Не принято смешивать личное с общественным, хоть многие загадочные истории движутся вперед именно так.

Письма, записки и прочая лирическая бижутерия (иногда они называются вещественными доказательствами), позволяют выявить неочевидные связи между действующими лицами. Так что если размечтались кого-то прикончить (а такое бывает, ужас, как хочется), воздержитесь сообщать об этом в письменном виде, упивайтесь своими страстями в одиночестве. Хорошо, что в нашей истории ничего подобного нет. Или почти нет (если придираться). И сердечные отношения (куда без них) сложились в ходе раскрытия преступления.

Общение Наташи и Леонида Шварца продвигалось именно в таком направлении, потому ограничимся дневными часами, когда молодые люди трудились бок о бок, а ночные оставим без внимания. Случается ведь где-то (на зависть) просто любовь… Именно Наташа подсказала Лене идею, до которой он непременно должен был додуматься сам. Найти программки этих Византийских конференций. Собственно, программки были с объявлением докладов, и все действующие лица этой истории в ней были представлены, и сборники трудов были, но всплыла одна неучтенная мелочь. Всплыла именно благодаря Наташе и ее желанию помочь своему возлюбленному.

— Там были вкладыши на страничку с перечнем разных мероприятий. Только каждому участнику. Я относила печатать на красивой бумаге и вручала Павлу Николаевичу. И не всякому доставалось, сам Павел Николаевич распределял по своему усмотрению.

Леня к тому времени уже зашел в тупик. Просмотр музейных архивов ничего пока не дал. Глаза болели от этих бумаг. Он и программки конференций просмотрел, отложил в сторону (ничего это не дало), и вот теперь оказалось. — Должен быть вкладыш.

Должен — это понятно. Но где? Никаких следов. Если бы не любовь… ее сила не знает преград… Наташа вывернула все ящики и, попутно изгоняя тараканов (единичные были), нашла тот самый листок. На плотной меловой бумаге с непонятным вензелем. И еще такой же должен быть с предыдущей конференции — Ежегодных чтений, посвященных все той же теме — истории Византии.

Текст на английском и русском. Та же программа конференции с указанием экскурсий и обедов. Всего один пункт привлекал внимание. Организационные вопросы. Отчет.

Кого с кем? Чей отчет? — Ясно, что Леня ответ не получил и отправился к Балабуеву. Сергей Сидорович вернулся после встречи с Картошкиным и находился не в лучшем расположении духа.

— Водят, Леня, нас с тобой за нос. — Пожаловался Шварцу.

Леня выложил перед Балабуевым находку.

— Ладно. — Сказал Балабуев, последнее время он демонстрировал видимое безразличие (которое не стоит переоценивать). — Пора Плахова навестить. Поехали, пока рабочий день не закончился.

Леня только успел сказать. — Я только оттуда. Чего взад-вперед ездить.

— Согласен. А то разглядит тебя Плахов. — Балабуев отпустил Шварца и отправился сам.

— Просмотрели, Алексей Григорьевич, все, что возможно. Мой сотрудник, замечательный работник. Можно сказать, нам с вами в помощь. И вот, что нашел. — Балабуев выложил перед Плаховым бумагу.

— Да, была такая. А что? — Плахов равнодушно рассматривал вкладыш.

— Ничего. Это я так, для справки. Что значат организационные мероприятия и отчет? Никаких отчетов мы не видели.

— А это… — Протянул Плахов, не меняясь нисколько в лице (Балабуев наблюдал). — Кульбитина заботы. Вы же видели — он ответственный секретарь конференции. Всю бухгалтерию вел.

— Бухгалтерию? Деньги то есть. Я думал, вы из бюджета питаетесь.

— Того, что из бюджета, — грустно рассмеялся Плахов, — не хватит, лампочку в туалете вкрутить. Из своих приходится доплачивать. И все равно — копейки.

— А кто еще такой добрый?

— Энтузиасты, интересующиеся историей Византии. Спонсоры, по нынешнему.

— Есть такие?

— Как видите.

Вообще, Балабуев мог бы и не спрашивать. Ведь были желающие оплатить Шварцу командировку в Стамбул. — Вы говорите, на адрес музея поступали деньги от третьих лиц? (Плахов плечами пожал, соглашаясь). Нигде эти средства не документировались.

— Такое условие. Иначе больше половины на налоги уйдет.

— Понятно. Но вы, строго между нами, может, поясните. Кто эти ваши спонсоры?

— Павел Николаевич дела вел.

— И не догадываетесь?

— Понятия не имею. Экспедиции ЮНЕСКО оплачивало.

— Вы, извините, английскую леди имеете в виду?

— Еще раз говорю, средства ЮНЕСКО. А приглашали Кульбитина и меня.

— Она, я знаю, должна у нас появиться. Эта Дуглас.

— Должна. — Чувствовалось, разговор Плахова раздражает. — Тематика общая. Публикации. Нужно освоить наследие. Ведь, Павел Николаевич ученый с мировым именем.

— А к поддержке конференции какое она отношение имеет?

— Думаю, никакого.

— Значит, наши люди? И объем финансовой помощи не знаете?

— Павел Николаевич этим занимался. На личные нужды не тратил. В карман себе не клал.

— Приятно в наше время встретить такое бескорыстие. А выставка тоже из этих средств?

— Полагаю, что да.

— Теперь богатое издание, я слышал, готовите. Это за чей счет?

— Павел Николаевич решал. Меня в известность пока не ставили. Полагаю, через Министерство.

— Значит, — подвел итог Балабуев, — к внебюджетным средствам вы никакого отношения не имеете?

Плахов руками развел.

— И даже не догадываетесь?

— Еще раз повторяю. Павел Николаевич имел право подписи. Так у нас в Уставе музея и оговаривалось.

— А у вас и Устав был?

— Пока только готовили. Поймите, — Плахов неожиданно раскипятился, — сейчас иначе нельзя. Мы и Наблюдательный Совет собирались учредить с участием иностранцев. А как иначе? Специалисты… средства… без этого как?

— Наверно, и Берестовых предполагалось включить? Ну, это я так. Завидую я вам, Алексей Григорьевич. Счастливый вы человек. Видную должность занимаете, а отвечает за все Кульбитин. Если что, конечно, не дай Бог, то вас, вроде бы, и не касается. Скажите, а ваша миссия, так сказать, в чем?

— Я — ученый. — Гордо сказал Плахов.

— То есть, если я правильно понял. Вы, так сказать, интеллигент (— Потомственный. — Уточнил Плахов.), вот именно, потомственный интеллигент, ученый и ни за что не отвечаете? Так, если я правильно понял?

— Примерно так. Тайны науки требуют постоянных размышлений, концентрации мысли…

— Замечательно. А у Кульбитина как с концентрацией?

— Прирожденный организатор. Иначе не мог. А что вас не устраивает? Музей, как работал, так и работает. Ждем новых поступлений. Нового сотрудника прислали.

— Я, наоборот, восторгаюсь. Просветите. Это что, везде так?

— По-все-мест-но. — Выговорил Плахов с нажимом. Наука так устроена. Вы гляньте на наших академиков. Не хочу обижать коллег, но проследите за интеллектом. Уверяю вас, не очень утомитесь. А лучше на слово мне поверьте, во избежание еще большего разочарований.

— Может, завидуете?

— Может, и завидую. — Плахов задумался, окончательного ответа не дал, а сам спросил неожиданно. — Этот ваш сотрудник, который с Натальей работает, в Стамбуле не бывал в последнее время?

— Отпуск, я знаю, в деревне просидел. Дом строит. В июне. С тех пор у меня на глазах. Никуда не отлучался. Сами видите, работы полно.

— Вижу. — Сказал Плахов и почему-то вздохнул.

— А вот еще. Вопрос в некотором смысле деликатный. Берестовы часто наведываются?

— Иван Михайлович болеет, стараюсь поддерживать, чем могу. Вы и сами, наверно, интересуетесь, раз спрашиваете.

Балабуев сочувственно кивнул. — Культурнейшая семья. Жаль, что по служебной надобности. А хочется просто так. Поговорить, улыбнуться друг другу лишний раз. Иван Михайлович — буквально, сфинкс. Если я правильно помню. Сфинкса, то есть. Дочь удивительна, с большим сюрпризом женщина… Знаете ли… Что б дыша, вздымалась тихо грудь…

— Опять за свое. Фиглярствует. — Подумал Плахов.

— М-да… Много интересного. Сама, представьте, ко мне пришла. Огорчается за самочувствие батюшки. Беседуем на эту тему. Каждое слово, буквально, перл. Умной красоты женщина. И вытаскивает натуральный пистолет. В служебном кабинете. Направляет на меня, прямо в упор. Скажу честно, вздрогнул. Не думал пережить встречу. Мы с вами примерно одного возраста. Представляете? — Балабуев внимательно смотрел на Плахова.

— Не представляю.

— И я не представлял. Оказалось, зажигалка. Подарила, я взял. Вместо того, чтобы владелицу задержать и включить этот факт в служебный отчет.

— К чему вы мне это рассказываете?

— Сам не знаю. — Вздохнул Балабуев и, действительно, разговорился. — Как вы думаете, Алексей Григорьвич? Что это за болезнь такая, чтобы зажигалкой людей пугать. Это может нормальный человек себе такое позволить? И чтобы ей это дало? Припугнуть хотела, но я бы на нее первый и обозлился, когда бы все выяснилось. Зачем она это сделала… Эксцентрическая особа. Без отца росла, а характер сильный. Иван Михайлович… он ведь… Вы, наверно, сами знаете…

— Не знаю. — Коротко отвечал Плахов.

— Ну, это такое дело… — Огорчился Балабуев. — А если я вас как-нибудь вдвоем приглашу. Поговорить о судьбах Византии?

— Будет повестка, явлюсь. А иначе… не обещаю.

— Это я так. — Вздохнул Балабуев (он, вообще, теперь часто вздыхал). — Все мы люди деловые, лишнего времени нет. А помечтать хочется…