Серебряков усмехнулся. Не просто воспринимать слова едва оперившихся юнцов и беседовать на равных. Но факты говорят за себя. В течении часа, до прихода Петрушевского, полковник присматривался к Чистякову и диву давался глубоким познаниям истории спецслужб и возможностям машины времени. Убелённый сединами ветеран войны, в последствии офицер, отдавший себя борьбе с врагами отечества, испытывал когнитивный диссонанс. Бессознательное желание согласовать систему своих знаний с такими фактами и избавиться от противоречий, подталкивало полковника к различным способам воздействия на собеседника. К приходу второго попаданца, Серебряков был почти убеждён в правдивости Чистякова и видел перспективы дальнейшего сотрудничества.

Скромный лаборант ОЛИБ, выложил полную и правдивую историю с гибелью, а затем воскрешением Соболева. Убедительно объяснил мотив покарать отступника по закону, а не ликвидацией в интересах Конторы. Причём второй способ воспринимался Николаем Трофимовичем, как правильный и оправданный в создавшихся обстоятельствах. Сейчас же, убеждаясь в возможностях Чистякова и его прототипа, сильно пожалел, что решил надавить на необычных гостей. Прав тёзка, конечно прав, Ведь какие возможности открываются. Дело за немногом — взять на месте преступления и разоблачить настоящего врага. А что с ним делать пусть решает суд, полный абсурд ликвидировать его вторично, но уже осознано и тайно.

— Вот что ребята! Я снимаю свой вопрос, не обессудьте, силён во мне волкодав. Столько врагов прошло, а тут вы ещё на голову свалились, да с такой информацией. Если обобщать и абстрагироваться от вашего участия в смерти офицера КГБ, то получается решили исправить фатальный исход во имя закона и справедливости. Дружеская рука помощи из будущего.

Все рассмеялись, напряжение спало. Гости смотрели уважительно. Полковник легко поднялся, принёс из кухни запотевшую бутылку водки, стаканы и, видимо, заранее приготовленную закуску.

— Давайте-ка, хлопцы, махнём "беленькой" в нарушение инструкций и покалякаем за дело.

Петрушевский незаметно, как ему казалось, переглянулся с Чистяковым. Соболев не подал вида, про себя махнув рукой на примитивную попытку напоить и разговорить необычных гостей. А вдруг и сработает проверенный временем приём "разговорчивого пьянчуги". Ветеран никак не мог предположить, что в эпоху перестройки на изумлённых обывателей обрушился шквал публикаций, а позже и фильмов о работе спецслужб и органов МВД. Молча выпили, закусили. Серебряков закурил первым, за ним потянулись к сигаретам гости. Полковник подробно разъяснил роль каждого в операции по пресечению диверсии. После вопросов и нескольких тостов, беседа потекла на отвлечённые темы. Дмитрий, многозначительно посмотрев на Серебрякова неожиданно спросил "будущего" начлаба:

— А вот скажи-ка Коля, можно ли изменить прошлое, например уничтожить Гитлера, перенеся нашего разведчика в 1938 год, незадолго до начала Второй мировой? Или нырнуть в предреволюционную Россию и скорректировать действия большевиков, дабы избежать гражданской войны?

Полковник заёрзал на стуле. "А ведь пацан может догадаться, что разговор пишется? И что? Наша организация для Петрушевского — вечный синоним тёмной и беспощадной силы борьбы с диссидентами и разведками вражеских государств. Оружие государственной машины подавления инакомыслия во все времена, когда все методы хороши. Может итак, но на данном этапе мы сотрудничаем с попаданцами в интересах будущего. Технари распечатают беседу, потом займусь анализом для доклада, Арефьев пачкаться не станет". Внимание переключилось на Чистякова, учёный напрягся и с раскованного, ироничного разговора перешёл на серьёзный тон, в нём заговорил учёный и практик:

— Сколько раз ныне и в будущем подымался вопрос управления историей с помощью машины времени. Сколько написано научно-фантастической литературы. Вот моё мнение: всё это фигня! Гитлер, Наполеон, Сталин — неотъемлемая часть истории человечества, как египетские пирамиды, как костры инквизиции, как восстания и революции. Учёным влиять на обстоятельства категорически запрещено. Но незначительные коррективы, могут задеть отдельные личности и лишь косвенно что-то менять в системе координат бытия. Как в нашем случае. Тут возникает теория геометрической прогрессии реструктуризации причинно-следственных связей или теории хаоса, когда цепочка погрешностей приводит к обратимым результатам. Его называют ещё "эффектом бабочки", озвученной Рэем Бредбери в рассказе "И грянул гром". Не читали, товарищ полковник?

Чтобы скрыть замешательства, Серебряков, разлил остатки водки и потянулся за очередной сигаретой. Вместо ответа отрицательно покачал головой.

— Излагайте, Николай Фёдорович, весьма интересно, хоть и сложновато с восприятием.

— Так вот, идея с подобными десантами в прошлое с уничтожением мрачных фигур истории, поддерживает теорию "эффекта бабочки", но разрушается исследованиями нашей лаборатории в пока ещё далёком будущем. Допустим, найдётся ветеран внешней разведки, в своё время внедрённый в ближайшее окружение фюрера и нацеленный на ликвидацию главного негодяя. Если конкретно, то девяностолетнего дедушку уговорят с помощью машины времени вернуться в тело того разведчика, наподобие Штирлица.

Поймав удивлённый взгляд Серебрякова, учёный пояснил:

— Роман о подвигах разведчика Исаева опубликован в журнале "Знамя", если не изменяет память, три года назад. Почитайте обязательно, автор Юлиан Семёнов работал в архивах Лубянки с разрешения Андропова. Но это так, к слову. Подхожу к главной мысли — убрать Гитлера не получится. Причин возникнет много, все они будут объективными, но никому в голову не придёт подумать, что это простая закономерность одного из парадоксов времени. Вспомните покушение на фюрера в сорок четвёртом, все говорили о божественном промысле, отведшим смерть от бомбы Штаунфферберга. Нет! Это один из законов временной зависимости, который запрещает вмешиваться в историю, нарушающую баланс матрицы. То есть природы человеческого бытия, управляемой космическими силами. Почти то же, что некая божественная сила, наличие которой наука объяснить пока не может. В одних случаях, влияет на историю человечество, в других — нет. В случае с Гитлером — нет, правда теоретически, если размышлять категориями "если бы", то следовало повторить покушение ещё раз с другими действующими лицами и при других обстоятельствах.

Ветеран разведки, начальник сверхсекретного отдела КГБ полковник Серебряков, слушал человека, создавшего в будущем прототип машины времени, не столько удивлённо, сколько озадаченно. Заумь про божественное начало, никак не вязалась с образом советского учёного атеистических взглядов, приученного изучать и подводить объяснения под свои открытия в виде схем, таблиц, уравнений, основанных на материалистическом базисе. Первым прервал молчание Петрушевский:

— Ну хорошо, а как же наш проект по воскрешению Соболева? А если диверсия предопределена высшими силами и что-то якобы пойдёт не так?

— В этом случае всё пойдёт, как надо — частный мелкий случай, не способен повлиять на матрицу, изменить заданный космосом алгоритм. Да, кресло Соболева в будущем займу я, но возможно кто-то другой из научного окружения по данной тематике. Вина Соболева не в том, что он метит на должность Дооса, а в преступных намерениях, могущих привести к смерти человека, материальному ущербу и отсрочке разработок ОЛИБ, что в свою очередь притормозит создание образца машины времени. Я не говорю о политическом резонансе и репутации советской науки.

Серебряков зашевелился и решительно взял разговор в свои руки:

— Ну и наговорили вы тут, хлопчики. По нашему вопросу разрешите всё-таки решать мне. Никаких "якобы" быть не должно. Вы убедили в преступных намерениях моего сотрудника. Если всё пойдёт по такому сценарию, то диверсию предотвратим и негодяй ответит по закону. Если понадобится то и я отвечу за свою близорукость, но это уже к вам не относится. Ещё раз пройдёмся по плану.

$$$

В кузове служебного автобуса, за столиком сидел Серебряков, криминалист взрывотехник, оператор, несколько оперативников и следак. Полковник ждал возвращения источника, который по адресу, представленному Соболевым, отправился к уголовнику Балабану за взрывчаткой. В дверь постучали, это Петрушевский.

— Вот! Убедил уркагана, купился на лаве, — по инерции сказал на блатном. — Можно брать, там целый арсенал.

Осторожно передал коробку из под обуви, перетянутую крест накрест бечёвкой. Освободили место за рабочим столом, рядом с пишущей аппаратурой. Сапёр аккуратно срезал шпагат и вытащил адскую машинку. Пять кусков тротила, будильник, провода запал, батарейка. Эксперт осмотрел бомбу, поковырялся и проворчал:

— Надо бы по инструкции всех выгнать, да ладно, сборка примитивная. Забирайте теперь не сработает ни случайно, ни преднамеренно. Я свободен? Мне ещё заключение писать, поеду в Контору.

Когда взрывотехник покинул автобус, обезвреженный заряд перекочевал в руки оперативника. Серебряков с сотрудниками вышел из автобуса и пересел в милицейский газик, стоявший поблизости. Газик фыркнул дымным облаком и резво покатил в сторону пристанища Балабана. У дачи уже ждал участковый с понятыми. Окружили домик и стремительно вломились в пристанище террориста. Чекисты ловко скрутили обалдевшего хозяина, начался обыск. На столе, после ухода Петрушевского выдававшего себя за бывалого зека Раннего, ещё оставался комплект террориста: тротиловые шашки, провода, запалы. К ним добавилась пачка четвертных купюр с переписанными номерами, револьвер, патроны, кисет с золотыми монетами и другой компромат — на немалый срок Балабану хватило.

Потерянный бандит, так просто попавшийся на рассказ "залётного фраера", сидел в наручниках, злобно зыркал по сторонам и внимательно вслушивался в голос оперативника, монотонно перечисляющего для протокола криминальные вещдоки. Тут подъехал автобус. Когда бандита грузили, разглядел улыбающегося Петрушевского. Злобно плюнул и собрался что-то добавить на словах, но чекист ловко сунул тому в под дых, Балабан затих. Старший группы захвата расписался, забрал рапорт участкового. Милиционеры на газике рванули в отделение, а чекистский десант бодро погрузился в автобус. Серебряков, задержанный Балабан, Петрушевский и остальные тронулись в родные пенаты на Литейный, 4. Часть плана сработала, осталась вторая — самая главная фаза операции.

Два дня спустя у проходной института Иоффе стояла комитетская чёрная волга с сотрудниками привлечёнными к задержанию коллеги. Наконец появился запыхавшийся Чистяков с безликой картонкой.

— Как прошло? — поинтересовался полковник. Он, естественно, умолчал о перехваченном вызове прослушки. Звонок вызов адресован на телефон заместителя ОЛИБ, старшего лейтенанта гозбезопасности Соболева. Неизвестный сообщал, что посылка доставлена, а спустя несколько часов изъята. В сообщении указывались приметы Чистякова. Другими словами, предатель страховался через подставное лицо, в намерениях Соболева полковник больше не сомневался.

— Всё нормально, добрался на трамвае без происшествий. — Чистяков улыбался, ни тени волнения на лице. — Так я пошёл?

— Давай, всё по плану. Мы за тобой, только следователя дождёмся.

Посмотрел вслед Чистякову и недовольно хмыкнул: всё этому поганцу нипочём, мы для него вчерашний день, открытая книга…

Наконец подъехал следак. Серебряков и сопровождающие энергично двинулись на территорию института, предъявив на проходной грозные удостоверения сотрудников Комитета государственной безопасности при Совете Министров СССР.