сильные нападающие – англичанин Кеннеди, югослав Живкович, алжирец Куар. Из французских футболистов в «Рэсинге» наиболее известными были полузащитник Дельфур и форвард Венант.

С учетом того, что приглашение посетить Францию последовало от рабочего спортивного союза этой страны, с командами которого мы тоже должны были встретиться, решено было ехать.

Матч нас ждал, конечно, интересный, но как к нему готовиться? Ведь в Москве повсюду лежал снег! Начали бегать кроссы, провели несколько занятий с мячом в небольшом зале «Динамо» на Цветном бульваре. Вот и вся подготовка.

Тут подоспело сообщение, что «Рэсинг» в Париже сыграл вничью с лондонским «Арсеналом» – 2:2. Это еще больше подогрело интерес, поскольку не было в то время в мире клуба знаменитей, чем «Арсенал».

Английские футболисты, хотя и пребывали тогда по собственной инициативе в изоляции, отказываясь от участия в официальных международных встречах, считались тем не менее сильнейшими в мире. В серьезных товарищеских матчах они, как правило, побеждали всех зарубежных соперников. А лучшим среди лучших был «Арсенал» – чемпион страны 1931, 1933, 1934 и 1935 годов. Имена его нападающих Тэда Дрейка, Клиффа Бэстина, Алека Джеймса произносились с благоговением. Дрейк, к примеру, как раз в 1935 году установил феноменальный рекорд английской лиги, забив в матче с «Астон Виллой» 7 мячей.

Из газетных сообщений мы знали, что «Арсенал» применяет новую тактическую систему, изобретенную его тренером Гербертом Чемпменом. Называлась она «дубль-ве», поскольку расположение на поле пятерки нападения (выдвинутые вперед центральный и два крайних форварда, а также два оттянутых полусредних) напоминало эту латинскую букву (W). Слышали мы и о том, что тренируемый англичанином Кемптопом парижский «Рэсинг» также освоил «дубль-ве».

Не ознакомившись толком с новой системой, у нас поспешили объявить ее «защитной» (а следовательно, и не подходящей для советского футбола) на том основании, что в отличие от системы «пять в линию» команда должна была иметь в составе не двух, а трех защитников. К тому же оба полусредних нападающих из передней линии атаки оттягивались назад.

Читая эти сообщения, мы, конечно, и в мыслях не держали, что футбол стоит на пороге радикальных тактических перемен, а система «дубль-ве» по меньшей мере на четверть века станет основополагающей для всех команд мира.

Ну а кто же должен играть с «Рэсинтом»? Решили так: в Париж едут московские «Динамо» и «Спартак». Там они образуют сборную, которая встретится с лидером чемпионата Франции, а потом каждый клуб в отдельности сыграет с рабочими командами.

В Париж мы прибыли вечером 26 декабря.

У меня сохранились кое-какие записи того времени. Вот одна из них: «Тренируемся в Париже каждый день. Чувствуем себя немного усталыми. Почти у всех болят мышцы». Это состояние объяснялось тем, что многие из нас в последний раз выходили на футбольное поле лишь в конце октября, во время поездки в Турцию.

В предновогодние дни в Париже проводился рождественский футбольный турнир, в котором участвовали венгерский «Ференцварош», австрийская «Виена», французские «Сошо» и «Рэсинг» (он выступал резервным составом, поскольку основные игроки готовились к встрече с нами). Мы посещали матчи турнира, благодаря чему смогли познакомиться с игрой многих лучших футболистов Европы той поры. Наибольшее впечатление на меня произвел капитан «Ференцвароша» и сборной Венгрии Дьюла Шароши, умный и высокотехничный нападающий. На наших глазах он несколько раз разыграл с партнерами простую, но очень эффектную комбинацию. Овладев мячом, Шароши отдавал пас одному из своих фланговых нападающих, а сам устремлялся к воротам, к дальней штанге, после чего ему следовала туда передача по воздуху, а он в высоком прыжке головой наносил точнейший удар. Все делалось словно на тренировке. Соперники вроде бы знали, как будет действовать этот нападающий, но противостоять ему все равно не могли, – настолько тот умело выбирал место и мастерски играл головой. Поразил меня и нападающий сборной Швейцарии Андрэ Абегглен, выступавший за клуб «Сошо». Как бы предвосхищая эпоху «тотального футбола», он уже тогда играл в зависимости от ситуации на всех участках поля и везде, где ни оказывался, действовал ловко и квалифицированно.

И еще одна запись того периода: «31 декабря решили рано лечь, с тем чтобы хорошо отдохнуть и в первый день нового года добиться победы. Настроение у команды боевое».

Редко, конечно, бывает, чтобы люди в новогодний вечер, не дожидаясь, когда часы пробьют полночь, добровольно ложились спать. Но у спортсменов свой режим. Что касается боевого настроения и желания добиться победы в первый день нового года, то, может быть, такая запись и выглядит сейчас несколько наивной, но она мне дорога как раз тем, что сделана в то время. Такими мы были тогда…

Утром 1 января был объявлен состав сборной Москвы на игру: Акимов – Ал. Старостин (оба-«Спартак»), Корчебоков («Динамо»)-Леута, Ан. Старостин (оба-«Спартак»), Ремин – Лапшин, Якушин, Смирнов, Павлов, Ильин (все – «Динамо»).

Уже по приезде в Париж узнали, что Руди Хиден против нас играть не будет. У него произошел какой-то конфликт с владельцем клуба Леви, и тот, пользуясь тем, что знаменитый вратарь, согласно контракту, стал фактически его «собственностью», на долгий срок вывел Хидена из состава и всячески третировал его. Вот тут-то профессиональный футбол и предстал перед нами своей неприглядной стороной. Видимо, чтобы досадить Леви, Хиден встречался с руководителями нашей спортивной делегации, после чего было опубликовано его заявление. В нем он говорил, что готов поехать в СССР работать по своей прежней специальности – хлебопеком, играть в футбол и тренировать одну из команд. Не знаю, по этой или по какой другой причине, но Хидена спустя некоторое время вернули в команду, и он во многом способствовал тому, что «Рэсинг» в 1936 году стал и чемпионом и обладателем Кубка Франции. Мне не пришлось увидеть его в игре, но очевидцы рассказывали, что это был элегантный и исключительно смелый вратарь, отличавшийся редкой реакцией. Наряду с испанцем Рикардо Заморой и чехом Франтишеком Планичкой австриец Руди Хиден считался лучшим голкипером мира в довоенные годы.

Впоследствии он принял французское гражданство, но успел сыграть за сборную своей новой родины всего один матч – началась вторая мировая война. По ее окончании 35-летний Хиден тщетно пытался устроиться в какой-либо клуб и вынужден был выступать в цирке, где каждый желающий пробивал ему за определенную плату 11-метровые удары, которые он отражал всегда мастерски.

60000 зрителей до отказа заполнили в первый день нового, 1936 года парижский стадион «Парк де Пренс». «Рэсинг» выставил такой состав: Ру – Шмидт, Жордан, Диань – Бонида, Дельфур – Мерсье, Кеннеди, Куар, Живкович, Венант. Игроки были расставлены по системе «дубль-ве». Как нам действовать против команды, применяющей новый и незнакомый нам тактический вариант? Решили: никаких серьезных поправок в свою игру не вносить, считая, что и наш вариант хорош.

Самое время сказать, что пятерка нападения «Динамо», в полном составе вошедшая в сборную Москвы, уже не первый год заметно отходила в игре от строгих канонов системы «пять в линию».

Все началось с того, что я, как правый полусредний нападения, находясь, согласно предписанию, на переднем рубеже атаки, в один прекрасный день стал испытывать неудобства от плотной, жесткой, а порой и просто грубой игры защитников. Для меня, как и для любого футболиста, неплохо владевшего мячом, главным было свободно его получить, но такой возможности, играя впереди, я, по существу, не имел. «А что, если попробовать оттянуться назад и вообще начать маневрировать по полю?» – подумал я как-то.

Товарищи, вначале косо посматривавшие на мои маневры, вскоре одобрили их, поскольку шли они явно на пользу команде. В самом деле, отходя назад и в сторону, я теперь спокойно принимал мяч, а затем, в зависимости от обстановки, или шел вперед, или делал передачу партнеру, находившемуся в более удобном положении. При срыве нашей атаки я стал еще и помогать центральному полузащитнику вести оборонительные действия на дальних подступах к воротам. И это тоже было необычным для игры тех лет.

Так бывает, что футболист, сам того не ведая, совершает какое-то тактическое открытие. При системе «пять в линию» я, не подозревая о том, играл так, как играет полусредний при «дубль-ве», что и ставило в тупик соперников, которые долго не могли разобраться, почему я все время оказываюсь свободным и с мячом. Мой же расчет строился на том, что меня в моей новой позиции опекать практически было некому. Два защитника при системе «пять в линию» охраняли зону перед своими воротами и уходить далеко вперед не имели права. Два полузащитника строго присматривали за крайними нападающими. Оставался центральный полузащитник, который по идее должен был перекрывать всю среднюю тройку нападения соперников. Но и он не в состоянии был уделить мне особое внимание, поскольку ему и других забот хватало, в частности с центрфорвардом. Тогда редко кто решался переступить за «красный флажок» своих игровых обязанностей, чем я и пользовался сполна. Лишь потом, когда наши команды перешли на «дубль-ве», у меня появился на поле персональный опекун.

Графически расположение пятерки нападения московского «Динамо» с конца 1934 года было похоже на знак математического корня в зеркальном изображении – четыре форварда на переднем крае и один (правый полусредний) оттянут чуть назад.

Играя подобным образом в атаке против «Рэсинга», мы, прямо скажу, не испытывали особых трудностей от того, что соперник держал в обороне не двух, а трех защитников.

Бывает, что на команду вдруг находит вдохновение, и у каждого из ее игроков начинает получаться все, что бы он ни задумал. Нечто подобное произошло в первом тайме нашего матча с «Рэсингом». Нам удавались самые сложные технические приемы. Обводку и передачи мы выполняли точно, умно и своевременно. Для нас оборона соперника вроде бы не существовала – настолько легко мы ее проходили.

Против меня играл левый полузащитник «Рэсинга», его капитан Эдмон Дельфур. Слышал я тогда, конечно, что он хороший игрок, но лишь спустя много лет узнал, какой Дельфур был знаменитый. За удивительную работоспособность его называли «перпетуум мобиле». В сборной Франции он провел 41 матч, участвовал в трех чемпионатах мира – 1930, 1934 и 1938 годов. Играл в 1937 году за сборную Западной Европы в матче против Центральной Европы. В момент нашей с ним встречи было ему 28 лет, мне – 25.

Как и многие нынешние наши нападающие, я любил играть против зарубежных команд, потому что их футболисты плотно не опекают соперников и дают свободно принимать мяч.

В такой ситуации меня и Дельфур не смущал. Если техникой владеешь, а мяч у тебя в ногах, то тут уже ты хозяин положения. Фактически игру команды с «Рэсингом» я вел как хотел.

Все, да не все получалось у нас в тот вечер. Просто фатально нам не везло в завершающей части атак. Верных мячей пять не забили. Павлов, Ильин, Смирнов из площади ворот в цель не попадали. Для каждого из них в отдельности такое считалось чрезвычайным происшествием, а тут, словно их околдовали, «мазали» все по очереди.

На 15-й минуте центрфорвард «Рэсинга» Куар ускользнул от наших защитников и забил нам гол. Спустя четверть часа я, получив хороший пас от Андрея Старостина, метров с пятнадцати ударом с полулета, правда, восстановил равновесие, но большего нам, к сожалению, добиться не удалось.

Во втором тайме сказалась недостаточная наша тренированность. Мышцы ног стало у всех сводить, и хотя мы не ослабляли натиск, действовали уже в решающие моменты медленнее, без прежней ловкости. А хозяева поля, воспользовавшись нелепой ошибкой в обороне Александра Старостина, забили нам второй гол. И вновь точный удар нанес Куар.

Проиграть матч, в котором мы показали действительно высокий класс, было до слез обидно.

Горечь поражения несколько скрасили чрезвычайно благоприятные отзывы прессы о нашей игре. Перебираю сейчас пожелтевшие вырезки и словно бы возвращаюсь в молодость.

В интервью газете «Эксельсиор» центральный защитник «Рэсинга» австриец Жордан (он, как и Хиден, кстати, принял потом французское подданство и стал выступать за сборную Франции) сказал: «Москва обладает великолепным нападением. Мне иногда казалось, что передо мной знаменитый австрийский „вундертим“ („чудо-команда“), несколько лет тому назад считавшийся непобедимым, так как он обладал тем самым качеством, которого не хватало сегодняшним нашим противникам, – умением точно бить по воротам. Это лишило москвичей заслуженной ничьей».

Другая газета, «Энтрансижан», писала так: «Московские нападающие проводили свои комбинации с быстротой, которая поражала и приводила в восторг многотысячную публику. Края все время в движении. Что касается центровой тройки, то она, несмотря ни на что, без передышки стремилась вперед и вперед».

Парижский «Журналь» заметил следующее: «Качество игры русских футболистов тем более достойно похвалы, что они редко встречаются с первоклассными иностранными командами. Москвичи произвели прекрасное впечатление. Отличное владение мячом, хорошая обводка, ловкость – вот что характерно для них. Не хватает им умения завершать комбинации ударом по воротам».

Особых похвал у журналистов заслужил 20-летний вратарь Анатолий Акимов, которого газета «Эко де Пари» окрестила «человеком-угрем» за его ловкость, верткость, умение с честью выйти из трудного положения. Честно говоря, уверенная игра Акимова и для нас оказалась сюрпризом. До этого он даже за первую команду «Спартака» не играл – был дублером у Ивана Рыжова, а тут, в силу обстоятельств заняв место в воротах сборной Москвы, да еще в таком матче, показал себя действительно стоящим игроком. Впоследствии Акимов, играя в «Спартаке» и в московском «Торпедо», стал одним из лучших вратарей страны.

Игру сборной Москвы обозреватели ставили вровень с игрой лучших французских, чехословацких и венгерских клубов, но чуть ниже игры такого же ранга команд Англии и Италии.

Читая все эти лестные отзывы, мы тем временем и сами анализировали свой матч с «Рэсингом». Сошлись на том, что в атаке играли в общем-то неплохо, хотя с ударами по воротам дела у нас обстояли действительно неважно. С другой стороны, чувствовали, что в обороне случались какие-то необъяснимые накладки. Выдвинутый далеко вперед, как это и предусматривала система «дубль-ве», центрфорвард Куар временами хозяйничал в нашей штрафной, умело пользуясь тем, что центр полузащиты Андрей Старостин глубоко назад по правилам «пять в линию» не отходил.

Мы, признаюсь, не связали удачные действия Куара с темп выгодами, которые давала ему в данном случае новая тактическая система.

На следующий день после матча к нам в гостиницу приехал тренер «Рэсинга» Кемптоп и прочел лекцию о системе «дубль-ве».

На его взгляд, основным признаком «дубль-ве» было не расположение нападающих, а построение обороны. Вот почему сами англичане поначалу свою систему называли «системой третьего защитника». Кемптон решительно не соглашался с теми, кто представлял «дубль-ве» как защитную систему, резонно замечая, что атакующий или оборонный характер системы определяется вовсе не тем, сколько нападающих выдвинуто вперед. По его словам, при «дубль-ве» наиболее гибкой, маневренной частью команды, ее своеобразным «мозговым центром» становилась четверка игроков – два полузащитника и два полусредних.

Английский тренер уверенно заявлял, что «дубль-ве» означает переход футбола на новую, высшую ступень. Более растянутая вдоль поля в сравнении с «пять в линию» расстановка игроков меняет характер всей игры, делает ее более быстрой и маневренной, утверждал он. И продолжал: «Сама жизнь заставляет давать приоритет длинным продольным передачам перед серией коротких поперечных и диагональных пасов, с помощью которых прежде в основном и велась атака».

В справедливости слов Кемптона мы окончательно убедились лишь… полтора года спустя, когда в нашу страну приехала сборная Басконии. А тогда, вежливо выслушав его, разошлись, что называется, ни с чем. Красноречивее всего об этом свидетельствует одна моя запись тех лет: «Наше мнение относительно тактики игры нападающих не совпало, мы считали более полезной игру целой пятерки, при которой несколько оттягивается один из полусредних игроков – в зависимости от комбинации».

Почему же все-таки в тот момент мы не осознали важности тех серьезных тактических перемен, которые происходили в европейском футболе? Хотя и сто раз слышали о них и один раз увидели, что означают они на практике. Но мало, оказывается, было услышать и даже увидеть. Надо было понять суть происходящего. Впрочем, это я уже сейчас говорю, что называется, с вершины лет. А тогда… Кем мы были? Простыми футболистами, особо не искушенными в сложных вопросах общекомандной тактики. Придумать и разыграть комбинацию с участием нескольких игроков – это да, тут мы считались мастаками. Совершали, правда, интуитивно личные тактические открытия. Как, например, Петр Исаков и Сергей Иванов, которые, играя центрфорвардами, вопреки установленным правилам, располагались чуть сзади линии нападения и дирижировали партнерами, о чем я уже рассказывал. Но дальше в своих поисках не шли. Чье же дело мыслить в масштабах всей команды? Тренера, конечно. А людей этой профессии у нас в то время по пальцам одной руки можно было перечесть. Вывод ясен: отсутствие постоянного тренерского руководства командами заметно тормозило дальнейшее развитие нашего футбола.

Уже потом мы поняли, что переход на новую систему – это отнюдь не механическая перестановка игроков по другой схеме. Менялись не только названия амплуа, менялись – и это было главным и решающим – функции футболистов. Скажем, далеко не каждый полусредний, игравший по системе «пять в линию», находил себе применение в этой же роли при «дубль-ве», поскольку круг обязанностей значительно расширялся, что подразумевало более высокую физическую готовность. Иные требования предъявлялись, в частности, защитникам. Пост среднего из них вообще был внове, и лишь единицы из тех, кто раньше играл в центре полузащиты, смогли, как это сделал Андрей Старостин, безболезненно переквалифицироваться и проявить себя в центре защиты.

Переход на новую тактическую систему – будь то «дубль-ве», или 4 + 2 + 4, или игра, называемая «тотальным футболом», – был всегда делом долговременным. Каждый раз при этом возникала необходимость поиска и воспитания игроков иного склада, иных качеств, соответствующих требуемому уровню. Для решения такой проблемы необходима серьезная перестройка учебно-тренировочного процесса и организационной работы, почему перестройка и носит затяжной характер. Тут важно не опоздать, не упустить время. В 1936 году мы его упустили.

Случилось это, видимо, еще и потому, что нашу команду после матча с «Рэсингом» подняли на щит. Помню, Кэмптон на встрече с нами все расхваливал «Арсенал», называя его лучшей командой мира. Тогда ему задали вопрос: «А мог бы кто-нибудь из сборной Москвы сыграть за „Арсенал“?» Кэмптон окинул взглядом зал, остановил его на мне и сказал: «Вот этот высокий блондин». Французский журнал «Авангард» опубликовал дружеские шаржи на пятерых лучших центрфорвардов Европы. Первым шел англичанин Тед Дрейк, вторым – австриец Синделар, третьим – голландец Бакюзи, а четвертым – наш Василий Смирнов…

Похвалы расточались также в адрес Сергея Ильина и Андрея Старостина, Станислава Леуты и Анатолия Акимова.

Естественно, мы про себя рассуждали примерно так: разве из-за «системы» мы проиграли? Да чуточку бы повезло, мы бы этот «Рэсинг» с его «дубль-ве» одолели без звука! Значит, все дело не в системах, а в игре и в игроках.

С таким настроением и разъехались по разным городам Франции, где уже в составе своих клубов – «Динамо» и «Спартака» – провели ряд встреч с местными рабочими командами, выиграв все матчи с убедительным счетом.

Игра с «Рэсингом» оказалась последним международным выступлением сборной Москвы в довоенные годы. С тех пор матчи с зарубежными соперниками проводили только клубные команды столицы.

В сентябре 1936 года московское «Динамо» на своем поле обыграло сборную Турции со счетом 4:0, причем два мяча удалось забить мне, а «Спартак» вслед за нами победил эту же команду – 3:1.

При всей пользе частых встреч с турецкими футболистами нашему футболу в довоенные годы явно недоставало игр с наиболее квалифицированными зарубежными командами. Отсюда и проистекала некоторая тактическая косность.

В 1936 году мы было обрадовались, прочитав сообщение в печати, что к нам в гости собираются пожаловать такие именитые клубы, как английские «Челси» и «Манчестер Сити», шотландский «Глазго Рейнджерс». «Красный спорт» даже успел представить их на своих страницах, но они почему-то в последний момент изменили свои намерения и не приехали.

Летом того же года московское «Динамо» получило приглашение посетить Чехословакию. Вновь в соперники нам прочили «Спарту» и «Славию», но руководители этих клубов в очередной раз объявили, что играть с нами не будут, так как мы не входим в ФИФА. Помимо игр с рабочими коллективами провели мы там встречу с командой, составленной из игроков, выступавших в разное время за сборную Чехословакии, незадолго до этого распростившихся с футболом. Они, невзирая на запреты и угрозы ассоциации футбола, приняли решение сыграть с нами. Мы выиграли – 9:1. На этом матче присутствовал знаменитый вратарь «Славии» и чехословацкой сборной Франтишек Планичка. В своей книге воспоминаний он написал о нем так: «Несмотря на то, что газеты обошли молчанием это незаурядное событие, которое должно было привлечь внимание каждого истинного спортсмена, зрителей собралось много – столько, сколько обычно ходят на игры чемпионата.

Наших болельщиков на мякине не проведешь. Они способны досконально и критически разобрать достоинства и недостатки соперников, мигом отличат игру на публику от настоящей игры, освистают неумелых и отдадут должное мастерству…

Динамовцам аплодировали, и довольно часто. Понравилась простота в действиях гостей, остроумная игра защитников, а дриблинг и проходы Ильина, которые он завершал прекрасными ударами, вызвали воодушевление у публики.

Девять мячей, хотя они и были забиты в ворота соперников, у которых и скорость и «дыхалка» были уже не те, сказали о многом.

«Жаль, – можно было то и дело услышать по дороге со стадиона, – что против „Динамо“ не выступит ни „Славия“, ни „Спарта“. Вот это был бы футбол!»

Матч с чехословацкими ветеранами мне запомнился еще и тем, что нам впервые довелось играть при искусственном освещении. Было это на Страговском стадионе в Праге.

Приятно, конечно, было слышать о своей игре хорошие отзывы, но хотелось помериться силами с более серьезными соперниками, с теми, кто играет в футбол по-современному.

Загадка «дубль-ве» оставалась нами все еще не разгаданной.

 

22 мая 1936 года наш футбол пережил как бы свое второе рождение. В этот день стартовал первый чемпионат СССР среди клубных команд. Прозвучал сигнал к атаке новых футбольных вершин.

Вопрос о проведении такого турнира, который стал бы традиционным, давно витал в воздухе. У многочисленной армии советских футболистов практически не было выхода на всесоюзную арену, а следовательно, и веских стимулов для повышения мастерства. В первенствах страны, которые проводились от случая к случаю (к 1936 году их состоялось всего пять), участвовало лишь ограниченное число сборных. Товарищеские встречи клубных команд различных городов мало что давали, поскольку подлинного накала и напряжения – «борьбы вовсю» – в этих играх не было и не могло быть. В такой ситуации футболу грозил застой. И вот наконец долгожданное решение о проведении чемпионата принято.

Так начался главный этап развития советского футбола.

Как говорится, лиха беда начало. Не будем с вершины лет строго судить организаторов первого всесоюзного турнира. Видимо, по неопытности запланировали они провести в 1936 году сразу два чемпионата – весенний и осенний, каждый в один круг.

Сейчас все знают, что однокруговая система розыгрыша первенства ставит участников в неравные условия и не дает полной и объективной оценки выступлению команды.

Для начала в группу «А», в которой оспаривалось звание чемпиона, были включены 7 команд: четыре московские («Динамо», «Спартак», «Локомотив», ЦДКА), две ленинградские («Динамо», «Красная заря»), одна киевская («Динамо»). Были еще группы «Б» (7 клубов), «В» (8) и «Г» (5). В первом чемпионате участвовали представители 13 городов.

Судя по всему, и группы комплектовались наспех, и число участников определялось, что называется, в последний момент. Уже на следующий день после открытия первенства в «Красном спорте» наряду с хорошими словами о нем была высказана и справедливая критика: «Календарь игр намного запоздал, составы команд были утверждены за день или в день игр. Тренировка многих команд могла бы дать еще больший результат, и класс игры советских футболистов мог бы повыситься еще более, если бы команды заранее знали свой состав и с кем им придется играть».

Кто бы тогда мог подумать, что и сейчас эти замечания будут звучать злободневно?…

 

Все врут календари?

Как любим мы повторять: «Сильные клубы – сильная сборная!». Ну а все ли мы делаем для того, чтобы так было на самом деле?

Чемпионат – это главное соревнование года в любой стране, культивирующей футбол. И только у нас к нему проглядывает порой легкомысленное отношение.

В положении о нашем первенстве обязательно записывается, что оно проводится с целью:

– повышения класса игры команд мастеров;

– выявления чемпиона и сильнейших команд СССР;

– пропаганды футбола в стране.

Между тем календарь игр чемпионата, в котором должны быть предусмотрены оптимальные интервалы для полноценной учебно-тренировочной работы и четко увязаны вопросы выступлений сборной и клубов в международных соревнованиях, давно уже стал у нас притчей во языцех. Расписание матчей сплошь и рядом перекраивается, отчего у команд неожиданно создаются длительные перерывы в лучшее для футбола летнее время года, а наверстывать им упущенное приходится в слякоть или мороз. В накладе остаются и футболисты и зрители.

Можно ли при таких условиях говорить всерьез о повышении класса игры клубов и о пропаганде футбола?

Нередко можно услышать о том, что те или иные перемены в календаре делаются в интересах сборной СССР, по просьбе ее тренеров, задумавших вдруг провести лишний товарищеский матч или дополнительный сбор. Аргумент вроде бы убедительный.

На основании своей богатой тренерской практики я, однако, давно убедился в том, что для игроков сборной выступления в матчах всесоюзного первенства гораздо полезнее, чем товарищеские встречи с посредственными зарубежными клубами или длительные учебные сборы. Не говорю уже о том, что сам факт участия всех лучших футболистов страны в чемпионате создает обстановку здоровой, открытой конкуренции и повышает общий интерес к этому турниру.

Каждый клуб испытывает законную гордость, когда его представителей приглашают в сборную СССР. Авторитет такого коллектива в глазах любителей футбола возрастает.

Однако между клубами и сборной периодически намечаются серьезные противоречия. Я имею в виду стихийно возникающие подчас ситуации, когда в разгар чемпионата лучших игроков созывают в сборную, в связи с чем клубы вынуждены проводить ряд матчей в явно ослабленном составе. В результате они не показывают настоящих своих возможностей, теряют драгоценные очки, что искажает их истинную позицию в турнирной таблице. Все это снижает интерес к игре у футболистов, тренеров, поклонников команды. Получается парадоксальная вещь: клубы, которые подготовили игроков для сборной, страдают от этого, а те, кто не подготовил, только радуются происходящему. Идет игра не по правилам!

Только четко составленный и строго соблюдаемый календарь сезона (без переносов, изменений, уточнений и т. п.) может способствовать повышению класса команд мастеров, к чему ежегодно призывают составители положения о проведении первенства и Кубка страны. Только в этом случае у нас могут быть созданы действительно сильные клубы, а следовательно, и сильная сборная, ибо для успешной деятельности тренеру как воздух необходимо знать точное и неизменное расписание выступлений своей команды в будущем сезоне, с тем чтобы загодя спланировать с учетом последних достижений спортивной науки всю учебно-тренировочную работу. Без этого рост мастерства футболистов невозможен.

 

Уроки Квашнина

Начался первый клубный чемпионат СССР, и миллионы любителей футбола во всей стране мгновенно по примеру шахматных болельщиков, которые с большим вниманием следили в ту пору за всеми крупными международными соревнованиями, обзавелись турнирными таблицами и с большим удовольствием стали над ними священнодействовать. Интерес к футбольному первенству был огромный. В весеннем чемпионате каждая из команд провела шесть встреч. Матчи с участием московского «Динамо» посмотрели тогда 210 000 зрителей (в среднем по 35 000). Для игр клубных команд цифра эта выглядела тогда впечатляющей.

Как известно, динамовцы Москвы стали первыми чемпионами Советского Союза, выиграв все шесть матчей весеннего первенства, установив тем самым своеобразный рекорд, побить который к нынешние времена практически невозможно. Провести победную серию из шести встреч в общем-то было не так сложно. Тем более что команда в ту пору у нас была очень сильная, прежде всего по подбору игроков. Достаточно напомнить, что вся наша пятерка нападения входила в сборную СССР. Два года подряд мы уверенно побеждали в чемпионате Москвы.

Перед сезоном 1936 года наш состав еще более усилился. Центральным полузащитником стал играть Евгений Елисеев, футболист достаточно известный, входивший в сборную СССР. Перешел он в «Динамо» из ленинградского «Балтзавода», а вообще к футболу приобщился в Москве, где выступал за «Трехгорку». Это был игрок умный, техничный, с хорошим ударом.

Появился у нас новичок и на правом краю нападения – Михаил Семичастный из ЦДКА. Он был из числа тех, про которых говорят – спортсмен до мозга костей. Отличный лыжник, легкоатлет, один из первых у нас игроков в ручной мяч, баскетболист… Увлекался он, кстати, охотой и, как все охотники, был неистощим на всякого рода небылицы, рассказывая которые свято верил, что] так на самом деле все и было. В команде пользовалась особой популярностью одна из них – о том, как его тесть пошел в сильный мороз с рогатиной на медведя. «Прижал тесть зверя к дереву, – рассказывал Семичастный, – и так простояли они несколько часов, после чего медведь… замерз и рухнул замертво на снег».

Семичастный был быстрым и очень настырным нападающим. Ему только дай мяч, а он уж прорвется к воротам. И головой, надо сказать, играл хорошо, особенно на опережение соперника.

В преддверии чемпионата и в ходе его мы проводили серьезную подготовку, значительно повысив объем и качество занятий. Бегали кроссы, занимались разными видами легкой атлетики, много упражнялись с мячом. И это заметно улучшило класс команды.

Тренировал московское «Динамо» в ту пору 39-летний Константин Павлович Квашнин, человек, замечу, интересный и оригинальный. До революции он стал чемпионом России по борьбе и вообще был разносторонним спортсменом. Боксер и тяжелоатлет, акробат, баскетболист, волейболист… Отлично играл в хоккей и футбол. Травма колена рано прервала его футбольную карьеру, а вот в хоккее он выступал за московское «Динамо» вплоть до 1936 года в роли играющего тренера. Под его руководством в том сезоне мы выиграли также и первый хоккейный чемпионат СССР среди клубных команд.

Квашнин был хорошим тренером-практиком, он четко и грамотно организовывал занятия, умел настроить команду, но особенно мне нравились теоретические дискуссии, которые Константин Павлович с большим энтузиазмом вел при разборе игр. Каждый должен был встать и объяснить ему, почему он на поле действовал так, а не иначе. Квашнин считал себя сторонником комбинационной игры и охотно поощрял творческие поиски футболистов в ходе игровых упражнений и в матчах, но сурово отчитывал за всякие, как он говорил, цирковые трюки, которые идут; во вред коллективным действиям, объединяя их общим понятием «мудрствование лукавое». Эту его точку зрения я полностью разделял и в дальнейшем, став тренером, так же строго судил игроков за действия, которые, быть может, внешне и были эффектны, по пользы команде не приносили.

Творческие диспуты Квашнина сыграли большую роль в тактическом воспитании команды, они будоражили мысль, заставляли игроков постоянно думать о том, как правильнее сыграть в той или иной ситуации. В те времена, мне думается, и сформировался стиль игры динамовской команды, основанный прежде всего на том, что футболист, владеющий мячом, должен немедленно сделать передачу партнеру, если тот находится в более выгодной для развития атаки позиции. И не одно поколение динамовцев Москвы следовало этому стилю. Не просто было, скажем, футболисту со стороны, даже очень сильному, сыграть в нашей команде. Когда в 1945 году московское «Динамо» пригласило в поездку в Великобританию такого мастера, как Всеволод Бобров, ему поначалу пришлось туго, поскольку партнеры, несмотря на всю его именитость, тут же по-простецки выговорили ему за передержку мяча и попытки взять игру на себя в те моменты, когда они занимали лучшее положение для ведения атаки. Бобров чуть поворчал, по перестроился, и это сразу пошло на пользу команде.

Квашнин не уставал повторять: «Играть нужно как по нотам!». Он был большой любитель музыки и виртуозно, во всяком случае на профессиональном уровне, играл на балалайке, выступал даже с сольными номерами в концертах художественной самодеятельности в Колонном зале Дома Союзов. У него в связи с этим своя теория существовала: «У кого есть музыкальный слух, тот с мячом тоньше обращается!». Я запомнил это его высказывание и стал наблюдать за другими футболистами, сопоставляя одно и другое качество. Первый же такой опыт меня поразил. Во время предсезонного сбора на юге я неожиданно для себя выяснил, что у нашего знаменитого капитана Федора Ильича Селина начисто отсутствовал музыкальный слух. Мы жили в доме отдыха, где иногда по вечерам проходили танцы. Селин приходил на них вместе с нами и просил кого-либо из товарищей: «Когда заиграют фокстрот, скажите мне. Это единственный танец, который я умею танцевать». Тогда я стал внимательно смотреть за ним на поле и в общем-то убедился в том, что хотя он и был большим футболистом, но с мячом все-таки обращался не так изящно и ловко, как, скажем, другие наши динамовцы – Сергей Ильин и Сергей Иванов. С тех пор я стал сторонником теории Квашнина.

Впоследствии от Сергея Сальникова я слышал такую историю. В 1947 году он играл в «Спартаке», и Борис Андреевич Аркадьев пригласил его поехать в составе ЦДКА в Чехословакию. Едут они по Праге в автобусе, все молчат, только на заднем сиденье кто-то очень чисто насвистывает потихоньку популярную оперную арию. Потом наступает тишина. Неожиданно Аркадьев спрашивает: «Кто это свистел?». Все оборачиваются и видят смущенного Севу Боброва, который, покраснев, признается: «Я, Борис Андреевич». Пауза. Затем Аркадьев громко, с характерным для него легким заиканием изрекает: «Я так и знал, что это кто-то из тех, кто ловко управляется с мячом!». Судя по всему, и Аркадьев разделял теорию Квашнина.

Ну а почему же, спросите вы, московское «Динамо» не выиграло осенний чемпионат страны? И команда по-прежнему хорошо подготовлена была, и не зазнались вроде бы. С будущим чемпионом – московским «Спартаком» – сыграли вничью – 3:3, причем по ходу встречи вели 2:0 и 3:2, а в конце пропустили гол с 11-метрового. Исход борьбы в турнире (в нем уже участвовало 8 команд) решил единственный наш проигрыш в чемпионате – московскому «Локомотиву». У этого матча была некоторая предыстория.

Летом 1936 года после окончания весеннего первенства московское «Динамо» в срочном порядке было командировано в Чехословакию для проведения ряда товарищеских матчей, о которых я рассказывал несколько ранее. Там, кстати, в одном из отелей произошла забавная история. Пошли мы ужинать. В небольшом зале на столе в общем блюде были разложены бутерброды – с рыбой и ветчиной. Прикинули – вроде на каждого по два не приходится. В это время появляется Константин Павлович Квашнин. Ребята к нему: что, мол, делать? Квашнин, который за словом в карман не лез, окинул быстрым взглядом стол и скомандовал:

– Основным игрокам бутерброды с ветчиной, запасным – с рыбой…

Взрыв смеха после таких его слов сотряс, наверное, весь отель. Шутку Квашнина в команде повторяли еще много лет при каждом удобном случае.

Перед тем как отправиться в Чехословакию, мы успели провести первый матч Кубка СССР с командой города Константиновки и выиграли его со счетом 3:1. Естественно, нам очень хотелось выступить успешно в этом престижном всесоюзном соревновании, которое тоже проводилось впервые и в котором участвовало 83 клуба. Но тут неожиданная поездка за рубеж. Как быть? Команде официально объясняют: «Вы не волнуйтесь, кубковый календарь будет переделан, вернетесь и доиграете турнир». На том и порешили.

Возвращаемся в конце августа из Чехословакии, а нас, оказывается, никто для проведения матчей Кубка и не ждал. Уже давно определились финалисты, и 28 августа состоялся решающий матч, в котором «Локомотив» победил тбилисское «Динамо» – 2:0.

Несправедливо? Да. Но, с другой стороны, Кубок-то уже разыгран! Мы, игроки, посчитали, что пусть остается все как есть – чего теперь кулаками размахивать! Хотя, не скрою, обидно было. Руководители нашего клуба не сдавались, подали во Всесоюзный спорткомитет официальный протест, потребовав провести дополнительный финал между весенним чемпионом СССР и командой, выигравшей финал Кубка. Обсуждали этот протест несколько дней, и вскоре в печати появилось сообщение, что такого-то числа будет проведен матч «Динамо» (Москва) – «Локомотив» (Москва), победителю которого и будет вручен Кубок СССР. В дело потом вмешались, видимо, какие-то другие силы, и такой матч в конце концов не состоялся. И я считаю это правильным, хотя и обошлись с нами не совсем корректно, но переигрывать в другом составе финал Кубка было бы неспортивно.

И вот 12 октября 1936 года состоялся матч осеннего чемпионата страны между «Динамо» и «Локомотивом». Многие его рассматривали как продолжение кубковой эпопеи. Без сомнения, наша команда в тот момент была сильнее, но, как это нередко бывает в футболе, нас подвела некоторая самоуверенность. Уже более двух лет мы не знали в матчах на московских полях поражений и в весеннем первенстве, кстати, довольно легко выиграли у «Локомотива» – 3:1. И тут быстро повели в счете – 1:0, беспрерывно атаковали, но «мазали», помню, из верных, казалось бы, позиций Павлов, Елисеев, Смирнов… Железнодорожники в основном помышляли об обороне, но в конце тайма их контрвыпад привел к тому, что счет сравнялся. После перерыва картина не изменилась, вновь мы не использовали множества голевых моментов, потому что больше красовались на футбольном поле, показывая, какие мы умельцы по сравнению с соперниками, а за 4 минуты до конца нападающий «Локомотива» Петр Теренков провел решающий гол. Самоуверенность стоила нам звания чемпиона, поскольку «Спартак» в итоге обогнал нас всего на одно очко.

К сожалению, после окончания сезона мы расстались с Квашниным. Тогда я в высоких клубных сферах не вращался и о причинах его ухода не знал. Перешел он в «Спартак», который в 1938 году под его руководством выиграл «дубль» – и чемпионат и Кубок СССР, затем работал в «Торпедо», ленинградском «Зените», в «Пищевике», снова в «Спартаке», снова в «Торпедо», в «Шахтере»… В 1949 году московское «Динамо» в финале Кубка СССР встречалось с торпедовцами, которых тренировал Константин Павлович. Мы проиграли – 1:2…

 

И снова кусаем локти

Не зря говорят, что время разум дает.

Летом 1937 года в гости к советским футболистам приехала сборная Басконии. Это было спортивным событием огромной важности, сравнимое разве что с приездом к нам в 1955 году чемпионов мира – команды ФРГ или сборной Бразилии спустя десять лет.

В который раз перечитываю сохранившуюся у меня вырезку из журнала «Физкультура и спорт» того времени:

«На северо-востоке Испании лежит небольшая по площади страна басков – Баскония. Невелика и численность этого народа – меньше миллиона. Правительство Народного фронта дало Басконии автономию.

С самого начала фашистской интервенции Баскония вместе с героической Астурией была отрезана от остальной республиканской Испании и зажата в тиски германо-итальянской техники. Но пролетарии Бильбао, крестьяне Басконии, рыбаки прибрежной части страны не собирались покориться фашистским вандалам. Совместно с астурийскими горняками, этим несокрушимым отрядом революционного пролетариата, баски организовали оборону своей страны…

Неудачи под Мадридом фашисты решили компенсировать под Бильбао. Вооруженные по последнему слову техники итальянские дивизии обрушились на Басконию. Авиации и танкам интервентов баски противопоставили винтовки и мужество.

Фашисты встретили героическое сопротивление безоружного народа. В ярости они стали разрушать страну воздушными бомбардировками.

В один прекрасный день сквозь кольцо воздушной блокады фашистов прорвался самолет.

На нем летели 20 басков, 20 героических защитников Испании. Пассажиры самолета были, однако, не только бойцами окопов. Европа знала их имена задолго до начала фашистского мятежа. Они уже тогда были испытанными, закаленными и искусными бойцами – бойцами международных футбольных встреч. Их высококлассной и изящной игре аплодировали зрители во всех странах Европы. Сборная Испании, одна из сильнейших мировых команд, была составлена в своем большинстве из басков.

Клуб «Атлетик» (Бильбао) в последние годы был чемпионом Испании.

Имена Регейро и Лангары, Бласко и Горостисы известны по всей Европе.

Баскское правительство вызвало футболистов из окопов и заставило их сменить винтовки на мирное спортивное снаряжение. Оно послало их в Европу, чтобы сборами с матчей добывать деньги для детей и женщин героической Испании.

Слава баскского футбола вновь прокатилась по Чехословакии и Франции. Сборная Праги с трудом выиграла у басков – 3:2. Чемпион Франции 1937 года «Олимпик» (Марсель) потерпел поражение – 2:5, «Рэсинг» проиграл дважды – 0:3 и 2:3. В Силезии баски победили – 4:3…

Из Польши баски 16 июня приехали в СССР. Страна Советов приняла их с распростертыми объятиями. Физкультурники и трудящиеся Москвы окружили басков горячей волной братской дружбы,…».

Нет спору, сборная Басконии была самой сильной командой, с которой в довоенные годы пришлось помериться силами советским футболистам.

Шестеро из этой команды – полузащитники Силаурен и Мугуэрса, нападающие Регейро, Лангара, Горостиса и Ирарагорри-выступали в основном составе испанской национальной сборной на втором чемпионате мира в Италии в 1934 году. Тогда турнир разыгрывался по системе с выбыванием после первого поражения. В матче /в финала испанцы обыграли бразильцев со счетом 3:1, причем два мяча провел Лангара, а один – Ирарагорри. В следующей встрече жребий свел их с хозяевами поля – итальянцами. Упорная игра закончилась вничью – 1:1 (гол у испанцев забил Регейро), а на следующий день в переигровке победили все же итальянцы (1:0), ставшие в конце концов чемпионами мира.

Если раньше нам приходилось играть с клубами, в которых было два-три мастера международного класса, то теперь нам противостояла команда, сплошь состоящая из «звезд». Помимо названных мной шестерых футболистов и остальные игроки басков: вратарь Бласко, защитники Аресу и Ауэдо, хавбек Эчебарриа, нападающие Ларрипага и Алонсо – не раз выступали за испанскую сборную. Невольная робость охватывала нас, хотя, конечно, очень хотелось не ударить в грязь лицом.

24 июня баски сыграли первый матч. Их соперником был московский «Локомотив».

Результат встречи был ошеломляющим. Гости выиграли – 5:1. Два мяча у них провел Лангара, три – Регейро. По официальным данным, на матче присутствовало 90 000 зрителей. Как они тогда уместились все на стадионе «Динамо» – ума не приложу, но факт остается фактом.

Следующая встреча с басками предстояла нашей, динамовской команде, поэтому за их матчем с «Локомотивом» я смотрел с трибуны, что называется, во все глаза. Меня просто потрясла игра капитана басконской команды Луиса Регейро. Он напомнил мне вездесущего швейцарца Андрэ Абегглена, которого за полтора года до этого я видел в составе французского «Сошо». Регейро также чувствовал себя по-свойски на любом участке поля. Это был полусредний новой формации. Он осуществлял связь между обороной и нападением, отвлекал на себя защиту соперника, делая острые передачи своим форвардам, а в решающие моменты атаки вроде бы незаметно оказывался в самом нужном месте и умело завершал комбинации товарищей.

Обратил я внимание и на центрфорварда басков Исидро Лангару, которого в зарубежной прессе называли не иначе как «танк». Не очень высокого роста (176 см), но крепко сбитый, он и в самом деле был игроком мощным, атлетичным, пробивным. Впервые мы увидели центрального нападающего таранного типа, резко выдвинутого вперед. Эта его манера игры для наших футболистов оказалась столь необычной и неожиданной, что многие просто терялись в борьбе с ним.

Пренебрежение тактическим уроком, полученным нами в Париже в новогоднем матче с «Рэсингом», дало о себе знать. Баски, надо заметить, лишь в нападении расставляли игроков по системе «дубль-ве», а в обороне по-прежнему действовали с двумя защитниками и тремя полузащитниками, но и этого оказалось достаточным, чтобы иметь в матчах с нами несомненное преимущество.

Простой, казалось бы, тактический ход – резкое выдвижение вперед центрального нападающего, но сколько же раз пришлось нам обжечься прежде, чем мы наконец разобрались, в чем его суть!

На следующий год после приезда басков на старте нового сезона вдруг вспыхнула звезда новичка первенства – московского «Торпедо». Индивидуально игроки этой команды были менее сильными, чем футболисты ведущих наших клубов, но один за другим ими оказались поверженными «Спартак», киевское «Динамо», «Металлург»… Секрет успеха автозаводцев был прост. Пока другие команды раскачивались, они решительно перестроили свою игру по системе «дубль-ве». Руководил в ту пору «Торпедо» Сергей Васильевич Бухтеев – образованный и культурнейший, скажу вам, человек. Он сам был хорошим футболистом, играл еще до революции за знаменитый клуб «Новогиреево», а потом – за сборные Москвы и РСФСР. Им написан один из первых у нас специальных учебников «Основы футбольной техники». Бухтеев свободно владел английским языком и внимательно следил за зарубежной спортивной литературой. Сначала теоретически, а затем и практически – на матчах с участием сборной Басконии – он убедился в достоинствах системы «дубль-ве» и начал осваивать ее в своей команде.

В одном из московских клубов (если мне не изменяет память, в «Старте») Бухтеев разыскал центрфорварда Александра Синякова, который, по его разумению, неплохо мог выполнить роль выдвинутого вперед нападающего.

Строго говоря, Синяков не был классным и даже хорошим футболистом, но шуму той весной наделал немало. Достаточно сказать, что он стал вторым по результативности игроком в чемпионате 1938 года, забив 15 мячей. По аналогии с Лангарой его тоже начали называть «танком». Далеко не атлетичного склада, но напористый, Синяков обладал неплохой стартовой скоростью и тонким чутьем на голевые ситуации. По сути дела, он был первым у нас центрфорвардом, который не только понял, но и умело использовал все выгоды своей новой позиции, что свидетельствовало о его незаурядном игровом мышлении. Гибкость же игрового мышления – это именно тот фактор, который определяет в матче превосходство одной из команд, когда они равны по классу, а порой помогает добиваться успеха даже во встречах с более сильными соперниками.

Тот короткий взлет «Торпедо» стал возможен потому, что тактика игры этой команды была неожиданна и нова для соперников. Выдвинутый далеко вперед Синяков постоянно маневрировал у чужих ворот, поджидая передач от партнеров с фланга или из глубины поля, а оборона противника, в чьем штате центральный защитник или вовсе отсутствовал, или только осваивался с новой ролью, то и дело теряла его из виду. На трибунах же недоумевали: почему Синякову так свободно дают бить по воротам?

В дальнейшем, когда все разобрались в происходящем и новая тактическая система стала общим достоянием, торпедовская команда выступала уже не столь удачно, поскольку ее игроки были не очень искусны. Столкнувшись с плотной опекой, сник и Синяков. Больше он себя ничем так никогда и не проявил.

И все же «Торпедо» и его центрфорвард Синяков вошли в историю советского футбола как первопроходцы и пропагандисты «дубль-ве».

Но это уже гораздо позже система «дубль-ве» стала общим достоянием, а в июне 1937 года мы, московские динамовцы, готовясь к первой встрече со сборной Басконии, долго думали и гадали, как же нам уберечь свои ворота от Лангары и Регейро. Как я теперь понимаю, ограничились мы полумерами, что никогда ни к чему хорошему не приводило.

90000 зрителей, как вновь зафиксировала печать, увидели московское «Динамо» в таком составе: Боженко – Корчебоков, Тетерин – Лапшин, Качалин, Чернышев – Семичастный, Якушин, Смирнов, Елисеев, Ильин. У басконцев на поле вышли: Бласко – Аресу, Аэдо – Силауэрен, Мугуэрса, Эчебарриа – Горостиса, Луис Регейро, Лангара, Педро Регейро (младший брат капитана этой сборной), Алонсо (Субиета).

В ту пору заболел наш основной вратарь Фокин, и мы пригласили на матч с басками голкипера ростовского «Динамо» Боженко. И он ничуть не подвел нас. С Лангарой было поручено играть Корчебокову, а с Луисом Регейро – Качалину, будущему тренеру первой сборной СССР. Неведомы, к сожалению, были нам тогда принципы плотной персональной опеки, и задания по присмотру за лучшими игроками соперников носили поэтому скорее общий, чем конкретный, характер, в чем и была их слабость. Мы все еще играли без центрального защитника, что конечно же давало большую свободу Лангаре, поскольку Корчебоков действовал против него, как тогда это было принято, лишь в центральной зоне перед воротами.

Признаюсь: о том, как обороняться в матче с басками, беспокоились мы все же во вторую очередь. Московское «Динамо» располагало в тот момент лучшей линией нападения в стране, и команда, естественно, рассчитывала решить исход борьбы в атаке. Матч, однако, мы проиграли – 1:2. После игры тренер баскской команды Педро Вальяно так оценил встречу:

– В целом матч прошел очень интересно. Команда «Динамо», безусловно, сильнейшая из виденных мною советских команд. Ее игроки очень быстры, у них высока техника, развито тактическое мышление. Какие я заметил недостатки у динамовцев? Несомненно, что их защита слабее нападения. Плохо, однако, что линия нападения проходит к воротам чаще всего через центр поля. Им надо больше играть и краями. «Динамо» хотя и в меньшей степени, но тоже страдает недостатком, свойственным другим советский командам. Напрасно игроки пасуют у ворот противника. В результате они теряют мяч. Надо скорее бить по воротам, больше решительности!

В том матче я пережил, вероятно, самые горькие минуты в своей футбольной судьбе. Желание сыграть хорошо было столь велико, что я перегорел еще до выхода на поле. А ведь опытным футболистом уже был! Ничего путного из моей игры не выходило, хотя выгодные моменты были и гол мог не раз забить.

Мы словно в ловушку попали. Правильно говорил Вальяно, что мы в основном через центр к воротам шли и увлекались перепасом. Это был стиль нашей игры, не раз приносивший нам удачу. Здесь же нас буквально ошарашили два быстрых и резких защитника басконцев – Аресу и Аэдо. Они вели борьбу столь жестко и неистово, что мы в какой-то момент от необычности и неожиданности их действий даже дрогнули. Ни в нашем, ни в зарубежном футболе никто так не играл. Был, правда, раньше в сборных Харькова и СССР защитник Константин Фомин, «высекавший искры» в единоборстве с соперниками, но мы его манеру считали неприятным исключением из правил и в мыслях не держали, что когда-нибудь столкнемся с чем-либо подобным. А вот столкнулись и растерялись.

Фактически Аресу и Аэдо, чья манера игры стала в скором времени нормой и в нашем футболе, перекрыли действия всей нашей центровой тройки нападения. Нам бы выдвинуть вперед центрфорварда Смирнова, и игра бы сразу легче пошла, но еще не наступило время, которое раскрыло нам эту тайну футбола.

И тем не менее первые 42 минуты матча прошли в беспрерывных наших атаках, но удалось нам забить всего один гол. Его очень эффектным ударом в прыжке провел Сергей Ильин.

А затем Лангара отобрал мяч на середине поля у замешкавшегося Качалина и пошел к воротам. Наши защитники стали отступать, намереваясь атаковать его, когда он подойдет поближе, но Лангара, не доходя до штрафной, мощным ударом метров с двадцати пяти послал мяч под перекладину. Тут же неудачно | сыграл головой Чернышев, Горостиса перехватил мяч и забил второй гол. Так за три минуты до конца первого тайма мы не только упустили свое преимущество, но, как выяснилось позже, упустили и победу.

Обозреватель «Красного спорта» был к нам милостив. «Динамо», – писал он, – играло превосходно. Может быть, это, вообще говоря, лучший матч, когда-либо сыгранный этой командой. «Динамо» имело все возможности выиграть матч. И если оно его проиграло, то только вследствие растерянности форвардов в «заколдованной» зоне, то есть в штрафной площади и у ворот».

Сборная Басконии отправилась в Ленинград, где сыграла со сборной города вничью – 2:2. Тем временем в газетах появилось такое объявление:

«Ввиду большого интереса, проявленного населением г. Москвы к матчам с футболистами Басконии (Испания), Всесоюзный комитет по делам физкультуры и спорта при СНК СССР назначил два матча в г. Москве на 5 и 8 июля с.г.

Первую; игру с командой басков будет играть усиленная команда «Динамо».

Вторую игру предполагается дать усиленной команде общества «Спартак».

Приезд футболистов Басконии в СССР совпал по времени с завершением исторического беспосадочного перелета Москва – Северный полюс – Северная Америка, совершенного героическим экипажем АНТ-25 в составе трех Героев Советского Союза: Чкалова, Байдукова и Белякова.

Испанские футболисты вместе с нашим народом восхищались подвигом советских летчиков. Они послали через океан такую телеграмму: «Баскская футбольная команда с энтузиазмом приветствует героев-летчиков и напоминает всему миру, что в то время, как советские летчики пересекают Северный полюс, чтобы передать братский привет американскому народу, фашистские правительства шлют свои самолеты на нашу родину для подлого убийства женщин и детей».

На второй матч с басками наш тренер Виктор Дубинин определил такой состав: Дорохов-Шавгулидзе (оба – тбилисское «Динамо»), Корчебоков – Лапшин, Качалин, Вал. Федоров (ленинградское «Динамо»), которого заменил в ходе игры Чернышев, – Семичастный, Якушин, Смирнов, П. Дементьев (ленинградское «Динамо»), Ильин.

По сравнению с первой нашей встречей у басков видоизменилась лишь линия нападения, которая выглядела так: Горостиса, Луис Регейро, Лангара, Иррарагори, Ларринага. Интересно, что судил игру Владимир Стрепихеев, тот самый капитан первой хоккейной команды «Совторгслужащих», который окрестил меня «Михеичем» и утешал, когда я, мальчишкой, расплакался после крупного проигрыша «Красной Пресне». В этот день ему впору было снова выражать мне сочувствие.

К 25-й минуте матча баски вели 4: 0. Оборона наша пребывала в шоковом состоянии. В то время я еще не входил в избранный круг игроков, с которыми тренер обсуждает состав на предстоящую встречу. Мне кажется, что исходная ошибка заключалась в том, что, пригласив для второго выступления против басков в нашу команду действительно сильных футболистов из других динамовских клубов, никто не подумал, смогут ли они сыграть в той манере, в которой обычно играет московское «Динамо». Фактически получилось, что в этом матче выступала не усиленная команда «Динамо», как было объявлено в печати, а ослабленная, так как в ней были нарушены привычные игровые связи, прежде всего в обороне.

Это очень тонкое дело – правильно определить состав на ответственную, а не на показательную игру. Конечно, надо прежде всего учитывать индивидуальное мастерство, но выбирать следует не самых именитых, а тех, кто умеет хорошо взаимодействовать друг с другом и кто сможет сыграть сильнее не вообще, а в данной конкретной ситуации.

Дождь, прошедший перед матчем, усугубил наше положение. На мокром поле, если оно в хорошем состоянии, дополнительное преимущество всегда получает более техничная команда. Басконские футболисты в целом были техничнее нас, именно поэтому им в начале игры удавалось легко расправляться с нашими тяжеловесными защитниками: два мяча провел Ларринага, по одному – Лангара и Горостиса.

Но мы все-таки тоже умели играть в футбол. Катастрофическое начало не только не сломило нас, но, наоборот, разозлило донельзя. Все, что можно было вложить в ответный штурм, мы вложили и еще до перерыва в течение семи минут забили три гола (П. Дементьев, Смирнов, Семичастный), а в начале второго тайма, после того, как Смирнов реализовал 11-метровый, счет сравнялся – 4:4! Совершили, казалось бы, невозможное, но длительный атакующий порыв вымотал нас настолько, что в конце матча мы, по существу, лишь наблюдали за тем, как Лангара, Эчебарриа и снова Лангара забивают нам три гола. 4:7 – таков был окончательный счет матча.

Информации для размышления мы получили предостаточно. С одной стороны, вроде бы оправдалась наша ставка на атаку – все-таки забили четыре гола, но с другой – укоряюще зияли семь «пробоин» в наших воротах. Ни выдвинутого вперед Лангару нам не удалось нейтрализовать, ни Луиса Регейро, который, собственно говоря, и плел всю игровую интригу сборной Басконии.

Точного ответа на вопрос, почему это происходило, мы тогда себе дать так и не смогли.

Задолго до начала матча басков со «Спартаком» мы с одноклубником Евгением Елисеевым заняли места на северной трибуне стадиона «Динамо». Нас очень интересовало, как извечные паши соперники будут решать проблему Лангары.

Спартаковцам, не в пример нам, по-настоящему удалось усилить свой состав. Вот как он выглядел перед неизменными 90000 зрителями: Акимов – Ал. Старостин (Артемьев), Ан. Старостин, Соколов – Малинин (ЦДКА), Михайлов (Леута)-Шиловский (киевское «Динамо»), Степанов, Семенов (Теренков, «Локомотив»), Щегоцкий (киевское «Динамо»), Федотов («Металлург»). Баски в очередной раз перестроили свою линию нападения: Горостиса, Л. Регейро, Лангара, Иррарагори и Субиета.

Когда началась игра, я подтолкнул в бок Елисеева: «Смотри за Андреем Старостиным!». Елисеев ответил понимающим взглядом. Да, спартаковцы решились на то, на что никто до них в нашем футболе не решался, – они вышли на поле, имея в составе центрального защитника, роль которого взялся выполнить Андрей Старостин. В этом матче он стал тенью Лангары, и знаменитый центрфорвард впервые почувствовал себя неуютно на нашем футбольном поле. Его попытки завязать комбинационную игру со своими полусредними – Регейро и Иррарагори тоже ни к чему не привели, поскольку те были взяты под надзор полузащитниками Малининым и Михайловым.

И хотя Лангаре все же удалось забить «свой» гол, даже с трибуны было видно, что нападающие басков, утратив привычную для них свободу действий на чужой половине поля, занервничали и растерялись. Настроение форвардов передалось и обороне. Видя, что у них ничего не получается, гости стали еще и нарочито себя распалять в те моменты, когда судья допускал промахи, чем окончательно расстроили свою игру. «Спартак», в атакующих рядах которого блистал в тот день 21-летний Григорий Федотов, добился неожиданно крупной победы – 6:2.

Известный советский спортивный журналист Мартын Мержанов, основатель и первый редактор еженедельника «Футбол», в своей книге «Играет „Спартак“ так подвел итог тому матчу: „И неважно, что два мяча из шести были забиты, как говорят, „не без помощи“ судьи Космачева. Неважно, что баски затем выиграли еще четыре матча: в Киеве (3:1), Тбилиси (2:0 и 3:1) и Минске (6:1). Важно было другое. Это была первая наша победа над первоклассными профессиональными футболистами, игравшими по системе «дубль-ве“.

Из девяти матчей, сыгранных в нашей стране, баски выиграли семь, один свели вничью и в одном потерпели поражение. 32 мяча забили они в этих встречах, причем добрая половина из них пришлась на долю Лангары, который преподал нам наглядный урок, как должен действовать центрфорвард в современном футболе. Демонстрация басками системы «дубль-ве» оказалась более чем убедительной, но многие наши команды, в том числе и московское «Динамо», все еще продолжали упорствовать в своем консерватизме и не спешили переходить на новые тактические рельсы. А тут еще нашему клубу удалось выиграть в 1937 году и Кубок страны, и чемпионат СССР. От добра добра не ищут – так примерно рассуждали руководители динамовской команды. И лишь неудачи в следующем сезоне, а также яркий взлет с помощью «дубль-ве» московского «Торпедо» вынудили нас начать спешно менять тактические декорации.

Баски, однако, преподнесли нам не только урок тактики. Они показали превосходную и разнообразную технику владения мячом, что способствовало их общему тактическому превосходству над нами, поскольку передачи они делали с поразительной точностью, а мяч посылали партнеру так, чтобы его удобно было принять. Любые комбинации поэтому баски разыгрывали легко, быстро и эффективно.

Исключительное искусство продемонстрировали гости и в игре головой. Поразительно, но факт: несмотря на то что рост самого высокого из их футболистов – Мугуэрсы – был всего 178 сантиметров, баски во всех матчах безраздельно господствовали в борьбе за верховые мячи.

Сколько мы играем в футбол, столько и говорим о нашем отставании в игре головой, Почему это происходит? Целые поколения советских футболистов воспитаны на «том, – что мяч, должен чаще держаться внизу, так как внизу играть легче. Эта истина преподносится каждому игроку с детства. А раз так, то и на тренировках должного внимания отработке ударов головой не уделяется. Больше того, у нас отсутствует необходимая методика обучения этому важному элементу игры.

Те редкие наши футболисты, которые показывали достаточно высокое мастерство в игре головой (Федор Селин, Михаил Семичастный, Сергей Сальников, Заур Калоев, Виктор Понедельник, Виталий Старухин), добивались желаемого большей частью путем самостоятельных занятий, интуитивно используя свои природные физические данные.

В зарубежном же футболе, прежде всего в европейском и южноамериканском, обучению игре головой традиционно уделяется большое внимание. Методическая основа его несложна. Объяснение тренера и демонстрация приемов. Главное же – постоянная практика футболистов, обязательный принцип которой многократное и, что я никогда не устаю повторять, правильное исполнение заданного приема. Тем не менее и при такой постановке дела не всем удается достичь высот. Из десяти, скажем, футболистов, прошедших необходимый курс обучения, примерно двое будут отлично играть головой, трое – хорошо или удовлетворительно, остальные – хуже. Соотношение условное, но практически почти безошибочное. Почему?

Для того чтобы научиться отменно играть головой, надо быть обязательно прыгучим, ловким и координированным. Не каждый, однако, обладает одновременно всеми этими качествами. Их можно развить в ходе тренировки, но нельзя приобрести.

При игре головой весь фокус состоит в том, чтобы футболист, когда партнер делает передачу, точно уловил момент вылета мяча и вовремя выпрыгнул. Выпрыгнешь раньше или позже – проку не будет. Очень верным расчетом при выпрыгивании обладали Сергей Сальников и Виталий Старухин, благодаря чему они, как правило, наносили удар в высшей точке своего прыжка, что особенно ценно.

Я все эти этапы обучения прошел самостоятельно после того, как увидел игру головой басков. Упорные тренировки с партнерами помогли мне кое-чего достичь, но образец того, к чему стремился, я увидел лишь спустя много лет в исполнении знаменитого венгерского нападающего Кочиша. В одном из матчей со сборной СССР, к примеру, после навесной передачи Пушкаша он высоко и вовремя выпрыгнул, на какое-то мгновение завис в воздухе, а затем чуть отклонил голову назад и нанес сильный и точный удар по воротам. Это был, без сомнения, мастер высочайшего класса. С тех пор прошло тридцать с лишним лет, и вот в игре Кубка обладателей кубков европейских стран между «Торпедо» и западногерманским «Штутгартом» осенью 1986 года смотрю и глазам своим не верю – нападающий автозаводцев Юрий Савичев почти в точности повторил трюк Кочиша. Тот же высокий и своевременный прыжок, то же зависание в воздухе, и тот же точный разящий удар кивком.»•.

Специально Юрия Савичева, уверен, никто этому не обучал. Талант, что называется, раскрылся сам. Не сразу, конечно* а после какой-то игровой и тренировочной практики и наблюдений за теми, кто хорошо играет головой. Задача тренеров в такой ситуации – закрепить достигнутое и развить редкий дар игрока.

К сожалению, у нас никто не играет головой так, как постоянно играл Кочиш и в замеченном мною эпизоде – Савичев. А самое печальное то, что этому не обучают. Могу здесь взять грех и на себя.

В своей тренировочной практике я вроде бы уделял немало времени игре головой, но в основном это были занятия с защитниками, в ходе которых ставилась задача научить их в жестких единоборствах отбивать мяч после навесных передач. Для нападающих существовали свои игровые упражнения – игроки атаки должны были рывком опередить соперника и нанести удар по воротам на бегу или в падении. А вот специальных тренировок по той идеальной схеме, по какой Кочиш в высоком прыжке наносил удары головой, я не проводил, и это было, как я теперь понимаю, моим упущением.

С огорчением могу констатировать, что с тех пор дело с обучением игре головой не двинулось вперед.

Трудно переоценить значение визита к нам в 1937 году сборной Басконии. Впервые футболисты и поклонники этой игры сразу пяти наших городов – Москвы, Ленинграда, Киева, Тбилиси и Минска – смогли воочию увидеть первоклассную зарубежную команду. Возможность же не только посмотреть ее в деле, но и помериться с ней силами помогла игрокам, тренерам и руководителям спорта более трезво судить о достоинствах и недостатках нашего футбола. Стало окончательно ясно, сколь необходимы для поднятия класса футболистов регулярные встречи с сильными профессионалами. Но все громче и громче раздавался в Европе топот фашистских сапог, приближалось грозовое время второй мировой войны, и футбольные международные встречи были отложены до лучших дней.

Интересна судьба баскских футболистов, побывавших в нашей стране. Они вернулись домой, вновь вступили в бой с фашистами, а когда в Испании воцарилась диктатура Франко, многие из них покинули родину и переехали в Мексику, где еще долго радовали местных болельщиков высококлассной игрой. В 1964 году во время приезда в Мексику сборной СССР ветераны баскского футбола, среди которых были и Луис Регейро и Исидро Лангара, пришли в гости к советской команде. И сколько было у них радости, когда в одном из руководителей нашей сборной они узнали персонального «сторожа» Лангары – Андрея Старостина.

 

Отставка за отставкой

Сезон 1937 года стал «лебединой песней» для того состава московского «Динамо», который на протяжении нескольких лет задавал тон в советском футболе. Победили мы и в чемпионате, который впервые разыгрывался по наиболее справедливой двухкруговой системе с участием девяти клубов, и в Кубке страны.

После Квашнина нашу команду возглавил Виктор Иванович Дубинин, в прошлом игрок динамовского клуба и сборной СССР. Человек он был обстоятельный, интеллигентный, начитанный. В футболе разбирался глубоко, однако к тренерской работе, хотя ему впоследствии не раз еще вручали бразды правления в московском «Динамо», относился, мне кажется, без особого энтузиазма. Занятия организовывал четко, но в суть их особо не вникал, считая, что опытные и искусные футболисты сами знают, что им делать. В тот год, правда, удача сопутствовала ему – все высшие призы достались нам.

Незаметно пролетели праздники, и для нашей команды наступили невеселые будни. Из-за травм выбыли из строя и так в него окончательно не вернулись – возраст брал свое – два отличных нападающих: Василий Павлов и Василий Смирнов. Заканчивали играть и два основных защитника: Лев Корчебоков и Виктор Тетерин. И тут выяснилось, что полноценного резерва в клубе нет.

Тем временем у нас опять произошла замена тренера – в московское «Динамо» был приглашен Михаил Давыдович Товаровский, впоследствии известный теоретик, автор многочисленных трудов по технике и тактике игры, заведующий кафедрой футбола и хоккея ГЦОЛИФКа. Как и Михаил Степанович Козлов, он представлял новое поколение советской спортивной интеллигенции.

Товаровский сам немного играл в футбол, а получив высшее физкультурное образование, на протяжении многих лет тренировал киевское «Динамо».

В Москве он одновременно стал работать преподавателем в институте физкультуры, где сразу же в порядке эксперимента организовал Высшую школу тренеров. Слушателями школы стали практически все футболисты московского «Динамо» тех лет: Е. Елисеев, Е. Фокин, В. Смирнов, В. Павлов, А. Чернышев, Г. Качалин, А. Лапшин, я… Обучение наше продолжалось четыре года (в основном в зимние месяцы), и поскольку носило оно экспериментальный характер, то происходило как бы взаимное обогащение: преподаватели набирались от нас практических знаний, а мы от них – теоретических. Польза была обоюдная, и не случайно, видимо, многие выпускники школы стали впоследствии известными тренерами.

Товаровский начал работу в команде с того, что провел с каждым из нас индивидуальную беседу о том, как надо правильно готовиться к тренировкам и играм, интересовался вопросами быта, гигиены, питания, соблюдения спортивного режима. Были у нас в ту пору среди игроков курящие. Когда начинался сезон, они на время бросали курить или резко ограничивали дпевную норму папирос. Толку от временного воздержания никакого, конечно, не могло быть, и Товаровский научно обосновывал это.

О правилах соблюдения спортивного режима мы, разумеется, и раньше знали. Может быть, не в таких деталях, как Товаровский, но его беседы служили лишним подтверждением, что к этой стороне футбольной жизни надо относиться со всей серьезностью.

Новому нашему тренеру не повезло: оп пришел в команду в тот момент, когда она стала потихоньку разваливаться. И хотя тренировки велись грамотно, организованно, результата, которого ждали от клуба (а ждали от него только первого места), не было. Новые нападающие были не настолько хороши по классу, чтобы заменить Смирнова и Павлова. Из-за этих трудностей меня даже перевели на время в центрфорварды. Я по-прежнему вел игру команды из второй линии, но время тактической перестройки требовало, чтобы средний нападающий, по примеру торпедовца Синякова, действовал глубоко в тылу соперника. У нас такого типа игрока не было. На моем месте правого полусреднего, правда, неплохо заиграл 19-летний Алексей Гринин, которого мы пригласили из своей клубной команды. Игрок он был не столько комбинационный, чего прежде всего требовала от инсайда система «дубль-ве», сколько завершающий, но, несомненно, способный. Впрочем, Гринин это доказал своими последующими выступлениями в ЦДКА. К сожалению, руководители динамовского клуба не совсем верно оценили ситуацию, проявили к нему безразличие, и Гринин на следующий год ушел от нас.

В 1938 году чемпионат носил пробный характер. В нем участвовало сразу 26 команд, игравших в один круг. Шел, как было объявлено, отбор 14 клубов для первенства будущего года, с которого и хотели начать розыгрыш, подобный тому, какой проводится в европейских странах, – в два круга с большим числом участников.

В итоговой таблице московское «Динамо» заняло пятое место, что было для нас, конечно, ударом. Своему постоянному сопернику– московскому «Спартаку», который в этом сезоне повторил наше прошлогоднее достижение, выиграв и первенство и Кубок, мы уступили – 1:4. Единственный раз в жизни мне и моим товарищам пришлось тогда после матча покинуть раздевалку на стадионе «Динамо» не очень удобным путем. Через крохотное окошко мы вылезли наружу и потихоньку разошлись по домам – настолько стыдно нам было показаться на глаза своим болельщикам.

По окончании сезона руководство клуба устроило обсуждение его итогов, пригласив на собрание поклонников клуба, которых возглавлял директор специализированного магазина «Динамо» Иван Андреевич Ершов. Злой был болельщик. Дали нам там жару!.Особенно досталось Товаровскому. Кончилось тем, что снова у нас сменили тренера. Вернулся Дубинин, в (июне его сменил Корчебоков, а того в сентябре – Тетерин. Тренеры, каждый раз приходили новые, а в игре команды ничего нового не появлялось. Корабль шел ко дну, заплаты ставили, а толку никакого. 24 футболиста, из которых многие были просто случайными людьми, выступали у нас в том сезоне в основном составе. Количество игроков было большим, а качество игры – низким, Никак не могли боевой состав создать. Вот мы и оказались в первенстве аж на седьмом месте, а «Спартак» повторил свой успех, вновь став и чемпионом и обладателем Кубка СССР.

Стало ясно, что команда без каких-то коренных перемен не сможет выправиться. Три человека, приглашенные в конце 1939 года в московское «Динамо», сыграли большую роль в том, что коллектив наш в следующем сезоне преобразился до неузнаваемости: тренер Борис Андреевич Аркадьев, нападающие Сергей Соловьев и Николай Дементьев.

 

Организованный беспорядок

В своей книге «Тактика футбольной игры» Аркадьев впоследствии очень емко и точно, мне кажется, выразил суть всяких тактических перемен, происходящих в футболе: «Система игры– продукт коллективного творчества игроков и тренеров. В этом процессе игроки начинают, а тренеры завершают».

В давнишнем споре о том, игроков ли нужно подбирать под определенную тактику или строить тактику, основываясь на достоинствах игроков, я твердо стою на второй позиции.

Это не Рипус Михелс, известный голландский тренер, заставил Иоханна Круиффа играть практически на всех участках поля, в результате чего в «Аяксе» родилась так называемая система «тотального футбола». Прежде сам Круифф, который обладал редкими природными данными, почувствовал, что ему, как птице в клетке, становится тесно в рамках игры обычного нападающего, назойливо преследуемого бесцеремонными опекунами, и вырвался на свободу, которую обрел на всем большом пространстве футбольного поля. Заслуга же Михелса была в том, что он, не осадил своего талантливого ученика, а, разглядев все. выгоды необычайно широкоманевренной и универсальной игры Круиффа, обернул ее на пользу команде. Тренер стал поощрять и других футболистов следовать примеру лидера, наладил взаимозаменяемость и взаимодействие… Так было сказано новое слово в тактике.

Братьев-близнецов Аркадьевых, Бориса и Виталия, в тридцатые годы знала вся спортивная Москва. Начинали они играть в футбол в Петрограде, где еще до революции получили классическое, как в то время говорили, образование в гимназии. В Москве же учились в институте физкультуры, закончили его и некоторое время работали в нем преподавателями. Оба они были неординарными людьми, слыли большими оригиналами. Рассказывали, что братья, получив в институте комнату на двоих, решили никакой мебелью не обзаводиться, вести спартанский образ жизни. Собирая осенью опавшую листву, устилали ею пол в своей комнате – и постель была готова. Какое-то время увлекались вегетарианством – ели только фрукты и овощи. С весны они не упускали ни одного луча солнца и удивляли всех ранним и ровным загаром.

Братья увлекались и фехтованием. Борис на протяжении многих лет преподавал фехтовальную науку слушателям Военной академии имени М. В. Фрунзе, а Виталий со временем достиг в этом деле больших высот, стал заслуженным тренером СССР, воспитал немало знаменитых чемпионов мира и олимпийских игр.

В футбол оба играли за клуб «Сахарники», который затем, после реорганизации, отошел к заводу «Серп и Молот» и стал называться «Металлургом».

Борис выступал на месте защитника, Виталий – на правом краю нападения. Игроки они были живые, динамичные, подвижные, звезд, правда, с неба не хватали, но пользу команде приносили несомненную. В «Металлурге» играли в основном ребята простецкие, в обращении они не особенно церемонились, и во время игр не раз можно было слышать, как партнеры Бориса Аркадьева покрикивали ему: «Ну ты, художник, играй!». Не по злобе, конечно, а просто так, блеснуть словечком, в душе даже гордясь, что с ними рядом играет такой человек. Борис Андреевич не обижался – он был выше этого.

Живопись была еще одним страстным увлечением Бориса Андреевича Аркадьева. Он и знатоком ее был большим, и сам рисовал. Я не специалист и не берусь судить о его способностях в этой области. Когда мы с ним жили в одном доме, он как-то заглянул к нам на огонек и, обращаясь к моей жене, сказал: «Аня, хотите я вам на стене нарисую вазу с флоксами?». Жена согласилась, и Борис Андреевич на одной из стен, покрытой меловой краской, цветными мелками профессионально выполнил рисунок. И этот рисунок сразу оживил нашу квартиру. Во время многочисленных поездок по разным городам Борис Андреевич обязательно посещал картинные галереи, приглашал с собой и нас и при этом давал интересные и поучительные комментарии…

Оба брата Аркадьева стали в конце концов футбольными тренерами. Виталий возглавлял московский «Буревестник» в чемпионате 1938 года, когда в экспериментальном порядке в турнир включили сразу 26 клубов. Команда ему досталась слабенькая, формировалась она в пожарном порядке, а игроков собирали, что называется, с бору по сосенке. Амбиции, однако, у руководителей «Буревестника» были немалые. Перед матчем с нами, рассказывали мне потом, вызвали они Виталия Андреевича и спрашивают: как, мол, команда думает сыграть с московским «Динамо»? Аркадьев с присущей ему прямотой отвечает: «А чего тут думать? Проиграем – сомневаться не приходится. Соперник ведь на голову выше нас по классу…». Руководители обиделись: «Что вы за тренер, если у вас перед матчем такое настроение?». Не знаю уж, что они хотели от него услышать, но тренер сказал сущую правду. И я в своей практике всегда смотрел на вещи реально и в заблуждение начальство не вводил, а говорил так, как есть на самом деле. И за это меня ценили. Хорош был бы тот же Виталий Андреевич, если бы он пообещал сыграть успешно с московским «Динамо», а в итоге, как это и произошло, «Буревестник» проиграл 1: 7. Что бы про него сказали те же руководители?

Перед олимпийским турниром в Хельсинки в 1952 году, когда мы впервые приняли участие в этих крупнейших спортивных соревнованиях, начальником отдела футбола Всесоюзного спорткомитета и одновременно вице-президентом ФИФА был Сергей Александрович Савин, впоследствии кандидат педагогических наук, заведующий лабораторией футбола ВНИИФКа. Он непосредственно отвечал за подготовку сборной СССР. В ту пору у нас существовало все-таки, видимо, несколько преувеличенное представление о возможностях нашей команды, основанное на ряде успешных выступлений советских футболистов в международных товарищеских матчах. Поэтому от Савина требовали гарантий, что сборная СССР выиграет турнир. Савин, однако, незадолго до этого побывавший за рубежом и посмотревший там в деле наших возможных соперников, убедился в том, что они играют намного сильней, чем мы это себе представляем. Он отказался давать какие-либо гарантии. Его увещевали, стыдили, называли маловером, но Савин стоял на своем. Тогда его просто отстранили от работы. Сборная же СССР на Олимпиаде 1952 года проиграла в 1/8 финала югославам и выбыла из дальнейшей борьбы.

Если для Виталия Аркадьева футбольная тренерская деятельность оказалась лишь эпизодом в биографии, то для Бориса Аркадьева она стала смыслом всей жизни, она-то прославила его в спортивном мире (как Виталия Аркадьева – деятельность на фехтовальном поприще).

В те времена, когда Борис Андреевич Аркадьев пришел в московское «Динамо», профессия тренера только-только обретала права гражданства. Ни про кого из специалистов нельзя еще было определенно сказать, что он хороший, стоящий тренер и может «сделать» команду. Слышали мы, конечно, о работе Аркадьева в «Металлурге», где он трудился почти три сезона, знали его еще раньше как игрока, но все это были сведения общего характера, за исключением одного – уже тогда у Аркадьева была репутация тренера, умеющего наладить игру в обороне.

Переход на систему «дубль-ве» не только коренным образом поменял функции футболистов. Новая расстановка полевых игроков привела, по существу, к тому, что всякий из них имел теперь персонального соперника. Пошла игра, именуемая «каждый против каждого». Крайний защитник действовал против крайнего нападающего соперников, центральный защитник – против центрального, полузащитник – против полусреднего нападающего и наоборот. Так вот, «Металлург», где работал Аркадьев, решительно отказался от чисто позиционной обороны, характерной для системы «пять в линию», и перешел на подвижную защиту, то есть на плотное держание нападающих противника, – прием, в какой-то степени заимствованный из баскетбола. Тренерский замысел тут ясен: легче не дать сопернику принять мяч и начать игру, чем расстроить уже начатую им игру.

И в московском «Динамо» Аркадьев прежде всего занялся тем, что организовал по-новому игру в обороне. Центральным защитником у нас постоянно стал играть Аркадий Чернышев, который получил потом известность как старший тренер сборной СССР по хоккею. Он был довольно техничен, а высокий рост позволял ему достаточно уверенно чувствовать себя в борьбе за верховые мячи. Обходительный в обращении («Мишенька», «Сереженька»…), Чернышев и на поле был мягок в единоборствах, что в общем-то мешает защитнику, но позиционное чутье в какой-то мере компенсировало этот его недостаток. Вполне отвечали современным требованиям и два наших крайних защитника Всеволод Радикорский и Иван Станкевич.

В полузащите сразу четверо (опытные Алексей Лапшин и Евгений Елисеев, а также новички команды – Всеволод Блинков и Николай Палыска) готовы были занять два вакантных места в середине поля.

Палыска пришел в «Динамо» вместе с Аркадьевым из «Металлурга». В ту пору в нашем футболе как раз появилась новая форма игры в защите, известная под названием «персональная опека», мастером которой он и считался.

Десятилетиями с тех пор велись у нас дискуссии о персональной опеке. Известный тренер Виктор Маслов в полемическом задоре категорически утверждал, что она губит футбол, и стеной стоял за зонную защиту. Другие авторитеты так же страстно возражали ему. Мне всегда казалось, что в этих спорах подменялся предмет обсуждения. Главный довод противников персональной опеки был таков: что это за игра, когда грубят, держат за майку, за трусы? Я в ответ говорил: «То, что вы описываете, это не персональная опека, это суррогат, игра не по правилам, и ей вообще не место на футбольном поле».

И на самом деле, персональная опека – это не примитивные действия по принципу «держать и не пущать», как вульгарно ее толковали некоторые тренеры, дававшие соответствующие задания своим футболистам, а игра тонкая и сложная. Осуществлять ее может не любой, а только всесторонне подготовленный игрок – быстрый, выносливый, техничный, а главное – мыслящий, по футбольному интеллекту не уступающий тому, кого он опекает.

Но вот вопрос – нужно ли персонально опекать всех игроков атаки соперника? Я отвечал на него так: ни в коем случае. Опекать надо только хороших футболистов, тех, кто ведет игру, своего рода творческих работников, практически одного-двух. Плотная персональная опека по всему полю не дает таким игрокам проявлять свои лучшие качества.

Вообще я был сторонником комбинированной обороны – крайние защитники, а большей частью и центральный, действовали в своих зонах против тех нападающих, которые оказывались около них, а полузащитники (как правило, они, хотя встречались и иные варианты) персонально опекали наиболее опасных соперников по всему полю, как мы говорили, до конца.

Но умение не дать сопернику сыграть так, как он хочет, – это еще полдела. В те моменты, когда наша команда владела мячом, персональный опекун не то что мог, а обязан был с пользой для команды проявить себя и в атаке. Хорошо зная психологию нападающих, поскольку был им сам, я своим игрокам так объяснял ситуацию: большинство тех, кого опекают, напускают на себя в связи с этим излишнюю важность, показывая и партнерам, и тренерам, и зрителям, как им трудно приходится играть, а вы их на этом и ловите, поскольку они, «уставшие» от персонального внимания, всегда где-то недосмотрят за вами, допустят «зевок». И во многих случаях оказывался прав.

В истории нашего футбола игроков, показательно умевших осуществлять персональную опеку, не так уж и много. Из московских динамовцев я мог бы назвать того же Николая Палыску, Всеволода Блинкова, Виктора Царева. Если такое задание давалось спартаковцу Игорю Нетто, то он тоже, как правило, успешно справлялся с ним.

Остается ли целесообразной персональная опека в современном футболе с его неизмеримо возросшей маневренностью? В том виде, в каком она применялась раньше (то есть плотное держание игрока по всему полю), конечно, пет. Но в последней фазе атаки против соперника надо обязательно действовать персонально и вести такую опеку до конца эпизода.

После мексиканского чемпионата многие задавались вопросом: надо ли было персонально опекать по всему полю Марадону? Я склонен разделить точку зрения тренеров тех сборных, которые этого не делали. Марадона по классу и уровню игры настолько выше всех, что подобрать ему персонального опекуна практически невозможно. Кого бы ни выбрали, он все равно проиграл бы Марадоне, да еще сам ничего полезного для команды в атаке не сделал бы.

Как же тогда против Марадоны играть? Тут должна быть разработана целая программа действий. В середине поля надо стараться лишать Марадону возможности получить мяч, перекрывая его, – пусть партнеры делают передачу кому угодно, только не ему. У своей штрафной Марадону надо, конечно, уже держать персонально. Что у него главное? Игра на опережение. Значит, и тот, кто действует с ним, должен уметь сыграть на опережение. Но Марадона хитер, он видит за спиной партнера и уводит за собой из центра штрафной опекуна, который его уже бросить не может, в сторону, освобождая зону для товарища. Тут должно быть четкое взаимодействие. Любой из обороняющихся обязан немедленно занять освободившуюся зону в центре, независимо от того, будет туда сделана передача мяча или нет, По той игре, которую Марадона показал в Мексике, я его ставлю выше Пеле. Из матча в матч он повторял свои мастерские индивидуальные действия, из чего я сделал вывод, что такая игра не случайность, а система. А главное, Марадона и быстрее, и значительно мобильнее, чем был в свое время Пеле…

Как только при системе «дубль-ве» команды наладили игру в обороне, введя в свой арсенал плотное держание и персональную опеку нападающих, призадумываться стали форварды: а как им в новой обстановке перехитрить защитников?

Вы, наверное, помните, что еще во времена «пять в линию» мне, выступавшему на месте правого полусреднего в московском «Динамо» и сборной столицы, пришла в голову мысль отойти чуть назад и начать маневрировать по фронту и в глубину, с тем чтобы более свободно получать мяч pi вести игру команды. Как нельзя лучше это мое открытие подошло для «дубль-ве». Только теперь, с появлением персональной опеки, мне пришлось значительно расширить зону своих действий. Опять-таки это была моя инициатива. Скрываясь от опеки, я стал много смещаться и на правый фланг и на левый, поскольку так играть мне было выгодно и удобно. И команде это приносило большую пользу, потому что я чаще стал владеть мячом и, следовательно, лучше мог организовать атаку, а к тому же в освобождаемую мной зону теперь то и дело неожиданно врывался на скорости кто-то из моих партнеров и сразу создавал ситуацию, угрожающую воротам соперников.

Досаждала мне персональная опека? Очень. Поскольку я считался главным организатором атак, мой «сторож» ходил за мной буквально по пятам по всему полю, не брезгуя подчас и запрещенными приемами. Бутсу иной раз перешнуровываешь, сидя на земле, а он все равно стоит рядом. Но я в общем-то всегда считал, что техничный и сообразительный нападающий должен перехитрить своего опекуна. Прежде всего потому, что форвард, а не защитник, образно говоря, хозяин старта. Я знаю, а он не знает, когда я буду стартовать, и достигаемый благодаря этому минимальный выигрыш во времени дает преимущество мне.

Когда мы еще до прихода Аркадьева пригласили в команду из ленинградского «Динамо» двух форвардов – Николая Дементьева и Сергея Соловьева, то состав линии нападения как бы сам вырисовал нашу игру по системе «дубль-ве». В самом деле, у нас были типичные крайние нападающие – слева Сергей Ильин, справа Михаил Семичастный или Василий Трофимов, два природой, можно сказать, подобранных для «дубль-ве» полусредних – я и Дементьев и, наконец, центрфорвард новой формации, если хотите, «таран» – Сергей Соловьев.

Николай Дементьев, младший брат знаменитого Пеки Дементьева, был игроком необычайно топким. Он очень хорошо владел мячом, моментально устанавливал связь с нападающими и полузащитниками. Основной его задачей в нашей команде было организовать атаку на левом фланге, с чем он справлялся блистательно. Но Дементьев не только дирижировал партнерами, но и сам то и дело оказывался на переднем рубеже атаки. 15 мячей он забил в чемпионате 1940 года, а это очень хороший показатель для полусреднего нападающего. В игре мы с ним понимали друг друга с полувзгляда, да и в жизни дружили. И тем более обидно, что в тот период, когда я был уже старшим тренером «Динамо», Дементьев ушел из команды. Оба мы, конечно, виноваты в случившемся, но я больше. Получилось так, что в «Динамо» был приглашен еще один незаурядный левый полусредний – Александр Малявкин. Раз пригласили, надо ставить в состав, а Дементьеву вроде бы места теперь постоянного не находится. Играл он в сезоне 1945 года лишь от случая к случаю и, естественно, обиделся – футболист-то он высокого класса! Подал заявление о переходе в «Спартак». Мы стали уговаривать его остаться, но Николай Тимофеевич, человек с характером, стоял на своем. Ну, тут и я характер проявил – ах так, пусть уходит. Тренеру нельзя, конечно, вставать в позу и поддаваться минутным эмоциям. Он должен всегда думать только о пользе команды и все свои поступки соизмерять только с этим. Сколько лет прошло, а до сих пор будто червь меня гложет – зря мы расстались. В «Спартаке» Николай Дементьев играл (и прекрасно играл) до 39 лет.

Другой наш тогдашний новичок, Сергей Соловьев, был футболистом, я бы сказал, уникальной работоспособности. Сам он из под Вологды, служил в армии в Ленинграде, здесь стал играть за команду Дома офицеров, а потом за «Динамо». К нам он пришел в 25-летнем возрасте и сразу стал ведущим нападающим. Это был форвард таранного типа, мощный, с высокой скоростью. Может быть, в сравнении с партнерами он выглядел менее техничным, но зато тонко чувствовал ситуацию и всегда знал, куда ему надо рвануться. А уж точный пас у нас было кому отдать. Получая же мяч, Сергей Соловьев становился неудержимым. Бил по воротам хлестко и точно и к удару всегда был готов. И по сей день его результативность осталась рекордной для московского «Динамо» в чемпионатах страны – 126 мячей в 195 матчах.

Став тренером, я не раз предлагал ему роль своеобразного оттянутого нападающего на месте левого крайнего, который должен еще и помогать команде вести оборону, зная, что его высочайшая работоспособность позволит ему поспевать и в атаку и в защиту, И Сергей Соловьев блестяще справлялся с этими заданиями.

В жизни это был простой и прямой человек, и работал он затем с клубными командами «Динамо» так же честно, как играл.

Игроки начинают, а тренеры продолжают… Каждый из пятерки нападения московского «Динамо» тех лет – Дементьев, Соловьев, я и в меньшей степени крайние форварды Ильин и Семичастный, чтобы избежать подчас очень плотной опеки со стороны соперников, начали совершать на поле постоянные маневры. В то время меня как раз избрали капитаном команды, и в беседах с партнерами я твердо настаивал на таком ведении игры, причем мы договорились друг с другом о взаимодействии и о проведении различных комбинаций, основанных на неожиданных для противника перемещениях. Борис Андреевич Аркадьев, разумеется, заметил все наши игровые хитрости, одобрил их и возвел это в принцип игры. Спустя восемь лет он в книге «Тактика футбольной игры» написал: «По мере перехода игроков защитных линий с зональной игры на держание игроков возникла тактическая целесообразность стать „блуждающими“ игроками всей пятерке нападающих и даже полузащитникам. Вполне осмыслили и систематизировали эту сугубо маневренную игру в 1940 году московские динамовцы и автор этой книги, тогдашний их тренер. С тех пор, варьируясь в частностях, эта тактика игры остается общепринятой в нашем футболе».

В какой-то мере эпохальным в этом плане стал наш матч второго круга чемпионата страны 1940 года со «Спартаком», в котором соперники потерпели самое крупное поражение в довоенных первенствах. И сейчас еще болельщики, которые видели ту игру, встречаясь со мной, называют ее одним из самых памятных для себя событий в футболе. Для нас она была важна еще и потому, что «Спартак», первым перестроивший свою оборону на новый лад, обладал в тот период очень сильной и грамотной линией защиты. Но и у спартаковских защитников пошла голова кругом, когда наше нападение повело свои атаки с постоянной сменой мест. В том и для меня памятном матче мы с Сергеем Ильиным тряхнули стариной и успешно разыграли эффектную комбинацию, которая удалась нам еще во встрече со сборной Праги в 1935 году. Когда я с мячом вбежал в штрафную площадь «Спартака», меня успел перекрыть Андрей Старостин. Ударить по воротам не было никакой возможности. Тогда я рванулся влево, краем глаза заметив, что Ильин мой маневр понял. Старостину ничего не оставалось, как двинуться за мной, поскольку бросить меня в штрафной площади с мячом он не имел права. Утянув его подальше от ворот, я пяткой послал мяч назад на ход Ильину, который мгновенным рывком освободился от своего опекуна и на бегу нанес неотразимый удар.

После матча со «Спартаком» и вошло в обиход крылатое выражение «организованный беспорядок», брошенное кем-то из журналистов.

Теперь только так характеризовали игру московского «Динамо» в атаке, имея в виду широкоманевренные действия нападающих со сменой мест. В том сезоне мы уверенно выиграли звание чемпионов страны, установив рекорд результативности – 74 мяча в 24 встречах.

Но не только хороший подбор игроков, высокая техническая оснащенность и тактическое новаторство вновь вывели нас в лидеры отечественного футбола. Как никогда прежде, команда московского «Динамо» была подготовлена на этот раз и физически.

Аркадьев вообще уделял тренировкам много внимания и внес в них немало нового. Так, в частности, ему принадлежит честь изобретения столь популярного до сих пор в среде футболистов игрового упражнения для совершенствования технического мастерства под названием «квадрат». Разновидностей его сейчас существует множество. Любимым у Аркадьева был «квадрат 3х2». На ограниченном участке поля – «квадрате», размеченном белой лентой, – три футболиста владели мячом, а задачей двух других было отобрать его у них. На столь малой площади мяч сохранить очень сложно, поскольку обводка затруднена и в пас непросто сыграть. В основном идут бесконечные тяжелые единоборства. Собственно говоря, в этом и есть цель упражнения – научиться владеть мячом в ближнем бою с соперниками при постоянном их сопротивлении.

С этими «квадратами» у меня связаны забавные воспоминания. Борис Андреевич, как натура артистическая, был забывчив, и каждый раз, когда на тренировке приходило время играть в «квадрате», он виновато разводил руками, что означало одно – вновь ленты для разметки где-то оставлены. Следовала традиционная команда: «Доктор, бинты!». И бедный доктор вынужден был скрепя сердце отдавать нам перевязочный материал, с помощью которого и обозначался «квадрат».

Было в арсенале у Аркадьева и одно чрезвычайно интересное упражнение, благодаря которому и крепились наши физические возможности – игра 4х4 на полполя без ворот в два касания. Сколько же мы пота в этой игре пролили! В чем ее сложность? Получая мяч, я первым касанием обрабатываю его, а вторым уже должен отдать партнеру. А отдать зачастую бывает некому, поскольку все закрыты. Поэтому надо бежать на помощь к тому, кто владеет мячом. А если партнер далеко (скажем, метрах в тридцати), то, чтобы выручить товарища, нужно сделать рывок метров на пятнадцать-двадцать. Так и происходили эти бесконечные быстрые перемещения, выматывавшие до предела.

Став тренером, я взял на вооружение это упражнение Аркадьева, правда несколько видоизменив его: разрешил делать сначала три, а потом и произвольное число касаний, чтобы приблизить его к игровой ситуации. И применял его обычно в тех случаях, когда мне надо было резко повысить физическую готовность команды. У этого упражнения был и воспитательный эффект. Сразу выяснялось, кто готов к игре, а кто нет. Нарушители спортивного режима и те, кто тренировался недобросовестно, выявлялись мгновенно. Тут ведь обязательно каждый против каждого играет, и если хотя бы один из игры выпадает, то это сразу становится заметным. Не открывается, скажем, футболист – значит, плохо подготовился. Партнеры тут же начинают выказывать ему обиду – упражнение-то коллективное, здесь все зависят друг от друга. Мне, как тренеру, было уже легко отчитать игрока за нерадивость – она становилась очевидной.

Борис Андреевич Аркадьев во взаимоотношениях с футболистами был человеком деликатным и справедливым. Ко всем обращался на «вы» и был сторонником сознательной дисциплины. Игроков он в некоторой степени идеализировал, считая, что, посвятив себя футболу, спортсмен должен строго выполнять свои обязанности перед командой. Сам Аркадьев в этом плане служил примером для всех. Футболистов за;, мелкие прегрешения – он журил, но мог и поддеть с помощью какой-нибудь прибаутки, которых знал великое множество, "Иносказательно любил порой выразиться, но так, что становилось ясно, о чем идет речь. Грубого слова от него, по-моему, вообще никогда никто не слышал. Мог, правда, и возмутиться, когда кто-то подводил команду, что у нас, к счастью, случалось крайне редко. Самым сильным выражением, которое разрешал себе в такой ситуации Аркадьев, было: «Это хамское и недопустимое отношение к труду товарищей!».

Борис Андреевич Аркадьев стал впоследствии и одним из крупнейших теоретиков футбольной игры. Большой знаток и ценитель поэзии, он излагал свои футбольные постулаты афористично и с той законченностью, которая присуща лишь стихам и доказательствам геометрических теорем. Убедитесь в этом сами:

«Игра в пас – это чисто тактический навык, поднимающий футбол до высот тактического искусства».

«В пасе каждого игрока проявляется острота его игрового мышления».

«Качество паса – это качество игры».

«Система паса – это система игры».

«Чувство меры – главное качество дриблера, которое делает его полезным игроком команды».

«Команда никогда не сможет играть точнее, быстрее и результативнее, чем позволяет техническое умение ее игроков».

«Практически футболистов нужно обучать не столько комбинациям, сколько искусству комбинировать и воспитывать в них изобретательность и фантазию».

«Быстрота – это решающий фактор футбольной игры. Но одна быстрота, без точности, не даст еще желаемого результата».

«Соль тактического искусства заключается в его непременной новизне и неожиданности для противника, в выигрыше творческого темпа».

Не правда ли, все эти меткие замечания, высказанные Аркадьевым сорок лет назад, и сейчас звучат актуально, хоти футбол и ушел далеко вперед.

Сигнал к атаке новых футбольных вершин, поданный в 1936 году, был услышан по всей стране. Повсюду у пас стали появляться хорошие команды и хорошие футболисты.

В тбилисском «Динамо» раскрылся талант Бориса Пайчадзе, уникального дриблера. Обойти с мячом одного соперника ему вообще не составляло труда. В английском футболе существовала такая поговорка: «Подвижный полусредний создает большие затруднения противнику, а „блуждающий“ центрфорвард – настоящее бедствие для собственной команды».

Для британцев такое мнение вполне объяснимо. Долгие годы центрфорвард у них во время атак обязан был занимать позицию у ворот соперника и, принимая пасы партнеров, наносить удары по цели в основном головой. Но это у англичан, а у нас Борис Пайчадзе, играя «блуждающим» центрфорвардом, был настоящим бедствием для соперников. Он обычно отходил назад, получал мяч, перепасовывался с партнером, после чего с помощью обводки входил в штрафную и незаметно, практически без замаха, бил по воротам. Для вратарей это было сущим наказанием, поскольку они не знали и не могли предугадать, когда Пайчадзе нанесет удар. Таким же способом отдавал он и пасы партнерам, чем всегда вводил в смущение соперников. Это редкое искусство.

И еще одна интересная деталь игры Пайчадзе. По традиции все европейцы ведут и отдают мяч внутренней стороной стопы, а южноамериканцы – внешней. По крайней мере, так было до недавних пор. А вот Пайчадзе с детства освоил иную технику – он и вел мяч, и передавал его только внешней стороной стопы, что по тем временам считалось оригинальным, необычным.

И в Москве в те годы тоже появился яркий молодой нападающий – Григорий Федотов, который поначалу выступал за «Металлург», а потом за ЦДКА. Это был настоящий футбольный самородок. Технике его специально никто не учил, но он тем не менее благодаря своему природному дару управлялся с мячом так, что любо-дорого было глядеть. Когда Федотов, скажем, принимал мяч, он одним движением и останавливал и подготавливал его для дальнейших действий (большинству футболистов и сейчас удается это лишь в два приема).

Легкий, как ветерок, Федотов в мгновение ока срывался с места с мячом, так что защитники только его и видели. Все он на поле делал без напряжения. Удары с лета и с земли, передачи партнерам выполнял безукоризненно.

Несколько матчей мне пришлось с ним сыграть в одной команде. В августе 1940 года в Болгарию под флагом «Спартака» выезжала фактически сборная Москвы. Вылетели туда мы на двух самолетах. Если мне не изменяет память, это был первый случай, когда наши футболисты с помощью авиации добирались до места соревнования, – раньше поездки и за рубеж и по стране осуществлялись только по железной дороге. Интересен был и маршрут перелета: Москва – Харьков – Херсон – София. Ту теплую встречу, которая нас ждала в Болгарии, забыть невозможно. Расстояние от аэропорта до центра города тогда составляло километров восемнадцать-двадцать. На протяжении всего пути у обочин стояли огромные толпы людей, приветствовавших нас. И такое восторженное отношение к нам, советским футболистам, сохранялось во время всего нашего пребывания в Болгарии.

Оба матча мы легко выиграли: у «Славии» – 6:1, у сборной Софии – 7:1. Там и пришлось сыграть мне вместе с Федотовым. Друг друга на поле мы поняли сразу и получили удовольствие от совместной игры. На нашу с ним долю пришлось девять мячей, забитых в результате просто-таки идеального взаимодействия.

К сожалению, Федотов вскоре получил тяжелую травму. Когда в игре чемпионата страны он обошел одного из защитников, тот, стремясь во что бы то ни стало прервать прорыв, схватил его за руку. Федотов рванулся и… Врачи зафиксировали привычный вывих плеча. Играть ему стало непросто: малейшее столкновение приводило к возобновлению травмы. А значит, снова требовалось лечение, снова наступал перерыв в игре. Поэтому на поле он выходил теперь с некоторой опаской. Вскоре после войны другой защитник-«костолом» серьезно повредил Федотову колено. После этого, конечно, его возможности стали ограниченными, и он в основном только подыгрывал партнерам. И хотя делал это мастерски, прежнего блеска и разнообразия в игре Федотова уже не было.

К кому тут взывать, кого стыдить? Годами мы клеймим грубиянов, а тем временем список талантливых футболистов, не доигравших по их вине свой срок или месяцами залечивавших травмы, нанесенные им безжалостно только потому, что кто-то очень хотел получить лишнее очко в турнирной таблице, все растет и растет.

А сколько из-за этого потеряли любители футбола, которых грубияны лишили возможности любоваться игрой не одного мастера высокого класса!

Не секрет, что среди определенной части футболистов и тренеров бытует циничная поговорка: лучше фол (штрафной удар), чем гол.

Конечно, какая-то доля вины ложится и на судей, которые должны более решительно предъявлять всем этим лжебогатырям желтые и красные карточки. Это не только карательная, но и воспитательная мера как для провинившегося, так и для тех, кто наблюдает за происходящим. Вообще, четкое и непредвзятое судейство – один из способов искоренения грубости и поощрения классной игры.

Но основную ответственность, понятно, несут сами футболисты. У меня в голове не укладывается, как это можно хладнокровно ударить по ногам своего товарища-футболиста, зная, что травма лишит его возможности надолго или навсегда заниматься любимым делом, которому были отданы годы тренировок…

Я много видел игр на родине футбола, в Англии. Так вот там при всей атлетичной и жесткой борьбе за мяч никто и никогда не ударит умышленно соперника сзади по ногам. У английских футболистов, говорят, существует своего рода корпоративная честь: игрок игрока не может таким образом лишить заработка, куска хлеба.

…Нравилась мне перед войной команда киевского «Динамо». Очень уж приятной для глаза была манера ее игры – техничная, умная, корректная… Ворота киевлян большей частью защищал Николай Трусевич, всерьез практиковавший игру на выходах, иногда осмеливавшийся выходить даже за пределы штрафной площади. Для той поры такое явление было необычным, и это делало Трусевича любимцем публики. Ударный полузащитник Иван Кузьменко, весельчак Иосиф Лившиц, который и во время игры отпускал шутки налево и направо, любители изящной игры Петр Лайко и Владимир Гребер – все они были и люди хорошие, искренние, и футболисты прекрасные. Как-то повелось, что мы с ними сдружились, обыгрывали их, правда, все время, но это отношений наших не портило.

Довоенный период в нашем футболе считался эрой московских: команд «Динамо» и «Спартак». В шести чемпионатах, разыгранных в то время, каждая из них трижды финишировала первой.

По общему уровню игры, по классу и по подбору футболистов и «Динамо» и «Спартак» все-таки в целом превосходили тогда остальные клубы. Поэтому интерес к нам со стороны тех, кто хотел играть в хороший футбол, был повышенным, и всякий охотно соглашался перейти в одну из этих двух команд. У динамовцев, как известно, был двухлетний спад. Вот тут спартаковцы взяли свое сполна. Не скажу, что у них все игроки были классные. Выделялись оба вратаря – Анатолий Акимов и Владислав Жмельков и Андрей Старостин в центре обороны. Неплохие защитники были – Василий и Виктор Соколовы. В нападении играли боец до мозга костей Владимир Степанов, техничный и эмоциональный Георгий Глазков. И все же главным образом «Спартак» брал коллективной, боевой игрой. Внутренне как-то умела команда настроиться на самые ответственные игры, в чем немалая заслуга принадлежала, конечно, Николаю Петровичу Старостину, который профессионально, в лучшем смысле этого слова, организовал футбольное дело в клубе.

Но сколь ни сильно было соперничество между двумя нашими командами, в жизни у нас сохранялись самые лучшие взаимоотношения. Как любил повторять Андрей Старостин, «враги на поле, друзья вне поля». Столь оригинальный лозунг был вывешен когда-то на одном из столичных стадионов. Собираясь вместе в сборных Москвы или СССР, мы не делили друг друга на динамовцев и спартаковцев, все мы были одним коллективом с едиными интересами.

В сезоне 1941 года участники чемпионата страны успели провести только десять игр. К 22 июня турнирную таблицу с 15 очками возглавляли московское и тбилисское «Динамо». В этот день готовились мы к очередной игре первенства на своей спортивной базе в Мытищах. Художник Марина Исаевна Волкова писала картину «Вручение Красного знамени чемпиону». С утра был очередной, сеанс – позировал ей я, как капитан команды. И вот в 12 часов приходит известие о нападении фашистской Германии на нашу Родину. Мне почему-то запомнилось, что Марина Исаевна сказала в этот момент: «Все сделаю, а полотно завершу». Картину ей действительно удалось закончить. Только после победы.

С первых дней войны футбольная команда московского «Динамо» перешла на военное положение.

 

…Ранним утром 4 ноября 1945 года с подмосковного аэродрома Внуково один за другим взлетели два небольших по нынешним меркам пассажирских самолета типа «Дуглас», на борту которых находилась футбольная команда московского «Динамо». После короткой остановки в Берлине был взят курс на Лондон.

Для нашей команды это был поистине прыжок в неизвестность. Впервые советские футболисты отправлялись на родину футбола помериться силами со знаменитыми британскими клубами, об игре которых тогда ходили легенды одна причудливей другой. Это были те времена, когда британцы еще свысока посматривали на европейский и южноамериканский футбол. Играть в другие страны они выезжали изредка, а международные встречи с зарубежными клубами и сборными проводили в основном у себя дома и, как правило, побеждали всех.

Если вспомнить, что турне динамовцев по Великобритании состоялось спустя несколько месяцев после окончания самой кровопролитной войны в истории человечества, в которой советский народ одержал великую победу над фашистской Германией и империалистической Японией, то станет ясным, почему наша поездка выходила за рамки обычного визита спортсменов одной страны в другую.

Английская газета «Ивнинг Стандарт» в те дни писала:

«Ни один президент никогда ранее не встречал такого приема со стороны жителей Лондона, какой был оказан динамовцам. Это спортсмены, которые играют блестяще во имя самой игры. Но не только волнующая игра заставила толпы лондонцев рушить все препятствия, взбираться на крыши соседних со стадионами домов. Это не было простым любопытством. Это было давно лелеемое желание увидеть спортивных чемпионов народа, подвиги которого в войне сделали его легендарным, увидеть представителей союзники, с которым Англия должна разделять ответственность за международный мир. Советская Россия не могла бы послать более желанных послов. Народ Англии исполнен решимости, чтобы ничего не стояло на пути его дружбы с Россией. Он хочет приветствовать своих русских друзей и пожать им руки, как это сделали капитаны состязавшихся команд».

 

Вызов из Англии

В дни той памятной поездки мне как раз исполнилось 35 лет. За год до этого меня, капитана команды, вызвали к руководству Центрального и Московского городского советов общества «Динамо» и предложили стать старшим тренером. Аркадьев ушел от нас в ЦДКА, а попытки найти ему подходящую замену кончились неудачей. В чемпионатах Москвы мы выступали не лучшим образом, а в розыгрыше Кубка СССР 1944 года потерпели поражение уже на начальной стадии от «Зенита» в Ленинграде -1:3. Порой просто сил не хватало играть по-настоящему – недоедали ведь постоянно! Если мой вес был обычно 80 килограммов, то в ту пору я весил всего 68.

Я долго отнекивался от тренерского поста, говорил, что хочу еще поиграть сезон, тем более что после долгих и тяжелых лет войны в 1945 году возобновлялся чемпионат СССР. Мне, однако, было сказано, что именно поэтому и надо взяться за серьезную подготовку команды: футболисты своей интересной игрой должны доставлять радость людям. Словом, нужно думать уже о возвращении к мирной жизни.

Прямо скажу, это назначение ничуть меня не смутило. С 1937 года, после того, как Квашнин ушел от нас в «Спартак», я заменил его на посту играющего тренера первой хоккейной команды московского «Динамо».

Тогда такие вопросы решались просто. В хоккее профессиональных тренеров вообще не было, поэтому командой руководил лучший ее игрок. А поскольку таковым признавали меня, то меня и определили на эту должность. Чуть позже я стал тренировать, уже на профессиональных началах, еще и третью хоккейную команду «Динамо», в которой, кстати, играл будущий заслуженный тренер СССР по хоккею с шайбой Анатолий Тарасов.

Вообще я считаю себя тренером-самоучкой. Занимаясь под руководством таких специалистов, как Константин Квашнин, Михаил Товаровский, Борис Аркадьев, я по своему разумению определял, что в их работе будет полезным в моей будущей тренерской деятельности, к которой заранее себя готовил. Делал поначалу заметки, а потом, когда уже вник в дело, просто запоминал все, что считал необходимым. Анализировал их уроки, упражнения, наблюдал, какой эффект дают они мне и моим товарищам, после чего и делал выводы.

Я раз и навсегда усвоил методику проведения Товаровским теоретических собеседований. Краткость и конкретность – вот что прежде всего необходимо, когда даешь общекомандную установку и индивидуальные задания на игру. Товаровский педантично требовал точного выполнения каждого упражнения, особенно технического приема, считая, что только в таком случае трепировки приносят пользу. В этом я был с ним полностью согласен и впоследствии всегда следовал этому важнейшему тренировочному принципу.

Работая с хоккейной командой, я неплохо освоил организационные практические навыки тренерской работы. А общение с игроками на теоретических занятиях, индивидуальные беседы с ними помогли мне развить тактическое мышление. Я научился давать хоккеистам такие индивидуальные задания, которые соответствовали их возможностям, планировал нагрузки в межигровых циклах, старался правильно дозировать упражнения по технике и тактике при проведении комплексных занятий. Получил я по тем временам и солидную теоретическую подготовку, закончив школу тренеров при Московском институте физкультуры, организованную Товаровским.

Итак, в 34 года я стал старшим тренером футбольной команды московского «Динамо». Большинство моих подопечных – те, с кем я еще вчера вместе играл. Самое главное в такой ситуации найти во взаимоотношениях правильный тон, исключающий панибратство. Для этого надо иметь твердую убежденность в правильности того, что делаешь. Но этого мало. Надо еще суметь убедить игроков: все, что они делают по твоему указанию, идет на пользу общему делу. И тогда нормальные взаимоотношения в команде наладятся сами собой.

Про московское «Динамо» тех времен, когда я взялся его тренировать, можно было сказать так: есть игроки, но пет команды. Не буду тут рассказывать о всех деталях работы, которую пришлось нам проделать вместе с футболистами, отмечу лишь, что большой труд принес свои плоды.

Главным было то, что мне после долгих и непростых поисков удалось к началу сезона удачно скомпоновать основной состав команды. Он, как мы считали, состоял из игроков высокого класса. Вратарь Хомич, защитники Радикорский, Семичастный, Станкевич, полузащитники Блинков и Леонид Соловьев, нападающие Трофимов, Карцев, Бесков, Малявкин или Дементьев, Сергей Соловьев. Не случайно каждому из них – кому раньше, кому позже – было присвоено звание заслуженного мастера спорта. Все они к тому времени в ходе тренировочных встреч научились хорошо взаимодействовать друг с другом, и комбинационная игра была, пожалуй, самой сильной стороной тогдашнего московского «Динамо».

Впервые при подготовке к сезону я применил тогда новинку, которую долго вынашивал еще в бытность игроком. На протяжении многих лет во всех командах для повышения физических кондиций использовали обычный кросс. Я всегда к этому относился с недоверием, полагая, что футболистам он особой пользы не дает, поскольку не характерен для их деятельности на поле. Нужно что-то специфическое. Но что? Долго думал, и наконец родилась идея, которая в итоге оформилась в конкретное дело. Назвал я свое скромное изобретение футбольным кроссом.

Перед тем как принять старт, игроки проводили разминку, делали гимнастические и прыжковые упражнения, после чего отправлялись в путь по заранее определенному мной маршруту. Я бежал вместе с ними. В 34 года силы еще были.

Футбольный кросс отличался от обычного тем, что в ходе его я, образно говоря, потчевал игроков рывками и ускорениями.

Бежим мы, а я мысленно себе представляю, что с правого края на левый делается передача и мне, чтобы успеть к мячу, надо совершить скоростной рывок метров на тридцать. Я тут же подаю команду: «Рывок!» – и футболисты совершают его в полную силу. Другая ситуация: атака наша завершилась неудачно, соперник перехватил мяч и повел свою игру, нападающим надо быстро возвратиться в центр. Подаю команду! «До ближайшего столба ускорение 60 метров!». Футболисты ускоряют движение, бегут широким шагом, но не в полную силу. Словом, все, как в игре.

Дистанция футбольного кросса составляла 8 – 10 километров, рывков и ускорений было в нем 2 километра. Сейчас бы это назвали тренировкой специальной выносливости.

После первых опытов я беседовал с игроками, и все подтвердили свое хорошее самочувствие. Больше того, многие утверждали, что у них после такого кросса поднимается настроение. Естественно, что футболисты в этот период находились под постоянным контролем врача. С жалобами к нему никто не обращался. Правда, у некоторых мышцы побаливали – все-таки по твердому грунту приходилось какие-то участки бежать, но потом втянулись, и это прошло.

Такая подготовка позволила нашим футболистам свежо и энергично войти в сезон и выдержать его. В ходе чемпионата применили мы и новинку тактического порядка, использовав необычную для тех времен расстановку игроков 1+4+2+4, по об этом я расскажу чуть позже.

В первенстве страны 1945 года две команды – московское «Динамо» и ЦДКА – были явно сильнее остальных его участников. В 22 играх мы одержали 19 побед (в том числе и над ЦДКА в первом круге – 4:1) при двух ничьих, а единственное поражение (от армейцев – 0:2) потерпели тогда, когда уже обеспечили себе первое место и звание чемпионов СССР.

Сезон в стране, правда, завершили не так, как хотелось бы. В финале Кубка СССР мы уступили ЦДКА – 1:2. Причем при счете 1:1 били 11-метровый, но мяч, посланный Л. Соловьевым, угодил в штангу.

В эти дни как раз пришло сообщение, что Ассоциация футбола Англии приглашает чемпиона Советского Союза в Великобританию для проведения нескольких товарищеских матчей с лучшими профессиональными клубами этой страны.

Надо ли говорить, какой интерес вызвала у нас такая весть! Это было время всеобщего увлечения футболом. Только что кончилась война, и люди получили наконец возможность, не боясь тревог и бомбардировок, собираться вместе на многотысячных стадионах, чтобы сообща радоваться мирной жизни, олицетворением которой для них и был футбол. Мы, футболисты, это прекрасно понимали и старались вовсю.

И вот поездка на родину футбола. Сколько пожеланий и советов мы услышали! Знали одно: матчи нам предстоят серьезные.

Сезон кончился у нас 14 октября, а выезжали мы в Лондон 4 ноября. Играть в Москве уже было не с кем, и поэтому основной моей заботой было сохранение физической формы футболистов (разучиться играть за это время они не могли). Собрались мы на динамовской базе в Мытищах и проводили там регулярные тренировки.

Учитывая серьезность поездки, мне предложили помощь другие команды. Думал я, думал и решил пригласить в турне нескольких игроков ленинградского «Динамо», в частности Е. Архангельского, Б. Орешкина, а также нападающего ЦДКА В. Боброва, отличавшегося высокой результативностью. Всякое ведь бывает! Травмы могут случиться, болезни…

Надо сказать, что нам до этого не приходилось ни видеть британских профессионалов, ни тем более играть с ними. В рассказах, как это часто бывает, правда переплеталась с вымыслом, и представлялись они какими-то сверхигроками.

До войны, как рассказывалось ранее, советские футболисты чрезвычайно редко играли с профессионалами. Из близких времен вспомнить можно было разве что матчи в 1937 году нескольких наших клубов, в том числе и московского «Динамо» со сборной Басконии. Но и из тех, кто имел какой-то серьезный опыт международных встреч, в команде оставался лишь один игрок – Семичастный, а все остальные, увы, были в этом зелеными новичками. В том числе и я – как тренер.

 

Не робейте, ребята!

Напутствовали нас такими словами: вы едете на родину футбола, не робейте, играйте смело, старайтесь, конечно, победить, а вообще-то покажите англичанам, что умеете играть в футбол, покажите нашу культуру.

И вот мы в Лондоне. На аэродроме нас встречают работники советского посольства, представители Английской ассоциации футбола, корреспонденты.

Хозяева приглашают в автобус, садимся и едем в город. Уже темно. «Где будем жить?» Отвечают: «В казармах королевской гвардии». Приезжаем к месту назначения. Мрачное, темное здание. Кругом тишина – ни звука. Интуитивно чувствую: что-то здесь не так. Прошу ребят остаться в автобусе, а сам с другими руководителями иду взглянуть на помещение. Провели нас на второй этаж, показывают на какую-то дверь, говорят: «Здесь вы будете располагаться, сейчас сходим за ключами». Решил я, как говорится, изучить обстановку и в замочную скважину стал разглядывать предназначенные нам «апартаменты». Вижу большую комнату, неприбранную, стоит коек тридцать, без матрасов и, разумеется, без постельного белья.

Осмотрел все и обращаюсь решительно к представителю ассоциации, – естественно, через переводчика: «Ключ можете не приносить. Здесь жить мы не будем, поскольку нет никаких условий для отдыха». Он в ответ: «Извините, но в лондонских гостиницах нет свободных мест». Я стою на своем, работники посольства меня поддерживают. Проходит долгое совещание, телефонные переговоры, наконец объявляют: «Сейчас вас развезут по нескольку человек в разные отели, а завтра всех соберем в одну гостиницу». Ну что ж, на это мы согласны.

Об этом случае из газет быстро узнали местные жители. На следующий день в советском посольстве то и дело раздавались телефонные звонки. Лондонцы извинялись за организаторов встречи, предлагали разместить в своих домах по два-три наших футболиста.

Вообще, надо сказать, что простые люди Великобритании относились к нам сердечно. Помню, чуть позже допекал меня один корреспондент, чтобы я сказал, все ли у них в Англии хорошо. А я ему между прочим заметил: «Вот дочке куклу хотел купить, а у вас в магазинах их нет». Он возьми и напечатай это. И что вы думаете? В наше посольство на мое имя стали из разных уголков страны приходить посылки с куклами. Одна женщина из Шотландии прислала даже куклу, с которой играла еще ее бабушка… Приятно было, конечно, такое внимание, но я понял, что с репортерами всегда надо держать ухо востро.

Тем более что в Англии в ту пору было немало газет, которые не очень-то дружески к нам относились, распространяли о нас всяческие небылицы. Приведу рассказ известного нашего журналиста Юрия Жукова, освещавшего тогда турне московского «Динамо»: «Благодаря стараниям бульварной печати миллионы средних англичан вообще не представляли себе, что русские могут заниматься спортом. Правда, спортивный обозреватель „Санди экспресс“ снисходительно пояснил, что в СССР рабочим разрешается играть в футбол по ночам. „Одиннадцать молчаливых мужчин в синих пальто“ – так окрестила команду динамовцев лондонская пресса – оказались в центре всеобщего внимания. Пытались высмеять их одежду – все они были в приобретенных в Москве перед отъездом почти одинаковых синих пальто, к тому же неважно сшитых: ведь за войну все пообносились, швейные фабрики выпускали тогда только шинели. Советским футболистам подстраивали мелкие и глупые провокации, сулили неизбежные поражения. Но команда „Динамо“ прошла сквозь этот ураган „холодной войны“, словно могучий ледокол, легко рассекающий льды, и вернулась в Москву с заслуженной славой».

 

Признание Бернарда Джоя

Быт наш в Лондоне в конце концов был налажен, и мы начали усиленно готовиться к первому матчу с клубом «Челси». Назначен он был на 13 ноября. Все тренировки проводили на отличных полях. Собственно говоря, Англия как раньше, так и теперь славится своими великолепными зелеными газонами.

Наши занятия обязательно посещали корреспонденты. Оценивали они нас не очень высоко. В Англии, как известно, существует четыре дивизиона профессиональных клубов. Все остальные – любители. Уровень мастерства динамовской команды в газетах первоначально сравнивался с любительским.

За несколько дней до матча с «Челси» нам удалось увидеть этот клуб в деле. Он проводил очередную игру на первенство Англии с командой «Бирмингем» и добился уверенной победы. На наших игроков, помню, произвело большое впечатление умение футболистов «Челси» обращаться с мячом. Техника, надо сказать, у них действительно была великолепная. Особенно поразила всех игра центрфорварда Томми Лаутона, которого «Челси» незадолго до этого приобрел у «Эвертона» за рекордную в то время сумму – 14000 фунтов стерлингов. Он до сих пор в истории английского футбола наряду с Дином считается непревзойденным мастером игры головой. В 23 матчах за сборную Англии Лаутон провел 22 мяча, а в играх первенства страны – 236. Тогда ему было 26 лет, и он был в расцвете сил.

У тренера иной взгляд на игру, чем у футболистов. Я тоже, конечно, заметил высокую технику игроков «Челси», но меня главным образом интересовало, какие слабости есть у этой команды. Обратил я внимание на то, что англичане не держат друг друга плотно. Игроки имеют свободу в действиях и поэтому спокойно распоряжаются мячом – отсюда и возможность постоянно показывать высокую технику. Другое, не менее важное наблюдение заключалось в том, что английские футболисты пунктуально придерживались своих позиций в расстановке игроков по тактической системе «дубль-ве». Скажем, центральный защитник играл только против центрфорварда соперников, крайние нападающие атаковали только по своему флангу и т. д.

Мы тоже действовали по схеме «дубль-ве», но в видоизмененном варианте. Наши футболисты, главным образом нападающие, четко взаимодействуя друг с другом, постоянно менялись местами, чем в конец запутывали защиту соперников. Англичан мы этой тактической новинкой порядком удивили. Когда спустя десять лет центральный защитник «Арсенала» Бернард Джой приехал в Москву уже в качестве корреспондента, он прямо мне сказал: «Я до сих пор так и не понял, как мне надо было играть тогда в матче с вами. Я ведь привык действовать против определенного центрфорварда, а тут передо мной появлялись то Бесков, то Карцев, то Бобров… То вдруг никого нет. Голова кругом шла»…

И вот наконец настал день долгожданного матча. В свой обычный состав мы вынуждены были внести изменения. По приезде в Англию желтухой заболел Малявкин, его госпитализировали, и выписался он из больницы, когда все встречи были уже сыграны. Серьезная травма колена помешала выйти на поле Трофимову. На игру с «Челси» я назвал такой состав: Хомич, Радикорский, Семичастный, Станкевич, Блинков, Л. Соловьев, Архангельский, Карцев, Бесков, Бобров, С. Соловьев.

 

Англичане удивляются

13 ноября 1945 года в Лондоне на стадионе «Стамфорд-Бридж» в 14 часов 30 минут по местному времени начался этот матч.

Игра вызвала в столице Англии небывалый интерес. Все билеты были проданы задолго до встречи. Опасаясь давки, администрация «Челси» дала указание пропускать зрителей на стадион с девяти часов утра. Так называемые стоячие места были заполнены сразу. А народ все шел и шел к стадиону. По свидетельству известного английского спортивного журналиста Фрэнка Тэйлора в тот день был установлен рекорд посещаемости английских стадионов, на которых проводятся встречи клубных команд («Уэмбли», как известно, предназначен только для игр сборной). Он не побит до сих пор.

По официальным данным, на «Стамфорд-Бридже» тогда побывало 85 000 зрителей. Мне кажется, что их было еще больше. Уже во время игры под напором безбилетников дрогнули полицейские кордоны, люди устремились с трибун и проходов к футбольному полю и расселись вокруг него. Вели себя они, надо сказать, очень дисциплинированно и проведению игры практически не мешали.

Еще до начала матча мы удивили лондонскую публику тем, что за пятнадцать минут до начала игры вышли разминаться на футбольное поле. Местные команды, как оказалось, проводят разминку под трибунами, в своих раздевалках. Такая наша практика вызвала интерес у английских футболистов и тренеров, и впоследствии они ее у пас переняли.

И вот началась встреча. Раньше тренерам во время матча разрешалось стоять у ворот. Я обычно занимал пост у тех из них, которые атаковала наша команда. Ну а тут ввиду полной неясности ситуации решил поначалу постоять рядом с Хомичем, с. тем чтобы получше разобраться в игре нападающих «Челси».

Что бы мы ни говорили перед матчем футболистам, как ни успокаивали их, а все-таки они волновались. Очень уж им не хотелось ударить в грязь лицом в игре со столь знаменитыми мастерами! Каждый из нас, конечно, понимал, что здесь, в Лондоне, перед переполненными трибунами мы защищаем честь не только своего динамовского клуба, но и честь всего советского футбола.

Игра шла равная, но к 30-й минуте тем не менее «Челси» вел уже в счете – 2:0. Оба мяча были забиты Гулденом и Уильямсом из-за не совсем согласованных действий нашей защиты и вратаря.

Я, однако, видел, что играем мы ничуть не хуже соперников. Больше того, наши нападающие то и дело переигрывали защитников «Челси», но, излишне волнуясь, никак не могли добиться успеха. Зрители тоже заметили, что мы умеем играть, и все чаще в момент удачных действий динамовцев на трибунах вспыхивали аплодисменты.

Бывает, что человек, придя в театр на спектакль с участием знаменитых актеров, вдруг замечает, что молодой, никому не известный артист ничуть не уступает в мастерстве своим именитым коллегам. Вскоре на это обращает внимание весь зал, и к новичку возникает симпатия. И вот уже ему аплодируют больше, чем другим, потому что рождение нового таланта не оставляет публику равнодушной.

Мне кажется, похожие чувства испытывали зрители матча «Челси» – «Динамо».

 

Рождение «тигра»

Тем временем наступил ключевой момент игры. Томми Лаутон, этот действительно выдающийся центрфорвард, не входя в штрафную, нанес удар необычайной силы в правый от Хомича верхний угол ворот. В тот момент я только и успел подумать: все, верный гол. Как Хомич в броске отбил мяч, и сейчас объяснить не смогу. Вратарей с такой реакцией я не встречал.

Теперь представьте себе, как должна была реагировать на бросок Хомича публика, если даже я, тренер, стоявший у его ворот, не мог поверить в то, что он парирует удар Лаутона.

Мне кажется, что прежде всего за этот бросок Хомич и получил в Англии прозвище «тигр».

Алексею Хомичу в то время было 25 лет. До войны он играл в команде московского мясокомбината, затем был призван в армию. В 1944 году выступал за футбольный коллектив, динамовского райсовета столицы, откуда мы его и пригласили к себе. Для вратаря рост Хомича был невелик – всего 172 сантиметра. Но обладал он исключительной прыгучестью и редкой реакцией. Вообще, он был разносторонний спортсмен – увлекался акробатикой, плаванием, волейболом, шахматами. Занимался и прыжками в воду, что помогло ему выработать такие качества, как смелость и расчетливость, столь необходимые вратарю.

Тренировался Хомич самозабвенно, режим соблюдал неукоснительно. Несколько замкнутый по натуре, он много размышлял о футболе, постоянно анализировал свою игру и игру других вратарей, благодаря чему разработал и освоил собственную технику приема мяча и теорию бросков, кстати весьма логичную. У него был истинно спортивный характер. Компромиссов не признавал. В любой игре, в любом соревновании стремился только к победе.

Дебютировав в сезоне 1945 года, Хомич сразу стал одним из лучших вратарей страны и оставался таковым на протяжения многих лет. Может быть, на выходах он действовал не всегда удачно, а вот что касается непосредственно игры в воротах, равных ему в нашем футболе я не знал.

В 1953 году Хомича вывели из московского «Динамо» с неумной и обидной для него формулировкой: «за потерю прыгучести». Обидной потому, что она была несправедливой. Два сезона затем он с большим успехом защищал ворота минского «Спартака», а впоследствии стал спортивным фотокорреспондентом.

Всегда всем футболистам, которых тренировал, я объяснял, что, выступая в гостях, не так уж трудно, если играешь хорошо, завоевать симпатии местных зрителей: «Проведите красивую комбинацию, ловким финтом поставьте соперника в неловкое положение, ни в коем случае не грубите… И болельщик будет аплодировать вам».

В конце первого тайма английский судья Кларк назначил в ворота «Челси» 11-метровый удар. Трибуны приветствовали его решение одобрительным гулом. И надо же так случиться, что мяч пробитый Л. Соловьевым, попал в штангу. Точно так же, как месяц назад в финале Кубка СССР. Огорчились, конечно, все мы ужасно. Но что делать, надо играть дальше.

И вот перерыв. Что в такой ситуации говорить футболистам? Я понимал: ни в коем случае нельзя упрекать игроков за допущенные промахи. Ребята, надо сказать, были расстроены, но отнюдь не угнетены, и важно было их подбодрить. Тренер всегда должен знать, что могут и чего не могут его игроки, и в зависимости от этого ставить перед ними задачу. Сказал футболистам, что мы не уступаем сопернику в мастерстве. Проигрываем? Да, но не в игре, а в счете. Поэтому во втором тайме надо использовать наше преимущество в скорости и маневренности.

…На 65-й минуте Василий Карцев метров с двадцати после передачи Константина Бескова забил первый гол в ворота «Челси», которые защищал вратарь сборной Англии Вудли.

Английский журналист Армор Милн так описал то, что произошло потом: «В Британии традиционно говорят, что самый сильный вопль, какой когда-либо издавала толпа, это единый крик шотландских болельщиков на стадионе „Хемпден-парк“ в Глазго во время матча сборных Шотландии и Англии. Этот вопль называется „рев Хемпдена“. Если я когда-то и слышал „рев Хемпдена“ вне самого „Хемпдена“, то это было в тот момент, когда Карцев забил мяч в ворота „Челси“. Все 85000 зрителей как один человек встали и приветствовали русского инсайда».

Спустя шесть минут Евгений Архангельский, опять после паса Бескова, сравнивает счет – 2:2! Трибуны вновь торжествуют.

Нынешний старший тренер «Спартака» Константин Иванович Бесков на протяжении 14 лет выступал в составе московского «Динамо». Это был нападающий высокого класса – техничный, изобретательный, умный. Он умел и отлично организовывать атаки, и не менее отлично завершать их. Всегда действовал разнообразно, не боясь брать игру на себя, хорошо владел обводкой. Все свои лучшие качества Бесков и показал во время нашего турне по Великобритании, в частности в игре с «Челси», где он проявил себя прежде всего как превосходный диспетчер.

В московское «Динамо» Бесков пришел в 1940 году из столичного «Металлурга», где он играл и тренировался под руководством Б. Аркадьева, ставшего в том сезоне нашим тренером.

В характере Бескова уже тогда проявлялась тяга к знаниям, к совершенствованию. В жизни он встречал немало интересных, умных людей, общение с которыми расширяло его кругозор. Бесков не был слепым исполнителем воли тренера и часто предлагал свои тактические решения. У нас нередко проходили с ним дискуссии на эту тему, которые я старался поощрять, видя, что он уже готовит себя к тренерской деятельности. И действительно, Бесков стал тренером, причем одним из лучших в стране, неоднократно возглавлял сборную СССР.

 

Ничья в нашу пользу…

После того как счет стал равным, игра приняла упорный характер. Чувствовалось, что обе команды полны решимости добиться победы. Болельщики «Челси» вспомнили уже о своей команде и стали скандировать: «Лаутон!», «Лаутон!», «Фортин таузенд!», Они напоминали ему о тех 14 тысячах фунтах стерлингов, которые «Челси» заплатил за него клубу «Эвертон», намекая, что надо, мол, и отрабатывать их. Лаутон же, как он потом сам рассказывал, никак не ожидал, что игравший против него центральный защитник Михаил Семичастный не будет ему уступать в его коронном приеме – игре головой.

Семичастный – мой одногодок. Ему тогда, как и мне, было 35 лет.

Став старшим тренером, я решил переквалифицировать его из крайнего нападающего в центрального защитника, прежде всего потому, что он прекрасно играл головой и имел богатый футбольный опыт. Интересно, что при росте 172 сантиметра Семичастный в воздушных дуэлях переигрывал почти всех. Он был очень прыгучим и тонко чувствовал момент, когда именно надо выпрыгнуть. Другими словами, умел во время прыжка вверх максимально использовать свой рост в. борьбе за мяч. В этом весь секрет игры головой в футболе. Семичастный владел им, и за это ему воздавали хвалу все британские футбольные обозреватели, один из которых написал так: «Англичане, годами превозносившие Лаутона за игру головой, были поражены при виде неизвестного русского, не уступавшего ему в его же стиле игры».

До 40 лет играл Семичастный в московском «Динамо», и играл хорошо, являя собой пример удивительного спортивного долголетия. Затем он стал тренером, а потом был избран заместителем председателя МГС «Динамо», работал в отделе футбола и хоккея Центрального совета динамовского общества.

…И все-таки Лаутону удалось именно головой, правда в борьбе с Хомичем, а не с Семичастный, послать мяч в сетку наших ворот. Что ни говори, а он был большой мастер своего дела.

И вот за 13 минут до конца матча мы вновь проигрываем – э 2:3 Но и тут не дрогнула наша команда, и вскоре Всеволод Бобров (если мне не изменила память, вновь с подачи Бескова) сравнивает счет – 3:3. Финальный свисток Кларка фиксирует ничейный результат.

Что тут началось! С трибун и с крыш окрестных домов, куда также забрались предприимчивые болельщики, слышались приветствия, аплодисменты. На поле хлынула толпа зрителей, окружила наших игроков. Каждый старался пожать динамовцам руку, поблагодарить за игру. А в раздевалке работники советского посольства и других наших учреждений в Лондоне обнимали нас, поздравляли, целовали.

Газеты резко изменили тон об уровне мастерства советской команды. Статья в «Таймсе», к примеру, была озаглавлена: «Футболисты „Динамо“ – игроки первого класса».

Капитан команды «Челси», ее центральный защитник Джон Харрис высказался так: «Московское „Динамо“ – это самая лучшая команда, против которой я когда-либо играл. Я предупреждал, что русские могут преподнести нам сюрпризы, и мое предположение оправдалось полностью… Мне ни разу не приходилось затрачивать так много труда для того, чтобы найти своего непосредственного противника – центрфорварда Бескова. Он был повсюду. Левый край Сергей Соловьев оказывался в центре с такой быстротой, с какой лучшие английские спринтеры приходили когда-либо к финишной ленточке. Большое впечатление на меня произвел центр защиты Семичастный. Томми Лаутон воздает должное Хомичу. По крайней мере, дважды Томми нанес удары типа, как он говорил, „вытаскивай мяч“, однако вратарь сумел отразить их в тигриных прыжках…».

 

Стреляющие бутсы

Больше всего я испытывал удовольствие от того, что в первом же матче на родине футбола в споре с «Челси» мы сумели показать хорошую игру.

Качество работы тренера – это прежде всего качество игры его команды. Очки, победы, безусловно, необходимы, но только не любой ценой, не в ущерб игре, ибо если даже и добьешься в этом случае какого-либо турнирного успеха, не будет он в радость ни игрокам, ни зрителям, да и недолгим он окажется. А вот будет игра – будут и успехи постоянными.

Слух о нашей успешной игре моментально разнесся по всей Великобритании. Надо сказать, что тогда британские зрители в массе своей тонко понимали футбол. Их, как говорится, на мякине не проведешь. Нам было очень приятно, что и на других наших матчах трибуны до отказа заполняли не праздные зеваки, а истинные знатоки футбольной игры, отдававшие динамовской команде должное за ее мастерство.

Следующую свою встречу мы проводили спустя четыре дня, 17 ноября, в Уэльсе, в шахтерском городе Кардифф, с клубом того же названия. Как утверждали газеты, нам должна была противостоять самая быстрая команда Великобритании. На игру мы выставили тот же состав, что и с «Челси»: Хомич, Радикорский, Семичастный, Станкевич, Л. Соловьев, Блинков, Архангельский, Карцев, Бесков, Бобров, С. Соловьев. Хозяев, конечно, результат встречи шокировал. Мы победили – 10:1. Бесков забил четыре мяча, Бобров и Архангельский – по три. Хомич при счете 8:1 отразил пенальти.

Поначалу нам немало хлопот доставил быстрый левый край «Кардиффа» Кларк, но затем его уверенно обезопасил 30-летний Всеволод Радикорский – наш правый защитник, игрок техничный и рассудительный. Он очень тщательно следил за собой и всегда держался степенно, за что ребята в шутку называли его «барином», хотя, конечно, ничего барского в нем не было. Хороший, скромный и уважаемый в команде человек. Надежный игрок. Он, кстати, вместе с нами закончил до войны Высшую школу тренеров и работал потом по специальности в различных командах второй лиги.

Бывает так, что у команды в какой-то день получается буквально все. Для нас таким матчем стала встреча с «Кардифф Сити». После удачной игры с «Челси» ребята испытывали необыкновенный подъем. А тут еще отличное поле, хорошая погода, доброжелательные зрители… В общем, сыграли здорово.

Отметил я тогда игру 25-летнего Евгения Архангельского. Это был быстрый и решительный нападающий, обладавший высокой стартовой скоростью. Его рывки, как правило, заставали защитников соперника врасплох. Он сын известного русского футболиста Александра Архангельского, родом из Орехова-Зуева. Переехал впоследствии в Ленинград. Там и играл в местном «Динамо». Во время поездки в Великобританию он мне понравился и как футболист, и как человек – веселый, общительный. В 1947 году я пригласил его к нам в команду, и два сезона он успешно играл в московском «Динамо».

После первого тайма вели 3:0. «Кардифф-Сити» оказался командой достаточно сильной и действительно очень быстрой, но слишком молодой. Пропустили хозяева несколько мячей и растерялись. А поскольку опытных футболистов у них не было, то и подсказать никто не смог, как дело исправить. Наши же почувствовали слабинку соперника и еще больше прибавили.

Одна из газет после этого матча написала: «Русские нашли стреляющие бутсы», а «Дейли мейл», которая поначалу нас всячески старалась ужалить, свой отчет озаглавила следующим образом: «Ни один английский клуб не смог бы победить „Кардифф“ с таким счетом». Это было уже признание.

В третьем матче турне мы должны были играть с «Арсеналом», который в то время являлся славой английского клубного футбола. Тут уже все сошлись в едином мнении – для нас встреча с ним будет самым ответственным и серьезным экзаменом.

Начали подогревать интерес у публики к этому матчу и газеты. «Ивнинг ньюс» опубликовала такую карикатуру. В кабинет к офицеру английской оккупационной армии в Германии (не забывайте, шел 1945 год), держащему в руках сообщение о том, что «Динамо» выиграло у «Кардиффа» 10: 1, вбегает посыльный со срочной телеграммой от «Арсенала»: «Шлите подкрепления, включая танки, к ближайшей среде».

Один из руководителей «Арсенала» выступил в печати и прямо заявил, что его команда в том составе, в каком она сейчас выступает, не сможет добиться успеха в игре против «Динамо». Поэтому неоднократный чемпион Англии решил на матч против наших футболистов пригласить в качестве гостей, как выражались местные газеты, нескольких игроков из других клубов.

«Гости» «Арсенала» были не просто хорошие футболисты. По крайней мере, двух из них я назвал бы выдающимися мастерами – Стэнли Мэтьюза из «Сток-Сити» и Стэнли Мортенсена из «Блэкпула» (его рекомендовал пригласить на игру с нами Лаутон). Оба они – нападающие, способные решить судьбу матча в одиночку, игроки сборной Англии. А ведь были еще и защитник Бакузи, форвард Рук из «Фулхэма», полузащитник Халтон из «Бери». Да и в самом «Арсенале» значилось немало знатных имен, таких, как, скажем, центральный защитник Бернард Джон и легендарный полузащитник и нападающий Клифф Бэстин (в тот момент ему было уже, правда, 36 лет). Против нас Бэстин играл в средней линии, а вообще ему принадлежит рекорд результативности среди крайних нападающих Англии всех времен – 33 мяча в 42 матчах чемпионата.

Я лично к переменам в составе «Арсенала» отнесся спокойно. Мы приехали в гости, и, в конце концов, дело хозяев решать, какую команду против нас выставлять. Главное для нас – сыграть хорошо.

 

«Гороховый суп» по-лондонски

И вот наступил день матча с «Арсеналом» – 21 ноября. Мы определили такой состав: Хомич, Радикорский, Семичастный, Станкевич, Блинков, Л. Соловьев, Трофимов, Карцев, Бесков, Бобров, С. Соловьев. Трофимов, правда, не до конца оправился от травмы, и во втором тайме его пришлось заменить Архангельским. В первой половине игры получил травму Л. Соловьев, и вместо него на поле вышел Орешкин.

Эту встречу до сих пор называют исторической, главным образом потому, что проходила она в густейшем тумане. Туман вообще характерен для осеннего Лондона, и местные жители придумали образные наименования его разновидностям. Туман, опустившийся над городом в тот день, у них назывался «гороховый суп».

Игра начиналась в 14 часов 15 минут по лондонскому времени. Когда мы добрались до стадиона «Тоттенхэм» (во время войны немцы разбомбили стадион клуба «Арсенал», и он проводил матчи здесь), я, конечно, сразу отправился на футбольное поле, чтобы выяснить, как обстоят дела с видимостью. Встал в центре поля – и те и другие ворота вроде видны. А вот когда отошел к одним воротам, противоположные уже не просматривались. Играть, я посчитал, можно. Тем более что стадион уже был забит битком.

Свисток о начале встречи подал советский арбитр Николай Латышев. По договоренности три матча с участием «Динамо» проводили британские судьи, а один – наш рефери.

Уже по привычке я встал у ворот Хомича. И тут же услышал шум зрителей, которым была видна другая часть поля. Что случилось? По цепочке передают радостную новость: после передачи Сергея Соловьева Всеволод Бобров забил гол. У противоположных ворот то и дело вспыхивают блицы фотокорреспондентов, трибуны с той стороны ревут, а я ничего не вижу. Говорю Хомичу: «Леня, пошел к тем воротам; посмотрю, как там наши атакуют». Отправился вдоль кромки поля. Прибыл на место, а игра, как назло, переместилась к нашим воротам. Больше того, мне вскоре сообщают, что Мортенсен сравнял счет. Новый взрыв аплодисментов: Мортенсен забивает второй гол. А я опять ничего не видел. Решаю: надо возвращаться.

Подхожу к нашей половине поля, вижу, как мяч после удара все того же Мортенсена влетает в ворота, опрокидывая там бутылку с водой, которую Хомич обычно брал с собой на игру, чтобы в паузах прополоскать горло – такая у него была привычка. Невольно вспоминаю, что с этой бутылкой связана смешная история, происшедшая во время матча с «Челси». Тогда часть зрителей, которым не хватило места на трибунах, разместилась вокруг ноля, сидя прямо на земле. Так вот, один из болельщиков, заметив, что Хомич время от времени прикладывается к бутылке, которую он ставил в глубине ворот, решил проверить ее содержимое, подумав, что наш вратарь для храбрости принимает спиртное. Схватив бутылку, он с криком: «Хомич! Гуд виски!» – сделал глоток и… опешил, поняв, что в ней простая вода.

Но сейчас не до смеха – проигрываем 1:3.

А тут еще незадача. Пытаясь спасти положение, в ноги к Руку бросился Леонид Соловьев и получил тяжелую травму. Вот про кого можно было сказать, что за команду он положил бы голову на плаху. Человек простой и искренний, Соловьев всегда и любому говорил правду в глаза. И за это пользовался всеобщим уважением. Команда не раз избирала его своим капитаном. Играл Леонид полузащитником, тяготеющим к обороне. В 1945 году мы в московском «Динамо» опробовали тактический вариант 4+2+4, и он вместе с Семичастным составлял первую в нашем футболе пару центральных защитников. Сам Соловьев из Серпухова. Играл за минское «Динамо», а в 1944 году, 27 лет, был принят в пашу команду. Физически очень мощный (ребята шутливо называли его «слон»), он в то же время обладал высокой техникой, мог сделать точную передачу на любую дистанцию. Впоследствии Соловьев стал тренером и долго и плодотворно занимался с юными московскими динамовцами.

…Англичане тем временем решительно атакуют. Особенно трудно пришлось нашему левому защитнику – быстрому и решительному Ивану Станкевичу, будущему кандидату технических наук, преподавателю Московского станкостроительного института. Еще бы! Ведь ему противостоял сам Стэнли Мэтьюз – игрок, обладавший виртуозной техникой, подлинный мастер обманных движений. Изучив в ходе матча манеру игры соперника, Станкевич в большинстве эпизодов удачно действовал против него и, на мой взгляд, вполне справился с опекой Мэтьюза.

Иван Станкевич пришел в московское «Динамо» в 1940 году из «Локомотива» в возрасте 26 лет. В то время он был уже инженером-путейцем, человеком высокообразованным, культурным. Футбол любил страстно. Играл исключительно корректно, терпеть не мог, если соперник начинал грубить. Тут уж не сдерживался и мог дать сдачи – и за себя и за товарища. Так что мне нередко приходилось его успокаивать. В команде очень уважали Станкевича; слыл он, к слову, большим шутником, и его розыгрыши доставляли футболистам немало веселья.

На Станкевича, помню, большое впечатление произвела игра Мэтьюза. Он разбирал все его финты с инженерной точки зрения, обосновывая их целесообразность законами механики, а затем делился своими мыслями с нашими нападающими, в частности с Трофимовым.

Василий Трофимов, к сожалению, из-за болезни только раз в этой поездке вышел на поле. Вот с кем я любил играть. Понимали мы друг друга идеально. Трофимов был принят в 1939 году в 20 – летнем возрасте в хоккейную команду «Динамо». Хоккей с мячом, как никакая другая игра, развивает скорость мышления. Вот почему я всегда в тренировки футболистов включал игру в хоккей.

Наше взаимопонимание в игре с Трофимовым началось в хоккее, а продолжилось в футболе.

Трофимов оказался исключительно одаренным крайним нападающим – хитрым, быстрым, умным, техничным. В разнообразии и умелом выполнении финтов он ничуть не уступал Мэтьюзу. Трофимов вообще был одаренный спортсмен – играл за сборную СССР в футбол, в хоккей с мячом и в хоккей с шайбой. Он и тренером стал отличным. Под его руководством сборная СССР неоднократно побеждала в чемпионатах мира по хоккею с мячом.

…Перед перерывом наши все же перевели игру на половину «Арсенала», и Константин Бесков после передачи Василия Трофимова сократил разрыв в счете – 2:3. Так и получилось, что из пяти мячей первого тайма я видел только один. Случай уникальный в моей тренерской практике.

 

Мальчишки играют… в «Динамо»

Команды ушли на отдых. К нам в раздевалку пожаловал представитель «Арсенала» и неожиданно предложил: «Не прекратить ли матч из-за тумана?». Мы ответили, что будем продолжать игру. На том и разошлись.

Во втором тайме я уже постоянно находился у ворот «Арсенала» и с удовольствием наблюдал за тем, как наши нападающие при поддержке полузащитников, постоянно маневрируя, меняясь местами, раз за разом озадачивали оборону англичан. На 48-й минуте Сергей Соловьев сравнял счет. А спустя четверть часа Бесков в борьбе с Джоем эффектно отбросил мяч назад Боброву, и тот забил победный гол – 4:3.

Я был рад, что не ошибся, пригласив с нами в поездку 23-летнего Всеволода Боброва. Этот нападающий всегда был нацелен на ворота соперников. Од обычно располагался от них метрах в тридцати и занимал позицию с таким расчетом, чтобы партнеры могли ему сделать передачу вразрез, как мы говорили, – на вырыв. Бобров в любой момент был готов получить мяч, ворваться с ним в штрафную и нанести точный удар. Он не прощал защитникам ошибок, постоянно шел на добивание мяча, использовал все отскоки…

Матчи в Великобритании сделали Боброва очень популярным. Он, кстати, был еще отличным игроком в хоккей с мячом, а потом и в хоккей с шайбой. Впоследствии – капитан сборной СССР по футболу и по хоккею, олимпийский чемпион, чемпион мира, старший тренер советской хоккейной сборной.

Вот так интересно получилось, что в той поездке в нашей команде играли три будущих старших тренера сборных страны: Константин Бесков – по футболу, Василий Трофимов – по хоккею с мячом, Всеволод Бобров – по хоккею с шайбой. Все трое стали заслуженными тренерами СССР. Мне, к слову, тоже выпала честь быть старшим тренером советской футбольной сборной.

Поражение «Арсенала» было расценено как большая неудача английского футбола. За какие-то восемь дней в мировоззрении британских специалистов произошел настоящий переворот. Представьте себе, что даже лондонские мальчишки в те дни играли… в «Динамо». Все тот же Бернард Джой, центральный защитник «Арсенала», заявил в газете «Стар»:

«Я не буду пытаться оправдать поражение „Арсенала“, тем более что по ходу матча мы должны были добиться ничьей. Ужасные условия погоды столь же плохо отражались на них, как и на нас… Жаль, что туман не позволил многочисленным зрителям так же хорошо видеть игру, как ее видели мы, футболисты. Она была действительно интересной и напряженной. Основным фактором, определившим успех русских, является, на мой взгляд, их позиционная игра – искусство, которое, по-видимому, совершенно утеряно в Англии. Как только игрок „Динамо“ получает мяч, его коллеги выдвигаются на свободные места, подальше от защиты. Это и есть позиционная игра…

Большую роль в этом успехе играет хорошее физическое состояние игроков. В этом русские далеко опередили нас. Им удалось создать команду, которая и физически и морально находится на высоте. Кроме того, они сумели объединить тренировку в технике игры с программой физической подготовки, в то время как у нас это рассматривается как два отдельных компонента.

Боюсь, что русские методы тренировки и игры в футбол являются революционными и, на наш взгляд, быть может, неанглийскими. Тем не менее, как сказал писатель Герберт Уэллс, мы должны «приспособиться или погибнуть…».

 

19:9 – подходящий счет

Последний, четвертый, матч своего турне по Великобритании мы проводили с неоднократным чемпионом Шотландии популярным клубом «Глазго Рейнджере». Атмосфера перед встречей с ним была, я бы сказал, напряженной. По всему чувствовалось, что здесь нас хотят во что бы то ни стало обыграть. Любители футбола, завидев нашу команду на прогулке, на пальцах обязательно показывали, с каким именно счетом победит «Рейнджере», – 3:0, 5:0, даже 10:0. Надо сказать, что Шотландия и Англия всегда были непримиримыми футбольными противниками. Шотландцы никогда не сомневались в том, что они сильнее англичан (те, в свою очередь, имели совершенно противоположное мнение). В случае с нами для шотландцев делом престижа было добиться того, чего не смогли сделать англичане, – выиграть у «Динамо».

Тут уж я своими глазами мог убедиться в том, какой интерес у жителей Глазго вызывал матч. Приезжая на тренировку, мы видели огромные очереди у касс стадиона. Их открытия ждали подолгу. Люди приходили сюда со своими креслами, раскладушками и коротали время, сидя или лежа на них.

Около 120000 зрителей заполнили 28 ноября 1945 года стадион «Айброкс». Состав на игру мы выставили такой: Хомич, Радикорский, Семичастный, Станкевич, Блинков, Орешкин, Архангельский, Карцев, Бесков, Бобров, С. Соловьев. Во втором тайме получившего травму Боброва сменил Н. Дементьев.

У соперников производила впечатление центровая тройка нападения: Галлинг, Смит, Рэе. Все рослые и мощные, как на подбор. Бороться с ними было крайне тяжело.

Стадион неистово поддерживал свою команду. Тем не менее уже на 3-й минуте мы повели в счете – 1:0. Василий Карцев метров с двадцати со штрафного удара послал мяч в ворота «Рейнджерса».

Вскоре шотландский арбитр Томпсон назначил в ворота «Динамо» 11-метровый. Бил Смит. Наш вратарь, однако, отразил его удар, парировав, таким образом, второй пенальти за время турне.

Удачно в эти минуты, как и во время всего турне, действовал наш полузащитник 27-летний сибиряк Всеволод Блинков. Б 1939 году я обратил на него внимание как на отличного хоккеиста и пригласил из новосибирского «Динамо» в нашу команду. Когда окончился зимний сезон, выяснилось, что Блинков хорошо играет и в футбол. Как и Семичастный, он был разносторонним спортсменом – занимался гимнастикой, баскетболом, а потом стал и одним из ведущих игроков страны в хоккей с шайбой.

Тренировался Блинков, можно сказать, не щадя себя. Был oн ловок и быстр, отличался большой выносливостью и смелостью. Постоянное общение в команде с игроками высокого класса помогло ему вырасти в настоящего мастера футбола. На протяжении многих лет Блинков считался одним из лучших полузащитников страны. Простой и дружелюбный, он для всех и всегда был хорошим товарищем.

Закончив играть, Блинков стал авторитетным тренером, работал с разными командами, в том числе, конечно, и с московским «Динамо».

…На 24-й минуте мы уже выигрывали 2:0. И вновь гол забил Василий Карцев – характерным для него хлестким ударом, на который вратари обычно не успевали реагировать, поскольку он бил, как правило, в неожиданный для них момент. Не скрою, я питал особые симпатии к этому нападающему, прежде всего за тонкое понимание игры. Карцев всегда улавливал мгновение, когда партнер готов был сделать ему передачу, и молниеносно устремлялся на свободное место. У него была очень высокая стартовая скорость, причем соперник практически никогда не мог угадать, когда и куда он рванется. Получая мяч в зоне обороны соперника, Карцев мгновенно готовил его для удара и тут же бил резко и точно.

Карцеву в то время было 25 лет. Раньше он играл в «Локомотиве», а в 1940 году его пригласили в нашу команду. Человек грамотный, начитанный. Вот только постоянно пекся о своем здоровье, поскольку телосложение имел хрупкое. Привычка у него была со всеми разговаривать на «ты». Чувствуя, что предстоит тяжелая тренировка, случалось, подходил ко мне и говорил: «Знаешь, что-то я чувствую себя неважно, дал бы мне отдохнуть». Я обычно отвечал: «Вася, тренироваться обязательно надо», но нередко делал ему поблажки, давая меньшую нагрузку, чем другим. И в игре Карцев выполнял меньший объем работы в сравнении с партнерами, но зато его коэффициент полезного действия был необычайно высок. Талантливейший футболист!

Пытался он стать тренером, но неудачно. Когда его команда рязанский «Спартак» выходила на поле, он спустя несколько минут уходил в раздевалку – нервы не выдерживали. Расстроенный, говорил: «Чего смотреть, они ж играть не умеют, а вот как научить их – не знаю». И стал Карцев работать по своей старой профессии – радиомехаником на одном из рязанских заводов.

…Перед самым перерывом Смиту удалось сократить разрыв в счете. А во втором тайме шотландский арбитр Томпсон назначил второй 11-метровый в наши ворота, и Янг сравнял результат – 2:2. Я никогда не имел привычки искать причины неудач своей команды в судейских ошибках. Но в том случае, мне кажется, арбитр погрешил против истины. Никакого нарушения правил в борьбе с шотландским форвардом наш защитник Радикорский не допустил, и судья в поле назначил поначалу свободный удар от ворот «Динамо», но потом, посовещавшись с помощником, переменил решение и показал на 11-метровую отметку. Довлел над ним, наверное, тот ажиотаж, который создали шотландские газеты перед матчем, провозглашая обязательность успеха «Глазго Рейнджерса».

Ничейный счет сохранился до конца встречи. Мэр города Глазго обратился к нам с письмом, в котором говорилось, что десятки тысяч шотландцев очарованы игрой московского «Динамо». Он выразил нам наилучшие пожелания и просил передать сердечный привет жителям Москвы и всего Советского Союза.

Так завершилось наше турне по Великобритании. Два матча мы выиграли: у «Кардиффа» – 10:1 и «Арсенала» – 4:3, два свели вничью – с «Челси» – 3:3 и «Глазго Рейнджерсом» – 2:2. О поездке «Динамо» вышли документальные фильмы, а «Молодая гвардия» издала книгу «19:9» (это общий счет наших игр).

 

Ученики и учителя

Сейчас, когда на нашу поездку я смотрю как бы с вершины лет, понимаю, какое большое дело сделала тогда команда московского «Динамо». Мне до сих пор приходится встречать людей, которые, вспоминая те годы, непременно замечают: «Именно в те дни я начал увлекаться футболом…». Большую роль тут, конечно, сыграли радиорепортажи Вадима Синявского. Он был как бы связным между нами и Родиной.

Находясь в Великобритании, мы всегда ощущали себя частичкой нашего великого народа. С первых дней пребывания на чужой земле в адрес динамовцев шли и шли телеграммы изо всех уголков Советской страны. Нас ободряли, поздравляли, желали успехов. Чувствовалось, что люди обращаются к нам от всего сердца. Думаю, мы достойно защитили честь советского футбола. На всю жизнь я сохранил чувство благодарности за это ко всем игрокам команды.

И своей игрой и корректным поведением во время матчей футболисты московского «Динамо» снискали себе уважение во всей Великобритании. О наших успехах узнали и в других странах. Известно, что за рубежом тогда появилось немало футбольных команд, названных в нашу честь «Динамо».

Британцы, наслышанные во время войны о подвигах советского народа, встречали нас как непосредственных его посланцев. Подавляющее их большинство впервые видело советских людей, о жизни которых они знали очень мало. И тут выяснилось, что мы умеем хорошо играть в национальную игру британцев – футбол. И это их восхитило больше всего.

«Ученики, приехавшие в Англию учиться, повышать класс футбола, более подходят на роль учителей». Не будем преувеличивать значение этих слов, высказанных в то время в одной из английских газет. Но факт остается фактом: британцы смотрели на нашу игру, раскрыв от удивления глаза.

Помню, как только мы приехали в Лондон, нас пригласил к себе генеральный секретарь Английской ассоциации футбола Стэнли Роуз, будущий президент ФИФА. Он был очень любезен. В ходе беседы стали вместе с Николаем Латышевым уточнять некоторые тонкости правил игры, с тем чтобы на поле не возникли разногласия. Роуз принялся сам показывать различные приемы и объяснять, как должен реагировать на них арбитр. В этот момент я про себя подумал: «По-видимому, он считает, что мы о футболе имеем смутное представление».

Потом уже в своей книге Стэнли Роуз написал: «Московское „Динамо“ стало той командой, которая впервые после второй мировой войны показала нам новый, непривычный для нас футбол. В Англии все преклонялись перед героизмом, мужеством и отвагой русских во время войны, и чувство восхищения и благодарности вылилось в особенно теплый прием, оказанный советским футболистам. „Динамо“ оправдало свое название, играя динамично и передвигаясь по всему полю с неослабевающей энергией. В Англии мы впервые увидели, какой большой объем работы должен выполняться в современном футболе… Наблюдая за московским „Динамо“, я пришел к выводу, что нам есть чему у него поучиться».

 

Подведем итоги

Помните замечание центрального защитника «Арсенала» Бернарда Джоя о том, что динамовцы сумели объединить тренировку в технике игры с программой физической подготовки, в то время как у британцев они рассматривались как два отдельных компонента? А ведь эта проблема актуальна до сих пор. И разве нам не известны тренерские концепции, в которых и сейчас техника и физическая подготовка рассматриваются как два отдельных компонента.

Сорок лет назад наши футболисты, как ни странно это звучит ныне, не уступали в технике лучшим британским профессионалам. Почему? Видимо, потому, что учебный процесс тех времен, основанный на опыте многих футбольных поколений и на тренерской интуиции (а это качество, как бы иронически ни улыбались некоторые нынешние специалисты, одно из важнейших в профессии тренера), отвечал требованиям дня.

Мы тогда на тренировках очень много работали с мячом. Это давало возможность футболистам совершенствовать технику, а следовательно, и повышать класс игры.

Было бы, однако, ошибкой считать, что в то время нам нечему было учиться у британских футболистов. Наши соперники виртуозно владели мячом, снайперски били по воротам, отлично играли головой. И мы учились.

Возникает вопрос: какой же все-таки тогда был уровень советского футбола? Британцев мы, можно сказать, ошарашили. А в сравнении с другими? Хочу напомнить еще об одной поездке московского «Динамо» – в 1947 году в Скандинавию. Тогда наша команда обыграла клуб «Норчепинг» в Стокгольме и «Гетеборг» с одинаковым счетом – 5:1. А спустя год сборная Швеции, основу которой составили футболисты «Норчепинга» и «Гетеборга» во главе со знаменитыми Гуннаром Нордалем, Нильсом Лидхольмом и Гуннаром Греном, стала олимпийским чемпионом. Вот так!

Сорок с лишним лет прошло. Многое за это время в футболе изменилось. Советские футболисты давно уже пользуются заслуженным авторитетом на международной арене. А все началось, мне кажется, с нашего прыжка в неизвестность – на родину футбола, оказавшегося в конце концов прыжком в известность!

 

Меня и сейчас, когда я вспоминаю историю нашего соперничества в первых послевоенных чемпионатах страны с командой ЦДКА, охватывает волнение. Какой накал борьбы, какие драматические ситуации!

1945 год – мы уверенно выигрываем первенство.

1946 год– безоговорочно проигрываем.

1947 год – при равенстве очков судьбу золотых медалей решает соотношение забитых и пропущенных мячей. У ЦДКА оно лучше на 0,01.

1948 год – за четыре минуты до конца последнего матча первенства мы уже чувствуем себя чемпионами, так как счет 2:2 нас устраивает, но в этот момент Всеволод Бобров забивает третий мяч в ворота «Динамо»…

1949 год – московское «Динамо» на шесть очков опережает ЦДКА, в пятый раз в своей истории становится чемпионом и устанавливает рекорд результативности первенств, который не побит до сих пор, – 104 мяча.

Широкая публика вряд ли знала о том, что старшие тренеры двух непримиримых соперников соседствуют не только в турнирной таблице, но и живут в одном доме, больше того – на одной лестничной площадке. Не одну бессонную ночь провели мы, разделенные лишь стенной перегородкой, обдумывая планы предстоящих игр наших команд… Но когда встречались, разговор шел о чем угодно, только не о делах «Динамо» и ЦДКА. Борис Андреевич Аркадьев и тут проявлял высшую деликатность, опасаясь быть неправильно понятым. Я отвечал тем же.

Московское «Динамо» и ЦДКА. В составах этих команд играли тогда почти все лучшие советские футболисты. Вот почему их преимущество в чемпионатах над остальными соперниками в ту пору было столь ощутимым. Другие клубы проявляли себя лишь временами, на каком-то этапе первенства или в кубковом турнире, дистанция которого коротка – на несколько встреч собраться всегда можно.

Откуда же возник феномен ЦДКА?

 

Команда лейтенантов

Еще перед войной московская армейская футбольная команда получила неплохое пополнение в свою линию атаки. Сначала Григория Федотова из «Металлурга», затем Алексея Гринина из «Динамо» и Валентина Николаева из «Локомотива». Спустя некоторое время коллектив пополнил Владимир Демин из «Спартака», а вслед за ним и Всеволод Бобров, переведенный в Москву из Омска, где был курсантом военного училища. Цепь, как говорится, замкнулась – была создана прекрасная пятерка нападения. Собственно говоря, атака и принесла славу ЦДКА.

Чуть попозже в рядах армейцев появились молодые полузащитники Вячеслав Соловьев и Алексей Водягин, еще более усилившие атакующий потенциал команды.

Впрочем, и в обороне ЦДКА имел немало сильных игроков. Хорош был мощный и атлетичный вратарь Владимир Никаноров. Умными и техничными действиями выделялся центральный защитник Иван Кочетков. Несмотря на невысокий рост, он неплохо играл головой. Но самым сильным его качеством был точный выбор места.

В чем вообще я вижу искусство игры защитника? В умении вовремя оказаться в том месте, где надо сыграть или на перехвате, или персонально против соперника, или подстраховать партнера. Такое возможно лишь в том случае, если ты умеешь читать игру, то есть предвидеть возможное развитие атаки командой противника. Но и это еще не все. Защитник, внимательно следя за событиями, обязан постоянно пласироваться, или, говоря другими словами, медленно передвигаться в направлении тех участков поля, где, как он ожидает, ему придется вступить в действие, сокращая дистанцию на такое расстояние, какое позволит ему вовремя поспеть на дело. Иван Кочетков обладал этими качествами, чем и был ценен.

Впоследствии у армейцев появились такие неплохие защитники, как Анатолий Башашкин, Юрий Нырков, Владимир Чистохвалов, и их оборона стала надежным щитом «команды лейтенантов», как тогда ее называли.

В создании столь сильного футбольного коллектива, безусловно, чувствовалась рука Бориса Андреевича Аркадьева. Подготовить команду физически он умел отменно. Техника футболистов тоже постепенно совершенствовалась. Тактика же была выбрана в соответствии с возможностями игроков. Сам Аркадьев говорил о ней так: «Команда ЦДКА играет преимущественно пасом на соседа. Ее передачи коротки и быстры. Атаки ЦДКА не прекращаются с потерей мяча, так как некоторая кучность нападения позволяет сразу же начать борьбу за потерянный мяч, что в целом создает устойчивый напор и территориальное преимущество команды над противником в течение игры».

Действительно, нападение было сильнейшей линией в ЦДКА – мобильной, энергичной, и атаки поэтому команда могла вести непрерывно.

На правом краю нападения армейцев играл мой бывший партнер по «Динамо» Алексей Гринин – примерный дриблер, владевший разнообразными финтами. Когда он вел мяч, атаковать его опрометчиво я не рекомендовал никому. Игроки такого типа, как Гринин и Трофимов, очень тонко чувствовали слабости позиции противостоявшего им защитника и с помощью ложных движений усугубляли их.

У мощного и напористого Гринина был хорошо поставленный удар. Даже большому мастеру простительно порой ошибиться и пробить в силу разных причин, скажем, на метр-два в сторону от боковой стойки. Но если мяч частенько идет выше ворот, то это значит, что удар у футболиста не поставлен, что технически он выполняется неверно. Гринин практически выше ворот не бил.

Про правого полусреднего армейцев Валентина Николаева можно сказать, что был он очень вынослив и техничен, успешно занимался организацией атаки и в то же время много забивал. Гедкое сочетание. Он маневрировал по полю, выматывая своего опекуна до предела, держал прочную связь с партнерами, сам мог неожиданно выскочить к воротам соперника и завершить комбинацию. Николаев владел, как мы говорим, крутой обводкой. Двигаясь на большой скорости, он вдруг резко останавливался и ногой убирал мяч под себя. Защитник в этот момент по инерции проскакивал мимо, а нападающий получал возможность осмотреться и решить, как лучше сыграть дальше – или пас партнеру отдать, или продолжить движение самому. Мастерски пользовался Николаев и сменой скорости – шел тихо-тихо, и вдруг рывок. В этом его чем-то напоминает киевский динамовец Александр Заваров.

На левом краю нападения у ЦДКА выступал Владимир Демин – игрок шустрый и неприятный для защиты. В любой момент он мог, используя ловкость и высокую начальную скорость, устроить переполох в штрафной соперника, хотя, замечу, Демин все-таки был не столь изобретателен, как его партнеры, и большей частью действовал механически, играя одинаково против каждого противника.

Впятером Гринин, Николаев, Федотов, Бобров и Демин представляли большую силу.

 

Кто кого?

После того как московское «Динамо» с таким блеском провело сезон 1945 года, спад, который произошел у команды в следующем чемпионате, оказался неожиданным для многих, в том числе и для меня.

Потом я, конечно, все проанализировал и понял, в чем было дело. Началось с того, что не сложился у нас подготовительный период (в ту весну в Гагре, где мы тренировались, лили бесконечные дожди, футбольные поля пришли в негодность, и команда осталась без необходимой игровой практики). Но это было далеко не главной причиной наших неудач. Трудным оказалось для многих игроков испытание славой. Психологический момент, безусловно, сложный. Вроде бы только создали команду и сразу стали чемпионами, да еще удачно с британскими профессионалами сыграли. Столько похвал наслушались, такими знаменитыми стали, что голова кое у кого закружилась. Как рассуждали в команде? Состав у нас прежний остался, играем хорошо – значит, успех гарантирован. Одни недобросовестно к подготовке отнеслись, другие – к играм, вот и пошло все кувырком.

И я, разумеется, как старший тренер промахов по молодости лет наделал, проще говоря, вожжи отпустил и не подхлестнул вовремя футболистов, требовательность к ним чуть снизил. Да, признаться, в какой-то момент тоже подумал, что все по накату пойдет. В ряде матчей еще и с составом не угадал.

Стишок даже язвительный в наш адрес тогда появился:

Хорошо еще, в конце сезона наладили порядок и в итоге заняли второе место.

Два следующих сезона подряд мы вновь занимали только вторую строчку в турнирной таблице, но уже при абсолютном, я считаю, равенстве сил с ЦДКА. В чем-то нам просто фатально не везло.

В 1947 году московское «Динамо» закончило чемпионат, набрав 40 очков при соотношении мячей 57:15. В этот момент ЦДКА имел 38 очков и соотношение мячей 56:16. Но в запасе у армейцев оставалась игра в гостях со сталинградским «Трактором». Тогда в случае равенства очков первое место присуждалось команде, имеющей лучшее соотношение забитых и пропущенных мячей. Несложно вычислить, что ЦДКА была необходима победа со счетом 5:0. Именно с таким счетом армейцы выиграли матч и получили над нами микроскопическое преимущество – в одну сотую мяча. До счета 0:3 футболисты «Трактора» сражались изо всех сил, причем в одном эпизоде мяч после дальнего удара их нападающего Шведченко угодил в перекладину (если бы этот гол был забит, ЦДКА, чтобы опередить нас, надо было бы выиграть со счетом 9:1), но затем как-то сразу сникли, и соперник добился желаемого.

После такого итога первенства положение о нем было изменено, и с тех пор в случае, если лидеры набирают одинаковое количество очков, вопрос о чемпионском звании решается в переигровке. Это, конечно, более справедливое правило.

В следующем сезоне команды, оспаривающие титул чемпиона – «Динамо» и ЦДКА, – встретились в последнем матче турнира. Мы опережали армейцев на очко, и нас устраивала ничья, но о ничьей, разумеется, и разговора не было. Играть на ничью – заранее обречь себя на неудачу.

Матч мы проиграли – 2:3. Я не могу за это поражение бросить упрек ни команде, ни себе.

Несмотря на дождь и тяжелый грунт, встреча прошла на очень высоком уровне. Не зря матч вошел в историю нашего футбола.

Скоростная, высокотехничная игра обеих команд доставила истинное удовольствие зрителям. Футболистам в столь напряженной борьбе не удалось избежать ошибок. Защитник армейцев Иван Кочетков во втором тайме после подачи Савдунина срезал мяч в свои ворота, в результате чего счет стал 2:2. Бытовало мнение, что после этого наша команда отошла назад и стала играть на удержание выгодного ей результата, за что-де и поплатилась. Неверное суждение. В оставшееся время футболисты ЦДКА в самом деле атаковали больше, положение вынуждало их к этому, но ни о какой глухой обороне с пашей стороны не могло быть и речи.

За четыре минуты до финального свистка таллинского арбитра Эльмара Саара Иван Кочетков со своей половины пошел в атаку, сделал передачу на ход Вячеславу Соловьеву, тот пробил, мяч попал в штангу, отскочил в поле, и набежавший Всеволод Бобров послал его в сетку. Так еще раз были сокрушены наши надежды. То одна сотая мяча, то злополучные четыре минуты. Я и сейчас отчетливо помню последнюю результативную комбинацию армейцев. Когда Иван Кочетков двинулся с мячом в атаку, он прошел буквально рядом с нашим нападающим, который не сделал даже попытки его атаковать, хотя мог в этом случае изменить всю ситуацию. Конечно, скажете вы, знай, где упадешь, соломку бы положил. Но я с тех пор всем футболистам, которых тренировал, внушал, что в игре мелочей не бывает. Знаешь ты или не знаешь, что произойдет, а должен делать на поле все, что в твоих силах и возможностях.

Был у меня такой случай в пятидесятые годы в тбилисском «Динамо», когда я там работал. В одном из матчей нападающий Николай Тодрия, хотя он уже безнадежно опаздывал на передачу партнера, все равно побежал к воротам. Тут возьми и случись такое: вратарь довольно легкий мяч выпустил из рук, а Тодрия тут как тут – и забил гол.

После матча я его в присутствии товарищей спрашиваю:

– Знаешь, почему ты забил? Тодрия, подумав, отвечает:

– Потому что побежал…

– Правильно, – говорю я, обращаясь уже ко всей команде. – Теперь вы поняли, что никогда нельзя выключаться из игры, каким бы безнадежным ни выглядело для вас положение? Бегать надо в игре постоянно. С умом, конечно, вот как это показал сегодня Тодрия…

Наглядный пример иной раз стоит многочасовых теоретических внушений.

Большой успех киевских динамовцев, когда они выиграли и Кубок обладателей кубков европейских стран, и чемпионат страны в 1986 году, кстати, во многом связан с тем, что их игроки постоянно двигались по полю, совершали многочисленные скоростные рывки, не прикидывая перед этим, много ли у них шансов на успех. Шли, что называется, всегда до конца и заставляли соперника самого ошибаться. Сколько благодаря этому они «лишних» мячей забили, сколько раз себя от неприятных атак уберегли!

В 1949 году мы с ЦДКА за все прежние обиды сполна рассчитались. Как захватили со старта лидерство, так и не выпустили его из рук до конца.

Мне не раз приходилось слышать горячие дискуссии на тему: у кого же все-таки была в те годы сильней пятерка нападения – у ЦДКА или «Динамо»? Понимаю некоторую условность обсуждения этого вопроса, знаю, что у каждого – свои вкусы, взгляды, соображения. Расскажу, как я, тренер одной из этих команд, лицо, безусловно, заинтересованное, оценивал ситуацию тогда, в сороковые годы.

Перед встречей наших клубов друг с другом ясно было одно: нападение и у той и у другой команды превосходит в классе оборону соперников. Вопрос стоял так: если наша защита справится с их нападением, то паше нападение их защиту переиграет.

Итак, Гринин или Трофимов? Я считал, что они могут принести примерно одинаковую пользу своим командам. Трофимов играл, правда, чуть эффектнее и оригинальнее, более хитро мог пас отдать или обводку применить, а это всегда трогало зрителей. У Гринина зато с ударами по воротам дело обстояло намного лучше.

Николаев или Карцев? Игроки они, конечно, совершенно разного характера. Первый из них мог набегать за игру столько, сколько второму и не спилось. У Карцева был такой расчет: пусть ты сделаешь десять рывков, а я пять, но зато в завершающей части атаки принесу больше пользы. Полагаю, что сейчас некоторые наши тренеры отвергли бы игрока типа Карцева, посчитав, что незачем держать его в команде, раз он не бегает весь матч. Мы же умышленно снижали ему нагрузки в игре, поручая неутомимому Трофимову отрабатывать за него в обороне, и за счет этого получали от Карцева больший эффект в атаке, поскольку он постоянно держал оборону соперника в напряжении. Николаев играл прекрасно, но он все-таки большей частью находился вдали от ворот, а это еще не непосредственная угроза. От Карцева же, если чуть прозеваешь, жди неприятностей.

Сошлюсь тут и на Аркадьева, который однажды высказал такое мнение: «Динамовский полусредний Карцев при всем его пассивно-выжидательном, а иногда просто бездеятельном поведении на поле вызывает, пожалуй, наибольшие опасения и тактические предосторожности в стане противника. И это потому, что, владея быстрым бегом, он не упускал случая на скоростном рывке выйти с мячом на ворота и забить гол».

В футболе не все однозначно, тем он и хорош, в том и кроется его вечная тайна.

На первый взгляд игра Карцева и мои заключения о ней противоречат тому, что я говорил несколько выше об обязательном участии каждого футболиста во всех возможных эпизодах матча. Но нет правил без исключений. Всякий тактический план на игру бывает хорошим только тогда, когда он предусматривает максимальное использование лучших качеств футболистов. Яркая индивидуальность Карцева требовала к нему особого подхода, и мы его находили, что в конечном счете оборачивалось пользой для команды.

Федотов или Бесков? В лучшие времена, до того, как он получил две тяжелые травмы, Федотов, может быть, играл и посильнее – и авторитет у него был повыше, и маневрировал более широко. Но в послевоенные годы Бесков уже превосходил его тем, что чаще участвовал в игре – он и сам мог в атаке остро и результативно сыграть и партнерам хорошие возможности создавал. Федотов же играл в основном для партнеров, прежде всего для Боброва. И среди футболистов тогда стало складываться мнение, что он только для других играет, а это в какой-то степени психологически действовало на самого Федотова. Он вроде с этим смирился. Когда же на поле делаешь одно дело, пусть даже делаешь его отлично, то сопернику к тебе приноровиться легче, а вот к тому, кто играет более разнообразно, – труднее. Поэтому я считаю, что Бесков в решающей фазе атаки имел преимущество в сравнении с Федотовым, что делало его в то время более опасным игроком.

Бобров или Малявкин? Игроки они тоже совершенно непохожие, как Николаев и Карцев. Малявкина можно было называть и оттянутым нападающим и атакующим полузащитником. Подвижность у него была недостаточная, зато мог хитро и точно сыграть в пас, создать благоприятную ситуацию для партнера. Сам угрожал воротам сравнительно редко, хотя был случай в международном товарищеском матче с софийским «Локомотивом», когда он забил два мяча, а ленинградскому «Зениту» в памятной для пас встрече 1949 года, когда мы, лидеры, сошлись лицом к лицу, даже сразу три. В целом же, конечно, Малявкин уступал Боброву. В своих оборонительных планах соперники уделяли ему гораздо меньше внимания, чем мы армейскому бомбардиру, сдержать которого для нас было целой проблемой.

Сергей Соловьев или Демин? Тут, мне кажется, перевес был на стороне нашего форварда. Если Демин считался для защиты соперника игроком неприятным, то Соловьев – крайне неприятным. У Соловьева была короткая голень, что позволяло ему бить по мячу практически без замаха, как бы мощным щелчком, и поэтому все его удары, когда он на высокой скорости врывался в лагерь соперника, были неожиданны для вратарей.

За долгие годы соперничества мы, естественно, досконально изучили друг друга, хорошо знали, как будет действовать тот или иной футболист, по не всегда и не все рассчитаешь до конца. Многое зависело от того, как заладится игра у нападающих той или другой команды, насколько уверенно сумеют им противостоять в конкретном матче защитники.

В целом же, я считаю, силы у нас были примерно равные, о чем, собственно говоря, и свидетельствуют результаты первых пяти послевоенных чемпионатов. В 1945 году мы обогнали ЦДКА на очко, в 1946-м – они нас на четыре, в 1947-м показатели были равными, в 1948-м – они на очко впереди, в 1949-м – мы впереди на шесть очков… Интересно, что в четырех из этих пяти турниров динамовцы забили больше мячей, чем армейцы.

Почему именно этот период я анализирую? Потому, что на него пришелся как раз расцвет игры двух наших команд и лучших ее футболистов. Позже составы начали меняться. У ЦДКА прекратил играть Федотов, в ВВС ушел Бобров… Возраст давал о себе знать и многим известным игрокам «Динамо».

 

Шайбу!

В 1947 году я в какой-то степени неожиданно для себя стал обладателем золотой чемпионской медали по… хоккею с шайбой. Это, конечно, была не моя область. Хоккей с мячом – другое дело, в нем меня не раз называли лучшим игроком страны, да и наша динамовская команда гремела, выигрывая обычно все всесоюзные турниры.

Как играют в хоккей с шайбой, я впервые увидел в Париже в январе 1936 года, во время поездки во Францию футбольной сборной Москвы. Нас пригласили в «Палас де спорт» посмотреть матч сборных Франции и Англии. В составах обеих команд играли в основном натурализованные канадцы. После игры, в которой победили англичане (если мне не изменяет память, со счетом 2:1), я сделал для себя такую запись, которая сохранилась и поныне: «Как бы мы сыграли с этими командами? Наверное, проиграли бы, по если канадский хоккей у пас будет культивироваться, то мы скоро достигнем класса лучших европейских команд». Запись, как видите, оказалась пророческой. Из чего я исходил, делая такой вывод? Конечно, хоккей с мячом и с шайбой – игры во многом различные, по основа у них одна – умение хорошо бегать на коньках. Технике же владения клюшкой умелому спортсмену научиться не так сложно. В Париже я тогда заметил, что мы бегаем на коньках не хуже, если не лучше, чем игроки сборных Франции и Англии, поэтому и позволил себе столь смелый прогноз.

До войны хоккей с шайбой у нас так и не привился. Приезжали как-то в Москву немецкие студенты, изъявившие вдруг желание сыграть в эту игру с какой-нибудь нашей командой. Собрали, помню, нас, столичных хоккеистов, – тех, кто пожелал, но ничего серьезного не вышло. Так, побаловались на ледяной площадке и разошлись. Игра тогда на нас особого впечатления не произвела.

А вскоре после войны было наконец принято решение о внедрении у нас хоккея с шайбой, в связи с чем и учредили чемпионат страны. Включили в первый из них и нашу динамовскую команду. Из кого ее формировать? Разумеется, из тех, кто играет в русский хоккей. Закончился как раз очередной розыгрыш Кубка СССР по хоккею с мячом, и мы практически всем составом переключились на новую для себя игру. Играющим тренером у нас стал Аркадий Иванович Чернышев, а игроками – известные футболисты и хоккеисты Василий Трофимов, Всеволод Блинков, Сергей Соловьев, Николай Поставнин, я…

Таким же путем создавались и другие команды. В ЦДКА заметной фигурой сразу стал Всеволод Бобров, который был яркой индивидуальностью и в хоккее с мячом. Он хорошо бегал на коньках, много маневрировал, владел своеобразной обводкой. Клюшку Бобров держал в левой руке, что было для соперников непривычным, и он умело пользовался этим.

Немного потренировались мы перед чемпионатом. Клюшки в ту пору делали из дуба, были они тяжеленными, шайбу ими со льда не поднимешь… Успеха мы, конечно, добились в основном за счет того, что получше соперников на коньках бегали. С современным хоккеем ту нашу первую пробу и сравнивать, разумеется, нельзя. Борт, кстати, тогда был невысоким, сантиметров сорок, да еще из дерева – шайба после сильного броска пробивала его насквозь. Защитного оборудования у вратарей вообще не было. Доходило до курьезов – получив два-три удара шайбой, они вообще отказывались играть. Однажды Чернышев с большим трудом уговорил нашего вратаря Ухмылова вновь выйти на площадку, предложив ему для прикрытия головы… пожарную каску.

Сыграл я и в нападении и в защите, но особого удовлетворения не получал. Если бы был помоложе, может быть, и всерьез заинтересовался этой игрой. Но начинать все сначала в 36 лет было, конечно, поздно – сил уже для настоящей спортивной борьбы не хватало.

 

До свидания, «Динамо»! Здравствуй, «Динамо»!

Мог ли я подумать после окончания футбольного чемпионата страны 1949 года, который московское «Динамо» столь триумфально завершило, что в скором времени мне придется расстаться со своим родным клубом?

Один крупный руководитель в генеральском чипе, сидевший в президиуме собрания, на котором нашу команду чествовали после победы в первенстве СССР, прослушав множество разных восторженных речей, отозвал потом меня в сторону и строго, но с какой-то грустинкой в голосе сказал: «Слушай, Якушин (он всегда обращался ко мне на „ты“), вот тут говорят и еще будут говорить, что московское „Динамо“ достигло своих успехов благодаря твоему мудрому и чуткому руководству. Не верь!». И ушел.

Не верить тому, что сказано, или не верить тем, кто это говорит?

Я в общем-то никогда не был склонен к зазнайству, каких бы успехов ни добивался. И к похвалам относился критически – всегда смотрел, кто и за что меня хвалит, и делал, конечно, соответствующие выводы. Никогда я не выражал бурной радости по поводу победы, не показывал и переживаний при неудачах. Некоторые люди меня поэтому считали сухим и необщительным. Но они ошибались. Просто я таил все в себе, считая, что не к лицу мужчине выплескивать наруя^у свои эмоции. Сделал хорошо дело – и ладно. Проиграл – веди себя достойно, учти свои ошибки, чтобы в следующий раз победить.

Вот уж точно подмечено, что беда не приходит одна. В начале 1950 года умер мой отец. С южных сборов я срочно выехал в Москву на похороны, отсутствовал дня четыре, а когда вернулся, то заметил, что команда чуть подраспустилась. К тренировкам кое-кто из футболистов стал относиться небрежно, а то и просто недобросовестно. Большинство ведущих игроков чемпионского состава были уже, что называется, в возрасте – под 30 лет и старше, и прежние физические нагрузки переносить им становилось тяжело. Я повысил требования, а они обиделись. Стартовал чемпионат, первый матч выиграли, затем – две ничьи и три поражения подряд. Смотрю, плохо двигается команда, решил увеличить нагрузки в тренировках, что вызвало общее неудовольствие. Говорят, не в этом, мол, дело. А в чем? Состав я якобы неверно определял. Чувствую, расходимся мы с командой, а руководство клуба после бесед с рядом игроков стоит вовсе не на моей стороне. Как тут было не вспомнить: «Не верь!». Дальше – больше. Едем на игру в Харьков. Я обнаруживаю, что некоторые футболисты, не спросясь, в поездку взяли своих жен, словно на экскурсию отправились. Это переполнило чашу моего терпения. Я понял, что дальнейшая совместная работа не может удовлетворить ни меня, ни футболистов, и подал в отставку. Кто тут прав, кто виноват?… И обстоятельства так сложились, и у меня, может быть, педагогических навыков не хватило, и игроки, конечно, во многом неправильно себя вели. Затягивать конфликтную ситуацию в ходе чемпионата было нельзя. Если контакт с футболистами у тренера потерян, он должен уйти.

Определили меня на службу в отдел футбола Центрального совета общества «Динамо», в основном это была бумажная работа. Дочка-школьница меня пытала: «Папа, а кто же ты теперь?». Я ей с шутливой важностью отвечал: «Теперь я не только московским „Динамо“, а всеми динамовскими футбольными командами страны руковожу – вот какой большой начальник стал!».

А спустя какой-то месяц меня пригласили на работу в тбилисское «Динамо», и я это приглашение принял.

Команда ЦДКА после этого еще дважды выиграла звание чемпионов – в 1950 и 1951 годах, но с тех пор она надолго перестала входить в число клубов, которые борются за высшее звание. Многие причину ее падения связывают с тем, что команда после неудачи сборной СССР на Олимпийских играх 1952 года была распущена и возродилась лишь через два года. Это обстоятельство, безусловно, сыграло свою роль, но не главную. В тот период по возрасту или по другим причинам с футбольной сцены сошла практически вся плеяда больших мастеров, которые и создали славу ЦДКА. И вот тут-то начались организационные просчеты, которые совершались годами, если не десятилетиями. Команда порой превращалась в «проходной двор» – одни игроки приходили, другие уходили, никто в ней не задерживался. Были среди них и хорошие футболисты, но в такой обстановке и они себя проявить не могли.

Бездумно меняли и тренеров. Очень важно заранее разглядеть, что за человек тренер, компетентен ли он, с какими мыслями приходит в команду – серьезно работать или, как говорится, сорвать куш, чтобы потом, спустя два года, невинно сказать: «Извините, ничего не вышло». Лишь в какой-то период, когда ЦДКА возглавил его бывший знаменитый футболист Валентин Николаев, начала было возрождаться команда, она даже в 1970 году чемпионское звание выиграла, но и ему не дали доработать до конца, а затем все опять пошло по-старому.

Футбол – это самая сложная спортивная игра, и по своей сути, и по организации. Из всех игр только в этой спортсмены играют ногами. Физическая нагрузка в футболе неизмеримо выше, чем, скажем, в хоккее. В футболе игрок движется и преодолевает все расстояния на собственных ногах, а в хоккее – на коньках, что, и это я прекрасно знаю из своего опыта, значительно легче. К тому же в хоккее происходят постоянные смены составов, и игроки имеют возможность передохнуть.

В футбольной команде играет сразу 11 человек. Поэтому и организовать их взаимодействие на поле намного сложнее, чем в какой-либо другой спортивной игре. И укомплектовать состав так, чтобы сложился хороший ансамбль, труднее. Большее число классных игроков требуется.

Ну и наконец, общее и важнейшее правило для всех команд, уже независимо от вида спорта: приглашая игрока, надо разобраться сначала, что он умеет, есть ли у него перспективы, а главное – с какой целью приходит в коллектив. Просто время провести, а потом при удобном случае улизнуть или с серьезными намерениями совершенствовать свое мастерство, с тем чтобы в будущем стать патриотом этого клуба. Такого вот тщательного подбора игроков в футбольную команду ЦДКА, которая имеет в этом плане значительные льготы, не велось годами.

 

Проба сил

В первые послевоенные годы заметно расширились международные связи советских футболистов. Теперь уже значительно большее число наших клубов проводило товарищеские матчи с зарубежными командами, пусть еще не с самыми лучшими, но тем не менее в этих встречах мы в какой-то мере могли проверить не только свои силы, по и правильность выбранного нами пути. Наиболее интересные игры пришлись на долю московского «Динамо». После турне в Великобританию у нашей команды появилась солидная международная репутация. В 1946 году мы на своем поле обыграли со счетом 4:1 белградский «Партизан», в составе которого выступали известные футболисты, игроки сборной, в частности Зебец, Чайковский, Бобек и Митич, а в следующем сезоне совершили поездку в Швецию, где с одинаковым результатом (5:1) обыграли «Норчепинг» и «Гетеборг», о чем я уже упоминал.

Капитан «Норчепинга» Биргер Русенгрен после матча с нами заметил: «Когда мы чуть не падали от усталости во втором тайме, русские не проявляли ни малейших признаков утомления». Это очень характерное признание. Действительно, высокой скоростью в тон игре, в которой, кстати, Бесков забил три мяча, мы, что называется, вышибли из седла соперников. Они просто не поспевали за нашими игроками, которые быстро и четко проводили одну атакующую комбинацию за другой. Сказались регулярные тренировки по выработке скоростной выносливости. В таком же стиле спустя два года московское «Динамо» обыграло и венгерский «Вашаш» в Москве – 5:0. Здесь три мяча забил уже Карцев.

Иногда говорят: подумаешь, выиграли с крупным счетом, просто соперник слабо играл. И действительно, в матче с нами и «Норчепинг», и «Гетеборг», и «Вашаш» играли слабо. Но почему? Да потому, что мы играли сильно, прежде всего в скорости противников превосходили. Их игроки еще тут, а наши уже там, поэтому и комбинации свободно разыгрывают. Между тем «Норчепинг» перед матчем с нами имел в своем послужном списке победы над английскими клубами «Чарльтон» (3:2), «Шеффилд» (5:2), «Ньюкасл» (3:2), «Челси» (4:1), а в его составе выступали игроки европейского класса: Нордаль, Лидхольм, Холмквист. «Гетеборг» обыграл «Вулверхемптон» – 3:0, а его нападение возглавлял знаменитый бомбардир Грен. «Вашаш» за три дня до матча с нами на стадионе «Динамо» выиграл у усиленного состава московского «Торпедо» – 2:1. Вот и судите, слабые ли были у нас соперники.

Сильная ли была сборная Венгрии на чемпионате мира в Мексике в 1986 году? Судя по прежним результатам и игре – сильная. А наши футболисты победили ее – 6:0. Говорят, венгры играли плохо. Да. А почему? Да все потому, что сборная СССР играла хорошо, на такой скорости, какая соперникам была непосильна. Отсюда и множество голевых моментов и столько забитых мячей.

Тогда, в послевоенные годы, мы пришли к выводу, что наш маневренный и скоростной футбол дает нам преимущество в матчах с зарубежными соперниками. Впрочем, случались и осечки. Во время поездки ЦДКА в Чехословакию наши футболисты, обыграв благодаря двум точным ударам Боброва в Праге «Спарту» со счетом 2:1, затем потерпели два, как нам казалось, случайных поражения– в Остраве (3:4) и в Братиславе (2:3). Устала, думали мы, команда после напряженного чемпионата. Подводя итоги поездки, Аркадьев, однако, заметил, что чехословацкие футболисты, в частности защитники, владея высокой техникой, постоянно сбивали темп атак ЦДКА тем, что не играли отбойно и умело держали мяч. Но тогда серьезного внимания этому замечанию никто не придал. О необходимости постоянного совершенствования техники, прежде всего молодыми игроками – среди опытных футболистов умельцев обращаться с мячом было немало.– мы в тот период, к сожалению, стали подзабывать, надеясь в основном на преимущество в физической подготовке.

 

Награды и преграды

Мое возвращение в московское «Динамо» состоялось спустя три года в ситуации, прямо скажу, щекотливой как для меня, так и для команды, которую я тогда тренировал. До конца первенства каждому клубу оставалось провести по два-три матча. Тбилисские динамовцы, с которыми я работал, шли в лидерах, и до чемпионского звания, казалось, нам было уже рукой подать. Обыграли мы, помню, на своем поле мою родную команду московское «Динамо» со счетом 3:2, и после этого решением Центрального совета нашего спортивного общества меня перевели в Москву. Спросили, разумеется, прежде, согласен ли я. Разговор, правда, шел в ультимативной форме: «Сейчас или никогда!».

А дела у московского «Динамо» в ту пору шли неважно. Старая гвардия практически со сцены вся сошла, оставался только Бесков да еще ряд игроков помоложе: Владимир Савдунин, Владимир Ильин, Александр Соколов и Сергей Сальников, который в 1950 году перешел к нам из «Спартака». Остальные – новички. В их числе была и группа игроков армейских команд, которые расформировали после неудачного выступления сборной СССР на Олимпиаде в Хельсинки. Широкой публике из них был известен лишь центральный защитник Константин Крижевский. Что делать? Решив, что тбилисская команда добьется успеха и без меня, я согласился на переход. Начал присматриваться к футболистам. Им предстоял матч с московским «Торпедо». Если бы выиграли его, могли бронзовые медали получить. Не удалось, однако. Потерпели поражение – 0:1 и оказались на четвертом месте в турнирной таблице, а тбилисское «Динамо» после трудной борьбы на финише стало только серебряным призером. Так что ни за ту, ни за эту команду порадоваться мне не пришлось.

Пригласил я к себе помощником Всеволода Блинкова, и стали мы думать, как нам жить дальше.

Чуть позже, когда начали готовиться к сезону 1954 года, после обсуждения нашего плана президиум Центрального совета общества «Динамо» издал постановление, в котором, в частности, говорилось:

«В своей практической работе с футболистами старший тренер тов. Якушин и тренер тов. Блинков не уделяли должного внимания отработке технических приемов игры, в связи с чем многие футболисты неудовлетворительно играют головой, не владеют разнообразными ударами по мячу, недостаточно используют игру корпусом, не обладают точным и сильным ударом по воротам.

Неудовлетворительно проводилась работа но тактическому совершенствованию игры. Тренеры команды не ищут новых путец в развитии тактики.

Отдельные игры свидетельствовали о недостаточной физической подготовке футболистов…».

Вот тебе на… Три месяца всего проработали мы с Блинковым, а, оказывается, уже столько дров наломали. Несерьезными все эти претензии, конечно, выглядели, но такие времена тогда были.

Одна фраза в постановлении объясняла мне, откуда дует ветер: «В своей практической деятельности тов. Якушин проявляет нетерпимость к контролю за его работой, что способствует застою в учебно-тренировочной работе».

Контролировать работу тренера может лишь высококвалифицированный специалист. Если же проверяющий не знает, скажем, зачем тренер то или иное упражнение дает, почему футболисты сегодня получают одни нагрузки, а завтра другие, то тогда и появляются на свет подобные постановления. С такими ситуациями в футболе, к сожалению, сталкиваться приходилось множеству тренеров в самых различных командах.

Не раз на южных учебно-тренировочных сборах после того, как наша команда проигрывала контрольный матч, в мой адрес поступали пространные, с начальственными подписями телеграммы, которые обычно начинались такими словами: «Спортивная общественность возмущена…».

«Спортивная общественность», жаждущая только побед, как я понимал, не знала и знать не хотела, что у тренировочных матчей бывают свои конкретные цели: поиски тех самых новых путей в развитии тактики, о которых говорилось в упомянутом постановлении, проба молодых игроков, да мало ли еще какие… Подобные телеграммы вызывали недоумение, нервировали, злили, но тренеру приходится терпеть и не такое.

Впоследствии, когда в «Динамо» поменялись футбольные руководители, контакт у нас с ними наладился полный, и мы вместе, что называется, в одной упряжке, как это и положено, стали делать одно общее дело. И не без успеха.

Кстати, после окончания первенства страны 1953 года московское «Динамо» выиграло в октябре Кубок СССР (в постановлении это событие оценивалось как «некоторые положительные спортивные результаты в прошедшем году»). А уже в сезоне 1954 года, о недостатках в подготовке к которому, собственно говоря, и шла речь, команда стала чемпионом СССР. Бумага, однако, все стерпела.

Присмотревшись к игре своих футболистов, я приступил к самому трудному в тренерской работе – созданию команды, засучив рукава занялся подбором игроков в определенные звенья, наигрыванием связей, налаживанием взаимодействия.

И раньше, в сороковые годы, и теперь, когда уже дело наладилось, я не раз слышал от разных людей, в том числе и от своих футболистов, мнение о том, что ничего сложного в тренерской деятельности нет. «При таком составе я и сам сумел бы руководить и установки на матч давать», – мог заявить кто-нибудь из игроков. Да, действительно, когда команда, что называется, на ходу, ею может и футболист успешно руководить, – правда, лишь короткое время. Но весь секрет тренерского искусства как раз и состоит в умении создать хорошую команду и подготовить ее к выступлениям на высоком уровне, а уж дальше, когда «машина налажена», дело действительно легче идет.

Защитную линию я определил довольно скоро: Анатолий Родионов, Константин Крижевский и Борис Кузнецов. В полузащиту поначалу поставил Евгения Байкова и Владимира Савдунина. Сложнее было с нападением. Когда я возвратился в команду, одновременно со мной в ней появился и бакинский форвард Алекпер Мамедов, который месяц стажировался в «Спартаке», но почему-то ему не подошел. Познакомился я с Мамедовым и говорю: «Ну что, Алик, давай вместе „Динамо“ поднимать!». Игроком он оказался весьма оригинальным и полезным для команды. Хорошо поле видел, дистанцию тонко чувствовал и с мячом, конечно, умело обращался, индивидуально мог сыграть и партнеров использовать. Таких в нашем футболе было мало. Кажущейся своей медлительностью Мамедов усыплял соперника, как бы в тайне держа свои возможности, а затем в нужный момент вдруг преображался, и выяснялось, что он быстр и решителен. Сомнениями, правда, все время мучился, болезни у себя разные выискивал, поэтому постоянно приходилось поддерживать в нем бойцовский дух.

Рядом с Мамедовым у нас в том первом чемпионском сезоне чаще других играли Владимир Шабров, Сергей Сальников, Владимир Рыжкин, Владимир Ильин, Геннадий Бондаренко. Шли поиски и молодых способных форвардов, один из которых, Генрих Федосов, дебютировал в сезоне 1954 года.

Состав у нас в конце концов подобрался ровный. Игроки были все хорошего уровня, и ансамбль сложился неплохой. Об одном футболисте, заметно выделявшемся среди всех, надо рассказать особо. Речь идет, конечно, о Льве Яшине.

 

Вратарь моей мечты

Игроки начинают, тренеры продолжают… Яшин попал в команду мастеров московского «Динамо» в 1950 году. Я его в тот момент в расчет не брал, поскольку тогда мы имели двух вратарей высокого уровня: Алексея Хомича и Вальтера Саная. Яшин был еще сыроват, молод и входил в курс дела в дубле. Вскоре я из команды ушел и близко с ним столкнулся лишь спустя три года.

Знал, конечно, его историю. Летом 1950 года Яшина поставили в основной состав на матч с тбилисским «Динамо», в котором он наделал массу ошибок, после чего на два с лишним сезона был «сослан» в дубль.

Поставить в основной состав игрока, тем более вратаря, который еще не готов к выступлению на высоком уровне, – грубейший тренерский просчет. Так психологически можно сломать даже самого талантливого футболиста. Я в этих делах был очень аккуратен и если уж доверял игроку место в основном составе, то он в нем обязательно закреплялся. Помню, как 19-летпий Мамыкин начал тренироваться в «Динамо» и выступать в дубле, причем неплохо. Приходит он как-то ко мне и, смущаясь, говорит: «Михаил Иосифович, отпустите в „Спартак“, мне там обещают место в основном составе». Я ему отвечаю: «Леня, не верь, обманывают они тебя. Не готов ты еще, вот через год-полтора будешь готов, тогда и поговорим». Поколебался Мамыкип, по все же остался в команде. И действительно, в 20 лет он появился в основном составе – «Динамо», конечно, а не «Спартака», а на следующий год стал нашим лучшим бомбардиром.

Когда уже в 1953 году я увидел игру Яшина, сердце у меня екнуло. Передо мной был вратарь моей мечты. Дело в том, что, постоянно размышляя о футбольной игре, я в мыслях рисовал себе картины таких действий игроков разных амплуа, какими они по моему разумению должны были быть. Я долго держал в памяти игру вратаря киевского «Динамо» Николая Трусевича на выходах. Но особенно меня заинтересовал болгарский голкипер из софийского клуба «Локомотив» Соколов, выступавший в 1946 году на московских футбольных полях. Когда его команда атаковала, он вообще не стоял в воротах, а выходил за пределы штрафной площади, и если соперник далеко и безадресно отбивал мяч, устремлялся к нему и ногой давал пас партнерам, а в сложных ситуациях отправлял его за боковую линию. Таким образом он старался пресекать контратаки противника. Это было новое слово в игре вратаря, и я, поразмыслив, пришел к выводу, что в этом есть свой резон, поскольку это позволяет расширить тактические возможности команды. Но где найти вратаря, способного играть в таком стиле? И вот он стоял передо мной. Яшин, как и большинство футболистов, чья игра становилась откровением для всех, отступил от общепринятых канонов, потому что они не позволяли ему полностью раскрыть свои возможности, и он по наитию стал действовать на поле так, как ему было удобнее проявить себя.

Из-за высокого роста (186 см) Яшин был несколько тягуч. И спринтерским стартом не обладал. Но с лихвой компенсировал он все это умением выбрать позицию. Хорошо читая игру, Яшин чувствовал, где в скором времени может возникнуть самая горячая точка игры, и поспешал туда заранее, чем облегчал себе дальнейшие действия. Такие маневры позволяли ему зачастую предотвращать атаки соперников. Если бы он не выходил из ворот и не вмешивался в события, чуть позже ситуация могла быть уже критической.

В то время, когда мы начали с ним работать, Яшин порой еще был нерасчетлив в действиях. Сорвется, бывало, с места, убежит за линию штрафной, а мяч не достанет. Глядишь, соперник нам гол в пустые ворота и закатит. На трибунах свист и смех. А Яшин еще и артист в молодости был. Выбегает из ворот на высокую подачу, руками уже играть нельзя, так он свою кепку неизменную на ходу снимет, головой отобьет мяч и снова кепку наденет. Зрители веселились от души.

Встретил меня как-то председатель Всесоюзной секции футбола Валентин Александрович Гранаткин, будущий первый вице-президент ФИФА, а в прошлом вратарь сборной СССР. Вижу, ему, как голкиперу старой школы, не по праву нововведения Яшина. Отвел меня в сторону и ворчливо начал выговаривать: «Кончайте этот цирк, Михей, весь парод смеется». Я ему вежливо, но решительно: «Нет, Валентин Александрович, кончать не будем, и не цирк это вовсе, а новая, современная игра вратаря, она и команде полезна и перспективна». Махнул досадливо рукой Гранаткин и ушел.

Я, естественно, не только не запретил Яшину выходить далеко из ворот, чего от меня требовал не один Гранаткин, но еще больше стал поощрять его к такой игре и помогал лучше освоить ее, так как понимал, какие выгоды мы можем извлечь из этого.

Передо мной стояла проблема: как сделать, чтобы Яшин стал более мудро и уверенно играть на выходах? Решил помимо того, что он будет проводить обычный вратарский тренинг, привлекать его постоянно и к участию в общекомандных упражнениях, в которых он должен действовать как обычный полевой игрок. Идея такая: играешь на выходах ногой – вот и учись этому делу на высшем уровне.

В «квадрате» и в игре на полполя Яшин и приобрел необходимые ему навыки. Ведь здесь, скажем, надо было не просто отбить мяч куда попало, а спокойно направить его партнеру. В «квадрате», где главное не подпустить соперника к себе, вовремя отдать пас товарищу, исключая момент всякого ненужного риска, он учился расчетливым действиям. «И не дай бог обводку затеять, – непременно напоминал я ему. – Если даже ты обведешь соперника, гол мы забиваем? Нет. А вот если не. обведешь и мяч потеряешь, нам уж точно забьют. Наматывай на ус науку…»

Любил, надо сказать, Яшин играть в поле на тренировках. Злой был игрок. Тут же еще и выносливость вырабатывается – много бегать надо, открываться, чтобы мяч получать. Так что он попутно еще и свои функциональные возможности расширял, что способствовало повышению общего его тонуса.

Мне кажется, разнообразные тренировки такого характера и помогли Яшину до сорока с лишним лет успешно выступать в большом футболе.

Может возникнуть вопрос: а почему же нельзя было научить Хомича играть так, как стал потом играть Яшин, если я давно уже считал, что такая манера действий вратаря более прогрессивна? Все дело в том, что Хомич был игрок другого склада. Он иногда выходил из ворот, но в основном рассчитывал на свои акробатические способности и на отточенную технику ловли мяча, которая у него была даже выше, чем у Яшина. Хомич постоянно изучал, чертил схемы бросков за мячом и в общем-то окончательно доказал, что в правом углу ворот мяч лучше отбивать левой рукой, а в левом – правой, хотя, казалось, все должно быть наоборот. В этой области он большую исследовательскую работу проделал.

Когда Яшин уверенно освоил игру на выходах, мы стали уже с учетом его действий строить и свою тактику. Временами он у нас выполнял роль «чистильщика», то есть игрока, страхующего партнеров по обороне, чем в других командах занимались специально выделенные защитники. Яшин же освоил «смежную профессию», и это пошло на пользу команде. Предусматривали мы заранее и различные стандартные комбинации. Скажем, на наши ворота с правого фланга следует навесная передача, мы уверены, что Яшин успешно сыграет на перехвате, поэтому левый защитник Борис Кузнецов, не дожидаясь, когда это произойдет, устремляется вперед на свободное место. Яшин, который обо всем знает загодя, ловит мяч, отыскивает взглядом Кузнецова и рукой быстро делает ему передачу. Мы моментально организуем контратаку…

И в воротах Яшин играл сильно – у него была отличная реакция и высокая техника ловли мяча. Тут обязательно надо заметить, что именно от пего пошла практика отбивать кулаком мяч в тех случаях, когда овладеть им бывает сложно и рискованно. Этим приемом он владел образцово. Умело действовал Яшин и при выходах нападающих соперников с ним один на один. Тут, я думаю, многое ему подсказал тогдашний начальник нашей команды Евгений Васильевич Фокин, вратарь московского «Динамо» довоенных лет. Такого мастера бросков в ноги противника, как Фокин, я в нашем футболе не знал. Он был в своем деле таким же энтузиастом, как Хомич. Целую теорию составил. Фокин внимательнейшим образом изучал манеру действий всех форвардов, а стоя в воротах, всегда следил за движением ног игрока, который приближался к нему с мячом, и очень точным броском в вычисленный им момент практически без осечек ликвидировал опасность. Поэтому выходы соперников один на один с Фокиным нас почти не страшили.

На тренировках и в игре Яшин и себя не щадил и от других требовал такого же добросовестного отношения к делу. Лодырей он терпеть не мог. И если в матче, скажем, кто-то ленился, бегал мало, Яшин не давал спуску, будь ты ему трижды другом-приятелем. И на меня даже иногда после игры наскакивал: «А вы что, Михаил Иосифович, молчите, глаза закрываете на то, что он бездельничал на поле?!».

Я прекрасно понимал всю справедливость претензий Яшина к недобросовестному игроку. Но одно дело, когда после матча товарищ товарищу жару поддает, и совсем другое – слово тренера. Если мы под горячую руку навалимся все на одного, то так и сломать его можем. Тут педагогический такт нужен. Потом в спокойной обстановке я обязательно высказывал все претензии футболистам и разбирал вместе с ними их ошибки. А в раздевалке старался не обострять отношений. Пользы от этого никакой не было.

У Яшина был в команде сильный напарник – Владимир Беляев, который попал в московское «Динамо» из Нальчика. После многих лет совместных тренировок с Яшиным и выступлений в дубле он так же, как и его знаменитый партнер, стал вратарем сборной СССР. Случай, конечно, редкий.

Могут ли сосуществовать в одной команде два сильных вратаря? Вопрос сложный, на него однозначно не ответишь. До войны в «Спартаке» было два равноценных голкипера: Анатолий Акимов и Владимир Жмельков. Там проблему решали так: каждый из них стоял в воротах по очереди, через матч. Я в принципе против такого решения. Основной вратарь должен быть один. А как быть с другим? Ему, как я считал, надо давать возможность выступать хотя бы в одной трети матчей чемпионата, с тем чтобы он имел практику ответственных игр. Но это легче иной раз сказать, чем сделать. В сороковые годы у нас в московском «Динамо» тоже было два хороших вратаря: Хомич и Саная. Хомич хотел играть во всех матчах. Человек он был самолюбивый, и к нему особый подход требовался. Можно было понять и Вальтера Саная, вратаря отчаянной, я бы сказал, жертвенной смелости – хода-то ему не было! Как-то я Хомичу говорю: «Леня, зайди, посоветоваться надо». Заходит. Я ему объясняю, что вот, мол, нужно бы Вальтеру сыграть матч в основном составе, заслужил ведь. Хомич недовольно помялся, но согласился.

Проходит несколько игр, я вновь решил поговорить на эту тему с Хомичем, опять его приглашаю посоветоваться. Насупился он сразу, и я понял, что разговора у нас не получится, обиды еще начнутся.

Решил схитрить. Заходит ко мне Хомич, а я ему: «Леня, я тебя позвал посоветоваться: как ты считаешь, кого нам справа защитником поставить – Петьку Иванова или Сашку Петрова?». Смотрю, мой Хомич разулыбался, довольным даже выглядит – еще бы, тренер позвал его посоветоваться по составу… Так я этим приемом двух зайцев убил: и реакцию Хомича проверил на возможность замены да еще вдохновил его… Что ни говорите, а тренеру надо быть большим дипломатом.

И вот как получилось интересно. Играем мы в 1949 году, может быть, даже ключевой матч со «Спартаком». Ведем в счете во втором тайме 3:2, и вдруг соперники в течение нескольких минут забивают два гола, причем из-за оплошностей Хомича. «Спартак» продолжает атаковать, а наш вратарь, вижу, совсем расклеился. И тогда я выпускаю на замену Санаю. Тот в таких самоотверженных бросках стал мячи отбивать, что стадион аж заахал, а соперники даже опешили. Ну и наши тут взбодрились. Два мяча забили и выиграли 5:4. Пригодился, и даже очень, нам второй сильный вратарь. В том сезоне Саная провел всего 12 игр, а для того, чтобы золотую медаль получить, надо было 17 сыграть. Написали мы, конечно, ходатайство в спорткомитет, объяснили ситуацию, и Саная все-таки высшую награду получил. По заслугам.

Беляеву мы с согласия Яшина тоже давали возможность выступать в основном составе. В 1957 году, кстати, вторым вратарем страны после Яшина в списке 33 лучших футболистов был назван Беляев. Пять игр провел он в составе первой сборной СССР.

В чем же все-таки величие Яшина? Чем он превосходил других вратарей?

И у нас и за рубежом были во времена Яшина вратари, которые в отдельных матчах играли, может быть, ярче, чем он. Ни одному вратарю не удавалось избегать и ошибок в игре, в том числе и Яшину. Но только Яшину удавалось проводить долгие серии игр с редким постоянством – ровно и надежно. А это и есть признак высокого класса.

В 1967 году, став тренером сборной страны, я без долгих раздумий пригласил в команду Яшина, которому в ту пору было уже 37 лет. С ним мы выиграли четыре встречи и одну свели вничью. Тогда Яшин и провел свой последний, 78-й официальный матч за сборную СССР. Произошло это в отборочной игре чемпионата Европы с командой Греции в Тбилиси 16 июля. Мы победили 4:0.

Из-за травмы он потом, к сожалению, выбыл на некоторое время из строя, и наши пути в футболе больше не пересеклись.

Каких только призов и наград не удостаивался Яшин! В 1963 году он был назван лучшим футболистом Европы и награжден в честь этого «Золотым мячом». Он играл за сборные ФИФА и УЕФА. А в последний раз вышел на футбольное поле переполненного стадиона в Лужниках 27 мая 1971 года, чтобы сыграть в своем прощальном матче, который в его честь организовала Международная федерация футбола (при большом, кстати, содействии Валентина Александровича Гранаткина, который к тому времени давно уже признал передовой манеру игры Яшина и отдавал ему должное за высокое мастерство).

Все советские футболисты в этот день испытывали гордость, а мы, московские динамовцы, гордились происходящим вдвойне.

 

И броня и снаряд

В пятидесятые годы борьба за высшие титулы в первенстве вновь свелась к дуэли двух соперников – столичных клубов «Динамо» и «Спартак».

За те семь сезонов, что я проработал тогда старшим тренером динамовцев Москвы, команда четырежды становилась чемпионом, дважды серебряным призером, один раз бронзовым.

И «Динамо» и «Спартак» имели тогда хороший подбор игроков. Но особенно заметно они превосходили соперников в функциональной подготовке, что позволяло этим двум клубам иметь и устойчивое преимущество в техническом исполнении. В футболе все взаимосвязано. Простой пример. Если, скажем, один из двух равных по классу игроков физически готов лучше, то это позволяет ему более уверенно работать с мячом, а раз так, то и тактические его возможности будут выше. То же самое можно сказать и о командах.

Среди спартаковцев в ту пору было немало популярных игроков. Имена Симоняна, Татушина, Исаева, Сальникова, который в 1955 году вернулся в «Спартак» из «Динамо», Ильина, Нетто, Парамонова, Масленкина, Огонькова, Тищенко не сходили со страниц газет. Ничего не скажешь, стоящие футболисты!

У московских динамовцев реклама была скромнее, но игроки у нас тоже подобрались хорошие, а главное, что очень хороший ансамбль из них сложился. По боевому духу, по содержанию игры (я имею в виду прежде всего коллективные действия) мы наших соперников, думаю, превосходили. Лучшим у спартаковцев в этот период был сезон 1956 года, когда они играли на хорошей скорости, комбинационно, результативно. Не случайно тогда многие из них в составе сборной СССР стали олимпийскими чемпионами. А у «Динамо» я бы выделил сезон 1957 года, когда нам удалось показать удивительно цельную и гармоничную игру, что и позволило команде преуспеть как в атаке, так и в обороне.

На протяжении всех этих семи лет состав «Динамо», разумеется, периодически обновлялся, но акцент игры на коллективный футбол оставался неизменным.

И у нас в команде были яркие индивидуальности в нападении: тот же Алекпер Мамедов, его земляк Юрий Кузнецов. Я, к примеру, на установке перед матчем говорил так: «Как только Кузнецов открылся, мяч тут же должен быть передан ему, а он уж разберется, что дальше делать». Мысль у него в игре всегда работала хорошо, и исполнение было под стать. К сожалению, Кузнецова преследовали травмы, а серьезное повреждение колена вообще надолго вывело его из строя. В 1959 году произошел редчайший случай: Юрий Кузнецов в списке 33 лучших футболистов был назван первым среди центрфорвардов, несмотря на то, что в чемпионате страны провел всего шесть матчей. Шесть игр, но зато таких ярких, что дрогнуло сердце даже у серьезных специалистов, определявших сильнейших игроков сезона.

И в атаке и в обороне наши футболисты, используя все свои лучшие качества, как бы дополняли друг друга. Скоростные возможности крайних нападающих Владимира Рыжкина и Владимира Шаброва, а чуть позже Валерия Урина, Дмитрия Шаповалова и Игоря Численко удачно сочетались с оригинальными комбинационными действиями Юрия Кузнецова, Алекпера Мамедова, Генриха Федосова и пробивными способностями Владимира Ильина, Алексея Мамыкина.

Во время тренировок отработке взаимодействия всех звеньев уделялось немало времени. Один из тактических приемов, называемый «скрещивание», я всегда, где бы ни работал, предлагал разучивать обязательно. Но никогда раньше и никогда позже не видел, чтобы его выполнял кто-нибудь с такой легкостью и изяществом, как это делали Федосов и Шаповалов. Они словно бы нашли друг друга, освоили «скрещивание» играючи, выполняли его всегда с шутками-прибаутками – настолько им самим нравилось, как у них все складно получается. Суть «скрещивания» состоит в том, что игрок с мячом идет на большой скорости навстречу партнеру, а в момент, когда они сближаются, первый из них в зависимости от обстановки или скрытно оставляет мяч товарищу, который, подхватив его, устремляется дальше, или делает вид, что отдает пас, а сам продолжает движение с мячом. Обычно защитники преследуют и того и другого, но им очень трудно бывает разобраться, у кого же в результате окажется мяч. Вариантов розыгрыша этой комбинации немало. При мастерском выполнении «скрещивание» всегда бывает крайне неприятно для обороны соперников, что и доказывает в последние годы киевское «Динамо». Благодаря просто-таки идеальному взаимопониманию Федосова и Шаповалова мы часто с их помощью добивались в атаке успеха, запутывая вконец защитников противника. Интересно, что когда кто-то из них проводил «скрещивание» с другим партнером, комбинация выглядела уже не такой интересной.

Полузащита команды, в которой выступали у нас поначалу Евгений Байков и Владимир Савдунин, а потом Александр Соколов и Виктор Царев, по тем временам считалась вполне солидной. Самым известным из них был, конечно, Царев – игрок цепкий и упорный, которому обычно поручалась персональная опека наиболее сильного игрока атаки соперника, и с ней он, как правило, справлялся безукоризненно. Несколько хуже у него обстояли дела со второй частью обязанностей персонального опекуна, а именно с помощью нападению.

Сильнейшей у нас, конечно, была линия обороны, которая в полном составе вошла в сборную СССР на чемпионате мира 1958 года. В центре ее располагался самый опытный наш игрок Константин Крижевский, футболист акробатического склада, «летающий защитник», как его называли за то, что он то и дело в падении головой или в прыжках через себя ногой отбивал мячи. Шло это, кстати, от того, что он несколько медлил при атаке нападающего. Когда же нападающий, приняв мяч, уходил, Крижевский, надо отдать ему должное, не жалел себя, ликвидируя опасность.

Быстрый и резкий Борис Кузнецов играл на левом фланге обороны. Был он азартен, в меру техничен, одним из первых в нашем футболе освоил, кстати, известный теперь повсеместно прием «подкат». Вместе с Яшиным Кузнецов в 1956 году стал олимпийским чемпионом.

Владимира Кесарева я увидел в игре за первую клубную команду «Динамо», которая выступала в турнире коллективов физкультуры. Было ему в ту нору уже 24 года. Данные его мне понравились: высокий рост, скорость, атлетическое сложение. Пригласили мы его к себе в дубль, и в беседе с ним я сказал: будешь добросовестно тренироваться – через полтора-два года станешь игроком основного состава. Он принял мои условия, и мы принялись за дело. Все вышло как я и сказал. Разговор наш состоялся осенью 1954 года, а в 1956 году Кесарев стал играть правым защитником московского «Динамо», а вскоре и сборной СССР, так что план оказался даже перевыполненным. Технику он за это время повысил заметно, что позволяло ему при подключении к атаке свободно играть с партнерами в пас и «стенку», показывать хороший дриблинг и завершать свои рейды ударами по воротам. Человек в жизни весьма обстоятельный и рассудительный, Кесарев с такой же серьезностью вел единоборства с нападающими соперников и большей частью выходил из них победителем. Вот еще одно свидетельство того, что в большой футбол можно прийти даже в зрелом возрасте, и если у тебя есть способности и желание их развить, то можно и в этом случае вырасти в мастера хорошего класса.

Вероятно, потому, что у московского «Динамо» в те годы защита была сильнейшей его линией, нет-нет да и возникали разговоры о том, что наша команда якобы придерживается в тактике так называемой игры от обороны. В одной из книг, посвященных истории сборной СССР, прочел высказывание своего уважаемого коллеги Гавриила Дмитриевича Качалина, из которого явствует, что он тоже был такого мнения.

Это явное заблуждение, и я постараюсь это доказать.

Прежде всего, надо заметить, что термин «игра от обороны», поскольку он не специальный, а скорее образный, несколько вольно трактует те или иные игровые концепции. Чаще с его помощью характеризуют действия команды, которая главные усилия сосредоточивает на обороне своих ворот, а при удобном случае проводит контратаки. В дальнейших рассуждениях и будем исходить из этого понимания термина.

В свое время я вывел своего рода формулу сущности футбольной игры: «Когда мяч у нас, мы атакуем; когда мяч у соперника, мы обороняемся». Пренебрегать какой-либо одной из этих двух сторон деятельности команды – значит обречь себя на неудачу. Как-то Борис Андреевич Аркадьев остроумно заметил, что если нам претят разговоры об обороне, то давайте говорить о стрельбе из лука – там оборона не нужна.

В московском «Динамо» короткое время начальником команды работал заслуженный мастер спорта, абсолютный чемпион СССР по боксу Виктор Михайлов. Вникнув в наши дела, он мне любопытную мысль высказал. «Знаешь, – говорил Михайлов, – в футболе пропустить гол все равно что в боксе в нокдауне оказаться. Это я по лицам игроков вижу. Очень в такие моменты они мне напоминают лица боксеров, пропустивших сильный удар. Та что учти…».

Любую установку на игру я начинал с напоминания о том, что нам прежде всего нужно обеспечить порядок в своей обороне. Если кто-либо из руководителей присутствовал на таком нашем собрании, он обычно меня отводил в сторону и смущаясь или с металлом в голосе – варианты были разные – говорил: «Как же так, Михаил Иосифович, вы начинаете установку на игру с обороны, а весь стиль нашего футбола атакующий…». Я отвечал так:

«Атаковать будем обязательно, и вы слышали, как я об этом говорил. Но вы также должны знать, что любая военная наступательная операция принесет успех только в том случае, если будут обеспечены ее тылы. Похожая стратегия существует и в футболе. Что толку, если мы все побежим в атаку, а соперник воспользуется неустроенностью нашей обороны? Футболисты должны твердо усвоить, что атаковать можно спокойно тогда, когда в их „доме“ все в порядке…». Не знаю уж, удавалось ли мне убеждать своих собеседников. Обычно они с сомнением покачивали головой.

Получается так, что вроде сам на себя наговариваю – вот, мол, какой я сторонник обороны. Но начинать установку на тру с требования соблюдать порядок в обороне еще не значит играть «от обороны».

С самого начала своей тренерской деятельности в московском «Динамо» я стремился организовать игру так, чтобы и в атаке и в обороне участвовало, как правило, 6–7 игроков. Этот свой принцип я перенес в футбол из русского хоккея. Там центровая тройка нападения, постоянно участвуя в атаках, при их срыве всегда быстро откатывалась назад, чтобы повести борьбу за возвращение мяча.

Когда тренерам разрешали еще в футболе во время матчей находиться рядом с полем, я всегда занимал позицию у чужих ворот, но не для того, чтобы подсказывать своим нападающим, как им действовать в той или иной ситуации, – это дело бесполезное и ненужное, ибо игрока в такой обстановке можно лишь сбить с толку. Совсем другую подсказку я держал в уме. Когда наши теряли мяч, я, каюсь, давал им конкретные команды – кому именно и каким образом (шагом, с ускорением, в зависимости от степени занятости в атаке – устал или не очень) надо отойти назад. Цель этих отходов двойная: форварды должны стать первой нашей линией обороны, а в случае, если команда перехватит мяч, – связными для организации быстрой ответной атаки.

С другой стороны, я всегда предусматривал обязательное участие в атаках помимо пяти форвардов, имевшихся в команде при системе «дубль-ве», и полузащитников, а иногда даже и защитников (в 1951 году в тбилисском «Динамо» удачно включался в атаки крайний защитник Владимир Элошвили, чуть позже в московском «Динамо» – Владимир Кесарев, а в эпизодах и Борис Кузнецов), что по тем временам было редкостью.

Такая тактика постоянного перемещения больших групп игроков из обороны в атаку и наоборот, известная в нашем кругу как тактика «приливов и отливов», практиковалась в игре московского «Динамо» в сороковых и особенно в пятидесятых годах. Позднее она была принята на вооружение во всем футбольном мире. Не хочу сказать, что мы были первооткрывателями. Возможно, где-то еще так играли в те времена, о которых я рассказываю, а может быть, и раньше. Не знаю. Речь тут идет не о приоритете, а о принципе игры, не имеющем ничего общего с так называемой игрой от обороны.

Надежно обороняться и остро атаковать, остро атаковать и надежно обороняться – вот главные постулаты моего тренерского кредо, от которых я никогда не отступал. Другими словами, я был противником крайностей – как игры оборонительного характера, в которую можно зачислить и пресловутую «игру от обороны», когда пяти-шести футболистам говорят, чтобы они на чужой половине поля вообще не появлялись, а стерегли свои ворота, так и тактики безоглядных атак, во время которых пренебрежение защитными действиями может привести к печальному концу. В 1940 году мы, московские динамовцы, выиграли на своем поле у киевских одноклубников со счетом 8:5. В той встрече был установлен рекорд чемпионатов по числу забитых мячей в одной игре, который держится и по сей день. Наш тренер Аркадьев сказал тогда, что это был не матч, а скандальное происшествие – настолько безобразно обе команды вели оборону. И с ним нельзя было не согласиться.

Перед чемпионатом мира 1986 года в Мексике киевское «Динамо» в хорошем стиле выиграло Кубок обладателей кубков. Встречаясь с сильными, но не лучшими клубами Европы, наша команда добивалась успеха за счет быстрой, маневренной и темповой игры в нападении. В большинстве встреч она сразу подавляла соперника мощной атакой, а забив первый гол, еще более усиливала натиск, сея в рядах противника панику, и благополучно довершала его разгром. Такой ход матчей, мне кажется, породил у многих футболистов уверенность во всесильности атаки, что привело к утрате ими вкуса к игре в обороне. Первый матч мирового первенства, где киевские динамовцы составляли основу сборной СССР, еще более убедил их в правильности такого взгляда. Еще бы, играя по знакомому уже сценарию, они победили команду Венгрии со счетом 6:0! Недостаточно критическое отношение футболистов и тренеров к своим прежним выступлениям, на мой взгляд, и привело к неудаче в матче с бельгийцами. Столкнувшись с подлинными мастерами игры на контратаках, растерялись уже наши футболисты, действовавшие в обороне. Морально, психологически они оказались не готовы внимательно и серьезно выполнять свои обязанности в защите. В итоге четыре мяча оказались в воротах сборной СССР, и матч был проигран 3:4.

Теперь вы окончательно должны понять, почему я, имевший немало похожих зарубок на памяти, каждую установку на игру начинал с напоминания о том, что нам прежде всего надо обеспечить порядок в своей обороне.

В мою бытность тренером московского «Динамо» наша команда и по результативности и по числу пропущенных мячей в подавляющем большинстве случаев имела или лучший, или второй показатель в чемпионате. Футбол гармоничен, и противопоставлять игру в атаке игре в обороне – значит не понимать его сути. И броня и снаряд должны быть одного – высокого – качества.

 

Пошла игра серьезная

В пятидесятые годы советский футбол окончательно и бесповоротно вышел на большую международную арену. Наша сборная приняла участие в двух олимпиадах, завоевав в Мельбурне золотые медали, выступила и в мировом чемпионате в Швеции. Пошла уже игра серьезная.

В 1955 году Москва впервые увидела живых чемпионов мира по футболу – к нам в гости для проведения товарищеского матча пожаловала сборная ФРГ, которая за год до этого в драматической борьбе в финале мирового первенства взяла верх над венгерской командой – 3:2.

И в Москве был зафиксирован счет 3:2, но только в пользу сборной СССР. Приведу состав, в котором выступала наша команда: Яшин («Динамо»), Порхунов, Башашкин (оба – ЦСКА) и восемь игроков «Спартака» – Огоньков, Масленкин, Нетто, Татушин, Исаев (его заменил наш Юрий Кузнецов), Паршин, Сальников и Ильин. У соперников заметно выделялись нападающие Ран, Вальтер, центральный защитник Либрих.

Паршин открыл в матче счет, но затем нам забили два мяча – Вальтер и Шефер. В концовке игры удары Масленкина и Ильина принесли победу сборной СССР.

После встречи тренер западногерманской команды знаменитый Зепп Гербергер заметил следующее: «Нас еще никогда не вынуждали играть в таком изнуряющем темпе, а такому ураганному штурму, каким стала решающая двадцатиминутная атака советских футболистов во втором тайме, мы не подвергались даже на первенстве мира 1954 года. Мы много слышали о быстроте и об отличной физической подготовке соперников, но их выносливость оказалась просто непостижимой».

Отличная функциональная подготовка – вот то качество, которым мы продолжали в то время удивлять весь футбольный мир.

Победа в матче с командой ФРГ заметно повысила престиж советского футбола на международной арене. Этот успех доставил истинное удовлетворение не только игрокам и тренерам сборной СССР, но и всем советским футболистам, любителям футбола, специалистам, поскольку все увидели, что мы можем играть с командами такого высокого ранга. И не только играть, но и побеждать их. А это дало дополнительный импульс дальнейшему развитию футбольного дела в стране. То единение, которое возникло во время матча между зрителями и игроками нашей команды, оставило неизгладимый след в памяти. Зрители своей мощной поддержкой буквально заставили команду пойти на тот решающий штурм, о котором говорил Гербергер, и они с полным правом могли считать себя наряду с футболистами причастными к той замечательной победе. Замечу, что в 1956 году сборная СССР, уже в гостях, вновь сумела обыграть сборную ФРГ – 2:1.

Теперь уже международные матчи советских клубов с зарубежными командами любого ранга стали обыденным явлением.

Среди соперников наших футболистов были очень сильные: австрийские «Рапид» и «Аустрия», итальянские «Милан» и «Фиорентина», английские «Вулверхемптон» и «Сандерленд», бразильская «Васко да Гама» и уругвайский «Насьональ»… Да что там говорить, если матч московского «Динамо» с лондонским «Арсеналом», в составе которого к нам приехал знаменитый центрфорвард Томми Лаутон, в октябре 1954 года, выигранный нами со счетом 5:0, прошел уже как рядовое событие! Да, времена менялись.

Репутация московского «Динамо» за рубежом была по-прежнему высока, и нам поэтому выпадали в соперники наиболее известные клубы. Играли мы с ними с переменным успехом. Поездка во Францию в ноябре 1954 года стала для меня особо памятной, потому что после того, как мы обыграли «Бордо» – 3:0 и команду города Лилля – 2:1, против нас в Париже была выставлена сборная клубов «Рэсинга» и «Реймса». Спустя 18 лет после эпохального для довоенного советского футбола матча сборной Москвы с «Рэсингом» я вновь ступил на поле стадиона «Парк де Пренс», но уже не как игрок, а как тренер. Каково же было мое удивление, когда в тренере «Рэсинга» я признал Жордана – того самого австрийца, окончательно ставшего французом, который играл против нас в 1936 году!

Встрече мы обрадовались, конечно, оба, вспомнили перипетии нашей игры и то, как несчастливо для московской сборной она окончилась – 1:2.

Я был несказанно рад, когда прозвучал финальный свисток судьи, известивший о том, что «Динамо» на этот раз победило сборную «Рэсинга» и «Реймса», в составе которой выступали такие звезды тогдашнего французского футбола, как Копа, Марш, Жонке, Панвери, Гловацки, Марсель, со счетом 1:0. Теперь мы с «Рэсингом» были в расчете.

Искушенный читатель должен знать, что в то время европейские клубные турниры еще не проводились. Кубок чемпионов впервые был разыгран в 1956 году, и он поначалу собирал малое число участников, а Кубок кубков организовали еще пять лет спустя. Так что тогда товарищеские международные встречи считались весьма престижными и вызывали у любителей футбола повышенный интерес. Так, когда московское «Динамо» вышло на поле итальянского стадиона «Сан Сиро» 4 сентября 1955 года, чтобы помериться силами с клубом «Милан», стадион, вмещающий 100000 зрителей, оказался заполненным до отказа. За два месяца до этого в Москве «Милан» обыграл нас со счетом 4:2. В том матче мы сами попали в ловушку, приняв невысокий темп, предложенный соперником. Техничным итальянцам только того и надо было. Они точно и спокойно передавали друг другу мяч и ловко использовали малейшие просчеты нашей обороны. «Спартак», кстати, спустя четыре дня, учтя наши ошибки, сумел за счет быстрой игры добиться победы над «Миланом» – 3:0.

Московское «Динамо» было первой советской командой, которая когда-либо выступала в Италии, чья сборная к тому моменту уже дважды была чемпионом мира. Перед выходом на поле я много не разглагольствовал, а сказал коротко:

– Ребята, сегодня играем за престиж советского футбола, каждый пусть сделает вывод сам…

И уж чтоб совсем их раззадорить, добавил:

– За нами следит вся Европа.

Ребята в тот день, я вам скажу, превзошли даже мои ожидания. Поверите или пет, матч они заканчивали под аплодисменты итальянских «тифози», которых перетянуть на свою сторону не так просто. Возможно, это вообще был лучший матч московского «Динамо» в пятидесятые годы.

Команда наша выступала в таком составе: Яшин, Родионов, Крижевский, Б. Кузнецов, Царев, Соколов, Шабров, Федосов, Мамедов, Ю. Кузнецов, Рыжкин. У итальянцев в команде что ни игрок, то «звезда»: вратарь Буффон, защитники Мальдини и Педрони, полузащитник Бергамаски, нападающий Фриньяни… И три «суперзвезды»: два моих старых знакомца по «Норчепингу» – шведы Нильс Лидхольм, умнейший тактик и дирижер команды, и Гуннар Нордаль, несколько погрузневший, но по-прежнему грозный бомбардир, обладатель феноменального рекорда итальянских чемпионатов, выразившегося в том, что он в 235 матчах забил 225 мячей, и, наконец, Хуан Альберто Скьяффино, лучший игрок сборной Уругвая, приведший ее в 1950 году к победе в чемпионате мира.

Первый тайм мы проиграли – 0:1. Нордаль после подачи углового головой сумел забить нам гол. Что делал в тот вечер итальянский вратарь Буффон – уму непостижимо. Мы и до перерыва за счет быстрых и разумных комбинаций переигрывали «Милан», но их голкипер отбивал все мячи – и какие можно, и какие нельзя.

Зато уж во втором тайме мы отыгрались сполна – четыре гола забили, и все четыре провел наш центрфорвард Алекпер Мамедов, которому я когда-то вроде бы в шутку предложил вместе поднимать «Динамо» из руин. И вот подняли. И не в шутку, а всерьез.

Семь лет я проработал во второй свой приход в московское «Динамо» старшим тренером, а по окончании сезона 1960 года расстался с командой. Опять-таки по своей инициативе. Вновь начал контакт с футболистами терять. Что ни требую, в ответ ворчание. Да и нервно я истощился, честно признаюсь. Ведь все время руководители только первого места требовали. «А если второе?»– спрашивал у них. «Второго быть не должно», – отвечали. А до моих трудностей никому дела не было. Игроков в команде хороших, правда, было немало, молодые способные уже подросли – Численко, Короленков, Аничкин… Но дисциплина в команде начала резко падать, настало время жесткие меры принимать. Прикинул я все и подумал: а ведь если останусь, дров могу наломать, лучше уйти. И подал в отставку. Пятьдесят лет как раз мне исполнилось, отпраздновали мой юбилей, вазу команда на память подарила. И распрощался я с московским «Динамо» как тренер уже навсегда.

 

Первым, кого я увидел, войдя в зал ресторана ереванской гостиницы «Севан», где завтракали футболисты тбилисского «Динамо», был официант, который на огромном подносе нес 25 стаканов обычной питьевой воды. Я его остановил: «Это для кого?». Он ответил: «Заказали для футболистов». Я к игрокам: «В чем дело?». Они наперебой объясняют: «Здесь очень вкусная вода, говорят, лучшая в мире, пить ее очень полезно». Я решительно: «Воду убрать!». И, уже обращаясь ко всей команде, продолжил: «Мало чего есть на свете вкусного, да не про вас. Вы – спортсмены и должны понимать, что нельзя перегружать свой организм жидкостью». Все смотрят на меня с некоторым недоверием. Знаю, что многие за моей спиной все-таки выпьют «лучшей в мире воды». Но сомнения в том, не вредно ли футболисту вот так бездумно поглощать воду, я кое у кого, вижу, зародил. И это уже хорошо.

Так начался мой первый рабочий день старшего тренера тбилисского «Динамо» в августе 1950 года.

 

В шаге до золотых медалей

Ситуация, в которой я оказался, когда меня пригласили в Тбилиси, выглядела двусмысленной. Тбилисским «Динамо» руководил тогда уже в третий раз Алексей Андреевич Соколов, заслуженный мастер спорта. Он имел высшее физкультурное и медицинское образование, поэтому многие его именовали «доктор Соколов», что ему, мне кажется, нравилось. Короткое время, в 1934 году, он тренировал и московское «Динамо». Прибыл я в Тбилиси, Соколов работает с командой, я наблюдаю за занятиями. Проходит месяц, собирают игроков и объявляют: «Алексей Андреевич уезжает домой в Москву, вас будет тренировать Якушин». А тут как раз игра в Ереване.

Матч тот мы выиграли -1:0. Тяжелая и нервная была игра. Футболисты тбилисского «Динамо» и их болельщики встретили меня по-доброму – ведь я им был хорошо известен и как игрок и как тренер. И чемпионат мы в общем-то закончили неплохо, заняв третье место.

Начали подготовку к новому сезону. Вижу, игроки с увлечением занимаются – ни жалоб, ни стонов. Очень им понравились мои футбольные кроссы.

Трижды в разные годы тренировал я тбилисское «Динамо». Но о поколении игроков этой команды пятидесятых годов у меня сохранились особенно теплые воспоминания. Они меня подкупали каким-то необычайно искренним и преданным отношением к футболу и к своим обязанностям в нем, были подлинными романтиками этой игры.

К сожалению, уже заканчивал играть Борис Пайчадзе, который на протяжении многих лет был душой атак тбилисской команды. Ему уже исполнилось 35 лет.

Эстафету лидера нападения из его рук, образно говоря, принял другой замечательный футболист, Автандил Гогоберидзе, которого все запросто называли Баса. Игрок он был быстрый, техничный, выносливый, умный, я бы даже сказал, остроумный, прежде всего при обводке. Особенно ловко он делал один финт. Обычно у самой линии ворот в пределах штрафной площади, когда его атаковали, Гогоберидзе быстро убирал мяч под себя, и как только соперник вытягивал ногу, стремясь выбить его, Баса прокидывал мяч низом между ног защитника, рывком выходил вперед и оказывался перед носом у вратаря. Зрелище было чрезвычайно эффектным. Гогоберидзе в матчах первенства 127 мячей забил. Это и по сей день рекорд результативности в тбилисском «Динамо».

Все его в команде уважали. Вот уж про кого можно было без всяких скидок сказать – хороший парень!

Иной футболист блеснет в каком-то матче, а потом три игры его вообще не видно. Затем снова всплывет, опять исчезнет… Гогоберидзе хорошо играл постоянно. В этом и есть класс игрока.

Немало и других интересных футболистов играло в ту пору в тбилисском «Динамо». Живой, ловкий, расчетливый и прыгучий вратарь Владимир Маргания. Рассудительный центральный защитник Ниязи Дзяпшипа, мастер игры «на втором этаже», который так же, как и армеец Иван Кочетков, овладев мячом, не отбивал его куда попало, а точно отдавал партнеру, начиная атаки команды. Еще один защитник – игрок отчаянной храбрости Ибрагим Сарджвеладзе.

В обороне на правом фланге выступал Владимир Элошвили, который одним из первых в стране стал разумно подключаться к атакам. Эти его действия мы тщательно планировали. Прежде всего они должны были стать неожиданными для соперников. В какой-то момент партнеры освобождали ему правый фланг, уводя опекунов за собой в центр. Обладая незаурядной сметкой и высокой скоростью, Элошвили мог промчаться с мячом, иногда предварительно сыграв в «стенку», на позицию, годную для атаки ворот соперников, секунд за пять. В скорости выхода на этот рубеж и состоит весь секрет успешного участия защитника в атаке. Им, к слову, в совершенстве владел и Муртаз Хурцилава. А многие современные игроки обороны идут вперед, что называется, в открытую, не спеша, перекидываются по нескольку раз с партнерами мячом, а когда прибывают к месту назначения, то для соперников в этом никакой неожиданности нет, и их там уже поджидают.

Заканчивал свои рейды Элошвили или ударом по воротам, или навесной передачей партнерам, которые заранее готовились к такому финалу.

Среди полузащитников хитрой и техничной игрой выделялся Георгий Антадзе, футболист необычной выносливости. Хорош был и Виктор Панюков, своего рода организатор игры.

Очень неплохо начинал Автандил Чкуасели, быстрый, с хорошим ударом нападающий. Напористо вели атаки Николай Тодрия, Карло Гогнидзе и Юрий Вардимиади, блистал временами в игре весельчак и шутник Михаил Джоджуа.

Интересна судьба Реваза Махарадзе. Он вначале играл нападающим, и когда выходил на матч в Тбилиси, стадион начинал его освистывать. Есть такие форварды (к их числу можно было отнести и Махарадзе), которые, получая мяч, все спиной к воротам оказываются, а пока развернутся, момент уже бывает упущен. Зрители поэтому и выражали ему свое неудовольствие. Он уж ко мне стал обращаться: «Михаил Иосифович, когда играем в Тбилиси, вы меня, пожалуйста, не ставьте». «Ладно, Резо, – отвечал я ему, – воздержимся…» А ведь данные у него хорошие были. Думал я, думал, что делать, и решил перевести его в полузащиту. Как только у Махарадзе пространство появилось, преобразился он в игре. «В стенку» с партнером сыграет, на скорости мимо соперника проскочит и удар хороший по воротам нанесет. Под аплодисменты в Тбилиси стал после этого играть. Важное дело – футболисту правильное место в команде найти…

Короче говоря, завоевали мы в чемпионате 1951 года серебряные медали. Хорошо играли. В следующем сезоне первенство в связи с участием сборной СССР в олимпийском турнире проводилось в один круг, причем все матчи игрались в Москве. Нескладный, конечно, чемпионат получился. Заняли мы в нем четвертое место. Сказалось, вероятно, и то, что я надолго отвлекался, работая со сборной СССР.

А уж в 1953 году мы решили посягнуть на чемпионский титул. И завоевали бы его, если бы не непредвиденные обстоятельства. Во-первых, меня, как я уже рассказывал, за три игры до окончания первенства, когда команда в лидерах шла, перевели в московское «Динамо». Обстоятельства сложились так, что отказаться я не мог. Решающий матч чемпионата «Торпедо» (Москва) – «Динамо» (Тбилиси) я смотрел уже как нейтральное лицо, сидя на трибуне динамовского стадиона в Москве. Тбилисские футболисты чисто выиграли этот матч со счетом 2:1. В конце игры, однако, на поле выбежали хулиганствующие зрители, выражая неудовольствие судейством встречи, затем они же проникли в подтрибунное помещение и там продолжали вести себя вызывающе. По существующим ныне правилам хозяевам поля за необеспечение порядка на стадионе без лишних слов засчитали бы поражение. Логика требовала сделать то же самое и тогда. Но совершенно неожиданно по протесту «Торпедо», ссылавшегося на якобы допущенные в судействе ошибки, что вообще не должно браться во внимание при рассмотрении апелляции, решили… матч переиграть. Несправедливость была очевидной. Расстроенные тбилисцы уступили в переигровке спустя три дня торпедовцам – 1:4. В итоге команда отстала от московского «Спартака» на два очка и была награждена лишь серебряными медалями.

Мне кажется, что те три года моей работы с тбилисским «Динамо» не прошли для команды даром. Я трудился, что называется, от зари до зари. Прошли мы с футболистами полный курс спортивной гигиены. Об обязательном соблюдении режима, в частности питьевого, в конце концов договорились. Большое внимание, конечно, уделяли налаживанию коллективной игры и лучшему взаимопониманию, как это было в случае с Элошвили. Футболисты нередко грешили тем, что неоправданно много в ходе матча занимались обводкой. Я сам в прошлом форвард, и обводка тоже была моим козырем. Вопрос всегда стоял так: когда и в какие моменты матча ее надо применять? Идти на обводку в центре поля ради того, чтобы показать, что ты умеешь обводить, – дело пустое и даже вредное для команды, поскольку затягивается развитие атаки, а в случае неудачи возникает еще и угроза собственным воротам.

А вот когда ты оказываешься у чужих ворот и партнеров рядом с тобой пет или передача им мяча связана с риском его потерять, тут уже не то что можно, а нужно идти на обводку. И в этом вопросе мы в конце концов пришли в команде тбилисского «Динамо» к единому мнению. Совершенствованию техники и разучиванию новых приемов (остановку мяча грудью, к примеру, в короткий срок освоили на «отлично» и «хорошо» все футболисты) посвящали мы тогда немало времени.

Во второй раз я попал в тбилисское «Динамо» опять в пожарном порядке. На старте чемпионата страны 1962 года команда потерпела ряд неудач, и руководители Спорткомитета Грузии вновь обратились ко мне с просьбой принять команду. Работал я тогда в Федерации футбола СССР, занимался в основном административной деятельностью и поэтому на их предложение откликнулся с охотой.

В то время в футболе уже дули ветры перемен. Кончилась эра безраздельного господства в чемпионатах страны прежней элиты: московского «Динамо», ЦДКА, «Спартака».

Первым прорвало «блокаду» в 1960 году столичное «Торпедо», руководимое самобытным и интересным тренером Виктором Масловым. В этой команде и раньше было немало интересных игроков, но пренебрежение спортивным режимом не позволяло им постоянно проявлять свои лучшие качества, и они часто просто не выдерживали трудностей турнирной гонки. Судя по всему, Виктору Маслову удалось, помимо всего прочего, решить и эти вопросы. Торпедовская команда, составленная из очень интересных игроков, таких, как Валентин Иванов, Виктор Шустиков, Валерий Воронин, Николай Маношин, Геннадий Гусаров, Слава Метревели, Валентин Денисов, Леонид Островский, Александр Медакин, Олег Сергеев, сделала в 1960 году дубль – выиграла и чемпионат и Кубок СССР.

Серьезно и профессионально начали заниматься организацией футбола и на Украине, прежде всего в киевском «Динамо», что в скором времени принесло свои плоды.

В московских же клубах «Динамо» и «Спартак», а еще раньше в ЦСКА упустили момент, когда другие приступили к перестройке, и занимались в основном «латанием дыр», не ощущая, что теперь нужны совершенно иные формы постановки футбольного дела. Время от времени эти клубы добивались кое-каких успехов на всесоюзной арене, в основном благодаря энтузиазму некоторых тренеров и игроков, но подняться на прежний свой стабильно высокий уровень не смогли до сих пор.

И в грузинском футболе ощутил я перемены, оказавшись в июне 1962 года в тбилисском «Динамо». Более продуктивно и с большим размахом стали работать различные детско-юношеские спортивные школы, исправно готовя достаточно квалифицированное пополнение для команд мастеров.

Приступив к своим обязанностям, я, правда, тут же обнаружил, что переход на более прогрессивную тактическую систему 4+2+4 в тбилисском «Динамо» непростительно затянулся. Команда практически продолжала играть по отжившей уже свой век системе «дубль-ве» с тремя защитниками.

На знакомство у меня ушло два матча, после чего я провел решительную реорганизацию игры. Вторым центральным защитником рядом с Гиви Чохели я поставил 19-летнего Муртаза Хурцилаву, который играл прежде на левом фланге обороны.

Не скрою, я относился к Хурцилаве с особой симпатией. Он сумел вырасти в футболиста высокого класса. Вроде бы и времени много прошло, и футбол изменился, но и среди нынешних центральных защитников не вижу, кто бы мог сравниться с ним в мастерстве. Прыгучий, выносливый, быстрый Муртаз срывался с места в мгновение ока. Соперник только собирался делать передачу, а Хурцилава был уже готов стартовать в том направлении, куда должен был полететь мяч, – так тонко он чувствовал игру. И в клубе и в сборной я ему всегда давал задание персонально опекать самого сильного игрока противника, когда тот появится в зоне его действий. В матче 1967 года со сборной Шотландии Хурцилава не дал вообще ничего сделать знаменитому Деннису Лоу, обладателю титула лучшего футболиста Европы, который незадолго до этого блеснул великолепной игрой на «Уэмбли» против англичан. В Глазго Хурцилава, действуя на перехватах или атакуя Лоу в момент приема им мяча, ведя смелые и жесткие единоборства, начисто переиграл его. На второй тайм Лоу уже не вышел. Очень грамотно Хурцилава включался в атаку. Когда команда, в которой он играл, овладевала мячом, соперники оставались еще на чужой половине поля, а Хурцилава был уже там, у их штрафной площади, и наносил удар по воротам. Три-пять секунд хватало ему, чтобы начать и завершить свой атакующий выпад.

Крайними защитниками в тбилисском «Динамо» в 1962 году стали Борис Сичинава (справа) и Джемал Зейнклишвили (слева). Оба стремились участвовать в атаках, умели действовать впереди, и я всячески поощрял их к такой игре, естественно наладив прежде взаимозаменяемость и взаимостраховку в обороне, Я бы сказал, что очень сильную линию защиты нам удалось тогда создать. Оба стоппера – и Чохели и Хурцилава – играли просто и надежно, умело страхуя как друг друга, так и партнеров. Уверенно защищал ворота и Сергей Котрикадзе, признанный, кстати, в 1962 году лучшим вратарем страны.

В среднюю линию я перевел из нападения Шоту Яманидзе. Он выступал обычно в паре с Георгием Сичинавой. Оба они стали подлинными организаторами атакующей игры команды или, как еще иногда образно выражаются, «держали нити заговора в своих руках».

И нападением нас, что называется, бог не обидел. На правом краю выступал Илья Датунашвили, игрок несколько прямолинейный, но энергичный и исполнительный. Я подметил, что он очень ловко подкручивает мяч как левой, так и правой ногой. Позвал я его к себе и подзадорил: «Ну-ка, давай, Илья, займемся серьезно тренировкой угловых ударов, а то говорят, что только один Лобановский способен „сухой лист“ выполнять. Ведь у тебя способности не хуже…». Месяц Датунашвили каждый день на нашей базе в Дигоми под моим началом без устали тренировал подачу угловых ударов и вскоре достиг в этом если не совершенства, то высокого мастерства. Известно, что в дополнительном матче за звание чемпиона в 1964 году между тбилисским «Динамо» и московским «Торпедо» один из своих мячей он забил непосредственно с углового удара.

Наши центральные нападающие Владимир Варкая и Заур Калоев были игроками разного плана и разного темперамента. Работоспособный, с хорошим дриблингом Варкая мог резко выскочить к воротам соперника и добиться успеха, а внешне монотонный в игре Калоев каяедый раз тем не менее вовремя оказывался там, где нужно, и тоже постоянно забивал голы. Особенно часто он делал это ударами головой после подачи Месхи.

Ярким и умным игроком был наш левый крайний Михаил Месхи. Его индивидуальные проходы по левому флангу и последующие навесные передачи считались в атакующем арсенале команды одним из основных видов оружия. Замечу, что пасы по воздуху он делал практически без ошибок – мяч не улетал ни за линию ворот, ни далеко на другой край. Мастерски Месхи обходил и защитников.

Мне особенно нравился один его прием, когда защитник применял подкат. Он в этот момент легонько подбрасывал мяч вверх» сам тоже подпрыгивал, соперник проезжал по земле мимо, а Месхи продолжал движение дальше.

Остряк он большой был. Для нашей команды, шутил Месхи, никакого труда забить гол не составляет, что бы соперник ни делал. А уж если туго придется, я пройду по флангу, прицелюсь и попаду мячом в голову Калоеву. И мяч отскочит в ворота…

Неплохая команда у нас получилась. Заняли мы в 1962 году третье место, причем дважды обыграли чемпиона страны московский «Спартак» – 2:1 и 2:0.

На следующий год к нам в команду перешел из «Торпедо» нападающий Слава Метревели. Его коньком, конечно, была скорость. Немножко сумбурный стиль игры Метревели, как ни странно, оказывал ему дополнительную услугу. Соперники никогда не знали и не могли догадаться, что и когда он предпримет. Идя быстро с мячом, Метревели то вдруг останавливался, то резко прибавлял в движении и уходил от защитника, как от стоячего. Это умение мгновенно и неожиданно переключать скорость делало его крайне опасным атакующим игроком.

Лишь пятое место мы заняли в чемпионате 1963 года, но зато досконально освоили систему 4+2+4 и заметно укрепили игровую дисциплину в команде. Чувствовал, что тбилисское «Динамо», как и десять лет назад, готово замахнуться на чемпионскую корону. Но в следующем первенстве, после того как команда на старте одержала четыре победы подряд, я покинул ее.

В своей тренерской жизни я никогда не шел даже на мелкие компромиссы, если дело касалось интересов команды. Страдал, как вы понимаете, от этого только я, но такая уж у меня натура– стоять на своем до конца, если считаешь, что ты прав.

В том, что связано с подготовкой или игрой команды, я всегда был пунктуален, предусматривал все до последней мелочи. В Тбилиси завел такое правило: ровно за неделю до начала сезона проводить товарищеский матч с какой-либо приезжей командой на стадионе «Динамо». В этот день последнее испытание проходили все: и игроки, и тренеры, и зрители, и администрация базы в Дигоми, и конечно же стадион и поле. Назначил я за неделю до старта чемпионата 1964 года игру с московским «Динамо». Когда подошел срок матча, в республиканском спорткомитете говорят, что игра будет проведена не на «Динамо», а на стадионе «Буревестник». Спрашиваю: «Почему?» Отвечают: «У нас есть свои соображения». Я говорю: «На „Буревестнике“ играть не будем» – и раскланиваюсь. Кто победил? Не я. Матч состоялся на «Буревестнике», но без моего участия. Отношения с руководителями спорткомитета обострились до предела, и я посчитал, что в такой обстановке продолжать работать мне нет смысла.

В том сезоне динамовцы Тбилиси впервые в своей истории стали чемпионами СССР.

Спустя еще одно десятилетие я вновь возглавил тбилисское «Динамо». На этот раз все одно к одному неудачно складывалось. Прошли уже свой пик или находились не в лучшей форме Дзодзуашвили, Асатиани, братья Нодия, Гогия, Кантеладзе, Челидзе. Сложную операцию по поводу мениска перенес Кипиани и надолго выбыл из строя. А тут еще внутри команды словно кошка пробежала, и коллектив был вынужден покинуть Хурцилава. Когда это случилось, честно скажу, я тоже решил уйти – настроение работать пропало, но уговорили меня остаться. Чувствовал, что команде нужна свежая кровь. Временами, правда, себя в основном составе неплохо показывали М. Мачаидзе и Гуцаев. И молодые способные игроки в дубле уже подрастали: Чивадзе, Копалейшвили, Чилая, пригласили мы и совсем еще юного Дараселию.

Тренировалась команда много и серьезно, в ряде матчей играла хорошо, и все же не видел я перспектив, чтобы в ближайшее время вывести ее на высший уровень, – для этого необходимо было укрепить состав. А как? Помогали мне тогда в работе, и, надо сказать, весьма квалифицированно, тренер Сергей Кутивадзе и начальник команды Нодар Ахалкаци. Посоветовался я с ними и пришел к выводу, что нам необходима помощь кутаисского «Торпедо», к которой лучший клуб республики прибегал и прибегает постоянно, что каждый раз как бы выталкивает его снова на поверхность. Короче говоря, я обратился с просьбой перевести к нам вратаря Габелию, защитника Коставу и нападающего Шенгелию. Хорошо, конечно, там играл и Сулаквелидзе, но неудобно было забирать еще и его.

Мне, однако, в просьбе перевести трех названных игроков в тбилисское «Динамо» отказали. Тогда я посчитал, что дальнейшее мое пребывание в команде становится нецелесообразным, и написал заявление об уходе. И тут уже остался непреклонным. У меня, правда, попросили совета, кого бы я рекомендовал назначить старшим тренером. Я задал встречный вопрос: «А кто у вас на примете?». Мне привели целый список известных имен. Я назвал имя не из этого списка – Нодар Ахалкаци, добавив, что, близко познакомившись с ним, убедился в его незаурядных тренерских способностях и эрудиции.

Не знаю уж, сыграла ли какую-нибудь роль моя рекомендация, но старшим тренером был назначен в конце концов именно Ахалкаци.

Спустя год в тбилисское «Динамо» были переведены Габелия, Костава, Шенгелия, а чуть позже и Сулаквелидзе. В 1978 году команда стала чемпионом страны, а через три года после этого она выиграла Кубок обладателей кубков европейских стран.

 

Все на стадион!

Один узбекский писатель летом 1966 года подарил мне свою книгу с дарственной надписью: «Маршалу советского футбола Михаилу Иосифовичу Якушину. Вы, дорогой брат, не только больше всех любите советский футбол и наших футболистов, но и обладаете удивительной способностью проникать в души людей, зажигать их сердца, вдохновлять на подвиги. Это вы сплотили футболистов „Пахтакора“ в дружный спаянный коллектив, подняли на высокий уровень их спортивное мастерство, вдохнули в них уверенность в своих силах, неукротимое стремление к победе. Руководимый вами „Пахтакор“ идет верным путем…». Поверьте, вовсе не для бахвальства привел я эти строки, в которых наверняка мои скромные заслуги преувеличены. Тем более что правилу не кичиться успехами и критически относиться ко всякого рода комплиментам, высказанным мне в моменты моего триумфа, я следовал всю жизнь.

Без малого десять лет я проработал тренером в двух союзных республиках – Грузии и Узбекистане. Большинство людей там, как и повсюду в нашей стране, искренне любят футбол, хорошо его знают, это важная часть их жизни. А ведь самое большое удовлетворение для тренера – чувствовать, что его работа, пусть и скромная, но всегда тяжкая, а порой и такая неблагодарная, приносит радость людям. Ни в Грузии, ни в Узбекистане я никогда не избегал встреч с любителями футбола, старался подробно отвечать на все их вопросы, рассказывал о проблемах команды и о ее перспективах и всегда ощущал с их стороны к себе доброе и уважительное отношение. Я был для них своим человеком… Своим среди своих.

Чем же все-таки порадовал в то время своих поклонников «Пахтакор»?

Глубокой осенью 1964 года ташкентский клуб вернулся из первой лиги в высшую. Тогда ко мне и обратились руководители Спорткомитета Узбекистана с просьбой помочь создать команду, способную достойно выступать в классе сильнейших.

До этого, как вы знаете, мне приходилось работать с клубами, перед которыми ставилась цель бороться или за чемпионское звание, или за призовое место. Тем не менее новое задание меня заинтересовало.

Познакомившись с командой, понял, что подбор игроков в «Пахтакоре» далеко не лучший, и поэтому сразу принялся изучать сильные стороны футболистов, чтобы использовать их сполна. Определил я для себя и лидеров, на которых можно было опереться в игре. Прежде всего это был вратарь Юрий Пшеничников, проявлявший необычное трудолюбие на тренировках. Он рос без отца, в трудных условиях и, как я понимал, поставил себе целью с помощью футбола выйти, что называется, в люди. Ни сил, ни времени не жалел, чтобы добиться своего, и, надо сказать, преуспел. Хорошим вратарем он стал – и на выходах, и в воротах уверенно действовал. Я его потом и в сборную СССР привлек. И оборону довольно крепкую удалось создать: Закиров, Штерн, Науменко, Суюнов.

В атаке у нас был тоже стоящий лидер – Геннадий Красницкий, владевший исключительным по силе ударом. Выглядел он атлетом – рост 185 сантиметров, вес 89 килограммов. У него мышцы ног были очень мощными, а маленькая стопа (размер обуви – 40) позволяла ему бить по мячу почти без замаха, резким «щелчком». В этом редком органическом сочетании и таился секрет его сильного удара. Например, московский динамовец Карцев тоже славился умением послать мяч как из катапульты, таким же мгновенным «щелчком», но у него мышцы ног были намного слабее, чем у Красницкого, и удар соответственно получался менее сильным.

Красницкий мог сыграть и на партнера, но больше любил, когда партнеры играли на пего, и при малейшей возможности бил по воротам. Логика в этом была. Излишне нервный он только в игре был, порой злился напрасно, неудачи чрезмерно переживал, что иногда приводило к нежелательным инцидентам в матче. Рядом с ним как бы в засаде все время находился быстрый и техничный левша Берадор Абдураимов. Стоило сопернику выпустить его из поля зрения на секунду-другую, как он тут же оказывался у ворот и бил не задумываясь. Два таких результативных нападающих, конечно, силу большую представляли. Оба они, к слову, стали впоследствии членами клуба бомбардиров имени Григория Федотова, в который входят те, кто забил сто и более мячей в официальных матчах. Из запасников памяти я извлек свой старый тактический прием, который в сороковых годах так ловко выполнял в московском «Динамо» Трофимов, отходивший с места правого края назад и чуть в центр для свободы маневра. Похожую роль в «Пахтакоре» стал с успехом играть Хамид Рахматуллаев, а в освобождаемую им зону неожиданно врывались или Красницкий, или второй центрфорвард техничный С. Мелкумов, или кто-либо из полузащитников (Мухин, Таджиров). Словом, наладили мы постепенно игру и начали преподносить сюрпризы соперникам.

Звезд с неба мы не хватали – команда все-таки была новичком в высшей лиге и по составу, естественно, уступала лидерам, но играла она с достоинством, не дрожа, что выбудет из класса сильнейших: оснований для таких опасений не было. Десятое место при 17 участниках заняли мы в чемпионате 1965 года, набрав одинаковое количество очков с московским «Спартаком» и ленинградским «Зенитом», которые лишь по лучшей разности мячей обошли нас в турнирной таблице. И еще одна интересная деталь: «Пахтакор» тогда в матчах с пятью московскими клубами взял 14 очков из 20 возможных!

А в следующем сезоне мы поначалу спутали карты всем. Первые 17 матчей «Пахтакор» прошел без единого поражения и занимал после первого круга второе место в турнирной таблице. Что творилось тогда в Ташкенте! На трех матчах в том сезоне на стадионе был аншлаг. Свободно приобрести в кассах билеты на эти встречи было невозможно. Ни до, ни после такого футбольного ажиотажа в городе не знали. Что много говорить, если на игру с минским «Динамо» 25 апреля 1966 года, когда в Ташкенте случилось страшное стихийное бедствие – разрушительной силы землетрясение, пришло 50000 зрителей! В разгар матча произошел очередной подземный толчок, я сидел на стуле за воротами и явственно ощутил, как содрогнулась земля, но ни один человек не покинул трибуны. И «Пахтакор» порадовал своих земляков красивой победой со счетом 1:0.

После всех этих событий мне и была преподнесена книга с дарственной надписью, которую я уже процитировал.

Завершили мы чемпионат, правда, только на девятом месте – и опыта игрокам не хватило, и заменить их было некем, когда травмы пошли, и усталость после напряженного первого круга стала сказываться. Но и это был неплохой результат. На сей раз одинаковое количество очков (по 38) «Пахтакор» набрал вместе с моим родным клубом, московским «Динамо».

После того шумного сезона меня пригласили на должность старшего тренера сборной СССР, а спустя два года я вновь откликнулся на просьбу узбекских товарищей и вернулся в «Пахтакор». В клубе к тому времени начался не очень приятный для каждого коллектива процесс смены поколений игроков, приходилось, что называется, делать ремонт на ходу. Поиски лучшего состава затянулись, и единственное, что на протяжении двух лет удавалось команде, – это довольно уверенно держаться на плаву, то есть сохранять место в высшей лиге. Такая бесперспективная работа в общем-то была не по мне, и я сложил с себя полномочия старшего тренера «Пахтакора».

И тогда, а сейчас особенно, в узбекском футболе стала проглядывать одна не совсем приятная тенденция. Климатические условия республики позволяют практически круглогодично заниматься футболом. Команд мастеров и коллективов физкультуры здесь достаточно, однако все футболисты, в том числе молодые и способные, привыкли довольствоваться малым. Получая определенные блага на местах, они не стараются совершенствовать свое мастерство, избегают больших нагрузок на тренировках, не стремятся достичь более высокой цели. Зачем много работать, когда и так все необходимое есть, – таков примерно ход их мыслей. А и в самом деле, зачем?

Из этого следует, что в механизме организации футбола в республике не все в порядке, и положение дел надо коренным образом менять. Пока это не произойдет, «Пахтакор», любимую команду всех узбекских поклонников футбола, будет постоянно лихорадить.

В годы работы в «Пахтакоре» я впервые столкнулся с необычной и единственной в своем роде практикой финансирования команды.

Как известно, «Пахтакор» – сельское спортивное общество. Так вот, команда в мою бытность там защищала честь колхоза «Кызыл Узбекистон». Его председатель сразу мне сказал: «Товарищ Якушин, колхозной копейки я команде дать не могу, выкручивайтесь сами как можете, переходите на хозрасчет». Вот и весь разговор. Пришлось мне на старости лет стать еще и финансистом. Единственным источником получения денег для команды были сборы с матчей. Значит, надо каждый матч проводить на пределе возможностей, а то ведь зрители не пойдут на стадион, и касса окажется пустой. А оплачивать нам надо поездки на учебно-тренировочные сборы и календарные матчи, проживание в гостиницах, питание, да мало ли расходов у команды мастеров! Вот и пришлось считать каждую копейку. Достали мы, помню, расписание железнодорожных и авиационных рейсов по всей стране, и я скрупулезно выбирал наиболее короткие, а следовательно, и более дешевые маршруты передвижения. В колхозе специальный счет открыл для команды, на который перечислялись деньги, полученные от сборов с товарищеских и календарных матчей «Пахтакора». Я, как человек въедливый, все это тщательно контролировал. И ничего, обходились, в свою смету укладывались, дотаций не просили, а в сезоне 1966 года даже прибыль имели. Это к разговору, который периодически возникает у нас: может ли футбольная команда сама себя содержать? Тогда «Пахтакор» первый и, насколько мне известно, единственный опыт в стране провел успешно. А ведь можно все усовершенствовать и разработать более тщательно специфическую систему хозрасчета в футболе.

 

Нет более высокой чести для футболиста, чем быть приглашенным в сборную своей страны и получить возможность выйти на поле в майке с Государственным гербом СССР.

Нет большего признания заслуг тренера, чем выдвижение его на пост руководителя этой команды.

Получилось так, что в течение 17 лет– с 1935 по 1952 год – сборная СССР по футболу не созывалась ни разу. Были тому разные причины – и оба активные и субъективные.

Напомню, что в 1946 году наша страна вступила в Международную федерацию футбола (ФИФА). Это дало наконец сборной СССР право участвовать в официальных международных турнирах. Мы, однако, не спешили… Наши клубы, правда, довольно успешно проводили товарищеские матчи с зарубежными командами, благодаря чему футболисты и тренеры знакомились с различными школами игры, набирались опыта.

И вот в 1952 году было принято решение об участии советских спортсменов в Олимпийских играх в Хельсинки. Тут уж вопрос о создании футбольной сборной СССР встал, как говорится, ребром.

 

Олимпийская премьера

Работал я в 1952 году старшим тренером тбилисского «Динамо» и поначалу был в стороне от забот сборной.

Клуб наш обычно проводил весенние сборы на своей базе в Леселидзе. В то время там были, пожалуй, наилучшие на Черноморском побережье Кавказа условия для подготовки футболистов. Но в этот раз нас попросили уступить «насиженное» место только что организованной сборной страны. Мы, конечно, согласились и перебазировались в Очамчиру.

Старшим тренером сборной СССР был назначен Борис Андреевич Аркадьев, под руководством которого команда ЦДСА два предыдущих сезона выигрывала и чемпионское звание и Кубок СССР. В помощники ему определили известных в прошлом футболистов, игроков довоенной сборной, – Михаила Бутусова и Евгения Елисеева, ставших к тому времени опытными тренерами. Бывая в Леселидзе, я с огорчением видел, что все их планы подготовки перечеркивает погода.

Весна того года выдалась невероятно дождливой. Футбольные поля размокли, и ни о каких полноценных тренировках не могло идти и речи. Игроки добросовестно «месили грязь», приобретая в лучшем случае лишь физическую форму. Не везет да и только нашей сборной, помню, думал тогда я.

Для того чтобы в создавшейся обстановке дать возможность сборной наиграть состав и наладить необходимые тактические связи, было принято решение провести вместо первого круга чемпионата страны всесоюзный турнир. В качестве самостоятельной единицы в него и включили главную команду страны, которая выступала там и в ряде встреч с зарубежными соперниками под флагом сборной Москвы (а иногда и ЦДСА).

Первый такой международный матч против сборной Польши состоялся 11 мая 1952 года на столичном стадионе «Динамо». На поле с нашей стороны вышли: Владимир Никаноров (ЦДСА), Константин Крижевский (ВВС), Анатолий Башашкин, Юрий Нырков (оба – ЦДСА), Игорь Нетто («Спартак»), Александр Петров (ЦДСА), Василий Трофимов («Динамо» Москва), Валентин Николаев (ЦДСА), Константин Бесков («Динамо» Москва), Автандил Гогоберидзе («Динамо» Тбилиси), Сергей Сальников («Динамо» Москва). Бескова в ходе игры заменил Всеволод Бобров (ВВС), а Сальникова – Анатолий Ильин («Спартак»). Дебют прошел неудачно – 0:1. Спустя несколько дней в матч-реванше советские футболисты, однако, победили – 2:1.

Затем в гости к нам приехала венгерская сборная. Она показала игру высокого класса, но наша команда во встречах с ней добилась удачного результата – 1:1 и 2:1.

Следующей проверкой стали игры с национальной командой Болгарии, выступавшей у нас под флагом сборной Софии. Как и мы, она вела подготовку к олимпийскому турниру. Уже в Москве ее руководители попросили организовать помимо встреч с нашей сборной еще и игру с каким-либо клубом.

Тбилисское «Динамо», серебряный призер чемпионата СССР 1951 года, готовилось к очередному матчу всесоюзного турнира в подмосковном поселке Кратово. И тут меня неожиданно и срочно вызвали на коллегию Спорткомитета СССР.

Там спрашивают: «Готовы ли вы провести товарищеский матч со сборной Софии?». Отвечаю: «Готовы!». Но простого согласия, оказывается, мало. Накануне наша сборная сыграла с болгарами вничью – 2:2, поэтому члены коллегии строго допытывают меня: «А успешно сыграть готовы?». Что в таких случаях отвечать? Можно ли вообще гарантировать успех в предстоящей футбольной игре? Знаю, что нельзя, но если выражу сомнение, лишу возможности команду сыграть интереснейший матч. Поэтому не моргнув глазом говорю: «Думаю, сыграем успешно».

И мы действительно сыграли успешно. Московские зрители от души аплодировали тбилисским динамовцам, действовавшим красиво и технично. Наша команда победила 2:1, по могла выиграть и с более крупным счетом – столь заметным было ее преимущество. Этот успех сыграл неожиданную роль в моей тренерской судьбе, поскольку и второй матч нашей и болгарской сборных (18 июня) закончился со счетом 2:2. А до начала Олимпийских игр оставалось чуть меньше месяца…

Уже потом я узнал, что спортивные руководители не раз выражали неудовольствие игрой сборной СССР в этих контрольных встречах, отчего то и дело изменялся состав команды, главным образом в линии нападения. Но пришла, как оказалось, пора и более строгих организационных мер. Короче говоря, меня назначили вторым тренером сборной.

Что это вообще за должность «второй тренер»? Остряки выражают ее суть так– «пойди принеси!». К сожалению, в этой шутке есть немалая доля истины. Ведь многие старшие тренеры видят в помощниках лишь слепых исполнителей своей воли.

Наши отношения с Борисом Андреевичем Аркадьевым строились на другой основе. Прежде всего, мы относились друг к другу с уважением. У нас с ним издавна были хорошие деловые и общечеловеческие контакты.

Конечно, последнее слово оставалось за Аркадьевым, но он всегда перед тем, как принять решение, советовался со мной и по поводу состава, и о характере предстоящей игры. Вместе с ним проводил я и тренировки, участвовал в беседах с футболистами, определяя им конкретные задания на матч. Словом, взаимопонимание у нас было полное…

Оставшиеся до олимпийского турнира контрольные товарищеские матчи мы провели успешно, обыграв сборные Румынии (3:1), Финляндии (2:0) и Чехословакии (2:1). А затем вместе со всей советской делегацией на поезде выехали в Хельсинки.

Надо сказать, что в те времена отборочные матчи к турниру не проводились. Когда мы прибыли на место, то выяснилось, что заявки на участие в нем подали 27 команд. Как быть? Представители ФИФА решили провести сначала 11 квалификационных встреч, победители которых вместе с пятью командами, освобожденными от них, становились участниками 1/8 финала розыгрыша.

Вместе с тогдашним председателем Всесоюзной футбольной секции Валентином Гранаткиным я и отправился на жеребьевку. Сидели мы с ним недалеко от того места, где происходила эта церемония.

Какой принцип изберут деятели ФИФА для жеребьевки? И вот она началась. Называют пару «Венгрия – Румыния», затем «СССР – Болгария»… Я не выдерживаю и говорю Гранаткину: «Валентин Александрович, пора вмешиваться, тут же обман какой-то…». А он: «Тише, неудобно…». Не знаю, может быть, я и ошибался, но как могло случиться, что четыре очень сильные команды (заметьте, все из социалистических стран) должны были встретиться друг с другом в матчах с выбыванием еще на предварительном этапе, в то время как в турнире среди 27 участников числилось множество просто слабых сборных! Поводом же для моего эмоционального восклицания послужило то, что бумажки с названиями команд, которые вынимались из кубка или чаши (не помню точно), зачитывались вслух, но сидящим в зале, как это обычно делается, не показывались. Вмешаться же в жеребьевку мы, разумеется, не могли. Это я так уж, в сердцах сказал…

Что делать, пришлось играть с болгарами, с которыми мы еще в Москве хорошо познакомились.

Сейчас, по прошествии лет, я хорошо понимаю, что ни раньше, ни позже в олимпийском турнире не было столь сильного состава участников, какой оказался в 1952 году в Финляндии. Мне вообще кажется, что сборные Венгрии, Югославии, Болгарии и Румынии имели в то время самые лучшие сборные в истории своего футбола. Да и у нас команда была хорошая.

15 июля 1952 года в городе Котке сборная СССР провела свой первый в истории официальный матч. Вот ее состав: Леонид Иванов (ленинградский «Зенит»), Константин Крижевский, Анатолий Башашкин, Юрий Нырков, Александр Петров, Игорь Нетто, Василий Трофимов, Александр Тенягин (московское «Динамо»), Всеволод Бобров, Автандил Гогоберидзе, Анатолий Ильин. Практически это были почти все те игроки, которые выступали под флагом сборной Москвы в мае во встрече против сборной Польши.

Игра с болгарской сборной получилась очень сложной и напряженной. Особенно много хлопот нам доставлял лучший, на мой взгляд, нападающий болгарского футбола Иван Колев. Это был игрок решительный, техничный и работоспособный. Он смело брал игру на себя и действовал индивидуально очень умело. Удачно ему подыгрывал центрфорвард Панайотов, в паре с которым Колев представлял еще более грозную силу.

Наши играли вроде бы неплохо, но напряжение матча давало о себе знать, и добиться успеха в основное время ни мы, ни соперники не смогли – 0:0.

Были назначены дополнительные полчаса. И почти сразу же болгары добились успеха. Колев нанес точный удар из-за штрафной, и мяч угодил в «девятку».

Положенр1е сборной СССР стало критическим. Надо отдать должное нашим футболистам. Они проявили тогда высокие волевые качества. Главное в той ситуации было не потерять голову и не сбиться на навал. А как же действовать? Ведь мы проигрываем да еще ограничены во времени…

Могу сказать, что советская команда провела концовку той встречи образцово. Все внимание она уделила атаке, но играла расчетливо, без суеты. И, что очень важно, не забывала об обороне, поскольку соперник в противном случае мог воспользоваться нашей увлеченностью и провести еще один мяч, который перечеркнул бы все надежды на успех. Сборная СССР в те минуты просто переиграла болгарскую команду. Трофимов и Бобров забили по мячу, и мы выиграли – 2:1.

Следующим нашим соперником стала сборная Югославии. Потом мы уже поняли, что допустили ошибку, не посмотрев ее первый матч на турнире (югославы выиграли в Хельсинки у команды Индии -10:1). Тут, конечно, сказалось отсутствие опыта международных соревнований.

С лучшими югославскими клубами наши команды встречались в 1945–1946 годах, и матчи с ними тогда закончились для нас успешно. Мы знали сильнейших их футболистов, но, видимо, недоучли, что с тех пор они повысили свое мастерство. Но главное было даже не в этом…

Назову составы, в которых играли тогда в Тампере команды. СССР: Иванов, Крижевский, Башашкин, Нырков, Петров, Нетто, Трофимов, Николаев, Бобров, Марютин (ленинградский «Зенит»), Бесков. Югославия: Беара, Станкович, Хорват, Црнкович, Златко Чайковский, Бошков, Огнянов, Митич, Вукас, Бобек, Зебец.

До сих пор в Югославии имена таких футболистов, как Владимир Беара, Златко Чайковский, Вуядин Бошков, Райко Митич, Бернард Вукас, Степан Бобек и Бранко Зебец, окружены ореолом величия. Они из числа тех игроков, которых называют легендарными…

После первого тайма мы проигрывали югославам 0:3 (Митич, Огнянов, Зебец). Что же произошло? Можно сказать, что нас переиграл один футболист – центральный нападающий Вукас. Это был техничный и умный игрок, исключительно умело и точно распределявший мячи партнерам. Ныне таких футболистов называют дирижерами или диспетчерами. Неожиданность для нас заключалась в том, что Вукас занимал позицию сзади выдвинутых вперед полусредних нападающих – Бобека и Митича.

Я и сейчас знаю тренеров, которые говорят, что нам-де не важно, как действует соперник, мы ему, мол, навяжем свою игру и за счет этого решим исход встречи. Спору нет, каждая команда должна играть в свою игру и рассчитывать с ее помощью добиться успеха. Но не менее важно иметь полное представление о сильных и слабых сторонах противника, иначе можно попасть впросак, как это случилось с нами в Тампере.

Вина, конечно, лежала на нас, тренерах. Не смогли мы заранее из-за отсутствия информации подсказать защитникам, как действовать против Вукаса. Но и сами игроки, разумеется, не проявили на поле тактической зрелости. Получилось так, что оттянутого назад Вукаса вообще никто не опекал, и он умело воспользовался предоставленной ему полной свободой действий.

В центре нашу оборону остро атаковали Бобек и Митич, справа неудержимо рвался к воротам мощный и быстрый Огнянов. Но особенно решительно действовал левый край Зебец. И все это под управлением Вукаса, который снабжал их точнейшими и своевременными передачами.

Тут надо заметить, что во время подготовки к Олимпиаде на место правого защитника мы так и не смогли найти подходящего кандидата, и этот пост занял переведенный из стопперов Крижевский. Центральный защитник он был, конечно, отличный. Я его ставил даже выше Башашкина, у которого тоже были немалые достоинства (прежде всего умение, перехватив мяч, сделать точную среднюю или длинную передачу партнеру). Но у Башашкина не было той отчаянной решимости, какой обладал Крижевский и которая столь необходима центральному защитнику в борьбе с соперником на последнем рубеже обороны.

А вот на месте крайнего защитника Крижевский чувствовал себя не совсем уютно. Не хватало ему специфических навыков этого амплуа, чем умело и пользовался Зебец.

Проигрываем 0:3… Перерыв между таймами короток. Мы с Аркадьевым прежде всего даем тактическую установку на игру против Вукаса. Стараемся и подбодрить ребят. В такие моменты говорить только о недостатках и промахах – гиблое дело. Надо, наоборот, подвести футболистов к мысли, что им под силу успешно сыграть даже против такого грозного соперника, привести им в пример какие-то удачные действия в этом матче. Мол, смог же тут, а почему нельзя так делать постоянно?

Поговорили, словом, хорошо. Но едва вышли на поле, как югославы (Огнянов) нам забили четвертый гол. 0:4. Тут у кого хочешь руки опустятся. Вскоре, правда, Бобров отыграл один мяч, но Зебец вновь добился успеха – 1:5.

То, что случилось дальше, мне кажется, не знает аналогов в мировом футболе при встречах команд на таком уровне. На той игре присутствовало 17000 зрителей. Телетрансляций тогда, естественно, еще не было, не велся даже радиорепортаж на нашу страну. Может быть, поэтому и сейчас еще слышу я всевозможные легенды о том матче, ходящие среди болельщиков. В каждой из них есть роковой пункт: наши, мол, подбили их вратаря, место которого занял полевой игрок, благодаря чему счет и удалось сравнять. Большую нелепость придумать трудно. Весь тот матч я находился за воротами отличного югославского голкипера Владимира Беары и могу заверить, что никаких повреждений он не получал и поле во время игры не покидал.

Ну а что же все-таки произошло тогда в Тампере? Допускаю, что, ведя в счете 5:1, югославы, поверив в окончательную победу, несколько расслабились. Но надо сказать, что их команда в какой-то момент еще и подустала. Борьба все-таки была напряженной, и сил ей она отдала много. Наши почувствовали это и решительно перевели игру на половину поля соперника. В эти минуты мне особенно запомнились самоотверженные и мужественные действия полузащитника Александра Петрова. Не сосчитать, сколько рывков совершил он, включаясь в атаку.

На 75-й минуте Трофимов делает счет 2:5. Спустя две минуты Бобров проводит еще один мяч – 3:5.

Игра сборной СССР преображается буквально на глазах. Футболисты наши действуют поистине вдохновенно, югославы нее растерялись и помышляют только о том, как удержать победный счет.

Когда до конца матча оставалось три минуты, Бобров забил свой третий гол в этом матче – 4:5!

Центрфорварду и капитану нашей команды было в то время уже 30 лет. Футбольная карьера этого талантливого спортсмена сложилась все-таки не совсем счастливо. Поэт Евтушенко в одном из своих стихотворений назвал Боброва «гением прорыва». Но хотя, по утверждению поэтов, гений и злодейство несовместны, они нередко соседствуют друг с другом. Сколько же ударов по ногам получал Бобров на своем веку в те минуты, когда рвался к воротам! Что тут кривить душой, были и есть у нас такие защитники, которые не гнушаются никакими средствами в борьбе с нападающими. Травмы преследовали Боброва всю его футбольную жизнь. На обеих ногах ему делали операции по поводу мениска. Результат их был не очень удачным, из-за чего он не мог играть в полную силу уже в конце сороковых годов. В таком состоянии, скажем, нельзя резко затормозить при ведении мяча или неожиданно изменить направление бега. А это очень ограничивает возможности.

И тем не менее Бобров часто забивал. Он мгновенно и точно оценивал ситуацию. И если считал, что у него есть стопроцентный шанс добиться успеха, играл так, как будто был здоров, скрипя зубами, превозмогая боль, проявляя высшие волевые усилия. Но когда такого шанса, как он полагал, не было, в борьбу практически не вступал, приберегая себя для настоящего дела. А зрители, не зная о состоянии здоровья Боброва, подчас освистывали его, считая, что он ленится…

Итак, на 87-й минуте матча сборных СССР и Югославии счет стал 4:5. А за минуту до окончания встречи Петров, который своей неистовой борьбой, можно сказать, и поднял боевой дух команды, головой после подачи углового сравнял результат – 5:5! Небывалый, конечно, случай в практике мирового футбола в играх такого ранга – проигрывать 1: 5 и свести матч вничью.

Как и положено в таких случаях, было назначено дополнительное время. Вот когда мы должны, обязаны были выиграть встречу. Добавочные полчаса прошли с полным преимуществом советской команды, но нам просто фатально не везло. Множество голевых моментов не использовала сборная СССР. Один из них до сих пор перед глазами: Бесков с линии площади ворот спокойно бьет, как мы говорим, «щечкой» наверняка, а мяч попадает… в штангу. И происходит это буквально за минуту до конца игры.

5:5. Но кто же продолжит борьбу в турнире? Тут же становится известным, что спустя два дня здесь же, в Тампере, команды проведут повторную игру.

Как вы понимаете, свои силы паша команда исчерпала почти до предела. Югославы выставили тот же состав, а у нас произошла одна замена: вместо Марютина вышел по моей рекомендации 21 – летний тбилисский динамовец А. Чкуасели – быстрый и резкий крайний нападающий, но он, к сожалению, надежд не оправдал.

Матч мы проиграли – 1:3, хотя и вели в счете – 1:0 (гол у нас забил Бобров, а у югославов – Митич, Бобек, Чайковский).

Существовали и существуют разные версии, почему советские футболисты потерпели неудачу в олимпийском турнире в Хельсинки.

Некоторые чуть ли не главной ошибкой при создании сборной СССР считали то, что ее тренерами были назначены два, извините за нескромность, авторитетных специалиста, которые-де никогда не могут найти общего языка, работая в одной команде. Намекали даже на какие-то скрытые разногласия между нами.

Теории подобного рода я никогда не считал справедливыми. В самом деле, разве в спорте и в других областях человеческой деятельности не знаем мы множества противоположных примеров?

Я уже упоминал о принципах, на которых строилось наше сотрудничество с Аркадьевым. Не скрою, взгляды на футбол у нас с ним были не во всем одинаковыми. Но я отнюдь не ставил цели настоять на проведении в жизнь обязательно своей линии. С другой стороны, согласившись стать вторым тренером, не собирался я и оставаться в стороне, отмалчиваться – ведь в этом случае мне было бы просто неинтересно работать. Хотя такая позиция из чисто конъюнктурных соображений вроде очень выгодна: случись неудача, я ни при чем.

Короче говоря, оказавшись по воле случая в «одной упряжке», мы с Аркадьевым старались по мере своих сил и возможностей сделать все, чтобы команда выступила успешно. Спорные ситуации, конечно, возникали. Но мы, предъявив друг другу разные аргументы, принимали в конце концов решение, которое выражало наше общее мнение. В ряде же вопросов, как я уже говорил, последнее слово оставалось – и это резонно – за старшим тренером…

Выглядела ли сборная СССР на том турнире перетренированной, как утверждали потом некоторые ее игроки? Нет и нет.

Особая статья – переигровка с югославами. Целый ряд обстоятельств привел к тому, что именно в этом решающем матче нашей команде действительно не хватило ни физических, ни моральных сил, отчего она и не смогла проявить своих лучших качеств.

Начнем с того, что советской сборной в предыдущих встречах пришлось дважды играть в дополнительное время. В обоих тех матчах к тому же игра складывалась для нас крайне неудачно, и только высочайшее присутствие духа позволило нашей команде добиться благоприятного результата. Но сколько же физической, а главное, нервной энергии пришлось для этого потратить! Один раз сумели за счет воли переломить ход встречи, другой… А в третьем случае, когда югославы повели 2:1, сделать уже ничего не удалось.

Не будем забывать, что основным нашим нападающим было тогда уже немало лет: Трофимову – 33 года, Николаеву – 31, Боброву – 30, Бескову – 31… В таком возрасте для того, чтобы восстановить силы после тяжелой игры, нужно время, а у них его не было.

Справедливости ради надо сказать еще об одной детали. На следующий день после первой встречи с югославами в жаркий полдень мы провели тренировку. Была ли в ней нужда? Безусловно. Но для того, чтобы сбросить усталость, надо было легонько побегать, побаловаться, как говорится, с мячом. А мы, тренеры, чуть переборщили с нагрузкой, да и сами футболисты не проконтролировали свое состояние (некоторые из ложного чувства стыдливости – другие бегают, а я что, слабее их?!)… Переусердствовали, словом, и те и другие. Неудачным и тяжелым получилось это занятие накануне ответственнейшей игры. Для меня, во всяком случае, эта тренировка стала уроком на всю жизнь…

Вот так и проиграли мы югославам. Настроение у всех было ужаснейшее. Обидно было до слез – три игры бились изо всех сил и ничего не добились.

Я и сейчас считаю, что команда у нас тогда была одной из лучших на олимпийском турнире. В ней довольно удачно сочетался опыт таких известных футболистов, как Л. Иванов, В. Трофимов, В. Николаев, В. Бобров, К. Бесков, А. Гогоберидзе, с молодостью и талантом И. Нетто, А. Ильина (в игре с болгарами он получил тяжелую травму и выбыл из строя), А. Чкуасели, с силой и мастерством игроков среднего поколения – К. Крижевского, А. Башашкина, Ю. Ныркова, А. Петрова.

И играла та команда неплохо. Было бы чуть побольше у ее футболистов и тренеров опыта международных соревнований на уровне сборных и не сложись так трудно наши матчи, думаю, уже в то время мы могли бы завоевать одну из медалей Олимпиады.

Тогда же… Всю команду немедленно отправили домой. В Хельсинки оставили только меня посмотреть заключительные матчи олимпийского турнира, поучиться, так сказать, на лучших примерах. Я и стал свидетелем отличной победы великолепной венгерской сборной в финале над югославами – 2:0.

А вскоре последовала невероятная реакция на неудачу сборной СССР. Футбольные команды ЦДСА и ВВС, игроки которых составляли тогда основу сборной страны, были распущены. Ряд футболистов были лишены звания заслуженных мастеров спорта. По иронии судьбы их упрекали в том, что они не проявили должных волевых качеств – тех самых качеств, которыми как раз наши игроки и блеснули на этом турнире. Во всяком случае, я как тренер ни про одного футболиста не мог сказать, что он уклонялся от борьбы или не отдал ей все силы. Да, непростыми были те времена для спортсменов…

Четыре года спустя в Мельбурне сборная СССР стала олимпийским чемпионом под руководством Г. Качалина и Н. Гуляева, обыграв в финале все тех же югославов – 1:0. Ничуть не преуменьшая этого успеха, скажу тем не менее, что участники турнира 1956 года были, конечно, послабее, чем в Финляндии. Югославская сборная, в частности, была представлена фактически вторым составом. В ней не было ни одного футболиста из числа тех, кто выступал против нас в Тампере. А состав сборной СССР, завоевавшей в Австралии золотые медали, выглядел так: Лев Яшин («Динамо» Москва), Михаил Огоньков («Спартак»), Анатолий Башашкин (ЦСКА), Борис Кузнецов («Динамо» Москва), Анатолий Масленкин, Игорь Нетто, Борис Татушин, Анатолий Исаев, Никита Симонян, Сергей Сальников, Анатолий Ильин (все – «Спартак»).

В дальнейшем, к сожалению, олимпийскую сборную СССР большей частью преследовали неудачи. Лишь три раза она завоевывала бронзовые медали (1972, 1976 и 1980 годы), что, конечно, не соответствует тому высокому футбольному потенциалу, каким располагает наша страна.

 

В поход за «Золотой богиней»

Вряд ли найдется в мире такой любитель футбола, который бы не слышал о знаменитом бразильском стадионе-гиганте «Маракане». По официальным данным, он может вместить 220 000 зрителей. Никогда, однако, его трибуны не заполнялись еще до отказа. Рекордная посещаемость «Мараканы» была зарегистрирована 16 июля 1950 года, когда на решающий матч чемпионата мира 1950 года между сборными Бразилии и Уругвая было продано 199 850 билетов.

Сидя в декабре 1957 года на трибунах «Мараканы» и наблюдая за сверхтемпераментными бразильскими болельщиками, которых здесь называют «торсидой», представлял себе, какое горькое разочарование пережили они семь с лишним лет назад, когда их команда проиграла уругвайцам -1:2. Приехал же я в Бразилию вместе с московской командой «Динамо», которую тогда тренировал, и были у нас особые заботы…

Сборная СССР впервые решила принять участие в чемпионате мира, который должен был состояться в июне 1958 года в Швеции. Но для того, чтобы попасть туда, надо было сначала выиграть отборочный турнир. В соперники жребий определил нам команды Польши и Финляндии. В соревновании с ними (июнь – ноябрь 1957 года) мы в конце концов заняли первое место, но далось оно нам с большим трудом. Финскую сборную наши футболисты победили дважды (2:1 и 10: 0), а вот с поляками очки поделили (в Москве обыграли их – 3:0, а в Хожуве потерпели поражение – 1:2), в результате чего у нас оказались с ними одинаковые показатели. Пришлось проводить дополнительный матч на нейтральном поле – в ГДР, в Лейпциге.

Пора, наверное, сказать, что в тот момент я вновь, спустя пять лет, оказался на посту второго тренера сборной СССР, Как это случилось?

В 1954 году у сборной СССР появился наконец постоянный старший тренер, не связанный работой в каком-либо клубе, Гавриил Дмитриевич Качалин. В помощники же ему периодически определяли тренера той команды, которая делегировала в сборную наибольшее число игроков.

Вышло так, что перед чемпионатом мира 1958 года сразу семь московских динамовцев (вратари Яшин и Беляев, защитники Кесарев, Крижевский, Кузнецов, полузащитник Царев и нападающий Федосов) были названы кандидатами в сборную. Это обстоятельство, как я понимал, и послужило основанием для назначения меня на новую должность.

С Качалиным у нас сложились простые и добрые отношения. Ведь мы с ним одногодки, да еще и из одного клуба – московского «Динамо». Играл он у нас, о чем я уже раньше упоминал, крайним полузащитником. Гавва, как мы запросто называли тогда Качалина, был игроком техничным и ловким, позицию грамотно выбирал. Быть может, только физической мощи не хватало ему, чтобы встать в один ряд с ведущими футболистами того времени. И учились мы, кстати, вместе – в школе тренеров, организованной Михаилом Давыдовичем Товаровским.

Тренерскую деятельность начал он сразу после войны в московском клубе «Трудовые резервы». Мечтатель и фантазер в хорошем смысле этого слова, задумал тогда Качалин небывалый эксперимент. Он просмотрел множество молодых игроков и, отобрав из них на свой вкус наиболее способных, решил сколотить из них такую команду, которая бы после нескольких лет подготовки не только вошла бы в высшую лигу, но и стала бы основой сборной СССР. Ни времени, ни сил не жалел Качалин, чтобы воплотить свою идею в жизнь. С годами он, конечно, понял, что она утопична, поскольку из множества даже очень способных молодых игроков лишь единицы, к сожалению, становятся настоящими мастерами футбола. Причины столь больших потерь на этой своеобразной переправе разные: и болезни, и семейные обстоятельства, и слабость характера, и многое другое…

Тем не менее этот период подвижнической деятельности Качалина в «Трудовых резервах» заслуживает всяческого уважения. И когда его в 1949 году пригласили на должность старшего тренера московского «Локомотива», он привел туда целую группу молодых футболистов, воспитанных им: Строке, Петрова, Лядина, Лагутина, Ларина, Грачева, которые сразу уверенно заиграли в высшей лиге.

Свою работу он всегда стремился строить на полном доверии к игрокам, старался познакомиться ближе с их семьями, делая их как бы своими союзниками. Положительный эффект это, конечно, приносило. Шутник и острослов, Качалин, как говорится, за словом в карман не лез, но старался никого никогда не обидеть. На его фоне мои замечания, как я понимаю, выглядели едкими, и те, кто ленился на тренировках или вел себя недисциплинированно, поеживались, когда имели дело со мной. Такое сочетание двух разных характеров у тренеров, думаю, приносило определенную пользу команде.

Обидно, но игроки иногда злоупотребляли добрым отношением к ним со стороны Качалина, чем подводили не только его, но и самих себя…

Первый такой сигнал прозвучал перед дополнительным матчем со сборной Польши. Ехали мы в Лейпциг поездом, собрались на Белорусском вокзале, сели в вагон, а двух ведущих игроков из московского «Торпедо» – Эдуарда Стрельцова и Валентина Иванова – нет как нет… Состав тронулся, а руководитель делегации Валентин Панфилович Антипенок вынужден был остаться на перроне. Проявил он, надо сказать, тогда организаторский талант: дождался опоздавших футболистов, раздобыл автомобиль, и помчались они догонять экспресс. И представьте себе, догнали его в Можайске, где поезд на мгновение притормозил, чтобы подобрать отставших пассажиров. Разговор с провинившимися был суровым. Но, как значительно позже выяснилось, не всем этот случай послужил серьезным уроком.

Матч в Лейпциге у сборной Польши мы выиграли в упорной и изнурительной борьбе – 2:0 (голы забили Федосов и Стрельцов). А состав нашей команды был таким: Яшин, Огоньков, Крижевский, Б. Кузнецов, Войнов (киевское «Динамо»), Нетто, Татушин, В. Иванов, Федосов, Стрельцов, Фомин (киевское «Динамо»)…

Московское «Динамо» было первой советской футбольной командой, которая получила приглашение посетить Южную Америку. Отправились мы туда в декабре 1957 года. Вместе с нами выехал и Качалин.

В то время наш клуб продолжал все еще пользоваться широкой известностью на международной арене. Не забывалась триумфальная поездка динамовцев по Великобритании в 1945 году, знали все хорошо и о других наших успешных выступлениях в матчах с зарубежными соперниками, в частности со шведскими клубами «Норчепинг» и «Гетеборг» (оба – 5:1), итальянским «Миланом» (4:1)…

Летом 1957 года к нам в страну пожаловала одна из самых именитых бразильских команд – «Васко да Гама». Три матча провела она в СССР и все три проиграла: киевскому «Динамо» – 1:3, московскому «Динамо» – 1:3 и «Спартаку» – 0:1.

Впервые тогда мы могли наблюдать тактическую новинку бразильцев – систему игры 4+2+4, которая впоследствии на мировом чемпионате в Швеции произвела настоящий фурор. Поскольку речь в последующей части повествования будет идти главным образом о ней, ограничусь пока фиксацией этого факта.

Во время пребывания «Васко да Гама» в Москве и была достигнута договоренность о посещении Южной Америки московскими динамовцами. Поездка эта рассматривалась прежде всего в плане знакомства с игрой лучших латиноамериканских команд в преддверии будущего мирового первенства. Ведь практически вся линия обороны тогдашней сборной СССР состояла из игроков московского «Динамо»: вратаря Яшина, защитников Кесарева, Крижевского, Кузнецова, полузащитника Царева. Взяли мы с собой в ту поездку и полузащитника сборной Войнова из киевского «Динамо». Интересно, что в большинстве игр чемпионата мира в Швеции наша линия защиты и полузащиты состояла как раз из этих футболистов.

В Южной Америке мы провели три матча. С «Васко да Гама» в Рио-де-Жанейро сыграли вничью – 1:1, у уругвайского «Насьоналя» в Монтевидео выиграли – 3:1 и сборной Чили в Сантьяго проиграли – 0:1.

Наиболее поучительным для нас стало пребывание в Бразилии. Девяносто тысяч зрителей наблюдало на «Маракане» за матчем «Васко да Гама» – «Динамо», а впечатление было такое, что этот громадный стадион чуть ли не пуст. Поскольку у нас в Рио-де-Жанейро было время, мы побывали на его трибунах неоднократно и посмотрели ряд матчей с участием местных команд.

Я всегда считал, что футболист должен использовать любую возможность учиться и совершенствоваться в деле, которому он себя посвятил. Если игрок уделяет внимание футболу только «от» и «до», как это предусмотрено расписанием тренировок и матчей, он никогда не станет большим мастером, в чем я неоднократно убеждался за годы своей долгой практики.

Рядовой пример. В Рио-де-Жанейро нас приглашают посмотреть матч чемпионата штата между командами «Ботафого» и «Санкристобао». Ко мне приходит делегация от игроков: «Михаил Иосифович, а мы в кино собрались». Я их хорошо понимаю, ребята молодые, почему бы им не развлечься так, как развлекаются их сверстники… Но дело есть дело, и тут я неколебим. Один игрок, сказавшись больным (не поверить было нельзя), остается в гостинице. Окольным путем узнал потом, что ходил он все-таки в кино. Настоящим футболистом тот парень так никогда и не стал…

Итак, мы сидим на втором ярусе трибуны «Мараканы». Самая вроде высь, а видимость отличная. Слева от меня Константин Крижевский, справа – Борис Кузнецов. «Ботафого» довольно легко переигрывает своего соперника. В середине поля эффектно руководит действиями партнеров известный нам понаслышке Диди. Бегает он мало, но передачи делает отменные. На левом краю атаки «Ботафого» умело действует Загало.

Всеобщее, однако, внимание привлек правый крайний нападения Гарринча. Прямо скажу, даже я был поражен его игрой.

Ошибка многих нападающих, практикующих в игре фанты, состоит в том, что они, стараясь ввести соперника в заблуждение, делают слишком частые движения «туда-сюда», на которые тот просто не успевает реагировать, и в конце концов запутывают самих себя.

Гарринча же выполнял финты идеально (таких игроков в мировом футболе немного – могу назвать лишь англичанина Метьюза, наших Сергея Ильина и Василия Трофимова), делая обманные движения настолько правдоподобно, что противник не мог на них не поддаться. В этом, а также в высочайшей стартовой скорости и таился секрет его успеха.

Шел он обычно прямо на защитника, а сблизившись с ним, показывал всем видом, что хочет уйти, скажем, влево. И как только тот смещал центр тяжести тела в эту сторону, мгновенно, словно вихрь, проносился мимо него с мячом в другом направлении. Просто? Да! Но тем не менее противостоять Гарринче практически никто не мог. Не среагируешь на его финт – уйдет влево, среагируешь – вправо… Все решала взрывная стартовая скорость этого форварда, которого называли поэтому еще и «динамитом».

И вот что удивительно – Гарринча выглядел далеко не атлетом. Его рост всего 169 сантиметров, правая нога короче левой на шесть сантиметров и при этом слегка выгнута. Все это, однако, не помешало ему стать выдающимся форвардом…

Помню, сидящему рядом на трибуне левому защитнику сборной СССР Кузнецову я сказал тогда: «Борюшка, смотри в оба глаза за Гарринчей. Как знать, не придется ли тебе играть против него на чемпионате мира…». Сказал-словно в воду глядел…

Поездка в Южную Америку многому нас научила. Мы четко уяснили, что Бразилия располагает множеством игроков высокого класса. В нашем матче с командой «Васко да Гама» отлично действовала пара центральных защитников – Орландо и Беллини, опасно атаковал центрфорвард Вава…, Прекрасное впечатление оставило и «созвездие» футболистов «Ботафого»: Нильтон Сантос, Диди, Загало, Гарринча. Изучил я довольно основательно и действия игроков по системе 4+2+4, которую применяли все без исключения бразильские клубы, изучил с той точки зрения, как лучше противостоять ей.

…С первых дней 1958 года сборная СССР вплотную приступила к подготовке к чемпионату мира. В феврале команда выехала в Китай, где провела около 40 дней, базируясь в основном в городе Гуанчжоу (Кантон). Гостеприимные хозяева создали нам все условия для тренировочной работы. И мы зря времени не теряли…

Между тем жеребьевка чемпионата мира определила в соперники советской команде сборные Англии, Бразилии и Австрии. Нашу группу обозреватели и специалисты единодушно назвали сильнейшей, а некоторые из них даже «убийственной».

Задолго до этого мы договорились с англичанами сыграть в Москве накануне мирового первенства товарищескую встречу. Она состоялась 18 мая. Тогда уже было известно, что на чемпионате матч наших команд назначен на 8 июня.

В ту пору у сборной Англии была очень высокая репутация, и я, не скрою, опасался за исход игры в Лужниках. В психологическом плане неудача перед отъездом на первенство мира, конечно, была крайне нежелательной.

Опасения мои, к счастью, не сбылись. Помня о предстоящей встрече 8 июня, футболисты обеих команд несколько осторожничали, да к тому же кочковатое поле помешало им проявить; себя в полной мере. Ничья – 1:1. В этой игре мы понесли обидную потерю: надолго выбыл из строя, получив серьезную травму колена, капитан сборной СССР Игорь Нетто. И это обстоятельство, как вы потом убедитесь, сыграло роковую роль в нашем первом неудачном походе за «Золотой богиней» – призом, которым тогда награждали чемпионов мира.

В интервью западногерманскому журналу «Киккер» тренер сборной Бразилии Винсенте Феола перед первенством в Швеции сказал так:

– Я не вижу трудностей в игре с англичанами и австрийцами. Наоборот, русскую команду считаю очень сильной. Мне очень понравились московские динамовцы, выступавшие в Бразилии… Мы с русскими будем в числе восьми сильнейших и, вероятно, встретимся в финале.

Команда у нас в то время действительно была сильной. Остается только гадать, как бы мы выступили на мировом первенстве, если бы… Сейчас уже нет нужды рассказывать подробности происшествия, случившегося буквально в канун отъезда в Швецию. Скажу лишь, что три ключевых игрока – Стрельцов, Татушин и Огоньков – за грубое нарушение режима учебно-тренировочного сбора были отчислены из сборной и дисквалифицированы. Мало того, что мы лишились трех футболистов высокого класса, мы потеряли еще и возможность маневрировать составом, что на таком трудном и продолжительном турнире, как чемпионат мира, имеет порой решающее значение. В этом довольно скоро мы убедились на собственном горьком опыте.

Пришлось срочно доукомплектовывать команду.

В Швеции в наше распоряжение была предоставлена спортивная база в местечке Хиндос, расположенная в 30 километрах от Гетеборга. Мне она была хорошо знакома. Именно здесь размещали московское «Динамо» в 1947 году перед встречей с клубом «Гетеборг».

Условия для отдыха и тренировок там были отличные, футбольное поле рядом… По соседству (надо было только пройти через небольшой лесок) жила сборная Бразилии. Наши ребята в свободное время частенько похаживали в ее лагерь, наблюдали за тренировками будущих соперников, любуясь их техническим мастерством.

И вот наступило 8 июня. На игру с англичанами в Гетеборге мы выставили такой состав: Яшин. Кесарев, Крижевский, Б. Кузнецов, Войнов, Царев, А. Иванов («Зенит» Ленинград), В. Иванов, Симонян, Сальников, Ильин.

И эта встреча с родоначальниками футбола завершилась вничью – 2:2.

Первый тайм мы выиграли 1:0. На 13-й минуте Никита Симонян забил гол в ворота англичан. В то время известному нашему центрфорварду было почти 32 года. Он хорошо играл с партнерами, но особенно отличался бомбардирскими качествами. Симонян умел мгновенно обработать мяч для удара и пробить по воротам соперника сильно и точно.

Вообще надо сказать, что в том матче в Гетеборге наша команда большую часть времени имела заметное преимущество, превосходя англичан в комбинационной игре и технике. На 51-й минуте ленинградец Александр Иванов, включенный в команду в последний момент, после отличной передачи защитника Владимира Кесарева забил второй гол. 2:0.

Победу, однако, мы упустили. Многие обозреватели выдвинули версию, что сборная СССР стала-де играть на удержание счета, за что и была наказана. Но дело было не так. Просто, проигрывая 0: 2, англичане, чей характер и мастерство общеизвестны, собрались с духом и повели массированные атаки. Нашим ребятам, естественно, пришлось обороняться. Однако после того, как центральному нападающему британцев Кевану удалось головой отыграть один мяч, игра вновь выравнялась, и мы имели еще не один шанс забить гол. Судьбу же матча решил несправедливо назначенный венгерским судьей Жолтом в ворота советской сборной 11-метровый. И это было признано всеми. Нарушение, за которое был назначен пенальти, произошло явно вне пределов штрафной площади…

В следующем матче, который проходил в Буросе, мы уверенно обыграли австрийцев (2:0), выступая в том же составе. Вновь неплохо проявил себя Александр Иванов. Скорость у него была невысокой, но он был техничен, хорошо понимал игру и действовал весьма расчетливо. Именно после его тонкого паса Анатолий Ильин открыл счет в матче.

К сожалению, Иванов после двух игр подустал и в дальнейшем себя особо не проявил.

Одним из героев встречи стал наш вратарь Лев Яшин. При счете 1:0 он сумел парировать 11-метровый, пробитый лучшим нападающим австрийцев Буцеком. Вообще, на том чемпионате Яшин играл очень уверенно, подтвердив свой высокий класс.

Второй мяч у нас провел Валентин Иванов – игрок умный, техничный, мастер и завершать атаки, и их организовывать.

После двух туров в нашей группе положение команд было таким: СССР и Бразилия – по 3 очка, Англия – 2, Австрия – 0. В 1/4 финала должны были выйти только две сборные.

Наш матч с бразильцами поэтому оказался в центре внимания.

Перед этой встречей мы посетили очередную тренировку бразильцев, которую Феола проводил поблизости от нас – на стадионе в лесу. Как обычно, начали они ее с разминки, а закончили двусторонней игрой. Я обратил внимание, что первый состав их команды выглядел здесь иначе, чем в предыдущих встречах с австрийцами (3:0) и англичанами (0:0). На правом краю нападения вместо Жоэля появился Гарринча, а одного из центрфорвардов, Маццолу, сменил 17-летний Пеле… И тут у меня, как говорится, сердце екнуло – как бы на матч с нами бразильцы и в самом деле не выставили Гарринчу. Впечатления от его яркой игры в Рио-де-Жанейро были еще свежи в памяти. Жоэля я, честно говоря, не опасался – это был игрок не очень острый, а вот Гарринча… Пеле? Прямо скажу, мы его тогда совсем не знали, да и на тренировках он не бросался в глаза.

Каждый тренер по-своему готовится к предстоящему матчу. Я, например, в такие дни ни о чем, кроме игры, и думать не мог. Шло это еще от тех времен, когда я был футболистом. И тогда и потом знал я много игроков, которые, чтобы снять напряжение и волнение, старались как-то отвлечься, скажем, чтением или другими делами. У меня же так не получалось. Открывал книгу, а перед глазами сами собой возникали фрагменты будущей игры. До бесконечности судил да рядил про себя, как мне лучше непосредственного своего соперника переиграть, как с партнерами взаимодействовать… Когда же тренером стал, забот заметно прибавилось. Теперь ведь приходилось за всю команду варианты рассчитывать…

В Хиндосе мы жили с Качалиным в одной комнате. Он тоже был большой любитель обсудить всевозможные тактические хитросплетения, и у нас днями шли с ним дискуссии на эту тему. Вечером, однако, в определенный час Качалин укладывался в постель и засыпал мгновенно. Он очень гордился тем, что сумел выработать в себе такое качество.

Я же, как только закрывал глаза, погружался в мир футбола. Как бы воочию видел свою команду, соперников. И начинался матч… Проигрывался он мной, можно сказать, до мельчайших деталей. Если какая-нибудь комбинация не выходила, возвращал игроков на исходные позиции, словно в видеозаписи, искал и искал лучшие решения.

Так продолжалось до тех пор, пока я не создавал окончательный тактический план на игру всей команды, а также ее звеньев и каждого футболиста.

Недавно я натолкнулся на такое место в беседе Алексея Толстого с коллективом редакции журнала «Смена» в 1933 году: «…Однажды к Бальзаку пришел приятель, постучал в дверь и услышал, как Бальзак с кем-то бешено ссорится, кричит: „Мерзавец, я тебе покажу!“. Приятель, открыв дверь, увидел, что Бальзак в комнате один. Бальзак кричал на одного из своих персонажей, которого изобличал в подлости. Бальзак галлюцинировал. Так каждому писателю нужно видеть до галлюцинации то, о чем он пишет. Это свойство нужно в себе развивать». Прочел, и мне сразу вспомнились сотни футбольных сражений, разыгранных в моем воображении.

Я уже говорил о том, что после посещения Бразилии у меня сложилось ясное представление о том, как надо противодействовать сопернику, применяющему расстановку полевых игроков по схеме 4+2+4.

Тактическая система «дубль-ве» (три защитника, два полузащитника, пять нападающих), которая на протяжении двадцати с лишним лет была основополагающей во всем футбольном мире, доживала свои последние дни. Но об этом мало кто еще догадывался.

Всегда во все времена футболисты и тренеры искали новые пути решения двух главных задач игры: надежной защиты своих ворот и результативной атаки чужих.

 

Экскурс в прошлое

Система «дубль-ве» постоянно модернизировалась. Раньше я рассказывал о том, как московское «Динамо» в 1940 году применило игру со сменой мест в нападении, названную «организованным беспорядком», которая порой напрочь запутывала защитников противоборствующей стороны.

Спустя пять лет в том же московском «Динамо» мною как тренером был предложен иной тактический вариант. В то время ряд наших команд, в частности ЦДКА, применяли игру со сдвоенным центром нападения (у армейцев: Бобров – Федотов). Существовала и другая хитрость: центрфорвард соперников, которого опекал центральный защитник, отходил глубоко назад или в сторону, вынуждая своего «сторожа» следовать за ним и покидать зону перед воротами, куда и врывались его партнеры по атаке. Как противостоять этому? В нашей команде появился помимо Михаила Семичастного еще один центральный защитник – Леонид Соловьев. Он, кстати, имел и опыт и желание играть на этом месте. Теперь зона перед воротами у нас была всегда прикрыта, причем центральные защитники постоянно и надежно страховали друг друга.

После того как оборона численно и тактически укрепилась, большую свободу получили наши полузащитники (Блинков и «позаимствованный» из пятерки нападения Малявкин), которые, не беспокоясь за тылы, стали чаще атаковать.

Перестроили мы и игру нападающих. Одним из ключевых игроков в этом варианте был наш правый край Василий Трофимов, футболист с большим диапазоном действия, быстрый, техничный и смекалистый. Он постоянно отходил назад. Перед защитником, который его опекал, вставала дилемма: идти за ним или оставаться на месте? Мой расчет строился на том, что в восьми из десяти случаев защитник должен обязательно увязаться за Трофимовым, потому что оставить без опеки игрока такого класса – значит обречь свою команду на беду. Но как только он покидал свою зону, туда молниеносно устремлялся Василий Карцев, который мог легко освободиться от своего «сторожа» за счет рывка. Ему тут же следовала передача, а все остальное было, как говорится, уже делом техники, которая у него была достаточно высока.

Фактически Карцев вместе с Константином Бесковым составляли тогда пару центральных нападающих.

Я прикидывал так. Карцев, номинально числившийся правым полусредним, в чьи обязанности входят и оборонные функции, не очень вынослив и отходить на помощь защите не любит, зато обладает прекрасным рывком и отлично поставленным ударом. Следовательно, использовать его как обычного полусреднего нецелесообразно. Поэтому перед ним ставилась задача быть постоянно на переднем крае. При срыве же атаки оборонительные функции Карцева большей частью выполнял Трофимов.

Со своей стороны, Бесков, играя центрфорвардом, обычно несколько оттягивался в глубину поля. И здесь перед центральным защитником соперников вставала похожая проблема: надо или нет ходить за ним по пятам? Бесков был игрок высокотехничный, и если ему предоставляли свободу действия, то он мог доставить массу неприятностей противнику. И тут наша система действовала безошибочно. Шел за Бесковым защитник – в центральную зону врывался все тот же Карцев, не шел – Бесков и Карцев, легко, как я уже говорил, освобождавшийся от опеки за счет рывка, вдвоем оказывались против него и расправлялись с ним, что называется, играючи. Не забудем тут, что у нас на левом краю нападения выступал тогда быстрый, мощный, попросту говоря, неудержимый Сергей Соловьев, а функции диспетчера выполнял Александр Малявкин, футболист, тонко понимавший игру. Да и неутомимый полузащитник Всеволод Блинков часто поддерживал атаку.

В цифровом выражении тот вариант игры выглядел у нас как 4-+2+4. Во многом благодаря такому тактическому построению мы добились в чемпионате страны 1945 года впечатляющего успеха. В 22 матчах московское «Динамо» забило 73 мяча, а пропустило только 13.

Газета «Красный спорт» в номере от 28 августа 1945 года опубликовала, помню, схему расстановки наших игроков (4+2+4) и поместила к ней обширный комментарий, в котором, в частности, говорилось: «Любителей и знатоков футбола интересует, почему „Динамо“ беспрерывно выигрывает, забивая так много мячей.

Печатаемая схема в известной мере дает ответ на этот вопрос.

Большинство наших команд придерживается классического варианта «дубль-ве». Это три защитника, два полузащитника, два оттянутых инсайда (полусредних) и выдвинутые вперед три нападающих. Беглого взгляда на схему достаточно, чтобы убедиться в том, что «Динамо» строит свою игру совсем по-другому, что ставит перед противником ряд трудных проблем… Налицо существенное изменение функций игроков…».

Возникает законный вопрос: почему же все-таки мы затем отошли от этого варианта и вернулись к знакомой всем системе «дубль-ве»?

Однозначный ответ тут не дашь. Как вообще определяется тактика игры команды? Я всегда исходил прежде всего из индивидуальных особенностей и возможностей тех футболистов, которые были в моем распоряжении. Могу поэтому сказать, что тактический вариант 1945 года был разработан мной для определенных игрjков московского «Динамо» – с учетом специфических и редких качеств, скажем, Семичастного и Л. Соловьева, Карцева и Трофимова, Бескова… Стоило, однако, кому-либо из них выбыть из строя – то ли по болезни, то ли по другой причине, – как игру приходилось перестраивать. В том же, 1945 году в Англии, к примеру, в передней линии атаки у нас находились трое: Карцев, Бобров, Архангельский; Бесков действовал немного сзади, а С. Соловьев выполнял функции Трофимова, по уже на левом краю…

Отсутствие даже одного ключевого исполнителя вынуждало менять тактическое построение, поскольку в те годы, когда все игроки были приучены выполнять конкретные обязанности по системе «дубль-ве», автоматически найти ему подходящую замену не было возможности.

Корю себя за то, что не осознал тогда до конца значения сделанного мной тактического открытия. Да и мои коллеги-тренеры из других клубов не заинтересовались им, не подхватили и не развили интересную идею, посчитав это просто удачным эпизодом в игре московского «Динамо». А жаль…

 

Хорошо забытое старое

В мае 1954 года я вместе с рядом наших тренеров по приглашению Федерации футбола Венгрии отправился в Будапешт. В конце 1953 года венгерская сборная, в то время уже олимпийский чемпион, нанесла сборной Англии в Лондоне самое чувствительное поражение в ее истории – 6:3. И вот теперь предстоял матч-реванш, посмотреть который нас любезно пригласили.

На этот раз венгры учинили сопернику настоящий разгром – 7:1. Никогда еще родоначальники футбола не знали такого конфуза. Что же произошло на поле будапештского «Непштадиона»? Конечно, решающую роль сыграло великолепное индивидуальное мастерство таких отличных футболистов, как Грошич, Божик, Кочиш, Пушкаш, Хидегкути, Цибор… Но я особое внимание обратил на тактику игры хозяев поля, видя, что они применяют до боли знакомый мне вариант. Полузащитник Закариаш, подобно Л. Соловьеву, фактически занимал рядом с Лорантом место второго центрального защитника. В атаке же центрфорвард Хидегкути, точно так же, как и Бесков, отходил чуть назад, а когда знаменитый Билли Райт, центральный защитник англичан, пытался его атаковать, в зону, покинутую им, поочередно врывались то Кочиш, то Пушкаш, то Божик… Венгры, как говорят в таких случаях, напрочь разорвали оборону соперников, игравшую в классическом стиле «дубль-ве». Они побили англичан тем самым оружием – быстрым маневром и сменой мест в нападении, каким столь успешно пользовалось московское «Динамо» в 1945 году в матчах с британскими профессионалами. Поскольку ту нашу команду венгерские специалисты не видели, ясно, что к этим тактическим открытиям они пришли самостоятельно.

В то время сборная Венгрии считалась сильнейшей командой в мире. Достаточно сказать, что в период с 4 июня 1950 года по 30 июня 1954 года она провела 31 матч, в которых одержала 28 побед при 3 ничьих. После, прямо скажем, фатального поражения в финальной игре мирового первенства 1954 года со сборной ФРГ (2:3) она выдала новую удивительную серию из 18 матчей – 15 побед и 3 ничьи.

Естественно, что игру венгерской сборной тех лет соперники изучали внимательнейшим образом. И не исключено, что бразильские тренеры, оттолкнувшись от ее тактического варианта, и создали принципиально новую систему игры, получившую наименование 4+2+4, кардинально изменив функции футболистов.

Вначале бразильскую систему поспешили провозгласить оборонительной, ориентируясь на то, что число защитников в сравнении с «дубль-ве» увеличилось. Впрочем, «дубль-ве» в свое время тоже называли защитным вариантом.

Изучив бразильскую систему детально, я пришел к выводу, что она, конечно, более гармонична и надежна, чем «дубль-ве». В обороне наиболее опасную зону постоянно прикрывали два центральных защитника, которые страховали как друг друга, так и крайних защитников. Когда команда теряла мяч, оба крайних нападающих отходили назад, и средняя линия, таким образом, увеличивалась до 4 человек. В свою очередь, возросшая крепость обороны позволяла двум полузащитникам (один из них был диспетчером), а впоследствии и крайним защитникам смело идти в атаку, помогая своим четырем нападающим.

 

Человек предполагает…

Все это я вспомнил перед нашей встречей со сборной Бразилии. Как же нам успешнее всего противостоять ей? Долго вынашивал план и наконец, по своему обыкновению мысленно разыграв все комбинации, вынес его поначалу на суд Качалина.

Основу замысла составлял «зеркальный» вариант. Другими словами, расстановка наших игроков должна была быть такой же, как у бразильцев, – 4+2+4. В обороне мне почти все было ясно. Полузащитник Виктор Царев, игрок цепкий и надежный, вполне мог сыграть вторым центральным защитником в паре с Крижевским. Самым сложным делом при составлении плана было найти слабое место в бразильской сборной и обернуть его на пользу нашей команде. И мне казалось, что я нашел уязвимое звено у соперников.

Не удивляйтесь, но речь пойдет о самом, пожалуй, техничном бразильском футболисте, дирижере игры Диди. При всех своих великолепных качествах имел он и недостатки – невысокую скорость и малую подвижность. Их-то и должен был использовать наш игрок. Но кто? В этом была вся загвоздка. Примерял я к Диди многих, но, по моим расчетам, такую роль мог сыграть только Игорь Нетто. Как вы помните, в мае он получил травму и в Швеции начал уже вовсю тренироваться. Готов ли он к игре? На этот вопрос может ответить только сам футболист.

План мой состоял в том, что Нетто должен был плотно опекать Диди, а в тех случаях, когда наша команда овладеет мячом, быстро от него отрываться. В этот момент тот, кто у нас держал мяч, обязан был отдать его Нетто, который, таким образом, становился главным разыгрывающим сборной СССР. В оборонительном плане Игорь вполне мог удачно сыграть против Диди; не сомневался я и в том, что бразилец не будет поспевать за ним, когда мы будем атаковать.

Качалину мой план понравился, уточнили с ним некоторые детали и пригласили на беседу Нетто. «Как, – спрашиваем, – возьмешься за такое дело?».

Он без тени сомнения отвечает: «К игре готов, берусь выполнить задание». На том и порешили.

И вот 15 июня в Гетеборге мы выставляем такой состав: Яшин – Кесарев, Крижевский, Царев, Кузнецов – Нетто, Войнов – А. Иванов, В. Иванов, Симонян, Ильин. Бразильцы вносят в протокол таких игроков: Жильмар – Де Сорди, Беллини, Орландо, Н. Сантос – Зито, Диди – Гарринча, Пеле, Вава, Загало.

Гарринча?! Как только узнал, что он играет, сразу к Борису Кузнецову: «Не волнуйся, – говорю, – ты тоже быстрый. Да и ловкий. Опрометчиво его не атакуй…».

Вроде бы успокоил его. Вышли, однако, на поле команды, и все перевернулось… Бывает так, что сильный футболист засидится на скамейке запасных, силы в нем играют, доказать всему миру хочется, что несправедливо держат его в запасе. И когда дают ему шанс, всю страсть вкладывает он в игру, порой превосходя самого себя. Нечто подобное случилось и с Гарринчей. Не будем забывать, что игрок-то он был от бога! Честно вам скажу, в тот день его не смог бы удержать ни один защитник. Кузнецов потом в шутку заметил, что если бы проводился чемпионат мира в беге на 10 метров, то его победителем был бы Гарринча.

Словом, переиграл нас Гарринча. Оба мяча забил Вава после его передач с правого фланга. 0:2 – таков был результат матча с бразильцами. Пеле, кстати, себя особо не проявил – Царев вполне справился с его опекой.

Ну а как же главный пункт нашего плана? К сожалению, Нетто оказался еще не готов к матчу такого накала. Понимаю, что ему очень хотелось выступить наконец во встрече мирового чемпионата. Про себя, может быть, Игорь и считал, что в состоянии сыграть, но переоценил свои возможности. И длительный перерыв сказался, да и травма дала о себе все-таки знать. Поверили мы, что он задание выполнит, наверное, потому, что хотели в это верить. Тренеру, конечно, так рисковать нельзя. Главное, что Нетто не сумел атакующих действий команды организовать. И открывался для получения мяча редко, и пасы неточные часто делал. Не он один, естественно, виноват. Защитники наши занервничали, отбойно начали играть. В результате четверка нападающих сборной СССР большей частью без мяча оставалась. Какая уж тут игра в атаке!

Надо признать, что в том матче бразильцы оказались сильнее нас. Хотя как знать, что было бы, окажись Нетто здоровым…

Потом я читал разные комментарии к этой игре. Писали, что мы избрали оборонительный вариант и якобы даже спланировали ничейный результат… Не очень, мне кажется, разбирались в футболе люди, которые так утверждали. В моей практике вообще не было случая, чтобы я заранее планировал в какой-то игре ничью, потому что это нереальная вещь. Ничья может получиться по игре, но никак не по плану.

А вот свой тактический план на ту встречу с бразильцами я бы и сейчас признал правильным. Но обстоятельства тогда были выше нас. Как говорится, человек предполагает…

Подобно шахматисту, я эту своего рода «домашнюю заготовку» держал в уме и спустя год с небольшим с успехом использовал ее в матче чемпионата Европы со сборной Венгрии в Будапеште.

История с Нетто напомнила мне случай, происшедший со мной в первом чемпионате страны в 1936 году. Проводили мы, можно сказать, решающий матч со «Спартаком». А я в этот момент с травмой ходил – повреждение мышцы задней поверхности бедра. Коварная, скажу вам, штука, трудно залечивается. Чувствовал себя уже неплохо, ну, игроки, конечно, ко мне подкатили с уговорами: «Да ладно, Михей, сыграешь, ты нам вот как нужен, матч-то какой!». Я поддался им, вышел на поле, минут десять побегал и окончательно, что называется, сломался. Какой из меня игрок на одной ноге! Хорошо Павлов минут за пять до конца игры гол метров с двадцати забил, и выиграли мы 1:0. По своему легкомыслию я усугубил травму и из-за этого вынужден был еще несколько лишних игр пропустить. С тех пор я стал ученым. Любую травму залечивал до конца и даже с запасом. А став тренером, всегда тщательно следил, чтобы все футболисты себя так же вели.

И представляете, провел меня однажды Виктор Царев. Та же самая травма у него была. Долго он лечил ее, не тренировался. Начал бегать, сначала потихоньку, а потом и в полную силу. Играем товарищеский матч на предсезонном сборе. Царев ко мне: «Выпустите на тайм, я уже здоров. Видели, как бегаю, нога не тянет, все в порядке». Я ему в ответ: «Подожди, еще рано». Царев второй заход делает. Понимаю его хорошо, футболист без игры вянет, товарищи вон уже сколько наиграли, а он все сидит да сидит. Царев продолжает уговаривать: «Да я потихоньку, мне игру только почувствовать». Я и дал на свою голову согласие. Вышел он на поле, чуть побегал и… готов. Вот так и получилось – на важный матч открытия сезона в Тбилиси команда вышла без своего ведущего игрока.

Еще история. В финале Кубка СССР 1944 года играли ленинградский «Зенит» и ЦДКА. Я знал, что Федотов накануне получил серьезную травму колена, и, сидя на трибуне, несколько удивился, когда увидел, что он выходит на поле. Сцену, которая происходила накануне матча в армейской команде, я себе представил точно. ЦДКА впервые в своей истории вышел в финал. Игра почетная, престижная, всем хочется в ней выступить, а особенно лучшему футболисту команды. Он сам еще колеблется, но товарищи уговаривают: «Гриша, выходи играть. Мы, если что, поможем тебе, все равно их обыграем, ведь финал Кубка…». ЦДКА в тот момент был действительно сильнее «Зенита». Федотов, видя такое настроение партнеров, согласился и допустил грубейшую ошибку. Армейцы весь матч играли вдесятером. Федотов и больной ногой ничего не мог сделать, и здоровой, так как опоры не было. Москвичи вели 1:0, но сил у ленинградцев оказалось больше, они забили два мяча и выиграли Кубок СССР.

Хрестоматийным стал и случай, происшедший во время финала первенства мира 1954 года. Один из лучших игроков сборной Венгрии, ее капитан Пушкаш, вышел на решающий матч с незалеченной травмой ноги, причем сделал это сознательно. А предыстория такова. В групповом турнире венгры, не прилагая особых усилий, обыграли сборную ФРГ – 8:3. Поскольку тот матч для западногерманской команды турнирного значения не имел, она схитрила и выставила на встречу многих резервных игроков. Это прошло мимо внимания венгерской сборной, которая считала, что и финал для нее будет таким же легким, как и игра на предварительном этапе. Поэтому Пушкаш и решил принять участие в матче, в котором его команде, казалось, осталось лишь формально закрепить за собой звание чемпиона мира. Кто откажется сыграть в таком матче! Венгры, как известно, вели 2:0, причем Пушкаш даже провел один мяч, но затем все переменилось. Травма дала о себе знать; замены тогда не разрешались, венгерская команда практически играла вдесятером и уступила сборной ФРГ – 2:3.

Во всех этих примерах главное действующее лицо – игрок. Только он может и должен принимать окончательное решение о своем участии в игре, как говорится, перед своей совестью. Никто другой не может лучше судить о его самочувствии, чем он сам. Каждому хочется сыграть в интересном матче, и каждого можно понять, когда он такое желание выражает. Но готов ли ты по-настоящему к игре, не подведешь ли ты товарищей, команду – вот на такие вопросы обязан ответить футболист себе, прежде чем сказать тренеру «да» или «нет».

 

И снова горькие слова

Проигрыш бразильцам, казалось, похоронил наши надежды на продолжение борьбы в чемпионате, но тут нам первый и единственный раз улыбнулось счастье. Австрийцы, которые потерпели до этого два поражения кряду и потеряли уже все шансы на выход в четвертьфинал, в заключительной игре группового турнира, показав истинно спортивный дух, сыграли вничью с англичанами – 2:2.

Таким образом, у бразильцев оказалось 5 очков, у нас и англичан – по 3, у австрийцев – 1.

Для того чтобы определить второго от нашей группы участника четвертьфинальных встреч, между сборными СССР и Англии была назначена дополнительная игра. Проводилась она через день после матча с бразильцами-17 июня в Гетеборге. Основные наши заботы поэтому были связаны с физическим состоянием игроков. Решили ввести в бой свежие силы, выставив такой состав: Яшин, Кесарев, Крижевский, Б. Кузнецов, Войнов, Царев, Апухтин (ЦДКА), В. Иванов, Симонян, Фалин («Торпедо» Москва), Ильин.

Что можно сказать о том матче? По содержанию он, конечно, не был таким ярким, как встреча этих же команд на старте первенства, главным образом потому, что футболисты обеих сторон не имели возможности как следует отдохнуть и подготовиться к нему. Многое тут решали волевые качества. И наши ребята в этом плане проявили себя молодцами.

На 67-й минуте после отличной передачи Юрия Войнова Анатолий Ильин сумел забить гол.

Ильин на протяжении многих лет был заметной фигурой в нападении сборной СССР. Дебютировал он в ее составе, как вы помните, на Олимпиаде в Хельсинки в 1952 году. Спустя четыре года, уже на другой Олимпиаде – в Мельбурне, Ильин забил решающий мяч в финальном матче с югославами, благодаря чему наша команда завоевала золотые медали. И вот снова решающий мяч Ильина. Он был типичным крайним нападающим – быстрым и сообразительным. Постоянно делал острые предложения партнерам, но к главным достоинствам Ильина я относил его умение в момент движения с мячом на соперника неожиданно менять направление. Против таких футболистов защитники не очень-то любят играть.

После того как наша команда повела в счете, англичане практически сдались. У них уже просто не было сил переломить ход матча, хотя парни они были крепкие, мощные, выносливые. Усталость, однако, взяла свое.

Выиграть-то мы выиграли, но и у наших футболистов силы оказались на исходе. А тут важнейший (опять-таки через день – 19 июня) четвертьфинальный матч чемпионата мира со сборной Швеции в Стокгольме. Конечно, будь игроки посвежее, дали бы мы ей бой.

Потом уже нас упрекали за то, что мы не решились поставить на игру нескольких футболистов из числа тех, что находились в резерве. Думали, конечно, мы над этим, но не сделали такой шаг исключительно потому, что запасные были по классу явно ниже тех, кто играл в основном составе. Вот когда в полной мере ощутила команда, какой удар в спину она получила накануне отъезда на первенство. А тут еще травма Нетто…

Не подумайте, однако, что наша сборная выходила на матч со шведами обреченной. Состав у нас, кстати, был точно такой же, как и в первых двух матчах первенства. Техничных игроков в команде было достаточно много, и мы предложили им в качестве противоядия против напора соперников обычное в подобных случаях средство: чаще владеть мячом, сбивая тем самым темп игры. Ураганный натиск шведов перечеркнул все наши планы. Хозяева поля уже после второй игры 12 июня обеспечили себе место в четвертьфинале, и в последней встрече группового турнира (15 июня) большинство их основных игроков отдыхало. Так что на матч с нами они вышли полные сил. Надо сказать, что сборная Швеции в то время представляла собой высококлассную, тактически очень дисциплинированную команду. А два их крайних нападающих – Хамрин и Скоглунд – были игроками мирового уровня. Оба они и задали тон быстрым и острым атакам хозяев поля, у нас же игра в нападении явно не клеилась. Словом, потерпели мы поражение – 0:2. Проиграли, к слову, и две другие сборные – Северной Ирландии (0:4) и Уэльса (0:1), которые, так же как и наша команда, добились права выступить в четвертьфинале после дополнительной встречи. Обратите внимание: ни одной из трех команд, прошедших такое испытание, не удалось в следующей встрече даже гола забить.

Опыт проведения дополнительных игр в финальном турнире мирового первенства был признан ФИФА неудачным, и они, к счастью для футболистов, были отменены навсегда.

После поражения в 1/4 финала нашу команду в полном составе, за исключением Качалина, отправили домой, и заключительные матчи первенства посмотреть нам не удалось. Уже в Москве из радиорепортажей мы узнали о триумфе бразильской сборной, уверенно выигравшей «Золотую богиню». В финальной встрече она обыграла шведов с крупным счетом – 5:2.

Неудача сборной СССР в четвертьфинале мирового первенства хотя и была воспринята у нас не столь болезненно, как итог выступления на олимпийском турнире 1952 года, но горьких, порой и просто несправедливых слов футболистам и тренерам пришлось и на этот раз выслушать немало. В какой-то степени такая реакция была объяснимой. В те времена, когда телевидение еще не вело трансляции матчей из других стран, ни наши любители футбола, ни руководители спорта не имели достаточно полного представления о том, насколько высок уровень мастерства команд, выступающих на чемпионате мира. Скажу больше: тренеры сборной и ее игроки пребывали в таком же неведении. Да, мы большей частью с успехом играли товарищеские встречи с командами других стран, но эти игры, которые проводились от случая к случаю, по напряжению и накалу борьбы не шли ни в какое сравнение с официальными матчами. Тем более что в Швеции нам впервые пришлось участвовать в турнире, когда игры шли одна за другой, а соперник был один грознее другого. А тут еще потери в составе, незапланированная переигровка с англичанами, отсутствие необходимого опыта участия в таких соревнованиях…

Не кривя душой могу сказать, что даже с учетом всех этих обстоятельств сборная СССР по качеству своей игры выглядела на том чемпионате вполне достойно. В мастерстве она не уступала никому, за исключением бразильцев. Но тут особый случай. Никогда, пожалуй, в составе сборной Бразилии не было столько ярких индивидуальностей, сколько их было в команде 1958 года. Можно называть «звездами» всех ее тогдашних игроков – не ошибешься.

Впрочем, и наши футболисты заслужили тогда определенное признание. Много похвал было высказано зарубежными специалистами в адрес Льва Яшина, Владимира Кесарева, Константина Крижевского, Юрия Войнова, Валентина Иванова, Анатолия Ильина…

Участие в мировом первенстве 1958 года сыграло большую роль в дальнейшем развитии советского футбола. Замечу, что тогда на чемпионат в Швецию помимо команды выезжала и большая группа наших специалистов. И опыта мы там набрались, и кругозор свой намного расширили, прежде всего в области тактики.

Надо, однако, признать, что окончательный отход от ставшей уже консервативной системы «дубль-ве» произошел не сразу. Во многих клубах в то время просто не было подходящих исполнителей на роли, скажем, второго центрального защитника, диспетчера, второго центрфорварда… Видоизменялись не только амплуа, но и функции игроков. Для этого надо было коренным образом перестраивать учебно-тренировочный процесс не только в командах мастеров, но главным образом в футбольных школах молодежи. Тренерам приходилось теперь мыслить иными категориями, менять годами укоренившиеся в сознании незыблемые, казалось, представления о тактике игры. Процесс этот сложный и болезненный.

Словом, тактическая перестройка в нашем футболе непростительно затянулась. Привело это к тому, что спустя четыре года, на чемпионате мира в Чили, сборная СССР, имея очень сильный состав, не добилась успеха прежде всего потому, что не было у нее ясной и четкой тактической концепции.

Бразильцы к тому времени, кстати, модернизировали свою систему. Расстановка их игроков здесь выглядела так: 4+3+3. Идея была ясна – усилить среднюю линию.

С тех пор от ее действий все больше и больше начинала зависеть игра команды.

Наша же сборная, как свидетельствовал ее неизменный капитан тех лет Игорь Нетто, фактически играла с четырьмя защитниками, одним полузащитником и пятью нападающими, из-за чего уступала сопернику середину поля. Попытки обязать кого-либо из форвардов отходить в какие-то моменты в полузащиту кончались неудачей, поскольку те просто не знали, как им действовать на этом месте.

Виноваты в этом были тренеры не только сборной, но и клубов. Ведь к тому времени ни одна из наших ведущих команд основательно так и не освоила систему 4+2+4.

Футболисты сборной поэтому не только не имели практики игры по новой системе, но и не могли поучиться у других.

Ну а как же тогда, спросите вы, расценить тот факт, что в промежутке между двумя этими чемпионатами мира сборная СССР добилась на международной арене одного из самых крупных своих успехов в своей истории, выиграв в 1960 году Кубок Европы? К этому памятному событию я тоже имел определенное отношение и охотно выскажу о нем свои соображения.

 

Кризис позади

После возвращения из Швеции я с головой окунулся в заботы своего динамовского клуба.

Надо сказать, что начали мы чемпионат страны 1958 года не очень удачно: в первых 10 встречах набрали всего 8 очков. Тут сказалось, конечно, то обстоятельство, что команда приступила к подготовке к сезону позже обычного, поскольку лишь в январе вернулась из поездки в Южную Америку. К тому же из-за травм на старте первенства не смогли выступать ряд основных игроков (Мамедов, Ю. Кузнецов, Мамыкин). Теперь надо было наверстывать упущенное. Но… мы проиграли «Зениту», а затем и «Спартаку».

Положение становилось катастрофическим: чемпионы страны очутились в самом низу турнирной таблицы.

Что было делать? Еще по приезде из Швеции я обратил внимание на то, что все участники мирового первенства – а их в московском «Динамо» было ни много ни мало семь человек – находятся в каком-то угнетенном состоянии. Большие нагрузки, как физические, так и психологические, перенесенные ими в играх чемпионата мира, несомненно, были тому причиной. А тут еще упреки со всех сторон – как же вы, мол, проиграли в четвертьфинале шведам? Чувствую, что ребятам футбол чуть ли не поперек горла стал, на мяч смотреть не могут. Как их вывести из такого состояния?

Посоветовался с доктором и принял решение.

Дней на десять я отменил все чисто футбольные тренировки. Уводил игроков в лес Тимирязевской сельхозакадемии, бегали они там по аллеям, в волейбол, баскетбол, ручной мяч иногда поигрывали.

Смотрю, начали оживать мои ведущие игроки – смех, шутки пошли… Пора, думаю, и к футболу возвращаться. На первый раз вывел их на маленькую площадку, причем объявил так: «Сегодня тренироваться не будем, просто побалуемся с мячом…». И знаете, подействовало. С большой охотой занимались. И я доволен. Ведь тут как – двигаешься, с мячом постоянно соприкасаешься, значит, пользу уже получаешь. Вроде бы баловство, а на самом деле та же тренировка. Словом, удалось мне вывести команду из кризиса. С легким настроением она заиграла, да так, что все диву давались. В 12 оставшихся матчах мы одержали 11 побед и лишь одну встречу свели вничью. Будь чуть подлиннее дистанция, и чемпионами стать могли, но оказались на втором месте, отстав от «Спартака» всего на одно очко.

 

Осечка в Софии

Тем временем сборная СССР вступила в борьбу за только что учрежденный Кубок Европы. Футболисты нашего континента давно уже мечтали о таком соревновании.

Вначале проводились отборочные игры по системе с выбыванием. Жребий свел нашу команду на старте со сборной Венгрии.

28 сентября 1958 года в Москве в Лужниках состоялся первый матч. Сборная СССР (в тот период я в ней уже не работал) выиграла его – 3:1, выступая в таком составе: Беляев, Кесарев, Масленкин, Б. Кузнецов, Войнов, Царев, Метревели (то был дебют 21-летнего московского торпедовца в сборной), В. Иванов, Симонян, Мамедов, А. Ильин.

До перерыва наши забили три гола (Ильин, Метревели, Иванов), а во втором тайме гости отыграли один мяч. Играла сборная СССР неплохо, ее победа была заслуженной. Но уже в следующем месяце, а точнее, 22 октября, нашу главную команду страны подстерегла неудача. В товарищеском матче в Лондоне она со счетом 0:5 проиграла сборной Англии, той самой сборной, с которой столь успешно соперничала весь этот год, выведя ее, как вы помните, из розыгрыша чемпионата мира.

Тот матч я не видел и не берусь судить о причинах столь крупного поражения. Футбол ведь горазд на всякие неожиданности. Тогда в этом досконально разбираться не стали. Последовали обычные в таких случаях оргмеры, и сборная СССР осталась без старшего тренера. Впрочем, на следующий свой матч она собралась после этого нескоро – лишь в начале сентября 1959 года. Руководили ею тогда уже Георгий Глазков и Виктор Маслов.

Но я забежал чуть вперед. В начале 1959 года был образован тренерский совет во главе с Борисом Андреевичем Аркадьевым для руководства вновь организуемой олимпийской сборной СССР. Вошел в него и я вместе с известным некогда торпедовским бомбардиром Александром Пономаревым, который делал тогда первые шаги на тренерском поприще.

Задача у нас была сложнейшая. ФИФА приняла решение, запрещающее играть в матчах олимпийского турнира тем 22 футболистам, которые заявлены на финальную часть мирового первенства. Другими словами, в нашей олимпийской сборной не могли играть все те, кто ездил в 1958 году в Швецию. Соперники же сборной СССР по отборочной группе – команды Болгарии и Румынии – в финальную часть чемпионата мира не попали и потому выступали против нас первыми составами.

Времени у нас к тому же было в обрез. Лишь в апреле удалось собрать наконец кандидатов. Провели мы несколько товарищеских матчей с зарубежными клубами, а в июне в Москве уже состоялась первая официальная игра с болгарской сборной. Ничья – 1:1, хотя матч проходил с несомненным нашим территориальным преимуществом. Потеря очка на своем поле впоследствии сыграла роковую роль.

У румынской команды мы у себя дома выиграли 2:0, а в Бухаресте сыграли с ней вничью – 0:0.

Все должна была решить ответная встреча с болгарами в Софии 13 сентября.

Проиграли мы им матч-0:1. Интересно все-таки бывает в футболе. В 1952 году на олимпийском турнире в Финляндии в добавочное время Иван Колев открыл счет в матче со сборной СССР, но наши ребята, проявив волю, сумели не только сравнять результат, но и победить – 2:1. История в точности повторилась спустя четыре года в Австралии – опять Иван Колев открыл счет, и вновь наши футболисты не дрогнули и победили – 2:1.

В Софии в 1959 году неувядаемый Иван Колев снова открыл счет в матче с олимпийской сборной СССР, но на этот раз ответа с нашей стороны не последовало. Таким образом, путевку на Олимпиаду в Рим завоевали болгары.

Анализируя неудачу, я пришел к выводу, что большую роль в ней сыграла заметная разница в мастерстве между группой наших ведущих футболистов и остальными игроками. В Швеции именно по этой причине мы не решились заменить уставших игроков основного состава. Не случайно и то, что в четырех матчах отборочного олимпийского турнира в сборной выступило 20 футболистов. Мы, как говорится, на ходу искали лучший вариант команды, но так его и не нашли. И времени не было, и выбор был небогат. А встречаться, как я уже говорил, приходилось нам с первыми сборными Болгарии и Румынии. Выше себя прыгнуть не удалось.

По приезде из Софии я узнал, что мне поручено руководить первой сборной страны в ответном матче чемпионата Европы с командой Венгрии, который был назначен на 27 сентября.

 

Окно в Европу

Времени для серьезной подготовки к игре с венграми у меня просто не было. Ориентировался я на тот состав, который в сентябре в Москве обыграл в товарищеском матче чехословацкую сборную со счетом 3:1. В него входили те футболисты, что выступали в Швеции на мировом первенстве в 1958 году. Из новичков помимо Метревели обращали на себя внимание нападающие Валентин Бубукин из московского «Локомотива» и Михаил Месхи из тбилисского «Динамо». Оба они провели по голу в ворота команды Чехословакии, а еще один мяч записал на свой счет Валентин Иванов.

Прибыли мы в Будапешт, а там – настоящий футбольный бум. Первый матч, как вы помните, наша команда выиграла у венгерской сборной 3:1. Для того чтобы продолжить борьбу за Кубок Европы, ей была необходима победа с более убедительным счетом. Где бы мы ни появлялись, нам на пальцах показывали, что результат предстоящей встречи будет, мол, 3:0, не меньше, в пользу хозяев поля.

Я знал, что у венгерской сборной очень сильное нападение: Шандор, Альберт, Тихи, Гереч, Феньвеши. Форвардам активно помогал и атакующий полузащитник Божик. Команда эта до встречи с нами одержала семь побед подряд. Наши соперники явно ждали, что мы изберем оборонительный вариант игры, с тем чтобы сохранить достигнутый в Москве перевес в счете. Признаюсь, что я тоже держал его в уме, но, тщательно сопоставив возможности своих и венгерских футболистов, пришел к иному выводу: мы должны переиграть сборную Венгрии в атаке. Определил, как мне казалось, ее скрытое слабое место – 34-летнего полузащитника Божика. Он был выдающимся мастером футбола, но годы брали свое. Филигранная техника, тонкое понимание игры – все это оставалось при нем, однако Божик стал явно менее подвижен. На этом и строился весь расчет. Словом, использовал тот же тактический ход, что и в прошлогоднем матче с бразильцами.

По ходу встречи Божик должен был опекать нашего левого полусреднего Бубукина – игрока поразительно выносливого и работоспособного. Перед Валентином поставили задачу: измотать соперника. С ней он справился отменно.

На матч мы выставили такой состав: Яшин, Кесарев, Масленкин, Б. Кузнецов, Войнов, Нетто, Метревели, Исаев, Иванов, Бубукин, Месхи. Вместо ожидаемого венграми второго центрального защитника Царева у нас на поле вышел пятый нападающий.

Первые минут двадцать сборной СССР пришлось нелегко. Хозяева поля обрушили на нас шквал атак. Но защитники, и прежде всего вратарь Яшин, проявили себя молодцами.

Помню эпизод, когда Нетто случайно столкнулся с Масленкиным. В результате мяч подхватил Тихи и в одиночестве помчался к нашим воротам. Стадион замер. Яшин не дрогнул. Он выждал подходящий момент и смело бросился в ноги сопернику, ликвидировав опасную ситуацию. В столкновении Яшин повредил себе палец, но доиграл матч, как будто ничего не случилось. Выдержка у него была железная.

Постепенно и наше нападение пришло в движение, во многом благодаря активности Бубукина. Постоянно отрываясь от Божика, он то и дело оказывался свободным, а партнеры, как мы и договаривались, в эти моменты передавали ему мяч, и Бубукин уже искал наиболее острое продолжение атаки.

На 58-й минуте нам удалось забить гол. Комбинация, после которой это случилось, была разыграна четко и быстро. Яшин вбросил мяч рукой Нетто, тот переадресовал его Исаеву. Затем последовал пас Иванову, от того – Бубукину, и наконец была сделана передача на ход Войнову, который метров с шестнадцати нанес неотразимый удар. Знаменитый венгерский вратарь Грошич был бессилен.

Я не случайно перечислил всех действующих лиц удавшейся нам комбинации. И в московском «Динамо» и в сборной СССР я всегда уделял большое внимание умелой организации контратаки. На теоретических занятиях и в тренировках мы постоянно отрабатывали варианты таких действий. Яшин, к примеру, овладев мячом, должен был быстро направить его рукой защитнику. Тот еще мог, в зависимости от ситуации, сделать пас поперек поля. Но следующий игрок, который получал передачу, был уже обязан без промедления послать мяч партнеру, находящемуся впереди. Цель тут одна: пока соперник не вернул из атаки большие силы, застать его оборону врасплох. Добиться желаемого эффекта можно лишь тогда, когда действуешь быстро и точно. Результативная комбинация сборной СССР в Будапеште была проведена образцово даже по меркам современного футбола.

Мы выиграли тот матч у венгров со счетом 1:0 и вышли в следующий круг розыгрыша Кубка Европы.

Юрий Войнов, забивший тогда победный гол, на протяжении ряда лет выступал за сборную СССР, проведя в ее составе 26 игр. Особенно заметен он был в организации и завершении атаки, владел сильным и точным ударом, ловко управлялся с мячом. Как полузащитнику, ему много приходилось действовать в обороне. Жестких единоборств Войнов не вел, но зато умело выбирал позицию, четко играл на перехвате. Это был обаятельный и скромный парень, хороший товарищ. Ошибется партнер, делая ему передачу, он не выражает претензий. Сам допустит промах – извинится. Таким футболистам цены нет. Именно они создают ту атмосферу дружбы и доброжелательства в коллективе, без которой команда не может существовать. А ведь как часто сейчас мы видим игроков, которые при любом неудачном действии партнера жестом, мимикой, а то и криком выражают свое неудовольствие… Это неминуемо создает нервозную обстановку, выводит из равновесия футболистов, а в конечном счете сказывается на качестве игры.

После матча в Будапеште председатель Федерации футбола Венгрии Шандор Барч, человек очень популярный в спортивном мире, сказал:

– Я видел все предыдущие встречи сборных СССР и Венгрии. В этом матче советская команда показала наиболее сильную игру и выглядела явно лучше, чем на чемпионате мира в Швеции. Ее игра здесь была живой, темпераментной, быстрой…

Не скрою, такая похвала нас очень обрадовала.

27 сентября мы провели игру в Будапеште, а спустя два дня после кратковременной остановки в Москве прибыли в Пекин. Там мы должны были участвовать в турнире, проводимом в честь 10-летия образования Китайской Народной Республики. По пути состав наш претерпел некоторые изменения. В силу разных причин в Пекин не смогли поехать Яшин, Бубукин, Метревели, Месхи. Включили же мы в команду нескольких молодых футболистов, в основном из московского «Динамо».

В турнире помимо нас участвовали две команды: сборные КНР и Венгрии (олимпийский состав).

Первый матч мы провели с китайскими футболистами в присутствии 60 000 зрителей и победили 1:0 (гол на 2-й минуте встречи забил Анатолий Ильин). Встречу с венграми завершили вничью – 1:1 (Игорь Численко). Хозяева поля выиграли у венгров – 1:0. Таким образом, сборная СССР стала победителем турнира.

 

Кубок Европы – наш!

Наступил 1960 год. Предстояло выявить первого обладателя Кубка Европы. После поездки в Китай я сложил с себя временные полномочия старшего тренера сборной СССР и вновь сосредоточил все внимание на делах своего клуба. В 1959 году московское «Динамо» вновь стало чемпионом страны.

Сборная же СССР продолжала готовиться к решающим матчам европейского турнира под руководством «амнистированного» Качалина. В 'Д финала ей предстояло встретиться с командой Испании. Власти этой страны, где в то время ца» рил фашистский режим Франко, затеяли малопонятную политическую игру, запретив своей сборной ехать на матч в Москву. В результате Европейский союз футбольных ассоциаций засчитал сборной Испании поражение, и советская команда получила право выступить в финальном турнире Кубка Европы, который проводился в июле во Франции…

Формула его розыгрыша была проста. Сначала проводились два полуфинальных матча: СССР – Чехословакия и Франция – Югославия, после чего победители встречались в игре за первое место, а побежденные – за третье.

Меня включили в специальную группу тренеров-наблюдателей, в задачу которых входил, в частности, просмотр встречи сборных Франции и Югославии. Необходимо было иметь полную информацию о будущем сопернике нашей команды. Играли они в Париже на хорошо знакомом мне стадионе «Парк де Пренс».

Хозяева турнира французские футболисты не без оснований рассчитывали выиграть Кубок Европы. За два года до этого, на чемпионате мира в Швеции, они показали интересную, результативную игру и заняли третье место. Но 6 июля в Париже их подстерегла неудача. Из-за травм не смогли принять участие в играх три главных их героя прошлого мирового первенства: Копа, Фонтен, Пьянтони. Но и с ослабленным составом французы долгое время вели в счете – 4:2, однако затем темпераментные и техничные югославские футболисты сумели переломить ход встречи и добиться победы – 5:4.

В этот же день в Марселе сборная СССР победила чехословацкую команду – 3:0 (два мяча у нас провел Валентин Иванов, один – Виктор Понедельник).

Потом уже из рассказов наших тренеров я узнал, что за два дня до матча гостеприимные хозяева пригласили обе сборные посмотреть корриду, которая проводилась в городе Арле. Бой быков – зрелище яркое и экзотическое. Оно могло, казалось бы, отвлечь внимание игроков от предстоящего напряженного матча. Но руководители сборной СССР с учетом разных обстоятельств решили все-таки избавить футболистов от излишних переживаний. И оказались правы. Чехословацкая команда отправилась на корриду в полном составе, а от нас – только тренеры. Выехали в Арль в 10 часов утра, а вернулись в Марсель в 24 часа, причем солнце в тот день пекло немилосердно, так что разомлели спортсмены под ним, устали. Это обстоятельство несомненно сказалось потом на игре. Наши футболисты выглядели явно свежее соперников. Чехословацкая команда даже пенальти не сумела реализовать – Войта пробил мимо.

10 июля 1960 года в Париже на стадионе «Парк де Пренс» состоялся первый в истории финал Кубка Европы.

Интересно, что нашим футболистам досталась раздевалка, в которой сборная Москвы в 1936 году готовилась к матчу с «Рэсингом». «24 года назад мы играли хорошо, но нам отчаянно не везло. А как будет сейчас?» – думал я перед матчем…

Вот в каких составах выступали команды:

СССР: Яшин («Динамо» Москва), Чохели (тбилисский динамовец занял во Франции место Кесарева, которому в Марселе сделали операцию по поводу аппендицита), Масленкин, Крутиков (оба-«Спартак» Москва), Войнов (киевское «Динамо»), Нетто («Спартак»), Метревели, В. Иванов (оба-«Торпедо» Москва), Понедельник (СКА Ростов-на-Дону), Бубукин («Локомотив» Москва), Месхи («Динамо» Тбилиси).

Югославия: Видинич, Дуркович, Миладинович, Юсуфи, Занетич, Перушич, Матуш, Еркович, Галич, Шекуларац, Костич.

Погода не благоприятствовала игре. Дождь сделал поле очень тяжелым. Вспоминаю сейчас ту встречу, а перед глазами один футболист – Яшин. Весь перемазанный в грязи, он то бросается в ноги югославским нападающим, то в прыжке отбивает мяч кулаком, то играет на перехвате. Про такой матч говорят, что его выиграл вратарь.

Очень подвижные, быстрые и техничные югославы атаковали в первом тайме беспрерывно. Яшин же в воротах творил чудеса. Защитники соперников, применив жесткую, на грани фола, персональную опеку, не давали, как говорится, дыхнуть нашим нападающим. За пять минут до перерыва сборной Югославии удалось-таки добиться успеха – гол с близкого расстояния забил Галич.

Вскоре после перерыва наши футболисты сравняли счет. Бубукин метров с двадцати пяти нанес сильнейший удар, Видинич не удержал в руках мяч, и Метревели добил его в ворота.

Хватка соперников несколько ослабла, и сборная СССР заиграла спокойнее. Но югославы все же атаковали чаще и острее. С трибуны, однако, я видел, что у них появляется какое-то чувство безысходности – куда, мол, ни ударишь, вратарь все равно возьмет. Действительно, Яшин в том матче готов был отразить любой мяч. И это в конце концов деморализовало соперников.

Девяносто минут игры истекли, а на табло счет 1:1. Английский арбитр Эллис назначил дополнительное время. Югославская команда уже больше по инерции продолжала идти вперед большими силами. И тут нашим футболистам удалась классическая контратака: Бубукин – Войнов – Месхи. Левый край сборной СССР сделал нацеленный пас по воздуху Понедельнику, который оказался один-одинешенек на линии площади ворот. Передача Месхи, надо сказать, была мастерской – очень удобной для своего игрока и крайне неприятной для вратаря, поскольку выйти на перехват он просто не успевал. Понедельник распорядился мячом идеально. Он высоко выпрыгнул и очень четко, как говорят футболисты-«зряче», головой сильно направил его в тот угол, где не было Видинича. Этот гол и решил исход матча.

Победа сборной СССР в первом розыгрыше Кубка Европы несомненно повысила авторитет советских футболистов на международной арене. Они обыграли сильных соперников. Достаточно сказать, что югославская команда, выступая примерно в том же составе, спустя месяц с небольшим стала олимпийским чемпионом, а в 1962 году заняла четвертое место на мировом первенстве. Чехословацкие же футболисты выиграли в Чили серебряные медали чемпионата мира. Их получили пятеро из тех, кто играл против нашей команды в Марселе: Шройф, Поплухар, Новак, Квашняк, Масопуст.

Тут, правда, нужно отметить одно обстоятельство.

И сборная СССР, и ее непосредственные соперники в Кубке Европы все еще строго придерживались принципов игры по системе «дубль-ве». Другими словами, не только у нас, но и в венгерском, и в чехословацком, и в югославском футболе тактическая перестройка явно задерживалась. Мы, к сожалению, в какой-то степени упоенные успехом, так и остались на старых позициях, за что впоследствии и поплатились. А вот другие сделали шаг вперед. В первую очередь сборная Чехословакии. Уже в 1961 году ее старший тренер Рудольф Вытлачил перестроил игру команды на новый лад. Рядом с Поплухаром появился второй центральный защитник – Плускал, а Квашняк, который прежде был нападающим, стал играть в паре с Масопустом в средней линии, выполняя роль диспетчера. Игра чехословацкой сборной не только засверкала яркими красками, но и явно усилилась. Не случайным поэтому выглядел ее успех на чемпионате мира 1962 года. Настолько заметной она там была, что спустя год трех футболистов этой команды – Поплухара, Плускала и Масопуста – пригласили выступить за сборную мира (вместе с нашим Яшиным) против сборной Англии в Лондоне в честь 100-летия футбола.

 

Пульс 190!

Среди всех мирных профессий на земле пет, наверное, рискованнее и опасней, чем профессия футбольного тренера вообще и тренера сборной команды в особенности. И это не милая шутка. Группа западногерманских врачей в течение трех лет, к примеру, вела медицинские наблюдения за тренерами бундеслиги. Они, в частности, установили, что во время игры пульс некоторых тренеров достигает 190 (!) ударов в минуту. Не знаю, насколько это верно, но утверждают, что такие показатели фиксируются у космонавтов в момент наивысших перегрузок во время старта космического корабля.

В конце 1966 года я был назначен старшим тренером сборной СССР. Исполнилось мне в ту пору 56 лет. Чувствовал, что силы есть, опыт богатый, да и творческая жилка вроде бы еще «пульсировала». При назначении меня на этот пост конкретного разговора о сроках моей деятельности не велось, а когда я сам пытался его завести, слышал обтекаемый ответ: «Работайте, а там посмотрим!». Нетрудно понять, что это означало: до первой серьезной неудачи.

После Качалина в должности старшего тренера сборной больше двух лет никто не задерживался. Сам он вынужден был сложить полномочия после неудачного выступления команды на чемпионате мира 1962 года, и ему на смену пришел Константин Иванович Бесков. Сборная под его руководством удачно выступила в Кубке Европы, заняв второе место. В финале турнира наши футболисты проиграли в Мадриде хозяевам поля – 1:2. Такой исход, однако, неожиданно был расценен как неуспех, и Бескову дали отставку.

Пришла очередь Николая Петровича Морозова, в прошлом известного полузащитника московского «Торпедо», а затем и тренера этого клуба, отличавшегося хорошими организаторскими способностями. На чемпионате мира 1966 года в Англии Морозову удалось сделать то, что пока не удавалось у нас никому, – вывести сборную на четвертое место, за что она была награждена бронзовыми медалями.

Я присутствовал на том первенстве и могу сказать, что и состав нашей команды там был неровным, и игра. Выделялись тогда в сборной Яшин, Шестернев, Хурцилава, Сабо, Воронин, Численко, Банишевский… В четвертьфинальной встрече с венграми нам, на мой взгляд, даже повезло. После того как Численко в дебюте матча забил гол, соперники атаковали беспрерывно. За ту игру надо отдать должное Яшину – в очередной раз он выручил команду, да еще венгры промахивались порой из верных позиций. Победив в конце концов со счетом 2:1, сборная СССР вышла в полуфинал, где встретилась с командой ФРГ. Здесь уже не повезло нам. Получив болезненный удар по ноге, потерял контроль над собой Численко и кинулся мстить обидчику, за что судья удалил его с поля. Выиграть же вдесятером у такого сильного соперника, как западногерманская сборная, было, конечно, нереально.

Чемпионами мира стали тогда англичане. Мне понравились лишь отдельные игры этой команды и некоторые ее футболисты: вратарь Бенкс, защитник Мур, игроки средней линии Стайлз, Болл, Бобби Чарльтон… Английская сборная первой показала миру игру по схеме 4+4+2. Два их центрфорварда – Херст и Хант – находились впереди и в центре, а атаки на флангах активно и смело вели полузащитники и защитники. Команда нападала и оборонялась постоянно большими силами (как правило, восьмером). Похожего принципа игры я придерживался еще в годы работы в московском «Динамо», но здесь воображение поражал высокий уровень функциональной подготовки практически всех футболистов сборной Англии, которые показывали просто фантастическую работоспособность. Действовали они, правда, большей частью прямолинейно, за исключением, может быть, Бобби Чарльтона, что вызывало нарекания со стороны любителей игры тонкой и изящной, типа бразильской. Тогда футбол в исполнении англичан довольно метко нарекли «индустриальным». Все-таки у них работа превалировала над игрой. Как бы там ни было, энергия и напор на том чемпионате торжествовали.

После того как сборной СССР воздали должное за успешное выступление в мировом первенстве, Морозов, не знаю уж почему, сам подал в отставку. В этот момент меня и назначили старшим тренером главной команды страны.

Есть ли разница в работе тренера клуба и тренера сборной? Есть, и немалая.

Тренер клуба – это человек, работающий с футболистами по всему комплексу. На протяжении длительного времени он занимается с ними физической, технической, тактической и психологической подготовкой. Игроки, надо заметить, в клубе разные: хорошие, средние и даже плохие. С одной стороны, поэтому постоянное общение с командой позволяет тренеру лучше влиять на ее подготовку, а с другой – неодинаковый уровень мастерства футболистов ставит перед ним постоянно сложные задачи.

В распоряжении же тренера сборной находятся лучшие игроки страны, а с ними, безусловно, работать легче. Они не только быстро усваивают твои идеи, но и развивают их, помогая тем самым тебе.

Сборной, однако, противостоят более серьезные соперники. И ответственность за исход турнира у ее тренера во сто крат больше. Спортивная общественность (в кавычках и без) проигрыш сборной воспринимает всегда болезненно.

Максимализм вообще свойствен как любителям футбола, так и тем, кто им руководит. От своей команды они требуют и ждут только успехов, и никакими ссылками на объективные и субъективные причины неудач их не проймешь.

Я принял команду в тот момент, когда ей предстояли отборочные матчи чемпионата Европы со сборными Австрии, Финляндии и Греции. Прежде всего мне нужно было определиться с составом, после чего наиграть его во встречах с сильными зарубежными соперниками.

Не буду утомлять подробностями «черновой» работы, которую пришлось проделать, прежде чем сборная СССР под моим руководством вышла на первый свой матч 10 мая 1967 года. Тогда команда провела товарищескую встречу со сборной Шотландии в Глазго. До этого футболисты наших стран друг с другом никогда не играли.

Предварительно в Лондоне на стадионе «Уэмбли» я посмотрел матч первенства Великобритании, в котором шотландцы в отличном стиле победили тогдашних чемпионов мира англичан – 3:2, причем по ходу игры вели в счете 3:0. Замечу, что той весной клуб «Селтик», игроки которого составляли основу сборной Шотландии, стал обладателем Кубка европейских чемпионов.

Наш состав в Глазго на стадионе «Хемпден парк» выглядел так: Яшин, Афонин, Шестернев, Хурцилава, Воронин, Сабо, Медвидь, Численко, Стрельцов, Малофеев. Я ориентировался в основном на тех футболистов, которые играли в сборной и прежде, но, как потом вы убедитесь, вел постоянные поиски лучших сочетаний звеньев команды. В интересной и красивой игре мы победили хозяев поля – 2:0. Первый мяч известный шотландский защитник Джемел забил в свои ворота, а затем отличился старательный и энергичный киевский динамовец Федор Медвидь.

Приведу несколько строк из отчета о той: игре шотландского журналиста Д. Маккензи: «Одиннадцать стройных, сильных, с ясной целью парней из сборной СССР решительно низвели Шотландию до ее истинного места в мировом футболе, одержав простую и ясную победу. А ведь месяц назад на „Уэмбли“ шотландцы хором распевали песню о том, что они лучшие в мире, так как побили Англию… Знаменитый издавна „хемпденский рев“ болельщиков отсутствовал – реветь не было повода. Шотландцы, которые становились на колени и целовали траву на „Уэмбли“, здесь, в Глазго, только пахали зеленый газон „Хемпден парка“…

Спустя 18 дней мы провели еще один товарищеский матч – с командой Мексики. По моему настоянию встреча с мексиканцами состоялась в Ленинграде. Этим сборная как бы отдавала дань уважения городу, где зародился русский футбол.

Заболел Хурцилава, в связи с этим пришлось видоизменять линию обороны, и состав на матч был выставлен такой: Яшин (Кавазашвили), Ленев, Шестернев, Афонин, Данилов (Сараев)", Воронин, Сабо, Медвидь, Численко, Стрельцов, Бышовец (Еврюжихин). Мы вновь победили 2:0, а мячи у нас забили Численко и Бышовец.

3 июня на знакомом мне до мелочей парижском стадионе «Парк де Пренс» сборная СССР обыграла сборную Франции со счетом 4:2. Стартовый состав у нас практически был таким же, как и в Ленинграде, только вместо Данилова играл Соснихин. После первого тайма мы проигрывали 1:2, но, как образно заметил известный французский журналист Жак Ферран, «создавалось впечатление, что французы приняли старт на 800 метров, в то время как их соперники собирались бежать 5000».

Команда у нас по составу все еще была, я бы сказал, «пестренькая», неровная, но в атаке сыграла в тот день просто хорошо – комбинации разыгрывались быстро, толково, технично и завершались результативно. Два мяча забил Численко, безусловно лучший игрок матча, и по одному Стрельцов (тот же Жак Ферран заметил, что он «подобно дровосеку, прорубал себе широкие просеки на подступах к штрафной») и Бышовец.

Оставалось ровно восемь дней до первого отборочного матча с командой Австрии, который мы проводили в Москве.

К этому моменту уже примерно вырисовался основной состав команды.

С линией атаки в принципе проблем не было. Постоянное место в ней я отводил 30-летнему тогда московскому торпедовцу Эдуарду Стрельцову. Он был и ударным форвардом и организатором игры нападения. Часто спрашивают: когда сильней играл Стрельцов – в юные или зрелые годы? В молодости он, конечно, был побыстрей, но потом зато, приобретя опыт и повысив технику, стал более рассудительным и грамотным игроком. Я его прямо спросил перед тем, как пригласить в команду: «Хочешь играть в сборной?». Он ответил: «Хочу!». Тогда я продолжил: «Ты нужен сборной, но только в том случае, если будешь добросовестно относиться к режиму и тренировкам. Согласен?». «Согласен», – последовал ответ. В тех эпизодах матча, в которых Стрельцов принимал участие, он действовал мастерски.

Большинство его передач были острыми, интересными, удобными для партнеров и неприятными для противника. А это одна из основ футбола – все делать удобно для своего игрока и неудобно для чужого. Если передачу было отдать некому, Стрельцов не задумываясь шел на обводку, которой владел в совершенстве, а обойдя соперника, решал, как лучше поступить дальше: или удар самому нанести, или открывшегося за это время партнера использовать.

К сожалению, Стрельцов часто ограничивал свое участие в игре, вступал в нее периодически, выборочно, в основном в те моменты, когда чувствовал, что ему наверняка удастся сделать чтото стоящее. И поэтому он до конца так и не раскрыл весь свой огромный потенциал как в клубе, так и в сборной.

Наибольшую пользу в атаке команды в тот момент, пожалуй, приносил Игорь Численко, игрок тоже яркой индивидуальности– быстрый, решительный, с хорошим дриблингом и ударом. Он был мобильнее, а потому и заметнее Стрельцова, чаще его и острее участвовал в игре.

Видной фигурой в нападении по праву считался и киевский динамовец Анатолий Бышовец. Наиболее сильной его стороной было умение в одиночку решать те или иные игровые задачи: с помощью обводки и оригинальных финтов обойти на скорости соперников, прорваться к воротам и точно завершить атаку. Но если он видел, что партнер находится в более выгодной позиции, при первой же возможности отдавал мяч ему. Другими словами, Бышовец играл разнообразно, а это самое ценное качество форварда. На исходе 1967 года мы в Сантьяго, помню, победили сборную Чили со счетом 4: 1. Так вот, в этом матче Стрельцов забил три гола после отличных комбинаций, затеянных Бышовцом.

Был, однако, у Анатолия один недостаток. Игрок хорошего класса, овладев мячом, обычно держит его перед собой на расстоянии от 50 сантиметров до метра. Это позволяет ему и контролировать мяч, и ситуацию на поле видеть. Бышовец же с детства приучил себя держать мяч в ногах. Сопернику, конечно, в таких случаях труднее вести с ним борьбу, но и форвард создает себе дополнительные сложности – для лучшего контроля над мячом он вынужден чаще держать голову опущенной, так как в силу специфики его действий защитник располагается всегда чуть ли не вплотную к нему. Из-за этого у нападающего снижается обзор поля, случаются ненужные передержки мяча, а самое обидное, что он постоянно подвергает себя риску получить травму.

Как-то Бышовец приехал на учебный сбор и говорит:

– Не могу тренироваться!

– Что так? – спрашиваю обеспокоенно.

Не тратя слов, Бышовец показывает мне свои ноги. Вижу, оба голеностопа у него фиолетовыми стали от ушибов.

– Где же тебя так отделали?

– Где-где, в игре чемпионата, били по ногам нещадно…

Он ждал сочувствия, а я ему не без иронии, но серьезно сказал:

– Толя, в армии это называется «самострел». Достается тебе так потому, что ты все время держишь мяч в ногах, защитник хочет у тебя отобрать его, но попадает не по мячу, а по ноге. Раз по ноге, раз по мячу… Такая тут неизбежная печальная статистика.

Умный и толковый парень, а вот не мог перестроиться.

На тренировках я ему давал специальные упражнения, требуя, чтобы он вел мяч на расстоянии 70-100 сантиметров перед собой. Приходило, однако, время игры, и Бышовец опять действовал по-своему. Наверное, ему так удобнее было, да и навык, закрепленный с детства, автоматически срабатывал. Но сколько же из-за этого он лишних ударов по ногам получил! Бышовец потом на чемпионате мира в Мексике своей игрой всеобщее внимание привлек. А вот играть прекратил, когда ему еще и тридцати не было. Из-за травм.

Часто можно услышать: успех приходит к тому, кто играет быстрее. Мысль верная, тем более что в последнее время скорости в футболе возросли неизмеримо. Но вот вопрос: надо ли все время играть быстро? Нередко мы видим, как футболист на хорошей скорости обходит соперников и, не снижая темпа, движется к воротам, но с мячом в решающий момент не управляется и наносит поэтому неточный удар. Я в таких ситуациях учил игроков: «Обошел быстро соперников – молодец, после этого, однако, сбрось скорость до уровня, который позволит тебе уверенно и безошибочно обращаться с мячом. Только тогда ты добьешься успеха». Этот принцип, кстати, используют сейчас биатлонисты, которые гасят скорость перед прибытием на рубеж для стрельбы. Бышовец был из числа тех футболистов, которые могли в этом плане служить примером. Игрок быстрый, он умел в то же время идеально регулировать скорость своего передвижения, и удача сопутствовала ему там, где от других, продолжавших бездумно галопировать по полю, отворачивалась.

Интересным нападающим был Анатолий Банишевский из бакинского «Нефтчи», которого я тоже вскоре привлек в сборную. Он и с мячом очень хорошо играл, и без мяча. Поразительно тонко чувствовал, куда именно ему нужно при атаке рвануться, причем этот свой маневр готовил всегда скрытно для соперника. И если делали ему своевременно передачу, когда он отрывался от защитника, то считай, что чужим воротам непременно будет создана угроза. И в игре головой Банишевский был одним из лучших в сборной.

Но Банишевский, к сожалению, отличался и удивительно безалаберным отношением к себе. Курил просто-таки безбожно. Приезжает он как-то из Баку в Москву, вижу, у него лицо уж позеленело. Я его спрашиваю: «Друг мой, как же ты играть будешь?». Он, потупив глаза, объясняет: «Ничего, я передохну, это время курить не буду». Сколько я бесед с ним провел о спортивном режиме! Банишевский со всем соглашался, но я чувствовал, что не очень доходят до него мои слова. Погубил он в конечном счете свой талант.

Есть такие игроки, которые довольствуются тем, что их замечают. Говорят про него, что он хороший футболист, и этого ему хватает.

Взять того же Банишевского. Интересный и способный футболист. Но в игре он участвовал приблизительно один раз в пять минут. А вот если бы регулярно тренировался и следил за собой, выносливость свою повысил, то мог вступать в действие и раз в две минуты. Учитывая, что каждое его включение в игру было полезным, можете себе представить, насколько бы он мог повысить эффективность своих действий и команды.

Один из секретов успехов киевского «Динамо» середины восьмидесятых годов заключается в том, что отличная функциональная подготовка и налаженная система взаимозаменяемости позволяли каждому из футболистов чаще, чем игрокам других команд, участвовать в различных эпизодах матча.

Постоянно выступал при мне в сборной и Эдуард Малофеев из минского «Динамо». С учетом его большой работоспособности и скоростных качеств я ему давал особое задание. Он был постоянно нацелен на ворота, мог и сам впереди решить дело и отвлечь на себя соперников, чтобы партнерам стало полегче. При срыве же атаки Малофеев всегда отходил назад, где с успехом помогал обороне. Стилем игры его напоминает киевский динамовец Рац.

Быстрого и энергичного нападающего Геннадия Еврюжихина из московского «Динамо» я тоже постепенно начал привлекать к тренировкам и играм сборной.

В средней линии два игрока заметно превосходили остальных, Хорошо сложенный Валерий Воронин из московского «Торпедо», про которого так и хотелось сказать «красавец парень», был техничен, хорошо видел поле, умел сам вовремя открыться для приема мяча и передачу партнеру сделать так, что сразу менял ситуацию в игре в нашу пользу. Киевского динамовца Йожефа Сабо без всяких околичностей можно было назвать бойцом до мозга костей. Настоящий спортсмен, жесткий и азартный, он стремился выйти победителем в любом эпизоде матча, что делало его чрезвычайно ценным командным игроком.

В обороне обе позиции центральных защитников у меня не вызывали сомнений. Муртаза Хурцилаву я вообще считал стоппером, опередившим свое время, а его партнер капитан сборной Альберт Шестернев из ЦСКА, хотя и выглядел на поле тугодумом, нередко опаздывая с принятием решений, за счет своей мощи и скорости успевал исправлять все свои просчеты тактического порядка и полностью обеспечивал надежность в защите. Шестернев к тому же был еще игроком техничным и, завладев мячом, не отбивался «пушкарно», а точно отдавал его партнерам, начиная атаку команды.

Хуже обстояли дела с крайними защитниками. Привлекал я на эти роли армейцев Валентина Афонина и Юрия Истомина, пытался переквалифицировать Виктора Аничкина из московского «Динамо» (он у себя в клубе играл стоппером) и торпедовского полузащитника Александра Ленева, но полного удовлетворения от их игры у меня не было.

И вот первый отборочный матч чемпионата Европы со сборной Австрии в Москве 11 июня 1967 года. Выставляем такой состав: Яшин, Афонин, Шестернев, Хурцилава, Ленев, Воронин, Сабо, Численко, Бышовец, Стрельцов, Малофеев. Вариант, как видите, атакующий – с четырьмя нападающими. Предусматривалось, что при потере мяча назад для помощи обороне отходят Численко и Малофеев (более глубоко) . Ленев практически действовал так, как спустя много лет стали играть футболисты его амплуа, – прикрывал зону крайнего защитника и организовывал атаки. Результат матча оказался, прямо скажу, неожиданным для нас. Мы победили 4:3. В атаке сыграли хорошо, причем мячи забили все четыре нападающих: Малофеев, Бышовец, Численко, Стрельцов (именно в таком порядке). А вот в обороне промашек наделали немало – пропускать три гола на своем поле, конечно, никуда не годится. А нам еще какие-то нелепые мячи забили.

Чувствовал я, что Яшин крайне расстроен случившимся, но после матча не стал его утешать, а вечером позвонил ему домой. «Лев, – сказал я, – не казни себя, ты ни в чем не виноват, в игре ведь всякое бывает, сам знаешь…» Слово за слово, и мы оба вроде бы успокоили друг друга.

Я никогда не винил вратарей за пропущенные мячи и не делал их козлами отпущения при поражении. Когда ошибались на выходах, мог еще пожурить, а в остальных случаях только им сочувствовал. У вратарей игра особая. Любой футболист знает, что если он допустит промах, то его еще кто-то может выручить. А ошибка вратаря практически всегда кончается голом. Поэтому весь матч он пребывает в состоянии напряжения и повышенной, в сравнении с полевыми игроками, ответственности за свои действия. Срывы, конечно, случаются, но с этим надо мириться. В игре ведь действительно всякое бывает. Вратари, сколько я их знаю, винят себя лишь тогда, когда мяч вроде бы уже в руках у них был, но оказался все же в сетке.

26 июня 1967 года наша команда провела уникальный в своем роде матч. Финский футбольный союз отмечал в те дни 60-летний юбилей и в честь этого события организовал в Хельсинки встречу сборных Скандинавии (помимо финских игроков в нее входили лучшие футболисты Швеции и Норвегии) и СССР. За нашу команду выступали: Яшин (Кавазашвили), Афонин, Шестернев, Хурцилава, Ленев, Сабо, Медвидь, Банишевский (Туаев), Стрельцов, Бышовец, Малофеев. Игра была празднично показательной, но борьба в ней велась по-настоящему и в итоге завершилась вничью – 2:2, причем по ходу матча нам дважды пришлось отыгрываться. Сначала это сделал Медвидь, а потом Хурцилава.

Тем временем стало известно, что сборной СССР в полном ее составе помимо отборочных встреч европейского первенства параллельно придется играть и квалификационные матчи олимпийского турнира. Такая борьба на двух фронтах, безусловно, осложняла положение.

Игры – и официальные и товарищеские – пошли одна за другой. В Тбилиси мы победили греческую команду в рамках чемпионата Европы – 4:0 (в этом матче, как я уже упоминал, Яшин провел свой последний матч за сборную СССР), затем по два раза обыграли польскую сборную в отборочном олимпийском цикле (1:0 и 2:1) и финскую – в европейском (2:0 и 5:2).

Победный марш кое-кого настроил на благодушный лад, и в октябре на венском стадионе «Пратер» мы, в какой-то мере неожиданно для себя, потерпели первое поражение в сезоне – 0: 1. Тогда я еще раз убедился в том, что в футболе мелочей не бывает. Сабо вышел на игру в новых бутсах, которые ранее не опробовал ни в тренировках, ни в контрольных матчах. Этот факт, к сожалению, прошел мимо моего внимания, в чем я видел и свою промашку. А во время игры вдруг заметил, что Сабо, как ни пойдет в борьбу, все время падает – такого с ним прежде никогда не случалось. Уже после встречи осмотрели мы его бутсы и убедились, что шипы на них установлены неверно, хотя это делалось заводским способом. Не хочу сказать, что только поэтому мы проиграли, но неполноценные действия ведущего полузащитника несомненно ослабили команду.

Перед последней игрой отборочного турнира чемпионата Европы со сборной Греции в Пирее у нас было 8 очков, у греков – 5 (и два матча в запасе), у австрийцев – 5 (1), у финнов – 2. Таким образом, только победа гарантировала нам выход в следующий этап розыгрыша, и мы добились ее – 1:0. Единственный и решающий мяч провел Эдуард Малофеев.

Но сезон на этом для нас не окончился. 6 декабря сборную СССР ожидал очень престижный товарищеский матч в Лондоне на стадионе «Уэмбли» с тогдашними чемпионами мира англичанами. Неожиданно, однако, вне графика появилась дополнительная игра с малоизвестной в то время широкой футбольной общественности сборной Голландии. Назначили ее на 29 ноября в Роттердаме. А у нас на эту встречу состава боевого нет. Торпедовцы Стрельцов и Воронин выступали за свой клуб в Кубке кубков, Бышовец, Сабо и Медвидь – в Кубке чемпионов, Малофеев залечивал травму. Что делать? Я ставлю вопрос об отмене игры, но договор уже заключен, и отступать некуда. Спешно собрали команду из 12 игроков (в запасе, помню, один только вратарь Сергей Котрикадзе из тбилисского «Динамо» был) и поехали. Впервые я тогда увидел голландскую сборную, и она меня просто поразила быстрой, мощной, азартной игрой на протяжении всего матча. Проиграли мы со счетом 1:3, но, признаюсь, если бы не вратарь Пшеничников, поражение могло быть и более крупным. У меня в то время на голландский футбол глаза открылись, стал я следить за ним более внимательно и ничуть не удивился, когда в 70-е годы он уже весь мир поверг в изумление. Конечно, если бы у нас лучший состав был и морально бы мы заранее готовились к трудной встрече, а не поддались бы настроению некоторых специалистов, не считавших голландцев сильным соперником, то выступили бы в Роттердаме более успешно. Век живи – век учись.

Прибыли в Лондон, подъехали туда и Воронин, Стрельцов, Сабо, Малофеев…

Мне с Виктором Царевым, человеком добросовестным и исполнительным, которого я, как только принял сборную, пригласил к себе в помощники, удалось убедить футболистов, что им вполне по силам игра на равных с чемпионами мира, надо действовать только свободно и без боязни.

Та игра сборной СССР, выступавшей в таком составе: Пшеничников, Аничкин, Шестернев, Хурцилава, Истомин, Воронин, Сабо, Численко, Банишевский, Стрельцов, Малофеев – удалась. После интересной и красивой борьбы она завершилась вничью – 2:2. Два наших игрока после этого матча получили в Англии, как говорят, большую прессу. Газеты особенно восхищались Игорем Численко. В той встрече он сыграл по-мальчишески озорно и своими рывками и маневрами напрочь запутал английских защитников. Численко забил оба мяча, причем в обоих случаях смещался в центр и наносил хлесткие, прицельные удары низом. Нашего вратаря Пшеничникова сравнивали тогда с самим Яшиным. Возможно, тот матч со сборной Англии был лучшим в его футбольной карьере.

Таким образом, сборная СССР провела в 1967 году 17 встреч. В двенадцати из них были одержаны победы, в трех зафиксирована ничья, две проиграны. По результатам сезона известный футбольный еженедельник «Франс футбол» присудил нашей команде первое место в Европе. Игорь Численко стал лучшим бомбардиром года на континенте среди игроков национальных сборных с 10 мячами.

Подвел коротко итог своей работы и я. Смело можно было сказать, что мы имели тогда сильную сборную, не без недостатков, конечно, но вполне способную бороться за высшие места в любых турнирах. Во всех линиях команды были лидеры, в составе преобладали игроки хорошего и высокого класса, хотя проблема крайних защитников все еще оставалась. Общий принцип игры – надежность в обороне и острота действий в атаке – подкреплялся девизом: «Брать соперника и качеством и количеством». Одному двум даже выдающимся форвардам, скажем, не переиграть пятерых соперников, поэтому на помощь партнерам незамедлительно должны приходить (как в атаке, так и в обороне) остальные игроки, создавая численный перевес или в крайнем случае равенство. Как, к примеру, Численко, Стрельцову, Бышовцу или Банишевскому лучше реализовать свое мастерство при завершении атаки? На теоретических занятиях мы приходили к единому мнению, что партнеры должны облегчить им ситуацию путем отвлечения внимания соперников на себя и освобождения зон, куда те могли неожиданно ворваться. Начали мы потихоньку применять в команде и принцип взаимозаменяемости, что позволяло футболистам на какое-то время получать передышку в игре, а затем с новыми силами вступать в действие.

В следующем сезоне команду ждали решающие матчи чемпионата Европы и отборочного олимпийского турнира.

Для подготовки к столь важным играм мы выехали в марте в Мексику. Я в этой стране прежде не бывал, но меня прельстили рассказами о том, что там мы получим возможность тренироваться на прекрасных полях, а когда спустимся с высокогорья в Европу, самочувствие футболистов резко улучшится. Второй прогноз в общем-то оправдался, а вот с первым произошла неувязка. Хороших полей нам в Мексике для тренировок не предоставили, занимались где придется и сыграли за это время четыре матча с местной национальной сборной. Все они закончились вничью – 0:0, 1:1, 0: 0, 1:1. Матчи, как и на чемпионате мира 1986 года, начинались в 12 часов дня, в самое пекло, играть было крайне тяжело, и поэтому мы хотя и превосходили хозяев в мастерстве, но так ни разу и не победили их.

4 мая в Будапеште мы проводили первый четвертьфинальный матч чемпионата Европы со сборной Венгрии.

За десять дней до этого наша команда в Москве в товарищеской встрече обыграла бельгийскую сборную со счетом 1:0, причем Сабо забил гол на последней минуте матча со штрафного удара.

Во время подготовки к игре с венграми в команде возникла конфликтная ситуация, в результате чего Сабо вынужден был покинуть сборную. Это была наша первая серьезная потеря.

Тем не менее, хорошо изучив соперника, я считал, что у нас есть все шансы победить венгерскую команду в Будапеште. В тот момент мы были просто сильнее ее.

Со мной так редко бывало, но на этот раз моим расчетам не суждено было сбыться.

Соперники вышли на поле в таких составах: Венгрия – Фатер, Новак, Шоймоши, Ихас, Месей, Сюч, Фазекаш, Гереч, Варга, Фаркаш, Ракоши; СССР – Кавазашвили, Истомин, Шестернев, Хурцилава, Аничкин, Капличный (этого игрока ЦСКА я ввел в состав вместо Сабо, поручив ему роль своего рода волнореза, игрока, располагающегося перед центральными защитниками с задачей первым встречать нападающих соперника и подыгрывать нашим игрокам атаки), Воронин, Численко, Банишевский, Стрельцов, Малофеев.

Все вроде бы у меня сходилось, когда я сравнивал составы, – оборона не должна дать сыграть венгерским нападающим, а атака наша обязана переиграть их защиту. Мы и пошли сразу в наступление. Удачно вышедший вперед защитник Истомин сильнейшим ударом послал мяч в «крестовину» ворот. Атакуем и дальше. Но тут последовал контрвыпад венгров и удар Фаркаша. Мяч, кажется, уже трепещет в руках Кавазашвили, но он не удерживает его, и… проигрываем 0: 1. Дальше все пошло, как в дурном сне. Разладилась игра у команды совсем. Больше всего меня расстроили Стрельцов и Численно. Стоят оба как вкопанные, ничего не делают. Выпали совсем из игры. Банишевский – тот игрок зависимый, ему пас надо хороший дать, тогда он что-то сделает. И Банишевскому передач никто не дает, и Стрельцов с Численно продолжают бездействовать. Какая уж тут игра в атаке! В перерыве вроде бы всех встряхнул, расшевелил, загорелись чуть-чуть – и опять погасли. А нам еще в конце гол случайный забили. Не сумел поймать мяч на выходе из ворот Кавазашвили, а Гереч тут как тут – 0:2.

Теперь, чтобы выйти в финальную часть чемпионата Европы, нам надо было в ответной встрече спустя неделю в Москве выигрывать у венгров с разницей в три мяча. А это уже не шутки. Оказались мы, выражаясь современным языком, в экстремальной ситуации.

После матча в Будапеште я распрощался со Стрельцовым. Месяца за два до этого он как-то ко мне подошел в несколько свободной обстановке и то ли в шутку, то ли всерьез заявил: «Ты меня, Михаил Иосифович, уж лучше не бери в сборную, подведу я тебя…». Вот ведь тоже был игрок от бога, и парень грамотный и начитанный, а за собой не следил, к режиму относился спустя рукава. С людьми такого склада разговаривать тяжело. Да и возраст, конечно, каждому футболисту дает о себе знать. Но проблема не в том, сколько тебе лет, а в отношении к делу. Блохин почему, скажем, в 34 года и за клуб и за сборную постоянно в основном составе выходил? Не за былые заслуги, а потому, что двигался постоянно по полю, и хотя пауз в игре больше делал, чем прежде, но зато всегда поспевал в самые горячие точки атаки.

Умение играть никогда не пропадает, все решает физическое состояние игрока, следовательно, и поддерживать его надо соответственно – серьезно тренируясь и строго соблюдая режим.

Ответный матч с венграми, который сборная СССР выиграла с нужным ей счетом – 3:0, вошел в историю советского футбола.

Разговор с командой у меня был простой – сами кашу заварили, самим ее и расхлебывать…

Мобилизацию сил удалось провести полную. Помогли мне очень Хурцилава и Численно. Сумели они у ребят разжечь спортивное самолюбие до предела. Хурцилава, тот уже дня за два до матча сгорал от нетерпения выйти на поле. А завидев меня, бросал одну и ту же фразу: «Выиграем, Иосифович, не беспокойтесь!».

И вот на зеленый газон заполненного до отказа стадиона в Лужниках 11 мая 1968 года вышли команды.

СССР: Пшеничников, Афонин, Хурцилава, Шестернев, Аничкин, Капличный, Воронин, Численно, Банишевский, Бышовец, Еврюжихин.

Венгрия: Тамаш, Новак, Шоймоши, Ихас, Месей, Сюч, Варга, Комора, Альберт, Фаркаш, Ракоши.

Я был уверен, что оборона наша на этот раз справится с атаками венгерской команды, хотя в составе гостей и появился лучший футболист Европы 1967 года нападающий Альберт. Исходил я из того, что и в Будапеште она все-таки не сумела нас переиграть. Да, два гола забила, но при нашей помощи. От защитников требовалась прежде всего повышенная внимательность. И на этот матч я выставил четырех форвардов, считая, что в создавшейся обстановке на поле у нас должно находиться как можно больше квалифицированных игроков атаки. Еврюжихину предписывалось, учитывая его высокую дистанционную скорость, начинать наступление из глубины, что называется, «с разгона».

Кто присутствовал на том матче, тот не забудет его никогда. Произошел какой-то феномен телепатического свойства, когда страстное желание команды во что бы то ни стало добиться крупной победы по каким-то невидимым каналам в первые же мгновения игры вдруг передалось публике. И футболисты и зрители на 90 минут матча стали как бы единым целым.

Сборная СССР играла так, что не могла оставить безучастным ни одного человека на стадионе. Своими действиями она требовала поддержки от зрителей, и каждый, кто сидел на трибуне, оказался настолько увлечен нашей игрой, что хотел он того или не хотел, а кричал, не мог не кричать: «Давай, ребята, вперед!».

И ребята шли и шли в атаку. В первом тайме после очередного прострела вдоль ворот венгерской команды защитник гостей Шоймоши, пытаясь спасти положение, послал мяч в собственную сетку. Спустя много лет я читал интервью с популярным актером кино и театра Георгием Бурковым, который, вспоминая о том матче, привел один забавный эпизод. Я тоже помню его. Во время очередной нашей атаки прорвавшийся по флангу Банишевский на секунду притормозил, так как некому из партнеров было отдать пас. Стадион затих на мгновение, и в этот момент кто-то из зрителей озорно выкрикнул: «Давай на Шоймоши!». Гомерический хохот сотряс трибуны. Люди жили игрой.

После перерыва Хурцилава со штрафного удара мощно направил мяч под перекладину, а вскоре неудержимый проход Бышовца закончился третьим голом. 3:0 – как по заказу.

Это был настоящий праздник на нашей футбольной улице. Торжествовала команда, торжествовали зрители на стадионе и те, кто смотрел матч по телевидению. За ту игру я отдаю должное футболистам. Главная заслуга в победе принадлежала, безусловно, им.

Сколько поздравлений мне пришлось услышать после встречи! Все наперебой стремились сообщить, что никогда еще не видели такой вдохновенной игры сборной СССР. Мог ли я и те, кто не скупился на похвалы, тогда подумать, что спустя каких-то полтора месяца мне предстоит уйти в отставку…

Впрочем, я не очень обольщался достигнутым успехом. Понимал, что все будет зависеть от результатов финального турнира чемпионата Европы, который должен был состояться… В сроках его проведения и заключалась вся загвоздка.

В ближайший период мы должны были провести еще две отборочные встречи олимпийского турнира со сборной Чехословакии. И вот тут-то случилась накладка. Согласованием и составлением календаря международных встреч занималась, как обычно, Федерация футбола СССР. Предварительно она располагала сведениями, что финальная часть чемпионата Европы начнется 15 июня. Тогда и было договорено о проведении встреч с чехословацкими футболистами 21 мая в Москве и 1 июня в Остраве. Прошло немного времени, и выяснилось, что европейское первенство стартует не 15, а 5 июня. Мы оказались как бы жертвами календаря.

В первой игре в Лужниках мы выставили против сборной Чехословакии тот же состав, что и десятью днями раньше против венгров. Но на этот раз в действиях нашей команды просматривалась некоторая самоуверенность, обернувшаяся небрежными действиями в обороне. После точного удара Хурцилавы сборная СССР повела 1:0, но во втором тайме гости забили два мяча и вышли вперед. И тогда в действие вступили зрители. Многотысячный клич трибун требовал от команды решительных действий, и футболисты словно встрепенулись. Штурм ворот чехословацкой команды на последних минутах встречи был не менее мощен, чем в предыдущей игре с венграми. Численко, а потом и Аничкин забили по голу, и сборная СССР победила – 3:2.

Более неприятного дня, чем день ответного матча в Остраве я, наверное, не переживал на посту футбольного тренера.

Начну с того, что незадолго до игры мы вынуждены были расстаться с Ворониным, грубо нарушившим спортивный режим. Верно говорят, что вино ремеслу не товарищ. Сколько же мы из-за этого вина хороших футболистов потеряли, особенно в те годы, о которых идет речь! Не подумайте, большинство, даже подавляющее большинство, игроков и тогда были настоящими спортсменами, но вот некоторые… Ничего не скажу, когда игры шли и подготовка к ним велась, они держали себя в строгости. А вот как только «окно» в календаре образовывалось и по домам разъезжались, жди от них неприятностей. Вот мы и дождались ее от Воронина.

Я когда еще тренером московского «Динамо» был, во время поездки в Великобританию разговорился на эту тему с тренером «Глазго Рейнджере», спросил его, следит ли руководство клуба за тем, как игроки соблюдают режим. Он аж встрепенулся: «Это забота игроков. Если кто-то нарушит режим, я определяю сразу, места в основном составе он лишается, что больно бьет по карману… Пусть сам решает, что ему лучше – пить или деньги зарабатывать».

Помню, на банкете после какой-то международной встречи я оказался за столом рядом со знаменитым шведским нападающим Куртом Хамрином. Разнесли по бокалу сухого вина. Я ему предлагаю: «Давайте, мол, выпьем за футбол». «Нет, – улыбнулся он в ответ, – не имею права, мне, может быть, и хочется, но не могу, я ведь „рабочая лошадь“ в семье, у меня две девочки маленькие, их вырастить надо, замуж выдать…»

Неумно поступали те футболисты, которые выпивали. Потом-то, когда их время в футболе прошло, они поумнели, но слишком поздно…

Когда мы приехали в Остраву, сильно простудился Бышовец. Состав мы такой на игру определили: Пшеничников, Афонин, Шестернев, Хурцилава, Капличный, Аничкин, Численко, Логофет, Банишевский, Г. Нодия, Еврюжихин.

На 10-й минуте Хагара умышленно нанес удар в колено Численко, и тот практически выбыл из игры. От этой травмы он окончательно так никогда и не оправился. 29 лет тогда ему исполнилось, в расцвете сил еще был. Дрогнули наши ребята. Один гол пропустили, второй, а затем и третий. Удар по ноге получил Хурцилава и вышел надолго из строя, серьезно травмирован был и Аничкин… 0:3 – таков был счет игры и счет потерям. Вот уж действительно: считать мы стали раны, товарищей считать…

За месяц с небольшим из сборной по разным причинам выбыли Сабо, Стрельцов, Воронин, Численко, Хурцилава, Аничкин. Целое созвездие имен. Среднего игрока еще можно заменить, а вот кем заменишь, скажем, Воронина, Численко, Хурцилаву?

В Остраве мы сыграли 1 июня, а уже 5 июня нас ожидал полуфинальный матч чемпионата Европы со сборной Италии в Неаполе. Представляете, в каком настроении мы отправились на эту важнейшую для нас встречу!

Но жив все-таки оказался боевой дух у команды. Собрались ребята с силами и дали настоящий бой хозяевам первенства, несмотря на то, что трибуны, естественно, неистово поддерживали итальянскую команду.

Хозяева выставили всех лучших игроков, которые у них тогда были: Зофф, Кастано, Бургнич, Берселино, Феррини, Факкети, Юлиано, Ривера, Доменгини, Маццола, Прати. За сборную СССР выступали: Пшеничников, Афонин, Шестернев, Капличный, Истомин, Ленев, Логофет, Малофеев, Бышовец, Банишевский, Еврюжихин.

Ни в чем мы не уступали итальянцам, и в основное время западногерманский арбитр Ченчер, тот самый, что судил наш матч с венграми в Москве, зафиксировал ничью – 0:0. Были назначены дополнительные полчаса. Судьба встречи могла решиться под самый ее занавес. Еврюжихин прорвался по флангу и нанес издали отличный удар. Мяч, однако, пролетел в 50 сантиметрах от штанги. Попади он в ворота, был бы гол, потому что Дино Зофф, тогда еще не такой знаменитый, но уже очень надежный вратарь, на удар Еврюжихина среагировать не успел. И тут же итальянцы могли добиться успеха. Страшной силы удар нанес Доменгини – мяч попал в штангу, и она аж задрожала. 0:0.

Тогда по правилам победитель определялся с помощью жребия. Эта церемония происходила следующим образом. В судейскую комнату были приглашены капитаны обеих команд – Шестернев и Факкети, три арбитра матча и представитель Европейского союза футбольных ассоциаций (УЕФА) испанец Руйола. Я всеми правдами и неправдами тоже пробрался в это помещение. Иностранные участники жеребьевки недоуменно посматривали на меня, но так и не догадавшись, кто я такой, приступили к официальной процедуре. Вначале определяли, какой монетой бросать жребий – итальянской или французской. Выбрали французскую. Дальше события стали развиваться, как в трагикомедии. Руйола спрашивает у Шестернева, какую сторону монеты выберет он. Я за это время успел внимательно осмотреть монету и заметил, что одна ее сторона, называемая «фигурой», чуть выпуклая. Поскольку в детстве я увлекался игрой «орел или решка?», то сообразил, что шансов на то, что монета упадет вверх выпуклой частью, значительно больше. Подсказываю Шестерневу: «Выбирай „фигуру“!». Он стоит отрешенный. Я ему: «Фигуру!». Сцена напоминает мне эпизод из кинофильма «Музыкальная история», когда главный ее герой, которого играл Сергей Лемешев, вышел впервые на сцену и, напугавшись зрителей, забыл слова оперной арии. Ему партнеры, зрители из зала, из-за кулис подсказывают, а он находится в состоянии прострации и ничего не слышит. Похожее произошло и с Шестерневым. Я ему вновь говорю: «Фигура!». Он никак не реагирует. Руйоле надоело ждать, и он обратился к Факкети – выбирай, мол, ты. Итальянец сразу смекнул, в чем дело, и произнес: «Фигура!». Руйола подбросил монету, она упала на пол, и раздался торжествующий крик Факкети: «Фигура!». Итальянцы вышли в финал чемпионата Европы, а нам предстоял матч, увы, лишь за третье место с англичанами, которые проиграли в другом полуфинале югославам – 0:1.

Не знаю уж, какой в этот момент у меня пульс был, но, думаю, очень далекий от нормального. Отошел я в сторону, присел где пришлось и долго еще не мог прийти в себя. Выбери Шестернев «фигуру», и серебряные медали у нас в кармане, а там, глядишь, и на золотые замахнуться можно – с югославами в то время мы все-таки удачно играли.

Тогдашний президент Федерации футбола Италии Артемио Франки заметил после того, как жребий вывел его соотечественников в финал: «Сборная Италии заслужила победу, но сборная СССР не заслужила поражения».

Матч за третье место с англичанами, в составе которых выступало восемь чемпионов мира – Бенкс, Мур, Уилсон, Стайлз, Б. Чарльтон, Питере, Хант и Херст, – мы проиграли – 0:2. И настроение, конечно, у команды было не лучшее, да и я еще, наверное, промашку дал – поручил Истомину персональную опеку Бобби Чарльтона. Исходил из хороших физических данных Истомина, но знал его не очень хорошо, а оказалось, что по игровому мышлению он, конечно, не соперник Чарльтону. Тот всю игру и сделал.

Невидимы миру слезы футбольного тренера. Кто о них что знает?! Сегодня ты герой, а завтра… Вспомнил я тут историю, которую любил рассказывать Виктор Александрович Маслов. Под его руководством «Торпедо» в 1960 году выиграло и чемпионат и Кубок СССР. В следующем сезоне автозаводцы стали финалистами Кубка и завоевали серебряные медали. Это посчитали крупной неудачей, и когда Маслов прибыл в свой родной клуб, его на пороге встретил вахтер и объявил: «Виктор Александрович, а вы уже не работаете, освободили вас…».

На 16 июня и 1 июля у нас были запланированы еще две товарищеские встречи со сборными Австрии (в Ленинграде) и Швеции (в Гетеборге). Задолго до финального турнира чемпионата Европы я решил в этих встречах проверить молодых способных игроков, которые себя проявили в играх чемпионата страны, с тем чтобы иметь кого-либо из них в виду при формировании команды для участия в отборочных встречах очередного чемпионата мира в Мексике.

Два этих матча я еще провел. У австрийцев мы выиграли 3:1, а со шведами сыграли 2:2. В составе команды наряду с опытными уже бойцами сборной выступали Рудаков, Мунтян, Гершкович, Асатиани, Козлов… Потом пригласил меня к себе председатель Федерации футбола СССР Валентин Александрович Гранаткин и приговор объявил, – как я понял, не только от своего имени: «Ну что, Михей, заканчивать будем со сборной?». Что я мог ответить на вопрос, в котором уже содержался ответ. Знал ведь, на что иду. Хорошо хоть не вахтер объявил…

После меня старшим тренером сборной СССР вновь стал Качалин. Он продолжил начатые мной поиски новых молодых кандидатов в команду и, как говорится в таких случаях, освежил ее. Она успешно провела отборочные матчи чемпионата мира и в 1970 году отправилась в Мексику в очередной поход за «Золотой богиней». Некоторое чувство досады осталось от ее выступления там. Став вместе с мексиканцами победителями группового турнира, наши футболисты встретились в четвертьфинале с не очень сильной командой Уругвая. После невыразительной игры в основное время была зафиксирована ничья – 0:0. На исходе дополнительного получаса встречи игроки сборной СССР допустили грубейший промах. Посчитав, что мяч ушел за линию ворот (а так на самом деле вроде бы и было), они остановились, ожидая сигнала судьи, но тот и не думал его подавать. Уругвайцы воспользовались ситуацией и практически в пустые ворота забили нам гол, который и решил судьбу матча.

Вот уж о чем я обязательно говорил футболистам перед любой встречей, так это о том, что они не имеют права прекращать игру до тех пор, пока не услышат свисток арбитра. Справедливо или несправедливо не реагирует судья на нарушения – не имеет никакого значения, разберемся потом. Такой железный закон. Высокая игровая дисциплина – непременный признак классной команды.

Из каждой ошибки надо извлекать уроки. 16 лет спустя, однако, в той же Мексике, опять-таки на чемпионате мира, наши футболисты в матче со сборной Бельгии вновь на мгновение прекратили играть, ожидая свистка арбитра, но так и не дождались его. А в ворота сборной СССР тем временем был забит гол.

В финале чемпионата мира 1970 года встретились сборные Бразилии и Италии. Помимо всего прочего матч вызывал интерес еще и тем, что обе команды в разное время дважды уже выигрывали «Золотую богиню», а в положении было предусмотрено, что тот, кто победит в третий раз, получит приз навечно. Бразильцы тогда заметно превосходили соперников. В атаке у них были мастера очень высокого класса: Пеле, Тостао, Ривелино, Жаирзиньо, Герсон… Отличная команда, хотя, на мой взгляд, по подбору игроков во всех звеньях она чуть и уступала сборной Бразилии образца 1958 года. Впрочем, в футболе подобные сравнения носят всегда условный характер.

Бразильская команда выиграла у итальянской со счетом 4: 1 и завоевала навечно «Золотую богиню». Как известно, она в 1983 году была похищена неизвестными злоумышленниками, и следы ее утеряны. А уже со следующего чемпионата футболисты повели борьбу за новый приз – Кубок ФИФА. Сборная Бразилия с тех пор ни разу пока не добилась успеха в мировых первенствах. И нашу команду постоянно преследовали неудачи. В 1974 и 1978 годах она вообще не пробилась в финальные турниры, а в следующих двух чемпионатах показала невысокие результаты.

Почетно быть тренером сборной СССР. А вот трудно ли? Я отвечаю на этот вопрос так – если знаешь дело, то нетрудно. Для того чтобы работать на этом посту успешно, надо, конечно, иметь и широкий кругозор, и глубокие познания в футболе, поскольку тренер сборной постоянно общается с лучшими игроками страны. На каждый их вопрос у него должен быть всегда готов продуманный ответ.

Мешают ли тренеру сборной работать со стороны? Не знаю про других, скажу про себя. Во время своей деятельности в сборной СССР только я определял, кого из футболистов брать в команду и как вести игру, никакого давления ни с чьей стороны я не испытывал. Мне доверили дело, я отвечал за все и считал такое положение правильным.

Доходил ли до меня голос любителей футбола? Безусловно. Я вообще считаю, что в жизни надо прислушиваться ко всем мнениям. Обязательно внимал тому, что говорят коллеги, игроки, журналисты, болельщики, как бы впитывал все это в себя, проверял их взгляды, а потом принимал окончательное решение.

Тренер сборной – это не волшебник, который мановением палочки может принести долгожданный успех. Создание сильной команды, как клубной, так и сборной, требует большого труда и времени. Поэтому тренер обязан знать точные сроки своей деятельности, иначе нельзя работать с перспективой. Минимальный цикл, как мне кажется, в сборной должен составлять четыре года, включая один чемпионат Европы и один чемпионат мира. Только по итогам участия в двух этих крупнейших турнирах можно делать вывод о способности или неспособности того или иного специалиста руководить главной командой страны. И конечно же порочна укоренившаяся у нас практика: проиграл несколько матчей – уходи.

Как говорили древние римляне, нельзя достичь триумфа, не испытав множества затруднений.

 

Можно ли в специальном учебном заведении выучиться на выдающегося театрального режиссера? А на футбольного тренера?

Отнюдь не ставлю знак равенства между двумя этими столь разными профессиями, но общее нахожу в том, что никакая сумма полученных знаний, пусть самых полезных и необходимых, не заменит природного дарования и тех черт характера, без которых и режиссер не режиссер и тренер не тренер.

Не каждый хороший игрок может стать хорошим тренером, но желательно, чтобы тренер был в прошлом все-таки хорошим игроком. Это поднимает его авторитет.

 

Посвящение в тренеры

Конечно, тренер прежде всего должен хорошо знать футбол и уметь профессионально показать игрокам, как надо выполнять тот или иной технический прием. Или самостоятельно, или на примерах тех футболистов, у которых он получается лучше, чем у других. И все же, когда меня спрашивают, какое самое главное качество тренера, я всегда убежденно отвечаю: умение работать с людьми.

Я знавал немало способных специалистов, которые редко добивались успеха только потому, что недоброжелательно – я бы сказал, недобропорядочно – относились к игрокам, не ценили того хорошего, что футболисты делали для команды, а следовательно, и для них лично.

Часто в коллективе возникают на этой почве конфликты. Тренер иной раз начинает при всех упрекать футболиста за своенравие в таких примерно выражениях: «Ты стал хорошим игроком только потому, что я тебя взял в команду и так здорово натренировал». Игрок, которому это говорится, действительно пришел в коллектив не очень многое умея. Ему создали благоприятную обстановку для развития способностей, а тренер и в самом деле приложил немало усилий, чтобы повысить мастерство футболиста. И вот благодаря этому вырос хороший игрок. Что же дальше? Некоторыми футболистами в таких случаях гордыня овладевает. Они считают, что теперь тренер становится чуть ли не обязанным им. Схема их рассуждений примерно такова: команда добивается успехов прежде всего за счет моей хорошей игры, не было бы меня – не было бы и успехов у команды, не было бы и у тренера известности.

И тренер и игрок, раздувая подобный конфликт, забывают, что они делают одно общее дело. Делить же заслуги, считаться, кто кому больше обязан, – занятие постыдное и неблагодарное. Правильно все-таки в народе говорят: гордым быть – глупым слыть. Тем более что на деле все они – и игрок, и тренер, и команда – росли одновременно.

Тренер – это прежде всего педагог. Он, как человек более опытный и лучше разбрграющийся в жизни, должен быть выше всякого рода склок. Тренерское искусство и состоит в умении направить игрока по правильному пути, воспитывая его на примерах положительных или отрицательных – делай так, но не так. Не надо бояться сказать способному, но ленивому игроку: «Ты талантлив, однако бездарно тратишь время». Дмитрий Иванович Менделеев говорил: «Нет без явно усиленного трудолюбия ни талантов, ни гениев».

В футболе, как и в любом деле, успехов добивается лишь тот, кто до конца предан своему делу. Лишь постоянный и напряженный труд тренера и игроков позволяет совершенствовать игру, а это единственно верный путь к настоящему успеху. Очевидные истины, скажете вы? Но оттого, что эти истины очевидны, их высокое значение ничуть не меньше, а даже больше. И об этом не грех напоминать постоянно.

Разные тренеры выбирают разные дороги к успеху. Некоторые встают на скользкий путь выбивания различных благ для футболистов, стремясь заинтересовать их таким образом в достижении лучшего результата. Бывает, что игроки в расчете на заботу о них действительно в какой-то период начинают проявлять усердие и старательность и добиваются даже успеха, но только успеха временного, искусственного…

Современный тренер должен хорошо владеть основами биологии, биомеханики, анатомии, химии, психологии, медицины… Но основа основ – футбольная практика и теория. Вот почему я утверждаю, что в тренерской деятельности гораздо легче преуспеть хорошему в прошлом игроку.

Я всегда, к примеру, выражал сомнение в том, что вратари могут стать хорошими тренерами, даже горячие споры на эту тему возникали у меня с моими близкими друзьями, известными некогда голкиперами Анатолием Акимовым и Евгением Фокиным. «Вы не знаете специфики действий игроков в поле, и поэтому вам трудно объяснить им все тонкости игры своей команды», – говорил им я. Они яростно возражали мне, и мы расходились ни с чем…

Тем не менее не каждый, как я уже говорил, хороший игрок может стать хорошим тренером. Некоторые из них просто не умеют передать футболистам те знания, которыми обладают. Показать какой-нибудь технический прием игрокам они могут, а вот попытки выступить авторитетно даже перед маленькой аудиторией кончаются для них конфузом.

Твердость характера, убежденность в правильности своих идей и своих действий – еще одно важнейшее качество настоящего тренера. Знавал я немало добросовестных, трудолюбивых и знающих специалистов, которые в силу своей мягкотелости шли на поводу или у игроков, или у руководителей и только поэтому терпели фиаско. Если тренер не раз уже доказывал свою компетенцию и у него есть твердая линия, не страшно, что он иногда даже ошибается. В конце концов, из промахов извлекаются уроки, накапливается опыт. А вот тот, кто начинает «болтаться» между игроками и руководителями клуба, кто не выбирает, что более выгодно и полезно команде, а лавирует, тот не может быть настоящим тренером.

Советов со стороны тренеру приходится слышать немало: этого игрока не ставь, другого не ставь… Поддашься один-два раза – все кончено. Если ты что-то «занизишь» в своей практической деятельности, это еще не страшно, но если «занизишь» идею – пиши пропало.

Я уже рассказывал о том, как от меня, тренера московского «Динамо», то и дело требовали, чтобы я запретил Яшину играть на выходах. Представьте себе, что было бы, если бы я щелкнул каблуками и сказал: «Слушаюсь, будет сделано!», а Яшин, получив мой приказ, в свою очередь, отрапортовал мне: «Слушаюсь, больше не буду!». Поломалась бы задуманная игра, погибло бы большое дело.

Спортивные руководители обычно имеют одного-двух, а то и целую группу консультантов по футбольным вопросам, в основном из числа бывших игроков. Я хорошо изучил категорию людей, которые обычно дают советы руководителям по составу команды. Если, скажем, футболист, о ком они отзывались лестно, сыграл удачно, их голос можно было услышать повсюду: «Я же говорил!». Когда же рекомендуемые ими футболисты проваливались, они скромно помалкивали, как будто были ни при чем.

Тренер, конечно, должен выслушать советы руководителя, но право на окончательное решение принадлежит только ему. Был в свое время в московском «Динамо» нападающий Валерий Урин – быстрый и довольно результативный игрок. Иногда я не ставил его в состав и тут же слышал упреки со стороны начальства, подзуживаемого, как я понимал, «штатными» консультантами. Я объяснял, что Урин удачно играет только на хорошем поле, а поскольку газон плохого качества, то, выставив Урина на матч, я только опозорю его и команду подведу. Мелочь, скажете вы, плохое поле? Но тренер должен предусматривать каждую мелочь. И не бояться принимать ответственные решения.

Со мной тоже не раз советовались о подборе игроков, но я никогда не говорил, кого именно надо поставить в состав. Решать вопрос о составе должен только тот, кто ближе всех стоит к игрокам, – старший тренер, человек, который круглые сутки думает о своей команде и точно знает, кто из футболистов в данный момент на что способен. Он всему и голова.

Как вообще становятся тренерами? Определенной системы тут нет. Допустим, игрок заканчивает активные занятия футболом, имея за плечами высшее физкультурное образование, и выражает желание заняться тренерской деятельностью. Тут уж, как говорится, кому как повезет: кто начинает с юношеской команды, кто попадает в команду мастеров вторым тренером, а кто и сразу становится старшим тренером (правда, это случается крайне редко). А дальше все зависит от того, насколько серьезно и добросовестно возьмешься за дело. Пути совершенствования бывают разные. Попадешь, скажем, в помощники к хорошему тренеру – можешь почерпнуть от него много полезного. А вообще, тренер должен учиться всю жизнь – общаясь с игроками разного класса и уровня, с коллегами, с журналистами, с болельщиками, от которых немало дельных мыслей можно услышать.

Без честолюбия, в хорошем смысле этого слова, тренером высокого уровня стать нельзя. Спросишь иного футболиста, заканчивающего играть, чем он дальше будет заниматься. А он в ответ: «Да думаю в тренеры податься». Говорит просто так, без энтузиазма., А я помню, с какой страстью Бесков еще в московском «Динамо» обсуждал тактику игры команды, свои действия, часто дискутировал со мной на эти темы, и я понимал, что он тогда уже замыслил стать тренером, причем не просто устроиться в жизни, а добиться чего-то значительного на этом поприще. Такая жажда проявить себя сыграла в его судьбе большую роль.

Ровно 30 лет я занимался тренерской деятельностью. В основном работал с командами самой высокой квалификации, в том числе, как вы знаете, и со сборной СССР, но пришлось потрудиться и в клубах невысокого ранга. Выводил футболистов в чемпионы, завоевывал вместе с ними медали разного достоинства, Кубок СССР. Мои ученики становились заслуженными мастерами спорта, а мне самому было присвоено звание заслуженного тренера СССР в 1957 году. И если бы меня спросили, доволен ли я своей тренерской судьбой, то не задумываясь ответил бы – да, доволен. Больше того, считаю, что мне повезло в жизни. Может быть, решающим обстоятельством стало то, что я удачно дебютировал в роли тренера. Ведь мне практически с первой попытки удалось создать из хороших игроков команду, которая своими действиями доставляла эстетическое удовольствие не только болельщикам московского «Динамо», но и поклонникам других команд, всем любителям футбола. Зрители с удовольствием посещали игры нашего клуба, и я как тренер получал от этого истинное наслаждение, гордясь, не скрою, своим трудом. Это еще больше увлекло меня, и с каждым годом работать мне становилось все интереснее н интереснее. Было где применить свои способности, осуществить творческие замыслы.

За малым исключением, я во все годы тренерства получал удовлетворение от работы. И когда моя команда добивалась наивысших успехов, и когда занимала, как «Пахтакор», девятое место. Прежде всего потому, что совместная и дружная наша работа с футболистами помогала улучшить игру команды. Разные бывают по уровню игроки и клубы, различны и их достижения, но когда ты чувствуешь, что работаешь в своей высшей, что ли, точке, тогда и испытываешь истинное удовольствие от своей деятельности.

Главными моими принципами в работе всегда были преданность футболу, преданность коллективу, преданность каждому игроку. И от футболистов я требовал такой же преданности.

Отношения в коллективе я стремился строить так, чтобы игроки видели во мне человека своего круга, такого же, как и они, футболиста, разве что постарше их. Я хорошо понимал психологию игроков, старался найти к каждому свой подход, постоянно изучал сильные и слабые стороны своих воспитанников.

Тренерский талант не дается раз и навсегда. Горе тому, кто вообразит себя непогрешимым и перестанет совершенствоваться, набираться знаний и опыта в общении с людьми. Дров в таком случае можно наломать много. Принимая любое решение, я всегда рассматривал его целесообразность с одной точки зрения: а полезно ли оно команде? И все свои взаимоотношения как с игроками, так и со спортивными руководителями подчинял опять-таки только интересам команды.

Тренер общается с игроками практически круглые сутки чуть ли не на протяжении всего года: на всевозможных сборах, в поездках по стране и за рубежом. Ему, естественно, приходится беседовать с футболистами на разные темы: о политике, о кино, о театре, о литературе, об обыденной жизни, об игре своей и соперников. Разговор ведется на равных, и тут, конечно, тренеру нельзя ударить в грязь лицом. Хочет он или не хочет, а должен проявлять во всех вопросах эрудицию. А поэтому и знания у него должны быть во всех областях солидные.

Порядок в семьях футболистов способствует лучшей деятельности команды, а порядок в команде ведет к благополучию в семьях – таким был один из основополагающих моих принципов в воспитательной работе.

Сам по себе, без помощи игроков, тренер никогда не может добиться успеха. Но не со всяким футболистом мне, к примеру, удавалось устанавливать необходимый контакт, и тогда я просил кого-либо из игроков, обычно того, кто дружил с «неподдающимся», побеседовать с ним по-свойски о необходимости неукоснительно соблюдать спортивный режим, более серьезно относиться к тренировкам. И такие беседы зачастую приносили желанный результат. Выполняя мое поручение, футболист помогал пе только мне, но и всей команде. Так формировался, как принято сейчас говорить, коллектив единомышленников, создавалась в нем здоровая обстановка. В этом и был залог успеха.

 

Смотрящие вперед

Пути к успеху бывают порой неисповедимы. У меня на памяти история московского «Торпедо», которое в 1960 году неожиданно для всех в отличном стиле выиграло чемпионское звание. Тренировал эту команду наш замечательный тренер Виктор Александрович Маслов, человек своеобразный, оригинальный. Хотя он был далеко не Цицерон, но свою точку зрения в самых жарких спорах отстаивать умел, и с избранного пути сбить его было невозможно. Выступления на теоретических диспутах Маслов обычно заканчивал так: «Вы нам теории не рассказывайте, мы как играем, так и будем играть, а вот вы попробуйте нас обыграть, тогда и поговорим…».

Где бы он ни работал, у него всегда складывались просто-таки отеческие взаимоотношения с футболистами. Недаром все игроки называли Маслова ласково «дедом». Поворчать он действительно любил. Был суров с теми, кто манкировал своими обязанностями, но очень по-доброму относился к людям талантливым и преданным футболу. И это имело большое значение для сплочения коллектива. Игроки, во всяком случае, слушались его беспрекословно.

Я хорошо помню Маслова еще футболистом. Он играл полузащитником в «Торпедо», был игроком техничным, с неплохим ударом. В конце войны, работая на автозаводе, Маслов одновременно стал и тренером торпедовцев. Удача не всегда сопутствовала команде, поэтому его то отстраняли, то вновь призывали на этот пост.

И вот в 1960 году Маслову наконец удалось из весьма способных игроков подобрать очень интересный ансамбль. Я уже отмечал, что о торпедовской команде прежде ходила нелестная слава. Ее футболисты, среди которых всегда встречалось немало талантливых игроков, не очень серьезно относились к соблюдению спортивного режима. Поэтому результаты у этого клуба часто бывали неровные. Серии удачных игр сменялись малопонятными для широкой публики провалами. Специалистам же и тем, кто близко стоял к команде, были ясны причины таких перепадов.

По воле календаря московские команды «Динамо» и «Торпедо» в ряде стартовых матчей чемпионата 1960 года играли в одних и тех же городах. Помню, мы приехали в Ростов-на-Дону, где накануне выступали автозаводцы. Я спросил у ростовчан, как играли торпедовцы. Они отвечали: так себе, но забили три гола, а наши – ни одного, хотя возможностей было не меньше. В следующем туре уже в Харькове автозаводцы тоже играли вроде бы неудачно, но опять победили – 1:0. Два матча – две, казалось бы, случайные победы. И тут не без участия Маслова произошел решающий поворот в сознании игроков. Они собрались вместе, и Маслов сказал: «Мы добились двух побед, играя неважно, но играть-то мы умеем… Теперь, когда старт удался, давайте соберемся и покажем, на что мы способны. Ведь можем большого успеха добиться, чемпионами стать…». Дали футболисты друг другу слово на протяжении всего сезона и к тренировкам и к матчам относиться самым добросовестным образом. И игра у них пошла. Ведь играть-то они на самом деле умели!

Наблюдая тогда за выступлениями торпедовцев, я сделал для себя важное психологическое открытие: иногда огромное значение для мобилизации коллектива имеет удачный результат при неудачной игре. Виктор Александрович Маслов использовал тогда этот фактор сполна, а я потом в своей практике тоже не раз в похожие моменты исходил из опыта, извлеченного из того характерного случая.

Московское «Торпедо» образца 1960 года было в игре командой веселой, легкой, интересной, а ее футболисты выглядели на поле большими затейниками. Это был, можно сказать, последний «вздох» красивого и романтичного футбола, эффектное прощание с тактической системой «дубль-ве», верой и правдой служившей нескольким поколениям футболистов.

Беда, если футбольный тренер живет только сегодняшним днем, не заглядывая в день завтрашний. Я знал немало специалистов, которые успешно работали в годы расцвета системы «дубль-ве», а вот когда в футболе наступила новая тактическая эра, они оказались несостоятельными. Виктор Александрович Маслов был из числа тех, кто не только шел в ногу с временем, но иногда и опережал его. Приняв в 1964 году киевское «Динамо», он спустя некоторое время произвел своего рода тактический переворот не только в этой команде, но и во всем нашем футболе. Не все, однако, в этом сразу разобрались. Сколько ему, в частности, пришлось поначалу выслушать упреков за то, что он решил распроститься с довольно популярными в то время крайними нападающими Лобановским и Базилевичем! Но Маслов смотрел вперед. Он задумал игру широкоманевренную, при которой игроки средней линии и крайние защитники стали более активно за счет интенсивных перемещений участвовать как в атаке, так и в обороне.

Игру, в которой футболисты, пусть даже и техничные, но недостаточно мобильные (а такими как раз и были Лобановский и Базилевич) выглядели уже инородным телом. Практически одновременно сборная Англии на чемпионате мира 1966 года и киевское «Динамо» в нашем первенстве показали игру в чем-то схожую. Характерной чертой ее было постоянное участие в наступательных и защитных действиях больших групп футболистов, показывавших невиданную доселе работоспособность.

Новый подход к игре (он потребовал и соответствующего подбора футболистов, и иных методов тренировки) позволил киевским динамовцам долгое время, пока другие раскачивались и не спешили с перестройкой, доминировать в нашем футболе. Трижды в период с 1966 по 1968 год они становились чемпионами страны, повторив тем самым своеобразный рекорд ЦДКА сороковых годов.

Четыре раза команды, которыми руководил Виктор Маслов, побеждали в первенстве СССР и шесть раз выигрывали Кубок страны. Последний такой успех он праздновал в 1975 году вместе с ереванским «Араратом», а следующей весной, приехав по направлению этой команды на ежегодные курсы тренеров в Москву, из третьих уст неожиданно узнал, что он уже в Ереване освобожден от занимаемой должности. Вот так иной раз с нами, тренерами, бесцеремонно обращаются.

Пока тренер не в состоянии противостоять спортивным и иным руководителям, от которых зависит его судьба, зная, что при любом протесте против несправедливого освобождения из команды ему в ней будут созданы самые невыносимые условия для работы, в результате чего он все равно окажется вынужденным покинуть ее. Вот почему в трудовой книжке тренера самая частая запись – «освобожден по собственному желанию», хотя любой понимает, что такое желание возникло вовсе не у него.

В моей практике был случай, когда я все же решился вступить в бой за честь тренерской профессии.

В ноябре 1972 года, отойдя на некоторое время от практической деятельности, я получил приглашение посетить министра путей сообщения СССР. Принял он меня чрезвычайно любезно, и наша встреча продолжалась около получаса. Во время беседы он предложил мне возглавить московскую команду «Локомотив», выступавшую в первой лиге, подчеркнув, что ее судьба волнует миллионы железнодорожников – поклонников футбола.

За свою долгую жизнь игрока и тренера мне приходилось бывать много раз на приемах у наркомов и министров, у крупных государственных и общественных деятелей. Я чувствовал, что все они, понимая, какой большой интерес у народа вызывает футбол, стремятся как можно глубже разобраться в футбольных делах, а при случае и помочь команде достичь наилучших результатов, с тем чтобы люди могли получить еще большее удовлетворение от выступлений спортсменов. И это очень правильная позиция.

Я с большим пониманием отнесся к просьбе министра, тем более что «Локомотив» имел в прошлом славные традиции. Мне, хотя я прежде никогда не работал с командой столь низкого ранга, показалось интересным попытаться вывести ее в высшую лигу. На прощание я, правда, заметил министру: «У меня есть знания, опыт, я постараюсь делать все, что в моих силах, но я не волшебник, и сразу добиться желаемого не удастся. Придется много потрудиться, прежде чем команда начнет показывать хороший футбол и хорошие результаты, поскольку она укомплектована далеко не сильными игроками». Министр понимающе улыбнулся: «Конечно, какой разговор…».

Принимая такое предложение, я исходил из того, что у «Локомотива» есть свой стадион, неплохие спортивные базы под Москвой и на Черноморском побережье Кавказа. Условия для учебнотренировочной работы просто на зависть. Рассчитывал я и на то, что молодые футболисты захотят повысить свой класс. Главное внимание в тренировках я уделил технической подготовке, старался как можно лучше наладить взаимодействие футболистов с помощью различных тактических упражнений. Но уже тогда понял, что работа предстоит долгая, не на один год.

Стартовали мы в чемпионате не очень удачно. После восьми матчей «Локомотив» набрал восемь очков. И тут (было это в мае) приглашает меня к себе один из руководителей клуба и говорит: «У меня есть указание расторгнуть с вами договор». «Почему?» – удивляюсь я. Он в ответ: «Есть указание!». От кого, почему – не говорит. Я заявляю, что по собственному желанию уходить не собираюсь. И тогда он мне выкладывает: «В таком случае мы вас уволим».

Приглашают меня на местком. Там разыгрывается прямо-таки опереточная сценка. Я спрашиваю, на каком основании меня собираются увольнять, какие ко мне претензии? Но про это вообще никто ничего не говорит. Старушка бухгалтер заявляет: «У команды мало очков, поэтому я за то, чтобы уволить!». Я задаю вопрос членам месткома: «У вас что, тарифы существуют – с десятью очками оставляете в команде, а с восемью увольняете?». Самое обидное, что в составе месткома бывшие спортсмены были. Я одного из них, в прошлом теннисиста, Новика, спрашиваю: «Миша, почему же ты голосуешь за мое увольнение? Уж кому-кому, а тебе должно быть известно, что такое работа тренера». Он отвечает: «Вы-то уйдете, Михаил Иосифович, а мне здесь еще работать». Тогда обращаюсь к председателю месткома, в прошлом футболисту, Максимову: «Ну а ты почему за увольнение?». Он смущенно объясняет: «Начальство сказало, вот я и выполняю». Дал, словом, местком согласие на мое увольнение.

Тогда я решил обратиться к тому, кто меня приглашал на работу. К министру. Звоню. К телефону подходит его помощник. Я ему говорю: «Прошу, чтобы министр принял меня на пять минут в любое удобное для него время». Тот отвечает: «Позвоните завтра в десять». Как и договорились, звоню в установленное время. Мне сообщают: «Министр занят, позвоните в четыре часа дня». Звоню в четыре. «Министр занят, а позже у него совещание». Тогда я прошу помощника передать министру, что я подаю заявление в суд о незаконном моем увольнении.

Дело слушалось в народном суде Сокольнического района города Москвы. Потешное было заседание. Впрочем, это сейчас я так говорю, а тогда пришлось изрядно понервничать. В качестве свидетелей ответчика выступало несколько футболистов «Локомотива». Давая показания, они отводили от меня глаза и говорили, словно с чужого голоса, что я был к ним нетребовательным, увлекался занятиями по технике, а их, как они считали, «гонять» надо больше… Комсорг команды так и сказал: «Мягкость Якушина расхолаживала нас. С нами так нельзя. Нам нужна палка…». Судья подчеркнуто любезно и даже ласково обращалась к представителям «Локомотива», а когда я пытался вносить уточнения, задать вопросы, резко меня обрывала.

В роли своеобразного эксперта на суде выступил кандидат педагогических наук, заведующий сектором футбола Всесоюзного научно-исследовательского института физической культуры Сергей Александрович Савин, который, естественно, подтвердил мою тренерскую квалификацию.

Тем не менее решение суда было таким: уволить меня по причине недостаточной квалификации. Более оскорбительный вердикт трудно себе представить. Я тут же обжаловал его в Московском городском суде. Там на слушании прокурор резко отчитала представителей «Локомотива» за незаконные действия, и дело было передано на повторное разбирательство в новом составе суда.

Судья, которая должна была вторично рассматривать мой иск, пригласила меня на предварительное собеседование и прямо сказала: «Уволить вас я не могу, но войдите в мое положение – мне скоро уходить на пенсию, а обстановка вокруг вашего дела настолько накалилась, что у меня, если я восстановлю вас на работе, могут возникнуть неприятности. Вы же все равно не станете там трудиться. Может быть, все-таки уйдете по собственному желанию, а вам за время вынужденного прогула по взаимному согласию выплатят компенсацию?». Жаль мне стало пожилую женщину, она действительно была ни при чем, а у нее и в самом деле могли быть неприятности. В то время руководители Московской железной дороги, с чьего благословения меня и увольняли, имели большой вес в Сокольническом районе.

Согласился я с предложением судьи, компенсацию за три месяца получил, да и морально чувствовал себя победителем. Тем более что в скором времени еженедельник «Футбол – Хоккей» не только подробно и объективно рассказал обо всем этом деле, но и привел высказывания многих футболистов и тренеров, в большинстве моих учеников. Они резко осудили позицию деятелей из московского «Локомотива», а также тех его игроков и руководителей, которые ввязались в эту нечестную игру. Обозреватель еженедельника Валерий Винокуров, как бы заключая дело, заметил: «По-настоящему тревожно то, что говорили на суде игроки. Нет, не благодаря палочной дисциплине стали выдающимися мастерами футбола десятки учеников Якушина. Не кнутом понуждал он их становиться чемпионами страны. Да и не только золотые медалисты вспоминают добрым словом своего учителя…».

Тогдашний начальник команды «Локомотив» И. Волчок сказал на суде: «Якушин делал упор на занятия техникой, считая, что это залог будущих успехов, забота о росте класса. А я утверждаю, что для нашей команды основное – физическая подготовка…». Вот так!

Приступая к работе в новой команде, тренер, подобно опытному врачу, должен быстро и профессионально установить причины ее «недомогания» и столь же оперативно взяться за «лечение». Тут, образно говоря, важно найти звено, за которое можно вытянуть всю цепь.

В 1962 году вскоре после начала сезона меня пригласили возглавить команду тбилисского «Динамо», и я сразу попал на ее игру в чемпионате СССР. Мне бросилось в глаза, что при вводе мяча из-за боковой линии никто из тбилисских футболистов не делал даже попытки выйти на свободное место, чтобы принять передачу. «Не хотят или не могут?» – такой вопрос поставил я перед собой. «Не хотят» отпадало, поскольку ребята все были молодые, азартные, жадные до игры. Наверное, все-таки не могут. И когда после матча разговорился с игроками, они мне признались, что долгое время команда тренировалась плохо и физически как следует к чемпионату не подготовилась.

Опытному специалисту не составит большого труда повысить функциональную готовность футболистов. С тбилисскими динамовцами в этом вопросе мы тогда быстро нашли общий язык, а поскольку с мячом все они обращались неплохо, то и дела команды вскоре пошли на лад.

Иные обстоятельства сложились в «Локомотиве». Я сразу обратил внимание на невысокий уровень индивидуального мастерства большинства его футболистов. А ведь передо мной поставили задачу не только вывести клуб в высшую лигу, но и закрепиться в ней. В подобной ситуации серьезный тренер должен в первую очередь позаботиться о подъеме общего класса игры команды, о техническом совершенствовании игроков, не забывая, конечно, о физической подготовке. Плоды такая комплексная работа приносит не сразу, но лишь она может привести к полноценному успеху в будущем. Не зря же я говорил, когда меня приглашали в «Локомотив», что придется много потрудиться, прежде чем команда начнет показывать хороший футбол и хорошие результаты. И со мной тогда соглашались. А вот после…

Ну а что бы было, если бы я, как мне все советовали, махнул рукой на объемные занятия по технике и налаживанию игровых связей между футболистами и налег бы главным образом на физическую подготовку? Допускаю, что на старте первенства «Локомотив» набрал бы тогда больше очков, но в итоге все бы кончилось плохо. Что толку быстро и много бегать по полю, если мяч тебя не слушается? Главным в футболе всегда было и будет умение играть в футбол.

Я давно подметил, что хорошими тренерами становятся только те люди, которые фанатично преданы футболу. Квашнин, Аркадьев, Маслов, Качалин… Таков и Константин Иванович Бесков. Он работал во многих командах, несколько раз возглавлял сборную СССР. Бесков – единственный, кому пришлось тренировать команды всех пяти московских клубов. Вот кто терпеть не может никакого вмешательства в тренерские дела со стороны! В таких случаях в нем говорит гордость за свою профессию, которой он и в самом деле владеет в совершенстве. Нежелание идти на малейший компромисс с руководством большей частью и вынуждало его покидать досрочно команды.

Бесков – сильный организатор, он очень доходчиво может объяснить игроку его задачу, а главное, умело проводит тренировки. Занимаясь по его системе, футболисты одновременно совершенствуют физическую, тактическую и техническую подготовку. Методика занятий Бескова универсальна и выгодно отличается от подобных методик других наших специалистов. Во всяком случае, даже на глаз было заметно, что все команды, которые он когда-либо тренировал, обращались с мячом лучше, чем остальные. Бесков хорош еще и тем, что он способен подготовить футболистов к главной для них серии игр так, что они в решающий момент будут действовать мобильно и грамотно. Несколько портит дело его излишняя горячность. Иногда он обижается на футболистов и выражает недовольство как-то по-детски: «Я им говорю, а они не выполняют…». Тренер, конечно, должен проявлять выдержку и уметь владеть собой в самых острых ситуациях, чтобы не обидеть, не дай бог, зря своих игроков. Сколько времени ведь потом придется потратить, чтобы восстановить былые отношения!

Отдает себя футболу без остатка и Валерий Васильевич Лобановский. Его главный тренерский принцип таков: игрок прежде всего должен быть подготовлен функционально, и на самом высоком уровне, а если этого нет, есть все основания считать, что твою команду переиграют. Тут я с ним согласен. Лобановский требует, чтобы каждый футболист тщательнейшим образом следил за своим здоровьем и строго соблюдал спортивный режим. Я в свое время тоже требовал этого от игроков, но, может быть, не так настойчиво, как он. У Лобановского тут жесткая позиция: режим не соблюдаешь – команде не нужен. И это верно. Не может быть полезным в современном футболе игрок, который спустя рукава относится к своему здоровью. Нагрузок не выдержит!

На базе отличной функциональной подготовки и строится вся игра киевского «Динамо», причем главенствующая роль отводится скорости и выносливости. Лобановский не устает повторять, что заниматься техникой ему некогда – игроки, мол, должны научиться как следует обращаться с мячом до 15-17-летнего возраста, и если они этому в свое время не научились, то дальнейшие занятия с ними бесполезны – они ничего не дадут.

Я ярый противник такой концепции. Мой прежний опыт наглядно свидетельствует о том, что и в зрелом возрасте футболисты могут значительно совершенствовать свою технику. Я уже приводил пример с Владимиром Кесаревым, который попал в московское «Динамо», когда ему было 24 года. После двух лет добросовестных занятий в дубле он стал не только игроком основного состава нашей команды, но и сборной СССР. Могут возразить, что времена сейчас другие. Согласен. Но Лобановский только отчасти прав, когда говорит, что игроку основного состава практически некогда работать над техникой. Действительно, футбольные тренировки нынче носят исключительно интенсивный характер и направлены они в основном на улучшение или поддержание необходимого функционального состояния, а также на отработку тактического взаимодействия. После таких занятий футболистам необходимы длительные паузы для отдыха и проведения восстановительных мероприятий. И тем не менее найти решение проблемы можно.

Да, занятия по технике более объемны. Освоить, скажем, новый прием или усовершенствовать старый в короткий срок не сумеешь, нужно время, а его-то как раз современному футболисту при его расписанном по минутам графике жизни и не хватает. Я вижу выход в том, что основной курс технических наук игроки должны проходить в дубле, где большую часть занятий надо отводить упражнениям с мячом. Ну а если все тщательно продумать, то и для футболистов основного состава можно выкроить время для отработки техники.

Далеко не каждая команда располагает такими возможностями, какие есть у киевского «Динамо». Большое преимущество этого клуба видится в том, что он в состоянии постоянно приглашать к себе практически готовых игроков из других коллективов. Селекционная работа у киевских динамовцев, надо отдать им должное, поставлена на высочайшем уровне. Все лучшие футболисты Украины стоят у них на учете и в любой момент могут быть призваны в главную команду республики.

В таких условиях тренеру, несомненно, легче укомплектовать состав сильными мастерами и, не занимаясь специально техникой, сосредоточить основные усилия на повышении функциональных возможностей и улучшении тактического взаимодействия команды. Но и тут может случиться осечка. Когда в конце семидесятых годов в том же киевском «Динамо» появилась целая группа футболистов (назову хотя бы Лозинского, Думанского, Баля), которые уступали партнерам в техническом исполнении и умении оригинально мыслить на поле, это сразу снизило качество игры коллектива. Нити задуманных комбинаций стали рваться чаще обычного, что и приводило к малоэффективным и однообразным действиям в атаке. В данном случае дало о себе знать отсутствие постоянных занятий по технике.

Киевское «Динамо» образца 1986 года показало себя командой уже более разнообразной и интересной, главным образом потому, что техническая подготовка практически всех ее футболистов находилась на высоком уровне. Киевляне действовали в том же стиле, что и прежде, но поскольку исполнение различных приемов стало более точным, появилась и большая надежность в действиях всего коллектива. Целенаправленные тренировки позволили значительно расширить физические возможности игроков, что привело, в свою очередь, к усилению атакующего потенциала команды. Не было, например, ничего удивительного в том, что Яремчук, чье исходное место на правом фланге средней линии, забивал голы, находясь у левой штанги ворот соперника. Левый полузащитник Рац то и дело появлялся в площади ворот противника, а левый защитник Демьяненко постоянно осуществлял прорывы в чужую штрафную площадь. Эти футболисты и их партнеры действовали без боязни ошибиться, потому что знали, что, если атака сорвется, у них хватит сил вовремя вернуться назад. К тому же в киевском «Динамо» хорошо налажена взаимозаменяемость игроков. Тот, кто всерьез включался в нападение, был уверен, что в случае необходимости его подменит товарищ.

Усиление атакующей мощи киевского «Динамо» базировалось на более частом и умелом, чем в других командах, участии в наступательных действиях игроков средней линии: Яремчука, Раца, Яковенко, Заварова, Евтушенко. Техническое мастерство и функциональные возможности позволяли им во многих эпизодах играть точно и проделывать на поле большой объем работы. Удачный подбор игроков во всех линиях обеспечивал надежную игру всей команды.

Валерий Лобановский, надо отдать ему справедливость, умеет правильно использовать предоставляемые ему благоприятные условия для работы и создает команды, которые могут играть на самом высоком уровне. Не случайно киевское «Динамо» под его руководством много раз выигрывало чемпионат и Кубок СССР, дважды Кубок обладателей кубков европейских стран.

Преданность футболу – отличительная черта и представителя новой тренерской волны Эдуарда Малофеева. Старательность и прилежание, свойственные Малофееву-футболисту, характерны теперь для Малофеева-тренера. Учась в Высшей школе тренеров, он, не жалея сил и времени, усердно изучал все, что там преподавалось. Столь серьезное отношение к учебе позволило ему заметно повысить свой профессиональный уровень.

Малофеев столь занимательно и разнообразно строит тренировки, что футболисты порой не замечают, какие тяжелые нагрузки они переносят. Важно, что все его упражнения имеют игровую основу и выполняются обязательно на скорости. Девиз Малофеева: «Выиграешь время – выиграешь все».

По стажу Малофеева можно причислить к самым молодым тренерам высшей лиги. Ему поначалу, естественно, недоставало необходимого опыта, и это сказалось на его работе со сборной СССР, куда он был назначен руководителем в 1986 году. Малофеев не совсем верно сориентировался при определении состава, сделав главную ставку на хорошо известных ему футболистов минского «Динамо», с которыми он в 1982 году выиграл чемпионат страны. Многие из них, однако, по уровню мастерства не отвечали требованиям, предъявляемым к игрокам главной команды страны. В какой-то степени Малофеев сам оказался повинен в том, что произошло с ним накануне отъезда в Мексику на чемпионат мира 1986 года. Он долго надеялся, что минские футболисты своей игрой его поддержат, а они-то его как раз и подвели. Тогда он решился переключиться на игроков киевского «Динамо», но это было уже запоздалое решение. Обиженные прежним к ним пренебрежением, киевские динамовцы не проявили в решающий момент подготовки к мировому первенству своих лучших качеств, чем и поставили старшего тренера сборной в неловкое положение. После этого вопрос о его замене встал как бы сам собой. Неопытность в общении с игроками самой высокой квалификации была тому причиной.

Жизнь преподала ему жестокий урок, но Малофеев, отдадим ему должное, не пал духом. В том же сезоне 1986 года, собрав волю в кулак, Малофеев своей работой в московском «Динамо» сумел доказать, что он стоящий тренер и крепкий человек.

Некоторые любят позлословить над выражением «искренний футбол», пущенным когда-то в обиход Малофеевым. Я очень хорошо понимаю, что он хотел этим сказать. Речь шла о добросовестном отношении к любимому делу, о честном выполнении своих обязанностей каждым игроком и тренером, о высоких нравственных принципах.

В последнее время на наш футбол нагрянула беда неспортивного характера. Из года в год в ряде матчей некоторые игроки делали вид, что ведут борьбу, соревнуются. Забивали даже множество мячей – по четыре, а то и по шесть за встречу. Но не увлекали и не захватывали любителей футбола такие, с позволения сказать, спектакли. На трибунах и за их пределами многие понимали, что результаты подобных встреч были давно оговорены заинтересованными сторонами. Такие матчи губят наш футбол на корню. Никакие «родственные», «приятельские», «земляческие» и прочие отношения не могут служить основанием для сговора и игры в «поддавки». Тем не менее многие люди, имевшие непосредственное отношение к происходившему, делали вид, что все шло в пределах спортивных норм. А почему молчали руководители обществ и ведомств? Не было ли среди них соучастников?

Тренеры и футболисты должны понять главное – нельзя запускать эту страшную болезнь, нельзя дать ей возможность перейти в хроническое заболевание. Футбол хорош только тогда, когда игра ведется бескомпромиссно, честно и корректно, с полной отдачей всех сил. Лишь в этом случае можно говорить о повышении мастерства. Ну а если результат завтрашней встречи заранее известен, зачем игрокам трудиться, соблюдать режим?

Задумывался ли кто-либо всерьез о том, какой моральный ущерб наносят подобные сговоры в воспитании футболистов? И не потому ли наши команды, участвуя в длительных международных турнирах, когда приходится проводить несколько встреч подряд с короткими паузами, не выдерживают напряжения? Ведь многие футболисты во внутреннем чемпионате не привыкли играть все матчи с полной выкладкой. Они перемежают игры серьезные с играми, результаты которых фиксируются загодя. Игрокам и тренерам, занимающимся подобными делами, я бы сказал почти словами литературного героя: «Позвольте вам выйти вон из нашего футбола!». И не надо нам в утешение обещать, что за счет этого кубок какой-нибудь выиграете в международном турнире. Уж как-нибудь без кубка проживем, но зато чистыми и честными.

 

Путь наверх

Можно ли определить, в какой момент человек способен стать тренером солидной команды? Давид Кипиани был хорошим футболистом и в игре разбирался неплохо, авторитетом большим пользовался, но, возглавив вскоре по окончании футбольной карьеры тбилисское «Динамо», потерпел тем не менее неудачу. Почему? Те, кто назначал его, не учли, что он по своим знаниям и опыту еще не созрел для того, чтобы руководить коллективом. Ведь в команде оставалось немало игроков, которые выступали вместе с ним. Кипиани попросту не умел и не был готов командовать ими. Повременить бы ему чуть-чуть, подготовиться лучше, и тогда все могло быть по-другому.

Я, кстати, стал старшим тренером московского «Динамо», как вы помните, в похожей ситуации. Но удача сопутствовала мне только потому, что прежде я получил многолетнюю практику, исполняя обязанности играющего тренера хоккейной команды мастеров, а став капитаном футбольной команды, активно участвовал как в разборах игры, так и в установках на матч. Другими словами, я долго и серьезно готовил себя к профессиональной тренерской деятельности, брал на заметку все лучшее, что было у моих наставников: Козлова, Квашнина, Товаровского, Аркадьева. И поэтому, как мне кажется, столь уверенно начал свою работу.

Как-то во время тренировочного матча на Черноморском побережье Кавказа я оказался на скамейке запасных с очень известным в прошлом футболистом, который в это время был вторым тренером команды мастеров. О своих подопечных он отзывался во время матча крайне нелестно, называл их всех подряд бездарностями, постоянно бубнил, что играть они не умеют. Футболисты действительно часто ошибались, но я сказал соседу, что при таком отношении к игрокам он никогда настоящим тренером не станет. Критиковать футболистов – последнее дело. Это каждый умеет. А вот объяснить игроку, в чем его ошибка и как ее исправить, умеет только тренер.

Тренер должен знать не только что сказать игроку, но и когда это сделать, учитывая индивидуальные свойства характера каждого. С одним футболистом я, например, проводил критический разбор его игры на следующий день после матча, с другим – спустя трое суток. И тут мы уже вторгаемся в ту область, которая именуется психологией. Ее основами должен владеть любой тренер.

В старину говорили, что артель атаманом крепка. Хороший тренер – это не только знающий специалист, но и лидер, вожак, умеющий повести за собой коллектив. На хорошее, конечно, дело. Не представляю, например, как тренер может сказать футболистам: сегодня мы в силу каких-то обстоятельств не будем играть по-настоящему, а сведем матч вничью. Имеет ли он после этого моральное право произносить перед своими воспитанниками высокие слова о долге, о патриотизме, упрекать их в каких-то прегрешениях?

Иногда говорят, что главное для тренера – тактический талант. Это очень важное качество, но опять-таки только одно из многих, необходимых ему.

Тактику я всегда определял как искусство вести игру в свою пользу, умение доставлять как можно чаще неприятности сопернику.

Я подолгу обдумывал тактический план на матч, а приходя на установку, старался предельно коротко и ясно объяснить каждому футболисту его задачу и порядок взаимодействия с другими. Но рассказать, как играть, еще мало. Успех придет только тогда, когда ты сумеешь уже в индивидуальной беседе убедить футболиста, что он способен выполнить твое задание.

Перед матчем тренер должен четко определить, от каких игроков соперника можно ждать наибольшей опасности, и разработать меры их нейтрализации.

В товарищеском матче сборных СССР и Бразилии в июне 1965 года в Москве гости выиграли со счетом 3:0 во многом благодаря тому, что их лидеру Пеле была предоставлена полная свобода действий. Это тренерский просчет, поскольку опека Пеле была доверена Георгию Сичинаве, которого подстраховывал Валерий Воронин. Оба этих футболиста были сильны умением организовать атаку, подыграть своим нападающим, а их вынудили заниматься непривычным делом.

Справедливости ради надо заметить, что когда в ноябре 1965 года сборные СССР и Бразилии провели повторный товарищеский матч уже в Рио-де-Жанейро, наши тренеры, учтя прежний свой промах, поручили опеку Пеле защитнику, который обладал необходимыми для этого данными, – Валентину Афонину, и тот очень удачно справился с заданием. А матч завершился вничью – 2:2.

Каждая хорошая команда должна иметь на своем вооружении несколько тактических вариантов игры и быть способной во время матча в зависимости от ситуации применять то массированное наступление широким фронтом, то атаки через центр или по флангам, то контратакующие выпады. Предусматривать надо все.

Каждый по-своему оценивает футбольную игру. Знаю людей, которым по душе атлетизм, и они склонны восхищаться даже командами, которые действуют по принципу «бей-беги». Я же в первую очередь определяю, с мыслью или нет играют футболисты, быстры ли они и насколько хорошо умеют обращаться с мячом. Совершенствованию этих качеств я и уделял главное внимание в работе.

Игроков для основного состава я, как правило, воспитывал в дубле, приглашая туда способных футболистов из команд класса «Б» и спортивных школ. И занимался там с ними вместе, конечно, со своими помощниками. Во всяком случае, в пятидесятые годы, когда московское «Динамо» четырежды выигрывал чемпионское звание и дважды серебряные медали, к нам в команду не перешел ни один игрок из основного состава другого клуба высшей лиги. Достоинство такого метода воспитания резервов видится в том, что обеспечивается единство коллектива как в жизни, так и поле. Интересно и другое. Большинство футболистов, прошедших школу нашего дубля, стали впоследствии игроками сборной СССР: Яшин, Беляев, Кесарев, Царев, Федосов, Шабров, Мамыкин, Мамедов, Короленков, Численно, Аничкин, Глотов, Рябов, Урин…

А ныне что, другие времена? Ничего подобного! Просто тренеры, мне кажется, утратили вкус к повседневной и кропотливой работе с молодежью, предпочитая более легкий путь поиска готовых футболистов на стороне. Не случайно то и дело возникают разговоры о том, нужны ли вообще дублирующие составы, если в них теперь так мало воспитывается сильных мастеров? Конечно же нужны. Но только принципы работы в них необходимо в корне пересмотреть. Во всяком случае, руководители спортивных обществ обязаны более строго спрашивать со старших тренеров за работу с резервом.

Способный игрок может стать большим мастером только в том случае, если он сам и его тренер будут добросовестно трудиться во имя достижения единой цели. Загубить талант игрока неправильными методами тренировки легче, чем сделать его высококлассным футболистом.

Часто дебатируется вопрос: что в первую очередь должен делать тренер – развивать сильные качества игрока или подтягивать слабые? Не раз убеждался в том, что основное внимание надо уделять совершенствованию сильных сторон, ибо, если сосредоточишься на подтягивании слабых, футболист может превратиться в обычного середняка. Не надо, однако, мои слова понимать буквально. Совершенствуя хорошие качества, по возможности нужно добиваться и того, чтобы игрок осваивал новое, как бы приобретал дополнительное умение, что даст ему возможность действовать более разнообразно. Но нельзя перегибать палку.

Когда я тренировал сборную СССР, в ней выступал московский динамовец Геннадий Еврюжихин, игрок самобытный, быстрый, с неплохим ударом. Его игра была проста – он убегал с мячом от соперников и бил по воротам порой из самых неожиданных положений, причем мяч после его ударов часто по каким-то немыслимым траекториям влетал в ворота. В детстве и юношестве его никто квалифицированно футболу не учил, а в команду мастеров Еврюжихин попал из студенческого коллектива. И хотя техника владения мячом у него была невысокой, редкие природные данные, прежде всего высокая скорость, позволили ему стать вровень с лучшими игроками страны.

Когда Еврюжихин уезжал из сборной в свой клуб, я обязательно вручал ему записку со своего рода домашним заданием. В ней я, в частности, указывал: «Гена! Тебе как можно чаще надо практиковаться в дриблинге и обводке, осваивать финты, учиться хорошо контролировать мяч». Словом, я постоянно настаивал на том, чтобы он совершенствовал свои лучшие индивидуальные качества.

Парень умный и самолюбивый, Еврюжихин нередко переживал, когда слышал критические замечания в свой адрес, что он-де умеет только быстро бегать и непонятные голы забивать. Не знаю уж, по своей инициативе или под влиянием тренера клуба, но начал Еврюжихин увлекаться игрой в пас, что в общем-то было явно не его делом, а главный свои козырь – скоростные прорывы – как бы отодвинул на второй план. Роковая ошибка! В конце своей футбольной карьеры он хотя и стал играть разнообразнее, но из оригинального и грозного форварда превратился в обычного среднего футболиста.

Для того чтобы повысить мастерство, игроку, подобно пианисту, приходится бесконечно разыгрывать свои «гаммы». Я уже упоминал о нападающем московского «Динамо» Валерии Урине, который, так же как и Еврюжихин, отличался высокими скоростными качествами и неплохим ударом. В тренировках я обычно ему предлагал такое упражнение – двигаться с мячом на скорости к штрафной, а не доходя до ее линии, сделать финт, показав сопернику, что ты уходишь якобы вправо, а самому сместиться влево и с ходу нанести удар. На протяжении одного занятия он должен был выполнять его до тридцати раз. Когда я за ним наблюдал, он делал все старательно, но, как только я отходил в сторону, начинал волынить. Конечно, заниматься с полным напряжением сил однообразным и нудным делом надоедает, но как же иначе можно совершенствоваться в футболе?

Урин из-за своей лености так и не стал футболистом высокого класса, хотя способности у него для этого были. И таких, как он, встречал и встречаю в нашем футболе немало. Называю их игроками удачи. Обладают они неплохими природными данными, чему-то учатся, но напряженно трудиться для повышения своего мастерства им не очень хочется, вот они и ловят в игре удачу, используя благоприятную ситуацию или ошибку соперника. Они довольствуются этим, не помышляя о каких-то высотах. Кто тут виноват? В первую очередь сами игроки. Ну и мы, тренеры. Во всяком случае, сейчас, по прошествии времени, думаю, что я, наверное, не всегда был требователен к игрокам, больше рассчитывая на их сознательное отношение к делу.

В одном из интервью Пеле, давая оценку современному футболу, сказал так: «Нынешние тренеры не заботятся о технике, не учат мыслить футболистов на поле, а делают из них роботов. Они „накачивают“ своих подопечных физически и психологически, оставляя совершенствование технических приемов на последнем месте». Сказано, быть может, несколько резко, но в целом состояние дел, на мой взгляд, охарактеризовано верно. Действительно, сегодня основная цель тренировочных занятий – развить до предела функциональные возможности футболистов. В упражнениях, которые им предлагаются, слишком редко они соприкасаются с мячом и поэтому практически не совершенствуются в технике. Я уже упоминал о теории Лобановского, согласно которой в команду мастеров должны приходить игроки, умеющие хорошо обращаться с мячом. В идеале это, может быть, и верно, но как быть, если таких футболистов нет, тем более что жалобы на слабую техническую подготовку выпускников юношеских школ слышны отовсюду?

Мастерство игрока я всегда оцениваю по тому, как он проявляет себя в том или ином тактическом действии. При этом рассматриваю все его качества: физические возможности, главным образом скоростную выносливость, техническое исполнение, умение мыслить в игре и взаимодействовать с партнерами. По каждому из разделов выставляю оценку и получаю ответ на вопрос: можно ли такого футболиста считать классным? Впрочем, обладать достоинствами еще мало. Поэтому у меня существует еще один, теперь уже окончательный, критерий: классный игрок – тот, кто семь из десяти матчей проводит хорошо и отлично, два – удовлетворительно и один, в силу разных стечений обстоятельств (нездоровье, погодные условия и т. д.), может сыграть неудачно.

Игроков, умевших делать все на высоком уровне, так называемых суперзвезд, в истории мирового футбола единицы. Можно назвать Пеле, а сейчас и Марадону. Он обладает всеми теми качествами, которые отличали Пеле, но превзошел его, как мне кажется, в динамике действий. Особенно меня поражает тонкое понимание Марадоной игры. Он всегда предвидит, что в следующий момент будут делать футболисты не только его команды, но и чужой. Такое поразительное тактическое мышление вкупе с высочайшей техникой и скоростью позволяют ему решать самые сложные задачи. К числу «избранных» можно причислить и нашего замечательного вратаря Льва Яшина.

Из полевых игроков в футболиста высочайшего класса мог бы у нас вырасти Григорий Федотов, если бы он не получил две тяжелейшие травмы, которые заметно ограничили его возможности. Большие надежды в этом плане подавал и Владимир Бессонов. Когда он еще начинал играть, чувствовалось уже, что мысль у него работает очень тонко. Овладевая мячом, Бессонов прочитывал игровую ситуацию до конца, знал, когда ему нужно отдать мяч партнеру, когда получить от него ответный пас, когда сменить скорость… И все делал правильно. Помешало же ему достичь высот то обстоятельство, что его функциональные возможности не полностью отвечали требованиям дня. Видимо, поэтому Бессонова и перевели из средней линии на место центрального защитника, поскольку на частые скоростные маневры, которые характерны для игры полузащитника, ему просто сил не хватало.

Наш футбол дал немало высококлассных игроков. Назову хотя бы некоторых из них: Сергей Ильин, Андрей Старостин, Константин Бесков, Валентин Николаев, Василий Карцев, Борис Пайчадзе, Всеволод Бобров, Василий Трофимов, Алексей Гринин, Леонид Соловьев, Автандил Гогоберидзе, Валентин Иванов, Эдуард Стрельцов, Валерий Воронин, Игорь Нетто, Анатолий Ильин, Игорь Численко, Муртаз Хурцилава, Михаил Месхи, Юрий Гаврилов, Анатолий Бышовец, Федор Черенков, Олег Блохин, Иван Яремчук… Понимаю всю сложность составления подобного списка. Всех тут не перечтешь, а пропустишь кого-нибудь – могут возникнуть обиды. Поэтому прошу извинения у тех, кого не назвал в этом почетном ряду.

Часто слышу вопрос: а смогли бы лучшие игроки прошлого успешно сыграть в современном футболе?

Когда в спортивных кругах отмечалось сорокалетие успешного выступления московских динамовцев в Великобритании, в одной из газет появилось интервью с Валерием Лобановским. Отвечая на вопрос, как бы он по современным меркам оценил ту нашу команду, мой коллега безапелляционно заявил: «Московское „Динамо“, бьющееся за право остаться в высшей лиге (речь о финише сезона 1985 года), гораздо сильнее того легендарного клуба».

Понимаю всю бесплодность дискуссии на подобную тему, ибо ни та, ни другая сторона не может представить материальных доказательств своей правоты. Аргументами в таком обсуждении могут служить лишь добросовестные выводы специалистов, сделанные на основе визуальных наблюдений и сопоставлений тех или иных качеств футболистов (физических, технических и тактических возможностей), а отнюдь не формальные логические построения типа «все, что было раньше, было хуже».

Я позже беседовал с Валерием Васильевичем. Меня особенно интересовало, как он мог сделать столь некорректное заключение, никогда не видев игру московского «Динамо» образца 1945 года. Такая деталь, оказывается, его совсем не смущала. Мои примеры из других областей жизни, показывающие, что не всегда все раньше бывало хуже, в частности замечание о том, что записи Федора Ивановича Шаляпина и сейчас слушают с большим интересом и вниманием, чем выступления многих современных певцов, им также были отвергнуты.

У Лобановского один ответ: «Футбол, в который играли раньше, – арифметика, футбол нынешний – высшая математика».

Спору нет, футбол за последнее десятилетие шагнул далеко вперед. И скорости в нем заметно возросли, и нагрузки, и интенсивность… Однако речь о другом – о личностях в футболе, которые во все времена в силу своей одаренности были бы личностями.

Классный, как я уже говорил, игрок Александр Заваров – один из лучших в стране. Но я мысленно ставлю на его место Петра Дементьева, прикидываю возможности и способности этого ленинградского форварда и вижу, что он выглядит ничуть не хуже. Бесков, С. Соловьев, Карцев, Бобров, Федотов, Трофимов, Николаев, Гринин (назову хотя бы их), уверен, не только нашли бы себя в современном футболе, но и задавали бы в нем тон.

Конечно, функциональная подготовка игроков прежнего поколения была не столь высокой, но она, не забудем, вполне соответствовала тому уровню развития футбола, на каком они выступали. И если бы, допустим, тогда вдруг возникла острая необходимость увеличить нагрузки в тренировках, чтобы вывести тех футболистов на современный уровень физической готовности, состояние их здоровья вполне бы позволило это сделать.

Таким образом, на вопрос, могли ли лучшие мастера прошлого проявить себя и сейчас, я даю вполне определенный положительный ответ.

 

Вопрос вопросов

После мирового первенства 1974 года в наш обиход прочно вошло такое понятие, как тотальный футбол, ярким выразителем идей которого стала на том чемпионате сборная Голландии. Это уже была игра нового качества. Для ее ведения требовалась полная мобилизация всех сил и возможностей каждого спортсмена, поскольку строилась она на исключительно интенсивных комбинационных действиях, выполнявшихся на хорошем техническом уровне. С помощью взаимозаменяемости достигалось равномерное участие в игре всех футболистов, что позволяло постоянно поддерживать высокий темп матча.

Исключительная работоспособность, отменные волевые качества и высокое искусство игры – характерные черты тотального футбола. Схематически и цифровыми формулами эту систему уже не выразишь. Если говорить коротко, это универсализм специалистов. Другими словами, каждый полевой игрок должен уметь квалифицированно действовать не только на своем месте, но и умело выполнять, оказываясь по ходу встречи на разных участках поля, функции футболистов других амплуа. В этом направлении, как показали три последующих мировых первенства, развитие футбола идет и сейчас.

А что нас ждет в ближайшем будущем? Грани между различными амплуа, мне кажется, продолжат стираться благодаря повышению общего мастерства футболистов, хотя какое-то размежевание все же сохранится. Одни игроки будут выделяться специфическим умением играть в обороне, другие – в атаке. Но зоны действий футболистов еще более расширятся, продолжится универсализация их мастерства, что сделает взаимозаменяемость игроков обычным явлением.

Сейчас ясно прослеживается тенденция вести наступление большим числом футболистов и широким фронтом. Эффективным ответом на такую тактику станет в первую очередь организация быстрых и четких контратак. Перехватив мяч, команда должна как можно быстрее доставить его в переднюю линию. Это позволит отсечь от своей обороны основную группу соперников, ушедших вперед, и получить простор для острого выпада. Успех такой операции предопределяется сообразительностью, высокой скоростью и соответствующим техническим исполнением. И у кого эти качества выше, тому и торжествовать. Уверен, что разработка и проведение контратакующих акций займут в деятельности всех команд основное место и успешное их осуществление во многом будет определять результат.

Когда ведешь разговор о будущем футбола, не избежать темы, волнующей миллионы наших поклонников этой популярной игры. Вопрос вопросов: будет ли когда-нибудь сборная СССР чемпионом мира?

Часто можно услышать: вот, мол, у нас более 270 миллионов жителей, столько футболистов, а мы не можем выбрать 11 игроков, которые смогли бы обыграть всех. Это несколько наивная трактовка проблемы. В Китае и Индии населения больше, чем у нас, но их футбольные команды играют значительно слабее. Все дело в том, что мастерство зависит не от количества игроков, а от качества их подготовки. А воспитание у нас классных футболистов, к сожалению, как в юношеских школах, так и в командах мастеров находится не на должном уровне. И об этом мы должны говорить прямо.

Теперь о сути. Прежде надо заметить, что чемпионами мира становятся те сборные, которые хорошо играют не вообще, а в конкретный момент, в течение какого-то одного месяца, когда проводится первенство. Нашим командам то ли в силу организационных просчетов, то ли по стечению обстоятельств пока не удавалось показывать своих лучших качеств в этих турнирах. Самый удачный момент, мне кажется, был на мировом чемпионате 1986 года в Мексике. Там нам удалось выставить максимально сильный состав, но, к всеобщему огорчению, результат оказался еще более неутешительным, чем в предыдущих первенствах. Вряд ли помешало успеху то, что Лобановского назначили старшим тренером лишь накануне отъезда команды на первенство. Ведь сборная была составлена в основном из игроков киевского «Динамо»! Он хорошо знал возможности всех футболистов и имел к тому же солидную практику руководства сборной во многих официальных турнирах. Не зря все-таки говорят, что на таких крупных турнирах, как чемпионат мира, даже самой сильной команде может дорого обойтись мельчайший, казалось бы, просчет. Осечка с нашей сборной случилась, о чем я уже говорил, во многом из-за того, что игроки киевского «Динамо», составляющие ее костяк, отлично проводя весной 1986 года матчи в европейском турнире, не получили в них достаточной и необходимой практики игры в обороне, не без основания уповая лишь на свою атакующую мощь. Когда же в матче с бельгийцами обстоятельства сложились так, что для достижения результата пришлось оберегать свои ворота, футболисты психологически дрогнули и наделали массу ошибок.

Я бы сказал, что подготовка сборной к мировому первенству – это общенародное дело. Поэтому ни один клуб не должен оставаться в стороне. Каждому из них надо задаться целью воспитать двух-трех кандидатов в главную команду страны. Любой способный футболист должен проявить при этом, не побоюсь сказать, патриотические чувства, поставив перед собой задачу попасть в сборную, и психологически настроить себя на постоянную серьезную работу по совершенствованию мастерства в течение нескольких лет, не отвлекаясь ни на что постороннее.

Помимо того что игроки и тренеры должны проявлять усердие и старательность, им нужно создать еще и условия для проявления своих лучших качеств. Другими словами, только полнокровный и хорошо организованный внутренний календарь может способствовать росту мастерства футболистов. Лишь в том случае, если игроки в каждом матче будут действовать с полной отдачей сил, достойно защищая честь флага своего клуба, они сумеют воспитать в себе силу воли, высокие моральные качества и спортивный характер. Большую роль могут сыграть и журналисты, поощряя лучшие образцы игры и критикуя негативные явления, и любители футбола, чье благожелательное отношение не только к своей команде, но и к соперникам наверняка поможет многим способным игрокам постоянно проявлять себя с самой лучшей стороны.

Требует, наконец, разрешения и сложный комплекс взаимоотношений между сборной и клубами.

Каждый клуб должен быть заинтересован в успехах сборной, а сборная должна быть заинтересована в успехе каждого клуба. И когда такая обоюдная заинтересованность станет нормой жизни в нашем футболе, когда удастся привести в действие все ресурсы и резервы, о которых я говорил ранее, то ответ на вопрос, будет ли сборная СССР чемпионом мира, можно дать с большой долей оптимизма: «Да, будет!». По крайней мере, мне, человеку, который всю свою жизнь верой и правдой служил советскому футболу, очень хочется, чтобы так было.

Должно быть!…

 

Фотоприложение: