— Смотрю я на этого модного парня и про себя думаю может природа времени дала сбой, искривила пространство представило стилягу образца семидесятого. Это чудо мне и говорит: "Где учёный, убелённый сединами, в шикарном костюме от Армани и профессорской лысиной, вижу худосочного юношу в затёртых джинсах и штопаной рубашке?" Ну я психанул и ему: "На себя посмотри, скиталец в другую реальность".

Все рассмеялись. В кабинете начальника лаборатории собралась рабочая группа сразу после возвращения Петрушевского и Чистякова из семидесятого. Громче всех смеялась Широкова. Угрюмый Шепитько улыбался из вежливости. Оживлённые испытатели обсудили технические вопросы, Чистяков подписал новое расписание и отпустил сотрудников. Когда закрылась дверь, улыбка сошла с лица Николая Фёдоровича.

— Ну что, мы там с тобой наделали шуму? Думаю, полковник нас вызовет, ведь ему решать непростой вопрос карьеры, жизни ОЛИБ и главное — судьбу подопечного. Раз ничего не изменилось и в этом кресле сижу я, а не наш злой гений, значит вопрос Соболевым был закрыт правильно. Как именно не знаю, но в государственной программе работы ОЛИБ, он больше не участвует. Вот почему-то я событий тех дней не помню. Похоже мы привязались к точкам матрицы и двигаемся во времени параллельно тем событиям. И что это значит, уважаемый Дмитрий Сергеевич?

Петрушевский, осознав сказанное замер, в голове пронеслись вихрем воспоминания двух параллельных жизней — существование до и после. Стало нестерпимо страшно от мысли, что вот так просто можно ступать в прошлое и так же легко менять его словно переставлять блоки в конструкторе LEGO. Что Соболев, что Чистяков — два гениальных мастера, видящих прошлое и будущее наподобие Нострадамуса и Ванги, но мало того, держащие в руках рычаги управления судьбой. Соболев в таких обстоятельствах быстро осознал всемогущество и попытался направить фатум на службу злу. А Чистяков? Голова пошла кругом, в самый раз задуматься о Всевышнем. Задуматься? Да вот он в облике российского учёного — весёлый, домашний, внимательный, эмоционально взвешенный человек… Петрушевский собрался и остановил свои размышления. Надо ответить собеседнику.

— Это значит, что я ничегошеньки не понял. Кроме того, что мы живы, здоровы и у нас есть прошлое.

— Прости Дима, мы мыслим разными категориями. Давай проведу неглубокий ликбез по нашей теме. Затем хочу услышать твои вопросы, если не возражаешь? Очень коротко: время, это особая субстанция, матрица состоящая из квадрильонов ячеек, условно это запись всего сущего, но не в философском аспекте, а физико-математической модели бытия. Соболев и я разгадали секрет и подобрали ключи к изменениям пространства времени. Любой физик поймёт на пальцах суть такой возможности, но способ доступен единицам. Рано или поздно, нашу планету ждёт либо полное самоуничтожение, либо путешествие по мирозданию и управлению судьбами человечества. Мы с тобой не доживём, бессмертие пока не изобрели.

Чистяков рассмеялся, затем стал рыться в столе, наконец достал магнитную карту.

— Извини Дима, у тебя такое лицо. Безумно интересно, но ничего не понятно. Я меня на первом курсе универа такое же было, мама рассказывала. Сейчас покажу тебе кое-что.

Он подошёл к сейфу приложил карточку, открыл дверцу, отпер замок внутреннего отделения и достал флешку. Подошёл к внимательно лицезревшему за его действиями Петрушевскому.

— Держи! Ты прикоснулся к тайне машины времени. Здесь схемы, чертежи, формулы, расчёты и прочая лабуда. Другими словами секрет машины времени. За него кто-то очень богатый готов предложить миллиарды. Но беда в том, что это копия, оригинал находится в Академии наук. И прототип уже готов, а эти документы надо изучить, а уж затем построить. История напоминающая создание атомной бомбы, понимали все физики многих стран, а довели до реальных испытаний Штаты да мы и то вторыми. То чем мы с тобой занимаемся отсебятина, реальные задачи ставит государство, на деньги которого создавался прибор. Если уж совсем пафосно, то можно сказать, что наша страна впереди планеты всей. Вопрос — надолго ли? Подержал, теперь верни.

Чистяков вновь засмеялся.

— Ну и рожа у тебя, не обижайся. Может лекарство для снятия стресса?

— Ну уж нет! Мне от бухалова головная боль по утру и повышенное давление — здоровье не то. Вот молодым мог маленькую водки из горла опустошить и вперёд. Давай думать что дальше. Лично я почти ничего не помню, лишь отрывочные фрагменты Серебряков-Соболев-Чистяков.

Опять смех Николая Фёдоровича:

— Завязывай смешить! Как пил "малька" он помнит, как вербовал уголовника и возил взрывчатку — не помнит. А Серебряков? А наши пересечения? Что, эффект отложенной памяти?

Чистяков вдруг споткнулся и перестал улыбаться. Сквозь Дмитрия Сергеевича вглядывался куда-то вдаль учёный, одетый в деловой костюм от Армани. Затем начальник лаборатории, взял со стола Parker Premier цены немеренной, извлёк из ящика стола чернильный картридж и стал его менять. Петрушевский заворожённо наблюдал за ловкими манипуляциями начальника и ждал продолжения. Наконец, ручка готова к работе, Чистяков встряхнулся от своих мыслей и закончил.

— Мы, Дима используем свой мозг якобы на пять процентов и если повлиять на клетки, то откроется бездна. Это давно доказанный нейромиф. Призвание науки — выработать и систематизировать объективные знания о действительности. Но порой, выполняя свою миссию, учёные сталкиваются с непониманием. Выхваченные из контекста гипотезы, доказательства и факты превращаются в мифы. Но! Учёные никогда не пользовались нашим опытом, я имею ввиду моим и Соболева, возвращения человека в изменённое временное поле, где предыдущие события стираются матрицей времени взамен на новые. Мы с тобой давным-давно повлияли на события и по логике вещей, обязаны помнить что там произошло. Первое: ты разоблачил планы коварного Соболева во имя моих гуманных мер к предотвращению смерти пусть и негодяя, но человека. С другой стороны, зло с твоей подачи, будет наказано. А как, мы можем только предполагать, следовательно и помнить не обязаны. На сегодня смело утверждаю, что наш план состоялся. Вот он — я и вот он — ты! Ясно?

$$$

Дима курил на лестнице, когда к нему торопливо вышел, разминая в пальцах папиросу, дядя.

— Дима, тебя к телефону, какой-то Николай Трофимович.

— Спасибо, бегу.

Виктор Ильич Петрушевский получил контузию в 1944 году. Был списан по чистой. После войны оформил инвалидность и ветеранскую надбавку. Пока Дима шёл к телефонной трубке аккуратно положенной на полочку рядом с телефонной книжкой, успел вспомнить, как не так давно всей семьёй отмечали сорокапятилетие родственника. Подумалось, ещё не старый, а сколько пережил.

— Алло!

— Это Серебряков. Надо увидеться. Где в прошлый раз, адрес помните? — получив утвердительный ответ, добавил. — Жду к трём часам.

Петрушевский поморщился — как увольнительная, так сторонние дела вне дома. С другой стороны грех жаловаться, ведь днями мотается на служебном газике по области и Ленинграду, всегда имеется возможность с оказией посетить отчий дом. Увольнительные каждую неделю, да и дембель по осени — каких-то пять месяцев. Надо срочно связаться с Колей Чистяковым и скоординировать действия, их план вступает в решающую фазу. Он спустился и вышел на улицу, вот и свободный таксофон.

— Коля, привет. Меня приглашает наш общий знакомый. Мои действия?

На другом конце слышно как хмыкнул научный сотрудник. Вот ведь весельчак, всё ему нипочём.

— Слушай, меня тоже хотят видеть, на улице Войнова к двум часам. А тебе во сколько назначено? Ага, значит на час раньше — будет подготовка к очной ставке. И вот как мы поступим, товарищ боевой, запоминай.

$$$

Первое, что увидел Петрушевский зайдя в комнату, улыбающееся лицо Чистякова. Тот потягивал чай и аппетитно похрустывал сухариками. По его виду ясно, что переговоры проходят успешно.

— Знакомить вас не надо. Давайте продолжим. Я теперь в курсе всех подробностей и знаю ваши совместные планы из далёкого будущего. Что ж, попробуем сообща решить нашу проблему. Дима, чаю будешь? — Петрушевский отрицательно покачал головой. — Повторю для Дмитрия: моё руководство уже в курсе, такую информацию я скрывать не имею право. Потому составлен план, с которым сейчас ознакомлю в рамках своих полномочий. Затем обсудим и решим.

Полковник зафиксировал многозначительную паузу и продолжил:

— Признаюсь, информация шокировала и поставила нас в тупик. С одной стороны вы гражданские люди, причастные далеко не в полной мере к секретным разработкам, курируемым нашим ведомством. С другой — ваша компетенция и знания намного опередили сегодняшний уровень науки и других областей, скажем так, сегодняшнего дня. Вы, по предварительному сговору, а я придаю этим словам положительную коннотацию, решили предупредить руководство в моём лице о готовящейся диверсии в ОЛИБ. Инициатором преступления является наш сотрудник, ставший на путь предательства. Моральные аспекты обсуждать не будем, тут всё ясно. Меня интересуют мотивы, побудившие вас, господа хорошие, сделать это сейчас, а не раньше или вообще не вмешиваться в ситуацию, никак не угрожающую вам? Отбросив умные слова, объясните какого ляда вывалили всю эту х…ню, которую ещё проверять и перепроверять? И не дай бог, это искусно состряпанная ложь!

Зловещая пауза полковника, не предвещала лёгкого разговора. Петрушевский поглядывал на невозмутимое лицо Чистякова, заведомо отдав тому инициативу главного переговорщика. Сказывался опыт административного лица высокого ранга. Дмитрий Сергеевич вспомнил скупые рассказы в будущем о встречах начальника лаборатории с шишками из Академии наук, высокими чинами и даже председателем ФСБ. Намёки на закрытые совещаниях, где присутствовали члены Правительства. Про себя в который раз подумал: "Коля дока, он знает, что творит, я надеюсь".

— Для начала, Николай Трофимович, давайте уберём из нашего разговора нотки угрозы. Вы сами сказали, что это особый случай, я не сомневаюсь, что обдумывали способы закрыть возникшую ситуацию. Самый простой — избавиться от нас и Соболева. И вы и мы знаем, как обставляются подобные действия. Как бы неприятно это слышать, разговаривая с позиции силы вы ничего не добьётесь, а устранив предателя Соболева и мутных гостей из будущего, только усугубите ситуацию. Прежде всего отбросите научные разработки назад, это не самое страшное. Что ещё хуже, всплывут документы о нынешней ситуации, где подробно будут описаны ваши действия и ряд событий, о которых многим в руководстве КГБ не поздоровится. Бумаги лягут на стол председателя, поверьте мне. Простите, что вынужден говорить о этом человеку в полковничих погонах.