Не секрет, что образ американской жены за последнее время претерпел серьезные изменения. В середине прошлого века представительницы белого среднего класса, как правило, выходили замуж за мужчин, выросших в том же регионе, того же вероисповедания, той же национальности и расы. Они рассчитывали иметь трех или четырех детей, две машины и ковер от стены до стены. До свадьбы американки, вероятнее всего, участвовали в довольно близких интимных ласках, но из страха «заслужить плохую репутацию» или, еще хуже, забеременеть не переходили к более решительным действиям – по крайней мере до тех пор, пока не увидят на пальце помолвочное кольцо. В большинстве случаев брак означал конец образованию, а ребенок – конец оплачиваемому труду. Среди ее знакомых было мало разведенных, и она имела все основания полагать, что ее брак продлится до самой смерти. До конца ее дней, даже если она разведется или овдовеет, к ней будут обращаться «миссис», что будет считаться гораздо солиднее, чем «мисс».

Сегодня, вне зависимости от класса или расы, большинство женщин вступают в брак уже после того, как лишились девственности. Для одинокой женщины в порядке вещей иметь любовника, будь то временная альтернатива или полная замена мужу – гражданский брак уже воспринимается абсолютно нормально. Забеременев, женщина не торопится под венец – сегодня около 40 % первенцев рождаются вне брака. Современные женщины выходят замуж в среднем в более позднем возрасте, чем их предшественницы, жившие в первой половине XX века: в двадцать пять вместо двадцати. Многие выбирают себе мужей другого вероисповедания, другой расы, национальности, выросших на другой территории. Мало кто уходит с работы после замужества и рождения ребенка. Средняя мать в Северной Америке рожает двоих детей – эта статистика верна и для женщин из Европы, России, Китая, Японии, Австралии и Новой Зеландии, но этот показатель гораздо выше в странах Латинской Америки и Африки. Каждая вторая американка имеет развод за плечами. Это не останавливает их от того, чтобы выйти замуж во второй и в третий раз. Сегодня как к одинокой, так и к замужней женщине могут обращаться с нейтральным «Ms».

Конечно, многое зависит от происхождения, национальности и личных убеждений. Например, если сексуально активная белая женщина беременеет, она с большей вероятностью выйдет замуж до рождения ребенка, чем афроамериканка или испаноамериканка. Жители США с японскими корнями чаще заключают браки между собой, чем выходцы из Китая. Евреи часто берут в супруги неевреев. Среди мусульманских мужчин браки с представителями других этнических и религиозных групп более распространены, чем среди мусульманских женщин. Разводов больше в крупных городах, таких как Нью-Йорк или Лос-Анджелес, чем в сельской местности. Дети, чьи родители развелись, реже вступают в брак, чем дети, выросшие в полной семье, а разведенные взрослые предпочитают сожительство новому браку. И все же несмотря на особенности, специфические для каждой отдельной группы, существует общая тенденция, распространяющаяся на всех американских жен: секс до и вне брака становится все более распространенным, женщины обретают большую экономическую независимость, число разводов и повторных браков увеличивается.

Начало этим тенденциям было положено не вчера и даже не в переломные шестидесятые или феминистские семидесятые. Можно считать, что эти тенденции зародились еще в результате исторических изменений столетней давности, а самыми важными вехами были перемены во взглядах на секс у американских пар и появление возможности работать для женщин. Новый образ замужней женщины стал результатом длительного перехода от идеи о сексе ради продолжения рода к идее о сексе ради удовольствия, а также растущего присутствия женщин на рабочих местах.

Отмечая эти перемены, не следует думать, что можно судить о поколении женщин по одному снимку из семейного альбома. Вернее будет рассматривать серию фото. Нельзя считать, что все женщины 1950‐х поголовно были домохозяйками, как нельзя считать, что их дочери, достигшие зрелости в 1970–1980‐е, поголовно разделяли характерные для этих десятилетий идеалы феминизма и сексуальной раскрепощенности. Людям свойственно изменяться, следовать или противостоять веяниям своего времени. Они меняются под влиянием других представителей своего поколения, представляющих новую манеру поведения и новые ценности. И, что особенно важно, люди меняют взгляды с возрастом, по мере развития личности.

Изучая женщин второй половины XX века, я впервые за все книгу могу обращаться к еще живым героиням. Многим женщинам, поделившимся со мной своими историями, сейчас тридцать, сорок, пятьдесят лет, некоторым даже семьдесят и восемьдесят. Меня не переставала поражать гибкость и приспосабливаемость американских женщин. Женщины старшего возраста принимали такое поведение своих дочерей, которое было немыслимо для них самих, а иногда они даже меняли свою собственную жизнь под влиянием дочерей. Как много женщин возвращались к учебе, устраивались на работу, вступали в сексуальные отношения, разводились, повторно выходили замуж или устанавливали равноправные отношения со своими мужьями, потому что их дочери и вообще молодежь заставляли их по-новому взглянуть на мир?

В последней главе книги я вкратце расскажу о том, как в конце XX века представление о женщине изменилось настолько кардинально, что слово «жена» утратило многие свои прошлые ассоциации и приобрело новые, те, которые оно вызывает у нас и сегодня.

 

Сексуальная революция: от исследования Кинси до статьи в Cosmopolitan

Сексуальное поведение американцев начиная со второй половины XX века не раз становилось предметом исследования. Книги Альфреда Кинси, посвященные мужской и женской сексуальности, стали бестселлерами в 1948 и 1953 годах и примером для будущих сексологов. Его исследование бросало вызов традиционным религиозным и моральным догмам. Он обнаружил, что все взрослые мужчины, за редкими исключениями, мастурбировали, что 90 % из них занимались сексом до брака или изменяли супругам и что треть имела тот или иной опыт гомосексуальной близости. Женщины также не соответствовали викторианским идеалам. Из 5940 белых женщин, опрошенных Кинси, три пятых мастурбировали, половина имела сексуальный опыт до брака, четверть изменяла супругам. От 3 до 12 % одиноких женщин были лесбиянками (точный процент зависит от того, по каким критериям оценивать), и от 20 до 25 % замужних женщин сделали незаконный аборт.

Респондентки Кинси принадлежали к четырем поколениям: самые пожилые родились до 1899 года, самые молодые – до 1929-го. Хотя во всех поколениях женщины занимались сексом с супругом примерно с одинаковой частотой, количество оргазмов возросло у женщин, которые родились в первое десятилетие XX века и вышли замуж в 1920‐е годы. Это связано со все более широким распространением идеи о том, что супружеский секс должен приносить наслаждение. Кинси связывал рост числа оргазмов с сексуальной революцией, произошедшей в «ревущие двадцатые», и, как следствие, с «более честным отношением и более свободным обсуждением вопросов секса, которое наблюдается в США в последние двадцать лет».

Хотя Кинси в основном занимался статистикой, он оговаривал, что данные сами по себе не дают полной картины. Например, то, что «около 50 %» замужних женщин имели сексуальный опыт до брака, не значило, что американки распутны: «В большинстве своем женщины имели такой опыт за год или два до брака», и их мужчиной был будущий муж. Американцы, которые были очень консервативны в отношении секса до брака, смотрели на него снисходительнее, если партнеры были помолвлены.

В браке разные пары по-разному определяли границы допустимого в сексе. Большинство использовало в качестве прелюдии поцелуи (99,4 % опрошенных), среди мужчин была распространена мануальная или оральная стимуляция женской груди (95 и 93 % соответственно), оральная стимуляция женских гениталий (54 %), среди женщин – мануальная (91 %) и оральная (49 %) стимуляция пениса. Некоторые пары отводили на прелюдию лишь три минуты, другие – полчаса, час и больше; наиболее распространенным вариантом была двадцатиминутная прелюдия. Длительная прелюдия была больше распространена «в образованных слоях общества». Хотя старомодная миссионерская поза была до сих пор самой распространенной, постепенно среди молодых женщин обретала популярность поза «женщина сверху». Также молодые женщины чаще занимались сексом обнаженными, в то время как старшее поколение женщин, рожденных до 1900 года, предпочитали оставаться одетыми.

Кинси полагал, что его исследование будет особенно полезным для тех супругов, кто «нуждается в дополнительной информации, чтобы решить проблемы, возникающие в браке». Он указывал, что «около трех четвертей всех разводов происходило по вине сексуальных факторов», и ссылался на мнение пасторов, учителей, врачей и медиков, чтобы доказать, что «современный брак может стать крепче, если улучшатся сексуальные отношения». Исследование Кинси позволило научно обосновать распространенное мнение, что хороший секс – это залог крепкого брака.

Хотя работа Кинси заслужила высокую оценку современников как наиболее полное в истории исследование человеческого сексуального поведения, многие сомневались в том, какой эффект она произведет на общество. Президент Барнард-колледжа Миллисент Макинтош опасалась, что эта книга «окажет пагубное воздействие на современную нравственность». Она боялась, что, познакомившись с книгой, молодые люди «станут заложниками статистики» и будут стараться соответствовать описанной в ней норме. Другие обвиняли Кинси в аморальности и в том, что он неверно интерпретирует собранную информацию. Однако по мнению консультанта по брачно-семейным отношениям из Медицинской школы Университета Пенсильвании Эмили Мадд, которое она озвучила в 1954 году, «наиболее значимым» было то, что «из исследования становится понятно: величина сексуального влечения, которое способны испытывать женщины, до сих пор преуменьшалась». Важно то, что отныне сексуальное влечение у женщин было приемлемым и даже желательным.

В 1953 году, когда исследование Кинси было опубликовано, подрастало новое поколение женщин, рожденных в 1930‐е годы; большинство из них должно было в самые молодые годы выйти замуж и до тридцати разобраться с деторождением. Их зрелая идентичность полностью определялась их супружеством и материнством. Выдающийся социолог Тэлкотт Парсонс заявлял: «Женщина прежде всего является женой своего мужа и матерью своих детей». Действительно, если верить опросам, девушки стремились к тому, чтобы выйти замуж за перспективных мужчин и родить успешных детей. Их самосознание было зависимо от карьерного положения мужей и достижений их детей.

Становясь женами и матерями, женщины полагались на гинекологов и акушеров, которые почти всегда были мужчинами. В кабинете врача они проходили через стандартный набор процедур – размещение диафрагмы, которая предотвращала зачатие, и анализ мочи, который позволял выявить беременность. Узнав о беременности, женщина могла рассчитывать на помощь врача на протяжении всего периода вынашивания ребенка и на то, что врач будет с ней во время родов. Обученные согласно последним знаниям в области родовспоможения, американские врачи слабо интересовались новыми идеями «естественных родов», которые набирали популярность в Европе и особенно в Великобритании (при посредничестве лондонского акушера Грантли Дик-Рида). Вместо того чтобы подталкивать женщину к активному участию в процессе родов, такие врачи велели ей полностью довериться профессионалам. Многие женщины к моменту родов не умели правильно дышать, ничего не знали об анестезии, эпизиотомии и кесаревом сечении. Не существовало ни классов для беременных женщин, ни групп подготовки в родам «по Ламазу», ни акушерок, только книга Бенджамина Спока «Книга здравых мыслей об уходе за ребенком» (1946), которая была в 1954 году переиздана в бумажной обложке под названием «Ребенок и уход за ним».

Большинство американских докторов было настроено нейтрально или решительно против грудного вскармливания. Когда в 1930 году изобрели смесь для детского питания, большинство американок перестали кормить своих детей грудью; в период между 1940 и 1970 годами так делала только четверть матерей. Медики не видели необходимость в кормлении грудью, поскольку детское питание считалось его адекватной заменой. Лишь следующее поколение американок вновь откроет для себя преимущества грудного вскармливания.

Америка гордилась рекордными данными по здоровью матерей и детей в период после войны. С 1940 по 1949 год смертность рожениц и детская смертность радикально упали. Женщины, рожавшие в больнице, – в 1950‐е это 90 % всех матерей – могли рассчитывать на то, что благополучно родят здорового ребенка.

СМИ этого периода тиражировали образ женщины, которая стремится поймать и удержать мужа. В кино больше не показывали героинь-карьеристок вроде тех, которых играли в кино 1930–1940‐х актрисы Кэтрин Хепберн и Розалинд Расселл: на место решительных летчиц, адвокатов и журналисток пришли милые студентки и энергичные жены в исполнении Дорис Дэй и Дебби Рейнольдс. Новая идеальная женщина была жизнерадостной, искренней и стыдливо-сексуальной. Даже такие суперзвезды, источающие сексуальность, как Элизабет Тейлор и Мэрилин Монро, к концу фильма, как правило, шли под венец. Примечательно, что за свою короткую жизнь Монро успеет трижды побывать замужем, а у Тейлор будет семеро мужей, и за одного из них, Ричарда Бартона, она выйдет дважды.

В 1950‐е годы по телевизору крутили ситкомы про семейную жизнь, такие как «Отец знает лучше», «Я люблю Люси» и «Приключения Оззи и Харриет». Миловидные жены-домохозяйки препирались с мужьями-добытчиками и, как правило, побеждали их, отпуская в их сторону шпильку. Тем не менее героиня Люси никак не могла убедить своего сериального мужа отпустить ее работать в шоу-бизнесе. Тогда как в реальной жизни актриса была высокооплачиваемой звездой – она продолжала работать на CBS на протяжении всей своей беременности, в то время как на телевидении под запретом было даже слово «беременность», и рождение малыша Рикки было включено в сюжет телевизионного шоу.

Совершенные телевизионные матери царили в безупречно чистых домах и воспитывали детей без изъяна. Эта искусственная картинка заставляла и богатых, и бедных зрителей иначе относиться к своим собственным домам, далеким от идеала. В детстве чернокожая писательница Ассата Шакур спрашивала себя:

Почему моя мама не пекла печенье к моему приходу из школы? Почему я жила не в доме с лужайкой и задним двором, а в ветхой квартире? Я помню, как наблюдала за матерью, драящей квартиру в изношенном халате и с папильотками в волосах: «Как отвратительно», – думала я. Почему она делала уборку не на каблуках и не в спортивном платье, как показывали по телевизору? [529]

Телешоу, Голливуд и реклама создавали фантастический образ красиво наряженной, аккуратно причесанной, неизмотанной домохозяйки. Казалось, что новинки среди домашней техники и полуфабрикатов делали работу по дому элементарной. Но на деле ничто из этого не позволяло женщине сократить работу по дому: домохозяйки в 1920–1960‐е в среднем тратили на работу по дому 51–52 часа в неделю, а работающие женщины тратили на домашние дела 34 часа в неделю. Из-за того что телевидение, женские журналы, руководства по домашнему хозяйству и реклама задавали более высокий стандарт домашнего уюта и привлекательности, женщины часто были недовольны собой, и им приходилось больше трудиться. Одна жена в своем письме в журнал Redbook в сентябре 1960 года жаловалась, что после десяти лет брака муж по-прежнему хочет видеть в ней «гибрид Фанни Фармер и Мэрилин Монро». Другая, говоря о своем требовательном супруге, признавалась: «Я начинаю яростно защищаться, когда запаздываю с ужином или когда, придя домой раньше, он застает меня с бигуди в волосах». Домовитость вновь была в моде и считалась главной целью жены. Если же женщине нужно было что-то большее, предполагали, что проблема в ней самой.

Психологи и психиатры вслед за Фрейдом (а середина века ознаменовалась расцветом фрейдистских идей в Америке) полагали, что женщина должна удовлетворяться ролью жены и матери, не отягощая себя необязательным оплачиваемым трудом. В этом отношении в психоанализе к середине XX века мало что изменилось. В 1880‐е годы Фрейд в письме к своей невесте критически отзывался о феминистских взглядах Джона Стюарта Милля – по его мнению, «неверно было бы посылать женщин на борьбу за существование наравне с мужчинами». Фрейд намеревался перевести свою невесту «из соревновательного мира к тихим, уютным домашним обязанностям», где она могла бы наслаждаться своей жизнью «любимой жены».

Семьдесят лет спустя британский аналитик Джон Боулби под влиянием идей Фрейда разработал свою невероятно популярную теорию привязанности. Боулби полагал, что матери с маленькими детьми должны были посвящать себя исключительно заботе о потомстве и что неразумно было в это время выходить на работу. Он так говорил об этом: «Матери с маленьким ребенком должно быть запрещено зарабатывать».

Чувство «зависти к пенису» (устаревшая фрейдистская идея, которой придерживались вплоть до 1970‐х), очевидно, заставляло некоторых женщин стремиться к конкуренции с мужчинами в своей жизни, будь то сослуживцы, мужья и сыновья, вместо того чтобы пестовать их. За редкими исключениями – например, Карен Хорни и Клара Томсон осознавали, что за завистью к пенису скрывается желание женщины обладать теми же привилегиями, что есть у мужчин, – психоаналитики понимали термин Фрейда буквально.

Сильвия Плат в своем романе «Под стеклянным колпаком» (1963), основанном на личном опыте пережитого десятилетием ранее нервного срыва, рисует образ недалекого психиатра, лишь немного преувеличенный по сравнению с тем, с чем ей пришлось иметь дело в реальности. Доктор Гордон, державший на столе фотографию красавицы-жены и двух детей, был совершенно неспособен понять, что тревожило героиню романа Эстер Гринвуд и что довело ее до безумия. Причиной расстройства Эстер (как и самой Сильвии Плат) была ранняя смерть отца, которая на всю жизнь сделала ее уязвимой, а также конфликт, который она принимала очень близко к сердцу, между желанием стать писательницей и общественным ожиданием, что она станет женой и матерью. Доктор Гордон, который, вместо того чтобы лечить ее, прописал ей шоковую терапию, подтолкнул ее к попытке самоубийства.

Эстер больше повезло с ее вторым психиатром, женщиной, доктором Нолан. Но даже она не могла освободиться от психоаналитических клише своего времени. Она поощряла Эстер к признанию, что та ненавидит свою мать. В этот период бытуют представления, что в психических проблемах детей виноваты матери: об этом пишет в своей популярной книге «Поколение гадюк» Филип Уайли (1942), этому посвящает свою теорию гиперопекающей матери Эдвард Стрекер, считавший, что именно избыточная опека виной тому, что около двух миллионов мужчин не взяли в армию во время II Мировой войны. Природа шизофрении еще не была изучена, и психиатры использовали выражение «шизофреническая мать», чтобы объяснить шизофреническое поведение у детей и прочие семейные и общественные пороки своего времени.

Женщин винили не только в неудачах их детей, но и в развале их браков. Если в супружеских отношениях что-то не ладилось, это была в первую очередь вина жены, не мужа. В конце 1960‐х годов ведущий психиатр из Гарварда мог вполне серьезно писать: «Полагаю, как развитие личности зависит преимущественно от влияния матери на ребенка, так и судьба брака зависит от того, каким образом жена влияет на мужа. ‹…› …женщина направляет мощный поток своего влияния на мужчину, а он вынужден адаптироваться или защищаться. ‹…› Именно женщина укрепляет или разрушает брак». Сознательно или бессознательно, большинство замужних женщин осознавали, что их, а не их мужей в первую очередь будут винить в развале брака, и они не хотели прослыть стервами, не удовлетворенными своей жизнью и стремящимися разрушить жизнь своих мужей, как, например, героиня рассказа Эрнеста Хемингуэя «Недолгое счастье Фрэнсиса Макомбера» (1938) или романа Слоана Уилсона «Человек в сером фланелевом костюме» (1955).

Иначе изображает брак Симона де Бовуар в работе «Второй пол», которая была издана во Франции в 1949 году и переведена на английский в 1953 году. Эта книга представляет собой наиболее подробное и критическое исследование положения женщины во Франции; можно считать, что с нее началась вторая волна феминизма. Де Бовуар изображала брак в мрачных тонах – вместе со своим спутником на протяжении пятидесяти лет, Жан-Полем Сартром, она отвергала эту буржуазную институцию, не совместимую с экзистенциальной свободой. Еще строже она относилась к материнству, которое, как она полагала, превращает женщину в пассивный сосуд, в средство продолжения рода, и не позволяет ей самой распоряжаться своей судьбой. Некоторые взгляды Симоны де Бовуар кажутся устаревшими, но по крайней мере в двух аспектах она была абсолютно права: в том, что определяла гендер как социальный конструкт (это соображение выражено в ее знаменитой формулировке «Женщиной не рождаются, женщиной становятся»), и в том, что была убеждена, что женщины так и останутся вторым полом до тех пор, пока продолжат оставаться финансово зависимыми от мужчин. Обе идеи будут взяты на вооружение феминистками второй половины XX века.

Но ни Симону де Бовуар во Франции, ни Сильвию Плат в Америке нельзя считать выразительницами настроений большинства женщин. Их представительницей куда точнее будет назвать, к примеру, американскую первую леди, Мейми Эйзенхауэр, которую в июльском номере Woman’s Home Companion за 1953 год называли «не какой-нибудь духовно богатой феминисткой», а в Better Homes and Gardens хвалили за то, что «не пытается стать интеллектуалкой» – таким образом авторы намекали на предыдущую первую леди, Элеонору Рузвельт, которая была энергичной сторонницей нескольких либеральных инициатив, в частности Поправки о равных правах.

На протяжении 1950‐х либералы и консерваторы часто спорили по вопросам пола, и некоторые из этих проблем не потеряли своей актуальности и сегодня. В начале 1950‐х в Коннектикуте по-прежнему спорили о легализации контрацепции, а негласный запрет на консультирование по вопросам контрацепции в нью-йоркских публичных больницах был снят только в конце десятилетия. В 1960‐м Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов одобрило оральные контрацептивы (Enovid и Norlutin). Отныне таблетки становятся наиболее предпочтительной формой контрацепции у женщин. Ими было легче пользоваться, чем неудобной диафрагмой, и они давали почти стопроцентный эффект. Об опасности длительного применения контрацептивов ничего не было известно. Можно считать, что эпоха 1950‐х годов закончилась с изобретением противозачаточной таблетки – как символически, так и буквально.

В своей книге с метким названием «Такие, какими мы никогда не были» Стефани Кунц показывает оборотную сторону мифа пятидесятых. Алкоголизм, самоубийства, сумасшествие, домашнее насилие и жестокое обращение с детьми и женами – все эти беды были прекрасно знакомы социальным работникам, психиатрам, священникам и раввинам, но оставались вне внимания широкой публики. Даже профессионалы не придавали им большого значения. Первые исследования, посвященные теме домашнего насилия, появились только в семидесятые годы; до того тема не просто игнорировалась социологами, медиками и офицерами полиции – проявления домашнего насилия объясняли тем, что жены слишком «пилили» своих мужей. Психиатр Элен Дойч, чтобы объяснить такой подход, пускалась в запутанные рассуждения о женской пассивности и мазохизме. А инцест психоаналитики привычно объясняли провокативной «соблазнительностью» девочек. По вине таких теорий многие браки были несчастливыми, и от четверти до трети всех браков, заключенных в 1950‐е годы, оканчивались разводом.

Тем не менее некоторые намеки на то, что американские жены не были так уж счастливы в своем домашнем заточении, начали проникать в прессу. В 1956 году McCall’s опубликовал текст под названием «Сбежавшая мать», а в Ladies’ Home Journal появился текст, посвященный «бремени молодой матери». В сентябре 1960 года статья в журнале Redbook, озаглавленная «Почему матери чувствуют себя в загоне», рассказывала об отчаянной тревоге домохозяек, на которых давят обязанности матери, жены и члена общества. Одна из читательниц описывала свое обычное утро в духе комедий братьев Маркс.

Я мою посуду, собираю старших детей в школу, кидаюсь во двор, чтобы полить хризантемы, бросаюсь обратно в дом, чтобы позвонить по поводу собрания комитета, помогаю младшему построить дом из кубиков, за пятнадцать минут пролистываю газету, чтобы быть в курсе последних событий, потом бегу в подвал к стиральной машине, где за пару дней накопилось столько вещей, сколько хватило бы, чтобы одевать небольшую деревню в течение года. К полудню меня уже можно отправлять в сумасшедший дом.

Как показала в своем революционном исследовании 1962 года Мирра Комаровски, женщины из рабочего класса куда покорнее принимали свою роль домохозяйки, чем принадлежащие к среднему классу читательницы Redbook и Ladies’ Home Journal. Комаровски обнаружила, что лишь немногие «были недовольны своим положением» и что «они не считали свою участь менее завидной, как делали образованные домохозяйки». Гендерные роли были четко расписаны: в мужчинах видели «хороших добытчиков», а в женщинах – жен и матерей. Как правило, мужчины не хотели, чтобы их жены работали вне дома, поскольку это могло свидетельствовать об их неспособности содержать семью. В свою очередь, они не считали для себя возможным заниматься делами по дому после работы. В подавляющем большинстве семей готовка, стирка и уборка лежали исключительно на женщинах. Около трети мужчин иногда помогали с мытьем посуды. Одна жена отмечала, что просить мужа помочь с домашней рутиной ей мешали карикатуры, на которых был изображен подкаблучник-муж, моющий посуду. Около 20 % всех семейных ссор возникали на почве того, что мужчина отказывался помочь в делах, которые считал исключительно женской задачей. В отношении к уходу за детьми мужчины почти поровну делились на три группы: те, кто почти не помогал своим женам, те, кто помогал лишь изредка, и те, кто оказывал постоянную поддержку.

Обычный день женщины из рабочего класса начинался очень рано: она просыпалась, чтобы приготовить завтрак для семьи и отправить детей в школу. Потом она убиралась дома, стирала и гладила. Если у нее были маленькие дети и стояла хорошая погода, она могла прогуляться в парке или отправиться за покупками. Иногда она заглядывала к подруге на чашку кофе. Ей нужно было вовремя оказаться дома, чтобы успеть приготовить ужин к возвращению мужа – то есть около пяти вечера.

В то время как большинство жен были уверены, что место женщины дома, некоторые все же ходили на работу. Некоторые разрывались между работой и домой, вынужденные нести двойную нагрузку, и с радостью сидели бы дома, если бы благосостояние семьи не зависело от их зарплаты. Ситуацию усугубляло раздражение мужей, отказывавшихся признавать, что семья нуждается в доходе второго супруга. С другой стороны, треть домохозяек с радостью устроились бы на работу, предпочтительно на полставки, просто чтобы иметь возможность выбираться из дома.

Для замужних женщин из среднего и высшего классов существовало несколько проверенных временем форм досуга вне дома. Это волонтерская работа в местных церквях, синагогах, госпиталях, музеях и таких организациях, как Лига женщин-избирательниц, Американская федерация планирования семьи и прочие профессиональные организации. Такое волонтерство давало ощущение значимости и позволяло найти вне дома людей с близкими идеалами. А членство в клубе по бриджу или книжном клубе позволяло удовлетворить потребности в культуре и интеллектуальном общении.

Некоторые жены все же устраивались на оплачиваемые позиции, даже если в этом не было острой необходимости. Процент работающих жен продолжал расти в послевоенные годы: к 1960 году были трудоустроены 30 % замужних женщин, что было вдвое больше, чем в 1940 году. Любопытно, что наибольший прирост наблюдается среди женщин с хорошим образованием, чьи мужья зарабатывают от 7 до 10 тысяч долларов в год – по тем временам достаточно для комфортной жизни.

Одна женщина, которая вышла замуж в 1940 году, вспоминала, какое удовольствие ей доставляла работа учительницы. «Я собиралась проработать год, но осталась на двадцать пять лет. Я полюбила это занятие, полюбила все с ним связанное. Такая работа не сахар… Мужу это поначалу не нравилось, но он видел, что мне это приносит наслаждение».

Некоторые работали потому, что дома оставаться было нестерпимо. Вот как одна женщина объясняла свое решение снова выйти на работу: «Младшей ‹…› было около десяти лет, ‹…› когда я наорала на нее за отпечаток пальца на стене. Посмотрев на себя со стороны, я осеклась. ‹…› Это не я была хозяйкой дома, а домашний быт подчинил меня себе».

Она сказала мужу, что хочет вернуться на работу: «Я собираюсь найти себе работу, потому что жизнь перестала приносить мне радость и я перестала понимать, что для меня важно. Я должна выходить из дома! Должна проводить больше времени с другими взрослыми».

В ответ он засунул руку в карман и сказал: «Вот тебе деньги. Что ты хочешь купить? Пойди и купи себе это». Я попробовала объяснить ему, что дело не в деньгах. ‹…› Все, о чем я могла говорить, – это когда я в последний раз мыла пол или как отхватила удачную покупку в супермаркете. Я чувствовала себя дурой. Начинала чувствовать, что мои мозги сохнут. ‹…› И когда он наконец понял, то не был в большом восторге, но сказал, что если это кажется мне важным, то он поддержит меня во всех начинаниях [541] .

Мужьям, которые любили своих жен и хотели, чтобы те были счастливы, приходилось смириться с образом жизни, отличным от того, что они ожидали от брака.

В 1960 году Университет Мичигана опубликовал результаты исследования «Мужья и жены», посвященного отношениям в браке среди различных социальных классов. В исследовании приняли участие 900 замужних женщин из Детройта и близлежащих сельских округов. Исследование показало, что теперь решения принимались мужем и женой практически на равных, и мнение мужа ставилось лишь немного выше. Опровергая миф о чрезмерной материнской опеке, исследование показывало, что влияние матерей и жен на мужей и детей в значительной мере преувеличено. Неудивительно и то, что белые воротнички обладали в своей семье большим авторитетом, нежели мужчины из рабочего класса: чем больше денег зарабатывал мужчина и чем больше уважали его в обществе, тем больше решений он принимал в семье. И все же эти влиятельные мужья делали больше черной работы по дому, чем менее статусные. Можно предположить, что успешные белые воротнички были достаточно уверены в себе, чтобы не бояться обвинений в «женской работе».

По величине заработка лишь немногие жены могли превзойти своих мужей. В рабочем классе каждая третья жена работала из необходимости зарабатывать на пропитание, а вот в семьях с высоким доходом работала каждая двадцатая. Женщины из обеспеченных семей полагали, что помогают своей заботой и советом, своими домашними умениями они вносят свой вклад в успех своих мужей.

Когда женщин попросили перечислить все достоинства брака в порядке их значимости, они ответили: 1) поддержка родственной души; 2) возможность иметь детей; 3) понимание и эмоциональная поддержка; 4) любовь и привязанность; 5) финансовые выгоды. Отказ ставить на первое место финансовые соображения можно объяснить нежеланием показаться слишком поверхностной и материалистичной, но непонятно, почему любовь и привязанность оказываются лишь на четвертом месте. Похоже, женщины Мичигана мыслили рассудительно и практично: в замужней жизни они больше всего ценили поддержку и возможность иметь детей.

В детях все видели безусловное благословение. Но дети как обогащали брак, так и затрудняли отношения между супругами. Нередко случалось, что ради заботы о детях супруги начинали пренебрегать друг другом, между ними возникали ссоры и несогласие по поводу воспитания детей, болезней и финансов. Подавляющее большинство замужних женщин через несколько лет семейной жизни разочаровывались в поддержке мужа – по сравнению с началом брака. С появлением детей многие мужья чувствовали, что должны работать дольше и усерднее, а многие жены жаловались на то, что больше не чувствуют тесной связи с супругом. Взаимное неудовольствие становилось наиболее острым, когда ребенок достигал подросткового возраста. По данным статистики, в первые два года брака 52 % жен были вполне удовлетворены семейной жизнью и никто не высказывал заметного неудовольствия, а через двадцать лет лишь 6 % по-прежнему выражали полную удовлетворенность, зато 21 % заявлял о своем недовольстве.

Исследование также отмечало, что, как только дети вырастали, супружеские проблемы становились менее выраженными. Пережив период «бури и натиска» детского воспитания, уцелевшие семейные союзы переживали то, что ученые называют вторым медовым месяцем. Ту же динамику обнаружат исследователи сорок лет спустя.

Во второй половине XX века уничижительное выражение «просто домохозяйка» отразило новый, сниженный статус женщин, выбравших домашний труд. Одна жительница чикагского пригорода 1960‐х в интервью с радиоведущим Стадсом Теркелем так описывала свое положение: «Домохозяйка – это домохозяйка, больше ничего. Она находится где-то внизу иерархии. ‹…› Тот, кто выходит на работу, более значим. ‹…› Мне не нравится вот так принижать домохозяек, но на протяжении многих лет все только этим и занимались». Тем не менее она добавляла: «Я знаю, что то, что я делаю, важно. ‹…› Мне нравится быть домохозяйкой». Слова этой женщины выражают взгляд многих домохозяек: поскольку общество было низкого мнения о домохозяйках, те чувствовали себя виноватыми в том, что не работают за деньги, даже если им искренне нравилось готовить и убираться.

Реклама General Mills с изображением женщины, пекущей рождественское печенье, была подписана так: «Всего лишь домохозяйка?» Под этим риторическим вопросом располагался длинный текст, призывавший домохозяек быть о себе более высокого мнения и не переставать печь печенье.

…ее карьера – самая важная из тех, что может выбрать женщина. ‹…› Ее обязанность – содержать всю семью в сытости, опрятности и следить, чтобы у них были чистые уши. Ее амбиция – воспитать хороших граждан… сделать так, чтобы они были довольны и горды своим образом жизни. ‹…› Ее рабочий день часто начинается до рассвета и заканчивается, только когда все лежат по кроватям – семь дней в неделю. Ее плата? Самое дорогое для нее – любовь и благодарность семьи.

Несмотря на подобные попытки поднять самооценку домохозяек, в реальности многие женщины негодовали по поводу монотонности, тяжести и одиночества своей повседневной жизни. Никакие товары, направленные, согласно маркетинговым стратегиям, на то, чтобы сделать их жизнь проще и приятнее, никакие таблетки для поднятия настроения вроде декседрина, прописанные щедрыми докторами, никакие разговоры о природном предназначении женщины и священном месте семьи не могли скрыть того чувства разочарования и отчужденности, которое испытывали замужние женщины в клетках своих пригородных домов. Неудивительно, что книга Бетти Фридан «Загадка женственности» (1963), живописующая тяжесть доли домохозяек, задела за живое думающих американцев и разошлась более чем в миллионе копий.

Момент, когда Фридан описала «проблему, у которой нет названия», принято считать точкой отсчета второй волны американского феминизма. И действительно, в отличие от «Второго пола» Симоны де Бовуар, который был написан четырнадцатью годами ранее, «Загадка женственности» вызвала политическую реакцию. Если Франция в 1949 году, когда была опубликована работа де Бовуар, еще зализывала военные раны, то Америка в 1963 году, когда появилась работа Фридан, жаждала перемен.

В 1963 году состоялись марши за гражданские права в Бирмингеме, штат Алабама, и прозвучала речь Мартина Лютера Кинга «У меня есть мечта» в Вашингтоне. В 1964 году президент Линдон Джонсон подписал Акт о гражданских правах, который запрещал гендерную дискриминацию на рабочих местах. В 1965 году 15 000 студентов прошли маршем в Вашингтоне в знак протеста против войны во Вьетнаме.

Именно в этой ситуации повышенной политической активности зародилось движение за права женщин. В 1966 году была основана Национальная организация в защиту женщин (NOW), ее президентом стала Бетти Фридан. Событие попало на первые полосы газет, хотя консервативное издание National Observer начинало свою статью такими словами:

Внимание, все американские мужья: дни мужского превосходства сочтены. Ваши жены, закрепощенные, претерпевшие множество лишений от закона и от традиций, теперь нашли нового защитника. Это NOW – Национальная организация в защиту женщин – организация, готовая остервенело сражаться с двойными стандартами, отстаивать женские права и стать группой влияния, которая осуществит мечты о независимости, которые питали еще суфражистки XIX века [545] .

Организация переняла у движения за гражданские права приемы лоббирования и отстаивания интересов в суде и защищала равные права для женщин в обществе и на рабочем месте. Среди их инициатив была кампания против гендерно маркированных рабочих объявлений, поддержка Поправки о равных правах и борьба за легализацию абортов.

Для большинства американцев это были слишком радикальные шаги. В 1967 году в журнале McCall’s журналистка и жена издателя Клэр Бут Льюс выразила мнение большинства по поводу инициатив организации, направленных против «так называемой „второстепенной“ роли женщины в экономике и обществе». Льюс считала, что женщины были бы довольны своей долей, если бы мужья оказывали им больше знаков внимания: «Мужья, не скупитесь на комплименты женам! И вы удивитесь, как скоро они перестанут жаловаться на дискриминацию».

1968 год был непростым как для движения за женские права, так и для всей нации. Мартин Лютер Кинг был убит в Мемфисе. Роберта Кеннеди убили в Лос-Анджелесе. А группы активисток устраивают демонстрации против конкурса «Мисс Америка» в Атлантик-Сити.

Консерваторы, возмущенные таким попранием традиционных ценностей, дали отпор по всем фронтам. В 1968 году вышла папская энциклика Humanae vitae, запрещающая все искусственные методы контроля за рождаемостью, включая оральные контрацептивы. В 1969 году Общество Джона Берча призвало бороться со школьными программами сексуального просвещения. В 1970 году для того, чтобы препятствовать легализации абортов, был сформирован Национальный комитет права на жизнь.

И все же ничто не могло заглушить волну протеста, поднимавшуюся по всей стране, – протеста против расовой и сексуальной дискриминации, антиабортного законодательства и все нарастающих настроений против Вьетнамской войны. Замужние женщины выходили на бесчисленные антивоенные демонстрации. Независимо от цвета кожи, они устраивали демонстрации в поддержку гражданских прав на Юге. На День матери они собирались у Белого дома под лозунгом «Права, а не розы». Никогда еще со времен движения суфражисток на улицы не выходило так много женщин, как замужних, так и одиноких.

В карикатуре, нарисованной позднее, высмеивается парадоксальный образ жены и политической демонстрантки. Женщина средних лет в майке и с плакатом с аббревиатурой движения за Поправку о равных правах сидит на веранде своего дома. К ней обращается ее муж, обутый в домашние тапочки, с газетой в руке и псом у ног: «Мэйделин, ты славно сражалась… Ты довела дело до конца…Ты не переставала верить… А теперь пора бы тебе пойти на кухню и приготовить ужин!» Как бы сильно их жены ни были вовлечены в политическую и общественную деятельность, многие мужчины хотели, чтобы они вернулись на кухню.

И все же к 1970 году 40 % жен и две трети матерей с детьми старше шести лет работали. Благодаря увеличению числа женской рабочей силы менялся сам образ американской женщины, что отразилось в опросах начала 1970‐х годов: около 70 % выпускниц колледжа соглашались с утверждением, что «идея, что женщина должна сидеть дома, не имеет под собой оснований».

Семидесятые начались с того, что вышло сразу несколько книг, выражавших различные взгляды на женскую независимость. В своей радикальной «Диалектике пола» (1970) Шуламит Файрстоун утверждала, что единственное средство избавить женщину от подчинения мужчине – снять с нее бремя вынашивания ребенка и заботы о нем и передать эти обязанности обществу. Она даже предлагала выращивать детей в пробирках, вне женского тела – решение в духе «Дивного нового мира», которое не готовы были принять даже другие феминистки. Кейт Миллет в «Политике пола» (1970) раскрывала садизм и жестокость по отношению к женщине в описаниях секса у таких авторов, как Д. Г. Лоуренс и Генри Миллер. Жермен Грир в «Женщине-евнухе» (1971) превращала не женщину, а мужчину в сексуальный объект. Она утверждала, что женщины не освободятся полностью, пока не начнут вести себя так же сексуально раскрепощенно, как мужчины, и не начнут с такой же свободой относиться к семье и браку.

Глория Стайнем начала выпускать журнал Ms., который будет способствовать росту самосознания всей нации. В пилотном номере, который вышел в декабре 1971 года, были напечатаны такие истории, как «Момент истины домохозяйки», «Воспитание детей без гендерных ролей», «Женщины правдиво рассказывают о том, как сделали аборт», «Государственное пособие – женский вопрос» и ставшее классикой эссе «Почему я хочу жену». На обложке была изображена беременная женщина с восемью руками, в каждой из которых она держала сковороду, часы, тряпку для пыли, пишущую машинку, руль, утюг, телефон и зеркало. Подобно книге Фридан, журнал Стайнем задел тонкие струны тысяч американских семей.

Наиболее популярный образ освобожденной женщины создала писательница Эрика Йонг. Ее роман «Страх полета» (1972) стал поворотной точкой в женском романе. Героиня романа, замужняя женщина, пытается соответствовать двум противоречащим образам: быть сексуально независимой и одновременно быть женой. Хотя она мечтает (подобно мужчине) о сексе без обязательств, она не может избавиться от таких понятий, как зависимость и привязанность. В конце романа она возвращается к мужу… но перед этим успевает распалить фантазию многих своих читательниц, задававшихся сходными вопросами.

«Радость секса» (1972) Алекса Комфорта, хотя ее автор был мужчиной и не был феминистом, учила мужчин и женщин экспериментировать в постели так, как если бы они вместе готовили изысканный ужин. А книга «Наши тела, мы сами» (1973), выпущенная Бостонским коллективом женского здоровья, не только учила женщин смотреть на себя собственными глазами, а не глазами мужчин-докторов, но также заложила основы для того, чтобы впоследствии вынести на общественное обсуждение проблемы, касающиеся женского здоровья, такие как кормление грудью, рак груди, а также недостаточное присутствие женщин в медицинских исследованиях.

Множество важных изменений, повлиявших на жизнь женщин, произошло в начале 1970‐х годов. Одним из самых серьезных было решение Верховного суда в деле «Роу против Уэйда», отменявшее запреты на аборт на уровне штата в первые три месяца беременности. Решение о том, прервать ли беременность, в первом триместре могла принять сама женщина и ее врач. В течение второго триместра вопрос аборта рассматривался исходя из интересов здоровья женщины, а на третьем триместре штат мог запретить аборт. Впервые в американской истории Верховный суд разработал правовые нормы, регулирующие аборты. И хотя за этим последовали протесты консерваторов и крайне правых группировок и организаций, затруднивших для женщины аборт, дело «Роу против Уэйда» остается поворотной точкой в истории продолжающейся борьбы женщин за контроль над своим телом.

Решение по делу «Роу против Уэйда» принималось в ситуации, когда вслед за докладом Кинси в Америке все основательнее стала утверждаться свобода сексуального выражения. И когда свою книгу о сексуальности в 1960‐е годы писали доктор Уильям Х. Мастерс и доктор Вирджиния Джонсон, они уже не проводили интервью среди участников эксперимента, но фиксировали процесс возбуждения и оргазма во время живых демонстраций. В своей лаборатории, оборудованной сложными системами записи и мониторинга состояния испытуемых, Мастерс и Джонсон изучали техники, которые приводили или, напротив, не приводили к мужскому и женскому оргазму. Они, к примеру, опровергли идею о двух типах женского оргазма: существовал лишь один его тип, и достигнуть его было легче при помощи прямой стимуляции клитора. Придавая меньшее значение пенетрации и совместному оргазму, Мастерс и Джонсон позволили многим женщинам искать другие способы получения оргазма, чем миссионерская позиция. Больше того, если женский оргазм был делом техники, тогда его недостижение было временной проблемой. Подобно Кинси и другим исследователям до них, Мастерс и Джонсон полагали, что большинство разводов вызвано сексуальными проблемами и что сексуальная терапия – та область медицины, которую они пытались основать, – могла помочь супругам сохранить брак.

В 1970‐е годы появилось множество исследований женского сексуального поведения. В своем исследовании, вышедшем в 1976 году, сексолог Шир Хайт, вместо того чтобы упирать на гетеросексуальные союзы, советовала женщинам использовать все доступные средства – мастурбировать, пользоваться вибратором, заниматься оральным сексом, использовать все, что могло привести к оргазму, и необязательно с мужчиной.

В ответ на исследование Хайт журнал Redbook провел собственное исследование. Основываясь на ответах 100 000 замужних женщин, журнал делал вывод о том, что подавляющее большинство из них сексуально удовлетворены: 63 % сообщали, что они испытывали оргазм всегда или почти всегда со своим партнером. 30 % предпочли бы заниматься сексом чаще.

Мое собственное участие в исследованиях такого рода началось во второй половине 1970‐х в Стэнфордском институте женских и гендерных исследований. Я и еще два студента-исследователя опрашивали замужних выпускниц Стэнфорда и Колледжа Уэллсли 1954 года, у каждой из которых была как минимум одна взрослая дочь студенческого возраста. Всего 141 мать: 93 из Стэнфорда и 48 из Уэллсли – заполнила анкету с вопросами о сексуальном поведении и привычках, которые они имели начиная со старшей школы и вплоть до момента проведения исследования.

Этим матерям было, как правило, около сорока пяти лет, они были домохозяйками, лишь две или три женщины работали на полставки или полный рабочий день. Подавляющее большинство до сих пор было замужем за своими первыми мужьями, бизнесменами или служащими. В среднем на каждую приходилось три или четыре ребенка, женщины имели самое меньшее одного ребенка и самое большее – восемь детей. Эта группа женщин, белых и принадлежащих к зажиточному среднему классу, имела одно важное отличие от той группы женщин, которую исследовала Кинси: лишь 6 % вступали в сексуальную связь до свадьбы, хотя они активно целовались и занимались петтингом. Означает ли это, что женщины из Стэнфорда и Уэллсли не говорили всей правды? Или что их бдительнее опекали? Или что они умели контролировать себя лучше, чем их современницы? Самым радостным опытом они называли не секс, а рождение первого ребенка (91 %), на второе место они ставили первую влюбленность (86 %).

Оценивая прожитую жизнь, они видели в ней как взлеты, так и падения. Одним из самых неприятных переживаний было ослабевание влечения. Они беспокоились по поводу своей убывающей физической привлекательности, самочувствия и предклимактерических проблем, которые создавали ощущение сексуальной несостоятельности. Они также боялись развода, который за двадцать пять лет, прошедшие с их выпускного, стал более распространенным в США. К позитивным сторонам относилось то, что большинство женщин были довольны самими собой. Роли жен и матерей в подавляющем большинстве случаев помогали им почувствовать большую уверенность в собственных силах и принимать себя, в том числе свое сексуальное поведение.

74 % респонденток заявляли, что их сексуальное поведение стало свободнее после выпуска из колледжа. И они видели, что то же произошло с их дочерями. Выражая обеспокоенность тем, что их дочери ведут себя более раскованно, они тем не менее без труда принимали новые нормы морали. Например, подавляющее большинство матерей согласилось бы помочь своим дочерям в приобретении контрацептивов, если бы они знали, что те ведут активную половую жизнь. Половина опрошенных сказали, что посоветуют дочери сделать аборт, если узнают, что та беременна и не замужем. Менее половины матерей верили, что их дочери пойдут под венец девственницами. Однако свобода сексуальных нравов не касалась гомосексуальности. Матери готовы были смириться с тем, что их дочери занимаются сексом до брака с мужчиной, но не были готовы принять лесбийские отношения. На вопрос «Как вы отнесетесь к тому, что ваша дочь имела гомосексуальный опыт?» 90 % опрошенных женщин ответили: «Крайне отрицательно» или «Отрицательно».

Ответы, которые давали эти хорошо образованные, материально обеспеченные замужние сорокалетние матери, показывают, как хорошо американская жена сумела адаптироваться в период 1960–1970‐х годов. Хотя сами они росли во времена строгих нравов, им пришлось усвоить новые нормы поколения их дочерей. Большинство из этих женщин поменяли свои взгляды со временем и согласились с тем, что их дочерям позволена большая сексуальная свобода, нежели была позволена им.

Мир, в котором жили дочери этих женщин, зафиксирован в опросе, который в 1980 году провел журнал Cosmopolitan. Этот Cosmo Report превосходил материал из журнала Redbook по сенсационности и по масштабу: в нем участвовали 106 000 сексуально активных одиноких и замужних женщин. Итоги опроса подтвердили все худшие опасения тех, кто полагал, что сексуальная революция зашла слишком далеко. Подавляющее большинство женщин (95 % опрошенных) вели половую жизнь до брака. В сравнении с этим результат в 50 %, к которому пришло исследование Кинси, выглядел очень скромно. Более того, как отмечала в первой статье Cosmo Report Линда Вольф, «секс до брака избавлен от общественного порицания».

Ответы участниц не оценивались на основании того, были ли они замужем или одиноки, но некоторые из них сами в своих письмах указывали, что состоят в браке. На условиях анонимности они свободно говорили о своей сексуальной жизни с мужьями и любовниками. Оральный секс? «Нет ничего лучше». Анальный секс? «Приводит к мощному оргазму». Мастурбация? «Сегодня легла в постель с Виктором – моим вибратором». Симуляция оргазма? «Право, не вижу в этом ничего плохого». Обмен партнерами? «Мы делаем это даже в Виргинии».

Хотя большинству опрошенных было до сорока лет, среди них было несколько женщин более старшего возраста, которые желали поделиться своими самыми интимными переживаниями:

Семьдесят два года. В хорошей форме. Мужу 74. Тоже на здоровье не жалуется. В браке пятьдесят лет. Несколько детей. Все женаты и замужем. Очень хорошая сексуальная жизнь. До шестидесяти – по меньшей мере пять раз в неделю. Теперь – дважды в неделю. Мне всегда нравился секс, но первый настоящий оргазм испытала в 69. Была очень возбуждена. Мой муж перестал торопиться, уделяет больше времени тому, чтобы меня возбудить. – Жительница Миннесоты.

Очень многие женщины писали о связях вне брака. Одна 26-летняя женщина – маркетолог из Коннектикута – закрутила интрижку со своим сослуживцем и состояла в этой связи три года. Она призналась: «Продолжая работать после замужества… я и представить не могла, что работа принесет мне такие запретные наслаждения».

41-летняя жительница Пенсильвании, прожившая в браке двадцать лет, рассказывала более печальную историю:

Я выросла в маленьком городке, где жили почти одни поляки и все прекрасно знали все о жизни друг друга ‹…› сразу после школы я занялась любовью в машине, забеременела и вышла замуж…

Однажды я случайно познакомилась с мужчиной, занимавшимся ремонтом телефонов, и по вечерам он стал заглядывать, чтобы по-быстрому заняться сексом. Он не был нежнее моего мужа, но все же вносил какое-никакое разнообразие в мою серую жизнь. Потом, несколько лет спустя, я встретила другого мужчину, который отличался от прочих. Он приносил мне подарки, говорил комплименты, хотел выводить меня в свет, а в постели он мог продержаться до тех пор, пока не доставит удовольствие мне. Но он рассказал о нас своей жене, а та в ответ рассказала моему мужу, и тот поклялся убить нас и пресек наши отношения…

У нас трое детей и две большие собаки. Мне не разрешается ходить в гости по вечерам, у меня нет секса, мне не дают денег, кроме как на продукты, я начала пить, набрала пятнадцать фунтов лишнего веса и потеряла всякий интерес к жизни.

58-летняя бабушка, вышедшая замуж в двадцать шесть, вспоминала: «В то время были сильны двойные стандарты, так что, хотя у него был богатый сексуальный опыт, он хотел, чтобы его жена была девственницей. Так и случилось. Он был моим первым и единственным мужчиной до тех пор, пока шесть месяцев назад все не поменялось…» Женщина писала, что встретила мужчину, с которым у нее было больше общего, чем с ее мужем, и у них завязался роман. Хотя она не чувствовала своей вины, она писала: «Я никогда не смогу оставить мужа. Мы столько лет вместе, что, мне кажется, это убьет его».

Иногда такая романтическая связь приводила к разводу и к новым, более гармоничным отношениям. Об этом говорят следующие четыре примера:

Мне потребовалось пять лет и три интрижки, чтобы наконец решиться на развод. Сейчас я живу со вторым мужем и за пять лет ни разу не изменила ему. Почему? Потому что я люблю его. – 32-летняя жительница Джорджии.

Я вышла из типичной католической семьи среднего достатка, и меня растили в уверенности, что главная цель моей жизни – быть преданной женой и любящей матерью и жить в красивом доме в пригороде. Никаких разводов. Никакой работы после рождения ребенка. ‹…› Я была несчастна. Что я могла сделать? Поскольку у меня за плечами был шестилетний опыт работы секретаршей, то самым естественным было устроиться на работу. ‹…› Я позвонила человеку, который мог быть заинтересован в моих услугах, слово за слово, и внезапно 27-летняя жена и мать обнаруживает себя в постели с чужим мужем… Через шесть месяцев я ушла от мужа и съехалась со своим любовником. Мы по-прежнему вместе. – Секретарша из Техаса.

Супруг спросил, как я могла хранить такой мерзкий секрет. ‹…› Когда мы смотрели телевизор или даже когда мы были в постели, он спрашивал меня, каково это было – заниматься сексом со своим отцом. ‹…› Моя жизнь превратилась в кошмар. Он стал задерживаться на работе, приходил пьяный в стельку и обвинял меня в неверности, избивал меня, даже когда рядом были трое наших детей, которые кричали и плакали от страха. Наконец я поняла, что не заслужила всех этих наказаний и что в том, что сделал со мной отец, не было моей вины. Наконец постепенно я приняла решение жить одной и самой воспитывать детей. Я ушла от мужа. И вновь вышла на работу. С каждым месяцем я становилась все уверенней в себе, и наконец настал тот день, когда я впустила в свою жизнь другого мужчину. Я сразу же раскрыла ему свою тайну, и он ответил лишь: «Я люблю тебя, и ничто не способно этого изменить». Вот уже три года как мы женаты. И наша любовь становится крепче с каждым днем. – Женщина из Колорадо.

Я развелась в двадцать семь и три года жила одна. Все эти три года я вела активную сексуальную жизнь, у меня было много самых разных любовников, я пробовала секс втроем и никогда ни к кому не привязывалась, не строила планов на будущее – но наконец я влюбилась. И он отвечает мне взаимностью! Мне тридцать, я хорошая мать, успешная деловая женщина и теперь, к удивлению всех друзей, я стала преданной женой.

Я с радостью оставляю поле битвы сексуальной революции. – 31-летняя женщина родом из Айовы.

Кажется, что эти письма и те письма, которые направлялись в редакцию The Daily Telegraph в 1888 году, написали женщины с разных планет. Меньше чем за сто лет замужние женщины перешли от представления о браке как священной обязанности к представлению о браке как средстве сексуального удовлетворения. А если муж их в чем-то не устраивал, всегда можно было найти любовника или другого мужа на замену. Мы не отрицаем, что эти письма писались в разных обстоятельствах – более ранние стали ответом на статью в британском журнале о несостоятельности института брака, более поздние были ответом на анкету в американском женском журнале, адресованную сексуально раскрепощенным читательницам, – и все же контраст разительный.

Насколько значимым для того расцвета сексуальной активности, который демонстрируют письма женщин 1980‐х, было изобретение оральных контрацептивов? Или легализация абортов, последовавшая за решением Верховного суда по делу «Роу против Уэйда»? Безусловно, эффективная и доступная контрацепция, а также возможность легально сделать аборт позволили многим женщинам наслаждаться сексом, не боясь забеременеть. Но это далеко не исчерпывающее объяснение.

Из писем ясно видно, что даже в разгар сексуальной революции многим женам нужен был не просто хороший секс. Они хотели любви, тепла, уважения, дружбы, общности интересов, преданности. Иначе говоря, хороший секс предполагал хорошие отношения. Что до более молодого поколения жен (большинство из них спали с женихами еще до вступления в брак), то они по крайней мере могли оценить, подходят ли друг другу в постели, и надеяться, что брак принесет им как сексуальное удовлетворение, так и чувство родства душ, экономическую стабильность и детей. В противном случае зачем было выходить замуж?

Одной из главных сенсаций Cosmo Report стало то, что сексуальная революция коснулась не только молодых незамужних женщин. И женщины старшего возраста, уже состоящие в браке и зачастую начинающие новые отношения в сорок, пятьдесят и шестьдесят лет, стали более сексуально раскованными – одна из них даже откровенно писала о радости секса, которую они с мужем испытывали в семьдесят лет. Ни молодежь, ни взрослые женщины не испытывали стыда за свои измены.

Темные секреты, на которые намекали викторианские жены, стали известны лишь спустя сто лет. Пьянство по-прежнему ассоциировалось с тем, что жительницы Викторианской эпохи расплывчато называли «жестокостью», а поколение 1980‐х прямо обозначило как избиение и насилие над женщинами. Взрослые современные женщины также могли открыто противостоять инцестуальным отношениям между отцом и дочерью и перестали мириться с тем травмирующим опытом, который бросал тень на их последующие отношения с супругом.

Дозволенность экспериментов в сексе и желание женщин открыто и публично обсуждать свои проблемы положили конец гнету Викторианской эпохи. Однако на место старых пришли новые проблемы: рост числа малолетних матерей, распространение венерических заболеваний, в том числе СПИДа, и рост числа абортов и родителей-одиночек.

 

Революция в труде: расцвет семей с двумя работающими супругами

Сексуальная раскрепощенность женщин в 1960‐е годы шла рука об руку с их более активным участием в сфере оплачиваемого труда. Как мы видели, эти тенденции наметились уже в начале XX века, их развитие подстегнула II Мировая война, а затем на волне политических изменений и при посредничестве движения за женские права они набрали серьезные обороты. В 1960 году работали 30 % замужних женщин. Спустя 25 лет их доля увеличилась до 54 %. К середине 1990‐х в 60 % американских семей работали оба супруга, 30 % строились по традиционной модели, где был один добытчик, а в 10 % семей либо не было ни одного, либо один из супругов работал на полставки. В Европе тенденция была сходная, особенно в Скандинавских странах, во Франции и в Великобритании, где на сегодняшний день работающая жена – это норма.

В период между 1960‐ми и 1980‐ми годами жены, занятые вне дома, начали перекраивать структуру американского брака. И дело было не только в том, что некоторые жены, особенно если они принадлежали к рабочему классу и их доход составлял существенную часть бюджета, стали опорой семьи. В 1960‐е годы начало меняться само представление о том, что работа жены менее значима, чем работа мужа, и что ее карьерные нужды должны оставаться на втором плане. В 1969 году был введен термин «двухкарьерная семья» – для обозначения того типа сожительства, где оба супруга серьезно относятся к своей карьере и не жертвуют автоматически интересами жены ради интересов мужа. В отличие от пары, в которой жена традиционно подчиняет свои интересы карьерным устремлениям мужа, в двухкарьерной семье равно значимо профессиональное развитие обоих супругов. Даже учитывая перерывы на роды и уход за младенцем, с 1960‐х жены начали воспринимать свою наемную работу не как череду подработок, но как карьеру, которая требует вложений и серьезного отношения. Иногда забота о карьере обоих супругов требовала, чтобы они жили раздельно, и даже те, кто не имел на уме ничего дурного, обнаружили, что не каждый брак выдержит подобное испытание.

Несмотря на то что в основе двухкарьерной семьи лежит представление о равенстве супругов, на жен по-прежнему возлагалась большая ответственность по уходу за домом и детьми, и эта несправедливость продолжала вызывать раздоры в семьях. В 1970‐е годы феминистский слоган «Личное – это политическое» заставил многих женщин поверить, что залог изменений в обществе – изменения в домашнем хозяйстве. В то время как их жены становились адвокатами, докторами, программистами, водителями такси и автобусов, менеджерами и мэрами, от мужей требовалось стать уборщиками и сиделками. Некоторым мужчинам претило выполнять такие низкостатусные, традиционно женские задачи. И все же постепенно они начали помогать по дому: выносить мусор, ходить за продуктами и мыть посуду – это стало первым шагом на пути к одомашниванию американского мужчины.

Набирала обороты другая революция – она проходила с меньшей помпой, нежели сексуальная, но сулила (и продолжает сулить) радикальное преображение семейной жизни. Сыновья и отцы, которые в 1950‐е годы редко удосуживались сделать что-либо по дому, на протяжении 1970–1980‐х годов учились ставить еду на стол и убирать за собой. Эта революция совершалась медленно; социологи высчитывали часы и проценты – они и по по сей день продолжают напоминать нам, что мужчины все еще не выкладываются по полной. И все же сантиметр за сантиметром многие мужья привыкают к тому, что они ответственны за порядок в доме, даже если уделяют этому меньше времени, чем их жены.

В процессе работы по дому между супругами возникают разлады. Исследование 1989 года, посвященное тому, как мужья и жены видят распределение труда, выявило «коренное несоответствие между ожиданиями и реальным поведением». И мужья, и жены полагали, что их вклад в домашний быт значительнее, чем у другого супруга. Тем не менее, как правило, они сходились в том, что мужья в основном ответственны за денежную составляющую, починку домашней утвари и работу во дворе, а около трети мужчин регулярно делали что-то по дому.

Хорошо образованные мужчины чаще помогали по дому, чем мужчины с небольшим образованием. На основе анкеты, которую в 1991–1992 годах Стэнфордский университет разослал своим выпускникам 1981 года, было сделано заключение, что те «находятся на переднем крае изменений в отношении работы по дому»: оказалось, что почти половина семейных пар делит ее поровну между мужем и женой. Поскольку высокообразованные мужья часто строят семьи с женщинами со сходным уровнем образованности и дохода, у них нет оснований для того, чтобы поддерживать модель, в которой мужчина видится добытчиком, а женщина – домохозяйкой.

Столь же фундаментальные изменения претерпел институт отцовства. Начиная с беременности мужчину привлекают к активному участию в заботе о ребенке. Когда-то их выгоняли из родильной палаты, присутствовать при родах было табу. Теперь они помогают своим беременным женам освоить технику дыхания и часто сами присутствуют при родах. Многие регулярно кормят и переодевают своих младенцев. Один из знаков таких перемен – появление пеленальных столиков в мужских туалетах в аэропортах.

Отцы носят своих детей в специальных рюкзаках, и на это уже перестали обращать внимание, хотя еще десять лет назад это вызвало бы недоумение. Вместе с детьми они гуляют на природе, возят их во всевозможных колесных приспособлениях, пристегивают на сиденьях автомобилей и перевозят на велосипедных сиденьях.

Когда-то мужчин, которые ухаживали за детьми, высмеивали. Французский карикатурист Оноре Домье (1808–1879) высмеивал подкаблучника, который нянчил ребенка и пояснял мужчине в цилиндре: «Месье, моя жена сегодня поймала вдохновение… невозможно на нее смотреть. Я, как видите, принужден следить за последним плодом нашего сотрудничества» (Moeurs Conjugales, No. 46). К концу XIX столетия появились сотни карикатур, например немецких и американских, в которых пародировалась смена супружеских ролей – о них мы писали в седьмой главе.

Даже несмотря на такие фильмы, как «Мистер мама» (1983), «Трое мужчин и младенец» (1987) и «Миссис Даутфайр» (1993), в которых в юмористическом ключе изображались мужчины, выполняющие традиционно женский круг задач, в последние десятилетия XX века американцы привыкли к тому, что отец может заботиться о детях, а мать – зарабатывать. В языке появились новые понятия: «househusband», муж, ведущий домашнее хозяйство, и «stay-at-home dad», отец, сидящий дома с детьми. Такой мужчина может быть художником, писателем или попросту безработным, чья жена – успешный адвокат, доктор, дантист, бизнесмен, инженер, менеджер или ученый. Оба могут быть не слишком довольны таким положением вещей, но это не приводит к распаду семьи.

Сегодня 2 миллиона отцов сидят с детьми дома, пока их жены работают, а еще 3 миллиона работают на полставки. Теперь созываются собрания, формируются группы поддержки, возникают рассылки и сайты, посвященные отцам-домохозяевам. Хотя многие мужчины говорят, что новая роль приносит им удовольствие, они также жалуются на изоляцию, депрессию и недостаток социального статуса – те же проблемы, о которых веками твердили американские домохозяйки.

В The New York Times в январе 2000 года опубликовали письмо отца, сидящего дома, в котором говорилось: «Воспитание детей – самый тяжелый и неблагодарный труд на свете». Он добавлял: «Ведя хозяйство вот уже три года, я могу подтвердить, что правы те, кто говорит: „У женщины дел невпроворот“». Этот мужчина начал ценить «ту роль, которую женщины играют в формировании цивилизации», примерив ее на себя.

И все же лишь у немногих работающих женщин есть муж, который согласен следить за домашним хозяйством. Большинству приходится совмещать и работать в две «смены» или на двух разных фронтах. Работа и семья конкурируют между собой, особенно когда появляются дети, и почти всегда одно идет в ущерб другому. Психолог Рутеллен Йоссельсон провела исследование в группе из тридцати женщин, из которых тринадцать были работающими матерями. Она изучала их на протяжении двадцати лет начиная с 1972 года и зафиксировала, что все женщины, одновременно заботящиеся о карьере и детях, чувствуют, что разрываются между профессиональным и родительским долгом, особенно тогда, когда их дети еще малы. И все же такие работающие матери, согласно исследованию, «более довольны своей работой, чем те женщины, у которых нет детей». Они наслаждаются разнообразием своего жизненного опыта, пускай он и подразумевает беспорядочность, и не считают, что смогли бы построить более успешную карьеру, если бы у них не было детей. Напротив, семейная жизнь мотивирует их совершенствоваться профессионально.

У исследования Йоссельсон маленькая выборка, и ее интерпретация полученных результатов может быть предвзятой, поскольку, подобно многим социальным активистам, к числу которых отношусь и я, она считает, что трудиться на оплачиваемой позиции – не столько вынужденная, сколько полезная обязанность. И все же существует и иная точка зрения, которой придерживаются женщины, решившие стать домохозяйками. Выпускница Стэнфорда 1981 года, которая предпочла сидеть дома с детьми, в опросе 1991–1992 годов писала: «[Работа по дому] не престижное, но важное занятие. Мать ставит заботу о детях выше удовлетворения собственных амбиций, и этот важный шаг должен быть оценен обществом». Другая участница исследования, также домохозяйка, была менее велеречива: «Я сочла, что работать и растить детей одновременно слишком тяжело, и поэтому бросила работу». Большая часть домохозяек были довольны своим выбором, хотя иногда им не хватало интеллектуальной активности и общества взрослых людей, которые подразумевает работа вне дома.

Авторы этого исследования, Мира Стробер и Агнес Чан, не заметили значительной разницы между доходом супругов, чьи жены сидели дома либо работали. Однако значительной была разница в происхождении жен. Женщины из семей с высоким достатком «с большей вероятностью, чем их однокурсники, становились домохозяйками» – вероятно потому, что им была привычна модель зажиточной семьи, во главе которой стоял успешный глава семейства, и потому, что они всегда могли вернуться под родительское крыло в случае развода.

Только треть стэнфордских выпускниц 1981 года с детьми были в полном смысле слова домохозяйками, к тому же из их числа большинство планировало выйти на работу, как только дети подрастут. Большинство опрошенных совмещало карьеру с браком и материнством. Многие жены говорили о том, что пожертвовали своими интересами ради карьеры мужа. Например: «Маленькая компания в Чикаго, на которую я работала, предложила мне головокружительное повышение, но мне пришлось отказаться, чтобы переехать с мужем»; «Меня переводили в Бостон. Мне пришлось отказаться, чтобы остаться с мужем в Вашингтоне»; «Я ушла с работы, чтобы мы могли переехать в Нью-Йорк, где мой муж пошел в бизнес-школу. Потом мне вновь пришлось уволиться, чтобы мы могли вернуться в Калифорнию». Хотя такая гибкость необходима, чтобы сохранить брак, обычно своими интересами поступается жена, и это приводит к тому, что она получает более низкую зарплату и находится на более низкой карьерной ступени, чем ее спутник.

Стэнфордские выпускники сталкивались с теми же проблемами, что и семьи с двумя работающими супругами по всей стране и во всех слоях общества: как управляться с работой, домом и детьми в обществе, которое до сих пор исходит из установки на то, что в семье есть кормилец и есть сидящая с детьми мать (вспомните про доставку почты, ремонт утвари и визиты к педиатру, которые назначаются на рабочие часы)? О влиянии стресса в парах с двумя работающими супругами спорят тысячи журналистов, психологов и моралистов. Этой проблеме была посвящена колонка в San Francisco Chronicle (2000), суммировавшая жалобы 150 читателей на то, что работа отравляет их семейную жизнь. Крепкие, стабильные супружеские отношения не выдерживали груза нереалистичных требований, которые менеджеры предъявляли работникам и которые работники предъявляли самим себе. Авторы писем советовали обращаться к семейным терапевтам, священнику и выбираться в семейные поездки. Некоторым парам пошло на пользу то, что они проговаривали свои приоритеты или осознавали, что брак для них важнее. В мире чрезмерной занятости браку может пойти на пользу, если супруги будут вместе составлять свое расписание.

Работодатели – как крупные, так и маленькие предприятия, научные институции или правительственные агентства – только недавно начали идти навстречу семьям, где работают оба супруга. Дробление одной ставки между двумя людьми и гибкий график по-прежнему предлагаются редко, а при работе на полставки, даже если это оказывается возможным, работник, как правило, маргинализуется. Отпуск по уходу за ребенком обычно короткий и неоплачиваемый – даже несмотря на акт, принятый в 1993 году, согласно которому компании, в которых больше пятидесяти сотрудников, обязаны предоставлять до двенадцати недель отпуска в год по семейным и медицинским причинам. К таковым относятся забота о новорожденных, дела, связанные с усыновлением или опекунством, а также забота о близких родственниках (супруге, детях или родителях) с серьезными заболеваниями.

В этом отношении американцы намного отстали от европейцев. К примеру, в Швеции молодой матери или отцу полагается 11‐месячный оплачиваемый отпуск по уходу за новорожденным, а в Дании молодые супруги могут взять до полутора лет отпуска, из которого двенадцать месяцев будут оплачиваемыми. В Англии такой отпуск составляет лишь тринадцать недель, хотя жена премьер-министра Шери Блэр, известный адвокат по вопросам трудоустройства и мать четверых детей, поставила вопрос о декретном отпуске ребром, когда пыталась заставить своего мужа (безуспешно) взять отпуск по уходу за младенцем. В большинстве европейских стран существуют ясли, льготные центры, куда можно отдать детей на день. Ни в США, ни в Японии, двух ведущих индустриальных странах, нет ни достойной системы оплачиваемого отпуска, ни легкодоступных детских садов. Зачастую американские матери, чтобы получить двенадцать недель отпуска по уходу за новорожденным, добавляют к положенному им родительскому отпуску обычный отпуск и полагающиеся им дни отпуска по болезни. А когда они возвращаются на работу, то, как правило, тратят солидные суммы на то, чтобы оплатить детский сад.

Одно из недавних улучшений – развитие программ продленного дня для детей, которым нужен присмотр с 3 до 6 часов вечера. Такие программы спонсируются бизнесом, фондами и федеральным правительством и предлагают школьникам различные курсы, от музыки и математики до готовки и конструирования. С учетом того, что 78 % матерей с детьми школьного возраста работают, это поистине нужная инициатива.

Американским женам и матерям, у большинства из которых есть и работа по дому, и работа по найму, приходится постоянно импровизировать и выкручиваться, чтобы обеспечить заботу и образование детям, удобное проживание, сытную еду, достойную одежду, развлечения на неделе и отпуск летом. Неудивительно, что многие из них недовольны своими условиями и что некоторые, получив такую экономическую возможность, возвращаются к роли домохозяек.

И все-таки, как пишет Стефани Кунц в книге «Путь, которым мы действительно идем», многие жены и матери продолжают работать по найму далеко не только по финансовым соображениям. Большинство испытывает удовлетворение от своего труда. Они отвечают интервьюерам, что работа делает их более уважаемыми членами общества, позволяет повышать самооценку и заводить друзей и не сводится к стрессу от того, что им приходится искать, кому присмотреть за ребенком, или спорить с мужем по поводу домашних обязательств. Чтобы поддержать свои выводы, Кунц ссылается на исследование компании Harris (1995), согласно которому менее трети работающих женщин согласились бы стать домохозяйками, если бы им позволяла это их финансовая ситуация.

Замужним женщинам нравится работать по нескольким причинам. Прежде всего, они не хотят впадать в экономическую зависимость от своих мужей. Они усвоили урок первых феминисток – Шарлотты Перкинс Гилман и Симоны де Бовуар, – которые писали, что женщины всегда будут оставаться на вторых позициях, пока зависят от поддержки мужчин. Некоторые помнили своих матерей, вынужденных просить денег у мужчин и не имевших права голоса в вопросах распределения семейного бюджета. Многие чувствовали, что собственный заработок ставит их на равные позиции с мужьями; так, например, объясняла это одна женщина, которая работала наравне с мужем: «Я состою в этих отношениях, потому что я так хочу, а не потому, что обо мне кто-то заботится ‹…› Мне не нужно говорить: „Что ж, ты приносишь деньги, на которые я покупаю себе еду“. Нет, я тоже приношу эти деньги».

Большинство женщин интуитивно понимали силу переговорной позиции, о которой писали гендерные теоретики Стробер и Чан. Коротко говоря, «чем больше ресурсов, особенно экономических, приносит в брак супруг, тем безусловнее его право диктовать условия». Распределение сил в переговорах влияет на решение любых вопросов, возникающих в браке: от того, чьими карьерными интересами следует поступиться, до того, как распределять домашние обязанности. Такой циничный взгляд на отношения через призму экономических факторов ни в коем случае не является исключительно особенностью академических исследований. Даже в женских журналах ведется более предметный разговор о том, на что имеет право женщина, если она тоже зарабатывает. Клинический психолог Джудит Силлс пишет в своей статье для консервативнейшего журнала Family Circle (номер от 7 марта 2000 года), поборника домашних ценностей: «Расклад сил в браке меняется, когда один из супругов либо перестает, либо начинает зарабатывать деньги. ‹…› Силой автоматически наделяется тот, кто зарабатывает».

Некоторые супруги ведут отдельные счета. Когда добрая половина браков заканчивается разводом, оба супруга понимают, что на всякий случай должны быть аккуратны в финансовых вопросах. Даже женщины, уверенные в своем браке и желающие сделать перерыв в работе, чтобы растить детей, боятся потерять и зарплату, и право голоса, потому что, если разведутся, окажутся в тяжелом финансовом положении.

Служба социального обеспечения наказывает тех, кто берет отгулы. Одна женщина, работавшая аудитором и решившая сидеть дома с маленькими детьми, рассказывала: «За каждый месяц, что мать сидит дома со своими детьми, она получает ноль отчислений на свой счет социального обеспечения. И на основании всех этих нулей будет определяться размер ее будущего пособия. ‹…› Каждый раз письмо от Службы социального обеспечения приводит меня в бешенство. Учитывается каждый „нулевой“ год».

Вторая и, на мой взгляд, не менее важная причина, по которой замужние женщины решают выходить на работу, заключается в их нежелании сидеть в четырех стенах. Они не хотят больше подчиняться правилам традиционного домашнего быта. То, что все больше женщин получали образование, приводило к расширению их горизонтов и устремлений за пределы кухни, гостиной и сада. Не следует забывать, что высшее образование стало доступно женщинам относительно недавно. Женские колледжи и университеты с совместным обучением возникли в Америке в конце XIX века, и туда принимали лишь очень немногих представительниц высшего и среднего классов. К 1950 году на трех студентов со степенью бакалавра приходилась лишь одна выпускница колледжа. Сегодня женщины получают высшее образование наравне с мужчинами: 55 % имеют степень бакалавра, 50 % – степени в сфере юриспруденции и медицины, а 45 % – доктора наук. От них, как и от мужчин, ожидают, что знания, полученные в колледже, пригодятся им в последующей жизни. Наемный труд требует работы ума и развития навыков общения. Он позволяет человеку общаться с коллегами и иногда даже изменить что-то в своей жизни.

Я не питаю иллюзий по поводу природы труда в общем. Он не обязательно требует работы ума, редко допускает новшества и работу воображения. Он может вызывать стресс, боль и вредить личной жизни. И все же мне трудно представить, что в ближайшем будущем его не будет. Как и мужья, жены ищут в труде что-то, чего не могут найти в себе и в четырех домашних стенах. Многие мужья сегодня исходят из того, что их жены будут иметь работу помимо домашней, и считаются самыми «ярыми сторонниками» своих женщин. К тому же многие мужья рассчитывают, что жены будут вносить свой вклад в финансовое благополучие семьи.

Конечно, некоторые женщины отказываются от этого сценария, они предпочитают беречь домашний очаг для своих мужей и детей. Им нравится заботиться о детях, отводить их в школу и забирать из школы, посещать футбольные и бейсбольные матчи, готовить, убирать, стирать и гладить, работать в саду, шить, ходить за продуктами и выхаживать заболевшего родственника. Теоретически домашние хозяйки, особенно те, кто может позволить себе нанять пару уборщиков, должны иметь больше времени на то, чтобы читать, отвечать на письма, лазать в интернете, смотреть телевизор, играть в теннис, заниматься йогой, ходить в спортзал, гулять на природе, играть на пианино, слушать музыку, рисовать, развлекаться, сочинять письма или художественную литературу, заниматься благотворительностью, встречаться с друзьями или жить в том темпе, в каком им больше нравится. Но немногие домохозяйки, особенно если у них есть дети, считают свою жизнь легкой. Домашние хлопоты, обязанности перед семьей или обществом всегда отнимают часы, которые вы планировали уделить себе – возможно потому, что работа по дому по природе своей открыта для непредсказуемого: ребенок заболел, стиральная машина сломалась, крыша прохудилась в грозу. Более того, в отсутствии финансовой поддержки супруга домохозяйке приходится выбирать между тем, чтобы сидеть дома, и благосостоянием. Некоторым женщинам достаточно уже того, что они могут уделять все свое внимание своим маленьким детям. Жизнь домохозяйки (или домохозяина) может приносить удовольствие, если была выбрана сознательно, если доход второго супруга достаточно высок и если жена сама имеет достаточные средства к существованию. Сегодня сравнительно небольшое число замужних женщин имеют все экономические условия, чтобы вести такой образ жизни.

С увеличением продолжительности жизни период деторождения начал занимать лишь небольшую часть жизни женщин. Если женщина, как это сейчас принято, рожает ребенка ближе к тридцати и живет, согласно статистике, до восьмидесяти, лишь треть своей жизни она проведет в активной стадии материнства. До и после воспитания ребенка у нее достаточно времени для того, чтобы работать и заниматься благотворительностью. Большинство жен, даже те, кто берет отгул для ухода за детьми, выходят на работу по финансовым соображениям, и многие жены, даже если они не обязаны, выходят на работу, потому что хотят.

За каждой социальной революцией следует реакция, которая заставляет революционеров сдать некоторые завоеванные позиции. Откат назад и отход от завоеванных сексуальных и женских свобод произошли в 1980 году и ознаменовались избранием президента Рональда Рейгана и призывами вернуться к «традиционным ценностям». В 1980‐е годы право на аборт начали ограничивать. Поправка о равных правах была практически предана забвению. На место андрогинности пришла новая женственность – с сексуальным бельем, грудными имплантатами и лифчиками пуш-ап. В моду вернулись дорогие свадьбы с утонченными платьями невесты. Начала раздаваться критика в адрес работающих женщин – жен обвиняли в том, что они компрометируют своих мужей, матерей – в том, что они жертвуют детьми ради профессиональных успехов. Пресса скептически относилась к идее о том, что женщина может иметь и успешный брак, и успешную карьеру одновременно, и шельмовала тех женщин, которые хотели «получить все сразу».

В исследовании, посвященном возврату к традиционным ценностям, Сьюзан Фалуди собрала все антифеминистские мифы 1980‐х годов. Журналы и газеты в это время, силясь дискредитировать достижения борцов за женские права, ссылались на результаты сомнительных исследований – таких как, например, исследование брака 1986 года, проведенное учеными из Йеля и Гарварда, согласно которому женщины, не вышедшие замуж до тридцати лет, вероятнее всего вовсе не смогут найти себе мужа, или исследование социолога Леноры Вайцман 1985 года, утверждавшее, что в первый год после развода качество жизни женщины падает на 73 %. Позднее другие исследования показали, что такие результаты были большим преувеличением. Пресса рисовала освобожденную женщину несчастной, а домохозяйку, отказавшуюся от карьеры ради домашнего очага, добродетельной, силясь отправить все женское население обратно в домашнее заточение.

И все же, как пишет историк Рут Розен, «к концу XX века феминистские идеи так глубоко укоренились в нашей культуре, что никаким протестующим или политикам не под силу было их искоренить». Даже те, кто причитал по поводу сексуальной и феминистской революции, не собирались требовать от своих дочерей или возлюбленных, чтобы те блюли девственность до брака или, выйдя замуж, не вылезали с кухни. Соответственно и мужчины, подыскивая себе невесту, хотели, чтобы та была одинаково умелой в спальне и в гостиной.

Еще одна примета этого времени – возвращение шуток про придирчивую, фригидную, глупую и непривлекательную жену. Из таких шуток состоял репертуар комика Хенни Янгмена. «Проводите мою жену, прошу вас!»; «У моей жены черный пояс по шопингу»; «Она сделала грязевую маску и пару дней выглядела чудесно. Потом грязь начала отваливаться»; «Сорок девять лет я был влюблен в одну женщину. Если жена узнает, то убьет меня!» Но жены уже больше не являются мишенью для такого рода насмешек среди мужчин, уверенных в своем превосходстве. Шуток о мужьях стало появляться даже больше, например, по электронной почте мне приходили такие:

Я мыслю – следовательно, я одинока. ( Приписывается Лиз Уинстед )

Я не выходила замуж, потому что в этом не было необходимости. У меня есть три домашних любимца, которые заменяют мужа. Собака ворчит все утро, попугай ругается до вечера, а кот поздно приходит домой. ( Приписывается Марии Корелли )

За каждым успешным мужчиной стоит удивленная жена. ( Приписывается Мэрион Пирсон )

А вот такой анекдот был очень популярен в 1999 году: «Хиллари и Билл Клинтон приезжают на автозаправку. Заправщик очень любезен с первой леди, и когда они отъезжают, та рассказывает мужу, что это был ее первый бойфренд. Билл самодовольно замечает: „Ты, наверное, рада, что вышла замуж за меня, а не за работника с заправки?“ На что она парирует: „Если бы я вышла за него, он был бы президентом“».

 

Признания новой жены

История Хиллари и Билла Клинтон позволила привлечь внимание народа к противоречиям в образе новой жены. Между супругами разыгралась драма наподобие мыльных опер 1990‐х годов, затрагивающая проблемы личных амбиций, брака, неверности, прощения и любви. В 1992 году Америка попросту не была готова к Хиллари Родэм Клинтон. Американская общественность, воспитанная на Нэнси Рейган и Барбаре Буш, неодобрительно относилась к первой леди, которая была юристом и вела себя на равных со своим супругом. К ее политическим инициативам они относились с подозрением и мстительно радовались, когда провалился ее план по здравоохранению. На протяжении первого срока Клинтона Хиллари постоянно меняла свою тактику и свою прическу, стараясь угодить общественному мнению. Но что бы она ни делала, находились американцы, которые не скрывали своей неприязни к ней.

Конечно, все изменилось, когда она стала обиженной женой. Когда пикантные подробности интрижки президента Клинтона с Моникой Левински стали смаковать в прессе, а Хиллари сохраняла достоинство несмотря ни на что, ее популярность у американцев возросла. Она стала женщиной, которая «поддерживает своего мужа», женой, в которой узнала себя обыкновенная американка. Урон, нанесенный репутации Клинтона, не затронул Хиллари – пережив скандал, она укрепилась в своем желании продолжать карьеру и даже пренебрегла ради этого обязанностями первой леди на последнем году президентства мужа. Когда я пишу эти строки, она избрана в Сенат США. Готова ли американская общественность к женам, которые так же блестяще образованы, уверены в себе и амбициозны, как Хиллари Родэм Клинтон?

Один из наилучших источников, из которого можно узнать, что представляет собой новая жена, – женские журналы. В начале тысячелетия они рассказывают главным образом о том, как вести хозяйство, о рецептах, диетах, здоровье, работе, детях, любви и сексе. Наиболее маститые журналы, которые называют «семь сестер»: Ladies’ Home Journal, Redbook, McCall’s, Good Housekeeping, Family Circle, Woman’s Day и Better Homes and Gardens, – изначально были ориентированы на традиционную жену с детьми, но со временем вынуждены были измениться. Сегодня они публикуют довольно откровенные материалы, которые некогда были специализацией журналов, ориентированных на одиноких женщин: Glamour, Cosmopolitan и Mademoiselle.

Материал из Ladies’ Home Journal за 2000 год под заглавием «101 способ разнообразить сексуальную жизнь в браке» сообщает, что супругам иногда необходимо привносить немного пикантности в свои сексуальные отношения, и ответственность за это лежит на жене. В февральском номере Redbook напечатан откровенный материал «39 вопросов о сексе, которые вы боялись задать», а также проникновенный текст «Счастливые пары делятся секретом крепкого брака». В More, журнале для женщин старшего поколения, выпущенном Ladies’ Home Journal, опубликована на удивление откровенная анонимная статья «Я та самая другая женщина», где неизвестная, не испытывая угрызений совести, рассказывает о своем романе с женатым мужчиной.

Даже вопросы финансов должны быть сексуальными. Статья «Устанавливаем финансовую близость: руководство по достижению богатства» (Good Housekeeping, январь 2000 года) наделяет сексуальным подтекстом процесс покупки акций. В ней говорится:

Подумайте о том, чтобы купить возлюбленному акции. Вы удивитесь, насколько сексуальным (да, именно так) может быть этот подарок. ‹…› Вместо кино сходите вместе на семинар по финансам; приоденьтесь, используйте свои лучшие духи и устройтесь в заднем ряду. Поищите среди финансовых журналов тот, в котором может найтись полезная для вашей семьи информация, и прочитайте ее вместе наедине. Эти действия окажут мощное положительное воздействие на ваш брак, помогут вырасти вам и вашим сбережениям и сблизят вас с мужем.

Хотя статья написана в нарочито дурашливом стиле, она удачно подмечает, что брак зиждется на сексе и деньгах, и убедительно показывает, что брак может стать крепче, если супруги разделяют ответственность за семейный бюджет. Если когда-то мужчина полностью контролировал семейный бюджет, то теперь права супругов уравнялись и на секс и деньги смотрят как на что-то, что может сблизить супругов – конечно, если не рассорить их навсегда. Неудивительно, что в 2000‐е в женских журналах обе эти сферы начали рассматривать как источник обретения независимости, а постельные умения расценивались едва ли не как главная женская добродетель. То, о чем в середине века писал Кинси, сегодня стало общим местом: хороший секс – это обязательное условие крепких отношений. И, как и всякое клише, оно оставляет за скобками множество важных нюансов. Хотя сексуальная удовлетворенность считается одним из самых точных показателей счастливого брака, особенно на его ранних стадиях, безусловно, существуют счастливые браки, в которых секс плохой или его нет вовсе, равно как и несчастливые браки, в которых секс хороший.

А как же любовь, то романтическое чувство, которое ставили во главу угла в начале XIX века и которое с тех пор ценится очень высоко? Раньше считалось, что любовное чувство предваряет секс и является для него необходимым условием, по крайней мере в среднем и высшем классах. Сегодня же все наоборот. Но ни секс, ни романтические чувства не являются сами по себе залогом крепких отношений. На длительной дистанции столь же ценными, как секс, любовь и деньги, оказываются общность интересов, ценностей и целей, взаимное уважение и преданность.

Сегодня девушки в среднем выходят замуж в 25 лет, и к тому моменту, как они становятся женами, у них за плечами, как правило, имеется учеба в колледже и опыт работы. На момент вступления в брак большинство из них имеет столько же прав, сколько и их мужья, и они намерены поддерживать такой паритет на протяжении всей жизни. Старая идея партнерского брака обрела новую, современную трактовку и начала называться эгалитарным браком, равноправным союзом и супружеским равноправием.

Увы, сегодня супружеская жизнь по-прежнему не подразумевает абсолютного равенства. Согласно исследованию 1997 года, следующему за «Будущим брака» Джесси Бернард (1972), для Него брак продолжает оставаться более удобным, чем для Нее. Предметом изучения стал уровень удовлетворенности браком – на основе опросов, интервью и персонального опыта удалось сделать вывод, что мужья более довольны своим браком, чем жены, и что жены показывают меньшую удовлетворенность разными аспектами брака. В числе сделанных выводов оказался и тот, что одинокие мужчины хуже справляются с психическими проблемами (такими, как суицидальные наклонности, депрессия, нервные срывы), чем женатые, тогда как одинокие женщины, наоборот, справляются с ними лучше, чем замужние. Все сходятся на том, что давление семейных и карьерных обязательств на жен сильнее и что женщины больше времени уделяют заботе о детях, старых родителях и больных родственниках.

Когда пары разводятся, почти всегда в худшем финансовом положении оказывается бывшая жена. Согласно последней статистике, вследствие развода качество жизни женщины понижается на 27 %, а мужчины – повышается на 10 %. Таким образом, разница в положении между супругами – почти 40 %. Отчасти это можно объяснить тем, что в большинстве случаев опека над детьми переходит к матери. Даже когда матери выплачиваются алименты, редко выплаты бывают достаточными или регулярными. Другая причина в том, что зарплата женщин в целом ниже – в среднем она составляет 75 % зарплаты мужчины. Многие женщины по-прежнему занимают более низкие должности по причине сегрегации или потому, что вынуждены заниматься домом и детьми или подчинять свои интересы интересам супруга.

В дополнение к финансовым потерям, которыми чреват развод для женщин и их детей, эмоциональный упадок может быть довольно длительным и болезненным. Хотя начиная с 1970‐х годов в судебную практику сначала в Калифорнии, а потом по всей стране был введен «развод без вины», или развод по обоюдному согласию, позволявший супругам не скатываться до взаимных обвинений и оскорблений, сегодня этот процесс может быть столь же болезненным, как и в прошлом. Развод остается одним из наиболее травматичных семейных переживаний, чреватых далекоидущими последствиями как для самих супругов, так и для их детей и всех родственников.

Вот как Сьюзан Стрейт, разведенная женщина с тремя детьми школьного возраста, описывает ту опустошенность, которую принес в ее жизнь развод и которая позволила ей понять чувства ее овдовевшей подруги:

Джанин, моя лучшая подруга, чьи четверо детей присматривали за моими, тоже потеряла мужа. Он погиб в автокатастрофе. Мне и Джанин в тот год исполнилось тридцать пять. Мы не могли поверить, что справимся в одиночку. Семеро детей. Старые дома с искрящими проводами и затопленными подвалами, заросшими заборами и отваливающейся плиткой. Джанин оканчивала школу медсестер, я работала. Нас как громом поразило.

…Иногда мы обе злились. Как и я, она познакомилась с будущим мужем в четырнадцать. После нашего разговора я легла на кровать, мое тело гудело, руки еще не высохли после мытья посуды, полов, скамейки и младенца, и я вспоминала, что, когда выходила замуж, понимала: я буду тяжело трудиться, у меня будут дети, свой дом и иногда я буду веселиться…

Сразу после того, как мой муж ушел, я подумала: что ж, буду трудиться еще немного больше. Но теперь я остро и отчетливо осознала, что вынуждена буду делать это всегда: чинить пылесос, убивать пауков, исправлять ошибки и делать домашние задания по математике, платить за подготовительную школу и подрезать деревья. Подрезать деревья.

Теперь я иногда чувствую себя ослом: тонкая, слегка осунувшаяся, волочу тяжелые ноги так, как будто на них подковы. Теперь я побита жизнью и понимаю, что не всегда все происходит так, как задумано [580] .

История Сьюзан Стрейт, к сожалению, не уникальна: так чувствуют себя многие американки, которых оставили мужья, либо они сами решили разорвать несчастливые отношения, либо у них вообще никогда не было мужа. Как она выразилась, у нее и у других жен нет «поддержки», а поддержка – это «суть брака». Так что если она или ее дети выглядят немного неухоженно, она просит не винить ее в этом. «Когда увидите нас, не качайте головой и не думайте: „Как безответственно“. Ответственность – это единственное, что мне удается осилить».

При повторном браке мужчина, как правило, с большей вероятностью заводит новую семью и женится на более молодой женщине. У разведенной женщины вариантов меньше, поскольку она выбирает из ровесников и мужчин старшего возраста, а продолжительность жизни у мужчин ниже. По той же причине в повторный брак чаще вступают вдовцы, а не вдовы. Другое различие между мужчинами и женщинами старшего возраста заключается в способности к продолжению рода. После менопаузы женщина не может забеременеть естественным образом; мужчина же способен произвести потомство и в пятьдесят, и в шестьдесят лет, и даже позже. Возможно, это не лучший вариант, учитывая, что отец может умереть, пока его дети еще будут маленькими, однако сама по себе такая возможность является важным мужским преимуществом.

В то же время у женщин есть свои преимущества перед мужчинами. Они живут в среднем на семь лет дольше. Им дана невероятная возможность вынашивать в своем чреве ребенка и устанавливать с ним в процессе беременности и кормления грудью уникальную связь. Вероятно, они гибче в плане сексуальных предпочтений, чем мужчины, и переход от гетеросексуальных к однополым отношениям им дается легче, хотя не все сочтут это преимуществом. Они чаще заводят крепкую дружбу с другими женщинами и черпают в ней радость и поддержку, мужчинам же, как правило, это дается сложнее.

За последние двадцать или тридцать лет женщины научились по крайней мере одной вещи – они больше не считают положение замужней женщины единственным вариантом в жизни. Поскольку женщины перестали быть финансово зависимыми от мужчин, они могут выжить, не выходя замуж. Женщины, работающие в бизнесе или профессионалами высокого класса, как правило, не торопятся выходить замуж, а иногда и вовсе остаются одинокими. Поэтому нам не должны казаться удивительными эти слова Сьюзан Фалуди: «Чем больше платят женщинам, тем меньше они хотят замуж». Не только брак, но и материнство стали затруднительными для работающих женщин, поскольку зарплата матерей и бездетных женщин различается. Почасовая ставка для женщины без детей может составлять 90 % зарплаты мужчины, в то время как ставка женщины с детьми составляет всего 70 %. Поэтому женщины, которых волнует их настоящее и будущее финансовое благосостояние, вынуждены рассуждать о том, как повлияет на их рабочее положение замужество и материнство.

Социолог Генри Уокер применил теорию брачного рынка к чернокожим женщинам и предложил объяснять низкий уровень браков тем, что они могут добиться такого же заработка, что и чернокожие мужчины. Но, возможно, более важным фактором является то, что надежных, финансово состоятельных чернокожих мужчин меньше и выбор чернокожих женщин ограничен сильнее, поскольку чернокожих мужчин чаще убивают и чаще сажают в тюрьму и им сложнее найти работу, чем белым мужчинам.

Неудивительно и то, что карьеры женщин всех рас стремительно взлетают, поскольку многие компании и учреждения заменяют им семью. Многие люди ищут в работе то, чего не смогли найти в семейной или общественной жизни, – близкие отношения и чувство осмысленной деятельности. И такое сосредоточение на работе начинает вызывать опасения социальных аналитиков, считающих, что многие американцы строят свою жизнь не вокруг семьи, а вокруг карьеры.

Еще один повод для беспокойства – «слияние» домашней жизни и работы, которого трудно избежать, если человек работает из дома. Благодаря компьютерам и мужчины, и женщины получили возможность, не выходя из дома, зарабатывать серьезные деньги, и появилась опасность, что работа съест все время, в том числе то, что необходимо уделять семье. То, что может обернуться проблемой для трудоголиков, кажется благословением для родителей, которые хотят установить гибкое расписание, чтобы заботиться о детях. В каком-то смысле мы возвращаемся в доиндустриальную эпоху, когда ремесленники, мастера и лавочники действительно работали из дома, а дети всегда крутились у них под ногами и были под надзором.

Появляются все новые альтернативы браку. Сегодня четверть от всех домашних хозяйств Америки ведут одиночки, и эта цифра никогда не была выше. Так же высоко количество мужчин и женщин, живущих гражданским браком, и у гетеросексуальных пар порой уходят годы, чтобы определиться, хотят ли они быть мужем и женой. Однополые пары живут вместе, не обладая теми экономическими и юридическими преимуществами, которые дает штамп о браке в паспорте, хотя многие пользуются возможностью зарегистрировать «домашнее партнерство», доступной во многих городах, штатах и организациях. В будущем правом заключения «гражданского союза» наподобие того, что было введено в Вермонте, вероятно, будут пользоваться не только гей-пары, но и гетеросексуалы, для которых это будет промежуточный шаг между сожительством и браком.

Сходным образом, отсутствие детей больше не считается клеймом для взрослой женщины. В 1998 году среди женщин в возрасте от сорока до сорока четырех лет было 19 % бездетных (показатель вырос по сравнению с 1980 годом, когда их было лишь 10 %), и многие из этих женщин, согласно некоторым демографическим исследованиям, бездетны вследствие сознательного выбора. В то же время возросло количество родителей-одиночек, и это больше не считается чем-то зазорным или подозрительным. Незамужние девушки и женщины, забеременевшие случайно, чаще предпочитают аборту и усыновлению решение оставить ребенка и растить его самостоятельно. Некоторые незамужние женщины решают стать матерями, но не выходить замуж за отца ребенка. Все они обрекают себя на тяжелое испытание, потому что, согласно статистике, их дети вероятнее будут расти в бедности, чем дети из полных семей.

Некоторые матери-одиночки живут с родными или друзьями, таким образом расширяя свою семью. В сообществах чернокожих число матерей-одиночек в разы выше числа замужних матерей, и дети зачастую растут в семьях, которые возглавляют женщины, под присмотром матери или бабушки. Возможно, в будущем благодаря частным и правительственным программам, направленным на то, чтобы вернуть мужчин в семью, ситуация изменится, но маловероятно, что нуклеарная семья, то есть состоящая из женатой пары и детей, пик популярности которой пришелся для чернокожего населения на 1950‐е, а для белого – на 1960‐е, когда-нибудь снова займет такие же доминирующие позиции в американском обществе.

Чего же может ожидать или, по крайней мере, на что может надеяться современная женщина, вступающая в брак? Конечно, она хочет, чтобы ее брак оказался в числе тех 50 %, которые длятся всю жизнь. Несмотря на хорошо известную статистику разводов, как правило, люди женятся и выходят замуж, считая, что именно их брак переживет любые невзгоды; согласно опросу, проведенному The New York Times Magazine в мае 2000 года, в этом убеждены 86 %. И многие женщины по-прежнему надеются стать матерями. Материнство осталось ключевой ролью, в которой видят себя женщины, и даже, как пишет Пегги Оренстайн, автор «Девочек-школьниц» и «Потока», «для многих одиноких женщин заменило брак в качестве источника романтических фантазий».

Новая жена не сможет рассчитывать, что дети сохранят ее брак, как это было раньше, когда супруги оставались вместе «ради детей». Вообще, известно, что дети являются источником конфликта, особенно в младенческом и подростковом возрасте. Те, кого не сломила нервотрепка, с которой сопряжено воспитание детей, скорее всего, будут вознаграждены. Зачастую отношения между пожилыми парами, построенные на годах совместного опыта, особенно близкие и теплые. Как писал Марк Твен, «совершенную любовь способны познать только те, кто прожил в браке четверть века».

Произнося на алтаре «в горе и в радости», немногие задумываются о том, какие горести могут ждать в будущем. А ведь страдания, трагедии, болезни и смерть – неотъемлемая часть брака, особенно на его поздних стадиях. Именно тогда любовь и поддержка человека, который был рядом всю жизнь, помнит тебя таким, каким ты был когда-то, и продолжает заботиться о тебе сейчас, особенно ценны. Возможность близко созерцать чью-то жизнь – редкость, и ее ценность можно оценить лишь со временем. Благодаря тому, что вы сумели пережить дрязги на ранней и средней стадиях брака – хаос воспитания детей, неверность одного или обоих супругов, смерть родителей, муки взросления собственных отпрысков, – между вами устанавливается уникальная связь, основанная на совместно пережитой истории.

То, что я назвала «неверностью», может, конечно, сделать невозможной совместную жизнь. Многие браки завершаются, когда кто-то из супругов заводит роман на стороне. Однако многие выживают. Многие люди продолжают считать свои супружеские отношения основными и незаменимыми, даже когда идут на измену. Поскольку сегодня молодежь, как правило, сменяет нескольких партнеров до вступления в брак и поскольку браки заключаются в достаточно зрелом возрасте, к моменту заключения брака молодые люди должны быть готовы к моногамной жизни. И все же, как нам известно, чувство долга порой отступает перед внезапно нахлынувшим чувством. Даже когда один супруг по-настоящему предан другому, возникают соблазны, и сегодня замужние женщины, как и женатые мужчины, все чаще склонны им уступать. Измена не обязательно приводит к разводу и даже не всегда оставляет по себе долгое и горькое послевкусие, но она часто порождает смятение и боль. Секс – лишь одна и далеко не исчерпывающая причина того, что жена или муж заводят роман на стороне. Измена может спровоцировать супругов на то, чтобы внимательнее присмотреться к своим отношениям, обсудить условия, на которых строится союз, и вновь посвятить себя друг другу.

Сегодня статистика браков «на всю жизнь» довольно печальная, и я сочувствую тем молодым женщинам, которым предстоит пережить боль от развода, тяготы одинокого родительства, бедность, в которой многим из них придется жить. Но я верю в то, что у них больше возможностей, чем было у их предшественниц, и что теперь им легче изменить свою жизнь, чем было раньше. Помимо всего прочего, я желаю им смелости, чтобы сохранить идеальное равенство в браке, которое завоевывалось на протяжении нескольких столетий.

Жены, супруги, партнеры, спутницы и любовницы – все они желают одобрения своего избранного, хотят, чтобы он проявлял к ним ответное чувство. Такой союз требует преданности. Интересно, что мы привыкли думать о браке как о призвании, требующем такой степени отдачи, какой раньше ожидали от монахов и монахинь. Быть женой сегодня, когда вокруг столько рекомендаций и запретов, – поистине творческая задача. Сегодня уже не достаточно «брать пример со своих матерей», как писала Вирджиния Вулф; мы должны смотреть в будущее и спрашивать себя, какой мир мы хотим оставить своим дочерям и сыновьям.

Хотя большинство наших современниц уже не рассматривает для себя традиционную роль жены, полностью растворяющейся в своем мужчине, американки не списали брак со счетов. Вместо этого они пытаются строить более совершенный союз, исходя из того, что теперь они стали наравне с мужчинами пополнять семейный бюджет, а мужчины, в свою очередь, стали на равных заниматься бытовыми вопросами. Подозреваю, что немногие будут скорбеть по образу «маленькой женщины», даже если обществу придется сотрясаться в муках, чтобы произвести на свет новую жену.