Картошкин, действительно, оказался молодым человеком, но выглядел нехорошо, в цвете лица преобладали акварельные оттенки — с желтизной, зеленью и голубизной, которые не присущи здоровой коже и даже больше, если говорить о молодости и бодрому, уверенному взгляду на жизнь. Розовых (для полноты палитры) щек не было и в помине, глаза нервно блестели. Видно, человеку досталось и продолжает доставаться. Прямолинейная Элен, а она, по-видимому, была именно такова, спросила: — Что это с вами?

— Ничего. — Ответил Картошкин и сглотнул страдальчески. Элен глянула проницательно (видно, не поверила), но допытываться не стала.

— Вы очень хорошо говорите по русски — заметил Картошкин, приступая к делу.

— Я хорошо говорю на шести языках, — Элен произнесла что-то непонятное, то ли на одном языке или сразу на нескольких.

— Не нужно, — попросил Картошкин. — Лучше, как прежде.

— Ну, а вы, молодой человек. Кто вы, как меня нашли?

— Репортер криминальной хроники.

— О-о… Со знанием уголовного мира.

— Стараюсь — Сказал Картошкин невесело. — Мы хотим разнообразить тематику. Нашим читателям интересна история. Без криминала.

— Без криминала истории не бывает.

— Мира или войны?

— Всюду. Предательство, шпионаж, подкуп. Или это не криминал? — Криминал. — Подтвердил Картошкин. — Так вот. История конца Византии. Интерес к теме появился после убийства известного ученого Кульбитина, который как раз и занимался историей Византии.

— Павла.

— Что Павла?

— Павла Кульбитина. Он принимал участие в моей экспедиции. Молодой человек, я вас откуда-то помню.

— Я был на его похоронах.

— Понятно. Знакомое лицо.

— По заданию редакции. Там были ваши коллеги.

— Дорогой мой. Византией многие занимаются. И у вас, и в Америке, и в Европе. Очень высокий уровень.

— А что теперь? Кульбитин. Теперь Кудум.

— Пьер? А с ним что?

— Вы не знаете? Ушиб головы, сотрясение мозга.

— Где его так?

Картошкин замялся. — В гей клубе.

— Не поделили какого-нибудь Антиноя.

— Кого?

— Прекрасного юношу. Можете не записывать.

— Позвольте, все таки… Антиноя, значит. Потому мы и решили, что нашим читателям будет интересна история Византии. Рассказ о вашей работе…

— Я надеюсь, в целом история вам известна. Войско султана Мехмеда второго захватило город в мае 1453 года. Византийцы и пришедшие им на помощь отряды венецианцев и генуэзцев дрались отчаянно. Силы турок и осажденных составляли один к пятидесяти, по самым скромным подсчетам, а держались горожане два месяца. И если бы выдержали последний штурм, возможно, Византия продлила бы себе жизнь. Хотя при тех обстоятельствах без внешней помощи она была обречена. Это из учебника истории. Дома сможете почерпнуть больше. Империи уже не было. Оставался только город. Голова без туловища, без рук и без ног. Было только одно спасение.

— Какое? — Картошкин, даже внешне нездоровый, был виртуоз. Он включил диктофон, к тому же записывал вручную и умудрялся всем своим видом демонстрировать интерес.

— Помощь западного христианства. От Папы Римского. Прислать помощь, отбиться, заключить военный союз. Султан не стал бы связываться. Но в обмен на помощь — уния, признание Папской власти.

Картошкин возмущенно затряс головой.

— А они приняли. И папского посланника приняли. Знаете, кто такой? Беглый московский поп. Высокого звания. Призывал москвичей к принятию унии, был посажен в тюрьму, бежал, оказался в Риме и послан был Папой в Византию с той же целью. И византийцы смирились, иначе было не устоять, Император принял униатство. Но не все. Многие из непримиримых ушли на Русь, к вам. Их главного Император отправил в тюрьму, тот там и умер, но перед тем тот проклял Императора за отречение от веры. Страшным проклятием, что город падет за измену христианству.

— Как интересно. — Картошкин строчил, не переставая поглядывать на диктофон.

— Этот Иоанн — папский посланник, сражался до конца, потом переоделся в простую одежду, выпрыгнул из окна башни, попал в плен. Свои же его и выдали. Мехмед казнить Иоанна не стал, чтобы с Папой не ссориться, отдал ему местную церковь. Беженцы в город стали возвращаться, и вообще султану нужно было срочно заселить город. Потому он пообещал некоторую веротерпимость. С Иоанна началось Константинопольское патриаршество. По мере того, как турки осваивались, его прижимали и прижимали. Ни одну церковь не оставили без минарета.

— Вы говорите, многое на Русь перешло, к нам. Наверно, памятники письменности сохранились, рукописи?

— Может быть. Их ведь изучить нужно, подлинность установить, здесь история была беспокойная. Многое пропало. Но, слава Богу, сохранились источники латинские. Вы верующий, молодой человек?

— Душой — да, а по форме — не успел. Стараюсь и вскоре обязательно… Ежедневно приходится обращаться… — Руки росли из Картошкина, как из индийского божества. Не переставая писать, он стал расстегивать воротник рубашки.

— Не нужно. — Остановила женщина.

— А вы? — Расхрабрился Картошкин.

— Что я. — Женщина вдруг уселась напротив Картошкина и заглянула ему в глаза. — Я говорю на шести языках.

— Я не о том…

— А я об этом. — Женщина готова была закончить беседу, но Картошкин взмолился. — О вас мы так и не поговорили.

— Я руковожу экспедицией. От Юнеско. Копаем, ищем. Вот и ваши. Кульбитин и, как его, Плахов. По несколько раз приезжали. Исследуем места захоронений. Императорское…

— Как императорское?

— Голову убитого императора Мехмед выставил напоказ, а потом возил, показывал. К телу — интерес меньше, но был. Его обнаружили случайно, под горой трупов. Опознали по сапогам с императорскими вензелями. Сначала даже гробницу предполагалось соорудить. Но потом турки охладели, своих хватало. Султаны, родня, жены, дети. Кому гробница, а кому — головой в мешок и в Босфор. Так тело и затерялось.

— До сих пор ищете?

— Восстанавливаем историю. Турки с разрешением не торопятся. Притом, что ЮНЕСКО. В Европу окно хотят пробить, и все равно тянут. Только об этом не пишите

— Хорошо, хорошо. А от нас кто? Вместо Кульбитина?

— Хватает. У России к этой истории огромный интерес. Я вам, молодой человек, оставлю свой адрес. Покажете, что получилось. Без этого не публикуйте. И вот, что. Призовите через газету, может быть, кто имеет интерес к этой истории. Пусть свяжутся с вами, а вы со мной. Тогда и поговорим. Вы ведь для криминальной хроники работаете, а не только исторической. За историю не сажают.

— Раньше могли.

— То, раньше. Договорились?

— Обязательно. А можно, я вас тоже попрошу. У меня такое чувство, что не все вас спросил. Известный ученый, и вот я. — Картошкин покаянно развел руками. — Хоть я тоже истории не чужд. Учился. Факультет закончил.

— Вы?

— Я. Но поработать не пришлось. По специальности. А вы… просто заслушаешься. Может, рабочим к себе возьмете?

— Помощников хватает.

— Я без воды и пищи, на одних сухариках.

— На воде и сухариках в тюрьме сидят.

— Знаю. — Отвечал Картошкин, пригорюнившись. — Что-то я еще хотел спросить и забыл…